Тыквенно-пряный парень

Глава 6 Тыквенно-пряный капучино

В день буккроссинга я схожу с ума от волнения, недосыпа и суеты. Смена начинается с девяти, а я в кофейне уже в семь: выкладываю десерты, готовлю френч-прессы, убираю все, что можно разбить или стащить, тщательно проверяю расходники и расставляю на стеллаже те книги, которые удалось добыть дома и у знакомых.

Бабушка пожертвовала пару детективов. Мы редко покупаем бумажные книги, хотя обе их просто обожаем, но все же несколько штук на обмен нашлось (и я очень надеюсь, что удастся найти что-то для ба, порадовать ее новинкой). Несколько боевиков притащил Кир, еще пару книг занесли постоянные клиенты с фразой «видела объявление, книги не читаю, но вот вам несколько, как раз хотела избавиться». Больше всего принесла Ритка. Она тоннами скупала любовные романы про страстных миллиардеров и тщательно прятала их от родителей.

«Ура! Как раз освобожу полки для новых, а то ставить некуда, папа недавно чуть не спалил!» – написала подруга и приволокла две здоровые сумки.

Одну книгу купила я, не удержалась. Тонкая, немного выцветшая и уцененная, она стояла в дальнем углу магазина на покрытой пылью полке с надписью «Биографии». История владелицы крошечной кофейни в Праге не привлекала книжных блогеров и не была шокирующим бестселлером. Но мне захотелось забрать ее в кофейню и, быть может, подарить новую жизнь. А если никто не возьмет, то прочесть самой.

Как бы то ни было, полки не пусты, и я верю, что затея удастся. Во всех соцсетях уже красуются фото книг, которыми я по праву горжусь: хоть сейчас включай в атмосферные новогодние подборки.

Стопка книг, стаканчик с горячим кофе, гирлянда, сияющая теплым светом, несколько елочных шаров – и все это на фоне заснеженной улочки, виднеющейся в огромном окне.

Когда-нибудь в «Магии кофе» сделают ремонт, который превратит ее из уютной, но немного старомодной кофейни в популярное среди молодежи место, о котором будут говорить далеко за пределами города.

Это тоже моя новогодняя мечта. Почти такая же важная, как другие.

С замиранием сердца я листаю ленту по хештегу #магиякофе_буккроссинг и вижу несколько постов с книгами, которые гости собираются принести на обмен.

Когда кто-то звонит в дверь, я вздрагиваю и смотрю на часы. До открытия еще полчаса, неужели кому-то не терпится? И как поступить в этом случае: открыться или попросить подождать? Впрочем, у меня все уже готово.

Однако за дверью я вижу не гостя, а мужчину, позади которого стоит «газель». У его ног здоровенная коробка.

– Здравствуйте, – растерянно говорю я, – а у нас сегодня поставка?

Может, я забыла о кофе? О десертах? Соках? Молоке?

– Тимошина Альбина? Вы управляющая?

– Я не… а… да, я.

– Распишитесь за доставку. Мастер придет к десяти.

– Доставку чего?

Он протягивает несколько сложенных вдвое листов. Глянув в накладную, я украдкой щипаю себя за руку. Это сон? Шутка? Сейчас я открою коробку, обнаружу внутри кучу мусора, а из-за угла выбежит смеющийся Лукин?

Но доставщик проходит внутрь, ставит коробку туда, куда я указываю, и, дождавшись подписи, уходит. Я тут же сую нос внутрь, чтобы убедиться: это кофемашина.

Практически та же модель, что была у нас, только новее. Новенькая блестящая кофемашина, которая стоит столько, сколько мне и за год не заработать.

Я набираю номер Лукина.

– Как ты ее достал?

– Что достал? – Голос сонный и недовольный. – Это ты меня достала, Тыква.

– Кофемашина! Ты ее купил? Откуда у тебя столько денег, Лукин?!

– Тимошина, не хочешь заблудиться – не нарывайся на посыл. Я спать хочу. Ничего я не доставал. Спрашивай у тети, она всякой фигней занимается. Все, я спать.

Он бурчит еще что-то про Ритку, энергии в которой хватает на пару таких Андреев и еще одну меня, а затем бросает трубку, и я задумчиво слушаю гудки.

Притворяется, потому что не хочет признаваться, что перегнул палку в жажде выиграть спор? Или действительно не в курсе, и это все – неимоверные усилия Марии Январовны. Ее тон и слова вчера немного обидели, но, вероятно, они были продиктованы досадой от случившегося, а не истинными чувствами хозяйки. Она искренне, пусть и по-своему, любит «Магию кофе». Но где она нашла такие деньги на кофемашину? Или все же умудрилась заключить с поставщиком договор?

Потом, прежде чем я успеваю позвонить хозяйке, замечаю ярко-оранжевый конверт, приклеенный к верху коробки. Красивый, из плотной бумаги, с сургучной печатью, которую поставили поверх крошечной, посыпанной блестками, еловой веточки. Блестки тут же разлетаются по всему столу, оседают на одежде и руках, но мне они нравятся. Создают ощущение праздника.

