Тыквенно-пряный парень

Глава 9 Какао с маршмеллоу

«Единственное, что я могу сказать подписчикам про вашу кофейню – обходить ее стороной!»

Смотрю на свое отражение в зеркале, что висит в подсобке, и пытаюсь натянуть на образ Снегурочки веселую улыбку. Получается так себе, но я упорно стараюсь, потому что через несколько часов придут дети, и мне придется усиленно изображать помощницу Деда Мороза. Даже несмотря на то, как плохо на душе.

Я совсем забыла про блогершу! Когда мы совместно с классной, заведующей детским домом и Лукиным согласовывали день и время для праздника, я забыла о рекламной интеграции, которую собиралась оплатить. И когда наутро получила сообщение «Я буду в 13:00, с подругой, оплатите рекламу не позднее 12:00», то похолодела.

«Мег, приношу свои извинения, я совсем забыла вас предупредить! Сегодня кофейня закрыта, у нас новогодний праздник для деток-сироток. Мы можем перенести рекламу на другой день? Понимаю, что должна была предупредить заранее, совсем вылетело из головы!»

«Даже не знаю, что сказать. Я в шоке. Впервые в жизни вижу такое неуважение к чужому времени. Очередь на рекламу расписана на много недель вперед, я специально для вас освободила несколько часов сегодня. Вы издеваетесь?»

«Еще раз приношу свои извинения. Праздник случился внезапно, мы не могли отказать. Давайте я заплачу вам за сториз, в которой вы скажете подписчикам, что реклама сорвалась из-за праздника для детей-сирот? Думаю, они поймут вас».

«Единственное, что я могу сказать подписчикам про вашу кофейню – обходить ее стороной!»

На этом моменте я оказываюсь в черном списке. Хорошо, что есть Ритка. Кто же еще, кроме любимой подруги, принесет мне прекрасное?

– Что ты сказала Мег? Она на меня психанула!

– Рит, я извинилась тысячу раз. Мы договорились на сотрудничество, на сегодня. И сегодня нас попросили провести праздник для сирот. Я забыла ее предупредить заранее, виновата! Предложила оплатить ей сториз с упоминанием кофейни и праздника, она на меня разобиделась.

– Слушай, ты такая интересная, Аль. Человек жертвует временем, готов тебе идти навстречу, делиться аудиторией, а ты, блин, забыла!

– Рит, я забыла. Давайте меня за это расстреляем, да? Я извинилась. И хочу тебе напомнить, что праздник решил устроить твой парень. Он хозяин кофейни, а я – наемный сотрудник.

– Значит, не надо было ввязываться и играть роль крутой бизнесменши! Знала бы я, что ты так меня подставишь перед Мег, даже не пыталась бы помочь!

– Знала бы я, что ты так отреагируешь, не принимала бы помощь.

На этом мы прекращаем разговор. И прямо сейчас в мире рождается самая грустная и раздражительная Снегурочка.

Наверное, Рита права. Спор с Лукиным не принес мне ровным счетом ничего хорошего. Единственная подруга отдалилась, учеба… ну, за месяц с учебой не произошло ничего страшного, но я почти не готовлюсь к ЕГЭ, и если до Нового года можно дать себе послабление, то после придется вплотную садиться за варианты.

Впрочем, после того, как отобьют куранты, спор закончится. И мне очень не нравится, что я испытываю сожаление по этому поводу.

– Тыква, ты тут?

Лукин без стука заглядывает в подсобку и получает прямо по лбу кроссовкой.

– За что, я еще ничего не успел сказать?!

– За то, что тыквой назвал – раз! За то, что без стука вломился – два! А если бы я переодевалась?

– Согласен, надо тщательнее оберегать свое ментальное здоровье… Ай!

Вторая кроссовка прилетела четко в то же место.

– На фига ты переоделась? Мы еще не накрыли.

– Просто померила. Чтобы не было сюрпризов в виде торчащих ниток, дырок и прочей ерунды.

Мне хочется, чтобы Лукин скорее ушел. Платье Снегурочки мне выдали в школе. На всех новогодних елках Снегурочку играла наш педагог по культурно-массовым мероприятиям, и платье подшивали под ее рост. Я чуть выше, оттого короткая серебристая юбка слегка открывает коленки. Зато кокошник смотрится сказочно. На эту роль гораздо лучше подошла бы блондинка, моя рыжина не вписывается в образ снежной девицы. Но я все равно улыбаюсь зеркалу.

