Тьма на рассвете. Возникновение криминального государства в России

5. Золотоискатели

В теплый апрельский день 1995 года длинная очередь выстроилась вдоль оживленной улицы рядом с фирмой «Русская недвижимость». Люди в потертой одежде терпеливо ждали, пока откроются двери фирмы.

Вера Мозжилина, первая в очереди, потеряла 5 млн рублей, когда «Русская недвижимость» прекратила свою деятельность. Теперь она простояла в очереди уже семь часов, с 7 часов утра, вместе со своим сыном Василием, чтобы встретиться с представителем фирмы. Мозжилина и ее муж жили вместе с дочерью, сыном Василием, его женой и внучкой, в небольшой трехкомнатной квартире и хотели построить себе дополнительное жилье, чтобы избавиться от тесноты. Мозжилины уже однажды пытались построить дом, но гиперинфляция съела их сбережения, и они не могли позволить себе закончить его. Чтобы скопить денег на новый дом, муж Мозжилиной, водитель грузовика, ездил в Оренбургскую область на уборку урожая, где работал по 16 часов в день, занимаясь перевозкой зерна. Когда он вернулся, у него с Верой уже была необходимая сумма, но она убедила его вложить деньги до весны в «Русскую недвижимость», когда у них появятся необходимые строительные материалы.

Действительно «Русская недвижимость» была надеждой многих. В 1993 году фирма начала рекламировать свою деятельность по радио, обещая платить по 6 рублей в день за каждую вложенную тысячу рублей. С этого момента началась «золотая лихорадка».

Почти сразу же «Русская недвижимость» организовала 46 региональных филиалов и 1100 пунктов по продаже акций в 280 городах. Никто не знал, чем именно занималась «Русская недвижимость», но реклама обладала гипнотическим действием. Длинные очереди выстраивались у офисов фирмы, многие из которых устраивались в сельских почтовых учреждениях, и вид собравшейся очереди привлекал новые толпы вкладчиков.

На самом деле «Русская недвижимость» не владела реальной недвижимостью или чем-то в этом роде. Это была холдинг-компания. В январе 1995 года фирма развалилась, убеждая акционеров, что они получат свои деньги позже. Результат был плачевным. Вкладчики снова толпились в очередях у офисов компании, только на этот раз они хотели не вложить свои деньги, а тщетно пытались спасти хотя бы малую их часть.

Вера уже приходила в компанию четыре раза и требовала, чтобы они расплатились с ней. Первые три раза служащие фирмы отвечал ей, что они ничего не могут ей сказать. Во время ее четвертого посещения ее обнадежили, что она получит свои деньги, когда придет в следующий раз. Обрадованная, она заказала материалы для дома, чтобы построить его летом.

Пока они ждали в очереди, Вера дала сыну свой плащ, но крепко держала в руках продуктовую сумку. Василий понятия не имел о том, что в этой продуктовой сумке находилась стеклянная бутылка с бензином. Незадолго до открытия Василий отошел постоять в тени соседнего дерева. Ровно в 14 часов компания распахнула свои двери, и Вера вошла внутрь. Внезапно до Василия донеслись ужасный вопль, а вслед за ним слабый детский крик. Очередь в панике выбежала на улицу. Василий попытался прорваться сквозь толпу. В коридоре стоял острый запах гари, а на полу офиса, к своему ужасу, он увидел обуглившееся тело матери. «По крайней мере они дают деньги на похороны», — сказала она. Мозжилину срочно отвезли в ближайшую больницу, но три часа спустя она скончалась.

Комментируя этот случай, газета «Труд» писала: «Мы живем в постоянном стрессе. Нам причиняют страдания, к которым мы не привыкли. И среди них — инфляция, вынуждающая многих испытывать судьбу. В действительности большинство из тех, кто вложил свои деньги в „Русскую недвижимость“, знали или, по крайней мере, догадывались, что рискуют. Но где можно чувствовать себя в безопасности? Мы привыкли к тому, что правительство обманывает нас, но чтобы человек взял на себя обязательство, пообещал выполнить его, издал документ, подтверждающий это, а затем обманул нас… к этому трудно привыкнуть»[73].

Последующие месяцы Василий пытался выяснить подробности смерти матери. Его посылали из одной инстанции в другую, в милицию, к районному прокурору. Тем временем в деревне Колтуши, где жила Мозжилина, распространился слух, что ее смерть произошла не в результате самоубийства, а от руки убийцы. Вера работала лаборанткой и недавно, чтобы заработать большую пенсию, устроилась маляром. В этой деревне многие люди потеряли деньги в «Русской недвижимости», и они говорили, что компания организовала убийство Мозжилиной, чтобы напугать других, кто ранее приобрел акции и теперь требовал деньги назад.

Наконец журналист газеты «Труд» получил материалы проведенного расследования. В них подтверждалось, что смерть Мозжилиной была самоубийством. Свидетели рассказали лицам, проводящим расследование, что Мозжилина была на приеме у М. А. Ингра, заместителя директора компании. Он сообщил ей, что не может вернуть ей ее деньги, но через несколько месяцев она получит их на почте, там, где покупала свои акции. Мозжилина заявила, что никуда не уйдет, пока не получит деньги, а затем достала из сумки бутылку с бензином, облила себя, поднесла спичку к одежде и загорелась.

Начало реформ в России было временем больших надежд не только для обычных людей, но и для нового класса мошенников, которые понимали, что в условиях гиперинфляции и при отсутствии какой-либо юридической защиты можно организовать фиктивные компании, собрать у населения огромные суммы денег и испариться.

Старшее поколение в период перестройки следило за тем, как партийные и комсомольские лидеры богатели, присваивая государственное имущество, и среди многих талантливых молодых людей стало модным изобретать хитрые планы, как обмануть простых граждан и присвоить себе их собственность. Александр Конаныхин, выпускник Московского физического института, организовавший сеть доходных предприятий, в те годы поддерживал отношения с другими выпускниками этого института. Не найдя своего места на научном поприще, многие выпускники теперь планировали сделать карьеру в бизнесе, и Конаныхин был потрясен их циничным отношением ко всему. Частой темой для разговоров, к примеру, были действия российских бандитов, которых эти ребята критиковали не за жестокость, а за бездейственность. На одной вечеринке, которую посетил Конаныхин, предложили, вместо того чтобы посылать хулиганов и угрожать каждому бизнесмену по линии его предпринимательства, гораздо более эффективно класть листовки в почтовые ящики с объявлениями о страховке на случай пожара, вандализма и воровства. Всех тех, кто не приобрел страховку, можно затем поджечь или совершить на них физическое нападение. Эта идея впоследствии была реализована во многих районах Москвы.

