Тысяча четыреста восемнадцать дней

1098–1165-й дни войны. 23 июня — 29 августа 1944 года

ля нас с тобой, читатель, было бы пустым занятием, если бы мы принялись взвешивать, какая из наших великих битв самая замечательная — Белорусская или, к примеру, Сталинградская. Они проходили в разных условиях, в разное время, и мы с тобой уподобились бы человеку, который решает вопрос: что важнее — вспахать поле или засеять его? А вот наш противник имел основания взвешивать на своих весах катастрофические поражения.

Взвесив, он ставил Белорусскую битву, как пагубную для себя, на первое место. «В течение лета и осени 1944 года, — писал генерал Вестфаль, — немецкую армию постигло величайшее в ее истории поражение, превзошедшее даже сталинградское». Почему гитлеровцы имели основания сравнивать битвы и почему выделили из них Белорусскую?

Уже в конце 1943 — начале 1944 года высшим чинам вермахта стало ясно, что фашистская Германия не способна одержать победу над Советским Союзом. И основные свои надежды они стали возлагать на «средства политические». «Раскол между Советским Союзом и англо-американцами — вот что было нашей реальной надеждой» — так писал о «политических средствах» генерал Меллентин. Яснее говоря, гитлеровцы рассчитывали, что империалисты США и Англии должны будут в конце концов вернуться к своей обычной политике вражды с социалистической страной. Тогда Германия автоматически войдет в их лагерь и получит свой кусок добычи. Пусть даже кусочек. А если и ни кусочка, то все же избежит военного разгрома. Но союзники — СССР, США, Англия — пока действуют согласованно. Значит, надо ждать. И ждать на выгодных позициях, сохраняя все еще мощную, хорошо вооруженную армию. По словам генерала Бутлара, гитлеровское командование в тот период поставило себе целью «ослаблять силу русских и удерживать рубежи, расположенные как можно дальше к востоку от границ Германии».

Рубежом, крайне важным для такой стратегии, была Белоруссия. Немцы, находясь три года на ее территории, создали там крепкую оборону. Оборонительные линии проходили по западным берегам многочисленных рек, преграждали сухие пространства между озерами и болотами. Полуразрушенные города были превращены в опорные пункты. На Днепре все еще сохранялась часть «Восточного вала». Вся сложная и продуманная оборонительная система, простиравшаяся в глубину на 250–270 километров, называлась «Фатерлянд» — «Отечество». Такое название должно было настраивать немецких солдат на стойкость в обороне — иначе «фатерлянду» придется плохо. И вот когда гитлеровцы были частью вышвырнуты с белорусской земли, а частью зарыты в нее, когда после этого советские войска дошли до польской Вислы и до границы Восточной Пруссии, надежды гитлеровцев на «политические средства» померкли. Надеяться им, по-сути, было уже не на что. Красная Армия набрала такую силу, такое мастерство, что в скором времени ее нужно было ждать в Берлине. Вот гитлеровские генералы и считали Белорусскую битву страшнее Сталинградской: от Волги до Берлина было далеко, а от Вислы — ой как близко.

Белорусская битва озадачила гитлеровцев многими проблемами. Что они скажут населению Германии, когда немецкие войска откатятся за свою границу? Где будут квартировать солдаты вермахта и что будут есть? На чужих-то землях они просто выгоняли людей из жилищ, а еду отбирали.

Армия вернется в свою страну, отягощенная грузом преступлений и, следовательно, со страхом перед расплатой. Страх этот передастся соотечественникам, что вызовет неустойчивость в настроении народа и усиление антифашистской борьбы.

В Белоруссии к лету 1944 года гитлеровцы убили свыше 2 миллионов 200 тысяч мирных жителей и пленных красноармейцев. Вдумайся в это число, читатель. Как много их было — от седых стариков до грудных младенцев, — расстрелянных из пулеметов и автоматов и еще живыми зарытых во рвах. Их сжигали — живых — в сараях и домах, обложенных соломой. Кололи штыками. Морили голодом и холодом. Сама природа, сама земля должны были содрогаться от этой боли… 380 тысяч белорусских парней и девушек гитлеровцы увезли в Германию на рабскую работу. Шло планомерное уничтожение белорусского народа, белорусскую землю готовили к заселению немецкими господами.

ОСВОБОЖДЕНИЕ БЕЛОРУССИИ

Военные действия в июне — июле 1944 г.

Оборонительные рубежи противника.

Линия фронта к 23 июня.

Линия фронта к исходу 28 июня.

Линия фронта к исходу 4 июля.

Сейчас на Западе буржуазные пропагандисты стыдят нас в газетах и книгах за то, что мы злопамятные, — сорок лет говорим о войне, и нет в наших сердцах милосердия к поверженному врагу… Мы все: и я, и ты, и наши с тобой потомки, — мы все были бы подлецами, если бы забыли, как немецкие фашисты терзали советский народ. Века пройдут, а это людское горе, эти людские страдания не забудутся. Забыть об этом, простить врага — значит навлечь на советский народ подобную страшную беду в будущем. В самом начале книги я рассказывал, как безусым солдатом строил всякие фантазии на счет истребления Гитлера. На тех страницах, читатель, мы установили, кто был первовиновником нацистской агрессии. Империалисты и Гитлера создали и к войне его подтолкнули. Так вот, западные пропагандисты, упрекая нас, что мы еще не простили ефрейтора Ганса и фельдфебеля Фрица, на самом-то деле не о них хлопочут. Пекутся они — за щедрые доллары — об империалистах: надеются, что, забыв войну сороковых годов, мы не станем так пристально, так бдительно следить за тем, как империалисты в восьмидесятых годах готовят войну новую. Что же касается конкретно Ганса и Фрица как представителей немецкого народа, то еще в самом начале Великой Отечественной войны цель перед нами была ясная и определенная — уничтожить фашизм, помочь народу Германии избавиться от нацистской чумы. Переступив немецкую границу, советские солдаты не вспарывали животов беременным немкам, не сталкивали немецких стариков и старух в колодцы. Но сопротивляющегося врага — и мы гордимся этим! — истребляли беспощадно.