«За все в этой жизни нужно платить, а за чудеса – особенно. Жду твой фирменный тыквенно-пряный капучино на дальнем столике в 12:00».

И все. Ни подписи, ни других записок. По почерку виновника чудес не определить: письмо напечатано на принтере. По логике тоже.

Кир? У него нет и не может быть даже теоретически таких денег.

Ритка? Тем более.

Мария Январовна? Не стала бы оставлять записку.

Лукин? Самый вероятный вариант.

Во-первых, лично заинтересован в покупке кофемашины. Во-вторых, не менее заинтересован в сокрытии этого факта – спор есть спор. Теоретически, может иметь деньги. Я же не знаю, что там у него с наследством. Может, родители Андрея были настолько богаты, что полмиллиона для него – как сходить поесть бургеров.

Но тот Лукин, которого я знала, никогда бы не стал оставлять записку с интригой. И просить кофе тоже. Он рассказал бы всем! Снисходительно посмеиваясь, с удовольствием поясняя, что спор спором, но развалить бизнес совсем он мне не позволит, принес бы кофемашину лично и потряс ценником перед каждым любопытным носом. Впрочем, он еще имеет возможность это сделать – буккроссинг начнется только в двенадцать.

«Я: Прикинь, кто-то купил нам кофемашину.

Рита: В смысле, кто-то? Кто? Андрей?

Я: Не знаю. Не признается.

Рита: Странно как-то.

Я: Угу.

«Я: Привет. Как дела?

Кир: Норм вроде. Привет. А ты как?

Я: Отлично. У нас новая кофемашина.

Кир: Ух ты, а я думал, Лукин зажмет.

Я: Он говорит, не его.

Кир: Хм… М. Янв.?

«Я: Мария Январовна, доброе утро! Я уже на смене, все в порядке. Нам привезли новую кофемашину, устанавливают и настраивают. Все ок?

М. Я.: Откуда кофемашина?

Я: А разве не вы ее заказали? Я думала, вы с Андреем.

М. Я.: Спрошу у него. Вроде бы не собирались. Ничего не перепутала?

Я: Нет, в накладной все верно. Позвонить, чтобы забрали?

М. Я.: Сама разберусь. Работай.

«Я: Это ты?

Луковая Башка: Что я?

Я: Заказал кофемашину.

Луковая Башка: Сказал же, что нет.

Я: Тогда кто?

Луковая Башка: Понятия не имею.

Луковая Башка: Иди уже работать и дай хозяину поспать.

За пять минут до двенадцати, улучив минутку между гостями, слегка дрожащими руками я делаю большой стаканчик тыквенно-пряного капучино. На крошечный столик, почти закрытый елкой, ставлю табличку «забронирован» и благодарность таинственному рождественскому эльфу. Разумеется, я собираюсь смотреть в оба, чтобы поймать виновника с поличным. Хотя в глубине души не верю, что это всерьез. Никто не дарит такие подарки анонимно, в обмен на стаканчик кофе.

Потом на расследования не остается времени. Народ идет косяками, с любопытством рассматривая полки с книгами. Многие приносят свои на обмен, некоторые просто ставят ненужные и уходят, а кто-то, сильно смущаясь, украдкой забирает понравившуюся книжку и идет заказывать кофе.

У меня совсем нет времени осваивать кофемашину, но и френч-прессы справляются с задачей. Бесплатный кофе за книги на обмен улетает мгновенно, но и выручка неплохая.

Пирожные сметают со скоростью света. Несколько блогеров за столиками, разложив блюдца с новогодними эклерами между книг и чайничков со свечами, делают фото для блогов. У стеллажей толпится народ, и я едва успеваю следить за порядком. К счастью, нам почти не приносят ветхие книги, а несколько случайных я сразу же убираю подальше.

– Раф «Халва», пожалуйста.

– Тыквенно-пряный капучино.

– Латте «Глинтвейн», будьте добры.

Я чрезвычайно горда собой. Почти у каждого пункта из нового меню есть по паре заказов. К каждому кофе я дарю новогоднюю мини-открытку – и они вместе с книгами разлетаются по хештегу как горячие пирожки.

И конечно, когда в очередной раз я выныриваю из заказов и смотрю на столик с капучино, он оказывается пуст. От досады хочется зарычать. Я не видела, кто забрал стаканчик, и даже не уверена, что это был не случайный гость, решивший поживиться оставленным без присмотра угощением.

Несколько мгновений я разрываюсь между желанием приготовить еще один капучино и длинным списком заказов, но, взглянув на часы, понимаю: если аноним и заходил, то наверняка уже ушел. А может, вместе с остальными рассматривает книги или даже ждет свой заказ.

Я быстро пробегаю глазами по списку и нахожу в нем один тыквенно-пряный капучино. Наплевав на все правила, готовлю сначала его, но, когда вижу пробирающуюся к стойке девушку, разочарованно вздыхаю: я ее совсем не знаю, и вряд ли это она.

