Убиться веником, ваше высочество! (СИ)

Глава 10

Будет больно. Хорошо, сглотнула я, я готова, спасибо, что предупредил, что от меня требуется?

— Я попытаюсь не кричать, — отчаянно шептал Эрме, взяв меня за правую руку, и несмотря на то, что мне было приятно прикосновение, ничего хорошего я не ждала. — То есть — если я закричу, конец нам обоим. Поэтому я не буду кричать, а ты… не бойся.

Я кивнула, сжимая Камень, и я не понимала ни черта. До его слов я была еще относительно хладнокровна, теперь же мне стало чертовски страшно, так же, как самому Эрме, может, больше, потому что я и предположить не могла, на что иду. Эрме был бледен до обескровленных губ, и его готовность к мукам пугала сильнее, чем то, что нас ждало: неизвестность.

— Какие заговоры ты знаешь?

— Что? — нелепо пискнула я. — Никакие.

Эрме снова потер шею, я ждала. Мне было бы легче, если бы я знала, что мне придется сделать и как, и не то чтобы он говорил загадками — я должна была понимать, о чем он. Если бы я попросила его поймать сеть и отправить мыло…

— Я так и думал, — проговорил он с не самым приятным самодовольством. — Пираты все оставляют капеллану, и молитвы, и заговоры. Я сам буду читать, ты повторяй за мной, чтобы у Камня возникло больше силы. И что бы ни случилось, держи Камень крепче и режь им ошейник, поняла? Что бы ни случилось. Я готов, и пусть это будет быстро. Инем ачендит патрона. Аб антикус рупибус фламмаи вениет.

Меня хватило на «инем ачендит», дальше я ничего не запомнила. Камень вспыхнул в моей руке бледно-розовым, и Эрме, побледнев, кивнул и уверенно повторил начало заговора. Ему хватило времени догадаться, что от меня в начитке толку немного, он произносил слова все отчетливей, Камень разгорался, и я не чувствовала жара — никакого, хотя и думала, что меня должно обжечь, но нет.

— Режь, — одними губами выдохнул Эрме, не прерывая заговор, и я вытянула руку под размеренные непонятные слова. Он откинул голову как можно дальше, я не отрываясь смотрела на Камень, налившийся теперь темно-красным, и по-прежнему он не обжигал меня.

Я коснулась ошейника, Камень вспыхнул, и дикая, невыносимая боль прострелила мне правую руку. Я прокусила губу, чтобы не заорать — Эрме с такой силой вцепился в меня, что кость хрустнула, рука с Камнем соскочила, я увидела, что ошейник дымится…

— Пэр долорем дабит либерационем! — Эрме выдыхал сдавленным шепотом, но это было похоже на душераздирающий вопль.

Я очутилась в аду. Камень пульсировал словно сердце, жег ошейник и оставлял багровые разводы на шее Эрме, легкий дым поднимался к низкому потолку и гипнотизировал меня вместе с заговором — слишком громким, слишком громким.

— Игнис каллидус тамкуам культеллус акутум!

Кожа на ошейнике оплавилась и разошлась, обнажив металлическую основу. Она тотчас же стала красной — раскалилась мгновенно, пошел едкий дым, голос Эрме сорвался, Камень вспыхнул, я резко дернула руку вниз, до самого края ошейника, рука Эрме, державшая меня в мертвой хватке, разжалась, и он рухнул на пол, а следом — я. Не очень сознавая, что я сделала, не представляя, как буду выживать со сломанным запястьем, и даже об этом не думая. Это — магия? Вот эти вот сущие пытки, в которых мне пришлось принимать участие, потому что я просто хотела помочь?..

Я упала на колени, Камень выпал, откатился чуть в сторону. Я оперлась на уцелевшую руку, наклонилась к Эрме — какого дьявола все это было, ничего не получилось, все зря. Удалось разрезать только оплетку, сетка успела остыть, но даже не повредилась, а вот ожоги на шее остались, и я подумала — что теперь?