Зря Рита не пришла помогать. Официальная причина – английский, но ради интересного занятия подруга не гнушалась переносом репетиторов. Зато Кир вносит посильный вклад. Таскает коробки, расставляет столы.

Мы выносим елку в центр, хоровод – обязательный атрибут праздника. Парни расставляют вдоль стен столы, а я убираю в подсобку все, что можно разбить или сломать. Дети есть дети.

В один момент дверь кофейни открывается.

– Извините, мы не работаем! – кричит Андрей.

Он как раз пытается соединить провода с розеткой так, чтобы никто не споткнулся, и не видит вошедшего. А вот я замираю с салфетницами в руках и мысленно просто выть готова!

– Здравствуйте, Вероника Михайловна, – говорит Кир.

– Здравствуйте, – уныло бормочу я.

– Что, снова кофемашина сломалась?

– Нет, – бурчит Андрей, – елка сбежала, вот поймал, привязываю.

– Лукин! Ты, может, будешь думать, прежде чем учителю хамить?

С тяжелым вздохом Андрей выпрямляется. В воздухе ощутимо пахнет грозой, а гроза в декабре – это очень нехорошо!

– Сейчас я сделаю вам кофе. Какой хотите, Вероника Михайловна?

– Нет, Альбина, мы закрыты на спецобслуживание.

Впервые с момента знакомства я слышу в голосе Андрея стальные нотки. Пора признать: хулиганистый невыносимый мальчишка вырос. И пусть он все еще невыносим, но уже давно не мальчишка.

– На двери висит объявление о том, что сегодня кофейня закрыта.

– Надо было запереть, – хмыкает Вероника Михайловна.

– Прошу прощения. Не думал, что прочесть пару слов для кого-то станет проблемой.

– Лукин, а ты ничего не перепутал?

– Нет. Я ничего не перепутал. Вероника Михайловна, в школе вы – учитель. И как ваш ученик я обязан слушать вас, выполнять ваши требования и задания, а также уважительно относиться. Но мы сейчас не в школе. Это, – он обводит рукой зал, – моя кофейня. Вы пришли сюда в первый раз, обхамили мою сотрудницу, крайне некультурно себя повели, так еще и отыгрались за обиду в школе. Сейчас вы снова приходите, игнорируя объявление на двери, начинаете разговор с хамского тона и недвусмысленно угрожаете, используя служебное положение. Вам ничего не стоило сказать: «Андрей, Альбина, понимаю, что вы закрыты, но не могли бы вы сделать мне кофе?» И мы бы сделали, угостили вас десертом и пожелали хорошего дня. Но вместо этого вы пытаетесь давить авторитетом учителя. Но нам повезло, у нас есть камеры. Я могу взять запись и поднять вопрос в кабинете директора и в родительском комитете. И если педсовет и родители скажут, что я должен выполнять все ваши капризы даже за стенами школы или что вы имеете полное право отыгрываться на мне и моих сотрудниках на уроках, то так тому и быть. Принесу вам публичные извинения, чашку кофе и клятву держать для вас двери «Магии кофе» открытыми круглосуточно. Так что, берем запись и идем? Ребята тут справятся, я совершенно свободен.

Открыв рот, мы дружно смотрим на Андрея. Я, Кир и Вероника Михайловна. Истерично мигает елка, гирлянда то включается, то отключается. Даже музыка стихает, и звенящая тишина немного пугает.

А затем Вероника Михайловна разворачивается на каблуках и вылетает из кофейни.

– Ну ты крут, – свистит Кир.

– Да достала, – бурчит Лукин и возвращается к елке.

– Здесь же нет камер, – говорю я, а мысленно холодею.

Вдруг поставили и мне не сказали? Тогда я узнаю, кто такой тыквенно-пряный парень!

– Нет, но она не захочет проверять. Я таких много знал. Они смелые только с теми, кто слабее. Обслуживающим персоналом или учениками. Тыква, чего застыла? Давай быстрее! Скоро начинаем!

Опомнившись, я заканчиваю с уборкой, вытираю столы и вместе с Киром начинаю накрывать на столы.

План у нас простой: воспитатели приведут детей, они попьют чаю и поучаствуют в конкурсах – Кир проследит, чтобы все было в порядке и всем всего хватило. Потом прямо с улицы зайдем мы в костюмах и устроим небольшое представление. Ничего сложного, ничего волшебного, но я все равно бросаю на Андрея любопытные взгляды.

