Убиться веником, ваше высочество! (СИ)

Глава 5

Я была готова дорого продать свою жизнь, хотя и не знала, кой черт она кому-то сдалась. Определенно мужчине, и пахло от него пряностями — местный финансовый воротила шастает по монастырям в погоне за неосторожными монашками? Если что и стоило в это время дороже золота, так это шмотки и приправы. У меня ни того, ни другого нет.

— Я тебе ничего не сделаю, только молчи, — раздался шепот, и я от неожиданности дернулась, но кивнула, и рука исчезла.

Мне хотелось задать Эрме кучу вопросов. Например, что он делает в подвале обители, откуда у него такая богатая одежда — впрочем, на последний вопрос он не станет отвечать, если у него сохранилось хоть немного здравого смысла.

— Ты прислуживаешь здесь? — быстро и приглушенно говорил Эрме. — Я заплачу тебе дукат, если ты принесешь немного еды и скажешь, когда отправится дилижанс в Астри.

А он меня не узнал, и это неплохо, но на корню отрубает мне возможность его расспросить. Ошейник на нем так и остался, пусть сейчас его скрывал пышный воротник. Эрме заметил мой взгляд, отступил на шаг, коснулся шеи и поправил кружева.

— Я тебя не выдам, — хмыкнула я. — Зачем ты забрал мой веник?

В полумраке подвала сложно рассмотреть мимику. Что-то зашуршало, в ладонь мне ткнулись прутики. Я сжала их и решила, что без дуката смогу обойтись, а вот узнать, что происходит, стоит, потому что информация намного дороже денег. В моем случае — без всяких сомнений.

— Что за дилижанс? — спросила я и, нашарив позади себя ящик, села. Подо мной что-то хрустнуло. — И — здесь склад, здесь разве нет еды?

— Это старый подвал, его давно засыпало, и все сгнило, — растерянно отозвался Эрме. — Сюда никто не ходит.

— Я здесь недавно, — невнятно перебила его я, пока он не перешел в наступление. — А дилижанс?

— Ты недавно в Комстейне?

Какой догадливый, улыбнулась я.

— Я всю жизнь прожила в деревне и приехала сюда в монастырь, — объяснила я. Эрме поверил — я физически ощутила, как он расслабился и дыхание его стало свободнее. — Зачем-то собрали женщин всех сословий.

Хорошо бы эта игра превратилась в переговоры, потому что пока она смахивает на допрос, и мне придется честно ответить, зачем я сюда залезла.

— В Астри должны отправить принцессу. Сейчас очередь Комстейна. Но никто никогда не отправляет настоящих принцесс.

— Потому что их там едят? — съязвила я. Наследниц трона не напасешься на чужое меню.

— Никто не знает, что с ними случается, — Эрме говорил так, словно это была привычная тема для разговоров — или так и есть? — Их отправляют раз в год, в два года, из разных стран, и принцессы никогда не возвращаются.

Любопытство потянуло меня за язык, поэтому я предусмотрительно прикусила его. Неизвестно, что за договоренности между государствами и почему каждый раз жертвуют девушек, вместо того чтобы положить этому идиотизму конец, но с Эрме вряд ли кто-то делился дипломатическими тайнами, он знает то же, что и все, то есть не знает ничего, кроме сплетен.

— И тебе нужно попасть в Астри, — кивнула я. Скажет или нет про остальных? Где они, что с ними, и особенно меня беспокоила маленькая Марибель. — С этим дилижансом?

— Дилижанс всегда сопровождает стража. Без нее добраться очень сложно. С ней тоже… но это не твое дело.

Это понятно. Путь, вероятно, долог и непрост, нужна вооруженная охрана, а если стражники опознают раба — ему крышка. Не опознать мудрено, когда на рабе ошейник.

— Сколько еды тебе нужно? — спросила я. — И, может быть, нужна одежда? Пожалуй, я кое-что смогу раздобыть.

Даже в темноте я видела, с каким подозрением Эрме на меня смотрит. Сколько бы дней они уже ни скитались, все это время они шарахались от людей, голодали, подворовывали. Он кусал губы, и я знала почему — Эдме из трактира они предупредили, что ей грозит за помощь рабам, а Эдме из монастыря — нет, и воротник надежно скрывал ошейник… если не знать и не вглядываться, но все равно Эрме тревожило, что я нет-нет, да и кидаю на воротник взгляд. Я и рабов могу выдать, и себя подвести под монастырь. Забавный каламбур.

