Тысяча четыреста восемнадцать дней

45-117-й дни войны. 5 августа — 16 октября 1941 года

еперь с балтийских берегов переместимся на черноморские. Имея основной целью захват Москвы, фашисты придают важное значение военным действиям на юге страны. Нижнее острие трезубца «Юг» нацеливается через Донецкий бассейн, через Ростов на Кавказ.

В южной части Советского Союза расположены богатейшие промышленные и продовольственные районы. Там множество заводов, шахт, рудников. Там нефтяные промыслы. Все это нужно гитлеровцам, чтобы вести войну. Особенно нужна нефть. Без горючего не пойдут танки и автомобили, не полетят бомбардировщики, не поплывут корабли. Сейчас они движутся в основном на румынском горючем, но его не хватает. Разумеется, овладей враги нашими нефтепромыслами на Северном Кавказе и в Азербайджане, нехватку горючего стала бы испытывать наша армия.

Продвижение до Кавказа и захват его давали врагам и другие выгоды. Дружественная Германии Турция сосредоточила на советской границе 26 дивизий, в случае успеха гитлеровских войск турки вторглись бы в Армению, в Грузию, в Азербайджан. Захвати фашисты все побережье Черного моря, погиб бы наш Черноморский флот, он остался бы без баз и портов.

Помимо трех главных ударов, план «Барбаросса» предусматривал вспомогательные удары. Один из них наносится с территории Румынии. Упрощенно говоря, он направлен по берегу Черного моря. Его цель: захват наших военно-морских баз и портов сухопутными войсками, в первую очередь Одессы и Севастополя. Если нашу нефть гитлеровцам еще нужно завоевать, то румынские нефтепромыслы надо защищать: они в пределах досягаемости советских самолетов и кораблей, находящихся в Севастополе и Одессе. Враги бросили большие силы на Одессу, на главную военно-морскую базу Черноморского флота Севастополь еще и потому, что им нужно море. Оно нужно для снабжения войск, ведущих боевые действия на юге… Зная все это, мы сможем яснее представить себе смысл и цену подвигов, совершенных советскими людьми на черноморских берегах.

Город готовится к осаде

Одесса оказалась окруженной с суши почти в те же дни, что и Таллин. Лавина вражеских войск прошла севернее Одессы, оставив военно-морскую базу и город незанятыми у себя в тылу. Фашисты торопились в Крым, к Севастополю. Занять Одессу поручалось румынским войскам. Клин вражеских войск, двигавшихся на восток от Первомайска, раздвоился, и его южное острие воткнулось в Перекоп — вход на Крымский полуостров. Это 11-я армия гитлеровцев, которой командует опытный генерал (а потом фельдмаршал) Манштейн. Фельдмаршалу еще достанется по первое число — сначала от генерал-лейтенанта Родиона Яковлевича Малиновского между Доном и Волгой, потом от генерал-лейтенанта Павла Алексеевича Ротмистрова на Курской дуге, а в третий раз — от генерала армии Ивана Даниловича Черняховского в Белоруссии, но сейчас гитлеровский военачальник, как говорят, на коне. А румынские войска подошли к Одессе. Их сначала было 12 дивизий и 7 бригад, затем эти войска были усилены еще пятью пехотными дивизиями — более половины всех войск, выставленных Румынией в войне против нас. Гитлер обещал тогдашнему правителю страны Антонеску многие наши земли, в том числе Одессу. Получалось так: Одесса ваша, вы ее и берите.

Интересная деталь: если на все наши военно-морские базы вражеские самолеты налетели в первые же часы войны, то Одессу начали бомбить с 25 июня. А первые мины самолеты сбросили в море около порта лишь 12 сентября. Этот факт нельзя объяснить иначе как уверенностью врага в скором захвате города. Обезвреживать свои мины ничуть не проще, чем чужие; вот гитлеровцы и откладывали минирование подступов к Одессе, ожидая со дня на день ее падения.

Как и все наши военно-морские базы, Одесса не имела укреплений на суше. Однако командование Черноморского флота, которое возглавлял вице-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский, по быстрому продвижению немцев на киевском направлении определило, что может случиться с Одессой в недалеком будущем. Уже на шестой день войны оно приказало командиру базы контр-адмиралу Гавриилу Васильевичу Жукову начать строительство оборонительных рубежей со стороны суши. Ставка Верховного Главнокомандования одобрила такое решение. Одесса принялась энергично готовиться к борьбе в осаде.

Посмотри карту обороны Одессы.

ОБЩИЙ ХОД ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В ПЕРВОМ ПЕРИОДЕ ВОЙНЫ

Июнь 1941 г. — ноябрь 1942 г.

Цифровые обозначения: 1 — Норвегия, 2 — Германия, 3 — Польша, 4 — Чехословакия, 5 — Венгрия, 6 — Румыния, 7 — Югославия, 8 — Болгария, 9 — Греция.

Оборонительные рубежи советских войск.

Линия фронта 9 июля 1941 г.

Линия фронта к концу летне-осенней кампании в декабре 1941 г. и к началу зимней кампании 1941/42 г.

Линия фронта к концу зимней кампании 1941/42 г. и к июню 1942 г.

Линия фронта к концу летне-осенней кампании в ноябре 1942 г.

Эвакуация советских войск из военно-морских баз.

Внешние морские сообщения с союзниками.

Морские коммуникации Советского Союза.

Морские коммуникации противника.

Передовой рубеж возведен в 20–25 километрах от города, его фланги упираются в лиманы. Рубеж главной обороны проходит в 10–14 километрах, и на его флангах тоже лиманы. Эти естественные препятствия были умело использованы, они ускорили и облегчили оборонительные работы. В 6-10 километрах от города был рубеж прикрытия. А в самом городе, на его улицах, возвели шесть поясов баррикад — первые на окраинах, последние у самого порта. Руководил оборонительными работами — прокладкой траншей, рытьем окопов, укрытий, рвов, оборудованием артиллерийских и пулеметных позиций, строительством блиндажей и дзотов — опытный фортификатор генерал-майор инженерных войск Аркадий Федорович Хренов. Помощниками у него были моряки, войска и тысячи одесситов.

