Тьма на рассвете. Возникновение криминального государства в России

1. «Курск»

12 августа 2000 года, суббота

При неярком дневном свете полярного лета, с развевающимися вымпелами, среди оглушительного грохота взрывающихся ракет и торпед, атомная подводная лодка «Курск» заняла свою позицию, чтобы принять участие в крупнейших морских учениях за всю историю российского Северного флота. Район, где проходили эти учения, в 130 милях к северо-востоку от Мурманска в Баренцевом море, имеет огромное стратегическое значение для России. Здесь расположена база Северного флота — наиболее боеспособной части российских ВМС, и его ключевая позиция позволяет России бросить вызов Западу и укрепить статус России как великой державы.

«Курск» — одна из восьми действующих подводных лодок класса Антей — являлся гордостью российского Северного флота. В случае войны его задача — разорвать связь стран НАТО через моря Атлантического океана. Его реактивные снаряды «Гранит» были способны уничтожить целую группу авианосцев или транспортный конвой США и, согласно данным российских морских источников, были снабжены ядерными боеголовками, ударная сила которых была эквивалентна 500 000 тоннам тротила, что достаточно для того, чтобы сравнять с землей Лос-Анджелес или Нью-Йорк[6]. Задача «Курска» заключалась в том, чтобы продемонстрировать две главные его возможности: уничтожать авианосцы и ликвидировать подводные лодки. Сначала «Курск» применил свое главное оружие, ракету «Гранит», (кодовое название в странах НАТО «Shipwreck»), с обычной боеголовкой весом 726 килограммов, которая осуществила прямое попадание в корпус старого российского корабля, стоявшего на расстоянии более 200 миль.

Затем «Курск» подготовился вести огонь торпедами «SS-N-16», (кодовое название «Сталион») по муляжу подводной лодки. «Сталион», совершенно секретное оружие, приводилось в действие ракетным ускорителем, который воспламеняется под водой. Когда торпеда оказывалось на определенном расстоянии от подводной лодки, ракетный ускоритель поднимал ее на поверхность воды, и она попадала в цель наподобие ракеты. Снаряды «Сталион», которыми должен был стрелять «Курск», снабжены боеголовкой весом 220 тонн.

Но после запуска «Сталиона» случилось непоправимое. Ракетный двигатель торпеды взорвался, пламя от взрыва за несколько секунд расплавило металлический корпус торпеды. После этого взорвалась боеголовка, пробив дыру в армированном корпусе «Курска». Ледяная вода залила корабль, но не погасила пламя, поскольку ракетный ускоритель был предназначен для горения без доступа воздуха. Горящие части ускорителя попали в первый оружейный отсек.

Подводная лодка резко пошла вниз, и менее чем через две минуты произошел второй сильнейший взрыв резервных торпед и крылатых ракет внутри торпедного отсека. В результате взрыва субмарина накренилась на правый борт и пошла ко дну. Вслед за ударной волной поток воды хлынул отсек управления, в результате чего вышли из строя система электроснабжения, компьютеры и мониторы, составлявшие основу управления гигантского корабля. Отсеки, примыкающие к атомному реактору, были мгновенно затоплены, не оставляя морякам пути к спасению[7].

Вначале командование флота предположило, что взрывы силой 1,5 и 3,5 балла по шкале Рихтера произошли по вине ракеты и торпеды, которые были запущены с «Курска», но когда попытки установить радиосвязь с подводной лодкой потерпели неудачу, был дан сигнал тревоги и начались массированные поиски. В результате в 4.35 в воскресенье, 13 августа «Курск» был обнаружен на дне моря на глубине 100,5 метра. В 7.00 об этом сообщили президенту Владимиру Путину, который в это время находился на отдыхе в Сочи. Военно-морские силы начали операцию по спасению команды.

В воскресенье российские власти хранили молчание о пропавшей подводной лодке. В понедельник 14 августа в официальной российской прессе появились первые сообщения о катастрофе. В них говорилось, что в воскресенье на лодке возникли неполадки и «Курск» был вынужден «оставаться на морском дне». Некоторое время спустя было объявлено, что установлена связь с экипажем лодки, «Курск» снабжается электричеством и свежим воздухом и все члены команды живы. Все эти заявления, как показали последующие события, были неправдой.

В период «холодной войны» Советский Союз организовал службу спасения, которая, как предполагалось, ничем не уступала аналогичным службам НАТО. В 1991 году российские водолазы спасали людей на глубине 300 метров, за что были награждены звездами Героев России. Однако после распада Советского Союза служба спасения была расформирована. К 2000 году в российском морском флоте не было водолазов и его мини-субмаринам, которые издавна использовались главным образом для разведывательных целей, не хватало обученных спасателей. В случае с «Курском» российские власти оправдывали решение обойтись без действующей спасательной службы, утверждая, что подводная лодка непотопляема.

В тихом провинциальном городе Курске 14 августа, в понедельник, текла спокойная размеренная летняя жизнь. На улицах было мало народу, многие заводы не работали.

Город, прославившийся во время битвы на Курской дуге, ставшей поворотным пунктом во время Второй мировой войны, расположен на холмах и окружен полями пшеницы, ржи и подсолнечника. С распадом Советского Союза Курск оказался лишь в ста километрах от независимой Украины, но сохранял патриотическую общность с Россией и гордился тем, что его имя было присвоено самой современной российской атомной подводной лодке.

Валентина Старосельцева, сын которой, Дмитрий, был моряком на «Курске», сидела за своим столом в медицинской части шарикоподшипникового завода, где она работала физиотерапевтом. Но вместо того чтобы проводить обследование пациентов, она упаковывала посылку для сына. Она положила туда печенье, конфеты, ручки, одноразовые бритвы, бумагу и тетради — словом, все, чего так не хватало в Видяево, где находился Дима.

