Убийства в Башне пяти элементов

Трагедия Дж.

Обычно я составляю черновые варианты протоколов дел, которые мы вели вместе с Чэнь Цзюэ, затем добавляю к ним новостные репортажи того времени, оформляю их в хронологическом порядке и ставлю на полку. В свободное время я неспешно просматриваю эти протоколы, выбирая самые необычные для публикации. Хотя мы с Чэнь Цзюэ живем вместе относительно недолго, протоколы уголовных дел уже составили два толстых тома. Из-за плотного рабочего графика я могу писать только час-два перед сном, поэтому скорость публикации моих книг довольно низкая. Пожалуйста, простите меня за это.

Недавняя моя работа была в большей степени завершена. Чэнь Цзюэ отправился в Лос-Анджелес для того, чтобы расследовать новое преступление. От нечего делать я достал с книжной полки том с протоколами и начал листать его в надежде найти какие-нибудь интересные случаи, которыми можно было бы поделиться с читателями. Внезапно оттуда выпал светло-голубой носовой платок. Я наклонился и поднял его. Из глубины моего сердца медленно поднялась волна печали.

Чэнь Сяоминь…

Я думал, что со временем это имя будет становиться для меня все более и более далеким. Но теперь, когда я увидел этот подарок на память, чувство тоски вернулось. Я, наверное, никогда не смогу забыть эту красавицу с короткой стрижкой…

Если б у нас была возможность пообщаться поближе; если б мы могли говорить долго-долго, всю ночь напролет; если б мы доверяли друг другу самые сокровенные тайны наших сердец; если б… К сожалению, никаких «если б» не случится – все это может существовать только в моем воображении.

Нужно принять правду, какова она есть. В конце концов, когда-то Чэнь Сяоминь прошла рядом со мной и оставила во мне глубокий след; я думаю, что до самого конца своего жизненного пути не смогу стереть этот след. Хотя мы не очень хорошо знали друг друга, я все равно очень скучаю по ней и никогда ее не забуду. Поэтому я решил записать историю о себе и Чэнь Сяоминь. Эта история принадлежит только мне. Печальная история…

Согласно имеющимся данным, история с убийством в Академии изящных искусств Хэншань произошла через месяц после убийства в больнице общего профиля на Пинлян. В то время я принял предложение У Цянь и начал адаптировать реальный случай в рассказ, который также был одобрен многими читателями. В то время моя уверенность в себе удвоилась, я писал рассказы днем и ночью и часто пренебрежительно отзывался о Чэнь Цзюэ. Но ему, казалось, было все равно. Он запирался в своей комнате на весь день, продолжая нескончаемые математические исследования. Я помню, что это было за неделю до Дня святого Валентина. Примерно в 8:30 того утра я закончил рассказ «Убитая женщина» и отправил его ответственному редактору журнала по электронной почте. Закончив, пошел завтракать. Когда спустился вниз, то обнаружил Чэнь Цзюэ сидящим на диване и читающим книгу.

– Ты так рано встал… Сегодня что, солнце на западе взошло? – отреагировал я.

– Вчера вечером я обсуждал некоторые вопросы с профессором из моей бывшей школы. Мы проговорили всю ночь, а потом я так и не смог заснуть. – Разговаривая со мной, Чэнь Цзюэ не отрывал взгляд от книги.

– Ты уже завтракал? – спросил я.

– Ну, я приготовил на кухне тосты и яичницу-болтунью, и у меня еще осталось немного кофе. Если ты…

– Я лучше пойду куда-нибудь перекушу.

Отклонив приглашение Чэнь Цзюэ, я начал надевать пальто. Возможно, это связано с тем, что он учился за границей в ранние годы и долгое время жил в Соединенных Штатах, но его пищевые привычки сильно отличаются от моих. Например, Чэнь Цзюэ предпочитает континентальный завтрак, а вот я к нему не привык. Для моего желудка больше подходят соевое молоко и жареные палочки из теста. Я слышал, что это связано с тем, что протеазы в желудке приспособлены к перевариванию одного типа пищи.

Открыв дверь, я понял, что мое невезение достигло апогея. Начался дождь, который стремительно усиливался. Я вернулся, закрыл дверь, снял пальто и прошел на кухню.

– Эй, Хань Цзинь, не будь таким угрюмым. Завтра я поведу тебя на выставку живописи моего друга. Как у известного писателя, у тебя должны быть свои взгляды на современное искусство, не так ли? – Тон Чэнь Цзюэ был скорее насмешливым, чем утешающим.

– Извини, но я не интересуюсь искусством.

Я открыл холодильник, достал упаковку молока и налил себе в стакан. Насколько я помнил, Чэнь Цзюэ когда-то некоторое время изучал живопись. Профессионалом его, конечно, было не назвать, но на любительском уровне навыки моего друга были весьма неплохими, на мой невзыскательный вкус.

– Мужчине, который не разбирается в искусстве, трудно иметь успех у девушек.

– Какую книгу ты читаешь? – Я выпил молоко и подошел к нему. К сожалению, это была книга на английском языке. Я с трудом разобрал слово «Ренессанс». – Книга об эпохе Возрождения?

– Совершенно верно. – Чэнь Цзюэ закрыл книгу. – Как учитель истории, ты тоже должен интересоваться этой темой, верно?

– Конечно! Да Винчи – мой кумир. А «Божественная комедия» Данте – одно из моих любимых литературных произведений. Данте заслуживает того, чтобы считаться первым человеком эпохи Возрождения! – сказал я с чувством.

– Ты считаешь Данте первым человеком эпохи Возрождения? Думаю, ты говоришь о художественных достижениях эпохи, так? – Чэнь Цзюэ нахмурился, очевидно, не очень довольный моим ответом. – Если группа художников в период культурного и художественного возрождения – это высокие деревья, то прежде всего должна существовать плодородная почва, чтобы питать их. С этой точки зрения святой Франциск и Фридрих Второй, вероятно, более достойны называться «пионерами Возрождения», согласен?

– Фридрих Второй – еще куда ни шло, но ведь святой Франциск был религиозным деятелем! А ведь одна из особенностей эпохи Возрождения – ее нерелигиозность…

– Хань Цзинь, я же говорил, что ты не развиваешься! Послушай, хотя святой Франциск и был священником, в то время он определенно был другим человеком. Христианское учение, которое он отстаивал, было не суровым учением его предшественников, а учением, полным любви! Другими словами, революция, которую святой Франциск принес в христианскую церковь, изменила первоначальный облик христианства. Орден святого Франциска не предъявляет чрезмерных требований к мирским жителям. Нет противоречия между занятием светской работой и соблюдением христианских предписаний. Величие Франциска заключается в уважении бедных, проложившем путь к более поздним достижениям эпохи Возрождения в области искусства.

– Хоть в этом и есть доля правды, но…

– Дай мне привести еще один пример. До прихода святого Франциска, чтобы помочь неграмотным людям понять Библию, церковь использовала мозаичную технологию для нанесения библейских сюжетов на стены в виде иллюстраций. Но такое мастерство стоит дорого, и оно слишком вычурно. Святой Франциск предположил, что церковь – это место, где встречаются люди и боги, и она не должна быть чересчур роскошной, поэтому появились фрески. Стоимость росписи заметно ниже, а эффективность производства высокая, и она выглядит как работа простого человека. Эффект от этого отличный. Следовательно, без святого Франциска не могло бы возродиться искусство настенной живописи. Большинство ее шедевров в эпоху Возрождения находились в церквях ордена святого Франциска, что доказывает мою мысль.

– Ну, в любом случае я впервые слышу о подобном. – Я беспомощно пожал плечами, не проявляя к затронутой теме никакого интереса. Чэнь Цзюэ тоже прекратил разговор и продолжил читать.

Возможно, я встал слишком рано, и на меня внезапно накатила сонливость. Зевнув несколько раз, я поднялся в свою комнату, планируя немного вздремнуть. Не знаю, как долго я спал. Сквозь сон услышал, что Чэнь Цзюэ зовет меня снизу. Сначал я решил, что это слуховые галлюцинации – в последнее время, с возрастом, у меня стали потихоньку проявляться всевозможные странные проблемы со здоровьем. Но быстро понял, что ошибки быть не могло: мой друг звал меня. Я откликнулся и встал с кровати. Открыв дверь комнаты, увидел стоящего за ней Чэнь Цзюэ.

– Только что звонил капитан Сун Босюн; он сообщил, что был зверски убит студент Академии изящных искусств Хэншань. Тело было оформлено так, чтобы напоминать всемирно известную картину. Действия преступника довольно необычны… Хань Цзинь, хочешь пойти со мной?

Место убийства – Академия изящных искусств Хэншань, район Сюйхуэй, недалеко от парка. Этот район является частью оживленного центра города. Академия была основана в 1980 году. С тех пор она расширилась, создала себе отличную репутацию и ныне процветает, став самой известной художественной школой Шанхая. Многие выдающиеся современные художники вышли из ее стен, особенно с факультета живописи, преподавательский состав которого считается одним из лучших в Китае.

Убитый студент был найден в классе живописи маслом в корпусе № 3. Пятна времени на серых стенах учебного корпуса придавали ему довольно жалкий вид. За желтой оградительной лентой толпилось множество студентов, о чем-то боязливо перешептывавшихся. Из-за того, что вокруг было слишком шумно, я не мог расслышать, о чем идет речь. Тем временем прибыли и несколько репортеров, с нетерпением ожидавших от полицейского каких-нибудь новостей, достойных внимания.

