Тьма

9

Том услышал шум крыльев и тяжко вывалился из сна. Кувырком в реальный свет, вдыхая реальный воздух, обоняя что-то, похожее на гардении. Глаза открылись полностью.

Микал как раз складывал крылья в нескольких шагах от него. Вокруг цветной лес. Он спал под крупным янтарного цвета деревом, снилась ему древняя история Земли, он жил в ней, дышал ее воздухом. На этот раз он вернулся оттуда с заданием Кары. Так это можно определить. Миссия древней истории.

— Для тебя уже день прошел, как я вижу, — сказал Микал, подходя ближе. Снова раздался шум крыльев, и на землю с кувырком рухнул Габил.

Том встал и помотал головой, прогоняя остатки сна. Трава зеленая, лес сияет синим, желтым, деревня во всем своем многоцветии. Он шагнул вперед, почувствовав, что его тянет туда, вниз, к этим домикам, что желает воссоединиться с прошлым.

— Идем?

— Идем, идем, — заверил его Габил.

— Да, идем, — подтвердил Микал. — Хотя, боюсь, Сбор ты проспал. — Он глянул через плечо, и Том заметил хвост толпы, исчезающей за деревьями в отдалении, в нескольких милях. Деревня, казалось, опустела.

— Очень жаль, но догнать их теперь проблематично. Тебе лучше всего подождать их возвращения здесь.

— А почему вы так задержались?

— Может быть, следовало сначала отвести тебя в деревню, но я не хотел рисковать. Ты, конечно, поймешь, насколько это необычно. Воду ты в черном лесу не пил, но шатайки на тебя каким-то образом, разумеется, повлияли. На память, например. Я хотел увериться, что не ошибусь.

Они сошли с холма при свете уже опускающегося солнца. Первым Микал, затем Том, замыкающим скакал зигзагами, отвлекаясь то вправо, то влево, Габил.

Древность. Миссия древности. Тяга к древней истории. Кара в его сне настояла, чтобы он выполнил ее поручение.

Кто выиграет дерби в Кентукки?

Неужто история удержит в веках этакую мелочь? Надо же, важность какая — кто победитель дурацкой гонки вздрюченных лошадей под вопли толпы возбужденных придурков! Разве что кто-то с совершенной памятью может запомнить такую мелочь. Микал, к примеру, у которого память, похоже, безупречна.

Но спросит об этом Микала — и будет выглядеть в глазах руша чуть ли не сумасшедшим. Это как раз то, что называют идиотским вопросом. Впрочем, это не большее сумасшествие, чем уверять Кару, что она не существует, а лишь снится Тому…

Здесь, в цветном лесу, Микал предложил вполне приемлемое объяснение его снам о Денвере. Том стукнулся головой и поэтому грезит старой Землей. Вполне логично.

Но в Денвере у него нет объяснений, с чего ему вдруг приснился штамм Рейзон. Как и всех сопутствующих обстоятельств. Информация у него от Микала, знающего историю планеты. Но это лишний раз доказывает, что мир, в котором он получил эту информацию, реален. Если этот мир реален, то другой мир — сон. Или же оба они реальны…

— Много народу живет в деревне? — спросил Том.

— Эта деревня самая маленькая. На планете сейчас три трибы, в каждой несколько деревень. Но эта первая. Танис перворожденный.

— Народу здесь больше тысячи, — пискнул Габил.

— Одна тысяча пятьсот двадцать два, — уточнил Микал. — В этой трибе семь деревень, но сейчас все ушли на Сбор. Две другие трибы гораздо крупнее, живут они далеко отсюда. Ты из другой трибы. Всего живущих сейчас больше миллиона.

— Угу. И как долго мы живем? Я имею в виду срок жизни…

Микал остановился, и Том чуть не врезался в него. Габил не успел остановиться и ткнулся в ноги Тома.

— Прошу прощения. В чем дело?

Микал глядел на парня, как будто тот сошел с ума.

Том отступил на шаг в сторону.

— Я что-то не то сказал?

— Смерти нет. Смерть лишь в черном лесу. Ты путаешь древнюю Землю с нынешней. Потеря памяти — это я понимаю, но надо разделять мир снов и реальный мир.

— Конечно, — неуверенно согласился Том, думая, что надо будет тщательнее взвешивать свои вопросы.

Микал вздохнул.

