Тыквенно-пряный парень

Глава 10 Имбирно-лимонный чай

– Как дела? – спрашивает Кир.

Он нагоняет меня у крыльца школы, перехватывает поудобнее сумку и зевает. Сегодня особенно холодно. Малышня не учится, и школьный двор кажется пустым. Никто не бесится на горке, не бегает вокруг елок на разминке физ-ры, не опаздывает, поскальзываясь и спотыкаясь. Только уныло бредут старшеклассники. До конца года остается меньше недели, и мы так надеялись на актировку!

– Тебе честно или вежливо?

– Так, я уже понял. Что случилось?

– Блогерша случилась. Помнишь, я писала про Мег? И про то, что она обиделась на отказ?

– И?

– Оценку на «ДваГисе» опустили до единицы с хвостиком. Гугл, Яндекс – туда же. Везде отзывы о том, какие мы ужасные, какой отвратительный кофе, как мы кидаем людей. Комментарии в группе и на канале пришлось закрыть. В личку ломятся толпы желающих позубоскалить. Вот как-то так.

– Трынде-е-ец, – тянет Кир. – Слушай, может, на нее заяву накатать?

– За что? Я смотрела ее посты. Мег ни к чему не призывает, просто делится ситуацией – ее слова. Подписчики сами взялись восстанавливать справедливость. Им невозможно что-то объяснить.

– И не пытайся. Разъяренная толпа не поддается на уговоры. Это мне как-то директор сказал, когда мы чуть спортзал не подожгли. Надо подождать, они угомонятся. А ты с Риткой говорила? Может, она повлияет на подругу?

– Пыталась. Рита со мной не разговаривает. Она считает, я сама виновата и поступила некрасиво. Да, может быть, но я сто раз извинилась! И при чем здесь я? Почему «Магия кофе» должна страдать из-за одного сотрудника?

Впрочем, это глупый вопрос. Заведения всегда страдают из-за сотрудников. Будь хотя бы тысячная доля в этих массовых отзывах на всевозможных сайтах правдой, мы давно бы уже закрылись. И закроемся, если я не придумаю, как выкрутиться.

– Пока я написала в техподдержку сайтов с просьбой не обнулять нам рейтинг. Приложила все скрины и верю, что справедливость восторжествует. А потом…

Я вздыхаю. Накануне руки дошли посчитать прибыль, расходы и выяснить, есть ли у меня шансы победить в споре. Оказывается, нет. С учетом всех расходов на закупки новых десертов, декора и проведения праздника, возросшая прибыль оказалась недостаточной.

– Погоди, а почему ты вычитаешь расходы на праздник? – спрашивает Кир, когда я делюсь умозаключениями.

– Это же Андрюха придумал. Пусть ему в минус и идет. Тратит личные деньги.

– Так нечестно. По условиям спора я могла запретить проводить праздник в кофейне. Но я тоже участвовала и сознательно пошла на это. Стоимость подарков я и не включала, только расходников кофейни, еды и так далее.

– Сложно быть честным, – фыркает Кир. – И что делать?

– Ждать чуда.

– Оно никогда не случается.

– А в этом году уже было два. Кофемашина и брошка – чем не чудеса?

– Думаешь, твой тыквенно-пряный парень анонимно купит двести чашек кофе, чтобы сделать тебя победителем в споре?

– Думаю, что даже если я не выиграю, то «Магия кофе» все равно станет успешной. Если Лукин не дурак, он видит результаты, видит, что выручка растет, о нас говорят в соцсетях. Что мероприятия успешны, а акции и новое меню – работают. Тогда даже после моего ухода он сохранит успех, приумножит его. А если нет, то никакая победа в споре не поможет. Вот такая вот надежда на чудо. Точнее, на то, что в Лукине проснется адекватность.

Кир не отвечает, только скептически хмыкает.

Интересный он все-таки парень, Кирилл. Вплоть до возвращения Андрея он в упор не замечал меня, не говорил и тем более не подбадривал. А сейчас не обходится ни одной смены без того, чтобы Кир заглянул и с чем-нибудь помог.

Большинство наверняка скажет «ты ему нравишься!», и это самое простое (и даже приятное) заявление. Но я чувствую: здесь что-то не так. Нет, Кир не злой, не подлый, но все же он явно общается со мной не просто так. Может, ему нравится Ритка? Он частенько ее вспоминает. Если так, то я в завоевании ее сердца не помощник. Самой бы не оказаться у обочины.