Хочется себя обругать. И заодно запретить смотреть сериалы, отписаться от всех блогов и не читать книги, потому что ну откуда может взяться благодетель, предпочитающий оставаться неизвестным? Это жизнь, а не романтическая новогодняя комедия.

К вечеру, когда заходят Кир, Рита и Лукин, я чувствую себя вымотанной. Народа сильно меньше, а на полках почти не осталось книг – пик буккроссинга пришелся на два часа дня, и в какой-то момент мне казалось, люди выстроятся в очередь на улице.

– Ну? Как выручка? – спрашивает Кир.

– Не разорила мой бизнес, Тыква? – усмехается гад.

Я максимально холодно улыбаюсь ему в ответ.

– Лучше, чем я ожидала. С учетом того, что кое-кто сломал кофемашину, рекордная сумма! Мы продали почти все десерты, я уже написала поставщику, чтобы завтра привез еще, не хватило чайников со свечой. И открытки, Рит, спасибо за идею открыток! Кажется, многие покупали кофе только ради них.

С лица Андрея медленно сходит усмешка. В очередной раз я поражаюсь тому, насколько сильно ему хочется победить. Так сильно, что даже не остается сил порадоваться прибыли.

– А кофемашина? – Подруга садится у стойки и разочарованно вздыхает при виде пустой витрины – не осталось даже самого завалящего эклера. – Кто все-таки ее купил?

– Понятия не имею.

При этих словах я смотрю на Андрея, но он выглядит точно так же, как остальные: слегка удивленным и заинтересованным. Невозможно же так притворяться! Впрочем, у меня есть еще одна неплохая идея, как вывести его на чистую воду.

Я показываю ребятам конверт с запиской. У Риты загораются глаза: она обожает такие истории. Готова поспорить, в хорошенькой головке уже родился с десяток сюжетов об анонимном воздыхателе, случайно застрявшем в нашем городе в преддверии Нового года. Он зашел в «Магию кофе», увидел меня – и с тех пор безмолвно наблюдает и оберегает.

А вот Кир хмурится. У него явно не романтические образы. Может, что-то в стиле криминальных хроник? Пугающий преследователь заваливает жертву подарками, и его одержимость с каждым днем растет все сильнее.

Про Лукина я даже не хочу думать. Он просто тихо ругается, испачкав наверняка дорогие черные свитер и джинсы в серебристой блестящей крошке. Это почти снимает с него подозрения: если бы конверт отправил Андрей, то вряд ли схватился бы прямо за ветку.

Но я все равно должна проверить еще раз.

– Мне надо потренироваться на новой кофемашине. Давайте сделаю вам самый популярный капучино.

– Не забудь оплатить, – усмехается Лукин. – Благотворительность должна быть за счет инициатора.

– Эй! – Рита со смехом бьет его по плечу. – А ничего, что можно и угостить любимую девушку?

Лукин внимательно на меня смотрит.

– Подруги тоже иногда друг друга угощают.

Не отрывая взгляда, я достаю из банки с чаевыми несколько купюр и кладу в кассу.

– Доволен?

– Вполне.

Когда я отворачиваюсь к холодильнику за молоком и взбитыми сливками, ребята наперебой начинают выбирать:

– А мне хвойный раф, – это Рита.

– Мне флэт уайт, – снисходительно кивает Андрей.

– А мне…

Я прерываю поток их заказов.

– Кто угощает – тот и заказывает. Вы сами лишили себя права выбора.

Так перед ними оказываются три тыквенно-пряных капучино. И в каждый я что-нибудь забыла добавить.

Если мне не изменяет память, от тыквенного сиропа еще на этапе тестирования нового меню отказались все, и ни Кир, ни Ритка, ни Лукин не пробовали именно этот капучино. Так что если кофемашину заказал кто-то из них, и награда нашла его днем, сейчас что-то да выдаст анонима. Невозможно будет не заметить разницу во вкусах между капучино, который я готовила днем, и капучино, который сделала сейчас.

Я так внимательно за ними наблюдаю, что Лукин подозрительно щурится:

– Ты решила нас отравить и ждешь, когда подействует?

– А что, у тебя иммунитет?

– К тебе – да, много лет понемногу принимал яд гадюки, чтобы быть готовым.

– А стал идиотом. Какой неожиданный эффект.

– Чего-то не хватает, – вдруг говорит Рита. – Может, соленой карамели?

Кир кивает:

– Или корицы.

– Или другого бариста, – добавляет Лукин, за что почти получает в лоб чайной ложкой и лишь чудом уворачивается.

План провален. Я не приблизилась к разгадке ни на йоту.

Умом я понимаю, что поступаю неправильно, отдавая все силы кофейне, но ничего поделать с этим не могу.

Стоит уделять больше времени экзаменам, оценкам и поиску университета для поступления, но всеми мыслями я там, в «Магии кофе».

О буккроссинге говорят. Не так много, чтобы накрыло эйфорией, но нас отмечают на фото, о нас рассказывают в блогах. Нас заметили, для начала отлично. Чтобы пресловутая магия кофе подействовала, нужно закрепить эффект.

