У каждого своя война

ГЛАВА 15 СОКРОВИЩЕ ТАМПЛИЕРОВ

Я стоял у развалившейся стены некогда мощного замка и мысленно задавался вопросами:

- "Что останется от этих обломков к двадцатому веку? Что будет говорить гид, проводящий здесь экскурсию? Наверно всякую ерунду, типа: смелые рыцари, прекрасные дамы, роскошные пиры. И прочую ерунду, - это была одна из тех редких минут, когда я вспоминал о том времени, из которого пришел. - Если бы они только знали.... А впрочем, откуда им знать?! Гм! Интересно, останется хоть какой-то след в истории обо мне? Наверно, нет. Вот если бы я хотя бы четверть Европы сжег и разграбил, то тогда бы точно....".

- Том! Том, вот колодец! Я его нашел!

Я пошел на голос, огибая развалины и перепрыгивая через отдельные обломки и камни. Подошел к колодцу. Он так же пострадал от пожара и разрушения. Его края, выложенные некогда аккуратно обточенным камнем, сейчас были выщерблены, а частью - выломаны. Осторожно подойдя к краю, я заглянул внутрь. Он был сух, и на треть завален обломками.

"Странно, а за все свое время пребывания в замке, я так и не видел его ни разу".

Впрочем, загадка решалась очень просто. Этот колодец, находился за основанием винтовой лестницы, и добраться до него можно было, только с трудом втиснувшись между ней и стеной башни. Им не пользовались, так как во дворе был другой колодец. Я встал на колени, наклонился и, вглядываясь в серые камни стены, стал искать признаки, которые указали бы мне вход в тайник, но как не старался, так ничего и не нашел. Хотя я понимал, что вряд ли так просто найду следы, указывающие на сокровищницу, настроение испортилось, и я невольно подумал: - А если ошибка. Принял бред умирающего человека за правду".

Отодвинулся от края колодца и встретился взглядом с Джеффри, сидевшего сейчас на обломке стены и наблюдавшего за мной.

- Ну, Том?

- Бог его знает, - ответил я неуверенно.

Перед самым приездом я рассказал телохранителю, зачем мы едем к замку, чем вызвал его саркастическое хмыканье. Впрочем, я и сам к концу нашего путешествия все больше испытывал сомнение в правильности того, что делаю. Догадка, что черное зеркало, скрывающее сокровище, это вода в колодце, все больше казалась мне детской и наивной. После беглого осмотра эти сомнения вновь окрепли.

"Ну, даже если сокровища были запрятаны в колодце, - думал я, - то, узнав о падении и разрушении замка, Хранители должны были сразу забрать их, чтобы перепрятать их в более надежном месте. Они же не идиоты!".

Вот и сейчас, когда смотрел на высохший колодец, я думал, что ошибся, поверив в горячечный бред умирающего человека.

"Ничего не тронуто. Точно, бред! Это не то место! Здесь нет сокровищ! Блин! Нашел, кому верить!".

Я бы так не думал, если бы знал полностью историю предательства графа Анри де Сен-Жака. На следующий день после того, как смог взобраться на коня, граф покинул дом лесника. К столь поспешному бегству его толкало не спасение собственной жизни, так как понимал, что его смерть это дело времени, к тому же с потерей руки он утратил даже шанс умереть достойно, с мечом в руке. Как не странно, его торопливость оправдывалась появившейся у него целью, заключавшейся в весьма лаконичной и в то же время емкой мысли: - Раз так, пусть тогда все гибнет!".

Что с ним будет после того, как месть свершиться, его уже не волновало. А что делать - он знал и поэтому направил коня к одному из известных ему людей, подозреваемого в связи с их врагами. Найдя его, он рассказал ему все, что знал о Хранителях. Вместо благодарности его сунули в сырой и холодный подвал, позабыв о нем на полгода. Он не знал, хотя и догадывался, что все это время длилась кровавая, безжалостная война между Хранителями и Врагом. Так уж случилось, что во время ее погибли те несколько человек, которые знали настоящее место тайника. Когда о графе случайно вспомнили, то просто вышвырнули на улицу, как ненужный мусор. Именно там, сидя в холодном подвале, он заработал "чахотку". Чахоточный и однорукий, ненужный никому, даже самому себе, он теперь влачил жалкое существование, бродя по дорогам, заходя в деревни и города, где выпрашивал милостыню, где рылся в отбросах. Ведя бессмысленную, почти животную жизнь, он как-то встретил прокаженных и пристал к ним. Ему уже было все равно. Кочуя с ними, он оказался в Реджо. Единственное что осталось от его прежней жизни и в какой-то мере занимало его, то это была тайна сокровищ. Долгими бессонными ночами, пытаясь раскрыть тайну, он медленно, но верно подобрался к ее разгадке.

И все же я решил исследовать колодец, несмотря на все свои сомнения.

"Была - не была! - с этой мыслью я присел и стал вглядываться в глубину. Потом лег на живот и стал самым внимательным образом изучать кладку внутренней поверхности колодца. Я уже поменял несколько позиций, ползая на животе по краю колодца и подсвечивая себе факелом, пока взгляд на глубине трех метров не зацепился за еле видимую трещину. Сердце екнуло, а потом все сильнее застучало о грудную клетку. Рука сама швырнула факел в сторону трещины. Огонь осветил ее и я увидел, что она... прямая. Слишком уж прямая!

"Около ярда. Обычная трещина не может быть прямой. Блин! Неужели...?! Тихо! Без эмоций!".

Но адреналин, уже закипавший в крови, заставил меня резко вскочить на ноги. Желание действовать бурлило в каждой клеточке моего тела.

- Джеффри! - я оглянулся.

Тот продолжал сидеть в трех ярдах на обломке стены от меня, с невозмутимым видом.

- Что, Томас?

- Мне нужна твоя помощь!

- Нужна, значит помогу!

С помощью телохранителя я подтащил две деревянные балки к колодцу, после чего сделал нечто похожее на веревочное сидение, которое привязал к ним. Затем мы их перебросили через колодец. Повесив через плечо мешок с инструментами, я осторожно, с помощью Джеффри, спустился. Пробежал глазами по трещине и сразу понял: это часть контура некогда заделанного лаза. Это была последняя секунда в спокойном состоянии, затем я впал в какое-то исступление. Вставлял зубило и бил по нему молотком, пока камень не начинал раскалываться. Доставать обломки было довольно трудно из-за поврежденной левой руки. Кисть плохо работала, и я боялся, что лучше уже не станет. Именно поэтому выворачивал куски камней в основном правой рукой. Несмотря на мышцы, болевшие от непривычной работы и неудобного положения, и на пыль, оседавшую у меня в горле и заставлявшую меня громко кашлять, я работал ни останавливаясь, ни на минуту. Я был словно сам не в себе. Не знаю, сколько времени я проработал, когда понял, что плохо различаю, куда бить. Поднял голову. Оказалось, что солнце за это время уже ушло в другую сторону, и эта часть колодца оказалась в густой тени.

