Тюр

Глава 13 Свидание

Тюр ехал быстро.

Даже проезжая Нью-Йорк, пригороды Филадельфии и Балтимора, Тюр управлял МакЛареном так, словно машина была продолжением его рук и ног, изящно перемещаясь рядом с другими автомобилями, грузовиками, автобусами, фургонами, мотоциклами, трейлерами, словно стекающий с гор ручей.

Помогало то, что машин на дорогах было немного. Казалось, что большинство людей стремилось уехать из разросшихся городов северо-востока, а не наоборот.

Они не особо разговаривали после того, как поели.

И тем не менее, что-то в тишине казалось странно приятным.

Марион было легко с ним.

Это даже успокаивало её.

Даже зная, что люди могут попытаться похитить и/или убить её прямо сейчас, рядом с Тюром у неё возникало странное ощущение безопасности. Почему-то ей казалось почти нервирующим то, насколько же легко она чувствовала себя рядом с этим совершенно незнакомым человеком, особенно с учетом тех сумасшедших вещей, которые он ей рассказал.

Также ей приходило в голову, что Тюр, скорее всего, исчезнет, как только передаст её отцу. Как только ФБР, Секретная служба и кто-либо ещё оправдают его — если предположить, что они это вообще сделают, и он говорит более-менее правду — Марион, вероятнее всего, больше никогда не увидит его.

И это вызывало у неё глубинный дискомфорт.

Ещё это очень сильно огорчало её.

Она также не могла объяснить себе это.

По правде говоря, ей даже не хотелось думать об этом.

Что-то в Тюре, в самой мысли о том, что он вновь исчезнет в неком странном месте, из которого появился… всё это ударило по дыре, существующей в её сердце с тех пор, как умерли мать и сестра. Меньше всего ей нужно было пытаться заполнить эту дыру каким-то незнакомцем, чтобы заработать эмоциональную зависимость от парня, которого она только что встретила, который очевидно был странным, которого она едва знала, но так и получилось.

Марион действительно чувствовала себя странно связанной с ним.

По сути, она должна была попридержать суждения относительно него, пока Тюрне привезёт её действительно туда, куда, по его словам, он намеревался привезти её.

Хотя на самом деле она не сомневалась в нём.

Она знала, что не сомневается.

Вероятно, это должно было приводить её в гораздо большее замешательство, чем было на самом деле.

Однако некоторые сомнения, должно быть, сохранялись, потому что как только Марион увидела дорожные знаки, отмечавшие дорогу к окраине Вашингтона, округ Колумбия, остатки звенящего напряжения в её голове ослабли. Наблюдая за убывающим отсчётом километров до места назначения по мере приближения к столице страны, Марион поняла, что смотрит на Тюра всё чаще, задумывается о нём, изучает его профиль, пока он ведёт машину.

Они ехали уже несколько часов.

Солнце только что скрылось за горизонтом справа от неё.

Её сбивало с толку, как быстро темнеет небо. Это ещё одна вещь, которую она избегала, пока жила жизнью экспата. В тех местах, где она находилась последние восемь месяцев или около того, она никогда не сталкивалась с темнотой раньше пяти тридцати или шести вечера.

— Ты и правда очень тихий человек, — сказала Марион, когда они въезжали в черту города. — Или я должна принять это на свой счёт?

Тюр взглянул на неё. Его тёмные глаза раскрылись шире, как будто она напугала его.

— Нет, — сразу же ответил он. — Ты не должна. Принимать это на свой счёт.

Она слегка улыбнулась.

— Ладно.

— Ты же не принимаешь это на свой счёт? — спросил он.

Скрестив руки и прижав толстый свитер к груди, она на несколько секунд всерьёз задумалась над этим вопросом, а затем покачала головой.

— Не совсем, — ответила она. — То есть, нет. Я не принимаю это на свой счёт. Я знаю, что для тебя это что-то вроде работы. Я до сих пор понятия не имею, на кого ты работаешь, но по твоему поведению вполне очевидно, что для тебя это работа. Так что почему я должна принимать это близко к сердцу? В конце концов, всё сводится вообще не ко мне.

Тюр посмотрел на неё.

Затем отвернулся и нахмурился, снова глядя на дорогу.

— Это не только работа, — произнёс он.

Марион перевела на него взгляд, всё ещё смеясь.

— Что ты имеешь в виду? Что не только работа?

Тюр пожал плечами, выражение его лица оставалось спокойным.

Возможно, впервые, не считая того момента, когда она дотронулась до него рукой, Марион была уверена, что увидела что-то под этим спокойствием. Она не могла сказать, что именно, но там что-то промелькнуло — как будто он не скрывал это, а скорее не знал, как выразить.

— Ты мне нравишься, — просто сказал Тюр.

Она моргнула.

— Я тебе нравлюсь?