Поэтому в любую свободную минуту я разрабатываю следующее мероприятие – рождественский маркет.

Еще одна идея, подсмотренная в популярных столичных блогах. Перед Новым годом в каждом ТЦ проходят такие мини-маркеты, где мастера продают милые рукодельные подарки. У нас совсем крошечный ТЦ, но иногда бывают летние ярмарки, и где-то в недрах стола у меня лежит целая куча визиток местных мастериц: на случай, если понадобится оригинальный милый подарок.

В школе, как и везде, готовятся к Новому году. Учителя развешивают праздничные плакаты от младшеклассников, украшают снежинками окна. На доске с расписанием уже висят даты новогодних дискотек. Обычно я их пропускаю, но в этом году впервые задумываюсь о том, чтобы сходить. К концу месяца будет понятно, выиграю я спор или без шансов проиграю. Если выиграю – куплю красивое платье и схожу потанцевать вместе со всеми. Если проиграю – куплю красивое платье с горя и схожу потанцевать со всеми назло.

Примерно такие же вопросы занимают большую часть старшеклассниц. А еще кто кого пригласит, кто с кем придет и кто что наденет.

Сегодня последним уроком физ-ра, и часть меня очень хочет не пойти. Наврать про головную боль, про забытые или порвавшиеся кроссовки. Я не злоупотребляю, и физрук Иван Саныч позволяет иногда лениться.

Но я запретила себе появляться в кофейне. Спор не должен стать центром вселенной. Есть рабочий график, есть жизнь помимо работы. В резюме нельзя указать «обставила Луковую Башку в глупом споре». А хороший вуз – можно.

Пока спортзал закрыт, а физрук в столовой, мы рассаживаемся на подоконниках вдоль коридора с раздевалками. Если увидит уборщица или кто-то из учителей, получим по первое число. Но когда это кого останавливало?

– Что подарить Андрею? – задумчиво спрашивает Рита.

– Мозги, – отвечаю я.

– Будешь язвить, подарю тебе двойное свидание. Вкусит Кир все прелести твоего характера.

– Кир? – смеюсь я. – Он просто друг. А если быть точнее, не столько друг, сколько враг Лукина. Или соперник. Он не рассказывает, но между ними явно что-то произошло. И Кир мечтает, чтобы Андрей провалился.

Ритка только фыркает, что означает примерно «да что ты понимаешь в мужчинах, Тимошина!». И я не спорю. Действительно ведь не понимаю.

– А если серьезно, я знаю, что Андрей подарит мне. Там тако-о-ое! Алька, за мной еще никогда так не ухаживали! Такси, цветы, ужины. Он как будто не из нашей реальности! И я хочу подарить что-то такое… не знаю… такое, чтобы он сразу понял, что я в нем серьезно заинтересована, готова вкладываться в отношения, но при этом нуждаюсь в заботе и поддержке, ведь я совсем не его круга, понимаешь?

– Если честно… не очень.

Я не стану говорить Рите, что если бы все действительно было так, как она говорит, то она бы не нуждалась в расшифровке языка подарков. Мне кажется, в глубине души мы все знаем, что подарить близким. Просто не всегда готовы прислушаться к их настоящим желаниям.

– Сходим на выходных по магазинам? – спрашивает Рита. – Поищу что-нибудь. Может, кашемировый шарф?

– Я работаю, прости. Но в кофейне будет рождественский маркет. Может, подыщешь что-нибудь там. Ручную работу, недорогую, но уникальную.

– Идея! Молодец, Алька! Ручная работа – звучит дорого!

– А ну, слезли с подоконников! – по коридору за секунду до звонка проносится громогласный вопль.

От неожиданности мы дружно соскальзываем на пол и лихорадочно оглядываемся в поисках источника крика.

Когда я вижу молодую, едва ли на пять лет старше нас, девушку в ярко-голубом спортивном костюме, сначала я решаю, что это еще одна новенькая.

Потом я ее узнаю. Голос, взгляд, недовольно поджатые губы. Ее протяжное «де-е-евушка-а-а» еще стоит у меня в ушах.

И только спустя несколько долгих секунд я понимаю: это не новенькая. Точнее, не новенькая ученица. А пришедшая на замену Иван Санычу учительница физ-ры. По злой иронии судьбы оказавшаяся наглой клиенткой, выпрашивавшей бесплатное угощение.

– Значит, так, меня зовут Вероника Михайловна. И до конца года предмет под названием физическая культура буду вести я. Халява закончилась. Прогуливать, забивать на нормативы и надеяться на хорошую оценку больше не получится. Хотите медаль – учитесь бегать, прыгать, кувыркаться, ходить на лыжах. Никакие КВН, активы класса, театральные кружки, секции карате и модельные агентства не являются законным поводом пропускать уроки и надеяться на нарисованные оценки. Всем понятно?