– Прошу прощения… – Мы с Чэнь Цзюэ протиснулись сквозь толпу, подлезли под желтую ленту и вошли внутрь.

В это время я поднял руку и посмотрел на часы у меня на запястье. Было десять сорок утра. Мы вдвоем поднялись наверх – место происшествия оказалось на третьем этаже. Офицер Сун Босюн стоял на лестничной площадке и ждал нас.

– Ребята, наконец-то вы здесь… – Со смущенным выражением лица он кивнул мне и Чэнь Цзюэ. – На этот раз убийца – просто сумасшедший… Короче говоря, давайте сначала взглянем на место происшествия.

Мы последовали за ним. Место убийства находилось в классе с правой стороны в конце коридора. Там было семь человек, включая сотрудников уголовной полиции и судебного медика, проводящих расследование на месте.

– Похоже, что убийца – художник… – Чэнь Цзюэ взволнованно почесал в затылке.

Увидев место убийства, я не смог сдержать рвотный позыв. На полу лежал обнаженный мужчина. Его телу придали странную форму: руки мужчины были вытянуты в стороны, голова безвольно свисала набок. Весь пол рядом с телом был покрыт изображениями, нарисованными кровью. Это напомнило мне известную фреску… Я постарался припомнить ее название. Все верно, положение трупа определенно соответствовало «Сотворению Адама» Микеланджело! Труп студента изображал Адама.

– Почему… почему он сделал это? – Я помогал Чэнь Цзюэ в расследовании многих убийств, но такую впечатляющую сцену убийства видел, наверное, впервые.

Сун Босюн, покачав головой, ответил:

– Пока неизвестно, но несомненно, что у убийцы для этого должны были быть свои резоны. В противном случае нет смысла прилагать такие усилия для создания подобной картины.

Использовать труп для создания картины? Эта мысль ужасала.

– Посмотрите сюда.

Мы проследовали к месту, указанному Сун Босюном, и осмотрелись. На полу справа от головы трупа кто-то написал кровью по-английски:

В классе царила тишина; никто не произносил ни слова, раздавались лишь шаги следователей. Наконец раздался голос Чжана, молодого полицейского по уголовным делам, стоявшего рядом с офицером Сун Босюном; он начал докладывать начальнику результаты расследования:

– Погибшего зовут Ли Чжицзе, мужчина, студент факультета живописи в этой академии. Причиной смерти стала травма затылка, нанесенная тупым предметом и приведшая к внутричерепному кровотечению. Кровь на полу после исследования экспертами оказалась гуашью.

– Иногда мне действительно хочется знать, что творится в головах у этих чокнутых маньяков… Им мало убить кого-то убить – так еще и необъяснимую картину рядом с трупом нарисовать… – Офицер Сун Босюн нахмурился. – Судя по почерку этой «кровавой картины», художественные способности убийцы, несомненно, превосходны. Похоже, он художник. Разве не говорят, что все художники – сумасшедшие? Видимо, в этом есть изрядная доля правды…

– Пожалуй, что так.

Детектив Чжан продолжил:

– Предварительная судебно-медицинская экспертиза показывает, что покойный умер сегодня утром между половиной девятого и половиной десятого утра. Его обнаружили Сюй Линь и Ма Хунвэнь, студенты этой же академии; согласно их показаниям, они вошли в студию около десяти утра и обнаружили тело. Место преступления хорошо сохранилось и не повреждено.

Сун Босюн прищурился, отчего морщинки в уголках его глаз стали еще более глубокими.

Полиция увезла труп Ли Чжицзе, оставив только контур тела, обрисованный мелом. Пол был усыпан тюбиками с масляными красками и холщовыми сумками, очевидно, упавшими во время нападения.

– Здесь есть ведро с водой! – крикнул полицейский-криминалист.

Мы пригляделись повнимательнее и обнаружили, что вода в ведре окрашена в красный цвет. Рядом лежало скомканное бумажное полотенце. Сун Босюн поднял его руками в перчатках и осторожно развернул.

– Зеленая масляная краска…

Кто-то вытирал этим полотенцем зеленую краску.

Словно прочитав мысли Сун Босюна, Чэнь Цзюэ указал пальцем на дверь и сказал:

– Сама краска, наверное, вон там.

На полу у двери комнаты действительно лежал раздавленный тюбик с зеленой краской марки «Марли». Капитан Сун заметил, что колпачок с него исчез, а из отверстия вытек комок пастообразной субстанции – стало быть, на тюбик наступили, и на краску тоже. Что еще интереснее, край пятна краски, на которое наступили, был слегка подстерт. Сун Босюн удовлетворенно кивнул, затем выпрямился и сказал Чжану:

– Приведите ко мне этих двух студентов. Я хочу их кое о чем спросить.

Чжан, кивнув, отправился выполнять указание.

– Ты нашел какие-нибудь зацепки? – Сун Босюн подмигнул Чэнь Цзюэ, похоже, пребывая в хорошем настроении.

Чэнь Цзюэ развел руками и сказал с кривой улыбкой:

– Боюсь разочаровать вас, но пока я ничего не приметил.

Сун Босюн, улыбнувшись, произнес:

– Похоже, на этот раз я опережу тебя… – И запел вполголоса какую-то песенку.

Через некоторое время двух студентов отвели в кабинет рядом со студией, – полиция превратила его во временную комнату для допросов. Мы с Чэнь Цзюэ вошли вместе и сели рядом с офицером Сун Босюном и Сяо Чжаном. Напротив, за длинным столом, расположились два студента. Юноша по имени Ма Хунвэнь был худым и длинным, с испуганным лицом. А вот девушка по имени Сюй Линь выглядела так, словно не боялась абсолютно ничего на свете, и смотрела прямо в глаза Сун Босюну. Атмосфера была гнетущей. Впрочем, это нормально: кто будет радоваться, сталкиваясь с делом об убийстве?

– Вы были первой, кто обнаружил тело? – Сун Босюн глянул на девушку.

– Да, это так.

– Вы ведь не передвигали ничего на месте происшествия? И в краску не наступали? – Сун Босюн взглянул на Ма Хунвэня.

– К-конечно, нет! – Голос юноши слегка дрожал.

– Хорошо… – Капитан, казалось, что-то различил в его глазах. – У тебя повреждена рука?

– Да. Несколько дней назад я получил травму во время игры в баскетбол. Это перелом… Ма Хунвэнь, казалось, что-то почувствовал: – Если вы мне не верите, я могу немедленно снять гипс и показать вам руку. Клянусь, я не притворяюсь.

– В этом нет необходимости. – Сун Босюн слегка улыбнулся. – Гипс накладывали в больнице?

– Нет, в академии.

– В учебном медпункте?.. Хорошо, тогда позволь мне задать вопрос, который может тебя обидеть: что ты делал сегодня с половины девятого до половины десятого утра? – Сун Босюн слегка подался вперед, словно хотел заглянуть внутрь Ма Хунвэня.

– Вы что, подозреваете меня?.. В это время я бегал по дорожке за академией, но подтвердить это никто не может. Я вернулся в спальню после девяти часов, и это может подтвердить мой сосед по комнате. – Голос Ма Хунвэня слегка дрожал, парень выглядел очень взволнованным. – Клянусь, я не убивал этого ублюдка Ли Чжицзе!

– Ублюдка?.. Ты знал покойного? Какие у вас были отношения? – Глаза Сун Босюна заблестели. В это время я заметил, что выражение лица Сюй Линь изменилось – она явно нервничала.

Ма Хунвэнь равнодушно сказал:

– Этот парень преследовал Сюй Линь, но был отвергнут. Он продолжил приставать к ней, и однажды я проучил этого ублюдка. Но он так и не перестал! Несколько дней назад приставал к ней у дверей класса…

– Значит, ты убил его?

– Нет… Пожалуйста, поверьте мне… я не убивал его.

– Перестаньте нести чушь! Не надо просто так обвинять кого-то в убийстве, – вдруг заговорила молчавшая до этого Сюй Линь. – Обвинять Ма Хунвэня в убийстве Ли Чжицзе без каких-либо доказательств – это просто бред!

Похоже, характер у этой девицы был довольно вспыличивый. Сун Босюн, несколько смущенный такой отповедью, сказал с кривой улыбкой:

– В таком случае у нас нет другого выхода. – Сказав это, он медленно встал, а затем жестом пригласил всех следовать за ним обратно в класс.

Сун Босюн выглядел самодовольным, словно у него имелись на руках доказательства вины Ма Хунвэня. Также на место происшествия пришел Чэн Цзылян, декан по учебной работе. Его сопровождали две преподавательницы с факультета живописи – Цзян Шаньшань и Чэнь Сяоминь. Первая была непривлекательной и полноватой, а вторая – молодой и миловидной, с короткими льняными волосами. Если б Чэн Цзылян не представил ее, я принял бы ее за студентку, а не за преподавателя.

– Итак, – обратился Сун Босюн ко всем присутствовавшим, – я скажу вам, почему считаю, что убийца Ли Чжицзе – Ма Хунвэнь. И могу со всей ответственностью заявить, что это не случайное предположение, а результат логических рассуждений!

Ух ты, как это было похоже на Чэнь Цзюэ… Мне казалось, что капитан даже в жестах подражал моему другу. Я обернулся, чтобы посмотреть на Чэнь Цзюэ, и увидел, как тот, скрестив руки на груди, улыбается офицеру Суну.

– О боже мой! – закричала некрасивая учительница Цзян Шаньшань. – В нашей академии появился такой бессердечный студент… Ужасно! Это провал образования! Учитель Чэн, это все ваша вина. Ваше халатное отношение к дисциплине привело-таки к подобной ситуации!