— Если сможешь достать платье, такое же, как у тебя, — наконец выдавил он, — я заплачу тебе дукат.

Да, все женщины одеты одинаково…

— Ты мне один уже должен, — напомнила я иронично и внезапно поймала себя на каком-то, черт, девичьем кокетстве. Мне почти пятьдесят, мальчишка годится мне во внуки, но если проигнорировать, что мое тело и мой разум периодически конфликтуют, мы с Эрме отличная пара. Эрме и Эдме, беглый раб и оборванка, и оба живы лишь по удачному стечению обстоятельств.

Эрме сунул руку в карман и показал мне монету. Я не пошевелилась.

— Не спросишь, кто я, зачем мне в Астри, зачем одежда? — прищурился он.

— Я могу, — пожала я плечами, — но ты не ответишь, а если я буду настойчива, можешь убить. Так что лучше я заработаю дукат — два дуката, и мы разойдемся. Ты умеешь читать?

Он, может, и да, но что сказать обо мне? Откуда трактирная поломойка может знать грамоту?

Эрме открыл было рот, но я резко выставила руку вперед. Сейчас мы договоримся — и кто я, и кто он, и, возможно, тогда уже нам придется рвать друг другу глотки, потому что нет никаких причин доверять.

— Я принесу тебе сюда одежду и… — я оглянулась. — Ладно, ты умеешь считать? — Эрме кивнул. — Я… выложу камни. Сколько камней, столько дней до отъезда. Давай дукаты.

Беглым рабам деньги нужнее, чем мне, но жадность — то, чем я проще всего могу объяснить свое желание помогать. Я верну эти деньги вместе с едой и одеждой. Где, тысяча чертей, он украл этот костюм, и надо сказать, ему идет. Эрме без промедлений вложил в мою руку деньги, и я слезла с ящика.

— Здесь есть еще выход?

— Проход на двор, где собираются прихожане. Но ты выйди тем же путем, как зашла сюда.

В его голосе прозвучала угроза, и я догадалась, что там, возле второго лаза, скрываются остальные. Я их не слышала, они не слышали меня, но подвал, скорее всего, огромный. Есть где спрятаться самому и спрятать труп не в меру назойливой зарамашки. Я повернулась и, помахивая веником, пошла к выходу. Платье путалось в ногах, я сунула дукаты за пазуху, подобрала юбку, пока не споткнулась и не переломала себе и руки, и ноги, и осторожно выглянула в садик.

Никого.

Я подкралась к калитке — узнать, что со смотром невест. Итак, выбирают девушку, похожую на принцессу, и понятно, почему всех обрядили в однотипные платья. Сомнительно, чтобы дочь или племянница короля носила настолько грубые тряпки, но зато они не отвлекают тех, кто точно видел ее высочество и не раз: например, кардинала. Я, к счастью, успешно отыграла роль дурочки, и спасибо брату Луи — пощадил меня.

Во дворике остались только стражники. Девиц увели, ушли монахи, видимо, после того, как я смоталась, много времени отбор не занял, и его высокопреосвященство определился с кандидатурой. Заткнув внутренний голос, который пытался понять, что за смысл отправлять несчастных на верную гибель, а главное почему, я, усердно размахивая веником, под насмешливыми взглядами стражников проследовала к двери в монастырь и юркнула туда.

Тишина. Даже маркиза не вопит, возможно, ее отправили домой. А Этьена? Кого из тех, кто оставался, приговорили к казни? Я вздохнула: какая разница, главное, что не меня, моя задача отыскать сестру Клотильду, постараться ей понравиться, получить распоряжения, поесть и раздобыть одежду. Обязательно, потому что Эрме просил платье, а значит, Марибель не может показаться людям без риска.

Бедный ребенок! Да все они. Дикий мир, и дело не в том, что — я почесала за ухом — грязь и вши, а в том, что есть люди как вещи.

И даже те, кто не раб, может быть фактически продан, и допустим, что на съедение. Или как жертва на алтарь — все может быть.

Впереди открылась дверь, я распознала монашескую одежду и кинулась с криком:

— Благочестивая мать! Благочестивая мать!

Монашка остановилась. Она была высокая, худая, уже пожилая, и смотрела на меня с неподдельным интересом. Я сбавила темп, подошла, помня, за что мне уже попало, уткнула взгляд в пол, руки с веником завела за спину.

— Благочестивая мать, брат Луи приказал мне найти сестру Клотильду, — учтиво протараторила я.