Раздается нестройный хор голосов, полных уныния. Да, по Иван Санычу будут скучать. Вероника зря намекает на то, что прошлый учитель нас разбаловал. Да, Иван Саныч никогда не перегибал палку, жалел «ботаников» и снисходительно относился к прогулам, но и мы отвечали ему ученической любовью. И лишний раз не пользовались добротой.

Взгляд новой учительницы останавливается на мне, и становится понятно: узнала. Я сразу понимаю, что просто не будет. В ее глазах горят очень многообещающие огоньки.

– Какая встреча. А где…

Как в плохой комедии, в коридор влетает запыхавшийся Лукин:

– Фух, не опоздал! Физичка пристала и…

Он замирает. Физручка переводит взгляд с него на меня и обратно. Ничего хорошего это молчание не предвещает.

– Быстро все переодеваться! – наконец командует Вероника Михайловна. – И пять кругов бегом для разминки! Шевелитесь, каждая минута опоздания на урок добавляет две минуты после звонка.

Народ возмущенно загудел, но послушно поплелся в раздевалки.

– Нет, сама опоздала, а мы должны задерживаться?

– У меня репетитор! Я и так бегом бегу после уроков, мне что, телепорт вместе с учебниками носить?!

На разминке, когда мы пытаемся осилить пять огромных кругов и сохранить хотя бы остатки дыхания, меня нагоняет Лукин.

– Узнала? – спрашивает он. – Мымра, которой мы нахамили.

– Ты нахамил, – поправляю я.

– А ты меня не остановила.

Клянусь, как только выдастся удобный момент, я уроню на него козла!

– Думаешь, будет мстить? – спрашиваю я.

– Однозначно. Есть идеи, чем мы можем ответить?

– Идеи… написать докладную на имя директора? Что еще мы можем сделать?

– Скучная ты, Тыква, – фыркает Лукин и резко ускоряется, так и не соизволив объяснить, что имел в виду.

Но я все равно подозреваю нехорошее.

Эту физ-ру запомнят надолго. Сегодня у половины класса в дневниках появятся гордые двойки, у другой половины – тройки, и у всех без исключения замечания «отвлекался на уроке».

Остановился во время разминки – отвлекался. Болтал в очереди на кувырок – отвлекался. Присел на лавочку завязать кроссовку – отвлекался. И если нелюбовь Вероники Михайловны к нам с Лукиным еще можно понять, то что ей сделали все остальные – тайна за семью печатями.

– Давай, Иванов, ты ж мужик, а подтянуться не можешь!

– Дружкова, у тебя ноги не только кривенькие, но и непослушные, что ли? Выпрями, я сказала! Тимошина! Хватит считать ворон и приседай, давай, зад свой жирный приводи в порядок…

Я не выдерживаю. Я вообще не отличаюсь умением сохранять спокойствие, но на работе от меня зависит репутация «Магии кофе», а в школе – только моя собственная, и даже неодобрение ба уже давно пугает не так сильно, как раньше.

– Давайте без оскорблений, пожалуйста, – тихо говорю я.

Внутри все замирает, но я продолжаю смотреть в глаза учительнице.

– Что, прости? Ты пререкаться сюда пришла или оценки зарабатывать? Я тебе что за четверть выставить должна? У тебя три четверки, куча «энок» и липовые пятерки, неизвестно за что выставленные. Я пока не вижу, чтобы ты хоть что-то сделала на пять.

– Да, я плохо кувыркаюсь, приседаю и качаю пресс. Иван Александрович разрешал исправлять оценки на лыжах и волейболе.

– Иван Александрович ушел на пенсию. И пятерки за лыжи с волейболом вместе с ним.

– Я поняла, Вероника Михайловна. Но со мной так нельзя.

– Оценки тебе ставить нельзя за твой реальный уровень?

– Обсуждать мою внешность нельзя, оскорблять нельзя, кричать нельзя. Это неэтично.

– А мы и не на уроке этики! Сейчас договоришься, оставлю после уроков, будешь лазить по канатам до тех пор, пока шерстью не покроешься!

– Это ваше право, как учителя. Я никогда не оспариваю дополнительные задания. Но переходы на личности уже давно в прошлом.

– Вон. С хорошим аттестатом можешь прощаться, школу закончишь со справкой. Вон, я сказала! Умная нашлась!

На этом моя выдержка заканчивается, и я пулей вылетаю из зала. И дернул же меня черт влезть в перепалку! Что, не могла промолчать? Непременно надо последовать модным советам и вспомнить о правах?

Спасибо классной, раз в неделю она собирает нас на классный час, чтобы рассказать о чем-то, что не напишут в учебнике. Как и когда платить налоги, что такое кредиты, как рассчитывается стаж, как платить за коммунальные услуги. Иногда случаются уроки и о том, чтобы не бояться отстаивать свое доброе имя даже перед учителями.