У самых дверей я слышу, как меня кто-то окликает:

– Девушка! Девушка! Извините…

По ступенькам быстро поднимается мужчина средних лет. На нем строгое серое пальто, кажущееся слишком легким для ударивших морозов. Может, поэтому я делаю вывод, что оно дорогое. А может потому, что за его спиной стоит большая черная машина (и это несмотря на запрет въезда на территорию!).

– Чего вам? – настороженно интересуется Кир. – Охрану позвать?

– Вы из одиннадцатого класса? – спрашивает незнакомец, немного нервно поправляя очки. – Андрея Лукина знаете? Можете позвать? А то меня охрана в школу не пустила, а мне очень надо с Андреем увидеться.

– Так позвоните, – говорю я. – Если так надо, наверняка у вас есть его телефон.

Мужчина разводит руками.

– Не берет. Может, не слышит. Ребят, вы позовите, передайте, пожалуйста. А там уж не ваша беда, сам решит, хочет со мной увидеться или телефон вне доступа не случайно.

Мы переглядываемся. Кир явно хочет дать волю утреннему настроению и послать мужика куда подальше, но я равнодушно пожимаю плечами.

– Передадим. А кто хочет увидеть-то?

– Его отец, – следует ответ.

А вот теперь я категорически ничего не понимаю.

– Я думал, у него погибли родители, – шепчет мне Кир.

– И я.

Наверное, на наших лицах все написано, потому что мужчина вздыхает и спрашивает:

– Вы его друзья, да?

– Нет, – отвечаю я.

– Да, – говорит Кир.

– Он друг. Я одноклассница.

– И что, Андрей вам обо мне совсем не рассказывал?

Мы дружно качаем головой, и мужчина вздыхает еще тяжелее. Мне почему-то становится его жаль.

– Вы извините, ребят, я ничего рассказывать не буду. Просто Андрею передайте, что я его жду, ладно? Он, если захочет, сам расскажет. Не обижайтесь на него, все очень сложно.

Как китайские болванчики, мы с Киром дружно киваем. А затем подрываемся с места: звенит звонок на первый урок. Мы торопливо раздеваемся, пока не закрыли раздевалки, и несемся в разные концы школы. Я к себе на урок, Кир – к себе. Интересно, в этом году он все же закончит школу? Неглупый ведь парень. И не такой уж неуправляемый, каким его рисуют учителя. Во всяком случае, я пока вижу от него только помощь и поддержку.

Здорово, конечно, в семнадцать лет прийти к выводу, что порой люди не такие, какими кажутся, и каждого стоит узнать получше прежде, чем судить. Но что мне с этой информацией теперь делать?

Сегодня первым уроком физика, и на ней нельзя даже громко дышать. Я не могу усидеть на месте, кидая взгляды в сторону Андрея, который, ни о чем не подозревая, сосредоточенно пишет конспект параграфа. Это, естественно, замечает Рита.

– Что, решила не стесняться? Увести у меня парня – это на Новый год?

– Коваленко! – учитель поднимает взгляд. – Беседовать будешь на перемене. Не отвлекай Альбину, пожалуйста.

– Конечно-конечно, – елейным голоском отзывается она. – Альбину никак нельзя отвлекать.

Но сегодня я даже не могу толком расстроиться. Мысли постоянно возвращаются к разговору с мужчиной у школы. Рита говорила, родители Андрея погибли и его взяла на попечение Мария Январовна. Разве может такое быть, что при наличии родного отца его оставили с тетей? И почему Андрей не рассказал ничего – не нам, нет, хотя бы Рите?

Едва урок заканчивается, я кидаю в сумку учебники и несусь к Лукину.

– Можно тебя на пару слов?

– Если ты опять будешь нудеть про доклад, Тыква, я напишу тебе любовное письмо, где скажу, что наша любовь преодолеет все препятствия и мы будем растить ребенка вместе. Подкину твоей бабушке в сумку и буду наслаждаться шоу.

Несколько одноклассниц неподалеку умолкают, явно цепляясь за ключевые слова в его речи, и начинают прислушиваться.

– Ты идиот? – мрачно интересуюсь я. – Ты видел, что происходит в наших соцсетях? Да «Магию кофе» спасет только чудо! У нас рейтинг ниже, чем у «Почты России»!

– И что? Ты хочешь грамоту или шоколадную медаль?

– Я хочу с тобой поговорить. Без свидетелей.

– О кофейне? – уныло интересуется Лукин.

Так громко, чтобы слышали все, я отвечаю:

– Да, о кофейне.

– Хорошо. Пошли.

В каждой школе есть пространство под лестницей, где можно уединиться и конфиденциально поболтать. А у нас это пространство – запасная лестница рядом со столовой. Ей редко пользуются, она ведет к кабинетам музыки и актовому залу, а так как сегодня в школе только старшие классы, там нам никто не помешает.