– Как вы можете винить меня? – нервно пробормотал декан.

Чэнь Сяоминь молча смотрела на полицейского; по-видимому, она всерьез испугалась.

– А теперь, пожалуйста, помолчите: я хотел бы поделиться своими мыслями по этому делу. – Сун Босюн с уверенным видом обвел взглядом всех присутствующих. – Я почти уверен, что убийца в данном случае – человек с чрезвычайно развитым интеллектом и высоким уровнем владения живописью. Определенно не сумасшедший, иначе как бы он не оставил нам даже отпечатков пальцев? Так что, думаю, все, что сделал убийца, имеет смысл, в том числе использование красной гуаши для создания рисунка на полу. Вы же не думаете, что преступник – просто последователь Микеланджело, верно? В таком случае с какой целью была дорисована картина? Потому что убийца хочет донести до нас послание: он – человек со свободными руками и ногами! Человек, который умеет рисовать правой рукой! Иначе он не смог бы завершить эту картину. Это был психологический обман, который устроил для нас убийца. Поэтому им является Ма Хунвэнь, чья правая рука не может двигаться свободно!

Да, проницательность капитана Суна по-прежнему была отличной. Выслушав его рассуждения, я захотел поаплодировать. Но тут услышал, как хихикнул Чэнь Цзюэ.

– Это просто смешно! – сердито воскликнул Ма Хунвэнь. – Вы противоречите сами себе. Если у меня повреждена правая рука, как я смог бы закончить такую большую и сложную картину? Я могу попросить вас осмотреть руку прямо сейчас, дабы убедиться, что она действительно сломана.

– Это легко объяснить. Сначала ты пошел в медпункт, чтобы там тебе наложили гипс; но на самом деле твоя правая рука вообще не была повреждена, ты притворялся. А совершив убийство и закончив картину, сломал сам себе правую руку, а затем наложил на нее гипс! Таким образом, если б я проверил тебя сейчас, это лишь доказало бы, что твоя рука повреждена.

Сюй Линь тут же возразила:

– Но Ма Хунвэнь вернулся в спальню после девяти часов. Такая сложная картина не может быть закончена за сорок минут, каким бы высоким ни был уровень художника! Согласно тому, что вы сказали ранее, даже если Ма Хунвэнь убил жертву в восемь тридцать, совершенно невозможно было вернуться в спальню в девять!

– Не волнуйся, я еще не закончил. – Сун Босюн снова рассмеялся, на его лице появилось хитрое выражение. – Я не говорил, что картину на полу тоже нарисовал Ма Хунвэнь. Принимая во внимание фактор времени, я немного скорректировал свои рассуждения. Основываясь на обстоятельствах происшествия, я теперь уверен, что мой вывод верен.

Он сделал паузу и продолжил:

– Давайте вернемся к началу и подумаем о том, почему убийца нарисовал такую картину. Помимо причины, которую я назвал ранее, есть еще одна причина, по которой убийце нужно было создать ее. Чтобы обеспечить себе алиби! Сначала убийца убил Ли Чжицзе, затем раздел его догола и положил тело посреди студии. На этом миссия настоящего убийцы была выполнена. Теперь его сообщнику предстояло выполнить задание – закончить картину, тем самым выиграв ему тридцать минут. И человеком, закончившим это произведение искусства, была девушка Ма Хунвэня, Сюй Линь!

– Вы клевещете на нас! – Услышав, что на Сюй Линь вешают соучастие в убийстве, трусливый Ма Хунвэнь осмелел: – Все, что вы сказали, – чистая фантазия! Никаких доказательств!

– Могу повторить еще раз: все, что я сказал, – это логические рассуждения, а не воображение. Я могу объяснить вам, почему знаю, что Сюй Линь – ваша сообщница. У двери студии лежал тюбик масляной краски зеленого цвета «Марли». Мы установили, что именно эта краска была у покойного. Она, должно быть, упала туда во время нападения. Другими словами, когда убийца и жертва вошли в комнату, краски там не было, верно?

Декан кивнул.

– Отлично, я продолжу свои рассуждения. Сразу после этого преступник ударил Ли Чжицзе по голове тупым предметом, что привело к его смерти. В этот момент тюбик с зеленой краской откатился к двери студии. Обратите внимание, что в тот момент он был целым, нераздавленным. Закончив картину, убийца покинул студию. Проходя мимо двери, он случайно наступил на тюбик, и из него выдавилась густая зеленая краска. Пока что все вроде идет нормально, верно? Но когда я осмотрел это место, то заметил следы от вытирания на краю пятна выдавленной краски. Это говорит о том, что туда наступили дважды!

Услышав это, я снова чуть было не зааплодировал. Сун Босюн вполне заслуживал того, чтобы быть капитаном группы уголовного розыска муниципального бюро. Исследовав место преступления всего несколько минут, он нашел все нужные улики!

– Безнадежное противоречие! Убийца не может вступить в краску обеими ногами сразу. Это говорит о том, что после того, как убийца ушел, в студию пришел другой человек, который тоже наступил на выдавленную краску, а затем протер свою обувь бумажным полотенцем! – Сун Босюн с гордостью достал пакет для улик, в котором лежало полотенце. – Я нашел его рядом с ведром. На нем остались следы зеленой масляной краски – это свидетельство того, что кто-то вытирал им свою обувь. Ма Хунвэнь и Сюй Линь – однокашники. Вы всё еще будете отрицать свою вину?

В классе воцарилась тишина; всем казалось, что они слышат биение собственного сердца.

– На самом деле я этого не делал… – Голос Ма Хунвэня затих. Он чувствовал, что любое опровержение доводов ветерана-полицейского было бы признанием преступления.

Чэн Цзылян беспомощно посмотрел на него и произнес:

– Как ты мог убить человека? Мальчик мой, это противозаконно!

Сюй Линь прикусила губу и сердито посмотрела на Сун Босюна, не в силах сдержать слезы.

– Прекрасные рассуждения! Капитан Сун, ваши способности явно выросли, – произнес с улыбкой Чэнь Цзюэ и хлопнул в ладоши.

– Вы так добры…

– Но, к сожалению, вы ошиблись.

Слова Чэнь Цзюэ были подобны камню, брошенному в спокойную воду. По комнате снова пробежали волны тревоги и страха.

– Ошибся? Как такое может быть… – Лицо Сун Босюна потемнело.

Я подумал, что поступок Чэнь Цзюэ неуместен. Даже если рассуждения офицера Суна были неверны, не следовало ставить его в неловкое положение перед всеми.

– Противоречивы сами логические доводы…

– Почему? – Сун Босюн все еще не сдавался.

– Я не хочу вдаваться в подробности. Одного момента достаточно, чтобы опровергнуть всю вашу логику.

– Давайте, скажите…

– Ваши рассуждения насчет краски смехотворны. Даже если оставить в стороне вопрос о том, почему у тюбика не было колпачка – я уверен, вы как-то позабыли о том, куда делся колпачок, которого не удалось найти на месте преступления, – позвольте мне рассмотреть ваши рассуждения насчет краски. По словам капитана Суна, после того как Ма Хунвэнь убил жертву, он случайно наступил на тюбик, уходя с места преступления, и зеленая краска выдавилась. Затем, когда в класс вошла Сюй Линь, она наступила на выдавленную зеленую краску, вытерла ее с обуви, отбросила бумажное полотенце и начала рисовать на полу. Все ли верно? – спросил мой друг Сун Босюна.

– Пока что да.

– Это бумажное полотенце нашли рядом с ведром; значит, Сюй Линь бросила его туда. В этом нет ничего плохого, верно?.. Неверно! Серьезная проблема! Гуашь размешивается водой. Убийца плеснул воду рядом с ведром, оставив на полу большое красное пятно. Но полотенце такое белое… Оно очень хорошо впитывает воду; так почему же на нем нет никаких следов красной краски, только зеленой? Это нелогично. Остается только предположить, что полотенце положили туда после того, как красная краска высохла. Значит, ваши рассуждения – пустые слова. Все эти улики – уловка убийцы, чтобы ввести полицию в заблуждение!

Сун Босюн, широко раскрыв глаза, глядел на Чэнь Цзюэ; его тело слегка дрожало. Этот момент был настолько фатальным… Получилось, что он обидел хорошего человека. Капитан поспешно извинился перед Ма Хунвэнем, сказав, что это была его ошибка.

– Проблема с поздним Куином! – воскликнул я в изумлении. – Убийца такой дотошный!

– Какой Куин? – спросила Чэнь Сяоминь, учительница, стоявшая позади меня.

– Проблема Куина – понятие из детективных романов; этот термин был впервые предложен японскими критиками. В романах американского писателя-детектива Эллери Куина часто появляются подобные сцены. Детектив собирает всех подозреваемых и людей, причастных к делу, а затем начинает рассуждать о ходе расследования. Однако в это время обычно появляются новые подсказки, и предыдущие рассуждения становятся неверными. Эта ситуация чаще встречается в более поздних работах Куина, – наскоро объяснил я.

– Не понимаю, для меня это очень сложно… – Чэнь Сяоминь нахмурилась.

– Если совсем вкратце, это выглядит так: детектив не может подтвердить подлинность улики, и это влияет на правильность его рассуждений. Но я не думаю, что с Чэнь Цзюэ возникнет такая проблема. Если в деле есть тонкие противоречия, он сразу же обнаружит проблему, как и сейчас.