«Помните, что педагог, начальник, чиновник – такие же люди, как и вы. Они могут быть неправы, излишне эмоциональны, использовать авторитет, чтобы самоутвердиться или вывести вас из равновесия. Главное в таком конфликте – сохраните свое внутреннее спокойствие и вежливо, но твердо очертите границы. Никто, даже учитель, не может обсуждать ваши умственные способности, внешность или другие качества. К сожалению, ребята, встречается всякое, и вам нужно знать свои права…»

Ни один порядочный человек не скажет Дружковой Лене, что у нее кривые ноги, а Крапивиной Насте – что она тощая, как анорексичка. Хоть я понимаю, что физручка просто вымещает на нас злобу, все равно несколько минут придирчиво рассматриваю в зеркале собственный силуэт.

Придется объясняться за двойку. Ба, конечно, не станет ругать, она считает меня уже взрослой. Но все равно спросит. Скажу правду – будет переживать, решит вмешаться и помочь. Совру, что получила за дело, расстроится и начнет переживать из-за испорченного аттестата. Не то чтобы я шла на медаль, но хотелось бы все же закончить без троек. Особенно по физкультуре.

– Поздравляю, Тимошина, – меня нагоняет Андрей. – Ну что? Будем переводиться в другую школу? Устроим физручке веселую жизнь? Напишем жалобу президенту?

– А ты почему не на уроке, Луковая Башка?

– А меня тоже выгнали.

– За что?

Но Лукин предпочитает загадочно молчать, пока мы идем до раздевалки.

– Вот жизнь у человека грустная. Кофе не дали, работу ненавидит. Не позавидуешь.

– Тебя что, совсем не волнует аттестат?

– А тебя? Волновал бы – ты бы не полезла в бутылку и не стала огрызаться.

– Просто не люблю, когда переходят на личности.

Мы ждем, пока откроют раздевалку, а потом проходим к дальним вешалкам, предназначенным для одиннадцатых классов. Сквозь кучу курток я пробираюсь в самый конец, где утром оставила свои вещи, но вместо них обнаруживаю нечто странное.

От куртки остались одни лоскутки. Безобразно висящие, кропотливо разрезанные явно ножницами. Нет ни одного целого участка, а некоторые даже вырваны целиком и валяются на полу вперемешку с пухом.

Я теряю дар речи. Просто смотрю на то, что осталось от куртки, и не знаю, что сказать. Я как будто снова пятиклашка, над которой издевается одноклассник.

Когда я резко поворачиваюсь к Андрею, он округляет глаза:

– Хочешь сказать, это я? Я порезал твою куртку, чтобы ты… ну не знаю, не смогла ходить на работу и продула спор?

– Ты опоздал.

– И это делает меня преступником?

– Ты уже делал такое раньше. Портил мои вещи.

– В пятом классе!

– Всего-то пять с хвостиком лет назад! Люди не меняются!

– Я был у директора. Полчаса выносил мозг, как деточке живется без мамы и папы.

Лукин едва заметно морщится, и мой запал тут же стихает. Становится стыдно, хотя причины подозревать его у меня есть, и они достаточно объективны.

– Раздевалка же закрыта. Неужели охранник не видел, что кто-то там копается в куртках?

– Да это ж недолго. Взял ножнички в кабинете труда, чик-чик три раза – и готово. Охрана, – он фыркает, – сейчас где эта охрана? Мы тут минуты три уже стоим. Можем полвешалки порезать.

– К черту, – выдыхаю я.

Сил уже не осталось. Их все отнимают кофейня, уроки. Не хватает еще проводить расследование и сличать отпечатки пальцев на куртке. Зато теперь решен вопрос с новогодней дискотекой: вместо платья придется покупать новую куртку. Само провидение подсказало, что не стоит и соваться туда, где тебе все равно не светит ни танца, ни комплимента.

Хм, и чего это меня вдруг стало волновать отсутствие парня?

– Эй, ты куда? – вслед мне кричит Лукин.

– Домой, куда еще? С урока меня выгнали, он последний.

– По морозу? Да там снег опять валит!

– А что ты предлагаешь?

– Пойти к директору. Пусть объясняет, кто и как мог проникнуть в раздевалку и почему охрана хлопает ушами.

– Нет уж! Директор позвонит бабушке, она станет переживать, подскочит давление. Еще впихнет мне деньги на новую куртку. Спасибо, обойдусь.

– И что, тому, кто это сделал, все сойдет с рук?

– Всегда сходит. Ты разве не замечаешь?

– Тогда вызови такси.

– Здесь недалеко, добегу.

– Тимошина!

– Лукин, ты чего ко мне прицепился?!

Когда он начинает натягивать мне на плечи свою куртку, я сопротивляюсь, но силы неравны, а еще мне совсем не хочется идти по морозу без одежды. И не хочется тратить деньги на такси, ибо в такой снегопад короткая поездка наверняка обойдется мне в кругленькую сумму. Если кто-то вообще приедет, в маленьких городах часто не хватает машин.

У Андрея с этим все явно проще. Во всяком случае, это мне так кажется, ведь я думаю, что он и последует своему совету: вызовет такси и доедет до дома. Но вместо этого Лукин вместе со мной выходит на улицу.

– Сдурел?! Мороз!