— Да, — сказал Тюр как ни в чём не бывало. — Поэтому это не только работа. Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое, — он посмотрел на неё. — Прежде чем я поехал в Сен-Бартелеми, для меня ты была в основном объектом. Способом воздействия. Чем-то, что я хотел бы уберечь от плохих игроков. Я видел тебя, как вектор риска.

Она поджала губы.

— …Вектор риска. Вау.

— В каком-то смысле. Да. Я видел тебя в таком свете.

Сделав паузу, Тюр добавил:

— Теперь я злюсь при мысли, что кто-то попытается причинить тебе боль. Именно тебе. Лично тебе. Не как объекту. Не как вектору риска… Марион.

Марион почувствовала, как её щёки покраснели.

Она поняла, что дело снова не в его словах, а в том, что она чувствовала за ними. Она ощущала некую открытость, даже своего рода уязвимость. Как ни странно, Тюр казался как будто неуверенным, словно не знал, что ему делать со своей открытостью.

Он прочистил горло и пожал плечами, убрав одну руку с руля МакЛарена.

— Возможно, мы могли бы… сделать что-нибудь, — сказал он, описав неопределённый изящный жест в воздухе. — После этого. Как только всё разрешится.

— Сделать что-нибудь? — Марион озадаченно посмотрела на него. Когда он не продолжил, она выгнула бровь и снова скрестила руки. — Что, например?

— Покушать? — он оглянулся и скользнул взглядом по её телу. — Поплавать. Возможно, лошади? Мне нравятся лошади. Мы могли бы покататься на лошадях. Если ты не против.

Она почувствовала, как жар заливает её щёки во второй раз, но улыбнулась.

— Ты приглашаешь меня встретиться? — спросила она, наполовину развеселившись, наполовину недоумевая. — Пойти на свидание?

Воцарилась тишина.

Затем Тюр посмотрел на неё серьёзным взглядом.

— Да, — ответил он.

Марион посмотрела на него в ответ, снова затерявшись в этих тёмных глазах из вулканического камня, в суровой красоте его лица, в странной прозрачности его выражения.

Она открыла рот, собираясь ответить ему…

…И тут с водительской стороны в них врезалась машина.

***

Марион видела, как это произошло.

Она видела серебряную решетку радиатора, надвигающуюся тень, приближающиеся с ужасающей скоростью фары, но всё происходило слишком быстро, и она не успела издать ни звука. Тёмный силуэт с галогенными лампами возник из ниоткуда, ускоряясь по мере приближения.

У неё не было времени приготовиться.

У неё даже не было времени до конца открыть рот.

Она увидела внезапное появление хромированной решетки, вспышку света, надвигающуюся тень…

…Затем последовал удар.

От столкновения её отбросило назад.

Её откинуло на спинку сиденья и швырнуло боком в дверь машины. Её руки взметнулись и резко ударились о первую попавшуюся поверхность, когда в МакЛарен врезались.

Переднюю часть машины от удара занесло вправо, заставив автомобиль раскрутиться.

Она думала о Тюре, сидевшем с той стороны машины, куда пришёлся удар, но в те первые несколько секунд машина крутилась так быстро, что Марион не видела ничего, кроме пятен света и тьмы. Крик застрял у неё где-то в лёгких и горле, пока стекло разлеталось по салону машины, царапая её лицо, шею и плечи.

Автомобиль снова врезался во что-то с противоположной стороны.

В этот раз он перевернулся.

Марион закричала.

Он перевернулся один раз, два… ещё пол-оборота.

Когда всё закончилось, ей потребовалось несколько секунд, чтобы сориентироваться.

Марион хватала ртом воздух.

Она смотрела вниз в темноту, видя отблески битого стекла и тротуара ниже того места, где она свисала. У неё пульсировала голова. Она понятия не имела, на какую часть машины вообще смотрит.

Затем внутри машины произошло быстрое движение.

Что-то прыгнуло на неё… нет, налетело.

Казалось, он выпрыгнул из самой тёмной части машины, где она видела осколки битого стекла, слабые очертания рамы машины.

В машину снова врезались, переворачивая её.

Она ахнула, мгновенно ощутив боль.

Давление в лёгких и вокруг рёбер резко усилилось.

Затем что-то подхватило её, и боль снова уменьшилась.

Она ни черта не видела.

Стекло больше не летело в неё со всех сторон, но Марион слышала, как ломается ещё больше частей машины. Она слышала треск и скрип металла. Теперь звуки сделались приглушёнными, а машина продолжала вращаться, словно всё происходило вдалеке. Она до сих пор наполовину висела в кожаном сиденье МакЛарена, окутанная темнотой… пока не подняла взгляд и не увидела пару чёрных, слегка светящихся глаз, смотрящих на неё.

Ей потребовалось ещё несколько секунд, чтобы разглядеть его остальную часть.