Он изменился. В этом нет ничего особенного, конечно, редко какой пятиклассник не умнеет и не взрослеет к концу школы. Но все же Андрей изменился. Я до сих пор помню его небрежное «поживее», обидное «Тыква», но сегодня он второй раз защитил меня от неадекватной клиентки. Наверняка получив удовольствие от снисходительного «моя сотрудница», но все же вступился, а не поддакнул и нашел еще один повод поиздеваться. Проводил до дома, когда я осталась без куртки. Не выгнал из команды на игре по химии.

Нет, хороших поступков Лукина не наберется столько, чтобы перевесить плохие, но, пожалуй, не буду больше кидаться в него кроссовками. До Нового года.

– О чем это ты думаешь? – хмыкает он. – Чего лыбишься?

– Так, ничего.

Мы греемся в торговом комплексе неподалеку. Когда Кир скинет СМС, побежим в кофейню, радовать детей представлением. Дед Мороз с огромным мешком и Снегурочка в мини и в туфлях на шпильке привлекают внимание. Хорошо, что в будний день народ почти не ходит по магазинам.

– Вы артисты, что ли? – спрашивает продавщица одного из отделов. – А сколько берете за поздравление?

– Мы волонтеры, – улыбаюсь я. – Выступаем для детей-сирот.

– Молодцы какие. А то все за деньги да за деньги. Дочь для внуков заказала Деда Мороза: пять тысяч за пятнадцать минут! А внук чего? Посмотрел, сказал: «Мам, в тренде сейчас Санта, ну ты чего». Вот тебе и Новый год.

Мы фыркаем, но отходим подальше, чтобы не заболтаться и не пропустить СМС.

– А заработок неплохой, да, Тыква? Можешь взять своего дружочка и прочесать город. Заработаешь на плюшки.

– Он мне не дру… Стой, а ты кого имеешь в виду?

– Ого! – притворно удивляется Лукин. – У тебя их целый список? А с виду скромная и порядочная.

– Еще одно слово, и вместо кроссовки получишь по лбу каблуком! Каждый раз, когда я думаю, что ты изменился, стал умнее, взрослее, добрее, ты…

– Что я?

– Ничего. Ведешь себя как шестиклассник.

– Снегурка-Снегурка, у тебя кокошник съехал.

Андрей протягивает руку и поправляет тяжелый кокошник, который я с таким трудом прикрепила к волосам. Я ежусь, по коже бегут мурашки. Наверное, кто-то открыл дверь, впустил поток холодного воздуха.

От необходимости продолжать разговор спасает Кир.

«Выходи».

И мы несемся по морозу, стараясь не поскользнуться на утоптанном снегу, на глазах у удивленных прохожих. Только рядом с кофейней останавливаемся, восстанавливая дыхание. Холодно, страшно, но одновременно с этим ужасно весело. Дед Мороз из Лукина так себе. Слишком тощий. И Снегурка ему под стать. Зато носы красные у нас обоих.

– Надо было нарядиться Сантой, – бурчит Лукин. – Ща скажут, что немодный.

– Ага, а мне тогда пришлось бы быть оленем.

– Тебе пошли бы рога.

– И не съезжали бы, как кокошник. Пошли, что ли?

– Идем, внученька. Посмотрим, хорошо ли себя вели детишки.

Я первая стучу в дверь и слышу приглушенные голоса воспитательниц.

– Ой, кто это? Кто к нам пришел?

– Полиция! – дружно орут ей в ответ.

– Ни фига себе детки, – округляет глаза Лукин.

Пихнув его в бок, я открываю дверь и первая захожу внутрь, чувствуя, как по телу разливается наслаждение от тепла, аромата какао с корицей и сладостей.

Детей немного, не больше двадцати. На вид лет пять-семь, не больше. Возможно, со мной играет воображение и характер, склонный все драматизировать, но дети кажутся мне худее и грустнее обычных первоклашек и подготовишек.

А еще такими глазами, какими смотрят они, на меня никто ни разу не смотрел.

– Здравствуйте! Кажется, я попала на чужой праздник? Разрешите погреться?

– Разрешим! – хором кричат дети.

– А где Дед Мороз?! – какая-то маленькая девочка действительно выглядит озадаченной.

Я удивленно оглядываюсь.

Лукин там уже, наверное, все подарки отморозил.

– И правда, дедушка потерялся! Заблудился, наверное, мы в вашем городе один раз в год бываем! Давайте позовем дедушку, чтобы он нас нашел? Громко-громко!

От их счастливого визга у меня закладывает уши. Вместе с Андреем в кофейню врывается стайка искрящихся снежинок – на улице снова начинается метель.