– Ты же собиралась идти раздетая. Я что, слабее девчонки? Или что, хуже тебя?

– Почему это я хуже девчонки?

– Потому что ты, Тыква, не способна и пяти минут продержаться без неприятностей. То с физручкой поругаешься, то куртку профукаешь.

– Ах, это я поругалась с физручкой? А кто ей нахамил и выдал стаканчик растворимого кофе? А из-за кого этого кофе не было?

– Разумеется, из-за тебя, – совершенно невозмутимо фыркает Лукин. – Ты же предложила спор.

Я закатываю глаза и решаю не обращать на идиота внимания. Как говорит ба: с паршивой овцы – хоть шерсти клок. А точнее, целая теплая куртка.

И все же совесть немного грызла, поэтому я почти бегом несусь к дому. Сейчас быстро добежим, Лукин наденет куртку и, возможно, не заболеет. Или заболеет, проведет на больничном две недели и перестанет портить мне жизнь. А может, начнет с удвоенной силой – от скуки-то.

Только бы Ритка не увидела! Убьет, причем обоих.

– А может, это физручка? – Лукина почему-то занимала совсем не возможная реакция на нашу прогулку его девушки.

– Испортила куртку? Она что, шестиклассница?

– А что, мстить школьникам за непроданный кофе – признак взрослого человека?

– То есть, по-твоему, она выследила меня после смены, запомнила, в какой я была куртке, устроилась в мою школу учителем и коварно отомстила? Тебе бы книги писать, Лукин.

– Нет. Например, она просто устроилась в нашу школу, уже давно. Кофейня по пути. Зашла за кофе в дурном настроении – а ты думаешь, какое настроение будет у человека, работающего в нашей школе? – кофе не оказалось, она нарычала на тебя и ушла. А потом увидела утром у раздевалок, например, когда шла на работу. Узнала, приметила куртку, дождалась, пока все уйдут, и сделала черное дело. М-м-м?

– А как в раздевалку попала? Отмазка «я забыл в куртке телефон» от школьника выглядит более-менее убедительно, а от училки?

– Во-первых, она молодая, могла и прикинуться старшеклассницей, ее же никто не знает. Мало ли сколько там раз это дарование в шестом классе побывало. Во-вторых, могла сказать, что перепутала раздевалки и повесила свою куртку на нашу вешалку. Бывает, новенькая, только после института. Хотя, судя по ее уроку, скорее после армии.

Я фыркаю, вспоминая, как чуть не умерла от нагрузки.

А снег валит все сильнее и сильнее. Кажется, видимость – метра три, не больше. Часть меня хочет панически спрашивать, как Лукин будет добираться в такую погоду домой, другая часть требует забить на этого вредителя и сухо поблагодарить за помощь. Да он мне задолжал, в конце-то концов!

У подъезда мы останавливаемся.

– Так, бери быстро куртку, пока не простыл…

Непослушными пальцами я начинаю ее расстегивать. А еще замечаю чуть вдали упорно сражающихся с непогодой Деда Мороза и Снегурочку. До утренников и заказных домашних поздравлений еще рано, но, может, у них свидание или репетиция.

– Смотри, Дед Мороз! – хихикаю я. – Сбегай, попроси у дедушки-волшебника себе мозгов, Лукин.

– Ага, а ты – у бабушки пощады.

– Чего? – Я хмурюсь и отдаю ему куртку. – У какой бабушки?

– У твоей! – раздается из-за спины.

От неожиданности я подскакиваю, оступаюсь – и падаю прямо в свеженасыпанный сугроб. А Лукин, гад такой, начинает громко смеяться.

– Что, снова доклад по биологии? – мрачно спрашивает ба. – Что на этот раз проходите? Учти, Алька, начнете проходить размножение – никого, кроме Ритки, в дом не пущу!

Я отчаянно краснею. Бабушка умеет уколоть так, что тебе мгновенно становится стыдно.

Тут ее удивление от созерцания Лукина проходит, и ба замечает главную странность в нашем виде.

– Где куртка?! Альбина, ты с ума сошла?! Где куртка?!

– Да вы не волнуйтесь так, – с улыбкой говорит Андрей.

Ха, на ба его улыбки мальчика-обаяшки не подействуют, это точно.

– У Альбины произошла неприятность, и я с ней поделился курткой.

– Это какая такая неприятность?

Я кое-как поднимаюсь (хоть бы кто помог!) и отряхиваю налипший на джинсы снег.

– Порвалась.

– Как так порвалась? Что, так сильно, что надо бежать домой раздетой?

– Ну… может, ее порвали. Или порезали.

– О, Матерь Божья, Аля, ну что опять?! С кем ты чего не поделила?

– Не со мной! – Андрей поднимает руки в знак полной капитуляции. – Видите, я ее даже до дома проводил и куртку одолжил, чтобы отвести все подозрения!

– Зачем? – в голосе бабушки звучит неподдельный интерес.

Кажется, я знаю, что сейчас будет.

Хоть бы не узнала Рита.

Пожалуйста, мироздание!