В три часа дня по телевизору передавали выпуск новостей. Валентина не обратила на него внимания. Внезапно она поняла, что диктор говорит о несчастном случае на борту «Курска». Валентина отложила посылку и стала слушать внимательнее. Дима ранее написал ей, что через три дня уходит в море. Она поняла, что с «Курском» произошло несчастье и ее сын находится на корабле.

В тот вечер во всех российских телевизионных выпусках новостей преобладала тема «Курска». Каждый час информационные службы передавали новые данные. Вскоре пресс-службы сообщили, что радиосвязь с кораблем прервалась и единственным признаком жизни был стук, исходящий изнутри корабля. Также давались разные цифры о количестве людей на борту: вначале от 107 до 130, затем 116 или 117 и наконец 118. Такие изменения заставляли предполагать, что официальные власти пытались скрыть присутствие гражданских специалистов на борту.

Когда армада российских кораблей собралась на месте происшествия в Баренцевом море, две спасательные бригады производили неоднократные погружения, но не могли добраться до борта «Курска». Сообщалось о сильном шторме в этом районе и о том, что спасательная команда не могла приблизиться к «Курску» вследствие того, что он затонул под острым углом, кроме того, сильное подводное течение, плохая видимость (всего 2 метра) и поднятый со дна ил мешали работе спасательной команды.

Великобритания, Норвегия и Соединенные Штаты предложили свою помощь в спасении моряков. И в Великобритании и в Норвегии есть хорошо обученные водолазы; Великобритания, кроме того, предложила свою мини-субмарину «LR-5», способную сопротивляться подводным течениям и оборудованную специальным соединительным тросом, позволяющим зацепиться за люк подводной лодки независимо от ее наклона. Однако российское правительство ответило отказом на все предложения. Представитель Министерства обороны заявил, что у России есть все необходимое для спасения людей и присутствие иностранных кораблей лишь внесет путаницу в ход операции, да и технические параметры спасательных кораблей НАТО не совпадают с параметрами российской подводной лодки.

Морские службы начали также высказывать предположения, что причиной аварии стало столкновение с иностранной подводной лодкой. Такое предположение было опровергнуто Соединенными Штатами и Великобританией, единственными державами, чьи подводные лодки находились в данном районе, но российское верховное командование беспрестанно повторяло это, до некоторой степени отвлекая внимание от вопросов о некомпетентности командования.

Старосельцева сидела дома с друзьями. Она не могла ни есть, ни спать. Слушать официальную информацию не имело смысла. Что значит: лодка «лежит на дне»? Она затонула или просто отдыхает там? Если работа спасательной бригады продвигается «удовлетворительно», то почему люди до сих пор заперты в корабле? И почему власти отказываются принимать помощь других государств?

Непрерывно звонил телефон. Мать и отчим Алексея Некрасова, друга Димы, который служил вместе с ним на «Курске», звонили из деревни, где они жили, в 50 километрах от Курска. Отчим Алексея, Владимир Шаляпин, в прошлом подводник, сказал Валентине, что на основании поступающей информации можно предположить, что их сыновья живы. Старосельцевой также позвонила Валентина Будикина, председатель местного Комитета солдатских матерей, и сообщила, что ей удалось связаться с верховным командованием Военно-Морского флота и что для родственников команды «Курска» организуется поездка в Видяево.

Днем 15 августа, во вторник, число кораблей на месте происшествия увеличилось с пятнадцати до двадцати двух. Здесь находился «Михаил Рудницкий», который доставил на своем борту две мини-субмарины, «Приц» и «Бестер». Однако вскоре стало ясно, что усилия по спасению лодки фактически ни к чему не привели. Мини-субмарины снова и снова погружались в воду, но не могли зацепить крышку люка «Курска». Морские службы заявляли, что спасательные суда испытывают трудности в подстыковке к «Курску» из-за сильного повреждения стыковочного шпангоута вокруг люка, но они продолжают слышать стук внутри подводной лодки. В то же самое время водолазная служба сделала первые фотографии «Курска». По ним было видно, что весь носовой отсек снесен, как будто отрублен гильотиной.

Теперь стало ясно, что если на «Курске» кто-то и уцелел, они должны были находиться в задних отсеках лодки, расположенных дальше всего от взрыва. Но даже там морякам угрожали затопление ледяной водой и быстрое уменьшение запасов воздуха.

Весь ужас создавшейся ситуации обрисовали военные врачи, интервью которых было опубликовано в прессе. Валерий Матлин, военно-морской врач из Владивостока, принимавший участие во многих спасательных операциях, писал:

Октай Ибрагимов, главный психиатр Тихоокеанского флота, отмечал: «Данная ситуация усугубляется низкой температурой, при которой ускоряется процесс нарушения душевного равновесия… Конечно, на них оказывает воздействие отсутствие света; люди не знают, сколько часов они провели в подводном плену. Судя по всему, моряки „Курска“ совершенно дезориентированы во времени. Но, несмотря ни на что, я сомневаюсь в том, что на борту возник массовый психоз: вероятно, там очень сильные личности»[9].

Во вторник вечером военно-морские службы впервые признали возможность фатального исхода. Командующий флотом Владимир Куроедов сказал, что, принимая во внимание катастрофическое разрушение носового отсека субмарины, некоторые моряки, несомненно, погибли. Он заявил, что будут предприняты усилия для спасения тех, кому удалось выжить, но выразил сомнение, явившееся резким контрастом по отношению к высказываемым ранее оптимистичным утверждениям: «Боюсь, что надежда на спасение моряков невелика». Отвечая на вопросы журналистов, Куроедов говорил, что многое зависит от ситуации внутри подводной лодки, но он будет сохранять надежду до 18 августа.