В конце 1991 года Российский валютный банк начал платить 20 % по депозитным вкладам. Эта величина в несколько раз превышала проценты, выплачиваемые другими коммерческими банками, и это предложение было повсеместно разрекламировано. Почти сразу же вклады резко возросли. Впервые рынок ощутил, что с помощью больших процентных ставок можно привлечь огромные денежные суммы. Однако лучше всего этот урок усвоили беспринципные руководители фирм, для которых возможности использовать высокие процентные ставки для привлечения денежных средств населения были практически неограниченными, особенно если учесть, что у населения не было опыта в осуществлении вкладов, а у хозяев инвестиционных компаний не было намерения платить по этим вкладам.

С 1992 года до конца 1994 года 800 фиктивных компаний обманули около 30 миллионов россиян на 140 триллионов рублей (140х10¹². — прим. перев.), что получило известность как «кража века».

Методы мошенников были направлены на то, чтобы воспользоваться слабостью и доверчивостью жителей России, которая воспитывалась на протяжении десятилетий советской жизни.

Во-первых, на россиян обрушилась лавина фальшивой рекламы, создаваемой банками и финансовыми компаниями. При советском режиме люди привыкли полностью доверять телевидению и печатному слову. Поэтому, когда печатные издания заполнила реклама, обещавшая огромные проценты по вкладам, они поверили этим обещаниям. «Конечно, это правда, ведь это напечатано в газетах»[74].

За рекламной кампанией последовали сообщения о том, что первые вкладчики получили огромную прибыль. Эти сообщения вызвали оживление в стране. В тот момент, когда уровень инфляции составлял 300 %, по различным пирамидальным схемам можно было получить от 1000 до 10 000 %. Простые граждане все время слышали: «Дядя Ваня получил три миллиона рублей, а ты сидишь как дурак. Почему ты не вкладываешь деньги?» И люди начинали думать: «Я, наверное, и вправду дурак, раз сижу дома и не вкладываю деньги».

Вскоре все пошло как по плану. Чем выше были обещанные дивиденды и активнее проводилась рекламная кампания, тем больше был поток вкладчиков и быстрее росли доходы фирм. К сожалению, период, в течение которого фирма выполняла свои обязательства, был достаточно коротким. У наиболее шустрых фирм он обычно длился около трех месяцев[75].

К тому времени, когда до многих россиян наконец дошел смысл происходящего, они остались совершенно без средств, и это состояние в большинстве случаев было им обеспечено на всю оставшуюся жизнь.

27 июля 1994 года московский астролог Тамара Тюкалова рано ушла с работы, чтобы купить сто акций в инвестиционной компании «МММ». Как и миллионы других россиян, она уже владела акциями этой компании, чей акционерный капитал всего за несколько месяцев возрос в 125 раз. Тюкалова вошла в метро и доехала до станции «Динамо», а затем направилась пешком в офис «МММ» на Ленинградском проспекте. Раньше в офис всегда можно было свободно войти, но на этот раз она была удивлена, увидев очередь людей, ожидающих на тротуаре у входа.

— Вы покупаете акции? — спросила она у женщины в очереди.

— Нет, — ответила женщина, — продаю.

— Чего же вы ждете?

— У них нет денег, поэтому нам приходится ждать.

Раньше Тюкалова не ощущала ни малейшей опасности, вкладывая деньги в «МММ». Теперь впервые ей стало не по себе. Она вышла из очереди, доехала на метро до офиса «МММ» на улице Богдана Хмельницкого и увидела там такую же очередь. То же повторилось и в других двух офисах «МММ»: люди стояли в очереди, чтобы продать свои акции, а им говорили, что у компании нет денег. Тюкалова забыла о том, что пора возвращаться на работу, и заторопилась домой, чтобы продать свои акции.

Тюкалова сделала вклады в «МММ», потому что ей были нужны деньги для издания журнала «Гермес», который она выпускала с группой других астрологов. У журнала увеличивался тираж, потому что люди уверовали теперь в астрологию, пытаясь выжить в условиях новой и незнакомой экономической обстановки. Когда их сбережения были съедены гиперинфляцией, многие Тамарины друзья впали в глубокую депрессию. Ведь все они выросли в стране с фиксированными ценами и не могли себе представить, что такое возможно. По мере того как покупательная способность заработной платы сократилась вдвое, а пенсий — в три раза, миллионы людей были вынуждены заниматься мелкой торговлей, которая в Москве сосредоточивалась вокруг станций метро. Пенсионеры начали продавать то ценное, что у них было. Многие пожилые люди покупали в киосках сигареты и перепродавали их по более высокой цене или продавали хлеб после закрытия магазинов в 20.00. После работы заводские рабочие покупали товары на оптовых товарных складах и несли их на продажу. Даже беременные женщины занимались торговлей. Одна из таких женщин, Тамарина соседка, покупала после работы тяжелые лампы и часами стояла в подземном переходе, пытаясь продать их прохожим.

Мать Тамары писала ей, что она жалеет о том, что не умерла до развала Советского Союза. Ведь теперь люди стали совершенно беспомощными.

И именно в такой обстановке вновь организованные коммерческие банки и инвестиционные компании начали устраивать массовую рекламу в газетах, по радио и телевидению. Во всех средствах массовой информации наиболее эффективной и вездесущей была реклама акционерной компании «МММ». В феврале 1994 года акции «МММ» продавались по 1000 рублей, и стены станций метро были заклеены плакатами с бабочками в виде буквы «М» со словами «Из тени в свет перелетая». В лучшее эфирное время каждый вечер по телевидению начали показывать рекламные ролики компании с эпизодами из жизни Лени и Кати Голубковых, которые вложили деньги в «МММ». В рекламе рассказывали, каким образом Леня и Катя покупали, а затем продавали свои акции «МММ» всегда с большой прибылью и наконец осуществили свою мечту — купили дом в Париже. По всей России открылись филиалы «МММ»; в одной Москве их было около сотни. Стоимость акций «МММ» росла с разительной быстротой. Обычные граждане видели, что можно купить акции «МММ», а через неделю продать их по возросшей втрое цене.

Тем временем каждый вечер по телевидению продолжался показ рекламы о Лене и Кате. Целые полосы в центральных газетах занимала реклама «МММ», в которой говорилось, сколько заработают вкладчики через три месяца, через шесть и через год. Компания спонсировала показ футбольных матчей и один день бесплатного проезда в метро для жителей Москвы. Каждый, кто набирал «100», чтобы узнать точное время, слышал: «МММ» — нет проблем; затем называлась последняя цена акций «МММ» и лишь потом — точное время.