– Ну чего тебе? Придумала новый эспрессо со вкусом моего мозга и сейчас будешь выковыривать его чайной ложечкой?

– Не люблю скрип металла по пустой кастрюле. Хватит огрызаться, я не стала говорить тебе при всех, чтобы не ставить в неловкое положение! Хотя такой гад, как ты, из любого вывернется.

Я выдыхаю. Если мы сейчас поругаемся, разговора не выйдет.

– У школы меня поймал какой-то мужчина и попросил позвать тебя. Сказал, что ты не отвечаешь на звонки. И…

Я запинаюсь, а Лукин хмурится. Кажется, он правда не догадывается, кто может его искать.

– И? Чего хотел?

– Он сказал, что твой отец.

Я закусываю губу в ожидании взрывной реакции, но Андрей хмурится.

– Что он сказал?

– Что твой отец.

– Как он выглядел?

– Сложно сказать, он был в пальто и шапке. Среднего роста, на вид лет сорок, может, чуть больше. Дорого одет, на хорошей машине. Айфон в руке. Мы с Киром удивились, но он отказался объяснять. Сказал, что ты сам расскажешь, если захочешь.

С каждым моим словом Лукин все мрачнее и мрачнее. Пожалуй, похожее выражение лица я видела у него лишь однажды – когда обвинила в воровстве. Но тогда он был обижен и разочарован, а сейчас словно… зол?

– Все нормально?

– Нормально. Спасибо за информацию.

– Это действительно твой отец?

– А что тебя и Кира так удивило?

– Ну… – Я слегка краснею. – Твои родители же… погибли.

– Это тебе Рита рассказала?

– Не злись на нее! Она тебя защищала, когда я… ну… переборщила.

– Я похож на того, кто нуждается в защите? Вот тебе совет, Тыква: вспомни все секреты, которые доверила подружке, и смирись с тем, что их знают все остальные.

– Речь не о Рите…

– А остальное тебя не касается.

И он прав, а я почему-то решила, что сейчас мне откроются все семейные тайны и драмы Лукиных. Как будто детский праздник отменил ненависть между нами, тянущуюся много лет. Хотя в глубине души мне казалось, ее отменил не праздник, а неловкий глупый танец уставшей Снегурочки и парня, которого она так старательно ненавидела.

– Да. Не касается. В общем, я выполнила просьбу и передала, что возле школы тебя ждет отец. Дальше разбирайся сам. А я пойду спасать твою кофейню.

Никогда еще я так не уставала перед Новым годом. В эти дни мне всегда хотелось более насыщенную и яркую жизнь. Чтобы в привычный распорядок «дом, подработка, уроки, школа» ворвалось что-то крышесносное, яркое, незабываемое! Чтобы жизнь хоть немного стала похожа на сериалы и книги о подростках.

А теперь что-то и не рада этой яркости. Вместо сериала – дурдом, вместо загадочного красавчика – Лукин (ладно, еще есть тыквенно-пряный парень, но я даже не знаю, красавчик ли он и парень ли вообще). Не хватает только детективной истории, но и она, похоже, сегодня утром подошла прямо к крыльцу школы.

«Дорогие друзья!

Команда “Магии кофе” понимает ваше возмущение и желание защитить любимого блогера. Мы принесли свои извинения Мег лично и приносим извинения вам здесь, в наших соцсетях.

Действительно, мы договорились с Мег о сотрудничестве. Она должна была посетить нашу кофейню на неделе и сделать обзор. Но буквально в последний момент нас попросили провести в “Магии кофе” праздник для детей-сирот, и мы не смогли отказаться. К сожалению, эта инициатива не нашла понимания у блогера, и она отказалась от сотрудничества.

Нам следовало предупредить Мег как можно раньше, это целиком и полностью наша вина. В организации мероприятий (особенно благотворительных) нам еще не хватает опыта.

Учтем все ваши пожелания и будем стараться быть лучше.

С самыми искренними пожеланиями волшебного Нового года, “Магия кофе”».

Да, я поступаю плохо. Даже не стану делать вид, что не понимаю, что плохого в таком посте. И что я не использую благотворительность, чтобы уколоть Мег. Но те десятки негативных отзывов на всех площадках, стеб, оскорбления от ее подписчиков произвели слишком большое впечатление, чтобы я вспомнила про порядочность и этику.

Кир говорит перестать читать комментарии и убрать телефон в сторону, а я никак не могу себя заставить это сделать. Возвращаюсь снова и снова, читаю комментарии к последнему посту.