– Чэнь Цзюэ?.. А вы – учитель Хань Цзинь, пишущий детективные романы? – Глаза Чэнь Сяоминь расширились. – Я так рада видеть вас здесь!

– Вы… моя читательница?

– Не я, моя мама! Роман «Детективное агентство суперсилы», который вы написали, просто замечательный!

– Но это не моя книга…

– Простите, простите, я неправильно запомнила… Не принимайте это близко к сердцу!

Мы оба были смущены.

– В Новом Завете Иоанн Предтеча, или Иоанн Креститель, – сын священника Захарии. Он был призван Святым Духом проповедовать, призывая людей покаяться и принять от него крещение, чтобы грехи каждого могли быть прощены. В то время многие люди следовали за святым Иоанном и исповедовались перед ним в своих грехах. – Чэнь Цзюэ, глубоко погрузившись в диван в гостиной и скрестив руки на груди, рассказывал историю святого Иоанна Крестителя.

Полиция оцепила место происшествия. Сун Босюн ушел опозоренным; перед уходом он попросил сотрудников академии связаться с ним как можно скорее, если у них появится какая-либо новая информация.

– Этот Иоанн убивал людей? – спросил я.

Чэнь Цзюэ, покачав головой, горько улыбнулся:

– Как это могло быть… Иоанн Предтеча использовал разум, чтобы убедить людей, и многие люди даже думали, что он – мессия, Спаситель; как он мог причинить вред людям?

– Так почему же в нашем случае, завершив «кровавую картину», убийца написал рядом с телом имя Иоанна Крестителя?

– Я тоже не совсем понимаю. Возможно, он хотел заменить собой Иоанна, крестив мир другим способом. Ну, Иоанн крестил людей водой, а он – кровью… – Чэнь Цзюэ встал и пошел на кухню, где налил себе чашку черного чая и бросил в нее два кусочка сахара.

– Этот инцидент ужасен. Он чуть не затронул невинных студентов… Надеюсь, офицер Сун скоро поймает настоящего виновника, иначе в академии начнется такая паника… Как тогда студенты будут учиться? Как ты думаешь?

– Ты беспокоишься о студентах или о преподавателях? – Чэнь Цзюэ прищурился.

– Конечно, о студентах!

– А как же учительница Чэнь? – Мой друг усмехнулся. – Когда ты ее увидел, у тебя аж глаза загорелись. Ты ни на минуту не отходил от нее…

– Не говори глупостей! Я просто подумал… неужели… может быть… – Я пытался сменить тему, иначе Чэнь Цзюэ насмехался бы надо мной весь день. – Это может быть серийный убийца?

– Если это действительно серийный убийца, я просто надеюсь, что он будет географическим серийщиком. – Чэнь Цзюэ сделал глоток черного чая, а затем как следует размешал напиток серебряной ложечкой. – Такие люди совершают убийства в одном и том же месте. Судя по художественной композиции на полу класса, способности убийцы чрезвычайно высоки, и весьма вероятно, что он учитель или ученик, скрывающийся где-то в академии. Если это так, то, боюсь, ситуация не очень оптимистична…

– Короче говоря, я надеюсь, что на этом художественные убийства закончатся.

– И я надеюсь… – Чэнь Цзюэ сделал еще глоток сладкого чая, но по выражению его лица могло показаться, что он пьет горький кофе.

…Как и опасался Чэнь Цзюэ, ситуация резко ухудшилась. В полдень следующего дня капитан Сун Босюн пришел к нам домой в хорошем расположении духа. В руке он держал конверт, который передал Чэнь Цзюэ при входе. Затем вытащил из кармана сигарету и закурил.

Чэнь Цзюэ не стал задавать никаких вопросов, а просто открыл конверт. В нем лежал лист бумаги формата А4. На нем была лишь одна фраза:

Крещение кровью только началось.

Письмо было набрано на компьютере, а затем распечатано на принтере. Подпись под письмом гласила: ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ. Похоже, что хитрый преступник умел мастерски скрывать свой почерк.

– Что думаешь? – Офицер Сун Босюн выпускал изо рта кольца дыма.

Чэнь Цзюэ бросил листок на стол и покачал головой. Если письмо – не розыгрыш, это означает, что преступник продолжит убивать и нужно поскорее остановить его. Но как можно найти убийцу, основываясь на имеющихся уликах? В корпусе № 3 не установлена камера, поэтому убийца не мог быть зафиксирован.

Расстроенный Сун Босюн уныло произнес:

– Круг подозреваемых слишком широк, чтобы проводить расследование. Что касается людей, которых обидел Ли Чжицзе, то их уже более тридцати человек.

Чэнь Цзюэ молчал, не отрывая взгляда от письма.

– Это как искать иголку в стоге сена! – воскликнул я. – Ты когда-нибудь задумывался о том, что убийца может быть просто психически больным? Преступление в академии могло быть просто спонтанным порывом.

Сун Босюн, не ответив мне, обратился к Чэнь Цзюэ:

– Ты знаешь, я тебе доверяю. Чэнь Цзюэ, только ты можешь помочь мне в этом деле.

Зазвонил мобильный телефон Сун Босюна.

– Капитан, снова случилось нечто ужасное! – раздался в трубке голос Чжана. Хотя громкая связь не была включена, мы с Чэнь Цзюэ отчетливо слышали разговор между полицейскими.

– Сяо Чжан, пожалуйста, перестань так нервничать! Если хочешь что-то сказать, просто говори. – На лице Сун Босюна появилось выражение отвращения. – Быстро расскажи мне, что случилось.

– Опять… опять убийство! – сказал Чжан, тяжело дыша.

– Что? Где?.. Я сейчас же приеду! В здании номер три в зоне В?

Это было то самое место, где произошло вчерашнее убийство, но на этот раз не в классе на третьем этаже, а в студии на четвертом.

– Убийца просто сумасшедший, он совершенно не воспринимает нас всерьез! – Голос Чжана звучал так, словно тот плакал.

После того как Сун Босюн дал отбой и хотел что-то сказать, Чэнь Цзюэ остановил его.

– Пошли! – Он быстро надел пальто. – Пойдем и посмотрим, что сделал убийца на этот раз.

Когда мы прибыли на место, тело еще не убрали. Как и в прошлый раз, оно лежало в драматической позе, завернутое в плотную белую скатерть. Руки покойного были вытянуты вверх, глаза выпучены, а на шее виднелся темно-фиолетовый след от лигатуры. Казалось, он уже давно мертв. Подпись убийцы была на своем месте: ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ.

– Это «Преображение Господне» Рафаэля. – Чэнь Цзюэ присел на корточки рядом с телом.

Сун Босюн вручил ему пару белых перчаток для следователей и спросил:

– «Преображение Господне»? Что это такое?

– Эта алтарная картина была написана Рафаэлем для Нарбоннской базилики во Франции по приглашению кардинала Джулио Медичи. Это также последний шедевр Рафаэля перед его смертью. – Чэнь Цзюэ надел перчатки. – Убийца завернул тело в белую скатерть, которая символизирует Иисуса на картине. Посмотрите, он использовал кисть, смоченную красной гуашью, чтобы нарисовать на полу других персонажей этой картины, как и в прошлый раз, – такая кропотливая работа заняла бы не меньше часа.

Сун Босюн присел на корточки и внимательно осмотрел пол. Через некоторое время он спросил:

– Вы хотите сказать, что убийца должен быть профессиональным художником?

– По крайней мере, он довольно хорошо владеет искусством рисования.

Кажется, Чэнь Цзюэ что-то понял. Он разогнул пальцы левой руки мертвеца и обнаружил, что на кончиках безымянного пальца и мизинца есть немного крови. Он перевернул правую руку – там было то же самое. Чэнь Цзюэ снял перчатки и потер ногти жертвы подушечкой указательного пальца.

– Что ты делаешь? – Я счел его поведение очень странным.

Чэнь Цзюэ, не обращая на меня внимания, осторожно опустил руку покойного.

– Ты что-нибудь обнаружил? – с подозрением спросил Сун Босюн.

– Нет, ничего. – Чэнь Цзюэ снова надел перчатки, повернул голову и спросил Чжана: – Когда было найдено тело? Кто обнаружил?

Тот, достав свой блокнот, ответил:

– Около половины первого пополудни. Хотя весь третий этаж был опечатан, студия на четвертом была открыта, чтобы студенты могли там заниматься. Тело обнаружил студент скульптурного отделения; он сказал, что у них там должны были проходить дневные занятия и они хотели прийти пораньше.

– Где жил покойный? – спросил Сун Босюн.

– В школьном общежитии, это в студенческой жилой зоне напротив.

– В жилой зоне?.. Довольно далеко от корпуса номер три, – заметил Чэнь Цзюэ. – Почему убийца перенес тело сюда?

– Может быть, для того, чтобы создать жуткую атмосферу таинственности? – предположил Чжан. – После первого убийства преступник, должно быть, хотел совершить второе в том же месте; это вызвало бы панику среди студентов и породило слухи о привидениях и тому подобном…

– Невозможно. Убийца не хотел просто убить в том же здании, – холодно сказал Чэнь Цзюэ. – Ибо если он продолжит совершать свои преступления здесь, полиция обязательно заблокирует корпус номер три. Таким образом, преступник не сможет совершить здесь третье убийство. Так что ваше утверждение невозможно.

– Эй, Чэнь Цзюэ, я все больше запутываюсь в твоих словах. Что ты имеешь в виду, говоря о перемещении тела? Разве первое преступление произошло не здесь? И что за третье убийство? – Я положил руку ему на плечо.