Белорусы — люди мягкие и добрые. За мягкостью, добротой, покладистостью как-то не было видно их мужества. В общем-то, человек по-настоящему сильный силу свою без особых на то причин не показывает, даже скрывает ее, словно стесняясь. В годы фашистской оккупации гордость, мужество, бесстрашие белорусов встали во весь рост. Республика была поистине партизанской. Около 60 процентов ее территории контролировали партизаны и сохраняли там Советскую власть. Когда начнется Белорусская операция, с тыла по гитлеровцам нанесет удар 143-тысячная партизанская армия — могучая народная сила. Потом молодые партизаны вольются в ряды Красной Армии. Говорят, что случай слеп. Но как назвать слепым тот случай, что вместе с грузином Мелитоном Кантария Знамя Победы поднимал над рейхстагом в Берлине бывший смоленский и белорусский партизан Михаил Егоров!

Вернемся к делам чисто военным. Как ты, читатель, мог заметить, важное значение для любой операции имеет характер линии фронта, ее начертание в районе будущих боевых действий. Линия фронта огибала Белоруссию, образуя выступ в восточную сторону. У Курска линия фронта имела вид дуги, и тот выступ называли Курской дугой. Здесь выступ был как бы сплющен, его называли Белорусским балконом. Гитлеровцам «балкон» был чрезвычайно выгоден. Он закрывал нашим армиям кратчайшую дорогу в Польшу и Германию. Он прикрывал группу армий «Север», придавал ей устойчивость в Прибалтике. И еще одно: с «балкона» гитлеровцы угрожали ударом во фланг нашим войскам, продвинувшимся далеко на запад на Украине.

По опыту Сталинградской битвы и Корсунь-Шевченковской битвы можно было предположить, что мы с севера и с юга нанесем удары под основание выступа, в каком-то пункте наши два наступающих клина соединятся и таким образом «балкон» будет срублен со стены, превратится в очередной котел. Но были веские причины отказаться от такого решения. Линия фронта простиралась тут на 1100 километров. И чтобы создать на таком пространстве внешний фронт окружения, требовалось огромное количество войск. Взять эти дополнительные войска было неоткуда.

А если бы они и были, то переброску их к районам боевых действий враг заметил бы, и исчез бы момент неожиданности нашего наступления. Гитлеровское командование считало, что Красная Армия летом 1944 года будет вести основные действия на юге. Там оно и держало главные силы, в том числе 24 танковые и моторизованные дивизии (из 34 имевшихся). Конечно же, мы всеми средствами должны были утверждать противника в его ошибочных расчетах: мы тоже держали на Украине наши танковые армии и значительную часть авиации дальнего действия.

У Белорусского «балкона» были еще особенности. Северный угол «балкона» — район Витебска и южный угол — район Бобруйска были сильно укреплены. Мощные укрепления враг создал и в районе Орши — это посредине «балкона», на важнейшей магистрали Москва — Минск. Учитывая все обстоятельства, Ставка Верховного Главнокомандования и Генеральный штаб разработали такой план: одновременными ударами прорвать оборону на шести далеко отстоящих друг от друга участках, рассечь группировку противника на части и разбить их; сильные фланговые группировки у Витебска и Бобруйска сразу же окружить и уничтожить; в образовавшиеся на обоих флангах бреши ввести подвижные войска, которые будут двигаться по сходящимся направлениям на Минск; уцелевшие в середине фронта войска противника отбросить на 200–250 километров к Минску и там, в невыгодной для обороны местности, окружить и уничтожить; в дальнейшем, развивая успех, выйти к западной границе СССР.

Эти задачи поручались четырем фронтам: 1-му Прибалтийскому, 3-му Белорусскому, 2-му Белорусскому и 1-му Белорусскому. Командовали ими (соответственно) генералы Иван Христофорович Баграмян, Иван Данилович Черняховский, Георгий Федорович Захаров и Константин Константинович Рокоссовский.

Главная роль отводилась 3-му и 1-му Белорусским фронтам: окружение и уничтожение противника сначала на флангах, а затем в глубине его обороны.

Важны были и задачи остальных фронтов. 2-й Белорусский своим фронтальным наступлением на Могилев, затем на Минск должен был сковать как можно больше сил противника, чтобы противник не мог послать выручку окружаемым фланговым группировкам. А 1-й Прибалтийский фронт, кроме участия в Витебско-Оршанской операции, должен был вклиниться в стык между группами вражеских армий «Центр» и «Север», чтобы «Север» не мог послать помощь «Центру».

Для координации действий наших войск на фронт выехали представители Ставки маршалы Георгий Константинович Жуков и Александр Михайлович Василевский.

А войск и вооружения к этой операции страна подготовила как никогда много. 2 миллиона 400 тысяч наших солдат и офицеров против 1 миллиона 200 тысяч противника, орудий и минометов 36 400 против 9500, танков и самоходных орудий 5200 против 900, боевых самолетов 5300 против 1350. На участках прорыва вражеской обороны мы будем на каждом километре фронта сосредоточивать до 200 орудий и минометов и до 20 танков непосредственной поддержки пехоты! Вот и подошли самые черные дни для группы армий «Центр». Той самой, с которой первым схватился Брест, потом Минск, потом Смоленск, которому в морозную зиму нанесла разящий удар Москва.

Летом 1941 года по противнику около Орши впервые выстрелили «катюши» — пять боевых машин экспериментальной батареи капитана Флёрова. Теперь на Белорусском «балконе» будут бить фашистов эрэсы 3 дивизий, 1 бригады и 15 полков! Только по укреплениям в районе Орши поведут огонь 42, 67, 317-й гвардейские полки реактивной артиллерии, 11-я и 24-я гвардейские бригады из 7-й гвардейской дивизии Героя Советского Союза генерал-майора Казбека Карсанова. Моя родная 9-я гвардейская бригада той же дивизии будет в войсках, наступающих на Витебск. А залп бригады — это 1152 снаряда общим весом 106 тонн, залп дивизии — это 3456 снарядов, почти 320 тонн взрывчатки и металла… Батарея капитана Флёрова отходила от Орши на восток. Эрэсовские дивизии и полки будут двигаться от Орши на запад. В конце войны одни из них дойдут до Кенигсберга, другие — до самого Берлина.

Орден Александра Невского (из серебра, позолочены серп и молот, ветви лавра, колчан со стрелами, лук и секиры). Учрежден в июле 1942 г. Им награждались офицеры за нанесение врагу тяжелого урона с малыми потерями в своих войсках. Орден № 1 получил командир батальона морской пехоты И. Н. Рубан. За войну вручено свыше 42 тысяч таких орденов.