Получилось так, что, когда основные силы нашей Отдельной Приморской армии отошли к Одессе, для войск уже были готовы крепкие позиции. Приморцы очень этому обрадовались. Они семь недель вели упорные бои на Пруте, на Днестре, многое испытали в тех боях, много потерь понесли, но отступали, не «откатываясь к городу с противником на плечах», а достойно, сохранив дисциплину и организованность. Это были 95-я Молдавская дивизия и 25-я Чапаевская дивизия, та, которая завоевала себе славу при Василии Ивановиче Чапаеве, в гражданскую войну. Вскоре к городу прорвалась еще кавалерийская дивизия.

Если войска благодарили моряков за подготовленные рубежи, то моряки, в свою очередь, радовались приходу таких сил. Моряков было очень мало, всего два полка и несколько отрядов. Не приди на защиту Одессы приморцы, каждому моряку пришлось бы сражаться с шестьюдесятью врагами! А ведь и к такому сражению они готовились…

Но и приморцев вместе с моряками было мало для успешных боев. Против одного нашего было десять захватчиков. Областной комитет Коммунистической партии позвал на защиту города коммунистов и комсомольцев. В войска и в народное ополчение пришло больше ста тысяч человек.

Одесса сражалась с 5 августа по 16 октября. Не оборонялась, а именно сражалась: отбив атаку врага, сама атаковала.

Гитлер в раздражении понукал своего союзника Антонеску, выговаривал ему за срыв сроков взятия города. Антонеску просил у Гитлера помощь войсками, танками, самолетами. Немецкая помощь неоднократно приходила, но перемалывалась на одесских рубежах. Генерал-полковник Гальдер, начальник штаба сухопутных войск Германии, занесет в свой дневник такую запись: «Оборона Одессы носила характер сопротивления без мысли отступления; оборона отличалась наступательными действиями».

Наши истребители над столицей. Бронепоезд и кавалерия на защите Москвы.

Черноморский моряк. Зенитчики в бою. Пехотинцы в атаке.

Регулировщик и грузовики с продовольствием на ледовой Дороге жизни. И пленные враги под конвоем красноармейца. Все это — начало Великой Отечественной войны.

Мужество одесситов

А как жила сама Одесса в эти месяцы? Город часто бомбили, а с середины осады начались и артиллерийские обстрелы: неприятель занял участок между Большим Аджалыкским и Аджалыкским лиманами и установил там дальнобойные орудия. От бомбежек жители успевали прятаться в катакомбах — в пещерах, в которых когда-то брали строительный камень. Артиллерийские налеты производились внезапно, укрыться от них было невозможно. Сотни домов были разрушены, и людей погибло много. Продовольствия в городе было достаточно. А вот на воду ввели карточки. Неприятель захватил район, где начинался городской водопровод. Пришлось срочно пробурить в разных частях города артезианские скважины. Этой воды хватало по полведра в сутки для каждого жителя.

Вроде бы полведра вполне достаточно, но надо помнить, как жарко в Одессе летом.

Конечно же, город работал. На предприятиях, которые остались после эвакуации, наладили выпуск минометов, мин, гранат, бутылок с горючей жидкостью.

Несмотря на постоянную опасность и тревогу за будущее, одесситы не теряли бодрости. Все, даже дети, старались помочь войскам и морякам.

Около Одессы был аэродром морского истребительного полка. Неприятель потеснил наших, и его орудия стали обстреливать самолеты на стоянке. Один снаряд попал даже в самолет, разбегавшийся для взлета. Летчики долго размышляли, как уберечь машины от артогня. Казалось, что уберечь невозможно. Но тут пришла счастливая мысль построить аэродром прямо в городе, в той части, куда не долетали снаряды. Новый аэродром — вернее, взлетно-посадочная полоса — был готов ровно за неделю. А строили его горожане. Маленькие самолеты для маскировки закатывали между домами. Летчики берегли аэродром от вражеских наблюдателей — чуть подняв машину, уходили в сторону моря над крышами домов и только над морем набирали высоту и собирались в группы. Садились так же, с бреющего полета.

В годы войны продукты выдавались по карточкам. В Одессе по карточкам выдавали и воду. Излишков воды ни у кого не было, но как же не напоить солдат — защитников города!

Летчики-истребители

Защитников Одессы иногда поддерживала флотская авиация с крымских аэродромов. Но основная тяжесть воздушных боев и штурмовых ударов по наземному противнику легла на истребительный полк, аэродром которого был в городе. Полком командовал двадцатипятилетний майор Лев Львович Шестаков. (О нем мы говорили в рассказе о боях в Испании.) Этот умный и мужественный человек сам воевал блестяще и учил мастерству товарищей.

В авиации, в отличие от других родов войск, командиры полков, бригад и даже дивизий очень часто лично участвовали в воздушных боях, поручая место на командном пункте своему заместителю. Бывали, естественно, такие случаи и в пехоте — в критические моменты, когда присутствие командира восстанавливает в бойцах утраченное мужество. Так, генерал Иван Ефимович Петров, командир Чапаевской дивизии, однажды, стоя на подножке «пикапа», промчался вдоль позиций своих батальонов, готовых вот-вот откатиться под натиском многочисленного врага. С «пикапа» стреляли два пулемета, но не столько их огонь вернул силы бойцам, как бесстрашие генерала. Правда ведь, этот эпизод напоминает Чапаева, который пролетал на коне — в черной бурке, с поднятой саблей — перед залегшими цепями?.. Ну а Шестаков очень часто был в воздухе на истребителе. При защите города он сбил 11 вражеских самолетов из 94, сбитых всем полком.

В среднем летчики Шестакова ежедневно проводили семь-восемь воздушных боев. Почти ежедневно пять-шесть раз вылетали на штурмовку. И это в основном на самолетах старой конструкции, с изношенными моторами, с залатанными крыльями и фюзеляжами. А с начала обороны в полку самолетов было чуть больше сорока.