Надо сказать, часть тех, кто с утра нападал на кофейню, резко изменили свое мнение. Но часть, увы, осталась при своем.

«Какая разница, почему вы не выполнили договоренности? Это многое говорит о репутации заведения».

«Я всегда оценивала кафе по туалету и кофе. А теперь, похоже, придется по адекватности сотрудников».

Это самые невинные комментарии. Но они воспринимаются острее всего. Откровенный хейт я пролистываю, не читая. А вот аргументированные длинные сообщения о том, как я не права и как сама виновата в уничтоженной репутации кофейни, отзываются внутри усталостью. Я не привыкла к такому шквалу ненависти в Сети. Но радуюсь, что еще на этапе создания каналов кофейни мне хватило ума не светить личную страницу. И что по нику и фото, при всем желании, очень сложно меня найти.

Бабушки нет дома. Сегодня у нее книжный клуб в Доме пенсионеров. Раз в неделю они с активными бабушками собираются и обсуждают прочитанные книги. Единственные собрания, которые ба никогда не пропускает.

Но в любой момент она может вернуться, и рассказывать о хейте кофейни и моем поступке – последнее, чего бы мне хотелось. Ба будет волноваться, переживать и вполне может категорически запретить мне работать.

Хотя Андрей и так после Нового года меня наверняка уволит.

Раздается сигнал сообщения в телеграме. Втайне я надеюсь, что это Рита решила помириться. Но номер незнакомый.

«И не говори потом, что чудес не бывает. За мной бронь любимого столика на концерте. И твой капучино к третьему треку».

Следом за сообщением прилетает несколько картинок.

Увеличив их, я обнаруживаю скрины переписок. И сначала не понимаю, о чем здесь идет речь, приходится перечитать несколько раз, но по мере того, как меня накрывает осознанием, дыхание перехватывает, а сердце начинает биться чаще.

Тыквенно-пряный парень, а в том, что это он, нет никаких сомнений, снова нашел способ вытащить меня и кофейню из неприятностей. И он не был бы самим собой, если бы не сделал это… вот так. Нереально, крышесносно.

«Здравствуйте! Меня зовут … (имя замазано), я – менеджер заведения “Магия кофе”. Читал ваш пост о любви к небольшим городам и их благодарным жителям. Уверяю: в нашем – именно такие! Подскажите, я могу уговорить вас дать в нашей кофейне небольшой концерт? Буквально 30–40 минут, с поздравлением для клиентов. Озвучьте, пожалуйста, стоимость и условия».

«Здравствуйте, … (имя замазано). С удовольствием! Сейчас скину расценки и требования. Если у вас нет оборудования (что бывает часто), мы можем привезти свое, но за это будет отдельная оплата».

«Прикрепленный файл PDF».

«Спасибо, нас все устраивает. Жду реквизиты для оплаты и дату, мы все подготовим».

«Конечно. В пятницу вас устроит?»

«Идеально. А в репертуаре есть что-то новогоднее или зимнее?»

«Как раз планируем исполнить новинку. Оплата поступила, спасибо. Мне понадобятся все параметры помещения и контакты того, кто будет всегда на связи, с кем можно пообщаться, ну и списаться на месте».

«Конечно. Параметры скину позже, сейчас не на месте. Контакты: +7ХХХХХХХХХХ, Альбина».

«Отлично, до связи!»

Диалог как диалог, менеджер кафе уговаривает артистов выступить в предновогодние дни. Вот только этот артист – дуэт из соседнего города, покоривший тик-ток. Я и сама частенько залипаю на ролики с миловидной хрупкой девушкой в цветочном венке и татуированным накачанным парнем. От сочетания их голосов у меня мурашки. У них миллион подписчиков! И пусть ребята еще не покорили большую сцену, они успешно выступают по области и даже несколько раз участвовали в концертах в Москве.

Он угадал? Или знал, что они мне нравятся? Или все проще, и парень отыскал первого попавшегося крупного блогера в нашем регионе?

От волнения я вскакиваю и начинаю ходить туда-сюда по комнате. Диалог произошел вчера, тогда же, когда появились первые сообщения от подписчиков Мег. И тогда же, когда я рассказала обо всем Андрею. Неужели это он? Но что-то не сходится. Он физически не мог отправить мне деньги, мы были вместе на уроке. И не мог забирать стаканчики с кофе. Нет, не Лукин. Тогда кто? И зачем он тратит на поддержку чужого бизнеса такие деньги?