– Хань Цзинь, еще не время. – Он сбросил мою руку. – Пока что я не уверен… Похоже, ситуация усложняется.

Сун Босюн беспомощно вздохнул, а затем приказал Чжану:

– Сначала позови этого студента и запиши его показания…

– Я собираюсь кое-что расследовать. – Обеспокоенный Чэнь Цзюэ вышел из учебного здания, не дав капитану договорить.

Меня с собой он не позвал, что было большой редкостью. Но я был рад тишине и покою.

Выйдя из здания, я посмотрел на часы; было уже 15:30. Перед моим внутренним взором стоял образ «Преображения Господня» и мертвого тела. Больше всего меня пугала английская подпись рядом с телом: ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ. На этот раз жертвой оказался Дин Сяолун, студент архитектурного факультета. По словам Чжана, у него и первой жертвы, Ли Чжицзе, не было личных связей; полиция была в этом уверена. Так почему же «Иоанн Креститель» выбрал именно их? Что их объединяло? Чем больше я думал об этом, тем больше запутывался.

Случайно я оказался у баскетбольной площадки, где увидел забытый кем-то баскетбольный мяч. Я поднял его и постучал об землю; мяч отскакивал хорошо. Знакомое ощущение, позабытое с тех пор, как я окончил колледж… Я понял, что здорово соскучился по тому времени. Легкий ветерок обдувал лицо, и я снова почувствовал себя восемнадцатилетним. Встал за трехочковой линией, прицелился и «кивнул» запястьем. Красивая дуга – и мяч полетел точно в корзину.

– Трёшка! – внезапно услышал я чей-то возглас у меня за спиной. Обернувшись, увидел учительницу Чэнь Сяоминь.

– Да нет… я просто баловался, – сказал я, вытирая локтем пот со лба.

– У вас такой точный трехочковый бросок! – Неожиданно оказалось, что она еще и в баскетболе разбирается.

Чэнь Сяоминь быстро подошла ко мне и протянула светло-голубой носовой платок:

– Вот, вытрите!

– Благодарю. – Я взял платок, и мое сердце забилось быстрее.

…Под лучами заходящего солнца мы с Чэнь Сяоминь прогуливались по кампусу. Я рассказал ей много историй о том, как Чэнь Цзюэ раскрывал различные преступления.

– Оказывается, эти случаи – чистая правда! – удивлялась Чэнь Сяоминь. – Я считала, вы всё это выдумываете…

– Я слишком туп, чтобы придумывать такое… Ха-ха-ха! Кстати, вы не боитесь?

– По академии бродит убийца, и я бы солгала, если б сказала, что нет. – Чэнь Сяоминь посмотрела на меня. – Но я верю, что учитель Хань и профессор Чэнь скоро поймают его!

– Ну, мы не настолько хороши…

– Я чувствую это. – Чэнь Сяоминь похлопала меня по плечу. – Учитель Хань, вы должны доверять женской интуиции.

Вернувшись в тот день домой, Чэнь Цзюэ прокрался в подвал, а затем заказал множество вещей по интернету. Все они были плотно упакованы, так что оставалось непонятным, что там находится. Потом он заперся в подвале на несколько часов. Я спросил его из-за двери, что приготовить на ужин, но мой друг проигнорировал меня. В любой другой день я разозлился бы на него, но мысль о Чэнь Сяоминь вызвала во мне теплые чувства, и я забыл о текущих мелких неприятностях.

Зазвонил телефон – на связь вышел офицер Сун Босюн.

– Да?

– Почему Чэнь Цзюэ не отвечает?

– Он заперся в подвале, и я не знаю, чем он там занят.

– Я получил второе письмо с уведомлением об убийстве. – Голос Сун Босюна звучал мрачно. – Если Чэнь Цзюэ свободен, мы могли бы встретиться… Ситуация стала весьма напряженной.

– Конечно, – с готовностью согласился я. – Где вы сейчас?

– В полицейском участке. Если вы еще не ужинали, я заеду за вами домой. Поедим вместе! – И Сун Босюн дал отбой.

Чэнь Цзюэ сначала сопротивлялся, но после того, как я пригрозил выломать дверь, если мне не откроют, он наконец вышел из подвала с суровым лицом. Минут через пятнадцать мы услышали гудок машины офицера Сун Босюна. Поблизости было много ресторанов, и мы выбрали русский. Сун Босюн открыл бутылку красного вина и заказал фирменные блюда русской кухни, включая московский борщ. Для меня, привыкшего к китайской кухне, русская еда слишком жирная. Из-за холодного климата людям там нужно больше тепла, поэтому в русских блюдах обычно используется больше масла и жира, а вкус у них более насыщенный, чем у китайских.

– Сегодня я приказал заблокировать весь третий корпус! Интересно, какие еще уловки сможет придумать «Иоанн Креститель»… Я попросил Сяо Чжана привести сегодня нескольких ребят, чтобы те остались на первом этаже корпуса. Но не думаю, что этот парень остановится. В полицейский участок снова поступило письмо с уведомлением об убийстве…

– Кто его доставил? – спросил я.

– Если б я мог найти его, то давным-давно раскрыл бы это дело! – Сун Босюн сделал большой глоток из своего бокала. – Содержание письма такое же, как и в прошлый раз. Мол, вот-вот начнется третья церемония умерщвления. Давайте готовиться. Место действия по-прежнему находится в Академии изящных искусств Хэншань. Интересно, не обидел ли кого-нибудь ее директор?

– Вы хотите сказать, что это личная месть, в которую оказалось втянуто так много невинных студентов? Теоретически это возможно, но я так не думаю, – высказал я свое мнение.

– Почему?

– Интуиция.

Сун Босюн закатил глаза и налил себе еще один бокал вина.

– Когда вы получили это уведомление об убийстве? – спросил Чэнь Цзюэ.

Капитан поднял голову, немного подумал и ответил:

– После того как вчера днем был заблокирован третий корпус, я вернулся в полицейский участок. Мои люди передали мне это послание сегодня утром.

– Вы заблокировали все здание? А как насчет студентов, которые собираются заниматься в студии?

– Не беспокойтесь об этом, я не безрассуден. В течение этой недели только студенты факультета живописи и факультета архитектуры будут пользоваться корпусом номер три. Поэтому им нужно будет лишь предъявить свои студенческие билеты, и они все равно смогут пойти заниматься в студию на втором этаже… – Сун Босюн, казалось, уже знал, о чем хотел спросить Чэнь Цзюэ, и решил ответить наперед: – Протоколы с допросов сотрудников всё еще там, и я хочу забрать их сегодня и изучить.

– Вчера все прошли допрос?

– Конечно. Преподаватели отделения живописи сегодня утром сдавали квалификационный экзамен, но тело нашли в полдень, так что это не имеет значения. Я предоставил заниматься данным вопросом Сяо Чжану… По вашему мнению, есть какая-либо связь между этими двумя случаями?

– Возрождение, – категорично ответил Чэнь Цзюэ.

– Что?

– Убийца совершил преступление в порядке, определенном работами трех мастеров эпохи Возрождения. Их трое: Микеланджело Буонаротти, Рафаэль Санти и Леонардо да Винчи. Во время первого убийства убийца воссоздал работу Микеланджело, представляющую собой фреску, написанную им на потолке Сикстинской капеллы в Ватикане. Место действия грандиозно, а персонажи шокируют. Это один из шедевров Микеланджело. Вторая «кровавая картина», представленная на этой адской выставке, – «Преображение Господне» Рафаэля, также одна из лучших работ в жизни художника. Итак, теперь, когда убийца объявил, что снова осуществит план убийства, я думаю, что следующей должна быть какая-то картина Леонардо да Винчи.

– Вот оно что… – пробормотал Сун Босюн. – Тогда почему убийца потратил столько усилий, чтобы воссоздать эти кратины? Хотя я и не изучал изобразительное искусство, все равно вижу, что это очень сложно!

– Да уж, не то слово. Более того, все пропорции почти в точности совпадают с оригиналами… Я не знаю, что изображают эти «кровавые картины», но думаю так же, как и вы: у убийцы должен быть свой резон для их создания. Если мы разгадаем причину, по которой он пишет их, то, я верю, отыщем и преступника!

Когда мы вернулись к нам на улицу Синань, было уже десять часов вечера. Наша трапеза в русском ресторане закончилась. В ее конце Сун Босюн расспрашивал Чэнь Цзюэ о периоде Возрождения, но мой друг уже потерял интерес к этой теме. Затем капитан начал хвастать своими славными деяниями – например, как стремительно он раскрыл одно дело или как одолел голыми руками сразу трех бандитов… Если он всегда рассуждал так же бездумно, как и в случае с первым убийством в академии, тогда к нему возникало много вопросов. Даже не знаю, скольких честных людей он несправедливо обвинил… К счастью, в трудных случаях Сун Босюн обращается за помощью к Чэнь Цзюэ.

– …Эй, о чем ты только думаешь? – Я не знаю, когда именно Чэнь Цзюэ действительно зашел в мою комнату.

– Ты что-то хотел?

– Я помню, что в последний раз, когда ты брал у меня книгу, не вернул ее.

– Это та, что о военачальниках Бэйяна? – сказал я. – Поищи сам, она где-то на книжной полке.

Чэнь Цзюэ начал сбрасывать книги с полки на пол, а также перепутал порядок расположения моих тетрадей. Это меня очень разозлило, но я сдержался. Делать мне нечего, как спорить с ним…

– Кстати, мне тут пришла в голову идея, и я хотел с тобой ее обсудить, – сказал я.