За то и любили пехотинцы летчиков. Риск летчика виден наземным войскам, видна им и помощь его — он своей жизнью прикрывает множество жизней солдат на земле. Когда лейтенант Алексей Алелюхин посадил подбитый самолет между нашими и румынскими позициями, пехотинцы с воодушевлением бросились в атаку, чтобы не дать врагу машину. И отбили. И увезли в безопасное место. Самолет починили. Алелюхин на нем снова спасал пехоту от бомбежек.

За бои в небе Одессы звания Героя Советского Союза были удостоены двенадцать летчиков полка во главе со своим командиром.

Истребитель Ла-5. До конца войны заводы сделали 10 тысяч таких самолетов.

Наши бомбардировщики помогали оборонять Одессу.

Флот на защите Одессы

Ну а что же делали в дни обороны Одессы корабли? Они доставляли в осажденный город боеприпасы, оружие, продовольствие, подкрепления. Эвакуировали раненых и жителей. Они охраняли морские подступы к Одессе от неприятельских кораблей. И еще — очень важное — помогали войскам своей мощной артиллерией. В трудные для наземных войск часы крейсеры «Красный Крым», «Красный Кавказ», «Коминтерн», лидер «Ташкент», эсминцы «Бойкий», «Беспощадный», «Смышленый», «Фрунзе» и другие корабли, или стоя на якоре, или маневрируя вдоль берега, закрываясь дымом от вражеских наблюдателей, отбивая налеты пикировщиков, били по наступающим танкам и пехоте врага, по его артиллерийским батареям.

Высаживали корабли и десант в помощь Одессе. Он был одним из первых морских десантов Великой Отечественной войны.

Сбит еще один фашист.

Корабельные орудия поддерживали пехоту, оборонявшуюся на суше.

…Один за другим прошли шесть сроков взятия Одессы, намеченных противником. Прошло 23 августа — день, в который прибывший в войска Антонеску собирался принять на главной площади города парад победителей. Прошло 3 сентября — день особо ожесточенных атак, когда было приказано взять город любой ценой. Антонеску бранился в приказе: «Разве не постыдно, что наше войско, в четыре-пять раз превосходящее числом и снаряжением противника, столько времени топчется на месте?» Этот приказ и психические атаки, расстрелы за трусость и гитлеровские пулеметчики, занимавшие позиции позади румын, чтобы тем некуда было отступать, — все свидетельствовало о неспособности противника нанести завершающий удар… Перебросив к Одессе свежие войска, на исходе первой половины сентября румыны предприняли новое яростное наступление.

К тому времени десятки тысяч неприятельских солдат уже нашли свою смерть на одесских рубежах. Но редели и ряды защитников города. Мы говорили о двенадцати летчиках, которые стали Героями Советского Союза, но трое из них получили это звание посмертно… Подкрепления прибывали в Одессу скудные, сам город уже не давал бойцов — все, кто мог держать оружие, были в боях или окончили их, с честью сложив голову.

В такой обстановке командование OOP — Одесского оборонительного района — решилось просить у Ставки стрелковую дивизию в подкрепление. Дважды Герой Советского Союза Маршал Советского Союза Николай Иванович Крылов в то время в звании полковника был начальником штаба Отдельной Приморской армии, он вспоминает: «Руководители Одесской обороны отдавали себе отчет, что общая обстановка на юге не улучшилась с тех пор, когда нам отказывали в выделении дивизии. Прислать ее в Одессу было, вероятно, еще труднее, чем раньше. И все же Военный совет не мог не повторить свою просьбу еще раз. Слишком велика была опасность, что без свежих боевых сил не устоять: наш фронт, напряженный, как натянутая до предела струна, и проходящий местами всего в 10–15 километрах от города, мог не выдержать очередного натиска врага.

Ответ из Москвы пришел меньше чем через сутки. Он был совершенно необычным:

„Передайте просьбу Ставки Верховного Командования бойцам и командирам, защищающим Одессу, продержаться 6–7 дней, в течение которых они получат подмогу в виде авиации и вооруженного пополнения… И. Сталин“.

На защиту Одессы прибыло пополнение — бойцы морской пехоты.

Мы не раз получали от старших начальников телеграфные приказы, в которых вновь и вновь повторялось требование: „Ни шагу назад“. Но такой телеграммы я еще не видел… Ставка ничего не приказывала. Ставка просила защитников Одессы продержаться еще неделю, обещая за это время помощь… Такая просьба значила больше, чем любой приказ. И хотя положение на нашем фронте стало за последние сутки еще более трудным, чувствовалось: люди как-то приободрились, воодушевились».

Помощь — 157-я стрелковая дивизия и другие части, больше 20 тысяч бойцов, — начала прибывать морем на три дня раньше обещанного срока.

Военачальники, руководившие обороной города, могли бы по мере высадки частей на берег направлять их на участки, где неприятель угрожал вот-вот прорваться через последний рубеж. Плохие командиры так и поступили бы: полк в одну брешь, полк в другую, батальон туда, батальон сюда — и наступление было бы остановлено. Но надолго ли?.. Командование OOP поступило иначе. Оно решило, получив сильную дивизию, в корне улучшить положение на своем фронте. Несколько дней, тревожась за судьбы старых частей, несших большие потери в боях, оно ждало, когда вся дивизия соберется в Одессе, и не трогало ее, не отщипывало от нее ни артиллерии, ни пулеметов, ни связи.

Что нужно было сделать, чтобы не просто остановить наступление врага, а улучшить общее положение наших войск? Нужно было отбросить левый фланг неприятеля, оттеснить его из восточного сектора километров на десять. Тогда город и, главное, порт избавились бы от губительных артиллерийских обстрелов. Транспорты и корабли, приходившие в последнее время в Одессу, разгружались под градом снарядов. Если бы противнику удалось прервать подвоз боеприпасов, то он мог бы считать себя победителем — одними штыками приморцы долго не навоевали бы.