Россия была охвачена лихорадкой «МММ», которую также называли «Мани, мани, мани» (что ассоциировалось с английским словом «деньги»). Тюкалова, начавшая покупать акции «МММ» в марте, заметила, что цены на акции обсуждают всюду: в магазинах, метро и кафе. Некоторые газеты попытались исследовать механизм, позволяющий покупателям акций «МММ» добиваться такой феноменальной прибыли, по радио также предупреждали об опасности новых инвестиционных компаний, в особенности «МММ». Но эти предостережения потонули в море рекламы, обрушившейся на население, которое никогда до этого не становилось объектом рекламы, и кроме того, ведь первые инвесторы «МММ» получали прибыль почти 7500 %.

Пока миллионы людей покупали акции «МММ», никто не пытался разобраться в том, чем подкреплены эти акции. Ходили слухи, что эта компания владеет мощными военными заводами, скрытыми под землей. Но никто не выяснил ни этот, ни другие вложения «МММ». В то же время все были полны решимости не задавать лишних вопросов, чтобы, не разрушать иллюзию волшебной формулы добывания денег, которая позволяла каждому мгновенно стать богачом. Мало кто мог вообразить, что 90 % своих доходов «МММ» тратила на рекламу и что на самом деле «МММ» вкладывала деньги с единственной целью — обогащения небольшой группы директоров и продажных чиновников, которые защищали их.

Весной, по мере того, как миллионы людей попадали в водоворот незаработанных богатств, до сознания некоторых стало доходить, что никакие вложения не могут вырасти в цене в 125 раз за несколько месяцев. Но миллионы россиян, которые никогда не слышали термин «финансовая пирамида», были загипнотизированы повышением стоимости их акций, что, как позже было обнаружено, базировалось не на чем ином, как на готовности новых азартных игроков включиться в рыночную игру, и определялось на самом деле директорами «МММ», которые постоянно повышали объявленную цену.

Но когда спала пелена с глаз, сразу началась паника.

28 июля Тюкалова поднялась рано, чтобы попасть в офис «МММ». Сначала она поехала на Ленинградский проспект, но увидев там очередь, протянувшуюся на целый квартал, отправилась в центральный офис «МММ» на Варшавском шоссе. Там акционеры со всего города запрудили тротуары и заполнили обычно и так оживленную улицу. Отчаявшись, они напирали, ломились в запертые двери здания и разбивали окна. Вскоре на защиту здания прибыли тридцать омоновцев в бронежилетах с дубинками и автоматами. Пытаясь продать акции, люди образовали длинную очередь. Официально акции стоили 125 000 рублей каждая, но никто не был уверен, что за них можно получить полную стоимость. Очередь почти не двигалась. Вскоре площадь перед центральным офисом покрылась пылью, грязью, грудами пластиковых бутылок, пачек от сигарет и банановой кожуры. Но во время этих долгих часов ожидания хорошо одетые люди входили в здание с чемоданами, полными акций, и выходили оттуда с мешками денег.

Наступила ночь, акционеры, спрятав свои акции в дамские сумочки, портфели и во внутренние карманы одежды, улеглись спать на тротуарах, скамейках и подоконниках, превратив пустынный промышленный район, где находился центральный офис «МММ», в огромный лагерь для людей, единственным капиталом которых была надежда.

На следующий день вновь прибывшие из пригородов пополнили ряды толпившихся; утомление акционеров, часами стоявших на жаре, все росло. Время от времени по динамику из здания раздавались успокаивающие объявления, что инвесторы смогут продать свои акции за полную стоимость.

Наконец прозвучало объявление, что «МММ» вначале выплатит деньги ветеранам войны, инвалидам и пенсионерам. «Просим вас написать заявления, объясняющие ваше положение, и вы получите свои деньги», — объявили по динамику.

После этого люди всех возрастов начали писать заявления и отдавали их под контролем милиции. В заявлении с просьбой вернуть деньги Тамара указала, что она инвалид и пенсионерка.

В течение долгих часов ожидания среди акционеров распространялись противоречивые слухи. Одна пожилая женщина рассказала Тамаре, что она слышала по радио, что на следующий день в Москве будут открыты все пункты продажи акций «МММ». Другая женщина объявила в рупор, что 2 августа акции «МММ» будут продаваться по цене 150 000 рублей. Другие слухи касались людей, которых удушили полиэтиленовыми пакетами за то, что не смогли выплатить им ссуды, и людей, совершивших самоубийство. Тамара разговаривала с людьми, которые продали свои машины и квартиры для приобретения акций «МММ» и теперь были в отчаянии. Они никогда не могли себе представить, что потеряют все.

Позже в тот же день передали объявление, что «МММ» собирается продавать новые акции под названием «билеты» по цене 1000 рублей за штуку. Сотрудники «МММ» начали распространять сомнительные брошюры с таблицами, в которых разъяснялось, каким образом инвесторы смогут удвоить свои деньги. Это объявление о билетах вызвало новую волну возбуждения, так как те, кому не удалось продать первоначальные акции «МММ», теперь пытались пробиться в очередь, чтобы купить новые сертификаты с портретами Сергея Мавроди, основателя «МММ», и поэтому эти билеты вскоре получили прозвище «мавродики».

Простояв в очереди три часа, Тамара купила 100 новых акций. Люди устраивали драки, пытаясь пролезть без очереди, и в толпе разгорались жестокие споры.

— Вас одурачили один раз, и вы хотите, чтобы вас одурачили вторично, — говорили пессимистически настроенные граждане.

— Не ваше дело, — слышалось в ответ.

Однако покупка «мавродиков» не давала ответа на вопрос, что будет с акциями, которые оставались на руках у миллионов людей. В субботу 30 июля центральный офис «МММ» был закрыт, хотя тысячи людей ждали у входа в здание, охраняемое милицией. В течение дня по громкоговорителю периодически раздавались объявления о том, что стоимость акций остается неизменной.

В той части толпы, где вместе с другими ждала новостей Тюкалова, люди обсуждали создавшуюся ситуацию. Пожилая женщина предсказывала, что к вечеру цены на акции «МММ» упадут до 90 000 рублей. Другие считали, что при возобновлении торговли акциями стоимость каждой акции составит 150 000 рублей. Дискуссию прервал голос диктора.

— Уважаемые акционеры, — объявила диктор. — Я прошу вашего внимания. Когда я говорила, что стоимость ваших акций осталась неизменной, я руководствовалась данными на вчерашний день. Если вы хотите знать цену акций на первое августа, я бы хотела сначала услышать аплодисменты. Толпа слабо зааплодировала.