- Джеффри!

- Никак, Том, тебе надоело махать молотком? - раздался у меня над головой голос моего телохранителя. - Я уже три раза к тебе заглядывал. А ты все стучишь и стучишь по камню, как лесной дятел. Что это на тебя нашло?

- Сам не знаю.

На следующий день я уже работал с перерывами. Пил воду. Перекусывал. Вчерашнего исступления не было. Только простое человеческое нетерпение. Я уже сам удивлялся, что на меня такое нашло, но что ни говори, именно вчерашний сумасшедший труд помог подобраться к завершению уже во второй половине дня. Пройдя в одном месте расстояние около ярда, я ударил по камню, а тот, вместо того чтобы спружинить, вдруг неожиданно провалился вовнутрь. Крик радости вырвался у меня из груди непроизвольно:

- Урра-а!! Джеффри!! Нашел!!

- Нашел и хорошо! - довольно флегматично отреагировал на мой восторг телохранитель. - Томас!

- Чего?!

- Может, вылезешь, и мы хоть поедим нормально!

- Как ты можешь в такой момент о еде думать?!

- Когда брюхо сводит от голода, о чем еще можно думать, - возразил мне телохранитель.

- Гм. Наверно, ты прав.

Порыв восторга рассеялся, и я почувствовал зверскую усталость, противную липкость рубашки, облепившей тело, сосущее чувство в области желудка. Поднял голову. Солнце стояло прямо над колодцем.

"Да-а. Чего-то я и в самом деле заработался. Блин. Кладоискатель".

Когда мы лежали в тени, в блаженной истоме, Джеффри, в первый раз за все это время, спросил меня: - Что ты с этим золотом будешь делать, Том?

- Найму солдат и освобожу графиню.

- А дальше?

- Не знаю. Честное слово, не знаю. Просто не думал об этом.

- Вернуться домой не думаешь?

Что-то в его голосе было такое, что я вдруг неожиданно сам для себя спросил у него:

- Устал, Джеффри?

Тот помолчал, и только потом сказал: - Наверно, Том. Хочется чего-то.... Даже не знаю, как сказать.

- Дом тебе нужен. Свой дом. Жена под боком, в мягкой постели. Сыновья, которых ты будешь учить уму-разуму. Постоянное место в таверне, где ты будешь наливаться элем по воскресеньям, и рассказывать солдатские байки простодушным крестьянам.

- Ты хорошо сказал, Том. Не знаю. Может ты и прав. Я всю свою жизнь провел в седле, следуя в походы сначала за твоим отцом, потом за тобой. Даже будучи в замке, тоже всегда был при вас. Служил вам. А сам-то и не жил. Сам по себе. Жену и сына урывками видел. Любил очень, но....

- Все у тебя Джеффри будет хорошо. Ты еще не старый мужик. Будут и жена, и дети. Все у тебя будет. Не сомневайся! А теперь давай! Помоги мне спуститься.

В течение двух часов я расширял лаз, чтобы в него можно было пролезть. Потом, наклонившись, насколько мне позволило веревочное сиденье, сунулся в пробитую дыру и посветил факелом. Из чернильной темноты тянуло сыростью и затхлостью. Лезть в дыру не хотелось. Всунул факел в лаз и постарался отбросить его как можно дальше, потом, подтянувшись, с минуту смотрел, как колеблется свет от лежащего на земле факела на низком своде лаза. Затем, уцепившись руками за стены, рывком подтянулся и вполз внутрь. Факел уже начал тухнуть, когда я его поднял. Ползти сначала было крайне неудобно, но спустя пять или шесть ярдов я вдруг неожиданно оказался на площадке каменной лестницы, которая вела вниз. Поднял факел вверх и увидел, что лестница небольшая, насчитывает десять или двенадцать ступеней. В начале шел, сгорбившись, а затем с каждым шагом потолок становился все выше и выше. Оказавшись на каменном полу, подсвечивая себе факелом, я осторожно огляделся по сторонам. Я был в подвале.

Неровный круг света осветил две колонны, соединенные между собой в арку.

"Точно. Подвал. Надеюсь, что тут меня ждут не бочки с вином, а кое-что.... А вот, похоже....".

Я сделал несколько шагов вперед, как пламя факела высветило сундуки, уходящие двумя рядами в темноту. Объемистые, солидные сундуки с висячими замками на крышках. На какое-то мгновение у меня даже дыхание сперло от радости. Хотелось бешено заорать, прыгать и махать руками, выплескивая бурлящую и рвущуюся наружу радость, но мрачноватое величие места, тайна которого была окутана легендами, копившихся шесть столетий, мне не позволила этого сделать. Словно подобным всплеском своих чувств я могу проявить неуважение этому месту. Пригасив свой восторг, я прошел чуть дальше. За сундуками я увидел пять столов, на которых стояли маленькие сундуки, шкатулки и ларцы. Еще дальше стояли статуи и нечто похожее на трон. Я смотрел на все это, а губы шептали: - Нашел! Я нашел сокровища тамплиеров! Я богат как...! К черту! Я несметно богат!

Мои ощущения наверно были сродни человеку, который неожиданно получил то, о чем давно мечтал. Хотелось прямо сейчас сорвать с сундуков крышки, осмотреть статуи, ощутить в руках тяжесть золота, порадовать глаза игрой бриллиантов, но я сдержал себя. Быть все время настороже, искать опасность, где только можно - одно из главных качеств профессии солдата - наемника. Именно поэтому я унял свою радость и приступил к поиску ловушек и западней. Осторожно пройдя по периметру подвала, я внимательно оглядывал стены, пол и потолок, но ничего похожего на ловушку так и не обнаружил, зато нашел наглухо замурованный вход, некогда ведущий в этот подвал из замка. Куда он вел, сейчас, можно было только гадать. Хотя, исходя из небольших размеров и низкого свода, можно было сделать вывод, что этот подвал был вырыт специально под сокровища и архив, после чего в него поместили богатства и замуровали оба входа.

"Если прикинуть на глаз, то можно предположить что он находится под основанием Северной башни. Ну что? Приступим?".