Помни великих предков

Есть восточная пословица, одинаково верная для всех народов: «Если выстрелить в свое прошлое из пистолета, прошлое ответит выстрелом из пушки». Перефразировать эту мудрость можно так: «Помни свое прошлое, и оно поможет тебе». В тяжелейших сражениях одним из источников нашей силы было обращение к героической истории Родины. «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!» — эти слова народного комиссара обороны И. В. Сталина слушали войска во время легендарного парада на Красной площади 7 ноября 1941 года. В дни войны к правительственным наградам прибавились ордена Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого, Александра Невского, ордена и медали Ушакова и Нахимова. Именами прославленных полководцев назывались крупные операции советских войск: «Суворов», «Кутузов», «Румянцев»… План Белорусской операции имел кодовое название «Багратион».

Петр Иванович Багратион, генерал от инфантерии, происходил из старинного рода грузинских князей. Военную службу он начал подростком и кончил в сорок семь лет, умерев от раны, полученной в Бородинском сражении. Любимый молодой генерал Суворова, надежный, умудренный многими сражениями сподвижник Кутузова. Совершенно бесстрашный. Бесконечно преданный России и, конечно же, Грузии, которая входила в состав Российского государства. Один из самых блистательных героев Отечественной войны 1812 года. Он бил наполеоновских генералов в Италии, в Швейцарии, в Австрии, потом и в России… Белорусская битва должна была развернуться на пространствах, где летом 1812 года шли на восток армии Наполеона и где зимой, при бегстве на запад, остатки тех армий погибли. Едва ли можно было дать плану Белорусской операции название лучшее, чем «Багратион».

Белорусская битва имела еще один исторический символ — она начиналась в третью годовщину нападения фашистской Германии на СССР. 22 июня войска трех фронтов (кроме 1-го Белорусского), проверяя, не ушел ли противник из передних траншей и окопов, провели разведку боем. Уже в тот день разведывательные батальоны 1-го Прибалтийского фронта прорвали оборону противника северо-западнее Витебска, обозначив наш будущий успех. А за двое суток до этого, в ночь на 20 июня, белорусские партизаны в тылу у немцев взорвали 40 тысяч рельсов и повсеместно разрушили проводную связь противника.

Витебский котел

Имена Афанасия Павлантьевича Белобородова и Ивана Ильича Людникова стали известны нашему народу в самые трудные дни войны. Первый со своей дивизией много сделал для защиты Москвы, второй со своей дивизией много сделал для защиты Сталинграда. Теперь оба генерала командовали армиями — соответственно 43-й 1-го Прибалтийского фронта и 39-й 3-го Белорусского фронта. Этим армиям и было приказано уничтожить противника в районе Витебска.

Преимущества в численности войск, в количестве оружия легко растерять, если понадеяться только на одну силу. Для победы необходимы и четкость действий, и искусное применение воинских приемов. Все до самых мелочей было учтено тогда и обращено ко славе нашего оружия.

Освобожденный Витебск. Сколько разрушено в нем! И другие наши города, где были фашисты, разрушены.

В ночь на 23 июня саперы 39-й на участке прорыва проделали в заграждениях противника 67 проходов, а 62 прохода — на второстепенных участках, и враг не мог по работе саперов определить направление главного нашего удара. Перед началом атаки на второстепенных участках будут поставлены дымовые завесы — и враг, решив, что в дыму уже бегут советские пехотинцы и катят орудия артиллеристы, станет бить в пустой дым из пушек, пулеметов, автоматов. Первым водным препятствием перед войсками армии была река Лучеса, за ней другие реки, в том числе Западная Двина. Поэтому из самых отчаянных и самых осторожных людей были созданы небольшие группы захвата и разминирования мостов. Не надеясь целиком на удачный захват переправ, в тылах армии сделали четыре моста. Переметив бревна, разобрали и в разобранном виде — во время артиллерийской подготовки — подвезли к переднему краю, чтобы без промедления собрать мосты уже на реках.

Итогом тщательной подготовки стал блестящий успех наших войск. 23 июня оборона противника севернее и южнее Витебска была прорвана. Уже 25 июня части 43-й армии, наступавшей северо-западнее Витебска, и части 39-й армии, наступавшей юго-западнее, повернули навстречу друг другу и замкнули в кольце 5 вражеских дивизий. Гитлеровцы с отчаянием пытались вырваться из котла. В тот день они восемнадцать раз бросались в контратаки, выискивая коридоры в нашей еще не плотной обороне. Несколько тысяч гитлеровцев под командой генерала Писториуса вырвались, как им казалось, на простор. Писториус не радовался и дня, его группа была окружена снова — так сказать, индивидуальным кольцом. Ликвидация окруженных под Витебском закончилась в середине дня 27 июня. При этом враг потерял убитыми 20 тысяч и пленными более 10 тысяч.

Сотни, тысячи сожженных деревень, как эта белорусская.

Сам город Витебск был очищен от фашистов после ночного боя — к раннему утру 26 июня. Памятным событием той ночи стал захват моста через Западную Двину в центре города. Саперы противника заложили под его опоры 2 тонны взрывчатки и дежурили у подрывной машинки, ожидая команду на взрыв. Наши саперы — 12 бойцов во главе со старшим сержантом Федором Тимофеевичем Блохиным — внезапно напали на охрану, перебили ее в рукопашной схватке. Блохин успел перерезать провода, шедшие к фугасам, и мост остался цел. По нему пошли на левый берег наши войска. Крепкий мост и теперь стоит, но прибавилась на нем мраморная доска с золотой надписью: «Этот мост 26 июня 1944 года в жестокой схватке с фашистскими оккупантами был спасен от взрыва группой бойцов Героя Советского Союза Ф. Т. Блохина».

Посмотри фрагмент карты Белорусской операции. Овал около Витебска перечеркнут красными линиями. Дело сделано. К тому же наша 5-я армия тоже наступает успешно. Она форсировала Лучесу и движется на запад, отсекая 3-ю танковую армию немцев от 4-й полевой, прерывает взаимосвязь между ними. Теперь у командования 3-го Белорусского фронта самая большая забота — как можно быстрее выйти к городу Борисову на реке Березине и форсировать текущую в болотах и низинах реку. Если промедлить, противник успеет организовать сопротивление на ее западном берегу. Тогда приостановится запланированное движение наших войск к Минску. Враг успеет отвести дивизии на запад, может избежать окружения в районе Минска.