— Благодарю вас, — произнесла диктор. — Стоимость акций акционерной компании «МММ» на первое августа 1994 года следующая: продажа — 1195 рублей, покупка — 1130 рублей. Толпа задохнулась от возмущения. Теперь всем стало ясно: пирамида рухнула.

Однако Мавроди предпринял шаги для защиты от гнева своих инвесторов. С прошлой зимы от уклонялся от уплаты налогов и отказывался встречаться с представителями налоговой полиции. Он даже потребовал от Министерства финансов, чтобы его оставили в покое, и угрожал, что в противном случае он обратит на них гнев своих акционеров.

Учитывая, что «МММ» находилась на грани развала, он отказался платить штраф, который налоговая инспекция собирались взыскать с него, и поздно ночью 4 августа он был арестован у себя дома по обвинению в уклонении от уплаты налогов.

Арест Мавроди позволил предложить другое объяснение краха пирамиды «МММ» — якобы Мавроди собирался выполнить свои обязательства, но ему помешало вмешательство правительства. Эта стратегия достигла желаемого результата. Акционеры, уже отчаявшиеся поверить, что они когда-либо получат свои деньги, сплотились в защиту Мавроди. 5 августа «союз акционеров», организованный из числа людей, толпившихся у центрального офиса «МММ», потребовал освободить Мавроди. Они отправили письмо президенту Ельцину, которое гласило: «За полгода своего существования „МММ“ ни разу не обманывала нас… Однако в результате действий правительственных органов на „МММ“ среди акционеров возникла паника, которая привела к сокрушительному падению акций в цене. Из-за этого мы потеряли деньги, вложенные в „МММ“, которые для многих из нас были последними».

Акционеры потребовали, чтобы Мавроди выпустили из тюрьмы ко дню его рождения в конце августа. Это воззвание было опубликовано в газетах, и таким образом Тамара узнала, когда у Мавроди день рождения. Она сразу же пошла домой и составила его гороскоп. Она узнала, что по знаку зодиака он Лев и пользуется своей властью в своих интересах и что ему нельзя доверять.

Тем временем Мавроди, все еще находившийся в тюрьме, решил выставить свою кандидатуру в депутаты Государственной думы от города Мытищи, расположенного к северу от Москвы. Вакансия появилась в связи убийством местного бизнесмена Андрея Айзеншписа. Депутатское кресло могло бы защитить Мавроди от следствия.

Для проведения избирательной кампании Мавроди и его помощники наняли людей, которые были разорены при крахе «МММ», в том числе инвалидов и пенсионеров, просивших вернуть им деньги ввиду тяжелых условий жизни. Время, которое инвесторам предстояло ждать, прежде чем им выплатят деньги, было обещано дифференцировать в зависимости от их активности. Несколько женщин, с которыми Тамара встречалась в толпе перед центральным офисом «МММ», сообщили ей по телефону, что они собираются работать на Мавроди, и уговаривали ее присоединиться к ним. Но на этот раз она не была готова к тому, чтобы ее одурачили. «Уже и так в Думе достаточно мошенников», — ответила она.

13 октября Мавроди выпустили из тюрьмы, и, по мере того как избирательная кампания набирала скорость, он давал следующие объяснения того, почему была создана «МММ»: «Благодаря „МММ“ происходит естественное перераспределение свободных ресурсов в обществе прежде всего в пользу… социально беззащитных групп: пенсионеров, малоимущих и безработных». Мавроди обещал, что помощь его избирательной кампании сделает в будущем невозможным вмешательство правительства в дела «МММ» под любым предлогом.

В конце концов люди принимали решение голосовать за Мавроди по различным причинам: в надежде, что он вернет украденные у них деньги, но также и потому, что они считали, что человек, настолько хитрый, чтобы обмануть всю страну, может стать превосходным депутатом. Были даже такие, кто утверждал, что Мавроди станет хорошим президентом. 30 октября Мавроди был избран депутатом. Тем временем Тюкалова узнала, что многие из тех, кто потерял деньги в «МММ», умерли от инфаркта и инсульта.

Как только Мавроди стал депутатом, с него сняли обвинение в неуплате налогов, и хотя правительство утверждало, что намеревается востребовать с него штрафы в сумме, равной примерно 50 млрд рублей, деньги так и не были заплачены.

Мавроди также нарушил законодательство по ценным бумагам, что предвещало ему обвинение в крупном мошенничестве. Лицензия финансового маклера, по которой направлялись публичные продажи акций «МММ», не давала руководству права самим назначать цены на акции.

Наконец в марте 1995 года против Мавроди было открыто дело по обвинению его в мошенничестве, но им занималась команда из трех следователей, двое из которых были практиканты, и без того загруженные другими делами. Никто из высокопоставленных руководителей «МММ» не был допрошен, в компании не было проведено ни одной серьезной ревизии и не было приложено никаких усилий, чтобы найти недостающие финансовые документы. В то же время опросили лишь небольшое число жертв пирамидальной схемы, несмотря на то что по самым скромным подсчетам пострадавшие потеряли свыше 10 трлн рублей.

Мавроди не присутствовал на заседаниях Думы и Комитета по иностранным делам, что входило в его обязанности. В конце концов, в январе 1996 года он был лишен статуса депутата за абсентизм, и расследование уклонений от уплаты налогов возобновилось.

Но дело Мавроди снова зашло в тупик. Следователи провели две финансовые ревизии с различными оценками количества денежных сумм, из которых Мавроди должен был платить налоги. Вместо того чтобы назначать третью ревизию, было решено закрыть дело.

Попустительство правоохранительных органов по отношению к Мавроди многие объясняли желанием правительственных чиновников, бывших «безмолвными партнерами» Мавроди, избежать огласки своего участия в создании пирамиды «МММ». Лишь в начале 1997 года Мавроди наконец было предъявлено обвинение в мошенничестве, но к тому времени он исчез. Несколько месяцев спустя, в сентябре 1997 года — через три года после авантюры, — акционерная компания «МММ» была объявлена банкротом. Теоретически это означало, что те, кто потерял деньги, вкладывая их в пирамиду, могли потребовать выплаты после ликвидации имущества компании. Но все следы имущества «МММ» к тому времени тоже затерялись.

Услышав, что «МММ» объявили банкротом и следы имущества компании исчезли, Тюкалова восприняла это как еще одно доказательство того, что Мавроди находился под защитой высокопоставленных правительственных чиновников. Но Тюкалова не поддавалась горьким переживаниям. Она медленно восстановила свой капитал, долгие часы работая астрологом. Теперь она была полна решимости покончить с прошлым и продолжать жить дальше.