Вместо ответа я подошел к ближайшему сундуку и дернул за крышку, но замок не поддался. Приложив к щели, рядом с замком, зубило, ударил несколько раз молотком. Дерево треснуло и начало крошиться. Ухватившись, я одним мощным рывком отбросил крышку. Поднял факел. Внутренности сундука на две трети были заполнены золотыми монетами. Судорожно сглотнул слюну и осторожно опустил руку внутрь. Прошелся пальцами по выбитым на монетах гербам и девизам, затем схватил горсть монет, и стал, медленно, по одной, ссыпать их обратно. Когда на ладони осталось несколько штук, поднес к ним огонь и внимательно осмотрел. Без сомнения это было чистое золото! Скинул их в сундук, снова зачерпнул, но уже в другом углу. Ссыпал обратно. Здесь было только золотые монеты. Во втором сундуке были уже в основном серебряные монеты, с небольшой примесью золотых. Таких больших сундуков я насчитал целых четырнадцать штук. Остальные открывать не стал, зато вскрыл один небольшой сундук, стоявший на одном из столов. В нем хранились драгоценные камни. Погрузил кисть в груду алмазов, жемчугов, рубинов, затем захватив горсть, стал ссыпать их обратно, слушая их дробный перестук сверкающего и искрящегося водопада. Насытившись этим зрелищем, перешел к другому сундучку - там оказались аккуратно уложенные женские украшения. Золото, серебро и драгоценные камни. Коснулся их пальцами и понял, что у меня трясутся руки.

Затем меня стало самым настоящим образом колотить - выходило долго сдерживаемое напряжение, приправленное волнением и возбуждением. Я повел факелом над ларцом с драгоценностями и те заискрились, загорелись многочисленными огоньками на бесчисленных гранях. Неужели это неисчислимое, неслыханное, баснословное богатство, принадлежит мне? Может это сон? Снова притронулся к одному из украшений на ожерелье. Нет, это явь! Вдруг неожиданно для себя упал на колени и стал сбивчиво шептать благодарственную молитву. Затем вскочил, лихорадочными движениями выкинул инструменты из сумки, после чего заполнил ее на треть золотыми монетами из ближайшего сундука и побежал к выходу. Как я полз обратно, даже не помню. Пришел в себя уже наверху, под лучами яркого солнца. Уже лежа на траве, я стал понимать, как странно вел себя. Словно в какой-то момент я сошел с ума. Чуть-чуть. И все из-за того, что ощутил себя владельцем этих неисчислимых сокровищ.

"Так и крышей поехать недолго. Представляю, как я выглядел, когда выбрался. Глаза навыкате, рожа перекошена! Жуть!".

Поднял голову и посмотрел в сторону Джеффри, который в этот момент нарезал ножом копченое мясо. Встретив мой взгляд, он укоризненно покачал головой.

- Что скажешь?

- Ты про себя, Том? - я кивнул головой. - Ты выглядел недавно так, как в то время, когда сидел на цепи.

Меня словно ледяной водой облили. Холодные мурашки наперегонки побежали вдоль позвоночника.

"Крыша едет не спеша тихо шифером шурша.... Мля!".

- Что там такого, Том?

- Золото, драгоценные камни,....

- Я уже понял, что их там много. Но тот Томас и ты, вы всегда были равнодушны к богатству. Что с тобой сейчас случилось?

- Не знаю, Джеффри. Рыцарской честью, не знаю!

В этот день я больше не полез в тайник, зато на следующий день я просидел в подвале не менее трех часов, собирая и подтаскивая к выходу из лаза отобранную добычу. Основная трудность состояла в том, чтобы проползти по узкому лазу с сумкой наполненной золотом. Затем подвешивал ее на крюк, после чего Джеффри вытаскивал ее наверх. Я взял относительно немного, шесть сумок золотых и серебряных монет и одну сумку драгоценных камней и украшений. Трое следующих суток у меня ушло, чтобы заделать лаз. Я старался на совесть, потому что не знал, когда мне доведется вернуться сюда. Для лучшего сокрытия входа в подвал, мы с Джеффри, потратив полдня, сумели расшатать кладку стены, нависшей над колодцем, а затем сбросить ее вниз. Кусок стены с шумом рухнул на колодец. Когда пыль рассеялась, я увидел, что стена колодца, куда выходил вход в подвал, теперь надежно скрыта обломками стены. Убрав за собой малейшие следы нашего здесь пребывания, мы стали собираться.

Спустя час мы въехали в лес, где и закопали две трети нашего богатства, после чего отправились в небольшой город, находившийся недалеко от Швейцарии, где, как я знал, находилась крупная банкирская контора, филиал банкирского дома да Биччи. По пути сюда я уже был в ней, предупредив о возможной крупной сделке. Меня, как и любого наемника, встретили несколько насторожено, но когда я сослался на знакомство с мессиром Джованни да Биччи, при этом, поведение клерка резко изменилось. Меня тут же принял глава банковской конторы, а после того как он прочел письмо да Биччи, своего хозяина, его расположению ко мне просто не было границ. Наверно единственное, что он мне не предложил, то это переспать с его женой. После потока любезностей, он, наконец, осторожно поинтересовался делом. В нескольких словах я изложил, что хочу от него, а затем поднял с пола и поставил ему на стол сумку на треть заполненную золотыми монетами. Когда он открыл ее, то у него округлились глаза. Тогда я достал и бросил рядом с сумкой два кошеля с драгоценными камнями. Дрожащими руками он открыл один из них, и стоило ему увидеть россыпь драгоценных камней, как беднягу банкира прошиб пот. Целую минуту он порывался что-то сказать, но как только его взгляд падал груду золотых монет смешанных с драгоценными камнями, он снова обмирал. Наконец, он выдавил из себя слабую улыбку и попытался пошутить:

- Вы кого-то ограбили?

- Не угадали. Клад нашел.

Он посчитал мои слова за шутку, и кисло улыбнулся.

- Господин капитан, вы сказали, что хотели бы нанять отряд для военных действий. Я вас правильно понял?

- Да, мессир банкир.

- Это я так понимаю: залог. А когда вы собираетесь внести основную сумму?

- Сейчас!

- Вы... хотите сказать,... - лицо банкира вытянулось и побледнело. - Они там? За дверью?

- Угу!

Тот несколько секунд остолбенело смотрел на меня, потом тихо прошептал:

- Как вы можете спокойно сидеть, когда они там лежат? - с этими словами, он вскочил на ноги, уже готовый бежать за лежащими за дверью сокровищами.

- Не волнуйтесь. С деньгами мой человек.

- Господи! Как вы можете так шутить.

Уладив дела с финансами, я принялся за обустройство лагеря. Правда, для этого мне пришлось подкупить членов городского совета, от которого я получил разрешение разбить военный лагерь в окрестностях города. Потом договорился с местными купцами по поводу закупки и доставки необходимого военного снаряжения, а затем решил вопрос с местными дворянами насчет поставки продуктов. Дальше мы с Джеффри занялись набором войска, а уже спустя десять дней к городу подошел отряд из трех тысяч швейцарцев под командованием капитана Карла Ундербальда.