Услышав, как в замочной скважине поворачивается ключ, я сажусь на постель и кладу на колени учебник в надежде, что бабушка устала в своем клубе и не станет всматриваться в мои лихорадочно блестящие глаза. Сейчас она позовет меня, затем спросит, как дела в школе и на работе, расскажет, что интересного было в книжном клубе и какую книгу выбрали на грядущую неделю, напомнит не сидеть допоздна и пожелает спокойной ночи. Ба никогда не меняет ритуалы.

Но сегодня что-то не так. Помимо бабушкиного голоса я слышу еще один. Тихий, осторожный. Наш гость немногословен, и я не могу даже понять, это соседка забрела за солью, подруга бабушки из клуба или кто-то другой. Любопытство всегда было сильнее меня. Я осторожно выглядываю в коридор и… встречаюсь взглядом с Лукиным.

– Ты?!

Что-то в его облике меня смущает. По нему сразу видно: замерз. Нос и щеки красные, на ресницах и волосах иней. Вид понурый, взгляд потухший, плечи словно опущены. Вовсе не тот Лукин, который одним своим видом выводил меня из себя. Потерянный и расстроенный.

– Что-то случилось? Ба?

– Аль, – бабушка выходит из ванной, – ты не спишь?

– Нет, уроки доделываю. А что происходит?

– Ничего, иди, делай.

– Ничего?! Ты привела домой Андрея и говоришь ничего?!

– Да, ничего, – с нажимом говорит Ба. – Иди, доучивай и спать. Андрей сегодня здесь переночует.

– А…

– Альбина! – Бабушка смотрит своим самым строгим взглядом. – Не лезь, пожалуйста, туда, куда тебя не просят. Все, я сказала. Прояви сдержанность и благоразумие. Спать!

Когда ба говорит таким тоном, лучше ее слушать. Это значит, Андрей не просто напросился на огонек. Что-то случилось, достаточно серьезное, чтобы бабушка разрешила ему переночевать у нас (при ее-то отношении к Лукину!).

Меня вдруг осеняет жуткой догадкой.

– Ба! – Я снова выглядываю из комнаты. – С Марией Январовной же все в порядке?

– С ней все хорошо. Со всеми все хорошо, все живы и здоровы. Можешь не волноваться. А теперь избавь, пожалуйста, молодого человека от своего любопытства.

Да, если бабушка защищает Андрея и своим учительским тоном просит не вмешиваться, значит, дело серьезное.

«У нас ночует Лукин», – пишу я Киру.

Написала бы Ритке, да, боюсь, после этого она меня окончательно везде заблокирует.

«???»

«Сама не знаю. Бабушка вернулась из книжного клуба с ним. Грустный, тихий. Попросили не лезть не в свое дело».

«Думаешь, это связано с его отцом?»

«Возможно. Он плохо отреагировал на новость. Поогрызался и свалил. Может, ушел из дома?»

«И попросился к твоей бабушке?»

«Ну не знаю. Встретил ее по дороге».

«Интересно. Лукин, похоже, крепко влип».

«Кстати. Тот парень объявился. Организовал нам в кофейне концерт “Золушка и Крыс”. В выходные выступят. И я снова почти убедила себя, что это Лукин. Но тут он пришел, и я опять не уверена. Не то состояние, чтобы скидывать мне переписки и радовать сюрпризами. Что думаешь?»

«Хз, Аль. Странно это все. А ты уверена, что он не прикалывается? Или не мстит тебе? Аноним, я имею в виду. Вспомни порезанную куртку».

«Мстит, сливая кучу денег в кофейню? Пусть мстит подольше)))».

«Нет, я имею в виду, что тыквенно-пряный парень может специально втираться к тебе в доверие, чтобы ты не подозревала его в обмане. А потом вдруг подставит. Не знаю, например, ты развесишь везде афиши и дашь рекламу приезда группы, а окажется, что это фейк. И что делать?»

«Я проверю, разумеется. Завтра же напишу их менеджеру и все уточню. Не думаю, что парень втирается в доверие. Слишком много потрачено. Надо как-то уговорить его открыться. Знаешь, иногда я думаю, что это ты».

Кир долго молчит, и я затаиваю дыхание. Что я буду делать, если получу сейчас ответ «да, Аля, это я». Что почувствую? Благодарность? Радость? Разочарование?

«Ахахах. Нет. Если бы у меня было столько денег, я тратил бы их на что-то более интересное. И не торчал бы второй год в одиннадцатом классе».

«Тогда это Рита. Других кандидатур нет. Раскаялась и посвящает всю себя друзьям».