— Ты откуда? — спросила она озадаченно, и высохшая рука схватила меня за подбородок. Я вытерпела и умудрилась не встретиться с сестрой взглядом.

— Из деревни, — раз прошло вранье, и не стоит выдумывать новое. Еще я сообразила, как я могу разжиться платьем. — Можно мне тоже благонравно одеться, благочестивая мать? Я хочу быть как сестра. И… покушать?

Монахиня раздумывала. Я ждала. Идиотское положение — зависимость от всех, кто меня окружает, и то, кто я есть, не дает никакого повода надеяться, что это изменится. Я никто и звать никак.

— Как твое имя?

— Эдме, — вздохнула я и приготовилась к очередному удивлению, но монахиня сухо кивнула.

— Пойдем.

Я гадала, куда она меня ведет. Коридор, еще один, монастырь был старый, но на удивление чистенький — сестра Клотильда следит за тем, чтобы в святых стенах не устраивали свинарник. Монахиня остановилась перед дверью, смерила меня взглядом, пожевала губами.

— Приберешься тут. Разберешь все, а что нужно — постираешь. Потом придешь в трапезную.

Нет смысла доказывать, что я зверски голодна. К тому же в монастырях прием пищи по расписанию, и хорошо если не идет какой-нибудь пост, потому что одним хлебом сыта я не буду.

— Благочестивая мать? — с показной робостью пискнула я. — А когда уйдет дилижанс?

— Завтра утром. — Эта монахиня ничему не удивлялась — Покровительница смилостивилась надо мной и послала хоть одного человека, которому все до лампочки. — Если справишься с работой, можешь прийти посмотреть.

Почти как Золушка. Совсем здорово, если перед тем мне всю ночь не придется отделять зерна от плевел.

— Найдешь меня, — приказала сестра, — я дам тебе платье послушницы. Три года будет послушание, потом сможешь посвятить себя Покровительнице.

Она развернулась и пошла по своим делам, я прикинула перспективы. Работа — прекрасно, особенно если никто не будет меня дергать. Еда… тепло… комфорт — если где-то и есть это в избытке, то здесь, в монастыре. Мне повезло?

И я узнала, когда уйдет дилижанс. Толкнув дверь, я вспомнила свой разговор с Эрме: как-то мне надо дать понять с помощью камней, что час икс уже завтра.

В комнате — я не поверила глазам — была навалена куча одежды. Разной, но женской, и побогаче, и победнее, и я даже увидела свои обноски. Значит, сюда скинули все, что носили прибывшие на смотр девушки и женщины, и то ли монашки посчитали, что все теперь принадлежит монастырю, то ли сами женщины предпочли оставить себе чужую одежду. Да полно, за исключением маркиз и графинь здесь все носят что-то с чужого плеча.

И я опять задалась вопросом, что стало с прежними хозяйками этих платьев, например, того, что на мне надето. Какие бациллы уже ползают по мне и стремятся атаковать?

Если судить по платьям, то в монастырь привезли минимум сорок человек. Конечно, их было больше, наверняка знатные дамы отдали свои шмотки прислуге, маркиза тоже явилась не одна, и ее точно не схватили, как шваль подзаборную, прямо на улице. Я быстро отсортировала вещи, которые либо не подлежали стирке, либо в ней не нуждались — в основном это были куртки, верхние юбки и корсеты, а вот нижние рубахи и юбки требовали много труда. Я развернула одну рубаху, которая мне показалась чистой, приложила ее к себе — вот она как раз подойдет маленькой Марибель, а вот эта — Лили.

Тут меня осенило, и я стала копаться в шмотье более осознанно. Ловят четырех рабов, двух девочек и двух парней — так будут три девушки и один парень. Вот это должно налезть на Эрме, юбка ему коротковата, но не настолько, чтобы вызвать косые взгляды. Просто запутать тех, кто занимается поиском беглецов, а высокий воротник женской рубахи заодно скроет рабский ошейник. А это?.. Я повертела в руках нечто, похожее на монашеский апостольник или банальный чепец. На женщинах здесь я не видела ничего подобного, но отправляют принцесс из разных стран, стало быть, королевств несколько, а раз несколько королевств, то и мода в них может отличаться.

Я перебирала платья снова и снова, решая, что к какому костюму относится. Вот, кажется, одежда иностранки… вряд ли налезет на Эрме, но ничего, жить захочет — еще и не так раскорячится. Это пойдет Марибель, а это — Лили. Жано придется остаться мужчиной, платьев его размера мне сегодня не завезли.