Я вышел из своего шатра навстречу ему и его офицерам. Даже у невозмутимого швейцарца при виде меня отвалилась челюсть.

- Томас, ты?!

- Я, Карл!

- Не ожидал! Дьявол раздери наших врагов! Не ожидал!

- Сколько привел, капитан?!

- Как ты просил! Три тысячи солдат!

- Заходи в палатку! Есть твое любимое вино!

- Подожди немного! Сначала посмотрю, как там мои парни на постой становятся.

Спустя неделю Джеффри привел восемьсот человек тяжелой конницы и пятьсот всадников легкой кавалерии. К тому же он заключил кондотты с отрядами лучников и арбалетчиков. Оба эти отряда должны были нас ждать через неделю на границе с Италией.

Первое военное совещание я провел утром следующего дня после прихода конницы. На нем присутствовал Карл Ундербальд и командиры отрядов кавалерии - граф де Бресье и шевалье Гийом Брасси. Лицо графа мало походило на лицо воина, хотя мне уже довелось слышать о нем, как об отличном бойце. Круглое, слегка полноватое лицо, чуть выкаченные ярко-синие глаза, полные губы, говорившие как о его чувственности, так и о жестокости. Шевалье же выглядел настоящим воином. Мощная атлетическая фигура, жесткие, иссиня - черные волосы, рассыпанные по плечам и решительные глаза человека, привыкшего к опасности. Правда, он был разодет как последний франт. Камзол черного бархата с разрезными рукавами, расшитый серебром. Темно-фиолетового цвета берет с пером. Кинжал и меч на широком кожаном поясе, украшенном золотыми и серебряными галунами.

- Господа, не буду вас долго задерживать и выражусь кратко. Вы и ваши люди нужны мне на три месяца. Вы будете подчиняться мне или моему доверенному человеку, Джеффри. Именно с ним вы заключали договора. Сначала мы идем во владения Николо д"Эсте. Если у меня с ним дружеской беседы не получиться - мы продемонстрируем ему свое умение владеть оружием. Далее - Мантуя. У меня есть разговор к герцогу Франсиско Гонзага. Думаю, что с ним не будет сложностей. Третье место, куда мы еще направимся - это город Реджио. Сутки на отдых. Затем мы выступаем! У вас есть ко мне вопросы?

Первым сомнения высказал граф де Бресье:

- Вы собираетесь сражаться с Николо д"Эсте и Франсиско Гонзага? Извините меня, господин командующий, но вы так уверены в своих силах? Если Гонзага сейчас слаб, то дом д"Эсте сейчас силен как никогда! Феррара спокойно выставит от четырех до семи тысяч солдат!

- Это же хорошо! Нам и нужен достойный и сильный враг. Тем больше славы достанется вашим солдатам!

- И все же....

- Неужели вы думаете, что я это все затеял, чтобы только погибнуть на поле битвы?! Если вы так думаете, то сильно ошибаетесь!

- Гм. Я слышал о вас, шевалье. Вы опытный командир и хороший боец.... Впрочем, вам решать! Приказывайте!

- Господин командующий, а цель этого похода? Вы так нам и не сказали, - спросил командир легкой кавалерии. - Что сказать людям?

"Может сказать им, что мне надо поставить Феррару на колени, чтобы без помех взять за глотку Чезаре Гонзага? Но стоит ли им все это объяснять? Хм! Нет. Это лишнее!".

- Скажите им, что едем прогуляться по Италии. Хорошая погода, знойные женщины и вкусное вино. Что еще нужно солдату!

- Ха-ха-ха! - засмеялся Карл, а его смех подхватили шевалье и граф. - Ха-ха!

Когда они отсмеялись, я заглянул каждому в глаза и веско сказал:

- Узнаю, что ваши люди плохо будут обращаться с местным населением - буду вешать! Предупреждаю только один раз! Теперь все, господа!

Не успели мы пересечь границу Италии и остановиться на ночевку, как дозорные доложили, что в нашу сторону движется большой отряд, а еще через полчаса я принимал в своей палатке двух новых командиров прибывшего подкрепления. Генуэзца Анжело Броколли, командира пятисот арбалетчиков и... Уильяма Кеннета, командира английских стрелков. Когда тот увидел меня, то замер, не веря своим глазам. Впрочем, я удивился не меньше его. После того как офицеры перезнакомились, я открыл совещание.

- Господа, то, что я сейчас скажу, может показаться для некоторых из вас странным и непонятным, так что задавайте вопросы.

После чего я изложил им приблизительную тактику поведения и взаимодействия отрядов друг с другом на полях сражений. К этим новшествам относились боевые возы и "козьи ножки" для арбалетов. Под моим руководством было собрано сорок таких возов и сто пятьдесят рычагов натяжения для арбалетов. Было бы у меня больше времени, я бы заказал большее количество, но по моим расчетам и этого должно было хватить для относительно быстрой стрельбы генуэзским арбалетчикам. К тому же они будут вести стрельбу на пару с английскими стрелками. Я не хотел попусту терять людей и поэтому сделал ставку на деревянную крепость, основой которой станут боевые возы. Споров и возражений было много, так как ни генуэзец, ни командиры кавалерийских отрядов понятия не имели о подобной тактике, зато англичанин и швейцарец сидели, молча, с легкими усмешками на губах. Громче всех кричал вспыльчивый Броколли, но когда я продемонстрировал ему работу рычага натяжения тетивы на арбалете, тот с минуту ошалело разглядывал новое для него устройство, после чего начал так шумно восторгаться, что только с большим трудом удалось его угомонить.

После того как я нашел подходящее место и был разбит лагерь, целую неделю шли тренировки по отработке тактики и взаимодействия на поле боя. Мне пришлось попотеть, вдалбливая своим офицерам, что я хочу от них. Когда, наконец, я решил, что действия отработаны и вбиты в головы не только офицеров, но и солдат, был отдан приказ выступить в поход.

Спустя сутки, на марше, ко мне подскакал кавалерист из отряда шевалье Гийома Брасси. Его люди во время похода выполняли дозорные функции.

- Господин командующий! Приказано передать: в нашем направлении движется большой вооруженный отряд!

- Большой, это сколько?

- Не знаю, господин! - виновато отрапортовал солдат.

- Они собираются напасть на нас?!

- Нет, господин командующий! Едут с белым флагом!

- А-а.... Переговоры. Так бы сразу и сказал, болван! Сейчас буду!