157-я дивизия вместе с другими частями и должна была нанести контрудар по румынам — в восточном секторе, от берега моря до Куяльницкого лимана. В западном и южном секторах наши войска — пусть без продвижения вперед — одновременно должны были контратаковать противника: это для того, чтобы румыны не смогли перебросить оттуда части на помощь к восточному сектору. Но это не все. Было решено подкрепить контрудар высадкой морского десанта в районе Григорьевки, у Аджалыкского лимана. Десантникам — около 2 тысяч морских пехотинцев — надлежало пройти на северо-запад по тылам противника и соединиться с наступающими частями в районе Старой Дофиновки и Новой Дофиновки. И еще предполагалось выбросить в тыл неприятеля группу моряков-парашютистов. В их задачу входило посеять панику налетами на штабы, на артиллерийские батареи, порчей связи и другими диверсиями.

Контрудар назначили на 22 сентября 1941 года.

Морские пехотинцы, сойдя с кораблей на сушу, ничем не запятнали честь Военно-Морского флага. Они доблестно обороняли Москву, Ленинград, Одессу, Севастополь, Сталинград, Новороссийск, Керчь. 122 морских пехотинца удостоились звания Героя Советского Союза. Боевой листок. Художник А. Кокорин.

Непредвиденное осложнение

Подготовка войск и флота к контрудару велась втайне. Морские пехотинцы, к примеру, узнали о том, куда и зачем они направляются, лишь в море, когда отряд кораблей уже вышел из Севастополя.

Десантный отряд, шедший в Одессу, состоял из крейсеров «Красный Кавказ» и «Красный Крым», эсминцев «Бойкий», «Безупречный», «Беспощадный» и «Фрунзе». Общее руководство было возложено на командующего эскадрой контр-адмирала Л. А. Владимирского. Командиром высадки был назначен командир бригады крейсеров контр-адмирал С. Г. Горшков. Большие корабли не могли подойти к самому берегу для высадки моряков. Поэтому в 0 часов 00 минут 22 сентября они должны были встретиться в море, в условленной точке (по-морскому она называется «точка рандеву»), с отрядом высадочных средств — с катерами и баркасами. Этот отряд находился в Одессе, его командиры ничего не знали о предстоящем деле. Подробный план и порядок действий высадочного отряда должен был доставить эскадренный миноносец «Фрунзе», который вышел из Севастополя несколько раньше с контр-адмиралом Л. А. Владимирским на борту.

Случилось так, что именно в этот день в районе Одессы появились в большом количестве «Юнкерсы-87» — пикирующие бомбардировщики. Как выяснилось, немцы перебросили на Черное море целый авиакорпус со Средиземного моря. Фашистские летчики два года воевали там с английскими кораблями и имели большой опыт в потоплении кораблей с воздуха. И вот первой жертвой пикировщиков стала у Тендровской косы канонерская лодка «Красная Армения». «Фрунзе», когда лодка начала погружаться в воду, оказался в том районе, он принялся спасать моряков. В этот момент снова появились пикировщики, они атаковали эсминец. Разбитый эсминец выбросился на мель. К «Фрунзе» подошел буксир, он принял на борт моряков эсминца и канонерской лодки. Однако буксир потопили все те же пикировщики.

Теперь людей спасали катера и шлюпки. Среди спасенных был раненый контр-адмирал Владимирский. Добрался он в Одессу на торпедном катере и только во время высадки был доставлен на крейсер «Красный Кавказ».

Отряд десантно-высадочных средств не прибыл в назначенное время в точку рандеву, что могло повлечь срыв высадки десанта.

Контр-адмирал С. Г. Горшков (впоследствии Адмирал Флота Советского Союза), на которого после гибели «Фрунзе» Военный совет Черноморского флота возложил руководство операцией, решил высаживать десант с помощью корабельных плавсредств.

Во втором часу ночи крейсеры и эсминцы, не доходя 15 кабельтовых до берега, встали на якорь. 16 минут корабельные орудия обрабатывали место высадки, а затем к берегу пошли шлюпки с десантниками. Чуть раньше в тылу румынских частей приземлились 23 моряка-парашютиста. Контрудар начался. Все дальнейшие действия развивались по плану.

Враг отброшен

Об отваге и дерзости моряков-парашютистов ты прочтешь в рассказе Леонида Соболева «Батальон четырех». Рассказ входит в его книгу «Морская душа», без этой книги тому, кто хочет знать военные события на Черном море, не обойтись. А я скажу только: панику моряки у румын устроили изрядную. Неприятелю показалось, будто у него в тылу не горстка храбрых людей, а большой отряд…

В три часа ночи контратаковали противника войска южного сектора. Получасом позже бомбардировщики, прилетев с крымского аэродрома, сбросили бомбы на резервы и тылы противника. Следом самолеты майора Шестакова провели штурмовку двух немецких аэродромов, на одном стояли «мессершмитты», на другом — «юнкерсы». Многие летчики, спавшие в палатках, погибли от пулеметных очередей «ястребков», были взорваны склады горючего и боеприпасов и было уничтожено больше двух десятков вражеских машин (из сорока).

Высадка десанта с кораблей затянулась до 6 часов утра. Тем не менее морские пехотинцы действовали успешно. Без особых усилий они сбили неприятельский заслон на берегу. Враги бежали, не успев уничтожить указатели заминированных участков. Так же поспешно бежали артиллеристы дальнобойной батареи, принесшей столько вреда городу и порту. Моряки быстро продвигались в тыл противника. Вместе с передовыми подразделениями шли корректировщики с эсминцев. И когда один наш батальон был контратакован у штаба румынской части, корабли тут же помогли ему артиллерийским огнем.