На этом я умолкаю, ставлю телефон на зарядку и отправляюсь чистить зубы, переодеваться и пытаться уснуть. Пытаться, потому что спокойно лежать, не вслушиваясь в приглушенные голоса на кухне, выше моих сил! Я с трудом заставляю себя быстро прошмыгнуть в комнату, не пытаясь подслушать. Бабушка тогда окончательно во мне разочаруется.

А вот в комнате происходит нечто странное. Вместо привычной светло-серой пижамы, в которой я привыкла спать, я достаю из шкафа небольшую крафтовую коробку. В ней – мой подарок себе на Новый год. С детства я обожала наряжаться в свой любимый праздник. Когда была маленькой, бабушка покупала мне платья и украшала мишурой. Когда стала постарше, перестала маяться глупостями, ведь мы все равно всегда празднуем Новый год дома. Перед кем наряжаться?

А в этом году захотелось. Посмотреть в зеркало и увидеть не праздник вокруг себя, а себя в этом празднике. Стать его частью. Сделать тысячу селфи и никуда их не запостить. Смотреть новогодние фильмы, любуясь размытым отражением в стеклянной дверце шкафа.

И я купила себе красную атласную новогоднюю пижаму. Недорогая, но аккуратная, с забавными вышитыми елочками, пижама словно сошла с рекламного плаката фотографа. В таких обычно позируют на фоне роскошных елок, сжимая в руках фальшивые коробки с подарками. В таких пьют какао с маршмеллоу.

Я собиралась встречать в ней Новый год, но сейчас испытываю непреодолимое желание надеть. И вовсе это не потому, что у нас ночует Лукин. И не потому, что утром мне придется столкнуться с ним на кухне, а может, и пойти вместе в школу. Лукин здесь совершенно ни при чем. Он невоспитанный, наглый, заносчивый и пафосный. Я просто устала и хочу праздника. Эта неделя последняя, в пятницу – концерт, затем выходные и два дня до Нового года! Там и спор закончится. Если группа выступит, то моей победой, определенно!

Только вот какой приз в этом соревновании? Публичные извинения Лукина, его раскаяние (неискреннее, надо заметить) и… что?

«“Магия кофе” будет приносить прибыль», – отвечаю я сама себе.

Даже если мне не разрешат в ней работать до конца учебного года, у кофейни есть все шансы выжить.

В голове слишком много мыслей.

Травля под постами от подписчиков Мег.

Таинственный незнакомец у крыльца школы, назвавшийся отцом Лукина.

Тыквенно-пряный парень.

Грядущий концерт.

Ритка и ее обиды.

Лукин, о чем-то беседующий с бабушкой на кухне.

И еще тысяча каких-то воспоминаний, надежд, сомнений и страхов! Это одна из тех ночей, когда уснуть совсем не выходит. Несколько часов я бессмысленно ворочаюсь в постели, потом еще час играю в дурацкую игру на телефоне. Потом понимаю, что страшно хочется пить.

Я вслушиваюсь в тишину квартиры. Кажется, разговор давно закончился. Бабушка и Андрей ушли спать. Интересно, где она его положила? У нас есть надувной матрас, который мы обычно кладем в гостиной, если приезжает бабушкина двоюродная сестра. А может, ба уступила гостю свой диван? Хотя нет, это уж вряд ли.

Наконец я решаюсь тенью проскользнуть на кухню, налить немного воды и вернуться к себе. Никто ничего не увидит и не услышит, я знаю квартиру как свои пять пальцев и даже не стану включать свет.

Затаив дыхание, я приоткрываю дверь, убеждаюсь, что все спят, и тихонько крадусь на кухню.

А потом наступаю на что-то мягкое, не удерживаюсь на ногах и падаю прямо на Лукина, развалившегося на матрасе на полу возле стола.

– Тыква? – сонным шепотом спрашивает он. – Ты специально на меня упала?

– Да, полночи с духом собиралась.

Я радуюсь, что в кухне темно и не видно, как я покраснела.

Андрей очень теплый и твердый. Лежать на нем не слишком-то удобно, особенно чувствуя, как его ладонь по-хозяйски покоится у меня на пояснице. Типа все как задумывалось. Упала, лежу, а он придерживает – чтобы еще раз не упала.

– Может, ты меня отпустишь?

– А ты зачем пришла?

– Воды попить! Откуда я знала, что бабушка тебя положит здесь?

– А где она должна была меня положить? С тобой или с собой?

– На коврике у двери! Пусти уже, сейчас ба на шум придет, увидит – и будешь спать на скамейке у подъезда.

– Хватит ворчать. У тебя бабушка и то не такая занудная, – бурчит Лукин, но все же меня выпускает.