Случившееся потрясло обыкновенных россиян, которые отождествляли себя с моряками, запертыми в железном гробу на морском дне. Тысячи людей шли в церковь, зажигали свечи и молились за спасение моряков. Со всех концов страны стекались денежные пожертвования в фонд помощи семьям команды «Курска». Среди них были даже пожертвования от бедных пенсионеров, некоторые из них могли внести не более пяти рублей.

В кабинете Комитета солдатских матерей Курска собрались родственники моряков с чемоданами и сумками с едой, готовые ехать на север.

Можно было видеть сцены страдания и замешательства. Первые несколько дней многие родственники моряков верили властям, но по мере того как проходили драгоценные часы и становилось очевидным заблуждение, в которое власти вводили людей, их страх постоянно нарастал.

В атмосфере растущего отчаяния члены семей моряков стали открыто высказывать властям свои подозрения. Многие не могли понять, почему Путин продолжает свой отдых в Сочи, а не летит в Видяево. Также вызывали подозрение непрерывные отказы властей принять иностранную помощь. Некоторые начали открыто высказываться, что действительная причина, по которой власти отказывались от помощи иностранных государств, заключалась в том, что они боялись разглашать военные секреты, даже если это стоило жизни морякам[10].

На месте катастрофы непрерывно продолжали свои погружения спасательные суда и мини-субмарины, но они не могли добраться до «Курска». Военно-морские службы, однако, сообщали, что с субмариной поддерживается «контакт» и спасательные операции проводятся «согласно плану».

Помогая Будикиной организовать поездку в Комитет солдатских матерей, Валентина слушала выпуски новостей по радио и телевидению. Из непрерывно идущих сообщений было ясно, что внимание всего мира приковано к драме находившихся в заточении моряков. В Соединенных Штатах сообщения о «Курске» явно диссонировали с положениями Национальной демократической конвенции, поэтому представитель Государственного департамента заявил: «Нас очень беспокоит судьба экипажа подводной лодки, и мы надеемся, что операция по его спасению пройдет успешно». Во всех странах Западной Европы передачи всех телевизионных каналов начинались и заканчивались сообщениями о «Курске». Лондонская газета «Таймс» писала: «Кошмар — это слово лучше всего подходит для описания состояния в данный момент моряков на борту подводной лодки „Курск“. Аварийные огни горят в темноте, трудно дышать, пронизывающий холод и леденящий душу страх. Моряков поддерживает лишь надежда на спасение и вера в то, что они любой ценой должны продержаться и дождаться спасения»[11].

Наконец в среду вечером 16 августа появились признаки того, что международная реакция на несчастье возымела действие. В телевизионных новостях сообщили, что после звонка президента Клинтона Путин приказал военно-морскому командованию принять помощь из любого источника. Услышав это, Валентина вздохнула с облегчением. Она была убеждена, что судьба ее сына находится в руках не России, а Великобритании и Норвегии.

В четверг 17 августа в 16.30 Валентина с дочерью Инной вместе с другими 14 родственниками членов команды «Курска» сели в Курске на поезд Симферополь — Мурманск. Они хотели ехать все вместе, и к поезду был прцеплен дополнительный вагон. Родственников провожала большая группа репортеров и друзей. Но по мере того как поезд удалялся на север через сердце России, родственники уходили в себя и почти не разговаривали друг с другом. Наступила ночь, и только станционные огни деревень мерцали в темноте. Валентина спросила Шаляпина, каковы, по его мнению, шансы их детей на спасение. Он на мгновение заколебался и ответил: «Пятьдесят на пятьдесят».

В 0.30 поезд прибыл в Москву, но никто не вышел из него, чтобы купить минеральной воды или покурить на платформе. В последнем вагоне было совершенно темно. На следующее утро поезд сделал остановку в Петрозаводске, где на платформе стояла толпа сочувствующих. Они принесли еду — кастрюлю с горячей вареной картошкой — и выкрикивали слова ободрения.

С этого момента сочувствующие встречали поезд на каждой станции, предлагая родственникам продукты, деньги и слова поддержки. Но такие проявления чувств почти не меняли настроения пассажиров, которые были погружены в себя и находились как будто в тумане. Проводница потом рассказывала репортерам, что в их присутствии у нее поднималось давление и болело сердце.

На вторую ночь поезд миновал лесную зону, пересек Полярный круг и мчался меж голых холмов, утыканных карликовыми соснами. Надежда Шаляпина показала Валентине номер «Комсомольской правды» с фотографиями их сыновей, который она купила перед тем, как сесть на поезд в Курске. «Вот мой сын, а рядом с ним его друг Дима, — произнесла она. — Я думаю, наши ребята не сидят сложа руки. Они делают все, чтобы выжить. Я верю, что мой сын выживет». Валентина согласилась с ней, потом закрыла глаза и попыталась отдохнуть. Через два часа поезд прибыл в Мурманск.

Тем временем норвежские корабли «Морской орел» с норвежскими водолазами на борту и «Нормандский пионер», на борту которого находилась британская мини-субмарина «LR-5», направлялись в Баренцево море. Норвежские водолазы собирались подготовить «Курск» к прибытию «LR-5», который затем должен был присоединиться к российской подводной лодке.

Когда родственники моряков сошли с поезда в Мурманске, их встретила военно-морская охрана и проводила в автобус, который отвез их в гостиницу в Видяево. В Видяево море было спокойным. Одна из матерей заметила, что единственное, что Бог подарил им, это хорошую солнечную погоду.

В тот вечер Валентина пошла в церковь и помолилась за жизнь своего сына. Члены семей прибывали со всех концов страны, надежда у них оставалась только на норвежцев, которые, по данным радио- и телевизионных сообщений, то ли уже начали, то ли собирались начать спасательные операции. На службе присутствовало около 30 родственников членов экипажа. Некоторые из них были в церкви впервые за всю свою жизнь. Священник, отец Аристарх, сказал: «Возможно, некоторые члены экипажа уже мертвы, а некоторые живы. Мы будем молиться за тех, кто остался жив».