– Ох, – Лукину приходится говорить таким низким голосом, каким только может, – заблудился я. Отвлекся. Что тут у нас? Что же мы, Снегурочка, чужому празднику мешаем?

– Выходит, мешаем.

– Не-е-ет! – кричит малышня. – Не меша-а-аете-е-е!

– Точно-точно не мешаем? – улыбаюсь я. – Рады нам?

– Да-а-а!

– И чаю нальете? И пирожными угостите?

– А ты не растаешь? – спрашивает малышка с забавными светлыми кудряшками.

– Растает Снегурочка, ох растает. Нельзя ее чаем поить, – сокрушается Дед Мороз. – Холодная она у меня, как ледышка!

А вот это уже не по сценарию. Интересно, детей развеселит, если Снегурочка вдруг пнет дедушку по колену?

– Мы вам за гостеприимство подарим подарки! Только вот мешок у дедушки совсем замерз, пока мы шли. И чтобы его растопить, нам нужно много тепла. А знаете, что самое теплое в Новый год? Не знаете? Самое теплое – это добро, которое мы делаем друг другу. Давайте вместе порадуем дедушку, расскажем ему стишки. Вы ведь знаете новогодние стишки?

– Зна-а-аем!

Лукин усаживается на стул рядом с елкой. В его ногах – огромный мешок с подарками. Простенькими, маленькими мягкими игрушками, выданными воспитателями заранее.

Девочка с кудряшками первая соскакивает со стула и несется к елке. Запинаясь, краснея, она старательно рассказывает заученное четверостишие.

– Вот это да, смотри-ка, дедушка, у тебя мешок начал таять!

– И правда. Какая ты умница, Алиса. Вот тебе первый оттаявший подарок.

Он извлекает из мешка вовсе не маленького плюшевого зайца, которого мы забрали в детском доме. Это небольшая коробка с куклой. Недорогой, но фирменной, с дополнительным нарядом. Открыв рот, мы с воспитателями смотрим на Андрея, а девочка, прижимая подарок к себе, убегает на место. И все остальные наперебой тянут руки, чтобы быть следующими.

Андрей едва заметно подталкивает меня, чтобы привела следующего ребенка. Пока мы с мальчиком идем к елке, я пытаюсь понять, как… Как он умудрился поменять подарки? Почему я ничего не заметила?! Мы забрали в детском доме целый мешок плюшевых зайцев, мишек и собак, донесли его до кофейни и положили на самом видном месте! И все это время я не… хотя нет, я отлучалась, конечно. И переодевалась, и убиралась, и выскочила вместе с Киром в супермаркет, чтобы докупить маршмеллоу. Но почему я не заметила, что мешок стал больше, а теперь отчетливо это вижу? Почему Андрей ничего не сказал, я бы скинулась пополам? И кто вообще разрешает школьнику так тратить деньги?!

Мальчишка, бодро оттарабанивший длинный стих про зиму, получает свой подарок – маленькую роботизированную собаку.

Вокруг царит хаос. Воспитатели кидают на нас задумчивые взгляды, дети повизгивают от восторга. За окном валит снег и завывает ветер. Тысячами огоньков сверкает елка, а в воздухе витает неповторимый аромат хвои, какао и мандаринов.

Праздник длится всего три часа, но у меня ощущение, словно я отпахала целые сутки.

Пора расходиться. Воспитательницы быстро одевают детей, а мы, согласно сценарию, уходим в подсобку, где ждем, пока все уйдут, чтобы не рушить их веру в чудо.

– Зачем ты поменял подарки?

– Тетя предложила. Она знает, что у них проблемы с финансами. Часто помогает.

– Я бы могла…

Он морщится.

– Забудь, Тыква. Просто порадуйся, что я, оказывается, не ем детей на завтрак.

– Я и не думала, что ты их ешь.

– Серьезно?

– Ага. Только до ручки доводишь.

Мы устало пихаемся, на серьезную перепалку нет сил. Ноги так ломит, что я сняла туфли и села прямо на пол, с наслаждением прислонившись к холодной стене.

– Жаль только, что остальным не достанется такого праздника и подарков. Только этой группе.

Лукин равнодушно пожимает плечами, но я даже не могу его винить. Мы оба страшно вымотались.

Раздается осторожный стук.

– Андрей? Альбина? Мы пойдем, надо вернуться к ужину. Хотя вряд ли кто-то из них будет есть сегодня. Спасибо вам обоим большое. Даже не знаем, как вас благодарить. Дети в восторге. Волшебство.