Внимание военачальников сосредоточено и на Орше. Она еще в руках немцев. Ни 11-я гвардейская, ни 31-я армии не могут прорвать здесь оборону. Враг сопротивляется яростно и умело. Для него смерти подобно потерять оршанский железнодорожный узел и шоссе Москва — Минск. Не случайно тут оказалась одна из лучших дивизий вермахта — 78-я Баден-Вюртембергская штурмовая пехотная дивизия. Она вооружена новейшим противотанковым оружием, в том числе фаустпатронами. К тому же разведка противника сумела определить участки, где наши войска наносили главные удары, и гитлеровское командование перебросило к Орше две свежие дивизии из резерва.

ОБЩИЙ ХОД ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В ТРЕТЬЕМ ПЕРИОДЕ ВОЙНЫ

Декабрь 1943 г. — май 1945 г.

Цифровые обозначения: 1 — Дания, 2 — Германия, 3 — Польша, 4 — Чехословакия, 5 — Австрия, 6 — Венгрия, 7 — Румыния, 8 — Италия, 9 — Югославия, 10 — Болгария, 11 — Албания, 12 — Греция. Темно-красными стрелами обозначены действия войск: польских — П, чехословацких — Ч-С, югославских — НОАЮ, румынских — Р, болгарских — Б, албанских — А. НОЛЮ — Народно-Освободительная армия Югославии.

Линия фронта к началу третьего периода войны (декабрь 1943 г.).

Линия фронта к середине июня 1944 г.

Линия фронта к концу 1944 г.

Рубеж выхода советских войск и союзников к концу войны в Европе.

Внешние морские сообщения с союзниками.

Морские коммуникации Советского Союза.

Морские коммуникации противника.

В районе города Рудни приготовились к наступлению 5-я гвардейская танковая армия, 2-й гвардейский танковый корпус и конно-механизированная группа. Все они, вся огромная танковая сила — сотни боевых машин — стоят в ожидании, когда общевойсковые армии отвоюют для них у врага широкое и удобное Минское шоссе. А время дорого, и, хотя правофланговые части 11-й гвардейской армии смогли несколько продвинуться вперед, командование, как было предусмотрено вторым вариантом плана, решило вводить конно-механизированную группу в полосе 5-й армии. Там дороги трудные. Но лучше двигаться по трудным дорогам, чем стоять в ожидании хороших. За конно-механизированной группой пошла 5-я гвардейская танковая армия — мощные подвижные войска устремились к Березине.

Увеличивая их натиск, взаимодействуя с ними, били врага с воздуха самолеты четырех авиационных корпусов и двух авиационных дивизий 1-й воздушной армии.

Утром 26 июня вошел в дело 2-й гвардейский танковый корпус. Пройдя с полсотни километров на запад, он круто повернул на юг, обходя Оршу с тыла. Усилили удары с фронта 11-я гвардейская и 31-я армии. И враг дрогнул. 27 июня Орша была очищена от гитлеровцев. Остатки разгромленных дивизий 4-й гитлеровской армии начали отходить к Березине. За рекой они надеялись найти передышку и спасение. Пути отхода были обозначены разбитой техникой, телами убитых солдат. Было брошено много исправных орудий, танков, тягачей, автомобилей.

«Противник предпринял попытку оторваться от наших войск, — вспоминал генерал Кузьма Никитич Галицкий, командующий 11-й гвардейской армией. — Но это ему не удалось. В течение суток наши войска разгромили на Минском шоссе пять отдельных колонн противника и взяли в плен до 2 тысяч человек, трофеями стали 30 исправных орудий, 45 минометов, 60 пулеметов…»

Освобожденный Севастополь. Черноморские моряки снова в Крыму. На советско-финской границе восстановлен наш пограничный знак.

Вот и Германия. И снова надо подниматься в атаку, бомбежками с воздуха ломать сопротивление врага.

Наша пехота и танки в немецких городах. Нашим солдатам пришлось не только брать их, но и от мин очищать. Это эпизоды конца войны.

Плакат Кукрыниксов.

Посмотри на пучок красных стрел, идущих на запад с участка Витебск — Орша, полюбуйся им, читатель. 3-й Белорусский успешно выполняет план Ставки Верховного Главнокомандования — войска фронта, преодолев Березину, движутся к Минску. В голове каждой дивизии передовые отряды: танки, пехотинцы и саперы на автомобилях, самоходные орудия, пушки на прицепе у тягачей, «катюши». Ни часа передышки врагу. И себе при этом тоже ни часа передышки. Пока бежит, надо поддавать ему жару. В летнем небе наши истребители Низко проходят штурмовики, выше плывут бомбардировщики. Где-то впереди фашисты зацепились за какую-то речку или высотку. Надо тут же сбить их — бомбой, снарядом, миной, пока не укрепились…

Только тот, кто бывал под вражеской бомбежкой, может понять, какое это великое счастье — видеть над собой свои самолеты, и в таком обилии!

Пожаров мало. Почти все, что можно сжечь, гитлеровцы давно сожгли. Бывшие деревни обозначены рядами закопченных печей с полуобвалившимися трубами. Из некоторых идет дымок: в печке что-то варится. А жилища теперь в огородах — по типу солдатских землянок. Женщины, дети, старики смотрят на бесконечное движение войск, на танки, на грузные самоходки, словно спрашивают без слов: «Где же вы были, родные, все эти три года? Почему не приходили раньше?»

«Письмо с фронта». Картина А. Лактионова.

Западнее Орши, у станции Погост, танкисты перехватили железную дорогу. Пути заставлены товарными вагонами — несколько эшелонов. А в вагонах, закрытые снаружи на засовы, наши сограждане, которых спешили увезти в Германию. У каждого на белой тряпице, пришитой к одежде, номер.