После службы Валентина и Инна вернулись в гостиницу и слушали по телевизору последние известия. Михаил Моцак, главнокомандующий Северного флота, сказал, что оставалась надежда найти уцелевших моряков в 7, 8 и 9-м отсеках. Однако Валентина больше не верила ни во что. Прошло уже семь дней с тех пор, как «Курск» затонул, и четыре дня с тех пор, как был слышен последний стук изнутри корабля. Слишком сложно было поверить в то, что моряки еще живы. Когда они с Инной пошли в свою комнату, Валентина сказала: «Дима мертв. Бесполезно продолжать обманывать себя». Проговорив это, она разрыдалась.

«Морской орел» и «Нормандский пионер» по пути в Баренцево море достигли мыса Нордкап в Норвегии. Для облегчения работы водолазов норвежские специалисты попросили у России выслать им информацию о подводных течениях и о том, под каким углом лежит субмарина, а также схемы расположения внутренних и внешних люков. Но вместо официальных чертежей им были переданы рисунки от руки и записи, от которых было мало пользы. Когда норвежцы пожаловались на то, что рисунки неподходящие и попросили российскую сторону немедленно выслать морскую команду, которая смогла бы объяснить систему управления «Курском» специалистам на норвежской базе в Вардно, российская сторона заявила, что консультации будут проводиться на месте после прибытия кораблей. В конце концов, она послала команду в Вардно, но данная ею информация, хоть и более подробная, была неточной.

В субботу 19 августа, когда прошла уже целая неделя после взрыва, два норвежских корабля достигли пункта в 20 милях от места происшествия, где были остановлены российскими военно-морскими силами. Об этом сообщили адмиралу Эйнару Скоргену, командующему вооруженными силами Северной Норвегии, который позвонил адмиралу Владиславу Попову, главнокомандующему Северным флотом, и спросил его о том, что происходит. Попов объяснил, что российские специалисты хотят сделать последнюю попытку спасти моряков своими силами. Шокированный и потрясенный, Скорген заявил, что если норвежским кораблям не позволят немедленно продолжать свой путь, они вернутся домой. После этого русская сторона пропустила «Морского орла», но продолжала задерживать «Нормандского пионера». В воскресенье утром четыре норвежских водолаза спустились на водолазном судне к «Курску». Они увидели, что состояние корабля хорошее и что, вопреки утверждениям российских военно-морских властей, подводное течение было несильным. Позже им без труда удалось встать на поверхность подводной лодки. Водолазы установили, также вопреки утверждению официальных российских источников, что субмарина лежала не под острым углом, а была наклонена всего лишь на 10–20 %. Это упрощало задачу состыковки с люком и не создавало проблем для мини-субмарины «LR-5». Спасатели также обнаружили, что как наружный люк на корме, так и стыковочный шпангоут были совершенно не повреждены. Это означало, что в течение долгого времени сохранялись все условия для успешного спасения моряков. Начав спасательные работы, норвежские водолазы заметили многочисленные отметины на корпусе подводной лодки, в тех местах, где об нее многократно ударялись неумело маневрирующие российские спасательные суда.

Водолазы начали стучать по субмарине в районе люка и простукивали в течение получаса, надеясь получить отклик изнутри. Их стук передавался по кабелю, соединяющему их с водолазным колоколом, находящимся на «Морском орле» наверху. Когда ответа не последовало, они попытались открыть наружный люк. При этом произошла задержка, поскольку российские специалисты сообщили им, что рабочее колесо в верхней части люка нужно крутить в одну сторону, а на самом деле его нужно было поворачивать в другую. Российская сторона также дезинформировала норвежцев, каким образом нужно открывать вентиляционное отверстие.

Работа норвежских водолазов продолжалась все утро, до тех пор, пока методом проб и ошибок им не удалось открыть наружный люк. Они увидели, что шлюзовая камера, разделяющая наружный и внутренний люки, затоплена водой. Следующим шагом было вызвать LR-5, подсоединить его к субмарине и выкачать воду из пространства между люками, чтобы спасатели смогли войти в саму подводную лодку. Но перед тем как приступить к этому, надо было установить, на самом ли деле «Курск» затоплен водой. Если в задних отсеках был воздух, еще имелся шанс на спасение кого-то из моряков.

Водолазы не смогли проникнуть в шлюзовую камеру в своих громоздких костюмах, поэтому специалист на борту «Морского орла» приготовил специальный инструмент. С его помощью нижний люк удалось открыть наполовину. После этого водолазы использовали автоматическое устройство, которое помогло открыть нижний люк. Из отсека вышел остаток газа, и спасатели увидели, что отсек полностью затоплен. Они поняли, что не было смысла вызывать LR-5, поскольку никого из команды «Курска» не было в живых.

20 августа Валентина четыре раза ходила в церковь. В гостинице морские офицеры встречались с родственниками членов команды, в каждый номер заходили врачи и спрашивали, нужна ли кому-нибудь помощь. Все знали о том, что скоро станет известно о норвежской спасательной операции, и с тревогой ждали новостей.

В 18.00 передавали вечерний выпуск новостей. Все члены семей собрались у телевизоров в холле гостиницы. Диктор объявил, что у него есть важное сообщение о судьбе «Курска». Норвежские водолазы открыли люки на корме и обнаружили, что подводная лодка затоплена. Это означало, что больше не оставалось никакой надежды на то, что кто-нибудь из членов экипажа остался в живых и работа спасателей теперь будет прекращена. После этого сообщения на экране появился адмирал Попов и сказал, что в силу указанных обстоятельств большинство моряков жили не более трех минут. «Мы, пытаясь спасти людей, делали все, что в наших силах… Простите меня, что я не смог защитить ваших мужчин». Члены семей залились слезами. Тамара Анненкова, мать Юрия, одного из членов команды из Курской области, потеряла сознание. Другие родственники в скорби разошлись по своим комнатам. Идя по коридору, Будикина слышала только плач. Ей казалось, что стены гостиницы почернели.