— Придется напомнить тебе кое-что из вашей истории. Танис, вождь этой деревни, перворожденный. Он соединился с Мириум, женой своей, и в течение двухсот лет у них родилось восемнадцать сыновей и двадцать три дочери. Двое старших сыновей отправились на восток и на запад и в месяце пути основали еще два поселения. Так сформировались три трибы. Каждая из них живет жизнью полностью самостоятельной, независимой. Торговли или обмена между трибами нет, но в гости друг к другу ездят часто, связь поддерживают. Трижды в год две другие трибы проделывают путешествие сюда, устраивается грандиозный праздник под названием Большой Сбор — совсем не то, что ежевечерний Сбор каждой трибы.

Микал проводил исполненным нежности взглядом исчезающих на дальней тропе поселян.

— Сбор — главное событие дня, с полудня все уже начинают к нему готовиться. Жизнь здесь несложная, во многом привлекательная. Тебе можно позавидовать, Том Хантер.

Солнце медленно садилось, ветерок затих.

— Значит, я тоже потомок Таниса? — спросил Том.

— Через много поколений, но да, потомок.

— И моя теперешняя семья прибудет на праздник? Когда?

— Через… Габил, сколько? Шестьдесят дней?

— Пятьдесят три! Всего через пятьдесят три дня!

— Габил у нас мастер увеселений. Знает, когда они происходят, знает, как их наилучшим образом организовать.

Микал продолжал медленно спускаться с холма.

— Я видел очередной сон, — выдохнул Том.

— Что ж, сны всем снятся: взрослым и детям, мужчинам и женщинам. Рушей тоже сны посещают.

— Но мой сон вновь начался там, где закончился предыдущий. Это было как бы его продолжение. Может быть, вы можете мне помочь кое в чем? Хранит история записи о спортивных состязаниях?

— История все хранит.

— Да ну? Здорово! Могу я узнать, какая лошадь победила в дерби в Кентукки в определенный год?

— История у нас передается устно, как я уже упоминал. Она записана и в книгах, в исторических хрониках. Но книги… — Он помолчал. — Книги теперь недоступны. Велика сила этих книг. Во всяком случае, устная традиция была передана Танису и далее передается по наследству.

— И никто не знает, кто победил дерби в Кентукки?

— Кого интересует такая мелочь? Представляешь, какую голову надо иметь, чтобы запомнить каждый пустяк.

— Значит, этого никто мне не скажет.

Микал с некоторым, как показалось Тому, сомнением в голосе разуверил его.

— Я бы так не сказал. Танис знает историю лучше, чем любой другой из людей. Знает столько, что диву даешься. Правда, слишком много знания иной раз до добра не доводит. Танис то и дело пытается получить у меня информацию то об одном, то о другом… Его жажда знаний ненасытна.

— Но ведь у тебя совершенная память. Ты знаешь, кто выиграл дерби в Кентукки в 2010 году?

— А если и знаю?

— Можешь сказать мне?

— Мог бы. Но следует ли?

— Да! Моя сестра хочет это знать.

— Ты помнишь сестру? Просыпается память?

— Нет, сестра из снов, — сказал Том, ощущая себя идиотом.

— Уже что-то, так ведь, Габил? Его сестра из снов о древней истории хочет знать что-то о древней истории. Забавный стишок сочинить можно.

— М-да. — Том отвел глаза. — Головастик поймал себя за хвостик.

— Я не уверен, следует ли это тебе сообщать. Более того… Думаю, что не следует.

— А кто-то еще мог бы мне это сказать?

— Тилей, — протянул Габил. — Он тоже мудр… был…

Том по интонации понял, кто такой этот Тилей.

— Вождь шатаек, — тихо произнес Том.

— Да, — подтвердил Микал.

Том вернулся к вопросу о бегах.

— То, о чем я вас прошу, прямо касается связи между тем, о чем мы говорим, и моими снами. Обладая этой информацией, мне легче будет уладить вопрос со снами.

— Может быть, может быть. Я не любитель рыться в истории ради истории. Мы заняты современностью, творим свою историю, и этого достаточно. А у тебя уже и без того слишком мощным потоком течет история сквозь сознание, сбивает тебя с толку. Я скажу тебе, о чем ты просишь, при одном условии…

— Чтобы я больше ни о чем не спрашивал. Согласен!

Микал нахмурился.

— Совершенно верно. Больше никаких вопросов по истории.

— Я согласен. Итак, как звали лошадь?

— Победитель дерби Кентукки 2010 — Птица Счастья.

— Птица Счастья! — воскликнул Габил. — Прекрасное имя. — Он разбежался и взлетел. Набрав высоту, Габил сделал круг и пустился в сторону Сбора.

Птица Счастья…

Деревня показалась Тому знакомой, но не настолько, чтобы он не в силах был унять учащенное биение сердца при приближении к деревянным домикам.