Сколько слез пролилось в тот час на пыльные комбинезоны танкистов…

В районе Орши, недалеко от деревни Шалашино, в штабном блиндаже фашистской 78-й штурмовой пехотной дивизии нашли распятого на стене красноармейца: гвозди вбиты в лоб, в ладони разведенных рук, в ступни ног. Лицо обезображено ударами холодного оружия, грудь исколота ножом. Это был комсомолец гвардии младший сержант Юрий Васильевич Смирнов из 1-й роты 1-го батальона 77-го стрелкового полка 26-й гвардейской дивизии. Наши танки с десантом автоматчиков на броне проходили недалеко от деревни и попали под обстрел. Тяжело раненный Смирнов упал с танка. Фашисты схватили его. На допросе пытали — кололи грудь и лицо ножом. Боец молчал. Тогда и умертвили героя такой смертью. Подробности гибели гвардейца видны из протокола допроса пленного офицера штурмовой дивизии:

«Наша дивизия занимала оборону южнее Орши, западнее селения Шалашино.

Перед полуночью стало известно о прорвавшейся группе советских танков. Было выслано несколько групп автоматчиков с приказом взять пленного. Через некоторое время в штабной блиндаж доставили десантника. Он был ранен.

Вопрос: этим десантником был гв. мл. сержант Юрий Смирнов?

Ответ: Да, его фамилия была Смирнов.

Вопрос: Сколько времени продолжался допрос?

Ответ: До утра… До того времени, когда танковый десант перерезал шоссе Орша — Минск и командир 256-й пехотной дивизии барон Вьюстенгаген убит, его дивизия разбита, а остатки сдались в плен.

Вопрос: Что вы узнали из допроса?

Ответ: Ничего. Русский солдат ничего не сказал. Мы возлагали на допрос большие надежды. Если бы узнали, куда идут танки и сколько их, мы бы организовали отпор. Мы бы спасли важную стратегическую магистраль Орша — Минск, и кто знает, как повернулась бы Оршанская операция. Во всяком случае, я не был бы военнопленным.

Вопрос: Что стало с Юрием Смирновым?

Ответ: Во время допроса он умер.

Вопрос: Какими методами пользовались вы при допросе?

Ответ: Я отказываюсь отвечать на этот вопрос».

Гвардейцы генерала Галицкого разгромили 78-ю штурмовую дивизию к концу того же дня, когда умер под пытками Юрий Смирнов, — 25 июня. Несколько позже был взят в плен ее бежавший командир генерал Траут. В этой книге я несколько раз цитировал немецкого генерала Курта Типпельскирха. После войны он занялся мемуарами и анализом своих поражений, а в дни Белорусской битвы командовал 4-й армией, в которой была эта самая штурмовая дивизия.

На войне существовал обычай писать письма родным погибшего товарища. Бойцы 77-го полка послали письмо матери Юры — Марии Федоровне (отец Василий Аверьянович погиб под Сталинградом в 1942 году). Ответное письмо всегда останется письмом свежим и никогда не будет просто музейным документом — столько в нем материнского горя! Прочти его, читатель. Оно адресовано и тебе, человеку мирной жизни.

«Здравствуйте, родные мои сыночки, воины Красной Армии!

Милые мои, если бы вы знали, как облегчили мне материнское горе своим участием и письмами. Как я узнала, что наделали эти изверги над моим Юрой, места себе найти не могла, ночи не спала, хлеба не смела взять в руки. И на это ли я растила и холила сына? Как подумаю о его смертных мучениях, заплачу, и вспоминается мне Юра маленький, трех годов, здоровый, веселый. Хочется его понянчить, погладить по головке и помыть ручки и ножки. И снова я читаю в ваших письмах страшные слова: „распят на кресте“. Господи! В ноги, в руки, в голову моего мальчика вколотили немцы гвозди. Милые мои, прошу, отомстите немцам за Юру, за его страдания и страшную боль, за мое неутешное горе.

Все вы просите меня написать про Юру, как он жил, рос, какой был. Я даже затрудняюсь, что вам ответить. Жил он обыкновенно, ничем не выделялся. Любил лес, речку, лошадей, дружился с ребятами. Учился неважно, хотя я его и ругала за это. Был очень упрямым и настойчивым. Уж если что задумает, то обязательно сделает, своего добьется. Меня и сестер, Люсю и Тосю, очень любил. Бывало, набалует или обидит, то обязательно вечером попросит прощения. Хоть и трудно ему это было при упрямом характере. Работать Юра любил. Все умел в хозяйстве делать. Всегда нам помогал. В армию пошел с охотой. Оттуда часто писал письма. Заботился о нашем здоровье и благополучии.

О гибели его сами знаете, и писать мне об этом очень трудно. Единственное утешение, что сын мой прожил короткой, но хорошей жизнью. Сумел молчать под пытками, не продал Родину. Этим я горжусь, и это поддерживает меня в горе. Пишите мне, ведь ваши письма — единственная моя радость и отрада. Желаю вам всем здоровья, долгой жизни и скорой победы над врагом».

Ты спросишь, почему не подобрали раненого? «Война была…» — вот ответ на такой вопрос. Юрий Смирнов в танковый десант вызвался добровольцем. Разве он согласился бы ценой своего возможного спасения обречь на гибель и своих товарищей — десантников и танкистов вместе с танком?

«Письмо маме». Фрагмент картины Н. Бута.

Февраль 1944 г. Обложка журнала «Огонек», посвященного окончательному освобождению Ленинграда от блокады. Рисунок Бор. Ефимова и плакат В. Иванова.

Плакат В. Дени.

Бобруйский котел

Хорошо идет на запад 3-й Белорусский фронт. Проходит в сутки по 20–25 километров. И 1-й Белорусский движется на запад с такой же скоростью. Преодолены реки Друть, Березина, Птичь, Свислочь, Случь… Войска — с танками, с артиллерией — прошли такие места, где лесной зверь и тот тонул в болотах и топях.

Константин Константинович Рокоссовский вспоминал впоследствии: «Войска 65-й и 28-й армий, наносившие второй удар, тоже имели перед собой лесистую, заболоченную местность, которую пересекали притоки р. Припять. (Первый удар, севернее Бобруйска, наносили 3-я и 48-я армии).

Нелегкое дело предстояло нашим солдатам и офицерам — пройти эти гиблые места, пройти с боями, пройти стремительно.