В последующие дни представители Северного флота приходили побеседовать с членами семей, как будто для того, чтобы ответить на их вопросы, но эти встречи лишь усиливали подозрение. Родственники спрашивали, как можно было проводить военные учения с участием атомных подводных лодок без надлежащего спасательного снаряжения. Они также задавали вопросы, почему власти не сразу приняли иностранную помощь. Но ни на один из них не было получено компетентного ответа.

В течение недели, пока на «Курске» не были открыты люки, российское военно-морское командование неоднократно заявляло, что с подводной лодки слышны сигналы и некоторые моряки выживут до пятницы 18 августа или даже дольше. Некоторые должностные лица предсказывали, что кислорода на подводной лодке может хватить до 25 августа. Однако после окончания миссии спасателей официальные власти делали заявления, что все моряки погибли мгновенно, и что не было никакой реальной возможности их спасти. Илья Клебанов, первый заместитель премьер-министра, утверждал что стук исходил не от моряков, а от разбитого снаряжения внутри подводной лодки.

Некоторые из родственников начали уезжать из Видяево, но Валентина не могла заставить себя сделать это. Ей было необходимо постоянно видеть молодых моряков в военно-морской форме, которую носил ее сын. Так она ощущала себя ближе к нему.

Во вторник 22 августа большая толпа родственников собралась в Доме офицеров и в 13.00 на встречу с ними прибыли Куроедов, Попов, Клебанов (на которых были возложены полномочия по расследованию данного инцидента) и Юрий Евдокимов, губернатор Мурманской области. В зале находилось 215 человек, в том числе 6 беременных женщин.

Для каждого из собравшихся наиболее болезненным был вопрос о запоздалом принятии иностранной помощи. Увидев скорость, с которой норвежские водолазы открывали люки «Курска», многие родственники пришли к заключению, что если бы норвежцев вызвали раньше, некоторых членов экипажа можно было бы спасти. В ответ на это Клебанов сказал: «Более раннее прибытие норвежских водолазов едва ли изменило бы ситуацию, потому что уже во второй половине дня 14 августа в живых, вероятно, не осталось никого из членов экипажа».

Почувствовав скептическое отношение зала, Куроедов спросил:

— Вы верите, что ребята живы?

— Да, — послышался ответ.

— Вы не доверяете командующим флотом?

— Нет! — закричали ему.

— Вас и Попова нужно отдать под суд, — закричала одна из женщин. — Вы опозорили себя перед всей Россией.

Был объявлен день траура по команде «Курска» и этот жест еще больше взволновал толпу. «Объявляют день траура и в результате прекращены все усилия по поискам. Мы даже не получили тел своих ребят». Куроедов сделал попытку ответить, но его прервали.

— Почему норвежские спасатели уезжают? Ведь они не спасли наших мужей!

— Почему вы не вызвали иностранных спасателей раньше? Чем вы занимались? Охраняли военные секреты?

— Я спасла своего сына из Чечни — отправила его во флот! Спасибо вам за то, что защитили его!

— Вы командир, который не умеет командовать. Снимите свои погоны!

— От нас все скрывают, и от прессы тоже.

И, наконец, все голоса слились в едином вопле: «Не верьте ничему! Они намеренно не дают нам информацию. Они издеваются над нами!» Клебанов стоял у стены и хранил молчание, пока Куроедов пытался отвечать на вопросы. Внезапно одна из матерей приблизилась к нему, с криком схватила за галстук и начала душить. Два охранника немедленно оттащили ее и увели.

Многие из родственников были не в состоянии поверить, что их мужья и сыновья мертвы. Они настаивали на том, что те еще живут на единственном пузырьке воздуха в лодке, ожидая помощи. Обезумевшие от горя люди отказывались слушать какие-либо аргументы, оправдывающие поведение властей.

Наблюдая за происходящим, Валентина невольно сочувствовала Куроедову и Клебанову. Когда началась массовая истерия, Валентина поняла, что больше не в состоянии этого выносить, встала и ушла. Встреча с командованием должна была продлиться не более десяти минут, но в действительности продолжалась полтора часа.

В тот вечер Путин, приехавший в Видяево еще до этой встречи, также беседовал с членами семей. Он стоял на возвышении в зале заседаний неподалеку от Куроедова и Попова[12]. Путин выразил соболезнования по случаю этой «страшной трагедии». «Это страшная трагедия. Трудно даже вообразить такое, и для меня это также невыносимо… Для вас не секрет, что наша страна находится в трудном положении и наши вооруженные силы тоже. Но я не мог и представить себе, что они находятся в таком состоянии».

Женщина (кричит): Почему сразу не позвали иностранных специалистов? Почему?

Путин: Я отвечу…Лодки эти конструировались сразу же со средствами индивидуального спасения для лодки… и все эти средства спасения — в ней. И Северный флот этими средствами спасения располагал. Поэтому на мой первый вопрос — Сергеев позвонил мне 13-го в семь утра….

Мужчина: В субботу пропала лодка, а позвонили в воскресенье!