Виктор Верютин спокойно ждал, пока мужчина, нервно куривший напротив него, соберется с силами. Они стояли на безлюдной лестничной площадке офисного здания рядом с Таганской площадью в Москве, и мужчина постоянно смотрел по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не слушает.

«Эта квартира находилась рядом с отелем „Будапешт“, — сказал он. — Старая коммунальная квартира. Одну комнату снимал человек Футурум Рус. С мая 1994 года по февраль 1995 года он являлся директором Первой ФСК [первой финансовой строительной компании] Игорь Петериков, Алим Кармов и Алексей Шелехов регулярно заходили туда. Они приносили деньги в кожаных мешках, чемоданах и бумажных пакетах. Потом они уехали поездом в Чехию. Каждый день деньги приносили и уносили».

Теперь Верютин понял, как работала Первая ФСК и как основательно одурачили его и тысячи других людей.

Верютин был отставным полковником КГБ и раньше работал на ФАПСИ, подразделение КГБ, занимавшееся подслушиванием. В период гиперинфляции он потерял свои сбережения — 9000 рублей, накопленные в течение 32 лет. В то же время покупательная способность его пенсии упала на 70 %.

Виктор никогда не был богат, но будучи офицером КГБ, он имел хорошую квартиру и зарабатывал достаточно для удовлетворения своих потребностей. Теперь ему приходилось экономить даже на еде. После завтрака он ничего не ел в течение всего дня, а вечером пил чай с хлебом.

Как-то Верютин обратил внимание на объявления об инвестиционных компаниях и коммерческих банках. Как и у многих бывших офицеров КГБ, его знания о капиталовложениях были ограничены тем, что он узнавал, подслушивая разговоры в посольствах западных стран. Но его привлекло объявление Первой ФСК. Эта компания занималась реконструкцией зданий на Трубной улице в центре Москвы. Компания обещала инвесторам доход от 240 до 270 %, что, учитывая степень инфляции, было весьма умеренной цифрой. Компания получила одобрение городских властей, включая мэра Юрия Лужкова и заместителя мэра по делам строительства Владимира Ресина. Последний даже сказал, что, хотя некоторые компании обманывают людей, он советует москвичам вкладывать деньги в Первую ФСК.

Вместе со своей женой, преподавательницей средней школы, и шестью другими бывшими офицерами КГБ Виктор отправился на строительный участок на Трубной улице, где увидел несколько трех- и четырехэтажных зданий XIX века, находящихся в состоянии реконструкции. Такое явное доказательство того, что компания занимается серьезным делом, произвело впечатление на Виктора, и он вместе с другими участниками группы решил вложить деньги в Первую ФСК.

У Верютина и его жены не было денег, но у них имелись золотые часы, золотая цепочка и золотые серьги, и все это он мог продать. Виктор решил сделать вклад для себя и тех, кто вместе с ним ходил на Трубную улицу. Они вложили, включая и средства других отставных офицеров КГБ, 4 млн рублей (около 2000 долл.).

В течение нескольких месяцев Первая ФСК работала без сбоев. В главном офисе на Миусской улице несколько десятков операторов принимали вклады от горожан, а в это время в другой части зала служащие банка выплачивали дивиденды. Даже после краха других финансовых компаний по телевидению регулярно появлялась реклама Первой ФСК — древний русский витязь, сидя на коне, объявлял зычным голосом: «Время получать дивиденды, господа!»

Однако в конце октября Виктору позвонил по телефону один из его коллег и сообщил, что Первая ФСК прекратила выплачивать дивиденды. Охваченный страхом, Виктор сразу же поехал на метро в центральный офис Первой ФСК, где у входа собралась толпа вкладчиков. Через несколько часов вышел Петериков и сказал, что ждет поступления денег и что средства инвесторов находятся в безопасности. Он уверял, что дивиденды будут выплачиваться.

Однако уверения Петерикова не способствовали уменьшению паники. На следующий день 20 000 человек заполнили внутренний двор офиса и соседнюю улицу. Люди были охвачены паникой, но некоторые из них продолжали верить, что получат свои деньги, потому что Первая ФСК пользовалась поддержкой городского правительства. Снова вышел Петериков; он уверял, что инвесторы получат свои деньги и объявил, что примет инвесторов, которые испытывают «особые трудности». Одним из тех, кого он принял, был Верютин. Петериков пообещал ему, что тот получит деньги через два дня, но когда Виктор снова пришел, двери никому не открывали.

Крах Первой ФСК ошеломил инвесторов. В Москве и 29 других городах были организованы инициативные группы инвесторов. Проходы, ведущие к офисам Первой ФСК, были оклеены листовками с тысячами подписей. Но это, однако, не облегчило мучений инвесторов. В 1994–1995 годах уровень смертности среди инвесторов Первой ФСК составлял 15–20 %. Людям, зовущим вкладчиков на встречи, часто говорили, что инвестор только что умер от инфаркта или инсульта.

Делегации от инициативных групп ходили в Управление по борьбе с экономическими преступлениями, в ФСБ и к генеральному прокурору и требовали, чтобы против Первой ФСК было заведено уголовное дело. И всюду им говорили, что деньги уже выплачивают или выплаты задерживаются лишь из-за временных трудностей. Обычный ответ прокуратуры Тверского района гласил: «Первая ФСК делала выплаты и собирается делать их в настоящее время… нет основания заводить уголовное дело».

В феврале 1995 года во время слушания дела в московском Арбитражном суде обнаружились доказательства того, что деньги инвесторов были вывезены из страны. Инвесторы Первой ФСК полагали, что их деньги хранятся в Калита-Банке и что Первая ФСК является одним из учредителей этого банка. Однако благодаря свидетельским показаниям во время слушания дела стало ясно, что Первая ФСК не является учредителем банка, что деньги, которые вкладывали в Первую ФСК инвесторы, никогда не хранились в этом банке, и что компания задолжала Калита-Банку 84 млн рублей. 11 мая Петериков улетел из Москвы, и с тех пор его никогда больше не видели. Одновременно Верютин узнал от одного из своих бывших коллег, который продолжал работать в ФАПСИ и следил за передачами чешского радио, что фонд под названием Футурум Аурум начал предлагать делать вклады жителям Чешской Республики путем рекламной кампании, аналогичной той кампании в Москве, которую проводила Первая ФСК летом 1994 года.

В начале июня Верютин отправился в последний еще действующий офис Первой ФСК на Бауманской улице и спокойно сидел в приемной, притворяясь, что читает проспекты компании.