Люди готовили себя к этому подвигу. Пехотинцы невдалеке от переднего края учились плавать, преодолевать болота и речки на подручных средствах, ориентироваться в лесу. Было изготовлено множество „мокроступов“ — болотных лыж, волокуш для пулеметов, минометов и легкой артиллерии, построены лодки и плоты. У танкистов — своя тренировка. Помнится, как-то генерал Батов показал мне „танкодром“ на болоте в армейском тылу. Часа полтора мы наблюдали, как машина за машиной лезли в топь и преодолевали ее. Вместе с саперами танкисты снабдили каждый танк фашинами, бревнами и специальными треугольниками для прохода через широкие рвы…

Особое внимание уделялось разведке — и воздушной, и войсковой всех видов, и радиоразведке. Летчики 16-й воздушной армии произвели полную аэрофотосъемку укреплений противника на бобруйском направлении, карты с полученными данными были немедленно разосланы войскам. Только в армиях правого крыла произвели четыреста поисков, и наши мастера-разведчики притащили больше восьмидесяти „языков“ и важные документы…

От штабов всех степеней мы требовали постоянного контроля с земли и с воздуха за тщательной маскировкой всего, что делалось в войсках фронта. Гитлеровцы могли увидеть только то, что мы хотели им показать. Части сосредоточивались и перегруппировывались ночью, а днем от фронта в тыл шли железнодорожные эшелоны с макетами танков и орудий. Во многих местах наводились ложные переправы, прокладывались для видимости дороги. На второстепенных рубежах сосредоточивалось много орудий, они производили несколько огневых налетов, а затем их увозили в тыл, оставляя на ложных огневых позициях макеты».

Трудно представить, сколько сил ушло на подготовку операции. Реки солдатского пота пролились в те жаркие июньские дни. Но пот не кровь. Тысячи солдатских жизней сберегла предварительная усердная работа.

Армии 1-го Белорусского фронта начали наступление 24 июня, днем позже, чем остальные фронты. В ночь накануне авиация дальнего действия пробомбила оборону немцев полутонными бомбами. На рассвете загрохотала мощная артиллерийская подготовка. И все же двинувшаяся в атаку пехота встретила стойкое сопротивление врага. Днем на помощь пехоте, несмотря на плохую погоду, прилетели штурмовики и бомбардировщики. На левом участке, где дела шли успешнее, вошел в сражение 1-й гвардейский танковый корпус. Затем и на правом участке начали действовать танки — 9-й танковый корпус. Танкисты этого соединения хорошо взаимодействовали с авиацией. Бомбардировщики и штурмовики создали огневой вал, который перемещался с переднего края вражеской обороны в ее глубину. Близко за разрывами бомб шли танки. А когда на передовые части корпуса налетели вражеские бомбардировщики, в бой с ними вступили наши истребители. Ни один наш танк не погиб под тем налетом.

Оба корпуса, преодолев и вражескую оборону, и природные топи, вышли за Бобруйск. 27 июня они соединились западнее города, замкнули кольцо окружения, в котором оказалось 6 вражеских дивизий — 40 тысяч солдат и офицеров.

Гитлеровцы, окруженные юго-восточнее Бобруйска и в самом городе, решили пробиваться на север, на соединение с войсками своей 4-й армии, чтобы затем вместе отходить на укрепленные рубежи за Березиной. (Найди Бобруйск на карте.)

К южной и западной частям кольца уже подошли наши стрелковые дивизии и уплотнили фронт окружения. А на севере были только танки. В промежутках между танковыми частями и могли прорваться враги.

Я думаю, читатель, тебе запомнилось число наших самолетов в Белорусской операции! В те дни летчики работали с огромной пользой: вели разведку, бомбили оборонительные сооружения врага и его переправы, штурмовали отступавшие колонны, в небе и на аэродромах уничтожали фашистские самолеты. Но до вечера 27 июня никто не предполагал, что летчики 16-й воздушной армии совершат еще и дело, не виданное во все минувшие годы Великой Отечественной войны.

Во второй половине 27 июня в расположении окруженного врага начались сильные взрывы и пожары — гитлеровцы взрывали и жгли военное имущество, которое не могли взять с собой. В это же время авиаразведка обнаружила скопления вражеской пехоты, танков, артиллерии, автомашин. Колонны, обращенные на север, увеличивались. Скопления войск в лесах возрастали. Стало ясно, что гитлеровцы вот-вот, упредив подход наших стрелковых соединений к северной части кольца, ринутся на прорыв. И прорвутся.

В те часы единственная надежда была на авиацию. Командующий 16-й воздушной армией генерал Сергей Игнатьевич Руденко получил приказ Жукова и Рокоссовского: «Нанести удар по окруженной группировке до наступления темноты…» До наступления темноты оставалось всего четыре часа. А самолеты армии почти все в воздухе — выполняют другие задания. Приходится изумляться, как командующий и его штаб сумели буквально в считанные минуты организовать тот истребляющий, сокрушающий удар с воздуха. Нужно было подготовить возвращающиеся на аэродромы самолеты к новому вылету, уточнить линию фронта окружения — чтобы не ударить по своим, распределить высоты, с которых будут действовать бомбардировщики, а с которых — штурмовики, создать истребительное прикрытие над районом удара, назначить время каждой группе самолетов — чтобы не мешали друг другу, не столкнулись над целью… В небо поднималось 526 боевых машин.

В 19 часов 15 минут первые группы бомбардировщиков и штурмовиков нанесли удары по головной части огромной колонны. Сразу же возник затор на дороге. Последующие группы самолетов уничтожали стоявшую технику и войска, а также скопления войск в лесах. Горели танки, автомашины, взрывались боеприпасы. Клубы черного дыма на 300–400 метров поднимались из лесов в вечернее небо. Фашистов охватила паника. Никто никого не слушал. Никто никому ничего не приказывал. Зенитные орудия врага были побиты штурмовиками, истребители врага не успели прилететь. Фашисты, бросив все, бежали к Березине, пытались вплавь перебраться через реку. Ровно полтора часа длился удар с воздуха. Закончили его штурмовкой наши истребители, которым не пришлось встретиться с вражескими самолетами.

Все танки и штурмовые орудия, около 5 тысяч орудий и тысяча автомашин, — все осталось на месте побоища. Войска 65-й и 48-й армий 28 июня завершили уничтожение деморализованного врага. На другой день был очищен от фашистов Бобруйск.