Нет волдырей, ожог первой степени, мне нужна проточная вода, где ее взять? Где взять в этом месте, в этой эпохе чистую проточную воду, в населенном пункте, где никто в здравом уме не станет пить то, что доброхот набрал из канавы?

— Агуаменти, — всхлипнула я, подобрав Камень.

Невероятно глупо рассчитывать, что сработает. Заклинание из детской книжки выдумано.

— Аквафлюит, — одними губами подсказал мне Эрме, не открывая глаз, и Камень стал мягче и холоднее.

— Аквафлюит, — повторила я, и с Камня на ожоги упали несколько робких капель. От неожиданности я не поняла, что только что сотворила магию, что в моих руках сработало непонятное, меня затрясло как в лихорадке, и срывающимся голосом я заголосила — шепотом, чтобы никто ничего не понял, если слушал нас, припав к двери: — Аквафлюит!

Я выжала Камень — как губку. Но действие заговора прошло, и он снова стал как кусок силикона. Я, опомнившись, пошевелила пострадавшей рукой — останутся синяки, но кость цела. И на том спасибо.

Я еще повыжимала немного — ну кисонька, ну еще глоточек! Материальный мир трещал по швам, воздуха не хватало. Эрме наконец открыл глаза, и я почувствовала, что плачу.

— Я предполагал, что не получится, — он пошевелился, застонал — из-за ожогов или падения. — Но мы должны были попытаться. Ты молодец.

Доброе слово и кошке приятно. Эрме обстоятельно ощупал ошейник, посмотрел на меня снизу вверх, я растеклась в беспомощной виноватой улыбке и разжала пальцы, выпустив Камень.

— Оплетка разошлась, но металлическая основа осталась целой, — невесело доложила я. «Сэр»… Я коснулась лица, не сразу сообразила, почему моя рука вдруг оказалась в крови. Губы саднило — еще бы, я заглушила одну боль другой.

— Знаю. Силы еще не хватает. Нужно быть ближе к горам.

Вот почему он просил у меня нож при первой встрече. Камень под действием заговора плавил все, к чему прикасался, и ни у кого в здравом уме не хватило бы сил подвергнуть подобным мукам ребенка. Я скорее отправила бы на плаху их всех троих, чем позволила бы так снимать ошейник с Марибель.

— Что это вообще такое? — выпалила я. — Где ты его достал? Подожди, я принесу тебе хотя бы вина…

— В Астри Синими Камнями играют дети. Они валяются под ногами, их тьма, но мало кто может перевезти их через Астрийские горы. Они исчезают. Пых — и все. Синие Камни — душа Астри.

Я покачала головой. Звучит красиво. На подносе вместе с едой лежала не слишком чистая салфетка, я приложила ее к губам, чтобы остановить кровь. Есть мне теперь будет намного сложнее… Налив вина, я вернулась, села рядом с Эрме на пол, протянула ему кружку. Такое мерзкое пойло, ни напиться толком, ни угомонить боль, но у нас нет ничего другого. Эрме сел, забрал у меня кружку, и меня замутило от одного воспоминания о вкусе питья.

— И как этот Камень попал в Комстейн?

— Верный Рыцарь однажды лишился сердца. Гномы Астри взяли один из Камней и поместили ему в пробитую грудь, — без малейшей заминки ответил Эрме. — Рыцарь вернулся и посвятил свое сердце Покровительнице.

Я надеялась, что он не заговаривается, а всего лишь пересказывает мне старинную байку. Эффектную и бессмысленную, как все легенды.

— Все эти Камни — части того Камня. — Какого размера был этот рыцарь — с Годзиллу? — Но говорят, а так говорят монахи-паломники, хотя они всегда дают обет молчания, поэтому, может быть, просто болтают слуги… ближе к горам Астри в Камнях просыпается сила. Как видишь, это правда, но сейчас ее недостаточно.