Вошла пожилая пара, и они начали просить вернуть деньги, чтобы они смогли заплатить за памятник на могиле своего сына, убитого в Чечне. Принимавшая их женщина ответила, что у компании нет денег. Когда пара ушла, женщины в офисе начали разговаривать между собой, не предполагая, что за ними следит профессиональный соглядатай. Они говорили о том, что по иронии судьбы Первая ФСК собирала деньги с россиян для реконструкции какого-то района Москвы, а на самом деле их отдали чехам. Из разговора Виктор понял, что деньги инвесторов были использованы чешскими криминальными группировками для покупки оружия, переправляемого правительству Чечни.

Верютин отложил проспект и спросил:

— Девушки, как же это получается, что вы собираете деньги и отдаете их чеченцам, чтобы они убивали наших солдат? Почему вы не сообщите об этом ФСБ или в милицию?

— А вам-то какое дело? Они платят нам зарплату.

— А если бы вашего жениха убили в Чечне? — спросил Верютин у одной из молодых женщин.

— Я ничего не знаю, — ответила та. — В курсе всех дел Олег Болдырев..

К удивлению Верютина, одна из женщин дала ему номер телефона Болдырева.

На протяжении последующих трех месяцев Верютин непрерывно звонил Болдыреву, пытаясь уговорить его встретиться с ним. Болдырев неизменно отказывался, но он всегда был вежлив и, как показалось Верютину, вкладчики ему симпатизировали. Наконец, летом 1995 года Болдырев согласился встретиться с ним. Он теперь работал в частной фирме, ведущей операции с ценными бумагами, и встретился с Верютиным на улице неподалеку от станции метро «Таганская».

— Если я дам вам какую-либо информацию, они убьют меня, — сказал он. — Меня уже предупредили.

Верютин ответил:

— Вы знаете, где найти Петерикова. И вы прекрасно знаете, что наши деньги отправлены в Чечню.

— Они убьют меня, — затрясся Болдырев. — Я действительно не могу вам ничего рассказать.

Наконец, Болдырев согласился поговорить с сотрудником Министерства внутренних дел, но только если он получит официальный вызов. Однако правоохранительные органы не проявили никакого интереса к беседе с Болдыревым. Верютин связался с Николаем Нено, начальником Управления по борьбе с экономическими преступлениями (УБЭП), который уверил Виктора, что позвонит Болдыреву. Но он этого не сделал. Виктор продолжал звонить Нено, но в конце концов Нено перестал подходить к телефону, а его секретарь отвечал, что он в «командировке».

Виктор позвонил Болдыреву и сказал: «Нам нужно снова встретиться». Вначале Болдырев колебался, но наконец согласился, и они встретились на безлюдной лестничной площадке. Там Болдырев рассказал Виктору, как миллионы долларов засовывались в чемоданы и отвозились в коммунальную квартиру на Петровских линиях, 1, рядом с гостиницей «Будапешт». После того, как Болдырев кончил говорить, Виктор впервые ощутил, что теперь он понимает, с какой низостью московские власти относятся к простым россиянам. Деньги, которые тысячи доверчивых людей по рекомендации городских властей отдали Первой ФСК, никогда не лежали ни в каком банке. Их бросали в чемоданы, отвозили в конспиративную комнату в коммунальной квартире, а затем контрабандой переправляли в Прагу. Виктор почувствовал себя оплеванным и ограбленным.

Он отправился на Петровские линии, 1 и постучал в дверь квартиры 301. Дверь открыл мужчина средних лет. Виктор сказал, что ему нужно поговорить с людьми, которые раньше снимали эту квартиру. Мужчина дал ему адрес неподалеку от станции метро «Красные ворота». Там в квартире на втором этаже его встретил молодой человек лет двадцати пяти.

— У вас была квартира на Петровке, а в ней комната, куда люди приносили деньги, — сказал Виктор.

— Откуда вы это знаете?

— Это деньги наших инвесторов, — ответил Виктор. — Они идут на то, чтобы убивать наших солдат в Чечне.

У молодого человека тут же развязался язык. Он стал рассказывать, как люди в любое время суток входили и выходили из комнаты с сумками денег. Он также согласился поговорить со следственными органами. Верютин передал имя этого человека в УБЭП, но молодому человеку никто не позвонил, никто не позвонил и Болдыреву.

Верютин теперь убедился, что никогда не получит помощь от российских правоохранительных органов, так как подозревал, что эти мошенники дали им взятку. Но тут он вспомнил о чешском радио, которое прослушивали его коллеги из ФАПСИ. У него появилась идея, что, возможно, ему помогут чехи. Он позвонил в Чешское посольство и попросил о встрече, объяснив свою просьбу так: «Те, кто грабил нас, теперь грабят вас».

К его удивлению, его принял торговый атташе. Во время встречи Виктор сообщил чешскому дипломату, что ему известно о вывозе денег инвесторов в Прагу. Полученные данные были должным образом записаны и явно произвели впечатление. Несколько дней спустя после визита Виктора в посольство корреспондент радио «Свобода» в Праге Нелли Павласкова посетила офис Футурум Аурум, ознакомилась с документами компании и подтвердила, что данная компания была основана как филиал Первой ФСК в Москве. Чешское министерство внутренних дел немедленно приступило к расследованию деятельности Футурум Аурум.

9 марта 1996 года Алим Кармов, которого уже много месяцев не видели в Москве, но который был теперь директором Футурум Аурум в Праге, созвал пресс-конференцию, где прочитал заявление, обращенное к чешским инвесторам компании. В нем говорилось: «Все эти годы я обманывал вас и не сказал ни слова правды. Я делал это для того, чтобы выманить у вас деньги и отдать их другим. Попав в такое безвыходное положение, я не мог выбраться из него, и ужаснее всего было сказать правду. Мне стыдно смотреть в глаза людям, которых я обманул. Вы — люди, а я — настоящее животное, и что еще хуже, русское животное».

Сразу же после пресс-конференции Кармов улетел на Мальту. Но вскоре он вернулся в Прагу, где был арестован. Это вызвало предположение, что он вернулся, чтобы его не убили. В своем заявлении Кармов не только утверждал, что брал деньги у чешских граждан, чтобы «отдавать их другим», и что ему «было страшно сказать правду»; он также назвал себя «русским животным». Но, как явственно видно из его документов, Кармов, хотя и родился в Кабардино-Балкарской автономной республике, в городе Нальчике, на самом деле был чеченцем.

После ареста Кармова в Праге Верютин с группой других инвесторов возобновили попытки убедить российские правоохранительные органы заняться расследованием деятельности Первой ФСК. Они встретились с Петром Южковым, помощником Колемикова, заместителя министра внутренних дел, и убедили его послать в Прагу следователя. Но Южков ответил: «Если вам нужно расследование, поезжайте в Прагу сами».