В боях на бобруйском направлении противник потерял около 74 тысяч солдат и офицеров убитыми и пленными. В районе Бобруйска, как и в районе Витебска, образовалась огромная брешь. В нее вошли войска 1-го Белорусского фронта и двинулись — в своей полосе — к Минску.

Мы с тобой, читатель, пропустили 2-й Белорусский фронт. Он тоже хорошо исполняет порученное дело — как бы оттягивает на себя фашистские войска, не позволяет им ни организованно и быстро отходить, ни посылать помощь к Витебску и Бобруйску. И в то же время 2-й Белорусский фронт уничтожает фашистов. Его войска форсировали Днепр, разрушив последний остаток «Восточного вала». Подобно соседям, устроили свой котел противнику в Могилеве. 28 июня освободили город от оккупантов.

Посмотри на карте линию фронта к этому дню. 1-й и 3-й Белорусские фронты далеко обогнали отступающего противника. Он уже зажат между ними. Очень приятное обстоятельство — замысел окружения врага у Минска сбывается.

«Война есть продолжение политики…»

Больше сорока лет прошло, как окончилась война, но я, когда слышу слова «второй фронт», неизменно вспоминаю опушку леса у деревни Назия — на Волховском фронте. Летом 1942 года там, среди желтых песочных воронок и избитых осколками деревьев, стоял наш дивизион. С самого рассвета до самой темноты в небе кружили фашистские самолеты, свистели и взрывались бомбы. Недалеко был голодающий Ленинград. Из газет мы знали, что тяжелейшие бои идут и под Сталинградом. Настроение у нас, восемнадцатилетних, и у пожилых солдат было тревожное. В перерывах тяжелой боевой работы собирались под высокой сосной, сидели на сухой земле, поросшей брусничником, курили сладковатую гнилую махорку. Разговаривали. О чем бы ни заходил разговор, обязательно поминали второй фронт. Союзники обещали высадиться в Западной Европе в 1942 году. Лето было на исходе. Осенью, мы понимали это, на море начнутся штормы, высаживаться с кораблей будет трудно. Значит, рассуждали мы, вот-вот наступит обещанный день, и нам станет полегче.

В 1942 году союзники второй фронт не открыли. Обещали в 1943-м. И тоже не открыли. Высадка англо-американских войск в Северной Франции началась лишь летом 1944 года — 6 июня, в 1083-й день Великой Отечественной войны. Нормандская операция — ее кодовое наименование «Оверлорд» — положила начало открытию второго фронта в Европе. Несмотря на то что союзники создали огромные силы для вторжения, захват стратегического плацдарма шел медленно, борьба за его расширение продолжалась до 24 июля, до дня войны 1131-го. К этому времени англо-американские войска захватили участок побережья в 100 км по фронту и до 50 километров в глубину.

Радовались ли мы этому событию? Радовались.

Дивизионы нашей 9-й гвардейской минометной бригады в те дни мчались по белорусским дорогам. Остался позади освобожденный Минск. Фашисты бежали. Мы гнались за ними. Били залпами эрэсов по тем, кто пытался остановится, на них кидались танки, на грузовиках пехота, а с воздуха — штурмовики. И снова спидометры отсчитывали километры. Мы, солдаты, еще не знали, что окружаем, уничтожаем огромную массу немецко-фашистских войск, что плененные здесь враги пройдут по Москве — на показ народу. Но настроение все равно было отличное. И мы радовались вступлению в Европу американцев и англичан — тому, что и они могут присоединиться к нашему делу, к нашей суровой работе. Дело-то какое! Работа какая! Разгром фашизма!

Похожая радость бывает у плотников, которым сосед помог втащить бревно на верхушку сруба. Сами втащили бы. Но человек помог — спасибо ему… А в 42-м мы радовались бы по-иному — как если бы сосед подставил свое плечо под бревно, когда оно готово было придавить мастеров.

Почему союзники два года «открывали» второй фронт? Еще раз вспомнив знаменитую истину: «Война есть продолжение политики…», Англия и США ждали, когда Советский Союз и Германия истощат друг друга в кровопролитных битвах.

А почему второй фронт все же был открыт? И почему летом 1944 года? Опять же: «Война есть продолжение политики…» В те месяцы правящим кругам Англии и Соединенных Штатов Америки стало предельно ясно, что Советский Союз не только разгромит фашистскую Германию, но и поможет трудящимся Европы установить в своих странах демократические порядки. Фашистская оккупация и война открыли простым людям глаза на пагубность капиталистического строя. Люди хотели переустройства общества. Буквально во всех странах Европы, где хозяйничали оккупанты, возникли и окрепли силы Сопротивления.

Английские солдаты на севере Франции, в Нормандии.

Над Нормандией английские самолеты.

Советских воинов за границей встречали цветами. И не только цветами. По мере продвижения наших войск к какой-либо стране там вспыхивали народные восстания. Во главе их стояли коммунисты. Так было в Болгарии, Румынии, Словакии, Чехии… Формировались польские, чехословацкие, болгарские, румынские, венгерские дивизии; они шли в сражения рядом с воинами Советской страны.

Это в Центральной и Юго-Восточной Европе. А в Западной? Во Франции летом 1944 года во многих областях патриоты вели настоящие сражения против оккупантов. Только в отрядах партизан и вольных стрелков-франтиреров, возглавляемых коммунистами, было свыше 200 тысяч бойцов. В Париже произойдет восстание, парижане во главе с коммунистами освободят свой город от немецко-фашистских захватчиков до прихода туда союзных войск. В Италии самыми сильными среди партизанских отрядов были коммунистические бригады имени Гарибальди. В маленькой Бельгии воевали против захватчиков 150 тысяч вооруженных патриотов. И в этой стране наибольшим влиянием из всех партий пользовалась партия коммунистов.

Когда знаешь такие факты, не трудно догадаться, почему высадка союзных войск произошла летом 1944 года, а не в иное время. Американские и английские капиталисты, высадив свои войска на Европейский континент, делали «ход конем» — били и по фашистам и по освободительному движению.

Черчилль упорно добивался, чтобы армии союзников высаживались не во Франции, а на Балканском полуострове. Его позиция с самого начала была ясна: с Балкан, двигаясь на север, пересечь советским войскам дорогу в Германию. И уж что совершенно точно, они подавили бы народно-демократическое движение в Балканских странах. Ведь они не остановились перед прямой оккупацией Греции, где народ сам изгнал немецко-фашистских захватчиков и шел за коммунистами.