Я потерла лоб, забрала у Эрме кружку и допила остатки вина. Губа отозвалась острой болью — я боль проглотила. Синий Камень валялся на полу, я подняла его и рассмотрела. Безделушка, похожая на осколок стекла, отшлифованный морем. Камень со странной силой, к тому же неуправляемой.

— Ты говорил, что у тех, кто рукоположен, получается лучше? — спросила я. — То есть монахи умеют разговаривать с этим Камнем?

— Но ни один монах не станет нам помогать.

А поддельный монах Жано успешно обманет людей, но никогда не обманет магию. Я держала в ладони то, что в любой момент способно обратить меня в прах. Меня швырнуло в холодный пот, но я не пошевелилась, я думала, думала…

— В Астри ты… вы все избавитесь от ошейников?

— Гномы снимут их за несколько минут. Но до Астри надо еще добраться. Самое сложное ждет впереди.

Гномы, хмыкнула я, обычные люди, но жители Комстейна и других стран дали им нелестное, как они полагают, прозвище — ведь в Астри живут чудовища. Несмотря на то, что я видела, что я делала четверть часа назад, я оставалась рационалистом. У всего этого должно быть объяснение, оно есть, если я задамся целью, я узнаю.

Глаза Эрме были закрыты, но лицо уже было ровным, без судорог боли. Я изучала ошейник — не может быть, что его возможно снять только с помощью плавящей магии Камня. Где-то должен быть…

— Что ты делаешь? — вскрикнул Эрме.

— Извини, — я поморщилась. — Я хочу найти замок. На тебя ведь как-то надели эту штуку.

Эрме повернулся, сдерживая стоны, я, ловя себя на мысли, что мне нравится прикасаться к его вьющимся волосам — хотя так быть не должно, не об этом мне надо думать — осмотрела ошейник…

— Есть, — выдохнула я, потому что мне пришла безумная мысль. Я сжала Камень в руке. — Ты был секретарем. Ты знаешь высокое наречие — ведь это на нем ты говорил заговор?

— На нем говорила Покровительница со своим Верным Рыцарем.

— Я спрашиваю тебя не о легендах, — перебила я. — Мне нужно… Мне нужно, чтобы ты сказал что-то вроде «открой замок». Или что необходимо сказать, чтобы сработало?

Эрме повернулся ко мне. Кажется, меня бросило в краску — проклятые девичьи гормоны дурехи-Эдме! — но я повторила свою просьбу.

— Ничего не получится, — убежденно сказал Эрме.

Мне показалось, он прикрыл досаду из-за того, что сам не нашел такое простое решение. Или ему в голову не приходило попробовать, потому что всегда открытия совершали те, кто был инакомыслящим, а кто в это время и в этом мире мыслит иначе больше, чем я?

— Давай, — я легонько толкнула его в плечо. — Может быть, будет больно, но… не сломай мне руку, пожалуйста.

Теперь покраснел Эрме, но не принес даже намека на извинения. Разумеется, ему самому было намного хуже, но это не повод не подумать, насколько больно было и мне.

— Патронам либера, — проговорил Эрме. Камень не отозвался. — Это не будет так ра…

— Пробуй, — я подняла Камень выше.

— Патронам апериет… — Он замотал головой. — Я должен знать, что вызвать в Камне, какую силу, понимаешь? Я не монах. Только им приходят заговоры после многих лет молчания и молитв.

Кто-то из нас сдавался слишком быстро, и этот кто-то был не мной.

— Пробуй!..

Убиться веником. Как и в кого влюблялись героини романов? В какие поступки, в какую заботу? У меня все лицо в крови, по руке растекаются синяки, не говоря уже о спине и том, что немного ниже, но Эрме и дела нет, что я пострадала, все его мысли о том, что у нас ничего не вышло. А у меня играют гормоны, и как замечательно, что я знаю природу собственных смутных и не очень желаний.