– Я очень занят, и у меня нет времени говорить с тобой об учительнице Чэнь Сяоминь. – Чэнь Цзюэ небрежно сбросил на пол мою давно хранимую книгу с автографом, наступил на нее и продолжил рыться в ящиках.

– На самом деле сегодня я задумался о том, почему убийца оставил «кровавую картину» на месте преступления после того, как человек умер. И эта мысль меня ошеломила. Когда Ма Хунвэнь и другие нашли Ли Чжицзе, его пальцы были в крови! Чэнь Цзюэ, ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Ты хочешь сказать, что убийца рисовал картины рядом с трупами, чтобы скрыть некий след, оставленный покойными?

Этот парень без особых усилий догадался, что я хотел сказать.

– Ты просто уникум!.. Но я угадал правильно? Вот что я подумал. Убийца забил Ли Чжицзе до смерти – в тот момент бедняга еще не был мертв, но убийца думал, что он мертв… Итак, когда преступник собирался покинуть студию, Ли Чжицзе из последних сил написал имя убийцы на полу. Но, к сожалению, тот заметил это и стал искать способ уничтожить след. Если просто смыть его водой, полностью устранить следы крови будет невозможно…

Чэнь Цзюэ никак не реагировал на мои рассуждения, продолжая сосредоточенно искать книгу. Я продолжил:

– Как известно, при исследовании пятен крови люминол реагирует с гемоглобином, давая сине-зеленую флуоресценцию. Этот метод обнаружения чрезвычайно чувствителен и способен обнаруживать концентрацию крови вплоть до одной десятитысячной процента. Можно обнаружить даже крошечную каплю крови, упавшую в большой резервуар с водой. Таким образом, даже если убийца тщательно прибрался на месте преступления, полиция все равно раскроет его имя, если применит люминол. Итак, наконец убийца нашел решение: если убрать след не получается, он его зальет!

Чэнь Цзюэ не прекращал свои молчаливые поиски.

– Убийца снова ударил покойного по затылку, в результате чего тот пролил еще больше крови, тем самым скрыв предсмертную надпись. Другими словами, преступник использовал большое кровавое пятно, чтобы скрыть свое имя убийцы. Даже с помощью люминола его невозможно было бы обнаружить. Но оставлять такое большое кровавое пятно на месте преступления было бы нелепо, поэтому убийца просто расширил его, создав эту кровавую «Книгу Бытия»!

Закончив свои рассуждения, я стал ждать похвалы от Чэнь Цзюэ.

– Идея, конечно, интересная… – Он взглянул на книгу известного молодого романиста, которую держал в руке, а затем выбросил ее в мусорное ведро, как макулатуру. – Полиция действительно использовала люминол для осмотра места происшествия…

– Эй, ты что делаешь, она же с автографом! – закричал я в отчаянии.

– К сожалению, больших пятен крови, какое ты описал, не было. Обе «кровавые картины» были написаны исключительно красной гуашью. Хотя покойный получил удар тупым предметом по затылку, вызвавший внутричерепное кровоизлияние, объем внешнего кровотечения был очень незначительным. Судмедэксперт упомянул об этом в отчете о вскрытии, – без всякого выражения сказал Чэнь Цзюэ.

Я достал книгу из мусорного ведра, но ее обложка уже была грязной. Изначально я планировал подарить этот любовный роман Чэнь Сяоминь, однако Чэнь Цзюэ снова все испортил.

– Хань Цзинь, – безжалостно сказал он, – если ты продолжишь читать подобные романы, твой интеллект деградирует. Ты будешь становиться все глупее и глупее, превратишься в осла, потом в мартышку и, наконец, в инфузорию-туфельку…

– У тебя предубеждение! – сопротивлялся я. – Ни один вид литературы не должен подвергаться дискриминации…

– Нашел! – Чэнь Цзюэ схватил толстую книгу и радостно покинул мою комнату.

– Эй! Ты… правда, даже не поможешь мне прибраться?

Я посмотрел на хаос, окружавший меня. Потребуется несколько часов, чтобы расставить книги по местам… Похоже, сегодня мне предстояла еще одна бессонная ночь.

– Учитель Хань Цзинь, проснитесь! Вставайте, ради всего святого! – Я почувствовал, что кто-то сильно трясет меня за плечи.

Я зевнул с затуманенными глазами, а затем взмолился:

– Чэнь Цзюэ, зачем ты меня будишь? Ты знаешь, во сколько я лег спать прошлой ночью?

– Я не профессор Чэнь, я Чжан! Профессор Чэнь и капитан Сун уже примчались на место происшествия! Быстро одевайтесь! – произнес Сяо Чжан почти властным тоном.

– Спокойно! Сначала расскажите, что произошло. – Я схватил Чжана за руку.

– В Академии изящных искусств Хэншань произошло еще одно убийство, но… Профессор Чэнь запретил мне рассказывать вам об этом, однако я думаю, что должен… Потому что…

– Кто умер? Скажи мне, кто умер! Кто, черт возьми, умер, скажи мне, немедленно! – В моей голове мелькнула страшная мысль, но я мигом придушил ее.

– Чэнь Сяоминь… Учительница Чэнь Сяоминь мертва!

Я схватил Сяо Чжана за шиворот:

– О чем ты говоришь?!

– Учитель Хань Цзинь, отпустите меня. Это… как бы сказать… мне правда не следовало вам говорить… Мне так жаль!– Сяо Чжан рассыпался в извинениях.

Я сидел на кровати, ошеломленный, словно меня ударили по лицу. Эта новость стала громом среди ясного неба. Хотя мы с Чэнь Сяоминь виделись всего дважды и обменялись лишь парой слов, я влюбился в нее с первого взгляда и искренне восхищался ею. Я так надеялся, что в будущем у нас будет возможность узнать друг друга получше… Кто же знал, что все это обернется катастрофой! В тот момент я страшно хотел, чтобы это было просто шуткой, пусть даже и злой…

Пробыв там некоторое время, я вскочил с кровати, снова схватил Чжана и закричал:

– В каком корпусе? Говори скорее!

– В классе на третьем этаже учебного корпуса номер четыре… – дрожащим голосом произнес тот.

Даже не переодев пижаму, я сразу же выскочил за дверь. Чжан, бежавший за мной по пятам, кричал мне вслед:

– Учитель Хань, я отвезу вас туда!

По дороге я все время подгонял его, но он был настолько робок, что даже не решался проехать на желтый свет. Нам потребовалось больше десяти минут, чтобы добраться до Академии изящных искусств Хэншань. Выскочив из машины, я бросился бежать сломя голову. Не помню, со сколькими людьми я столкнулся на дороге и сколько раз упал. Впервые в моей голове было совершенно пусто – я не мог думать. Студенты в кампусе один за другим глядели мне вслед; возможно, они решили, что я сумасшедший, сбежавший прямо в пижаме из психбольницы. Я ворвался в корпус № 4 и взлетел на третий этаж. Передо мной была комната, полная полицейских и следователей. Мне показалось, что их лица просто-таки отвратительны, и захотелось прогнать их всех. Но я понимал, что здесь произошло преступление. Даже если б не хотел себе в этом признаться, я не смог бы, потому что все это было реальностью.

– Уйдите с дороги! Уйдите, я сказал!

Как безумный, я оттолкнул двух судебных медиков, готовившихся к дальнейшему исследованию места преступления, и увидел лежащую на земле Чэнь Сяоминь. Весь мир передо мной померк, ноги ослабели, и я опустился на колени рядом с ней.

На этот раз убийца придал ее телу позу Богородицы с картины «Мадонна в скалах» Леонардо да Винчи.

– Учитель Хань, вы знали жертву? – произнес Сун Босюн, стоя позади меня. – Тело обнаружила студентка факультета изобразительного искусства. Они должны были учиться сегодня в этом классе, но не ожидали…

– В котором часу она умерла?

– Согласно предварительному заключению судмедэксперта, это должно было произойти между двенадцатью часами вчерашнего вечера и часом ночи сегодняшнего дня.

Я еле сдерживал рыдания.

– Отойди! – Это был голос Чэнь Цзюэ.

– Нет, позволь мне увидеть ее снова… – сопротивлялся я.

– Если б ты мог взять ее на руки и вернуть к жизни, я не стал бы тебя останавливать. – В тоне Чэнь Цзюэ не было никаких эмоций. – Но даже если ты зальешь здесь всё своими слезами, она не воскреснет, а убийца не будет арестован силой твоей печали. Хань Цзинь, ты идиот, но на этот раз, я надеюсь, ты поймешь, о чем я говорю.

– Ты не понимаешь!.. – крикнул я.

Он сделал шаг вперед, поддерживая мое обмякшее тело, и шепнул мне на ухо:

– Я поймаю его.

Внезапно я почувствовал, что в голове у меня загудело, а в глазах потемнело. Я цеплялся за стену класса одной рукой, согнувшись пополам. Голова внезапно начала болеть так, словно вот-вот расколется. Пошатываясь, я сделал несколько шагов к телу Чэнь Сяоминь – и упал на землю без сознания.

Не знаю, как долго я проспал. В забытьи я снова увидел Чэнь Сяоминь, улыбавшуюся мне. Она была прекрасна, как ангел. Я хотел заговорить с ней, но мой широко открытый рот не смог издать ни звука.