Путин:…секундочку. Утратили контакт с лодкой… в 23 часа 12-го[13]. Начали искать. В 4 часа 30 минут нашли. 13-го…Я об этом ничего не знал. О том, что происходит. Мне министр обороны позвонил 13-го в семь утра и сообщил: «Владимир Владимирович, во время учений нештатная ситуация, утрачен контакт с лодкой, мы ее нашли, она лежит на грунте… развернули спасательные работы…» Мой первый вопрос: Игорь Дмитриевич, что с реактором? И что мы можем сделать для спасения людей?…Нужна ли вам какая-нибудь помощь от любого министерства, ведомства, от страны? Вся страна готова помочь… Ответ был в общем-то понятным. Ну, теперь понятным. Действительно, военные считали, что у них в руках есть… все средства спасения… Что касается иностранной помощи. Сразу же, как только иностранная помощь была предложена — это было 15-го числа, — так сразу же с ней Куроедов согласился… (Шум в зале, крики).

Путин: Это правда, правда. Телевидение? Значит, врет. Значит, врет. Значит, врет. Там есть на телевидении люди, которые сегодня орут больше всех и которые в течение 10 лет разрушали ту самую армию и флот, на которых сегодня гибнут люди. Вот сегодня они в первых рядах защитников этой армии. Тоже с целью дискредитации и окончательного развала армии и флота. За несколько лет они денег наворовали и теперь покупают всех и вся! Законы такие сделали!

Мужчина:…Почему нашу… (лодку) которая нужна, чтобы спасти кого-то, ее на иголки списали?

Путин:…15-го числа впервые военные атташе официально предложили помощь… 21-го они залезли в отсек. На шестой день. Мы считаем, что, если бы сразу же военные наши не понадеялись на свои спасательные средства… если бы сразу 13-го обратились к норвежцам… 19-го они бы залезли в лодку… теперь по поводу вот этих спасательных средств. Развалили все средства, нету ни шиша. В стране нет ни шиша! Вот и все…

Крики в зале: Так они есть или нет? Вы же сказали…

Путин: Нет, я вам сказал, что у этих лодок, сконструированных в конце 80-х годов, есть специальные средства спасения… Вот именно поэтому они мне сразу ответили, что у нас все эти средства есть. Что касается аппаратуры для водолазов… Есть на Черном море и есть на Балтике, по-моему… Но для спасения этих лодок они не приспособлены… Вот и все…

Женщина (сквозь рыдания): Где же мой сын? Где мой сын?

Другая женщина: Сколько времени они будут поднимать, сколько нам ждать здесь?! Сколько мне еще ждать сына?

Путин: Что касается… Я вас понимаю и понимаю, что невозможно уехать и сидеть невозможно…

Женщина: А вы им (военным) доверяете? Да надо их посадить. Они же Вас, президента, обманули.

Путин: Нельзя сказать, что они обманули… Ведь они правду сказали. Эти спасательные средства были. Но не сработали…

Путин: Они говорили, что аппараты для спасения у них есть…

Крики: 50-х годов…

Мужчина: Правильно ли мы поняли, что работа со спасательными снарядами… была узаконенная, предусмотренная всеми документами?

Путин: Да.

Мужчина: А все что творилось с водолазами, — это импровизация?..

Путин: Да… Штатные спасательные работы были закончены неудачно.

Мужчина: А траур объявлен и считают погибшими, потому что нет средств на это и времени?

Путин: На что нет?

Крик: На водолазов.

Мужчина:…Мы не поняли друг друга. Я… еще раз повторяю вопрос: если у нас предусмотрены штатно только спасательные снаряды и больше ничего у нас в России нет… Значит… когда нам говорили, что все средства использованы, самые наилучшие из них, потому что другого ничего нет…

Путин: Да нет, рассчитывали на эти средства….

Мужчина: Все эти средства рассчитаны для работы чуть ли не на ровном киле….

Путин: Так рассчитано.

Мужчина: А не при всех этих реальных повреждениях, которые там были….

Крики: Запустили аварийно-спасательную службу!

Женщина (кричит): Восемь дней! Уже было видно на второй день, что ничего не получается….

Путин:…Восемь дней не получалось, потому что им не давал работать шторм…

Юноша: Норвеги залезли за один час!

Путин: Норвежцы пришли на пятый день, а залезли на шестой. И у правительства Норвегии нет, кстати, таких водолазов, они коммерческих взяли… Они вручную работали, по-простому… Просто подошли, подобрали ключи. Сделали ключ…

Из зала: А мы не могли. Господи…

24 августа, в четверг, через два дня после встречи с Путиным была проведена панихида по команде «Курска»[14]. «Кладите сюда гирлянды! Не бросайте сигареты!»

Автобусы с членами семей подошли к остановке у причала, где их уже ожидал пароход «Клавдия Еланская», чтобы повезти в Баренцево море.

— Ох! — кричала какая-то бабушка, крепко держась за своих внуков. — Он никогда не вернется к нам.

— Наши дети живы! — кричала другая женщина, размахивая кулаками. — Не смейте хоронить их!

Половина родственников смирилась со смертью своих близких, а другая половина нет, и не хотела и слышать ни о каких похоронах, требуя продолжения спасательных работ. Люди упрямо верили, что их сыновья живы, возможно, по горло в воде и медленно задыхаются. Оркестр заиграл похоронный марш. Несколько женщин потеряли сознание. Какую-то женщину в черном поддерживали родственники. Она сжимала в руках красные гвоздики, которые смотрелись как капли крови на фоне белых халатов ожидающих рядом докторов. В течение одного вечера в администрацию района было доставлено 2000 цветов. Ими был устлан трап, ведущий к кораблю. «Для церемониального марша в память о наших героически погибших товарищах, становись! Равнение на памятник». Старушка упала, но ее подхватили.

У причалов стояли ряды подводных лодок. У половины из них корпус находился под водой. Перед кораблем вслух читали имена:

— Лячина! Дудко!

— Здесь.

— Матрос Сидюхин! Мама и папа!