В ноябре 1995 года Управление по борьбе с экономическими преступлениями наконец назначило следователя по этому делу, но он был смещен, как и его преемник, а также преемник преемника. К маю 1997 года УБЭП назначил уже шестого следователя, и так же, как и всем остальным, ему чинили препятствия, не отпуская денег. Многие инвесторы, физически и духовно измотанные, начали отходить от этого дела. Только Верютин и некоторые другие продолжали заниматься поисками украденных денег, несмотря на ежедневно поступающие данные о бездействии властей и тающие надежды.

25 ноября 1994 года Светлана Осипова смотрела по НТВ ночные новости, когда диктор Новаженов сказал: «Нам только что сообщили, что в морг доставлено тело Владимира Рачука, учредителя „Чара-банка“. Он был найден повешенным в офисе. Более подробная информация в конце выпуска».

Услышав эти слова, Осипова почувствовала, как будто ее стукнули обухом по голове. Она вложила деньги в «Чара-банк», который недавно обанкротился. Долгие недели она молила Бога, чтобы ей вернули ее деньги. Она верила Рачуку, который в своих телевизионных интервью неоднократно подчеркивал, что «Чара» — цивилизованный банк, и главная его цель — пропаганда русской культуры. Но теперь было ясно, что не будет никакой пропаганды культуры, не будет и денег для десяти тысяч людей, которые, клюнув на репутацию банка, вложили в него свои сбережения. Осиповой пришло в голову, что теперь, чтобы выжить, ей придется продавать свои внутренние органы.

Осипова работала диспетчером в жилом доме и жила вместе с мужем, водителем такси, и тремя детьми в трехкомнатной квартире. С началом рыночных реформ в 1992 году гиперинфляция поглотила все сбережения семьи, равные 10 000 рублей. Но, несмотря на это, ей с мужем удалось заплатить за похороны его бабушки и отчима. В настоящее время на их иждивении находилось трое стариков — ее мать и отец, а также мать ее мужа, и у всех было слабое здоровье.

Психологический стресс, вызванный реформами, привел к резкому увеличению уровня смертности, и Светлана часто слышала истории о пренебрежительном отношении к покойным. Многие люди умирали дома, и в то время как коммерческие погребальные службы отказывались забирать тело без оплаты, муниципальные службы были так перегружены, что усопшим приходилось лежать там, где они умерли, в течение двух-трех дней. В данной ситуации Светлана опасалась, что в случае еще одной смерти кого-то из членов ее семьи она даже не сможет похоронить его достойно.

В начале 1994 года в газетах и по телевидению стали появляться объявления о банках и финансовых компаниях, предлагавших высокие ставки доходов по вкладам. Светлане пришло голову, что это может быть решением ее финансовых проблем. Но, к сожалению, ей нечего было вкладывать. Единственную ценность представляла принадлежавшая ее семье трехкомнатная квартира, но она понимала, что не может рисковать домом всей семьи.

Однако по мере роста финансового давления Светлана начала пересматривать свою точку зрения. Она взвешивала советы, которые давались в средствах массовой информации, о том, что капитал не должен бездействовать, а его нужно заставить работать. Ее квартира была семейным капиталом. Наверное, было вполне логично обратить ее в деньги и сделать вклад.

Из всех инвестиционных компаний и коммерческих банков, которые возникали повсюду, наиболее привлекательным для Светланы казался «Чара-банк». Президент банка Рачук был сыном высокопоставленного деятеля советской киноиндустрии, и банк учредил контрольный комитет под председательством кинорежиссера Никиты Михалкова. Этот банк спонсировал производство двух фильмов и поддерживался некоторыми хорошо известными деятелями российской культурной элиты.

Рачук стал популярной фигурой. Он выступал по телевидению, обсуждая проекты инвестиций банка. В газетах попадались фотографии и его жены и детей, и Светлана посчитала доказательством его порядочности тот факт, что он не боялся показывать свое лицо народу[76]. Учитывая постоянный рост цен, люди по всей Москве занялись обсуждением финансовых компаний где можно быстрее получить наибольший доход по вкладам.

Наконец Светлана с мужем решили продать свою трехкомнатную квартиру на улице Раменки и вложить вырученную сумму денег. Семья из пяти человек переехала жить к свекрови, заняв одну комнату в ее двухкомнатной квартире на Фрунзенской набережной. Осипова выручила за квартиру 97,5 млн рублей (75 000 долл.) и положила деньги по пяти различным соглашениям в «Чара-банк». В каждом случае контракт был заключен на шесть месяцев, и она должна была получать доход по 15 % в месяц.

Вначале ничего не вызывало беспокойства у Светланы. Каждый раз, когда она приезжала в центральный офис «Чара-банка» на 2-й Тверской-Ямской улице, ее поражала популярность банка. На улице выстраивалась очередь из людей, стремившихся вложить свои деньги и часто стоявших под проливным дождем в течение четырех-пяти часов. Ожидая своей очереди, будущие инвесторы разговаривали о том, что они смогут купить через три или шесть месяцев после того, как истечет срок их соглашений. Один говорил, что приобретет холодильник, другой мебель. Еще кто-то собирался продать старую машину и купить новую. Были люди, которым нужны были деньги на неотложную медицинскую операцию. Люди постоянно говорили о своих вкладах, и Осиповой казалось, что она стоит на пороге новой жизни. «Чара-банк» исправно выполнял свои обязательства, и многие из тех, кто вложил деньги на шесть месяцев, не забирали свои возросшие вклады, а снова вкладывали их еще на шесть месяцев. Скоро уже почти 85 тысяч человек стали инвесторами этого банка.

Но 18 октября 1994 года Осиповой домой позвонила подруга и сообщила, что «Чара-банк» перестал выплачивать деньги по соглашениям. Было уже 8 часов вечера, но, несмотря на поздний час, Осипова поехала на метро в центральный офис банка, где увидела огромную толпу. Повсюду толпились и кричали испуганные люди. Представители банка открыли окно и в рупор обратились к толпе: «Возникли временные затруднения, но скоро мы возобновим работу». Из динамиков послышался голос Марины Францевой, жены Рачука и соучредителя банка: «Деньги будут выплачены всем в феврале, плюс проценты за четыре месяца», — сказала она.

Однако эти заверения Осипову не убедили. Она была охвачена паникой, глядя на испуганные лица в толпе. Впервые у нее появилось ощущение, что забота «Чара-банка» о культуре — лишь видимость.