Пошатываясь, я поднимаюсь и одергиваю рубашку. Наливаю в стакан воды из фильтра и…

– Тыква! – шипит Лукин, которому я снова наступила на живот. – Ты что, не видишь, куда идешь?

– Не вижу! Темно вообще-то!

– Так включи свет!

– Бабушка проснется. И неизвестно, кому вломит. Мне за то, что тебя разбудила, или тебе за то, что деточку облапал.

– Чего-о-о?

– Того! Лежи молча и спи!

Лукин отворачивается с забавным возмущенным сопением. В небольшой кухне высокий парень едва помещается, и мне его даже жалко. Хотя какой смысл жалеть того, кто чуть что огрызается и издевается? Нет, кто бы ни был тыквенно-пряным парнем, это точно не Андрей.

Я уже собираюсь выйти из кухни и вернуться в постель, как невидимая сила заставляет меня остановиться. Что-то словно не дает вот так молча уйти, оставив Андрея угрюмо лежать между столом и духовкой.

– Ты как? – спрашиваю я. – Сильно паршиво?

Проходит много времени, прежде чем Андрей решает ответить.

– Не знаю. – От тоски и усталости в голосе сжимается сердце. – Он правда мой отец.

– Я поняла. Если не хочешь, можешь не рассказывать.

Но Андрей молча пододвигается на матрасе, и я сажусь рядом. По полу немного тянет холодом, поэтому мы кутаемся в одно одеяло. И хоть от непривычной близости мне ужасно неуютно, я не могу пошевелиться, вслушиваясь в тихий размеренный голос. Даже не знала, что Андрей умеет так говорить.

– Они с мамой разошлись, когда мне было десять. Мама его бросила. Он изменял ей, игнорировал, даже будто злился, что весь наш достаток обеспечен ее родителями. Когда шел развод, отец возмущался, что его лишают сына. А как только получил свидетельство, исчез. Не выходил на связь, не писал, не звонил. Маме было тяжело, мы переехали. И она встретила дядю Мишу. Долго скрывала, но однажды все-таки нас познакомила. Хороший мужик. Отвел меня на разговор и спросил, не против ли я буду, если они с мамой будут жить вместе. Я был не против. Так и жили. Потом была авария, со мной долго думали, что делать. Они знали, что где-то есть отец, но не смогли его найти. Отправили к тете Маше.

– А теперь он объявился, – вздыхаю я.

– Ага. Говорит, не знал. Был за границей, не слышал про аварию. От обязанностей не отказывается, предлагает переехать к нему.

– А ты злишься?

Андрей пожимает плечами.

– Конечно. Кто бы не злился? Его столько лет не было. Посторонний мужик какой-то. У него новая семья. Зачем я им там?

– А из дома зачем ушел? Мария Январовна заставляла общаться?

– Ага. Она считает, я должен простить его. Потому что «этожеотец». – Он забавно передразнивает тетю. – Притащила его домой и устроила чаепитие. И я свалил. Несовершеннолетних не селят в гостиницы без родителей, я собирался переночевать на вокзале, но наткнулся на твою бабушку, и шансов ускользнуть просто не было.

– Да, – улыбаюсь я, – если ба решила причинять добро и наносить радость, то проще смириться. Я думаю, Мария Январовна просто хочет, чтобы у тебя были родные.

– Не в этом дело. – Лукин мотает головой, и светлые пряди падают ему на глаза.

Я отчаянно борюсь с искушением поправить ему волосы.

– Ее можно понять. Навязали взрослого парня. Заставили воспитывать. Бросить совесть не позволяет, а оставить вроде как не нужен.

У меня екает сердце. В темноте я не вижу Андрея, но даже в голосе чувствую страшную тоску, смешанную со смирением. Мне сложно понять его чувства, я всегда была любимым ребенком. Да, сироткой, но ба давала мне любви за всю семью сразу. Каково это, вдруг оказаться везде лишним, я не имею ни малейшего понятия. И оттого Андрея еще жальче.

– Мария Январовна любит тебя.

– Любит. Но любить не равно взять на попечение. Она жила себе без забот, приглядывала за кофейней, наслаждалась законной пенсией. И тут появился я. Да, в деньгах нужды нет, я ее не объедаю. Но тетя Маша не может мне позволить жить отдельно, а в ее квартире я ее явно стесняю и напрягаю.

– Ты поедешь к отцу?

Я почему-то этого боюсь.

Стыдно признаться, но мысль, что Лукин вот так возьмет и уедет, пугает до дрожи. Он уедет, а мне останутся осиротевшая «Магия кофе» и обиженная Рита, обвиняющая меня во всех грехах.