– Не за что, Лилия Александровна, – улыбаюсь я. – Нам понравились дети. С наступающим вас.

– И вас, Альбиночка, вы чудо. Андрей, отдельное спасибо за то, что разрешили поздравить в кофейне и другие группы. И за подарки тоже спасибо. Знаете, вот много сейчас говорят, мол, детские дома избалованы спонсорами, подарками, все у них есть и конфетами объедаются. А мы вот как будто в другом мире живем. Для нас очень важна любая помощь. Спасибо большое.

– С наступающим. – Андрею явно неловко выслушивать благодарности. Он даже сутулится, пытаясь казаться ниже ростом.

– Почему ты не сказал, что разрешил провести здесь и другие праздники? И что вы с тетей купили подарки на всех? – спрашиваю я, когда мы выходим в зал, чтобы начать убираться.

Кир, увы, уже уехал на тренировку. А Рита с момента нашего последнего разговора (который таковым сложно назвать, скорее это была ссора) не выходила в Сеть.

– Не захотел и не сказал. Я что, отчитываться перед тобой должен?

– Да что ж ты как ежик? – бурчу я. – Ты молодец сегодня. Правда. И вообще.

В кофейне хаос. Повсюду разбросаны мишура, конфетти и дождик. На столах горы мусора (мы решили использовать одноразовую посуду, чтобы минимизировать потери), остатки еды. У нас уходит два часа, чтобы привести «Магию кофе» к первозданному виду.

В конце я обессиленно сажусь на диван и закрываю глаза.

– Так и будешь здесь сидеть? – спрашивает Лукин.

– Пять минут. У меня ужасно болит спина. И ноги.

– А зачем ты скакала, как сумасшедшая, на каблуках?

– Все хотели потанцевать со Снегурочкой. Не могла же я им отказать.

– А со мной не потанцевала.

Я резко открываю глаза, чтобы посмотреть на Андрея и понять, не шутит ли он. Но, кажется, Лукин абсолютно серьезен.

– Ты же не деточка.

– И что, мне не положен танец со Снегурочкой?

– Ну давай я сейчас с тобой потанцую?

– Давай, Тыква, жги.

– С тыквой будешь танцевать на Хеллоуин! – огрызаюсь я, но поднимаюсь.

Музыка становится громче. Верхний свет затухает, оставляя сверкающую елку единственным источником освещения.

Я чувствую себя до невозможности странно, вкладывая свою руку в ладонь Андрея. На настоящие танцы ни у кого нет сил, мы просто кружимся под музыку. Я в дурацком платье с серебристой оборочкой, он – в джинсах и свитере. Как будто к обычному школьнику явился дух зимы. Только я не тяну на снежную деву – мне так жарко, что сердце готово выпрыгнуть из груди.

Жаль, я не догадалась включить запись видео. Из нашего танца отлично бы получился рекламный ролик.

Хотя, может, уже и нет смысла пытаться делать кофейне рекламу.

– Андрей… – осторожно говорю я.

– М?

– Забыла тебе сказать. На нас обиделась очень популярная блогерша. Обещала написать гадкий пост и сделать антирекламу «Магии кофе».

– За что обиделась?

Нехотя я пересказываю всю историю с попыткой порекламироваться у Мег.

– Но хуже всего, что она – знакомая Риты. И теперь Рита на меня злится из-за того, что я кинула ее подругу. Вот так. Прости.

– За что?

– Не знаю. Кофейня ведь твоя. А теперь о ней напишут гадости. У нас не было ни одного плохого отзыва. И Рита будет злиться. Я испортила твой бизнес. И твои отношения.

– И даже не специально, – фыркает Лукин.

А потом мы смеемся от осознания абсурдности ситуации.

И продолжаем стоять слишком близко, хотя песня давно закончилась, сменилась новой, совсем не подходящей для танца.

– А когда ты перестала верить в Деда Мороза, Тыква?

Я хмурюсь, пытаясь вспомнить. Но или я и не верила в него никогда, или это событие не оставило в памяти хоть сколь-нибудь значимый след.

– Не помню. Совсем. А ты?

– А я, – Лукин задумчиво смотрит на мои губы, – только начал.

За окном раздается грохот: народ тренируется пускать салюты. Отрезвленная, я отступаю на несколько шагов, запинаюсь о ножку стола и падаю на мягкий диван, с которого совершенно не хочется вставать.

– Пять минут. Полежу пять минут, – говорю я скорее себе, чем Андрею.