Сообщения одно тревожнее другого валились лавиной на неприятельское командование. Первое время оно не могло понять, что происходит, откуда грозит самая большая опасность. Совершенно очевидной опасностью были десантники. Но логика военных действий подсказывала, что будет и еще что-то — худшее. А где? Здесь, в восточном секторе? Или в южном? Там ведь началась атака…

157-я дивизия и ее соседи готовились начать свои главные действия в 8 утра. А за полчаса до этого, в 7.30, началась наша артподготовка. По врагу били полевые, береговые и корабельные орудия. Огонь был сильный. Румынская артиллерия была подавлена. В назначенное время пехота поднялась в атаку. Особенно хорошо пошли полки новой дивизии. В середине дня их пришлось даже придержать на час-другой, чтобы с ними выровнялись части старых приморцев, продвигавшиеся медленнее. К исходу дня в районе Дофиновки бойцы встретились с морской пехотой. Такие встречи всегда бывают волнующими. Соединение войск, идущих с разных направлений, как бы подводит итог боев, свидетельствует об их успешном завершении.

Наступил вечер 22 сентября. Враг в восточном секторе был отброшен на десять километров. А у наших войск еще хватало энергии гнать врага дальше. Однако командующий Приморской армией генерал-лейтенант Георгий Павлович Сафронов остановил наступление, даже отдали врагу без боя несколько населенных пунктов, захваченных морской пехотой. И это было хорошее решение. Вот почему. Оборона у Одессы имела вид дуги. Протяженность дуги с увеличением радиуса — расстояние от города до неприятеля — увеличивалась. А ведь каждый прибавившийся километр надо оборонять, держать на нем определенное число бойцов, пулеметов, орудий. Длинную дугу оборонять нам было нечем, мало было войск. Поэтому командующий выбрал самый выгодный радиус; при выбранном радиусе плотность советских войск на дуге была достаточной для прочной обороны, а противник уже не мог обстреливать порт, не мог препятствовать приходу и разгрузке транспортов со всем необходимым для жизни и борьбы Одессы.

Лидер «Ташкент». Отконвоировал без потерь 17 транспортов, перевез около 25 тысяч человек и 2500 тонн грузов защитникам Севастополя, провел 100 боевых стрельб, сбил и повредил 13 фашистских самолетов. В июле 1942 г. затонул в Цемесской бухте, получив прямые попадания крупными авиабомбами. Поднят летом 1944 г.

Доблесть эсминцев

Пожалуй, труднее всего пришлось в этой операции эсминцам. Крейсеры, высадив морскую пехоту, ушли в Севастополь, чтобы не попасть под удары пикировщиков. Эсминцы же остались поддерживать наступление артогнем. Утром Ю-87 не появлялись. А потом девятка пикировщиков атаковала «Безупречный», который обстреливал неприятеля, находившегося в районе Старой Дофиновки. От 37 бомб уклонился «Безупречный». Но одна взорвалась так близко от корабля, что в борту образовалась огромная пробоина, сквозь которую вода затопила машинное и котельное отделения. Корабль потерял ход. «Беспощадный» взял его на буксир и отвел в одесский пор? под защиту зениток. Позже на «Беспощадный» и «Бойкий», находившиеся на огневых позициях, налетело больше двадцати пикировщиков. Несколько шестаковских истребителей прилетели на помощь кораблям. Они сбили два «юнкерса», мешали прицельно сбрасывать бомбы, но силы в воздухе были уж очень неравные. На этот раз тяжелые повреждения получил «Беспощадный». На нем возник пожар, в пробоины хлынула вода. Весь в дыму, полузатопленный, эсминец малым ходом пошел в порт. На огневой позиции остался один «Бойкий», которым командовал капитан-лейтенант Георгий Федорович Годлевский. До самой темноты корабль отбивался зенитками и пулеметами от «юнкерсов», уклонялся от бомб и вел артиллерийский огонь, поддерживая наступление не одного, как ему полагалось, а трех батальонов морской пехоты. Он взял себе и цели поврежденных эсминцев. Если забыть, что экипаж находился все время в смертельной опасности, а иметь в виду только его военную работу, то и так она покажется невероятной. Удивительно, как экипаж выдержал страшное напряжение дня. А ведь и накануне моряки не отдыхали, ночь перед наступлением тоже была напряженной…

22 сентября 1941 года. Ты, читатель, в общих чертах знаешь, что было тогда на советско-германском фронте. Враг наступал и наступал. Поэтому скромная победа у Одессы была радостной, как лучик солнца, вдруг засветивший сквозь тяжелые тучи невзгод.

Приморцы тогда уничтожили до 2 тысяч неприятельских солдат и офицеров, несколько сот захватили в плен, отбили 38 орудий, 30 минометов, больше 100 пулеметов, 6 танков, много автоматов, винтовок, снарядов и патронов…

Время, когда потери неприятеля будут исчисляться десятками и сотнями тысяч, а трофейные орудия и танки сотнями и тысячами, еще не наступило. Оно будет впереди.

Будет день, когда по улицам Москвы пройдут бесконечные вереницы плененных фашистов. А пока по улицам Одессы провезли напоказ гражданам неприятельские дальнобойные орудия с надписями на стволах: «Больше стрелять по Одессе не будут».

И еще очень важное. Наступающая сторона, как правило, несет потери большие, чем обороняющаяся. Но в этом наступлении счет потерь был совершенно иным. 157-я стрелковая дивизия, которой командовал полковник Дмитрий Иванович Томилов, потеряла убитыми 19 человек. Значит, врага при хорошей организации дела можно бить и с малыми потерями.

Одессу приказано оставить

Защитники Одессы — от солдата и матроса до генерала и адмирала — были воодушевлены одержанной победой. Пока враг пребывал в расстроенных чувствах, его можно было поколотить и еще.

Командование OOP решило теперь нанести контрудар в южном секторе, отбросить и там противника тоже километров на десять. 157-я дивизия, как главная сила, переходила на левый край дуги, к чапаевцам. Хотя неприятель по-прежнему превосходил нас численностью в несколько раз, сомнений в успехе нового наступления не было. К тому же в это время в Одессу прибыли 15 танков, артиллерийский полк и дивизион гвардейских минометов — «катюш», которых здесь, на юге, еще не видели ни противник, ни даже наши артиллерийские командиры. Контрудар был назначен на 2 октября.