– Постараюсь дотянуть до совершеннолетия. Потом сниму квартиру. Доучусь и поеду поступать. Единственный нормальный вариант.

– Хочешь, я спрошу ба, можно ли тебе пожить у нас?

– Она со мной уже провела воспитательную беседу. Придется вернуться к тете Маше, иначе у нее будут проблемы с опекой. Но спасибо за предложение. Буду помнить твою доброту вечно.

Я несильно тыкаю его в бок.

Понятия не имею, что говорить в таких случаях. Все серьезные разговоры в моей жизни происходили с бабушкой и в основном касались каких-то абстрактных вещей. Нехватки денег, вреда наркотиков, важности оценок. Если вдуматься, бабушка никогда не показывала слабость. Не жаловалась на здоровье, на тяжелую жизнь, не переживала из-за денег и никоим образом не давала понять, что я для нее обуза. У меня было самое обычное счастливое детство.

– Все будет хорошо, – вздыхаю я. – Скоро школа закончится. Можно будет уехать.

– Хочешь отсюда уехать?

– Наверное. Надо же как-то учиться.

– А кофейня?

– Она же не моя. Я там – временный сотрудник. Которого легко уволить одним движением. Нужно искать что-то свое.

– А что?

– Пока не знаю.

В одеяле тепло и уютно. Я прислоняюсь к плечу Андрея, лишь на секунду закрыв глаза, и понимаю, что проваливаюсь в сон. Попытка подняться и уйти в комнату не увенчивается успехом. Не помню, как мы делим одеяло и матрас, помню только, что получается это интуитивно быстро и удобно.

Ну а наутро нас находит бабушка.

– Да-а-а… Пусти козла в огород.

– Я ничего не делал!

– Ба, – я морщусь, – не ругай его. Это я пришла пытать, почему Андрей у нас остался. И уснула.

– Да, я так и подумала, – мрачно отвечает бабушка. – Будь добра, Альбина, поднимись и иди досыпать в свою комнату. Андрей, ты можешь подремать на диване в зале, пока я делаю завтрак. Твоя тетя уже звонила, просит тебя подойти для разговора.

– У нас школа, – зеваю я.

– Нет у вас школы, на улице минус тридцать. Актировка.

– Ура-а-а! – сонно, но радостно кричу я.

Потом все же заставляю себя подняться и плетусь в ванную.

– Ба, а где мои сапоги, которые похожи на валенки?

– Зачем тебе? Куда собралась?

– На работу. У Игоря зачетная неделя, просил подменять его по возможности. К тому же у нас скоро концерт, мне надо подготовиться.

– Какой еще концерт? – совершенно искренне и удивленно интересуется Лукин.

Впрочем, быстро забывает, направляясь в гостиную досматривать сны.

Одевшись, я напоминаю себе пингвина, замотанного в шарф. Под шубой лонгслив и свитер поверх, на ногах теплые сапоги из валяной овечьей шерсти, горло крепко замотано шарфом. Розовая шуба смотрится несуразно, и я рада, что Лукин дрыхнет и не видит меня в таком наряде.

Немного стыдно за то, что уснула рядом с ним на матрасе. И что бабушка это увидела. Теперь ее невозможно будет убедить, что между нами ничего нет!

Вскоре мысли о прошедшей ночи сменяются тревогами о грядущем. Едва выйдя из ванной, я написала менеджеру группы, якобы просто уточнить требования артистов (вдруг им нужно подать особые эклеры или минеральную воду?). Но на самом деле я втайне боюсь увидеть «извините, но вы ошиблись, к нам никто не обращался по поводу концерта».

Мой бюджет на рекламу иссяк. Денег больше нет, и даже если я вложу свои, отбить уже не успею. До Нового года меньше недели, концерт – мой единственный шанс вырваться вперед.

Когда я выхожу из подъезда в зимнюю сказку, окруженную застывшими во льду деревьями, в кармане вибрирует телефон.

«Альбина, здравствуйте. Особых требований нет, нужно, чтобы была чистая питьевая вода, лимонно-имбирный чай и что-то перекусить (без болгарского перца). Все остальное решим на месте».

Я выдыхаю. Концерту быть. В «Магии кофе» выступит один из моих любимых дуэтов, и все негативные отзывы от Мег останутся в прошлом.

– Кто же ты, чудо? – спрашиваю я, в очередной раз перечитывая переписку с тыквенно-пряным парнем.

Потом, повинуясь внезапному порыву, я смотрю наверх, выискивая взглядом свои окна. На секунду мне кажется, будто у окна виднеется силуэт.

И на всякий случай я машу ему рукой.