Чэнь Сяоминь, продолжая улыбаться, начала отступать. Я хотел броситься за ней, но обнаружил, что не могу сделать и шага. Учительница медленно уходила, постепенно растворяясь в тумане. Она помахала мне рукой, прощаясь со мной навсегда, – и внезапно взмыла в воздух, окруженная золотистым сиянием. Я хотел подхватить ее, но у меня не было сил даже протянуть руку. Свет начал меркнуть, и я больше не видел Чэнь Сяоминь. Я знал, что она исчезла. Все снова погрузилось во тьму.

– …Что сказал доктор? – сказал кто-то. – Скорее всего, Сун Босюн.

– Из-за чрезмерного волнения он простудился и сейчас страдает от высокой температуры; уже перевалила за сорок… Ужасно. Я не ожидал, что учитель Хань Цзинь будет так сильно горевать об этой девушке. Они что, были в отношениях? – Это сказал Чжан.

Я догадался, что нахожусь в больнице.

– Хань Цзинь – чокнутый романтик, ему все вокруг нравятся. – Это Чэнь Цзюэ, снова клевещет на меня…

– Нет, они были просто хорошими друзьями, – снова раздался голос Сун Босюна. – Впрочем, если он действительно влюбился в нее, я могу понять его поведение… Результаты вскрытия показали, что учительница Чэнь Сяоминь была отравлена цианидом. Нет худа без добра: убийца не прибегнул к насилию, чтобы лишить ее жизни. Как ни странно, ее мобильный телефон пропал. Весьма вероятно, что убийца использовал его, чтобы выманить ее на улицу, обманом заставил выпить отравленный напиток, а затем оттащил тело на третий этаж четвертого корпуса.

– Дайте мне протокол по первому убийству, я просмотрю его еще раз, – сказал Чэнь Цзюэ.

С трудом открыв глаза, я увидел, что он и Сун Босюн сидят на краю моей больничной койки и что-то обсуждают.

– Тем утром, когда убили Ли Чжицзе, занятий не было только в корпусе номер три? – спросил Чэнь Цзюэ, затем указал на пакет с уликами рядом с больничной койкой. – Капитан Сун, дайте мне эти письма.

Тот взял два листа бумаги формата А4, которые представляли собой два письма с уведомлением об убийстве, и передал их моему другу. Один лист был заметно светлее другого, со слегка желтоватым оттенком. Затем Чэнь Цзюэ вытащил из пакета с уликами стопку материалов для подготовки к экзаменам в Академии изящных искусств Хэншань и сравнил их один за другим с извещением об убийстве.

– Один из них совпадает, – заключил он.

– Что?

– Откуда взялся этот лист бумаги? Чем он отличается от других? – спросил Чэнь Цзюэ.

– Лист был распечатан Сяо Чжаном на пятом этаже третьего корпуса. Он, должно быть, оттуда. Но я слышал, как Ма Хунвэнь говорил, что эту бумагу привез учитель Ван Сяобинь из Новой Зеландии. Теперь, когда вы упомянули об этом, я понимаю, что качество новозеландской бумаги отличается от нашей.

В этот момент Чжан распахнул дверь палаты. Держа в руке стопку материалов по делу, он сказал Чэнь Цзюэ:

– Профессор Чэнь, всё здесь. Что еще вам нужно?

Чэнь Цзюэ встал, подошел к нему и забрал документы.

– Завтра утром соберите всех участников дела на втором этаже четвертого корпуса. Под бдительным оком жертвы, учителя Чэнь Сяоминь, я вынесу окончательный приговор убийце по имени «Иоанн Креститель»!

– Вы уже знаете, кто виновен в этих серийных убийствах?

– Нет. – Чэнь Цзюэ пожал плечами, лицо его расслабилось – Но, когда закончу читать, я узнаю это.

– Что? – Я попытался встать – Я тоже хочу помочь.

– Ты проснулся… – Чэнь Цзюэ подошел ко мне и протянул материалы. – Имя настоящего убийцы вот здесь. Ну что, Хань Цзинь, попробуешь вычислить его сам?

Я закрыл папку с информацией, вообще не увидев никаких подсказок и очевидных фактов. Чэнь Цзюэ рассмеялся.

– Я уже знаю, кто он такой, этот «Иоанн Креститель».

– Что?

– Все кончено, – уверенно сказал мой друг.

В 10:30 следующего утра офицер Сун Босюн собрал всех, кто имел отношение к делу, в вестибюле на втором этаже корпуса № 4. У всех были разные выражения лиц: некоторые выглядели нервными, другие – равнодушными. В этом тщательно охраняемом помещении даже воздух был наполнен тревогой.

В западной части зала была огромная фреска. Любой, кто хоть немного разбирается в искусстве, знает, что это «Тайная вечеря» да Винчи. Эта работа является самой прославленной в творчестве мастера и признана подлинным шедевром. Фреска была написана лично да Винчи на стене трапезной монастыря в Милане. В 1796 году, после того как Наполеон оккупировал Милан, монастырь заняли военные, а трапезная была превращена в конюшню. Невежественные солдаты, играя в свободное время в петанк, бросали шары в эту старинную фреску, в результате чего она была серьезно повреждена. К счастью, в 1982 году в Италии была создана реставрационная бригада, которая отреставрировала картину с использованием современных инструментов и материалов. Хотя восстановление фрески с нетерпением ожидалось во всем мире, оно также подверглось критике со стороны некоторых известных художников. Реставрационные работы были весьма сложными, и фреска не выставлялась на всеобщее обозрение до 1999 года.

На ней запечатлены события, описанные в 26-й главе Евангелия от Матфея, повествующей о последней трапезе Иисуса со своими двенадцатью учениками перед тем, как его арестовали римские солдаты. После того как Иисус предсказал, что один из учеников предаст его, ученики были очень смущены. Наконец Иисус публично указал на Иуду как на предателя. Сун Босюн подумал про себя, что Чэнь Цзюэ действительно правильно поступил, выбрав это место.

Первым, кто вошел в зал, был Чэн Цзылян, декан по учебной части. Его лицо было суровым, челюсти сжаты, и он был похож на крокодила, затаившегося в болоте. Следующими вошли две учительницы, Цзян Шаньшань и Сюй Хуэйвэнь. Непривлекательное лицо первой словно застыло, в то время как лицо второй было яростным, и она негодующе что-то бормотала; неудивительно, что студенты прозвали ее Тигрицей. Ван Сяобинь был высоким, не менее 1,9 метра; он совсем не был похож на художника, скорее на баскетболиста. Учительница Чжэн Сяофан впервые появилась в этой истории; ее лицо выражало смирение, словно давая всем понять, что она не имеет к этому инциденту никакого отношения и невиновна. Также прибыли Ма Хунвэнь и Сюй Линь, обнаружившие первое тело; парень поддерживал девушку, чьи глаза покраснели и опухли.

Собрались все, кроме Чэнь Цзюэ, – он до сих не появился. Я немного волновался, потому что его телефон был выключен и я не мог с ним связаться. Преподаватели начали перешептываться; казалось, каждый из них что-то скрывает. Детектив Чжан стоял на страже, спиной к двери.

– Господин полицейский, что происходит? Вы вызвали нас всех в этот зал в такую рань и заставили ждать… Нам нужны объяснения!

Первым, кто заговорил, была некрасивая преподавательница Цзян Шаньшань. Сяо Чжан смущенно посмотрел на Сун Босюна, не зная, что ответить.

– Подождите минутку, он скоро будет. – Капитан протянул руку в успокаивающем жесте, а затем с тревогой посмотрел на часы, гадая, что и где делает Чэнь Цзюэ.

– У меня занятия! Я не могу ждать так долго…

На этот раз заговорила Сюй Хуэйвэнь – Тигрица. Офицер Сун продолжал смотреть на часы. В этот момент дверь распахнулась. Зажав под мышкой какую-то доску, завернутую в белую ткань, Чэнь Цзюэ медленно прошел под фреской «Тайная вечеря» и повернулся лицом ко всем присутствующим. Сначала он поставил обернутый тканью предмет на мольберт, а затем обвел всех взглядом.

– Сегодня, – его голос был очень тихим, но отчетливым, – перед глазами жертв я открою истинную личность «Иоанна Крестителя» и утешу их души.

В зале воцарилась тишина, никто не произнес ни слова. Стоя под фреской, Чэнь Цзюэ на мгновение ощутил торжественность момента. Или, может, это мне показалось… Если не считать его и трех жертв, всего подозреваемых было двенадцать. Это соответствало числу двенадцати учеников Иисуса на Тайной вечере. Вышло ли так случайно, или таков был замысел Чэнь Цзюэ, еще предстояло выяснить. Похоже, на этот раз мой друг вознамерился сыграть роль самого Иисуса, публично разоблачив предателя Иуду.

– Вы имеете в виду, что убийца – кто-то из нас? – крикнул Чэн Цзылян. – Как такое возможно? Все мы преподаем в этой академии! Кто из нас может быть серийным убийцей? Профессор Чэнь Цзюэ, вы ошибаетесь!

Проигнорировав его, мой друг заговорил:

– Сегодня я раскрою перед всеми твою истинную личность – так называемого «Иоанна Крестителя»! Ты думаешь, то, что ты сделал, было безупречно? Ты думаешь, что не оставил никаких следов на местах преступления? Но каким бы хитрым ты ни был, тебе не избежать суда логики! – Он сорвал белую ткань с мольберта, и картина открыла истинное лицо преступника.

– Убийца – это вы, Цзян Шаньшань! – громко объявил Чэнь Цзюэ.

Его слова были подобны грому среди ясного неба. Аудитория словно взорвалась, все заговорили одновременно.