Они прошли под большой сине-золотой входной аркой и пустились по широкой бурой тропе между рядами цветных хижин. Том остановился возле первого же домика, привлеченный рубиновым свечением его сруба. Газон окружал дом густым однородным зеленым одеялом, на котором симметричным узором были рассажены цветы разных окрасок и размеров. Между цветами торчали резные фигуры синего и золотистого дерева.

— Вспоминаешь? — спросил Микал.

— Что-то шевелится. Но слишком смутно.

— Ничего, вспомнишь. Не все сразу. Остановишься у семьи Рашель.

— Рашель… Женщина, которая меня выбрала?

— Да.

— Но я не могу. Я ничего не знаю о Великой Любви… Или как там она… Высокое Чувство…

— Следуй инстинкту, Томас. А если инстинкт откажется вести тебя — притворись. Прикинуться влюбленным вовсе не трудно.

— А если я не хочу ни быть, ни казаться влюбленным?

— Прекрати пороть чушь, — спокойно приказал Микал. — Ты не можешь не хотеть любви. Ты человек. — Он повернулся к тропе. — Ты меня пугаешь, молодой господин.

Том рассеянно прошел несколько шагов, погруженный в размышления, затем отвлекся на прекрасный пейзаж вокруг себя. Сочная трава, роскошные цветы — куда ни глянь. С обеих сторон тропы — ухоженные газоны, окружающие разноцветные домики. Домики похожи на драгоценные шкатулки, на изысканные ларцы. Порхают пестрые попугаи, по траве разгуливают жирные коты, вплетающиеся в ландшафт, как искусно вписанный стаффаж.

Так, глазея по сторонам, Том приблизился к центральной постройке. Нельзя сказать, что в планировке и архитектуре господствовала симметрия, но продуманность всей композиции несомненно бросалась в глаза. Каждый дом, каждый куст, каждый цветок казался уместным и необходимым, все складывалось в единый прекрасно продуманный ансамбль. Передвинь тропу — и все испортишь. Убери один цветок — и конструкция развалится.

Тролл — так назвал его Микал — по сравнению с окружающими домишками казался грандиозным. Если вся застройка образовывала прекрасный цельный ансамбль, то Тролл представлял собой его венец, достойное завершение, апофеоз.

Том задержался у подножия широкой лестницы, ведущей к круглому зданию. Нефритового цвета купол казался прозрачным, как будто пропускал свет изнутри.

Том осторожно поставил ногу на первую ступень и начал подниматься. Микал шагал со ступеньки на ступеньку, казалось, забыв о спутниках. Том поднялся за ним и обернулся, чтобы осмотреть селение сверху.

Деревня выглядела, как цельное ювелирное изделие из рубинов, топазов, изумрудов, опалов, перламутра; изысканно, но в то же время просто и элегантно. Том еще раз подивился искусству создателей этого шедевра.

— Кто все это создал?

— Вы, люди, — ответил Микал. — Идем.

Том последовал за ним внутрь.

Подкупольный зал оказался внушительным, но не подавляющим. Купол поддерживали четыре колонны разных цветов: рубиновая, изумрудная, яшмовая и золотисто-янтарная. Мебели там было немного, но она была очень тщательно подобрана, весь зал казался единым, цельным идеальным сооружением. Том завороженно смотрел на пол, на круглый участок под куполом. Он, казалось, втягивал в себя. Том подошел к краю, опустился на колени и вытянул вперед руку. Совершенно однородная поверхность без единого изъяна, как будто масса смолы, вылитая на громадный изумруд. Он погладил пол и, ощутив легкую вибрацию, отдернул руку.

— Все в порядке, мой друг, — успокоил Микал. — Я и сам до сих пор не могу привыкнуть. Пол сделан из тысячи зеленых деревьев. И ни пятнышка! Вы, люди, иногда меня удивляете.

— Как вода, — сказал Том, поднимаясь.

— Нет, вода — особое вещество. Но Элион создал и воду, и дерево. Сейчас я тебя здесь оставлю. Дела. Йохан и Рашель заберут тебя отсюда, когда вернутся со Сбора. Запомни, если будут сомнения — подыгрывай. Играй по правилам. А правила несложные.

Микал направился к выходу, и Тому показалось, что он пробормотал:

— Ох-хо-хо, не слишком ли большой кусок Рашель откусила…

Том хотел было возразить — уж очень не хотелось оставаться одному в торжественной обстановке купольного зала. Но если поразмыслить, то чего ему здесь опасаться? Как сказал Микал, надо играть по правилам…