Холмы на фьорде казались фиолетовыми, вода — ярко-бирюзовой. Огромная красная медуза подплыла к кораблю. Местные жители говорили, что вода здесь обычно бывает серой или серо-зеленой, но она изменила свой цвет на бирюзовый в тот день, когда пропал «Курск». «Уважаемые гости, — объявили по радио, — если кому-то нужна медицинская помощь, обращайтесь к врачу». Бесплатно давали кофе и чай. Люди не могли больше стоять на ногах. Их посадили за стол. Оказалось, что корабль не пойдет к месту трагедии, до которого было 6 часов хода. Он поплывет лишь в открытое море. Когда родственники узнали об этом, они стали выказывать недовольство, но были слишком измучены, чтобы что-то предпринять.

Иван Нидзиев, заместитель командующего дивизии атомных подводных лодок, объяснял репортеру, что родственников не повезут к месту аварии по требованию докторов. «Они могут попытаться прыгнуть с борта». Раздался громогласный голос:

— Эй, на корабле, приготовьтесь к возложению венков! Стоять! На корабле, приготовьтесь к оказанию последних почестей героически погибшим морякам подводной лодки Северного флота «Курск».

В полном молчании отец Аристарх провел православную поминальную службу. Имам Хатиб читал Коран — на «Курске» служило 8 мусульман.

«Приспустить флаг! Венки в воду!» Прозвучала сирена, и цветы бросили в море. Возле перил стояла женщина и сотрясалась от плача. Все рыдали. Венки качались на волнах. Здесь были венки, присланные Думой, правительством и от города; все они проплывали мимо корабля. Последней была брошена в воду шелковая женская шаль.

В течение 15 минут корабль совершал прощальный круг вокруг венков. После этого всем стало легче.

— Успокойтесь, — сказал мулла, — Видите, на горизонте идет дождь. Согласно исламским обычаям — это хорошая примета. Это означает, что умирает очень хороший человек.

— Поднять флаг! Курс на базу!

Стало накрапывать. Каждому из родственников дали пластиковую бутылку с водой из Баренцева моря, которая символически касалась останков их любимых близких. Лица людей стали спокойнее. Несмотря на все свои недостатки, церемония явилась для членов семьи неким подведением итогов. Теперь, после этого ритуала — по крайней мере, в их сердцах — тела их близких упокоились с миром.

— На этом все, отец, — сказала одна молодая женщина. — Теперь мы можем ехать домой.

После поминальной службы родственники членов команды «Курска» начали возвращаться домой. 24 августа уехала в Курск и Валентина. У нее было чувство опустошенности, ее переполняла горечь несправедливости, что у нее отняли единственного сына. Дома трое друзей сказали ей, что видели сон о том, что Дима был жив и спрашивал ее: «Почему прекратили спасательные работы?»

Проходили недели, для родственников команды «Курск» жизнь возвращалась в свою колею. На стене дома Валентины появилась посвященная Диме мемориальная доска, которая гласила, что он «героически» погиб на борту атомной подводной лодки «Курск». В Курске был воздвигнут памятник семи членам экипажа из Курской области. Анненковой дали новый дом взамен лачуги в деревне Подасовка, где она много лет жила без домашних удобств.

Но даже тех, кто смирился со смертью членов команды, одолевало несколько вопросов: если было ясно с самого начала, что все моряки сразу погибли, почему были сообщения о стуке изнутри субмарины и о скором успехе российской спасательной службы? И наоборот, если были признаки того, что моряки выжили после первых взрывов, почему российские власти выжидали 5 дней, прежде чем попросить иностранцев о помощи?

Валентина не знала ответов на эти вопросы, но она была убеждена, что спасение жизней членов команды не очень заботило правительство. Тем не менее ее осмысление того, что происходило с «Курском», оставалось туманным — до тех пор пока до нее не дошло послание от самих погибших о том, как это было на самом деле.

Под давлением общественности Путин пообещал поднять тела моряков. Российских водолазов на несколько недель отправили в Норвегию для интенсивного обучения. 20 октября команда российских и норвежских водолазов спустилась к подводной лодке и начала вырезать отверстие в наружном корпусе над 8-м и 9-м отсеками. 25 октября водолазы проникли в лодку.

Такая операция по подъему лодки была необычной для российских вооруженных сил, но властям, дискредитировавшим себя вопиюще беспомощным поведением во время аварии с «Курском», уже ничего не оставалось, кроме как попытаться провести данную операцию[15].

В течение последующих нескольких дней, перед тем как операция была временно приостановлена из-за сильных штормов, четыре тела были найдены и подняты на поверхность. Одним из обнаруженных оказался капитан-лейтенант Дмитрий Колесников. В его кармане водолазы нашли завернутую в целлофановый пакет записку, написанную между 13.34 и 15.15 часами 12 августа. Колесников писал, что в 12.58 все моряки из 6, 7 и 8-го отсеков перешли в 9-й отсек. «Нас здесь 23 человека, — писал он — Мы приняли это решение в результате аварии. Никто из нас не может подняться наверх». Затем он перечислил имена выживших, которые находились в 9-м отсеке, вместе с их личными поморами. В конце записки было послание к его жене. В начало записки почерк четкий, но под конец слова стали неразборчивы. «Я пишу на ощупь».

Часть послания прочитали по государственному телевидению. Решение Куроедова обнародовать его было встречено с благодарностью и уважением со стороны российских военно-морских служб, хотя высказывались соображения, что Куроедов обнародовал послание выборочно, скрыв, таким образом, его содержание от общественности. Военно-морские власти заявили, что не обнародовали полный текст послания, так как часть его носила личный характер. Однако нельзя доподлинно утверждать, было ли это истинной причиной того, что послание опубликовали не полностью.