– Так я вас знаю, – смеется Лукин, – вы меня снова из школы выгоните.

– А что, не заслужил, думаешь?

– Заслужил. Но сейчас-то невиновен!

Ба поджимает губы, и со стороны кажется, словно она злится, но я знаю ее достаточно хорошо, чтобы понять: гроза миновала, мы оба оправданы. Правда, из этого следует…

– Быстро в дом! Оба! Иначе ремня получите! Бегом, я сказала!

Лукин смотрит на меня огромными глазами, но я только мотаю головой и быстро ныряю в подъезд. За ту минуту, что я провела на улице без куртки, продрогла насквозь. Не представляю, как он дошел раздетым от школы! Зима, кажется, решила как следует разгуляться перед Новым годом. Я грустно думаю, что в «Магии кофе» наверняка сейчас почти нет выручки. В ураган за чашечкой капучино не заходят.

Дома вкусно пахнет какой-то выпечкой. Ба, оказывается, напекла беляшей и выскочила за молоком. Я никогда не понимала этой ее страсти запивать горячие треугольники с мясом холодным молоком, но ба говорит, так делали в ее юности.

Беляши – это наша новогодняя традиция. Бабушка всегда хранила в морозильнике пару лотков фарша. На всякий случай, эдакий неприкосновенный запас на случай проблем с деньгами. И если вдруг в размеренный быт вклинивалась крупная трата: порвались ботинки, срочно нужно сдать денег в школе, понадобились лекарства, а до пенсии оставалось долго, ба делала беляши. Вместе с тестом фарш становился сытнее, и того количества, которого хватило бы всего на десяток котлет, бабушка растягивала на две огромные миски беляшей. Лично я любила их чуть остывшими, хотя ба всегда сокрушалась, что приходится кормить ребенка холодными булками.

В последние годы стало проще. Я подрабатывала, да и уже не росла так быстро, чтобы была необходимость менять обувь трижды за сезон. Сейчас, насколько я знаю, глобальных проблем с деньгами у нас нет, но почему-то ба вдруг вспомнила старые времена. Конечно, чаще всего мы делали беляши перед Новым годом. Перед ним всегда много трат.

Удивительно, что ей вдруг пришло это в голову сегодня, когда я лишилась куртки.

– У меня есть деньги, – говорю я, пока Лукин в ванной сушит пустую голову моим феном. – Куплю новую куртку. Тем более что я все равно на нее копила. Хочу овечью шубу, как все сейчас носят. Говорят, очень теплая.

Это ложь, но почему она не может стать правдой?

– Дело-то, Аль, не в куртке, – качает головой ба. – Ну купишь новую. А ее завтра снова порежут?

Молчу. А что здесь скажешь?

– Не хочу разбираться у директора. Не хочу снова быть героиней всех чатов.

– И что это такого страшного в ваших чатах происходит?

Ба далека от реалий современного мира. Для нее школа – это школа, и то, что происходит там, остается в ее стенах. А на деле мир давно разросся за пределы рекреаций и кабинетов. Из школы можно уйти, перевестись, заставить обидчиков сменить класс. А вот из Сети уйти сложнее. То, что мне испортили куртку, будут обсуждать. То, что я нажаловалась директору, – тоже. Совсем не факт, что не испортят что-то еще, а вот соцсети «Магии кофе» придется закрыть почти наверняка. Все знают, что я там работаю. И если появится повод поиздеваться, некоторые его не упустят.

От необходимости отвечать меня спасает Лукин. Ба не дает ему сказать ни слова, кивает на стол и в приказном, типично учительском тоне командует:

– Садись.

Ставит перед ним кружку с чаем, затем еще одну рядом – для меня.

– Садись, – это уже мне. – Ешьте!

Я с любопытством наблюдаю за ошалевшим от такого приема Андреем. Кажется, он не до конца доверяет бабушке и побаивается, что та его отравит. Впрочем, понаблюдав, как ба деловито наливает себе в кружку молоко, подает голос:

– А можно мне тоже?

Чем сразу завоевывает симпатии ба. Даже если она в этом и не признается.

Нет, какова наглость? Уволить меня, принять обратно с обещанием вскоре уволить снова, сломать кофемашину, нахамить клиентке – и спокойно уплетать беляши, толкаясь со мной локтями в крохотной кухоньке?

Лукин не подходит мне.

Ба, этой квартире в старой высотке. Крошечной кухне со столом, на котором нет ничего, кроме беляшей и бутылки холодного молока.

Он из другого мира. В нем парни носят модные куртки, покупают дорогие телефоны, в нем часы – это гаджеты, а вызвать такси не составляет труда. Неясно, как вообще этот мальчик с обложки романа о мажоре оказался у меня в квартире.

Зато ясно, что ему следует ее как можно скорее покинуть.

– Вкуфно, – говорит Лукин, пытаясь справиться с особенно большим откушенным куском, – спасибо.

Прожевав, он добавляет:

– Как у мамы.

И на несколько секунд смотрит куда-то в пустоту.

В воспоминания.