Переговоры состоялись в зале деревенской гостиницы, так удачно оказавшейся рядом с точкой нашей встречи. Я удивился тому, что на встречу со мной пришло три человека. Двоих я сразу узнал. Один из них был советником Николо д"Эсте - Франсиско Чемаззо, другой один из полководцев - Браччо да Монтоне. Отличный воин и замечательный полководец, но при этом невероятно жестокий человек. Он нередко забавлялся тем, что сбрасывал людей с высоких стен или башен, а в городе Ассизи сбросил с крепостной стены восемь человек. Мы терпеть не могли друг друга еще тогда, когда я служил при дворе д"Эсте, под командованием Аззо ди Кастелло. Если с советником мы вежливо раскланялись, то с Монтоне обменялись только злыми взглядами. Третий человек в богатом и пышном наряде оказался представителем Венецианской республики. Тут для меня тоже не было ничего удивительного. У маркиза был военный договор, подписанный с Флоренцией и Венецианской республикой. Правда, насколько я знал, Венеция не посылала своих представителей на подобные переговоры. Мы вежливо с ним раскланялись, после чего мы вчетвером сели за стол. Я подождал думая что кто-нибудь из них начнет говорить, но все трое, похоже, ожидали того же от меня.

- Как здоровье Аззо ди Кастелло? Слышал, что он болен.

- Как говорит сам Аззо: ноют старые раны, - ответил мне советник. - Ничего. Не в первый раз. Скоро встанет и снова, как раньше, надерет задницы всем нашим врагам!

- Передайте ему от меня нижайший поклон и скажите, что я желаю ему скорейшего выздоровления.

- Обязательно передам. А теперь, с вашего разрешения, я хотел бы перейти к делу, - после моего кивка, он продолжил. - Господин капитан, вы с большой армией вторглись в наши пределы. Какова ваша цель?

Мне не хотелось, чтобы Чезаре Гонзага раньше времени узнал, кто явился за его головой. Узнав, он может сделать правильные выводы и перед тем как удрать, убъет Беатрис. С этого подлеца и негодяя вполне станется сделать подобное. Поэтому я сказал:

- Я не могу сейчас объяснить причину, но позже вы все прекрасно поймете без всяких моих объяснений.

- Это не ответ, Томазо Фоверетти! - зло бросил да Монтоне.

Я не удивился, что меня так назвали, так как под таким именем меня знали при дворе и в армии. Фамилию Фовершэм итальянцы искажали так сильно и каждый на свой лад, что я стал представляться этим именем.

- Это мой ответ. Другого пока нет. Теперь выслушайте мои условия....

Я знал заранее, что представители Николо д"Эсте не пойдут на них, поэтому реакция не оказалась для меня неожиданной.

- Не много ли на себя берешь, сучий выкидыш?! - вызверился на меня Браччо да Монтоне.

- Сколько надо - столько и беру, но если возьму, то вам придется на коленях молить меня, чтобы я вернул обратно взятое мной.

Полководец вскочил на ноги и демонстративно бросил руку на рукоять своего меча. Нет, это была не настоящая ярость, а только ее демонстрация. Он это понимал, я понимал, и все остальные в зале - тоже это понимали и все равно принялись его уговаривать сесть обратно. Когда да Монтоне, свирепо вращая глазами, сел на место, слово взял представитель Венеции.

- Мы раньше с вами не встречались мессир капитан. Меня зовут Джованни Габбо. Я член совета купеческого союза,...впрочем, это неважно. У меня к вам предложение. Я хотел бы нанять часть ваших людей для одного дела. Вам будет хорошо заплачено, но кондотта вступит в силу только в том случае, если вы откажетесь от своих намерений.

- Гм! А я-то думал, почему вы здесь. Теперь мне все ясно. Так мы не договорились?

- Мессир капитан, мы не можем принять эти дикие условия! - даже советника, несмотря на его всегдашнее хладнокровие, разбирала злость. - Я даже начинаю опасаться, все ли хорошо у вас с головой!

- С головой все в порядке. Со временем вы все поймете, господин советник!

- Мы хотим сейчас понять, - поддержал советника венецианец, - потому что потом может быть поздно.

- Я вас понимаю господин Габбо. Расскажи я вам сейчас, может быть мы и пришли бы к какому-нибудь соглашению, но в таком случае моя тайна стала бы известна всем и враги бы от меня ускользнули.

- Будь ты проклят...!

- Погоди, Браччо! - перебил полководца Франсиско Чемаззо. - Фоверетти мы могли бы поговорить наедине?!

- Нет! Жду вашего ответа, господа, завтра утром. Не будет ответа, моя армия двинется вперед, а ты, - я кивнул головой на Браччо, - попробуй меня остановить!

Первыми ушли они, затем следом вышел я. У меня были серьезные сомнения в правильности моих действий. Если рассуждать по справедливости, то две армии столкнутся только из-за моей прихоти. Люди будут умирать на поле боя, только потому, что я не видел другой возможности освободить Беатрис. Правильно ли это? В раздумье я сел на обрубок бревна и предался размышлениям. Неожиданно послышалось негромкое, но веселое тявканье. Огляделся. Неожиданно из-под плетня выкатился пушистый комок. Щенок бежал, смешно переваливаясь на толстых коротких лапках и высунув язык. Увидев меня, становился, плюхнулся на толстый зад и склонил голову на бок, по-собачьи улыбаясь, стал смотреть на меня. Он был настолько забавен в своей веселой беззаботности, что я невольно улыбнулся. Потом он встал на мягкие лапки, как бы раздумывая куда идти: дальше или подойти к человеку? Я похлопал рукой по колену, зовя его к себе. Он подошел ко мне, затем упал на спину, предлагая почесать его розовое брюшко. Некоторое время я с ним возился, затем, пытаясь подтянуть к себе, неловко ухватил щенка за лапку и видно причинил ему боль. Тот не стал скулить, а попытался огрызнуться. Проявил характер. Я невольно усмехнулся: - "Все правильно, парень! Рычать надо, а не скулить! Будет им сражение!".

Я вскочил на ноги и только сделал пару шагов, как раздалось тявканье. Я оглянулся. Щенок подбежал ко мне, стал передними лапками мне на сапог и задрал мордочку. У него был умильно-трогательный вид, что я наклонился и подхватил его с земли.

"Уговорил. Назову тебя Талисманом".

Не прошло и двух часов, как мне доложили, что представители Феррары, вместе с сопровождавшим их отрядом, снялись с лагеря. Это было правильно. Подготовка к войне требует время, и Браччо да Монтоне лучше любого воина это знал.