Пушка румын, стрелявшая по Одессе, захвачена нашими бойцами и представлена на обозрение горожан.

Легкий крейсер «Красный Кавказ». В 1942 г. корабль удостоился гвардейского звания (вид сбоку и сверху).

Обезопасив город со всех направлений от артиллерийского обстрела, советские войска намеревались на занятых рубежах поглубже зарыться в землю, то есть получше укрепиться, и провести зиму в обороне. К такому же способу действий, как скоро выяснится, готовились и румыны — зимовать на подступах к городу, поскольку взять Одессу они уже не надеялись.

Если для объяснения этого положения прибегнуть к шахматным терминам, то в партии наших войск и войск врага вроде бы ничья, равновесие. Но ничьей нет. 18 неприятельских дивизий, как 18 пешек, стоят на месте: они не могут продвинуться вперед, не могут и отойти, чтобы подкрепить войска гитлеровцев на других направлениях, в частности на крымском. А с какой фигурой сравнить защитников Одессы? Скорее всего, с конем. Он может бить в разные стороны — так и Одесса держит под ударом коммуникации на Черном море, воспрещает врагу перевозить на судах боеприпасы, горючее, подкрепления; в Одессе прервалась для врага единственная прибрежная железная дорога; Одесса же грозит и ударом в тыл гитлеровским армиям, дошедшим уже до Азовского моря. Конь ходит всего на четыре клеточки. А если бы Одесса получила в подкрепление много войск? Она стала бы ферзем — могла бы сделать ход не на четыре клеточки, а до самого края шахматной доски, то есть, разгромив румынские дивизии, ударить с тыла по немецким войскам, углубившимся на восток.

Вот таким достаточно прочным и грозящим врагу было положение Одесского оборонительного района осенью 1941 года. Нужно было только для упрочения этого положения провести еще один контрудар.

К контрудару все было готово, как вдруг в ночь на 1 октября на быстроходном катере из Севастополя в Одессу прибыл заместитель наркома Военно-Морского Флота вице-адмирал Гордей Иванович Левченко. Он привез приказ Ставки Верховного Главнокомандования об оставлении Одессы. Причем незамедлительном.

Горько было оставлять Одессу. Но каждый боец, каждый горожанин знал: мы вышвырнем врагов из города.

Ради помощи Севастополю

Что же случилось? Почему надо было оставлять Одессу?

Крымский полуостров своей географией очень хорош в военном отношении. Он глубоко вдается в середину Черного моря — в этом его наступательные достоинства. Он соединяется с материком узким, всего 12-километровым, перешейком — в этом его достоинства оборонительные. Ни у кого не было сомнений, что перешеек Перекоп станет непреодолимой преградой для вражеских войск на их пути к Севастополю. Но случилось такое, что точнее всего можно назвать военным несчастьем, — 11-я армия немцев за несколько дней ожесточенных боев прорвала оборону нашей 51-й Отдельной армии, недавно сформированной, следовательно, не имевшей боевого опыта, малочисленной и слабо вооруженной артиллерией.

Южнее Перекопа находится городок Ишунь. В этом районе местность тоже удобная для обороны. В момент прибытия адмирала Левченко в Одессу бои шли уже на Ишуньских позициях. Но складывались они не в нашу пользу. Нужно было ждать скорой потери и этих рубежей — дорога на Севастополь открывалась врагу. В Севастополе готовы были к действиям лишь несколько тысяч морских пехотинцев. Других войск там не было. И не были окончены работы на оборонительных рубежах вокруг города.

У Ставки, у нашей страны, у нашего народа в те дни не было других войск, кроме Приморской армии, которые можно было быстро переправить на помощь Крыму и Севастополю. Но может быть, стоило пожертвовать Севастополем ради сохранения Одесского плацдарма? Ведь он укреплен, и его рубежи стали непреодолимыми для врага? Нет. Если бы пал Севастополь, то вскоре неизбежно пала бы и Одесса. Она могла жить и бороться, только получая боеприпасы и подкрепления. А их пришлось бы доставлять из кавказских портов — из одного конца моря в другой. И под непрерывными бомбежками, без авиационного прикрытия. С падением Крыма мы лишались и находившихся там аэродромов. Вражеские пикировщики потопили бы все наши транспорты и корабли лишь на рейсах в Одессу.

Тебе, дорогой друг, верно, не по себе от того, что случилось на Перекопе и что последовало за этим. Да, так было. Ты представь, как жалко было чапаевцам уходить с позиций, где каждый бугорок, каждый куст колючей травы знаком и окроплен кровью собственной и кровью товарищей. Однако приказ есть приказ. Его исполнение началось незамедлительно. И мы с тобой увидим, как это помогло общему делу борьбы с фашистами. К слову сказать, распоряжение Ставки о немедленном оставлении Одессы основывалось на предложении командования Черноморского флота.

Плакат В. Иванова.

Тайна и дезинформация

Вот и решено Одессу оставить. Решено солдат, морскую пехоту, мирных жителей — добрых сто тысяч человек — перебросить транспортами, кораблями в Севастополь и Новороссийск. Вспомни эвакуацию войск из Таллина. Там при отходе морем было много жертв и много было потеряно кораблей. Неужели такое повторится на Черном море?..

Черноморцы провели эвакуацию войск из Одессы блестяще. На переходе в Севастополь гитлеровской авиации удалось потопить лишь один, концевой, транспорт; при этом погибло два матроса, транспорт шел порожняком, он запоздал с прибытием в Одессу, и на него уже некого было сажать. А на суше неприятель догадался о том, что город оставлен войсками, только спустя шесть часов после ухода судов с последними частями.