В начале ноября работа водолазов возобновилась, и тела еще восьми моряков были подняты с «Курска». После этого работы прекратились из-за ухудшения погоды и повышения риска для водолазов, с трудом маневрировавших внутри разбитой субмарины. 9 ноября заместитель командующего Северным флотом Владимир Доброскоченко на встрече с родственниками команды рассказал о существовании второй записки, найденной в одежде капитан-лейтенанта Рашида Аряпова. Записка была написана на странице, вырванной из детективного романа и завернута в полиэтилен. Пресса о существовании этой второй записки, однако, умолчала.

Сообщение о том, что по крайней мере 23 моряка пережили взрыв, повергло членов семей в шок. Даже тех, кто верил, что их сыновья и мужья находились в переднем отсеке, ужасала мысль об уцелевших моряках, которые замерзали и задыхались, в то время как российские власти отказывались попросить столь необходимую иностранную помощь.

По прошествии недель становилось ясно, что российские военно-морские силы никогда бы не смогли спасти моряков сами, потому что у них не было ни водолазов, ни обученного спасательного персонала. В свете этого уверения Клебанова, что все 118 членов команды погибли одновременно, казались ничем иным, как попыткой скрыть безразличие военно-морских сил к жизни своих же моряков.

В то же время был и другой вопрос по поводу аварии «Курска»: что послужило ее причиной?

Во время катастрофы заявления российских властей, что «Курск» был потоплен иностранной подводной лодкой, были опровергнуты правительствами западных стран и звучали диссонансом на фоне общей трагедии. Для многих людей гораздо важнее была неспособность военно-морских служб действовать быстро для спасения выживших моряков. Но для многих российских военных и политических лидеров действительно гораздо важнее была истинная причина гибели «Курска». Жизни не возвратишь, но некомпетентность России в обращении с оружием дискредитировала ее притязания на роль великой державы. Согласно одному подсчету, на «Курске» взорвался весь запас торпед мощностью, эквивалентной семи тоннам тротила. Подобного несчастья не знал ни один военно-морской флот в мирное время[16].

25 октября, когда останки капитан-лейтенанта Колесникова были подняты на поверхность, Куроедов высказался, что он на 80 % уверен в том, что причиной аварии было столкновение с иностранной подводной лодкой, и что он постарается установить и сообщит миру, чья это была лодка. Но 26 февраля 2001 года в «Известиях» появилось сообщение о второй записке, в которой Аряпов связывал с аварией взрыв экспериментальной торпеды. За два дня до этого «Комсомольская правда» привела цитаты из высказывания «капитана первого ранга К.», командира другой атомной подводной лодки, который видел эту записку и писал, что в ней давалась хроника разрушения «Курска». «Представьте, вы едете в поезде, в закрытом купе без окон, и поезд начинает рушиться под откос, а вы все это фиксируете»[17]. Аряпов служил в 6-м отсеке, где находился ядерный реактор. Значит, он мог быть в курсе того, что стало причиной первого взрыва. После второго взрыва моряки 6, 7 и 8-го отсеков нашли убежище в 9-м отсеке. Принимая во внимание указанные обстоятельства, записка Аряпова подтверждала, что «Курск» был разрушен взрывом в 1-м отсеке, но такое объяснение было менее удобно для властей.

Наиболее правдоподобное объяснение случившемуся с «Курском» было в то время едва замечено на фоне проведения спасательных операций. 17 августа, в четверг, на сайте официальной газеты российского Министерства обороны «Красная Звезда» была опубликована статья, в которой высказывалось предположение, что в аварии с «Курском» виновато решение правительства принять на вооружение более дешевые торпеды. Статью быстро удалили с сервера газеты, и она не была напечатана в пятничном номере.

Как следовало из данного материала, в 1998 году «Курск» был переоснащен на судостроительном заводе Северодвинска «Севмаш» новым видом торпед. Представители российского морского флота выступали против их установки, но фирма-изготовитель ратовала за их применение. Новые торпеды было трудно и опасно хранить, потому что в них использовалось дешевое жидкое топливо вместо дорогих батарей серебряно-цинковых аккумуляторов. Такая «экономия» заставила лейтенанта Сергея Тылика написать своей матери: «У нас смерть на борту» — незадолго до того, как он ушел в свое последнее смертельное плавание[18]. В 1980-е годы в российском Военно-морском флоте перестали использовать жидкое топливо для двигателей новых ракет, так как его считали взрывоопасным.

18 августа в выпуске «Красной Звезды» первоначальная статья о причинах аварии на «Курске» была заменена статьей, в которой высказывались предположения, что «Курск» столкнулся с «неопознанным объектом». Такая перемена могла быть объяснена только давлением сверху.

После этого у Клебанова появилось законное право предполагать, что «Курск» затонул в результате столкновения: ведь именно Клебанов, возглавлявший оборонную промышленность, поддерживал применение новых торпед. У Куроедова также была причина принять теорию столкновения, так как на нем лежала ответственность за то, что он не поддержал военно-морских специалистов, возражавших против использования новых недорогих, но опасных торпед[19].

Норвежские водолазы, производившие обследование «Курска» во время первой спасательной операции, видели, что разрушения внутри лодки были вызваны взрывом, а не столкновением с внешним объектом.

18 февраля 2001 года «Новая газета» сообщила, что комиссия по расследованию результатов аварии пришла к заключению: столкновения с иностранной подводной лодкой не было, однако публично об этом не заявила. Согласно данным, приведенным в газете, подробный анализ показал, что «Курск» затонул в результате неисправности своего собственного оружия или по фатальной ошибке оператора.

Газета писала: «случилось то, что не должно было случиться ни при каких обстоятельствах. В этом уверяли нас и самих себя ученые, конструкторы, кораблестроители, флотские начальники, руководившие учениями…»[20]. Именно с этой верой обреченная команда «Курска», самого современного и мощного вида вооружения в российском арсенале, отправилась в плавание, чтобы продемонстрировать мощь России НАТО и всему миру.