Солнце только встало, а в стане противника уже вовсю бряцали железом. Да Монтоне, выбрав наиболее удобную позицию, перекрыл нам путь на Феррару. Мы подошли к этому месту уже в глубоких сумерках, только поэтому армия маркизата не обрушилась на меня. Я уже был в этих местах раньше и поэтому хорошо представлял себе эту местность. Не спорю - положение армии Феррары было намного выгоднее, чем у меня. Солдаты Монтоне стояли на холмах, и его конница могла набрать приличную скорость для атаки. Я знал приблизительный состав армии, а так же тактику и стратегию итальянских кондотьеров, а в частности Монтоне. Он предпочитал, как и большинство полководцев, наносить первый удар тяжелой кавалерией, а уже затем пойдет пехота в сопровождении легкой конницы. Кстати, это было основным отличием тактики легковооруженных итальянских рыцарей от их французских и немецких коллег: итальянцы традиционно действовали в тесном соприкосновении с пехотой и лучниками, зачастую выполняя не только атакующую функцию, традиционную для рыцарей, но и функцию поддержки пехоты. Тактика пехотных подразделений мне тоже была известна.

У Монтоне пехоту представляли три вида: копейщики, щитоносцы и арбалетчики. На каждую пару щитоносца с копейщиком приходилась пара арбалетчиков. Обычно, на поле боя копейщики и щитоносцы образовывали стену, поддерживаемую сменяющимися стрелками, за которой переформировывалась кавалерия, но нередко бывали случаи, когда им приходилось сражаться с противником в открытом бою. Все зависело от местности и стиля командующего. Я же собирался противопоставить ему швейцарцев и крепость из возов, а кавалерию собирался использовать уже в окончательном разгроме противника.

Не успел я выкатить возы, которые встали следом за швейцарцами, как в стане противника протяжно запели трубы. Я перекрестился.

- Началось, - прошептали мои губы, и вдруг я неожиданно почувствовал, как напряжение стало слабеть.

Эту ночь я спал урывками, просыпаясь и снова проваливаясь в тревожный сон. Проснулся задолго до рассвета, и с самой минуты пробуждения во мне непрерывно и постепенно росло напряжение. Теперь, когда бой начался, оно вдруг начало слабеть. Я стоял в окружении дюжины телохранителей и сотни тяжеловооруженных кавалеристов на левом фланге своей диспозиции. Стоявшие передо мной на расстоянии семидесяти ярдов триста латников графа прикрывали левый фланг деревянной крепости, по ее правую сторону стояла вторая половина латников. Перед возами, выстроенными крутой дугой, выстроились баталии швейцарцев, а за ними стояли арбалетчики. Лучники были скрыты за высокими бортами вагенбургов. Своим неуклюжим построением я показывал итальянскому полководцу свою неопытность и неумение управлять армией. Ведь за год службы наемником я никогда не командовал армией, все время, служа и воюя под чьим-то руководством. На этом и был сделан расчет. Теперь осталось ждать и гадать: какие действия предпримет итальянский полководец, но да Монтоне не обманул моих ожиданий. Атаку начала рыцарская конница. Воины скакали плотными рядами. Над их головами колебался лес копий с цветными флажками. Вот кто-то из рыцарей воинственно закричал, и тысячи людей подхватили этот крик.

Топот тысяч копыт гулом отдавался у меня в ушах, неся с собой тревогу и неуверенность в своих силах. Я смотрел и не мог оторвать взгляда от железной лавины, неумолимо приближавшейся к неподвижно замершим баталиям швейцарцев. Колыхание разноцветных плюмажей и ярких гербов на щитах, блеск доспехов, звон и лязганье доспехов, развевающиеся за спинами плащи только на несколько мгновений отвлекло меня от мысли гвоздем, сидевшей в моем мозгу: насколько будут придерживаться швейцарцы моего плана? По идее они должны были потихоньку поддаваться, даже если бы и могли выдержать удар. Вот смогут ли они имитировать отступление или будут рубиться, забыв обо всем на свете? Вот швейцарские построения - баталии ощетинились копьями, затем в воздухе зажужжали арбалетные болты. Десятка два всадников вылетели из седел, но разве это потеря для полутора тысяч тяжеловооруженных бойцов? В первых рядах швейцарцев всегда стояли лучшие воины. Их было не больше трети в каждой колонне, но все они являлись гордостью кантонов, боевой элитой швейцарской пехоты. Пикинеры принимали всегда бой первыми, а потому были довольно хорошо защищены. Яйцевидные шлемы или бацинеты, спасающие от рубящих ударов сверху. Грудь прикрывали кирасы, руки и ноги - наплечники, наручи, поножи. За ними стояли, вооруженные двуручными топорами с колющим наконечником и заостренным крюком на обухе, алебардщики. Солнце играло на широких заточенных лезвиях. В самом центре баталии развевались знамена кантонов. Сто ярдов. Пятьдесят. Двадцать. Жуткий лязг, громом пронесшийся по полю, ознаменовал начало сражения. Мое сердце дрогнуло. Рыцарская конница, ломала шеренги швейцарцев, разрывая их военные порядки - баталии. Копья проделали изрядный проход в боевых порядках, и разогнавшиеся кони ворвались в скопище людей как смерч, давя, рубя, опрокидывая наземь. Барабаны горцев громко стучали, трубили трубы, призывая держаться, но копья и мечи рыцарей косили людей, как коса срезает буйную траву. Хоть медленно, но швейцарцы начали подаваться назад.

Я же не мог оторвать взгляда от человеческого водоворота, втягивающего в себя все больше людей. Движение бронированной волны замирает все больше, она замедляется. Рыцари все больше увязали, утрачивали разбег, а вместе с ним силу и напор. Каждый шаг давался теперь с неимоверным трудом. Двигаться приходилось по трупам, сбивая и смешивая собственные ряды. Идти, чтобы снова упереться грудью в копья швейцарцев.

"Да поддавайтесь, мать вашу! Пусть прорвутся! Ну! - и тут, словно услышав мои мысли, швейцарцы начали отступление. Сначала медленно, потом все быстрее и вот железный кулак, прорвав баталии швейцарцев, вырвался к возам.

"Давай, Браччо! Успех надо закрепить!".

И да Монтоне откликнулся на мои мысли. Сначала ринулась с холмов легкая кавалерия, чтобы ворваться в разрезанные построения швейцарцев и рубить, рубить.... Следом за ними плотными рядами двинулись копейщики, за ними - арбалетчики.

"Все правильно. Пока все идет как надо".

Итальянские рыцари, прорвавшись к возам, думали одним ударом прорвать линию вражеской кавалерии и рассеять арбалетчиков, как вдруг их неожиданно накрыла лавина стрел и арбалетных болтов, вылетевших через амбразуры деревянных стен вагенбургов. Я услышал крик Уильяма Кеннета: - Бей их, парни!!

Огромные луки натягивались снова и снова, и оперенные белыми гусиными перьями стрелы летели, пробивая кольчуги и ткань. На траве валялись ржущие кони, молотя по воздуху копытами, и вылетевшие из седел всадники. Дикие крики лежащих на земле людей нередко заглушали топот множества копыт, которые втаптывали их в землю. Кони следующего ряда налетали на умирающих людей и животных, скользили, падали, ломали ноги, а их хозяева нещадно били своих жеребцов коленями, пытаясь объехать павших животных.