Давай разберемся, как удалось это и почему стало возможным писать в учебниках военно-морского искусства вот такие фразы: «Опыт второй мировой войны и локальных войн США после 1945 года богат многочисленными примерами использования флотов для эвакуации изолированных на суше и прижатых к морю сухопутных группировок войск. Но ни одна из таких операций по своим результатам и искусству не может идти в сравнение с эвакуацией войск из Одессы».

Сначала мы с тобой перечислим обстоятельства, которые отличали обстановку в Одессе от обстановки в Таллине перед оставлением баз.

Первое: на пути из Одессы в Севастополь не было такого огромного количества мин, как на пути из Таллина в Кронштадт. Второе: караван боевых кораблей и транспортов на всем переходе прикрывался истребителями — аэродромы, с которых они взлетали, еще находились в наших руках. Третье: эвакуация из Одессы не была скоропалительной; хотя началась она через десяток часов после получения приказа, но продолжалась две недели, и командование имело время на подготовку эвакуационных мероприятий.

Как видишь, у Одессы были большие преимущества перед Таллином. Однако, если бы не военная мудрость руководителей OOP, эти преимущества легко было расплескать, как воду из полного ведра.

Самым трудным, самым опасным делом являлся отрыв наших войск от противника. Неприятеля с трудом сдерживали даже на оборудованных рубежах, а как сдержать его, когда войска выйдут из окопов и траншей, чтобы грузиться на суда?

Великое дело на войне — сохранение планов и намерений в тайне. Вот и приказ об эвакуации Приморской армии не передали шифром по радио — его лично привез вице-адмирал, заместитель наркома. Но тайна — это только одно крыло. Чтобы взлетела птица военной удачи, ей нужно второе крыло; второе крыло называется дезинформацией. Поверив дезинформации, враг готовится совсем не к тому, что будет на самом деле.

Ты помнишь, после успешного контрудара в восточном секторе было решено нанести 2 октября контрудар в секторе южном. Теперь он вроде был и ни к чему, зачем улучшать позиции, если их предстоит вообще оставить? И все же утром 2 октября Чапаевская дивизия после артиллерийской подготовки атаковала неприятеля. Одна. Без 157-й дивизии, части которой, погрузившись ночью на два транспорта, уже направлялись в Крым. Второй контрудар должен был уверить противника в том, что приморцы будут оборонять Одессу долгое и долгое время, по крайней мере всю зиму.

В начавшейся игре с противником нельзя было фальшивить. И все делалось по-настоящему: после контрудара румыны недосчитались четырех батальонов пехоты и 44 орудий, взятых нами исправными, а мы понесли большие потери, один наш полк потерял в атаке убитыми и ранеными почти треть своего состава. Война есть война. От оправданных жертв никуда на войне не деться.

…Один за другим бежали начальные дни октября. Транспорты увозили в Крым войска, орудия, военное имущество, а в Новороссийск — раненых, мирных граждан и заводское оборудование. Загрузившись ночью или под прикрытием дымовой завесы, транспорты шли из Одессы с пустыми палубами. Гитлеровские самолеты-разведчики видели эти чистые палубы. Видели они также, что на палубах транспортов, шедших в Одессу, громоздились ящики, мешки, железные печки — все, что нужно войскам на зиму. Неприятельские наблюдатели и на суше обнаруживали признаки подготовки к долгой обороне: грузовики, везущие дезинформационные печки к только что построенным землянкам, солдат, убиравших овощи на пригородных полях… А ушедшие ночью в Одессу и возвращавшиеся в светлое время на передовую подразделения воспринимались ими как свежие подкрепления. О «подкреплениях» свидетельствовали и новые позывные в нашем эфире. Создавая впечатление боевой активности, советские бойцы на разных участках обороны часто завязывали схватки с противником.

Игра шла успешно. Может быть, даже излишне успешно. Неприятель в результате получил свежие дивизии и 9 октября атаковал наши позиции по всему фронту. Ты можешь, дорогой друг, представить, как это было опасно! Из Одессы к этому времени убыли тысячи солдат и множество орудий. Однако приморцы отбили новые атаки. Отбили ослабленными силами, с большим уроном для противника. Нельзя было показать врагу, что наших стало меньше. На многих участках приморцы сами атаковали. Чапаевцам удалось окружить неприятельский полк. Он только убитыми потерял больше тысячи человек. И еще потерял свое знамя. Пожалуй, это было первое вражеское знамя, захваченное советскими солдатами в Великой Отечественной войне. Запомни знаменательную для нас дату — 9 октября 1941 года. И еще запомни 6 декабря 1941 года; в тот день в контрнаступлении под Москвой было захвачено первое знамя немецкого полка. Потом-то таких знамен захватим множество, столько, что хватит завалить ими брусчатку у Мавзолея на Красной площади. Но первые есть первые.

Между тем приближался день, когда должно было совершиться главное — отрыв четырех наших дивизий от противника. Так как же удалось до конца одурачить противника и незаметно для него посадить на транспорты в последний день обороны 35 тысяч человек?

Отступление непобежденных

Первоначальный план предлагал отвести дивизии с их позиций на рубеж прикрытия, то есть на самый близкий к городу. Две дивизии из четырех через сутки, ночью, посадить на транспорты. Две оставшиеся будут в это время держать оборону — дуга рубежа прикрытия короткая, и войск для надежной обороны хватило бы. Через двое суток должны были уйти на суда и последние две дивизии. Думаю, тебе, читатель, виден изъян такого плана. Судьба двух последних дивизий не может не тревожить. Конечно, по неприятелю в момент отхода ударят корабли и береговые батареи, поставят огневой заслон на пути преследователей, но две отходящие дивизии и восемнадцать преследующих — такого соотношения никаким огнем не исправишь.

Командование OOP в течение нескольких дней искало лучшее решение. И нашло. Прочтем об этом в книге «Не померкнет никогда!» Николая Ивановича Крылова. Но прежде вот что: командующий Отдельной Приморской армией Георгий Павлович Сафронов в начале октября тяжело заболел, на этот пост был назначен Иван Ефимович Петров — ты знаешь, учесть, сколько дивизий мог бросить враг на преследование двух отходящих наших.