Всю ночь Тверская улица была запружена тысячами инвесторов. Некоторые из них стали составлять списки с фамилиями. Светлана продиктовала свою фамилию. Когда машина одного из «новых русских», пытавшегося проехать сквозь толпу, сбила двух пожилых женщин, милиционеры спасли водителя от разъяренных инвесторов, готовых разорвать его на части[77].

На следующий день Светлана вместе с другими инвесторами пошла в отделение милиции. Она полагала, что власти хоть как-то контролируют банки, что они не могут просто так брать деньги у людей и не нести за это ответственность. Но в милиции инвесторам объяснили, что «Чара-банк» является коммерческим, а не государственным предприятием, и что коммерческих структуры им не подчиняются.

Когда инвесторы поняли, что едва ли от милиции можно ждать помощи, они хлынули в Тверской муниципальный суд, где попытались подать иски к «Чара-банку». Сначала никто не хотел иметь с ними дела. Некоторые судьи проявляли открытую враждебность: «Вы сами виноваты. Вы доверились им и потеряли уйму денег». Но когда численность толпы в приемных перевалила за несколько тысяч, парализуя нормальную деятельность суда, там начали принимать жалобы с требованиями оплаты по соглашениям.

Время шло, и площадь перед «Чара-банком» становилась местом встреч вкладчиков. Светлана тоже приходила туда раз в неделю в надежде узнать новости. Она молилась о том, чтобы слова Францевой оказались правдой и чтобы через четыре месяца она смогла забрать свои деньги.

Но когда вечером 25 ноября она узнала о смерти Рачука, ее надежда умерла.

26 ноября перед зданием центрального офиса банка собралась огромная толпа. Повсюду обсуждали смерть Рачука, и почти все инвесторы были убеждены, что его убили. Многие предполагали, что его убили из-за того, что он хотел отдать вкладчикам их деньги.

Позже в тот же день тело Рачука кремировали. Официальной причиной смерти был объявлен сердечный приступ. Немногие из инвесторов, которым удалось попасть на кремацию, пытались взглянуть на тело Рачука, но им это не удалось. Они хотели увидеть, есть ли следы на его шее, которые говорили бы о повешении. После кремации Францева обратилась к инвесторам и поклялась над гробом своего мужа, что она вернет им деньги. Однако через короткое время она тоже исчезла.

Несколько месяцев после смерти Рачука Осипова пыталась прийти в себя, испытывая чувство беспомощности и унижения. Но ее жизнь изменилась коренным образом. Она и вся ее семья жили лишь на картошке и макаронах и спали впятером в одной комнате. Когда Светлана думала о том, что, скорее всего, у нее никогда больше не будет собственного дома, она теряла дар речи.

Светлана мало интересовалась политикой, но, чтобы не впадать в отчаяние, она присоединилась к группе инвесторов «Чара-банка», которые каждый вторник пикетировали офисы генерального прокурора, обращаясь к нему с требованием выполнить закон. И, разговаривая с другими, она весомее осознавала гигантскую систему заговоров, в которой ее личные цели мало что значили.

Обанкротившись, «Чара-банк» задолжал своим вкладчикам 500 млрд рублей. Первый вопрос, который задавали инвесторы, состоял в том, какая часть из этих денег все еще находится в ведении банка. Поиски ответа на этот вопрос показали, что те, кто присвоил себе сбережения десятков тысяч инвесторов, пользуются протекцией некоторых наиболее влиятельных людей страны.

После 18 октября 1994 года «Чара-банк» перестал платить по соглашениям, но продолжал работать. Когда инвесторы каждую неделю встречались на улице перед банком, его окна были освещены. Некоторые инициативные группы инвесторов стали требовать чтобы банк был лишен лицензии, чтобы его объявили банкротом и назначили новое руководство. Несмотря на эти требования лицензия не была аннулирована, и банк продолжал давать кредиты десяткам фальшивых организаций, которые затем были ликвидированы или объявлены банкротами. Разбазаривание ресурсов банка прекратилось лишь в марте 1996 года, когда лицензия была аннулирована Центральным банком. Вскоре после этого прогремели выстрелы в окна квартиры Сергея Дубинина, председателя Центрального банка. К 17 июля 1996 года, когда «Чара-банк» был объявлен банкротом и было назначено новое руководство, счета банка опустели, а документация была уничтожена.

В октябре была учреждена ликвидационная комиссия, и ГУВД Москвы создало следственную группу под руководством майора Михаила Ларина, занявшуюся поисками скрытого имущества банка. Несмотря на то что комиссия начала свою работу через два года после краха банка, группа достигла значительных успехов в обнаружении собственности, которую приобрели на деньги банка, по закону принадлежавшую его инвесторам.

1 апреля 1997 года Ларин арестовал Францеву, которая неожиданно вернулась в Москву из Испании, и допросил ее в тюрьме «Матросская тишина», где, как сообщала газета «Сегодня», «он узнал много интересного». 25 апреля был устроен аукцион, на котором были выставлены десять квартир в двух зданиях в центре Москвы — одно на Пречистенке, а другое на Большой Серпуховской улице — следы которых вели к «Чара-банку». В этих домах уже жили несколько генералов Министерства внутренних дел и Сергей Медведев, бывший пресс-секретарь президента Ельцина. Квартиры были проданы за 9 млрд рублей, а деньги начали использовать на возмещение долгов инвесторам банка. Когда комитет муниципального жилищного строительства отказался передать право собственности на квартиры покупателям, Тверской муниципальный суд возбудил уголовное дело против комитета за невыполнение решения суда.

Следственная группа вскоре также установила, что собственность «Чара-банка» записана на подставные фирмы, расположенные на улице Сретенке, в Митине и на Ломоносовском проспекте.

У инвесторов, в том числе и у Осиповой, появилась надежда. Но 23 мая, в газете «Сегодня» она с ужасом прочитала заголовок: «Убит хранитель секретов „Чара-банка“; никто из его коллег не верит в версию самоубийства». Ларина нашли мертвым в квартире отца, голова его была прострелена из его же пистолета, который он держал в руке. В статье говорилось, что никто не подозревал, что Ларин помышлял о самоубийстве. Скорее всего его смерть говорила о том, что убийство было совершено киллерами, проникшими в его квартиру под видом милиционеров. Оружие могли вложить в руку Ларина уже после того, как его застрелили.

Через какое-то время после убийства Ларина Осипова изменила свое отношение к пропаже денег. Хотя раньше она и другие вкладчики обращались к правительству со слабой надеждой, что власти попытаются помочь им спасти хоть часть их сбережений, теперь она поняла, что те, кто обманул ее, сами были частью правительства. Теперь у нее не было надежды, поскольку те, кто ее обманул, могли не бояться правоохранительных органов.