Вот кубарем вылетел из седла всадник, роняя копье, за ним другой рыцарь падает на круп своего коня со стрелой в горле, за тем еще один... и еще.... Английские луки били точно, а стрелы безошибочно находили цель. За несколько минут перед колесами возов выросла гора трупов из людей и лошадей. С каждой минутой она росла все больше. И все же итальянские рыцари прорвались вперед, чтобы схватиться с солдатами графа де Бресье. Французов было намного меньше, но у них была совсем другая задача: не победить, а только выстоять, удержать и не дать им прорваться к стрелкам. Они стали преградой на пути итальянских рыцарей, которых с возов, почти в упор расстреливали лучники и арбалетчики. Если везде, на поле, шел бой, то здесь у возов сражение превратилось в самую настоящую мясорубку. Итальянцы все еще ожесточенно сражались, но их напор уже гас сам по себе.

Рыцарская атака должна была стать железным кулаком, который ударом тысяч копыт, натиском тяжелых коней и закованных в железо всадников, должен раздавить противника. Раз и навсегда! Рыцари армии да Монтоне, мечтавшие разнести врага в клочья и перебить ошеломленных уцелевших, так же как и их командующий, сделали ставку на это, и просчитались. Не учли новой тактики, вагенбургов и более совершенной конструкции рычага для натяжения тетивы арбалета.

Как только я увидел, что яростная атака противника захлебнулась, то подал сигнал - вскинул вверх руку. Тут же за моей спиной серебристо запела труба, и из-за лесочка вырвался мой последний резерв. Шевалье Гийом Брасси со своими кавалеристами. Они знали, что делать.

"Ну что, Евгений Викторович! Пришла наша очередь! Надерем задницу итальяшкам!".

Я оглянулся, а затем сделал жест, сидевшему в седле, в нескольких ярдах позади меня, Джеффри. Телохранитель склонил голову в уважительном поклоне, затем осторожно развернул знамя, на котором был вышит родовой герб Фовершэмов и вдруг резко воздел его вверх. Ветерок подхватил и развернул легкий шелк знамени. Я счел это хорошим знаком. Развернувшись лицом в сторону противника, я выхватил меч и дико заорал, надсаживая горло:

- Руби!! Без пощады!!

Сотня глоток за моей спиной подхватила мой крик и разнесла его над полем боя. Я всадил шпоры в бока лошади. Мы врезались в ряды итальянских рыцарей, когда те уже начали понимать, что к поражению они намного ближе, чем к победе. Наше неистовство, с которым мы вступили в бой окончательно, погасило воинский пыл горячих итальянцев, и те, один за другим, стали заворачивать коней, стараясь как можно быстрей выйти из рубки.

Хуже всего до этого приходилось швейцарцам, чьи разваленные порядки опустошала легкая кавалерия противника, но как только конники Брасси добрались до врага, картина резко изменилась. При поддержке легкой кавалерии, швейцарцы восстановили боевые порядки и с новой силой бросились на врага. Я не увидел, как Монтоне бросил свой последний резерв - две сотни легкой кавалерии. Это был безумный поступок. Атака не прорвала строй, а ударилась в него, как волна о скалу, разбившись на мелкие брызги. Уже потом я узнал, что резерв повел сам итальянский полководец, но эта атака только продлила агонию его армии. Итальянская пехота, поддерживаемая кавалерией, до этого момента еще как-то удерживала швейцарцев, но когда увидела, что рыцарская конница стала отходить, солдаты дрогнули и начали отступать. Какое-то время их отход сдерживала легкая кавалерия, но когда Браччо да Монтоне погиб, ничто больше не могло сдержать солдат и отступление переросло в паническое бегство. За ними попятам неслись озверевшие от крови швейцарские горцы. Сражение превратилось в резню.

Перестав управлять войском, я превратился в воина, упоенного жаждой битвы. Рубил, колол, преследовал убегающего врага, потом снова рубил и так до тех пор, пока вдруг услышал радостный рев швейцарцев и ликующие крики французов, которые добрались до вражеского лагеря. Остановив коня, огляделся. Первое, что мне бросилось в глаза, то это был холм у возов из трупов и агонизирующих тел, истыканных стрелами и арбалетными болтами. Стрелы торчали из попон, из коней, из людей, даже из копий. Белые перья на их древках слегка дрожали от легкого ветерка. Вдалеке виднелись группы итальянских рыцарей, спешно бежавших с поля боя, за которыми со свистом и гиканьем гнались победители. По полю сражения среди убитых и раненых ходили мои солдаты, собиравшие добычу.

Только сейчас я понял, как вокруг тихо. Не было слышно ни лязга оружия, ни хриплых криков, ни лошадиного ржанья, ни барабанного боя. Только стоны и редкие вскрики, но это мне казалось тишиной. Ветер шевелил упавшие знамена и теребил белые перья торчащих стрел. Все было кончено.

Сунув меч в ножны, я снял перчатки и шлем. Вздохнул полной грудью воздух. Вытер потное лицо.

- Господин!!

Я оглянулся. Ко мне скакал Джеффри с развернутым знаменем в окружении шести всадников. Герб Фовершэмов гордо реял над полем битвы. Он снова, как и прежде, принес врагам поражение и смерть.

- Победа!! - это слово-крик само вырвалось у меня из горла. - Победа!!

Дорога на Феррару была открыта. Спустя два дня я стоял во главе своей армии у стен города. На этот раз на встречу приехал один советник Франсиско Чемаззо.

- Вы опять мне изложите ваши безумные требования?

- Нет. Вы мне заплатите за город сто тысяч флоринов, а затем я хочу официального отречения от всех прав дома д"Эсте на города Модену и Реджио.

- Реджио? Значит, я был прав.

Я с удивлением посмотрел на него, ожидая продолжения.

- Я навел о вас кое-какие справки, Фоверетти, и выяснил, что у вы в свое время служили у графини Беатрис ди Бианелло. Тогда же в ее свите был и Чезаре Гонзага. Вам нужен не столько Реджио, сколько голова Гонзага! Месть! Я прав?!

- Я же сказал, что вы сами обо всем догадаетесь, господин советник.

- Хорошо. Я изложу ваши условия маркизу д"Эсте.

Спустя два дня я получил выкуп за город и соответствующие документы, после чего моя армия двинулась к Реджио.