Краем глаза вижу, как он ложится на соседний диван, через столик.

Наши взгляды встречаются, когда мы смотрим друг на друга под столом.

– Скоро Новый год, – зеваю я. – Что хочешь в подарок?

– Вот они, голубчики!

– Ремня им надо!

– Ну что же вы так, Наталья Васильевна. Зачем сразу ремня? В наш век телесные наказания – пережиток прошлого. Лишить интернета и гаджетов на месяц. Вот это страшное наказание.

– Не надо нас наказывать, – сквозь сон бурчит Андрей.

И я понимаю, что голоса бабушки и Марии Январовны мне не приснились.

А еще что я уснула на диване в кофейне и даже не заметила этого. Так вымоталась, что сон на крошечном сидении показался самым сладким в жизни.

– Вы хоть представляете, как мы волновались?! Время одиннадцать вечера, вас дома нет! – возмущенно говорит Мария Январовна.

– Хорошо, что догадались позвонить Маргарите.

У меня вырывается горестный всхлип. Завтра Ритка убьет нас обоих.

– Что, позвольте поинтересоваться, вы тут делали? – поджимает губы бабушка.

– Устраивали праздник для детей. Потом убирались после школьников.

Потом танцевали – этого я не говорю.

– И как-то присели отдохнуть… уснули. Одно точно знаю: никогда в жизни не пойду учиться на педагога!

Ба едва заметно улыбается. Теперь, когда опасность миновала, нахлынуло облегчение. Деточка не потерялась, не заблудилась, не попала в больницу. Не гуляет с сомнительными парнями (точнее, один сомнительный все же есть – Лукин явно не вызывает у бабушки доверия, но все могло быть значительно хуже). Можно выдохнуть. Ребенок всего лишь устал, играя в Снегурочку.

– Собирайтесь давайте. – Мария Январовна приходит примерно к тем же выводам. – Артисты погорелого театра.

– Между прочим, нам обещали благодарность, – бурчит Андрей.

Мы оба сонные, взлохмаченные и уставшие. От сна на неудобном диванчике у меня ломит спину и шею. Завтра я пожалею о том, что так беспечно уснула.

Втроем – я, ба и Лукин – мы выходим на улицу, пока Мария Январовна закрывает кофейню. Снег закончился совсем недавно: нетронутые сугробы искрятся в свете фонарей. Ярко мигает вдали городская елка, установленная в самом начале улицы. Воздух чистый, морозный, вкусный.

– Хорошо, – улыбаюсь я. – Скоро Новый год.

– Да, Алька, уже две четверти прошло. Совсем немного осталось учиться. Андрей, – бабушка поворачивается к нему, – какая оценка за доклад?

Лукин и в бодром состоянии не всегда соображает, а уж в сонном…

– Какой доклад? Нам ничего не задавали.

Я пихаю его под ребра и шиплю:

– Наш доклад! Ты что, забыл его сдать?

Он спохватывается:

– А, точно. Забыл. Завтра сдам.

Но вряд ли ба верит этой сценке. Потому что, когда Мария Январовна и Лукин уходят, укоризненно качает головой.

– Что? – не выдерживаю я.

– Ты же знаешь, что этот мальчик тебе не пара?

Мне хочется сказать «не говори глупостей, Лукин не будет моей парой, даже если останется последним парнем в мире», но почему-то вместо этого удивленно спрашиваю:

– Почему?

Бабушка тяжело вздыхает.

– Потому что он другой, Альбина. Потому что вырос в достатке. Не питай иллюзий, пусть сейчас он учится с вами, это лишь потому, что так распорядилась судьба и опекуном стала тетка. Он может играть роль простого парня, даже наслаждаться ей, но против правды не попрешь: этот мальчик не нашего круга. Такие, как он, не считаются с чувствами таких, как ты. Юных, наивных и добрых девочек. Мне казалось, ты это понимаешь.

– А мне казалось, ты не судишь людей по их достатку.

– Не сужу, – соглашается бабушка. – Я сужу по поступкам. Или ты обо всех его поступках уже забыла?

Я молчу, рассматривая засыпающий зимний город.

– Не забыла. Но сегодня я видела и другой поступок.

И еще раньше. Лукин весь состоит из противоречивых слов и поступков.

– Запретить тебе я ничего не могу, ты уже взрослая. Но прежде, чем вступать в отношения с этим молодым человеком, хорошенько подумай, Аля.

– Нет у нас никаких отношений.

И не может быть. После Нового года закончится спор, а вместе с ним и все противоречия.