Вот как обстояли дела с открытием второго фронта.

Но было бы неверно отрицать вклад союзных войск в завершающие бои с гитлеровцами. Мы относимся с чувством воинского братства к английским, американским, канадским, австралийским солдатам и морякам, которые плыли через Ла-Манш, высаживались на берег, сражались в Арденнах, на Рейне, дошли по германской земле до Эльбы. Они-то воевали честно. И не их вина, что сделали для победы над фашизмом меньше, чем могли.

Минский котел

На карте Белорусской операции синими линиями с зубцами обозначены рубежи обороны гитлеровцев. Первый рубеж нами взят в начале наступления. Взят и второй, что на сотни километров протянулся по западному берегу Березины. Березина не везде широкая. Но всюду широка болотистая пойма реки — от одного до двух километров. И вот такая серьезная преграда преодолена в короткое время. Тут надо спасибо сказать летчикам, партизанам и воинам Днепровской военной флотилии. Все они, своими методами, своими способами, облегчали танковым и стрелковым соединениям форсирование реки. Корабли флотилии переправили с восточного берега на западный 66 тысяч солдат и полторы тысячи орудий. Бронекатера (на них танковые башни с пушками и «катюши») заходили по реке в тыл к фашистам и подвергали их обстрелу. Внезапные нападения партизан, засады, мины на дорогах, неожиданные меткие выстрелы угнетающе действовали на противника. Напомню, в те дни врага уничтожали 150 партизанских бригад и 49 отдельных партизанских отрядов общей численностью 143 тысячи бойцов.

Настроение немецко-фашистских войск, мягко говоря, было паршивое. Вот что свидетельствовал пехотный офицер, попавший в переплет у Бобруйска: «Русским удалось в районе Бобруйска окружить 9-ю армию. Поступил приказ прорываться, что нам вначале удалось… Но русские создавали по нескольку окружений, и мы из одного окружения попадали в другое… В результате этого создалась всеобщая неразбериха. Нередко немецкие полковники и подполковники срывали с себя погоны, бросали фуражки и оставались ожидать русских. Царила всеобщая паника… Это была катастрофа, какой я никогда не переживал. В штабе дивизии все были в растерянности, связь со штабом корпуса отсутствовала. Никто не знал реальной обстановки, карт не было… Солдаты теперь потеряли всякое доверие к офицерам. Страх перед партизанами довел до такого беспорядка, что стало невозможно поддерживать боевой дух войск».

А события развивались своим чередом. Утром 3 июля, после ночного боя, в Минск с северо-востока ворвались части 2-го гвардейского танкового корпуса, которым командовал генерал А. С. Бурдейный. Вскоре на северную окраину вышли танки 5-й гвардейской танковой армии. За ними подоспели передовые части 11-й гвардейской и 31-й армий. Это все знакомые нам, читатель, по Витебску и Орше войска 3-го Белорусского. Только четырьмя часами позже с юга вступил в Минск 1-й гвардейский танковый корпус генерала М. Ф. Панова из состава 1-го Белорусского фронта. Помнишь, он замыкал кольцо окружения у Бобруйска? Теперь, с его приходом, замкнулось кольцо в районе Минска. За танками 1-го Белорусского подошли и пехотинцы. Все это означало, что столица Белоруссии освобождена и что восточнее ее в котел попало 105 тысяч вражеских солдат и офицеров с их генералами.

Казалось, наши войска надолго остановятся у Минска. Ведь надо воевать с окруженной группировкой. Нет, мы воевали теперь даже гораздо лучше, чем под Сталинградом. Окруженными занялись в основном войска 2-го Белорусского фронта, партизаны и авиация. Три других фронта — 1-й Прибалтийский, 3-й Белорусский и 1-й Белорусский — все так же, с напором, шли дальше.

Да и армии 2-го Белорусского фронта скоро присоединились к наступавшим товарищам. Минский котел был ликвидирован за неделю — с 5 по 11 июля. При этом враг, ожесточенно сопротивлявшийся, потерял убитыми свыше 70 тысяч. Около 35 тысяч, в том числе 12 генералов, были пленены. На месте боев осталась вся военная техника окруженных.

Гитлеровские генералы, офицеры и солдаты, плененные в Белоруссии, были проконвоированы по Москве. Они-то намеревались пройти по советской столице победителями. Вот урок нашим недругам.

Минск разрушен гитлеровцами. Но он снова советский. По его улицам прошли парадом белорусские партизаны.

Белорусская операция закончилась 29 августа. К этому дню наши войска продвинулись на запад до 550–600 километров, освободили всю Белоруссию, часть Литвы с ее столицей городом Вильнюсом, часть Латвии и восточные районы Польши. Таким был наш территориальный успех. Чисто военную оценку нашего успеха довольно точно сделал в своих воспоминаниях генерал гитлеровской армии Гудериан: «22 июня 1944 года по всему фронту группы армий „Центр“… русские перешли в наступление… В результате этого удара группа армий „Центр“ была уничтожена».

Как всегда после успешных сражений, Москва салютовала фронтам-победителям. Боевые награды получали герои боев. Частям и соединениям присваивались воинские почетные наименования — Витебские, Бобруйские, Могилевские, Борисовские, Минские… За участие в боях на Немане и овладение городом-крепостью Ковно (теперь город Каунас) почетного наименования Ковенской удостоилась в те дни и 7-я гвардейская минометная дивизия, в которой мне тогда довелось служить.

В числе привычных торжеств были и необычные. Это парад партизанских отрядов в Минске, а в Москве такое, для определения чего пришлось придумывать новый термин, — проконвоирование. 17 июля по центральным улицам Москвы были проконвоированы 57 600 гитлеровских солдат и офицеров, захваченных в Белоруссии. Во главе со своими генералами они шли по 20 в шеренге. Три часа продолжалось это поучительное шествие. Их можно было бы проконвоировать и больше. Но и такого количества было достаточно, чтобы перечеркнуть все парады фашистских войск в оккупированных ими столицах Европы — в Варшаве, Париже, Праге, Белграде, Афинах, Амстердаме, Брюсселе, Копенгагене. После проконвоирования на улицы выехали моечные автомашины и щетками с водой промыли асфальт.

Начиная поход против Советской страны, они не думали, что его конец будет таким.