Не успел я подъехать к стенам города, как ворота распахнулись, и городской совет вынес мне символические ключи от города на бархатной подушке. Слухи, похоже, сумели меня опередить, хотя моя армия шла скорым маршем. Стоило мне принять ключи, как из широко распахнутых ворот повалил народ, чтобы приветствовать своего героя - освободителя. Именно так в своей приветственной речи меня назвал глава городского совета. К удивлению городского совета и горожан вместо ответной речи был задан вопрос, причем крайне жестким и недовольным тоном:

- Где Чезаре Гонзага?

- Э-э... мессир капитан.... Он сидит в подвале городской ратуши вместе с тремя десятками своих приспешников, - ответил растерянно мэр. - Ждем... так сказать... ваших приказаний!

- Будут приказания! А теперь мне нужен человек, который сопроводит меня к замку - тюрьме Льюченце и все объяснит коменданту.

- А пир, господин?! Мы приготовили....

- Потом! Давай сопровождающего! И быстрее!

Одному из городских советников тут же подвели лошадь. Он вскочил в седле и в ожидании уставился на меня.

- Поехали! - скомандовал я ему.

До этого радостно кричавшая толпа, теперь провожала меня недоуменным молчанием.

У ворот мне пришлось простоять некоторое время, пока не появился комендант. Увидев меня в окружении свиты и солдат тот замер, превратившись в статую с выпученными от удивления глазами. Не понимая, что происходит, городской советник в свою очередь так же изумленно замер, глядя на коменданта. В следующую минуту он еще больше удивился, когда комендант бухнулся на колени и пополз на четвереньках к моему коню. Я криво усмехнулся.

- Вот мы и встретились, старина!

- Не губи сына, господин! Милостью Божьей заклинаю! Он еще....

- Под арест его! Потом с ним разберусь! Не стойте истуканами! Живее, придурки! - прикрикнул я на ничего не понимающих стражников. Сержант сделал шаг вперед и только открыл рот, чтобы что-то сказать, как из-за моей спины подались вперед телохранители с обнаженными мечами. Сержант тут же захлопнул рот и начал командовать. По его команде двое солдат подняли коменданта с камней, устилающих двор замка, и увели его. Остальные построились и теперь стояли навытяжку. Я ткнул пальцем в сержанта и спросил: - Знаешь, в какой камере графиня?!

- Да, господин.

- Пойдешь со мной!

Я шел по лестнице вслед за сержантом и вдруг понял, что волнуюсь. Причем это чувство было настолько пронзительно-звенящим, что я вскоре почувствовал себя мальчишкой, идущим на первое свидание.

Пройдя длинный коридор, стражник, дежуривший на этом этаже, остановился у одной из дверей.

- Тут... она, господин.

- Открывай!

- Идиот! Дверь открывай! - продублировал мой приказ сержант, растерявшемуся солдату.

Тот неловко протиснулся вперед и дрожащими руками открыл замок, затем распахнул дверь и тут же отбежал в сторону. От греха подальше.

- Всем стоять здесь! - при этом я кинул злой взгляд на четырех телохранителей, собравшихся следовать за мной.

Уже перешагивая порог, вспомнил, что забыл взять факел, но тут же увидел льющийся из узкого окна - бойницы свет. При виде меня графиня удивленно замерла, потом резко вскочила, сделала шаг навстречу и замерла. Я же смотрел на нее и удивлялся, как же она хороша.

"Да нет, еще краше стала! Только бледная. Бедная девочка".

Я уже сделал шаг ей навстречу, как меня остановил ее голос: - Мессир капитан!

Остановился. В ее интонации не было строгости, а просьба, а взгляд был обращен мне за спину. Оглянулся и мысленно хлопнул себя по лбу.

"Идиот! Раззява!".

- Дверь захлопнули! Живо!

Не успела дверь захлопнуться, как Беатрис оказалась в моих объятиях. Ее руки обвились вокруг меня, и я прижал ее к себе, ощутив мягкие податливые линии ее тела. Она прошептала мне на ухо: "Том, Том", потом ее губы коснулись моей шеи. В этом чувственном поцелуе чувствовалось одновременно нежность и страсть. Рука сама скользнула вниз. Подтянув подол, пальцы скользнули под ее платье, и я ощутил упругость бедер, гладкость живота, нежный пушок волос.... Я уже не мог сдерживаться, подхватил ее, сделал шаг к койке, как неожиданно наткнулся на взгляд... ребенка. Малыш сидел, держась за край люльки, и смотрел на меня. Я замер, потом осторожно опустил ничего непонимающую Беатрис на пол, но как только она поняла в чем дело, то с ласковой улыбкой взяла меня за руку и подвела к колыбели.

- Правда, красивый мальчик?

- Гм. Да. Как же иначе, он же твой сын.

- И твой, любимый.

Я подошел к двери балкона - террасы дворца правителей города Реджио. Небо еще только начало светлеть на востоке. Вокруг стояла тишина, только где-то вдалеке слышался звук трещотки ночной стражи, завершающей свой последний обход. Я наслаждался ею, как гурман хорошим вином.

"Тихо. Как хорошо".

Когда мы с Беатрис в сопровождении моих офицеров въехали в городские ворота, город встретил нас приветственными криками, цветами, радостными лицами людей, высыпавших на улицы. На базарной площади выставили столы с вином и закуской. На улицах народ развлекали жонглеры и артисты. Графиня попросила два часа, чтобы устроить сына и привести себя в порядок, я же был вынужден сидеть за пиршественным столом в ратуше, пить вино и слушать льстивые речи. После появления графини пир продолжился с новой силой, затем он плавно перешел в бал - маскарад, который продолжался далеко за полночь.

Потом была спальня. Я и Беатрис. Безумство страсти продолжалось несколько часов, а теперь графиня спала, разметав по обширной кровати свое безупречное тело. Я оглянулся, скользнув взглядом по прелестным округлостям и изгибам великолепного тела, затем бросил взгляд на люльку, в которой сладко сопел малыш и снова повернулся в сторону улицы. Резкая свежесть ветерка прогнала остатки сна. Полной грудью втянул в себя воздух, полный резкой прохлады и сделав несколько шагов, вышел на балкон - террасу. Он был весь увит цветами. Подошел к небольшому столику с двумя креслами. На его покрытой лаком поверхности стоял кувшин с охлажденным вином и двумя серебряными кубками. Налив в кубок вина, я еще подумал, сесть в кресло или нет.

"Нет. Не хочу. Належался".

Подошел и встал у каменных перил. Легкий порыв ветерка, приятно пощекотал шею, чуть колыхнул волосы. Поднял кубок ко рту, но.... донести не успел. Гудящий звук заставил меня замереть. Я знал, что это. Так гудят короткие толстые арбалетные стрелы с жестким оперением, рассекая воздух. Все, что я почувствовал в последний миг, после вспышки боли, опалившей мне грудь, это был соленый, железистый привкус крови во рту.