Затем внезапно расплывчатые очертания, контуры и тени соединились. Она увидела Тюра, его угловатое лицо нависало всего в нескольких сантиметрах от неё.

Его тёмные, странно светящиеся глаза смотрели на неё.

Его близость не тревожила её.

Скорее, это пробудило то, что Марион подавляла с тех пор, как впервые увидела его — с тех пор, как впервые заметила его сидящим в том баре на Сен-Бартелеми.

В её животе и груди возникло навязчивое чувство желания, тяги, из-за чего ей стало трудно дышать, пока он смотрел на неё. Она боролась с острым желанием обнять его обеими руками. Каким-то необъяснимым и безумным образом она помнила, как он пригласил её на свидание прямо перед тем, как в машину врезались.

Он хотел покататься с ней на лошадях.

Он пригласил её на свидание.

Она очень, очень хотела пойти на это свидание.

Чёрт, да она много чего хотела сделать вместе с ним… и конкретно с ним самим.

Она изучала его лицо, размышляя обо всём этом в тишине.

Она изучала его лицо и гадала, не умерла ли она.

Потом она поняла, что у него обнажена грудь.

Её глаза начали приспосабливаться к темноте, к отсутствию света на приборной панели, к отсутствию огней, видимых снаружи машины. Она поняла, что смотрит вниз на мускулистую грудь, на тёмные линии и тени, и мечтает получше разглядеть его.

— Ты прекрасен, — сказала ему Марион.

Опять же, не самый логичный момент, чтобы говорить такие вещи.

Она увидела, как взгляд Тюра дрогнул, а потом его глаза сузились.

Этот мерцающий красный свет, который жил в его тёмных радужках, стал ярче, превратившись в пламя пустыни. Он не сводил глаз с её лица, но она почувствовала, как что-то в их выражении изменилось.

Она очень, очень сильно хотела, чтобы прямо сейчас никто не пытался их убить.

Вращения автомобиля стали замедляться.

Марион чувствовала лёгкую тошноту, но почти не замечала этого, глядя вверх на угловатое лицо, на расплывчатые очертания широкой мускулистой груди, в странно светящиеся глаза. Она поняла, что держалась за что-то, хватаясь за это для равновесия, но даже не посмотрела, что это такое. За что бы она ни держалась, оно было мягким и толстым и обернулось вокруг неё, как плотное одеяло из огромных перьев.

Она постепенно осознала, что за что бы она ни держалась, это удерживало её. Это одеяло плотно обернулось вокруг неё, прижимая к угловатому лицу, тёмным сияющим глазам, мускулистым рукам и потрясающе совершенной груди.

Марион не могла осмыслить ничего из этого, пока вращение машины наконец не замедлилось.

Автомобиль полностью прекратил крутиться, врезавшись о большую неровность на дороге, затем проскользил ещё несколько метров, подпрыгнул на металлической боковой двери водителя, прежде чем, наконец, полностью остановился.

На несколько секунд стало всё странно тихо.

Они тяжело дышали в темноте, и их дыхание разносилось эхом.

Где-то вдали Марион услышала сирену.

Ближе слышались крики, сигналы гудков, крики, что-то похожее на выстрелы…

Но в их маленьком коконе из металла и тьмы было почти тихо.

Марион ловила ртом воздух, пытаясь заставить мозги работать, пытаясь думать сквозь адреналин и, должно быть, шок. Она могла поклясться, что слышала своё собственное сердцебиение.

Она могла поклясться, что слышит его сердцебиение.

Затем тень, нависающая над ней, заговорила.

При это его руки потянулись к ней. Он обнял её за спину и талию, осторожно притянув к своей тёплой мускулистой груди.

— Нам нужно уходить, — произнёс он.

Знакомый голос поразил её, заставив дышать тяжелее.

Даже сейчас, когда они оба чуть не умерли и были покрыты битым стеклом, в совершенно разгромленной машине, ему удавалось говорить абсолютно невозмутимо. Мужчина, который парил и нависал над ней, убрал волосы с её лица, лаская её щёку и подбородок, казалось, согревая её своими большими руками или, может быть, успокаивая её, как успокаивают паникующее животное.

От его прикосновения Марион почувствовала, как жар ударил по её животу.

Подняв глаза, она почувствовала ещё одну волну жара от одной лишь яркости этих горящих, тёмно-красных, похожих на угольки глаз. Его низкий голос что-то делал с ней, даже если не считать спокойствия и абсолютной уверенности, которую она слышала в нём.

Собственные сбивающие с толку реакции взволновали её, но присутствие Тюра успокаивало её.

Когда он заговорил в следующий раз, что-то в глубине, в этой спокойной, непоколебимой уверенности также странным образом заставило её почувствовать себя в безопасности.

— Мы должны уходить, Марион, — повторил он. — Они идут. Прямо сейчас.

Вместо паники она лишь кивнула.

Её пальцы обхватили ладонь на её лице, и она снова кивнула.