Тьма

4

Том не понял, что его разбудило, жара или жужжание, но проснулся он сразу, как от толчка. Резко дернулся, приоткрыл глаза и скосил их направо, потом налево.

Впечатления отражались в его мозгу, как падающие камни домино. Голубое небо. Солнце. Черные деревья. Одинокая гигантская летучая мышь, похожая на изуродованного — если возможно представить себе что-то еще более уродливое — грифа. Уродина торчала над ним на ветке, как будто на часах. Томас не шевелился, оглядывался, пытался сориентироваться в обстановке.

Только что ему приснился еще один сон о месте под названием Денвер, сон, неотличимый от реальности.

Долю секунды он ощущал облегчение оттого, что все случившееся произошло во сне, что он не ранен в голову, что никто за ним не гонится, что его жизнь вне опасности.

Но сразу же вспомнил, что и наяву его жизнь в опасности. Ушиб головы, порезы о сланец… Кошмарные клыки летучей сволочи… Чего следует бояться больше — ужасов сновидческих или реальных?

Билл!

Том окончательно разлепил глаза и огляделся, пока еще не двигаясь. Что и где жужжит, пока не ясно. Мощные ветви, лишенные листьев, торчат из сухих обугленных стволов безжизненных деревьев.

Том сосредоточился, пытаясь вспомнить. Но ничего, предшествующего падению, оживить в памяти не удавалось. Окружение выглядело знакомым, как будто он бывал здесь ранее, но связь не устанавливалась, он чувствовал какую-то отстраненность от этого чудного пейзажа.

Голова раскалывалась.

Правая нога ныла.

Летучая мышь выглядела миролюбивее, чем в его прошлое пробуждение.

Том медленно приподнялся, опершись на локоть, огляделся с этой «господствующей позиции». Черный лес. Слева, между ним и крохотным прудом, большое черное поле. Сажа, пепел? На деревьях висят фрукты, которых вчера он не заметил. Поразительное многоцветие. Красные, синие, желтые, резко выделяющиеся на черном фоне. Что-то здесь казалось очень странным, неестественным, пугающим. Что-то неясное вызывало в нем тревогу, еще большую, чем странный ландшафт, чем исчезновение Билла. Но что?

Летучие мыши, все, кроме одной, застывшей в вышине, исчезли. Об этих летучих мышах Том помнил кое-что. Когда-то ему довелось довольно близко с ними познакомиться. Он знал, что они опасны и агрессивны, что у них очень острые зубы. Забылось, однако, как от них избавиться. Забыл он, как легко сломать шею летучей мыши.

Черный покров поля зашевелился. Жужжание усилилось.

Том поднялся на ноги, прищурился. Нет, не сажа покрывала поле. То, что он принял за сажу, оказалось черным жужжащим одеялом из мух. Чернокрылая гадость зловеще гудела, не поднимаясь выше чем на фут, снова оседала… Мухи взлетали, садились, ползали по земле, переползали одна через другую. Живой ковер. Живой кошмар.

Том невольно отпрянул, поддавшись приступу паники. Прочь отсюда! Надо поскорее найти кого-нибудь, кто бы растолковал ему, что происходит. Он даже не знал, от чего бежать.

Но спасаться-то надо, в этом он был уверен. Вот чем объясняются сумасшедшие сны о Денвере. В Денвере он убегал, потому что и вправду надо было рвать когти. Здесь, в черном лесу — из черного леса.

Он оглянулся, ища направление, откуда он появился, и осознал, что представления не имеет откуда. За ним острые ребра сланцевых пластин, располосовавших его руки и ноги. За сланцами опять черный лес. Впереди мушиное поле и опять черный лес. Повсюду черные угловатые деревья.

Справа донеслось какое-то квохтанье. Том медленно повернулся. Вблизи появилась вторая летучая гадость. Она сидела на ветви, не сводя с него взгляда. В глазницы ее, казалось, кто-то воткнул две красные вишни и отрезал веки.

Почудился шум и какое-то движение наверху. Том поднял голову. Летучие крысы! Множество летучих крыс устремилось к ветвям. Ближайшая к нему оставалась неподвижной, хранила молчание. Она не шевелилась и даже не мигала. Деревья тем временем облеплялись множеством этих существ, как будто на ветвях вырастали плоды.

Не сводя взгляда с этой одиночки, Том подался назад к скале, вытянул руку, чтобы на нее опереться. Рука коснулась воды.

Прохладой плеснуло в пальцы, рука заныла от наслаждения. Вода! Да, конечно, с водой что-то не в порядке, что-то с ней неладно, но что? Он знал, что следовало мгновенно отдернуть руку, но поза его не позволяла этого сделать без потери равновесия. Он не сводил глаз с летучей мыши, она следила за ним выпуклыми красными глазами, а рука оставалась в воде.

Он оперся на локоть и вынул пальцы из воды, одновременно поворачиваясь.

Лужица пульсировала оттенками изумрудного цвета. Эта жидкость притягивала его. Лицо его в полутора футах от мерцающей поверхности, восемнадцать дюймов, которые легко преодолеть, окунуть голову… Но он знал, он точно знал…

А что он, собственно, знал?

Он знал, что нельзя отводить взгляда и смотреть на что-то иное, на жужжащий луг, на кроны деревьев, заполняющиеся черными летучками.

Летучие мыши восторженно скрежетали где-то в глубине его сознания.

Он медленно обмакнул палец в воду и снова испытал наслаждение. Ощущение это нравилось ему все больше и больше. Одновременно он почувствовал, как нарастает боль, но наслаждение перевешивало. Не удивительно, что Билл…

Пронзительный крик с неба.

Том широко раскрытыми глазами уставился на руку. С пальцев стекало нечто красное. Его кровь, сок его жизни.

Кровь?