Сообразив несколько тюков, я подхватила их и направилась к выходу. Платья оказались адски тяжелыми, с меня полил пот, с непривычки и от немалых нервов я заплутала, и никто не встретился мне в коридоре, разве что я услышала плач. К черту сочувствие, мне самой обрыдаться впору.

Наконец я увидела яркий дневной свет и поспешила на улицу. Навстречу мне шла знакомая монахиня с величавым священнослужителем, явно непростым, судя по одежде. Я прижалась к стене, не без удовольствия бросила тюки и уставилась в пол.

— Ты куда, Эдме? — спросила монахиня, поравнявшись со мной.

— Это она, сестра Клотильда?

Монашка, вероятно, кивнула, потому что священнослужитель пробормотал:

— Что же, хорошо, очень хорошо, — и они ушли. Я посмотрела им вслед — оставьте меня уже в покое, длиннорясые мои друзья, я только что нарисовала себе радужное будущее и оно меня устроило. Почти целиком.

Стараясь не думать о епископе, или кто он был, испортившем мне настроение, я перетаскала одежду во дворик, где проходил смотр кандидаток, часть барахла развесила где и как попало, а нужный тюк, оглядываясь, поволокла в подвальчик. Никого не было, но я опасалась, что за мной наблюдают… плевать, я же дурочка, скажу, что в садике больше солнца, и надеюсь, поломанные розы мне в наказание никуда не воткнут.

Я впихнула тюк в дверцу, пролезла следом сама. Тишина — я осторожно свистнула и не получила ответа.

— Эй! — позвала я. — Эй-эй! Пс-с!

Снова безрезультатно. Я начала растрепывать тюк и едва не заорала, когда услышала совсем рядом шаги.

— Напугал! — вызверилась я. Эрме, насколько я могла рассмотреть, смутился. — Я принесла одежду. И для Марибель, и для Лили. А вот этот костюм можешь надеть ты — и притвориться женщиной. Вас если и ищут, то двоих мужчин и двух девушек. Сбейте их с толку.

— Конечно, нас ищут, — невесело усмехнулся Эрме и странно прищурился. — Когда уходит дилижанс, ты узнала?

— Мог бы сказать спасибо, — буркнула я. Почему не сказал?..

— Я тебе заплатил.

Да, правда.

— Завтра утром. Сидите здесь, тут самое безопасное место. Еду… принесу, когда меня саму покормят.

— Денег у меня больше нет.

Испытывая необъяснимую обиду и непонятное чувство, что что-то пошло не так, причем по моей вине, я дернула головой и начала пробираться к выходу. Я не прошу у тебя денег, дурачок, просто… скройтесь отсюда и доберитесь до Астри, если получится. Я очень хочу, чтобы у вас получилось.

Мне даже не влетело за то, что я устроила за заднем дворе блошиный рынок. Я почесала спину — что же, название выгодных для всех сторон торговых площадок появилось не просто так, и притерпеться к насекомым будет проблематично…

— Эдме, иди-ка сюда.

Сестра Клотильда меня караулила. Я выругалась про себя — мне можно, я не настолько религиозна, тем более в мире, о котором знаю чуть больше чем ничего — и подошла, наклонив голову.

— Пойдем со мной.

Я хотела сказать, что еще не закончила, но подумала — может, покормят. Шли мы на этот раз недолго — поворот, и сестра Клотильда распахнула дверь, втолкнула меня в комнату, и я, осмелившись поднять голову, увидела сразу несколько неплохо знакомых мне лиц.

Епископ, его высокопреосвященство, монахиня, которая учила меня жизни вчера и сегодня утром, и — внезапно! — служанка маркизы, и все они смотрели на меня как на антикварную диковину или неведомую доселе зверушку. Оценивающе как-то они на меня смотрят, подумала я, и кольнуло неприятное ощущение, что они прикидывают, сколько дукатов за меня можно выручить. Много, конечно, никто не даст, на всех не хватит, на какой барыш рассчитывает служанка — неясно.

— Эдмонда, — ласково обратился ко мне кардинал, — не бойся, детка. Подойди. — Я подошла, терять мне все равно было нечего. Эти пятеро точно не вампиры… хотя как знать. Впрочем, вечная жизнь — неплохо, буду достаточно осторожна, проживу веков пять до тех пор, пока местное общество разовьется в нечто приличное. — Скажи, ты хочешь удачно выйти замуж?