Медаль «За оборону Одессы». Учреждена в декабре 1942 г.

Конечно, и одновременный отход всех войск был сопряжен с риском. Но этот риск мог быть не столь уж большим, если обеспечить скрытность отхода основных сил с переднего края, хорошо организовать прикрытие арьергардами и вообще тщательно продумать все детали.

Поздно вечером 7 октября новый план обсуждали на совещании. Общее мнение свелось к тому, что план может быть осуществлен, если удастся перед оставлением Одессы продемонстрировать высокую активность на фронте, предварив и сам отход войск достаточно сильным ударом по противнику, имитирующим подготовку большого, наступления.

Отход четырех дивизий в порт, посадку их на транспорты решили провести в ночь на 16 октября. Утром 15-го числа в Одессу что он командовал Чапаевской дивизией.

ОБОРОНА ОДЕССЫ

Август — октябрь 1941 г.

Передовой рубеж обороны.

Дополнительный передовой рубеж.

Главный рубеж обороны.

Вторая линия главного рубежа.

Рубеж прикрытия города.

Линия фронта на 10 августа.

Линия фронта на 11 августа.

Линия фронта к исходу 21 сентября.

Изменение линии фронта в результате контрудара войск Одесского оборонительного района 22 сентября.

Перевозка войск, боеприпасов, продовольствия и эвакуация населения и раненых.

Итак, слушаем человека, занимавшего пост начальника штаба Отдельной Приморской армии Н. И. Крылова:

«…Уже к 6–7 октября в оперативном отделе штаба армии созрела как плод коллективной мысли и поисков идея отвести дивизии с занимаемых позиций не на промежуточные рубежи, а прямо к пунктам посадки на суда — одним броском. И не двумя эшелонами, а все четыре дивизии в одну ночь.

Мы исходили из того, что вывод войск из боя, растянутый на четверо суток с занятием промежуточных рубежей, почти неизбежно раскроет противнику наше намерение оставить Одессу. И если еще удастся прикрыть отход и посадку на суда двух первых дивизий, то две вторые могут быть запросто смяты и разгромлены, не дойдя до причалов. Такой финал эвакуации представлялся довольно вероятным, если пришли двенадцать больших судов и отряд кораблей эскадры: крейсеры „Красный Кавказ“, „Червона Украина“ и четыре эсминца. До начала операции оставалось менее полусуток, но, как прежде, соблюдались приемы дезинформации: у причалов, где были транспорты, поставили дымовые завесы, будто шла разгрузка, пустые грузовики, затянутые брезентом, уезжали в сторону передовой.

Конечно, фашистские летчики заметили скопление судов и кораблей. Бомбардировщики несколько раз за день налетали на порт. Но там было много зенитных орудий, и налеты не причинили вреда.

Фашист врезался в землю.

Прибытие большого числа различных судов неприятель истолковал как намерение советских войск перейти в наступление. Наши артиллеристы поддерживали эту уверенность: в 10 утра корабельные, береговые и полевые орудия открыли ураганный огонь по всему переднему краю неприятеля, затем ударили по его тылам и снова по передовым позициям. Днем два десятка наших бомбардировщиков обработали передний край бомбами. Другая группа советских бомбардировщиков нанесла удар по аэродромам врага. Делалось все, что делается перед мощным наступлением.

А в это время — все еще с соблюдением тайны — красили белилами фанерные щиты и припасали мешки толченого мела: щиты, как только наступит темная осенняя ночь, поставят вдоль маршрутов отходящих войск, мелом посыплют полосы на дорогах, ведущих в порт. И еще — в военной типографии печатали листовки, их расклеят на улицах тоже ночью. Для горожан. „Не навсегда и не надолго оставляем мы нашу Одессу. Мы скоро вернемся, товарищи!..“».

В 9 часов вечера тридцать с лишним тысяч бойцов снялись с позиций и двинулись к городу, к порту. В окопах остались арьергардные батальоны. Потом и они — перед рассветом — ушли. Их место заняли партизаны — ружейным, пулеметным огнем, пуская ракеты, они создавали видимость того, что вся армия в окопах и блиндажах. Били береговые орудия — те, что скоро будут взорваны. Били бронепоезда, они тоже скоро будут взорваны. Орудия крейсеров, направленные на края дуги, на фланги оставленных рубежей, молчали, но были готовы мгновенно открыть сокрушительный огонь, если бы враг вдруг понял, что происходит, и попытался бы прорваться с кратчайших направлений к порту.

Но враг ни о чем не догадывался.

Один за другим, закончив прием бойцов, транспорты в сопровождении тральщиков, сторожевиков и катеров выходили из порта в море. Арьергардные подразделения благополучно погрузились на боевые корабли. В 5 часов утра из Одессы ушли последние суда.

На целых 30 миль вытянулась колонна транспортов и кораблей. Гитлеровская авиация обнаружила огромный конвой лишь во второй половине дня (тогда же обескураженное командование румынской армии призналось в своем ротозействе). Начались налеты пикировщиков. Как уже говорилось, потопили они только пустой транспорт. Неудача неприятеля объясняется в основном тем, что конвой прикрывали с воздуха наши истребители, взлетавшие с крымских аэродромов. Они провели над транспортами 23 воздушных боя, сбили при этом 17 машин врага. Трех «юнкерсов» сбили зенитчики кораблей. У нас тоже были потери в самолетах — погибли 6 истребителей.

Так закончился отход Приморской армии из Одессы. В ночь на 17 октября последние подразделения сошли с судов на причалы Севастополя.

Тревожно было осенью 41-го года на черноморских берегах. Но самая большая тревога у советских людей была за судьбу Москвы.

Парад 7 Ноября 1941 г. в Москве в ознаменование 24-й годовщины Октябрьской революции. В числе войск, шедших по Красной площади, был батальон красногвардейцев-ветеранов — участников первых боев за Советскую власть.