Он отступил.

Еще один крик сверху. Он глянул в небо и увидел, как одинокая летучая мышь белого цвета несется мимо ветвей, усыпанных черными тварями.

Черные забеспокоились. Они срывались с ветвей, бросались в погоню, очевидно, не желая терпеть присутствия белой, более крупной, лавировавшей между ними.

«Если черные мне враги, то белые, может быть, союзники?» — подумал вдруг Том. Но с чего он взял, что черные — его враги?

Он перевел взгляд на воду. Как же все-таки чудесно она выглядела! Он осознал, что с трудом шевелит мозгами, в голове как будто туман.

Со стороны белой мыши донесся трубный клич. Том резко повернул голову и увидел, что белая несется над полем, сквозь тучи черных мух. И тут Том мельком заметил глаза белой мыши, зеленые глаза.

Он узнал эти глаза!

Если хочешь пережить этот день — следуй за ней! Его настолько переполнила уверенность в этом, что он в ту же секунду рванулся к лугу. Тут же острой болью дали знать о себе вчерашние порезы, кости как будто вспыхнули жарким пламенем, но в голове заметно прояснилось. Следуй за ней, если не хочешь подохнуть!

Не обращая внимания на боль, он помчался по лугу. Удалось же ему в конце концов добежать до черного леса! Значит, можно пробежаться еще разок.

Сначала мухи как будто его не заметили. Монолитный рой их оторвался от пруда, взмыл и плотным облаком закружил в воздухе, озадаченно жужжа, как будто такой оборот событий застал их врасплох. Том домчался уже до середины поля, когда гнусные твари вдруг опомнились и бросились в атаку. Тем же роем они налетели на него слева, врезались в лицо и тело, как бомбардировщики-камикадзе на авианосец.

Он в ужасе вскрикнул, вскинул руки, защищая лицо. Может быть, он и ринулся бы обратно, но уже забежал слишком далеко.

Плечи его вдруг вспыхнули, и одного панического взгляда оказалось достаточно, чтобы убедиться, что мухи проникли под рубашку и впились в его тело. Том бешено захлопал по плечам, истребляя нечисть, и припустил что было сил. Мухи покрыли тело, жрали его на бегу.

Пятьдесят ярдов.

Он принялся хлопать себя по физиономии, чтобы отогнать их от глаз, но на место десятков убитых налетали тысячи новых и метили именно в глаза. Он завопил, но мухи впились в язык, и Том крепко сжал челюсти. Нет, ему их не одолеть!

Сзади поднялась жуткая какофония. Забеспокоились черные летучки, снялись с ветвей, догоняют. В левую икру вонзились когти, боль рванулась вверх по ноге и по спине. Пространство и время перестали существовать. Осталась только реакция. Сигналы от мозга поступали лишь к его мышцам: приказы сокращаться, работать, драться. Беги или умри, убей, или убьют тебя.

Он с силой ударил по ноге. Черная упала, но прихватила с собой кусок его плоти.

Двадцать ярдов.

Еще одна впилась в бедро. Орать нельзя! Молча, руками, раз, два…

Лес! Мухи мгновенно отстали, но черные летуны — твари упорные.

Одежда его болталась клочьями, от рубахи практически ничего не осталось. Кожа вспорота решетом, кровь течет, сочится, капает… Голова идет кругом: слишком много крови потерял. К горлу подкатывает тошнота.

Черная летучая мышь впилась в плечо, но Том уже не чувствовал новой боли, не чувствовал и веса твари. Еще одна запустила когти сразу в обе ягодицы. Он устремился вперед, не обращая внимания на то, что с ним происходит.

Где белая? Ага, вон, слева! Том скорректировал курс, перестарался, врезался в дерево, рухнул. Сдуру выставил вперед правую руку, чтобы смягчить падение, и предплечье сломалось с жутким хрустом. Теперь он снова почувствовал боль, боль, от которой чуть не потерял сознание.

Кровопийцы свалились с него при падении, протестующее завопили. Том с трудом поднялся и поковылял дальше. Правая рука безвольной плетью свисала вдоль тела. Летучие мыши снова вцепились в тело, устроились поудобнее, вгрызлись в него.

Том шатался, из последних сил продвигаясь дальше, чувствуя, что ни одежды на нем не осталось, ни обуви, лишь какие-то обрывки сохранились вокруг бедер. Он чувствовал, как в спине и в бедре ковыряются когти.

— Со мною обретешь ты судьбу свою, Том Хантер, — услышал он низкий, зыбкий, дрожащий голос за деревьями. Голос этот принадлежал одной из летучек, это бесспорно. Но лес позади, он вырвался на берег реки и забыл обо всем.

Белый мост над водою. На другом берегу могучий лес, живой, многоцветный, вздымается к небу. Стволы, как коробка карандашей, увенчанных зеленым покровом. Он даже замер от неожиданности.

Зелень. Мираж. Райское видение.

Том похромал к мосту, стараясь не замечать гадов, рвущих его сзади, едва дыша и почти ничего не видя перед собой. Эти, сзади, наконец, отстали. Одинокая белая союзница его опустилась на ветку за рекой. Крупная, ростом ему по колено, а то и по пояс. Размах крыльев, естественно, втрое больше. Смотрит на него добрыми зелеными глазами.

Ведь он ее знает, правда? Во всяком случае, знает, что больше ему не на кого надеяться, кроме нее.

Боковым зрением Том увидел множество черных на ветках крайних деревьев. Он ступил на мост, вцепился за ограждение, сознание поплыло вослед течению реки. Быстро течет река, быстро улетучивается его сознание. Вот он на другом берегу, вот он падает в изумительную изумрудную траву.

Смерть. Скоро она придет… Это была его последняя мысль, прежде чем боль окончательно выключила его мозг.