Эрме бормотал что-то себе под нос — жаждет доказать, что ничего не получится. Я упрямо водила камнем по замку — нескольким намертво скрепленным звеньям, и мне казалось, что проскальзывают искры, но безрезультатно, безрезультатно…

От отчаяния я ударила по звеньям сильнее, и ошейник раскрылся и упал на пол. Он издал такой грохот, что я шарахнулась — мне показалось, что он перебудил всех и вся.

— Все, — легко сказала я. — А ты не верил.

Я и сама не верила. Согревая Камень в руке, я подняла ошейник и поразилась, насколько же он тяжелый. Жесткий и тяжелый, какой смысл так мучить — назовем все своими именами — свою собственность? Кто лупит в кровь рабочую лошадь или морит голодом корову и надеется, что она будет пахать или давать молоко?

Эрме медленно повернулся ко мне, не отрываясь смотрел на ошейник, потом коснулся его, затем — своей шеи. Я была готова поклясться, что в его взгляде искренняя обида: это я решила задачку, которая не имела решения до тех пор, пока я не взялась за нее. Эрме протянул руку и взял у меня Камень.

— У нас получилось, — повторила я. — Ты помнишь, что ты сказал, чтобы замок распался?

— Не имеет значения, — Эрме стиснул Камень в кулаке, сжал добела губы. — Он потерял силу. Я не смогу снять ошейник с Марибель. Ты понимаешь, что ты наделала?

Ах ты мелкий… Чтобы не заорать, я приоткрыла рот, закатила глаза — исключительно выразительно, хоть на мем месяца. Сопливый дрянной стервец выдал хрестоматийный пример дешевой манипуляции, но мне-то, приятель, давно не двадцать, так что прости.

Сообщать, что субъект не настолько непробиваемо туп и кое-как, но может рассчитывать на результат. Раскидать успех на всю команду, тем более что я и не знаю, кто всем руководил. Не упоминать о собственных промахах, а промахов у меня была тьма. Вот базовая контратака, и пусть хоть что-то попадет прямо в цель.

— Вы совершили невозможное. Сбежали, и я не представляю, как вам это удалось. Но это я поняла, как избавить тебя от ошейника, и это я освободила тебя от него. Это я обеспечила вам путь до Астри — да, рискованный, но этот риск от меня уже не зависит. — Знала бы я еще сама, что нас ждет. — Так пошевели немного собственным задом, если голова не соображает, и придумай, что сделать с Камнем. Сам придумай или заплати мне. И не пару дукатов. Это будет стоить дороже.

— Нужен монах! — прошипел Эрме. — Без него ничего не выйдет!

— Найди монаха! Не получится — пусть Жано станет монахом на самом деле, — оборвала я. — У тебя отлично выходит биться о стену. Подумал бы раньше, снял ошейник с сестры еще до того, как мы отправились в путь. Не так сложно.

Предположим, что у Камня тогда не было силы, но наплевать. Эрме побледнел от злости, сжал кулаки, я чуть не расхохоталась. Забавно, потому что он хочет вломить мне, но не сделает этого. Он боится.

— При Лили изображал праведника, покраснел, отвернулся, — припомнила я свое первое появление в нижнем белье. — Сейчас тебя ничего не смущает — даже если я все это сниму. Сам облажался и попытался представить все так, что это я виновата. Такие уловки… пройдут с Лили. Попробуй, потренируйся. И до того не хвастайся ей, что свободен. Так что с Камнем? Если он бесполезен, отдай его мне.

Разумеется, Камень Эрме не отдал. Я пожала плечами и отправилась есть, очень надеясь, что здесь нас покормят немного лучше, чем в прочих местах, но если не считать пареных овощей и куска хлеба, нормальной еды не принесли. Шмат истекающего жиром мяса, но это ешьте сами, господа, и я, хмыкнув, откопала из-под юбок запасы соли и приправ. Губу пожжет, зато желудок будет мне благодарен.

Эрме наблюдал за мной. Стоял за плечом и смотрел, как я наворачиваю, может, делал какие-то выводы. Наверное, совершенно не те, на которые я рассчитывала.

— Теперь я вижу, что ты пиратка, — проворчал он. — Только пираты солят еду так, как ты.

— У-мгу-м? — промычала я и сообразила, что он имеет в виду морскую соль. Логично, ее несложно соскрести со всего, что облизала волна. Возможно, соль помогает избежать заболеваний, как лимоны способствовали профилактике цинги.

Я не стала говорить, что так вкуснее. Эрме должен усвоить урок, пусть пока все, что он уяснил, что я — пиратка. Превосходно. Это дает мне преимущество, потому что он не станет подкрадываться ко мне и тем более угрожать мне ножом — вдруг я решу не играть роль забитого уличного крысеныша и отвечу.

Я наелась, вытерла руки о юбку — надо соответствовать имиджу морской разбойницы — и пошла к кровати. Створка скрипнула, с истерическим писком куда-то метнулась жирная мышь. Но что мне какая-то мышь, когда на корабле наверняка были крысы? Мне так понравилась идея с пиратством, что я с удовольствием отыгрывала эту роль.

Кровать была жесткая, несвежая и сырая, а я невыносимо хотела спать. И никакие тайны Синего Камня меня уже не подняли бы с набитой камнями подушки.

— А ты куда? — спросила я Эрме, который с готовностью сунулся ко мне в шкаф-кровать.

— Я твоя служанка, забыла?

Верно, такое практиковалось. Слуги спали с хозяевами — тепло, заодно и охрана. Зимой я, конечно, не стала бы артачиться, но не сейчас. Пошел вон.

— Проваливай к Лили, — дружелюбно предложила я. — Во-первых, здесь места нет, во-вторых, она тебе будет рада. Серьезно, я ненавижу спать с кем-то рядом. Или ты полагаешь, что я спала со всей командой вповалку?

За идею с пираткой я оставлю Лили драгоценности, которые надеты на ней сейчас. Идеальное прикрытие, пусть его не стоит выносить за пределы нашей компании.

Эрме покрутился, но спорить не стал. Я прикрыла дверь, попыталась пристроиться на постели так, чтобы мне не впивалось ничего ни в ребра, ни в спину. Может быть, ее королевское высочество и жила в королевских условиях, но эти условия явно не создавали для фальшивых принцесс.

Да полно, даже удравшая мышь, наверное, в курсе, что за принцесс возят в Астри. Приятного аппетита.

Я вырубилась еще до того, как Эрме угомонился. Он старался улечься на лавке, я злорадствовала, потом уснула. Открыла я глаза оттого, что совсем близко хлопнула дверь, и я, вздохнув, вытянулась, чуть не заорав — так у меня затекло все тело, — приоткрыла дверцу кровати и выглянула в комнату.

Эрме не было. Стула у двери тоже. На меня смотрела невысокая толстая монахиня, и нижняя половина лица у нее была закрыта белым полотном. Если бы не рост и полнота, я бы предположила, что Эрме наконец раскинул мозгами и нашел оптимальное прикрытие для растущей — иначе не может быть — бороды, но, как выяснилось позже, эту идею я не смогла бы ему даже озвучить.

Монахиня помогла мне одеться, проследила, чтобы я основательно поела, дала мне возможность собраться и сделала вид, что богатства, которые я, отвернувшись, прятала под одеждой, не ее дело, а затем вывела во двор и указала на экипаж, в котором днем раньше ехала Лили — как маркиза де Фрели. Ни Жано, ни Марибель, ни Лили, ни Эрме я не увидела, как и карету, в которой ехала я.

«Этой девушкой придется пожертвовать»…