Эта картина маслом была скопирована с картины Андре Соларио «Голова святого Иоанна Крестителя», изображающей голову пророка Иоанна, возложенную на блюдо после того, как царь Ирод обезглавил его. Но Чэнь Цзюэ ловко изменил лицо, так что с первого взгляда стало ясно, что это голова Цзян Шаньшань с закрытыми глазами.

– Я не понимаю, о чем вы говорите! Это полная чушь! – во весь голос закричала Цзян Шаньшань. – Вот ублюдок!

– Что, вам интересно узнать, как я понял, что вы – «Иоанн Креститель»? Я все расскажу вам, иначе вы умрете от любопытства… – Чэнь Цзюэ был подобен актеру, читающему монолог со сцены. – Итак, все мы знаем, что убийца – человек с превосходными навыками рисования; все в академии придерживаются именно такого мнения. Конечно, я не говорю, что не было подозреваемых за ее пределами… Однако выслушайте меня до конца. Первая улика – это уведомления об убийстве. – Чэнь Цзюэ достал из кармана два письма. – Вот уведомление, отправленное «Иоанном Крестителем» в полицейский участок. На первый взгляд эти два письма, распечатанные на бумаге формата А4, ничем не отличаются друг от друга, но стоит вам присмотреться повнимательнее, и истина откроется. Второе извещение заметно светлее первого и имеет слегка желтоватый оттенок. Полицейский отдел также подтвердил, что эта бумага определенно была распечатана на пятом этаже третьего корпуса. Такая бумага производится только в Новой Зеландии, и в Китай ее привез профессор Ван Сяобинь.

Чэнь Цзюэ сделал паузу и взглянул на профессора. Тот кивнул.

– Другими словами, – продолжил мой друг, – убийца напечатал это уведомление об убийстве на пятом этаже третьего корпуса. Пока вам все понятно? Но проблема в том, что после второго убийства офицер Сун Босюн приказал своим подчиненным заблокировать этот корпус. Другими словами, кроме студентов и преподавателей факультета живописи, никто не мог войти в него. Итак, я пришел к выводу, что убийцей был учитель или ученик, который в тот день входил в третий корпус и выходил из него. Однако первое письмо с уведомлением об убийстве было распечатано в другом месте, в то время как второе могло быть распечатано только в заблокированном здании. Почему?

– То есть вы хотите сказать, что убийца – из академии? Это нелепость! – сердито сказал Чэн Цзылян. – Пожалуйста, не клевещите на наших учителей и учеников!

Чэнь Цзюэ, даже не взглянув на него, продолжил:

– Все мы понимаем: в распечатывании уведомления об убийстве в здании академии был определенный риск. Если б у убийцы был выбор, он этого не сделал бы! Итак, возникает другой вопрос: почему убийца сделал именно так, вместо того чтобы распечатать второе письмо там, где было распечатано первое?

Я все еще не мог этого понять, поэтому мне оставалось лишь спокойно ждать объяснений Чэнь Цзюэ.

– Все потому, что в это время убийца не мог вернуться домой или свободно передвигаться. Я попросил офицера Сун Босюна выяснить местонахождение всех, кто в тот день входил в третий корпус и выходил из него, – и выяснил, что лишь несколько человек из присутствующих не смогли пойти домой. Другими словами, все они оставались в академии. – Чэнь Цзюэ обвел взглядом всех присутствующих. Те дружно переглянулись.

– Человек, который не мог вернуться домой, и есть убийца? Что за чушь вы несете?!

– Второй жертвой был Дин Сяолун. Осматривая его тело, я заметил нечто очень странное: следы крови на кончиках безымянного пальца и мизинца, а также следы от маникюрных щипчиков. Если б он сам подстригал себе ногти, кровотечения не было бы, это само собой разумеется. Поэтому я пришел к выводу, что убийца состриг ему ногти. – Чэнь Цзюэ поднял брови и повысил голос: – Зачем ему подстригать жертве ногти? Разве это не странно?

Я вспомнил, что сказал мне Чэнь Цзюэ во время осмотра первого тела.

– Все просто: покойный подстригал ногти в своей комнате, когда на него напал убийца, и не успел закончить маникюр.

– Подожди, Чэнь Цзюэ… Ну и что, что он не закончил маникюр? Какое отношение это имеет к серийным убийствам? – Сун Босюн боялся, что Чэнь Цзюэ уйдет от темы.

– Самое прямое отношение! После совершения убийства преступник обнаружил, что несколько ногтей покойного остались неподстриженными, поэтому просто срезал их. Почему он сделал это?

Никто не смог ответить на этот вопрос, все молчали.

– Если б следователи обнаружили, что у жертвы недострижены ногти, они определенно решили бы, что классная комната не является местом убийства. Таким образом, мы можем сделать такой вывод: убийца подстриг ногти покойного, чтобы скрыть тот факт, что убийство произошло в другом месте!

Я почувствовал, что мой мозг больше не может угнаться за ритмом повествованрия Чэнь Цзюэ.

– Почему же убийца пошел на такие сложности, чтобы переместить тело? Чтобы просто нарисовать картину именно в третьем корпусе? Я так не думаю. Любое действие преступника всегда имеет определенную цель. Утром того дня, когда был убит Ли Чжицзе, только в зоне В третьего корпуса не было занятий; очевидно, что убийца перенес тело Дин Сяолуна, чтобы оттянуть время его обнаружения. Зачем же он тянул время?

– Да, зачем? – не смог сдержаться я.

– Потому что тем утром у убийцы были очень важные дела – например, экзамен на звание учителя… Следовательно, он должен был оттянуть время обнаружения тела, в противном случае экзамен сорвался бы. Однако он очень важен для преступника. Поэтому я исключил студентов и сузил круг поиска до учителей, которые входили в третий корпус и выходили из него.

Я вдруг вспомнил, что, когда мы ужинали в русском ресторане, Сун Босюн сказал нам, что в то утро, когда произошло первое убийство, учителя действительно ходили сдавать экзамен. Удивительно, как Чэнь Цзюэ запомнил это…

Декан Чэн Цзылян, картинно похлопав в ладоши, произнес:

– Потрясающе! Действительно впечатляет. Но этого недостаточно. Вы говорили долго, однако так и не сказали нам, кто же серийный убийца…

Чэнь Цзюэ, слегка приподняв подбородок, медленно ответил:

– Не волнуйтесь, скоро все будет.

– Я весь во внимании.

– Во время убийств тела были расположены в соответствии с сюжетами трех произведений искусства трех великих мастеров эпохи Возрождения: «Возрождение Адама», «Преображение Господне» и, наконец, «Мадонна в скалах». Неужели убийца и правда просто сумасшедший художник, одержимый религиозной живописью? – Чэнь Цзюэ потер руки, словно фокусник, готовящийся продемонстрировать свой коронный трюк. – Это невозможно. У убийцы, должно быть, есть какой-то секрет, скрывающийся за этими «кровавыми картинами». Так в чем же дело? Все мы были очарованы «картинами», но упустили из виду еще один аспект первого убийства – наготу тела!

– А что в этом такого? Ведь персонажи Ветхого Завета голые, – возразил Сун Босюн.

И действительно, зачем убийце было полностью раздевать жертву? Просто чтобы вписаться в сюжет Микеланджело? Я тоже чувствовал: что-то не так.

– Нет, все мы были введены в заблуждение, – Чэнь Цзюэ покачал головой. – Убийца снял со своей жертвы одежду, чтобы никто не обнаружил следы на одежде! Не знаю, все ли помнят, что в то утро, когда был убит Ли Чжицзе, прошла кратковременная гроза. Я проверил на метеорологической станции: это было с без десяти девять до девяти.

Конечно, я помнил это. Я собирался пойти купить что-нибудь на завтрак, но внезапно пошел сильный дождь, и это заставило меня вернуться домой. Впрочем, какое отношение эта гроза имеет к делу об убийстве?

– Хотя дождь шел всего десять минут, его было достаточно, чтобы промочить любого, кто не воспользовался зонтиком, с головы до ног, и любой мигом превратился бы в мокрую курицу, не говоря уже о трупе, который не мог пошевелиться. Не так ли, учительница Цзян? – Взгляд Чэнь Цзюэ обратился к Цзян Шаньшань. Та не осмеливалась взглянуть на Чэнь Цзюэ. Ее лицо побледнело, губы задрожали.

– Значит, можно сделать следующий вывод: убийца хотел скрыть следы дождя, поэтому и снял с жертвы одежду. А Цзян Шаньшань – единственный учитель, у которого нет алиби с восьми пятидесяти до девяти сорока утра!

– Подожди, Чэнь Цзюэ, я чего-то не понял… Она – убийца, потому что у нее не было алиби на это время? – спросил Сун Босюн. Меня это, конечно, тоже интересовало.

– Послушайте, если убийца – какой-то другой преподаватель, ему не обязательно было снимать одежду с убитого, чтобы скрыть тот факт, что тело попало под дождь, потому что ни у кого из них вообще нет алиби! Понимаете? Время, когда шел дождь, – с без десяти девять до девяти, это десять минут. Если ни у кого больше нет алиби после девяти часов или до без десяти девять, то раздевание тела могло быть совершено только Цзян Шаньшань!

У меня в голове царил полный кавардак, и я должен был все переосмыслить. Чэнь Цзюэ имел в виду, что если б убийцей являлся кто-то другой из преподавателей, то его не должно было волновать, поймают ли его с поличным в течение этого периода времени. Однако алиби Цзян Шаньшань показало, что она не могла найти доказательства своих слов между 8:50 и 9:40. Если б полиция узнала, что покойный был убит между 8:50 и 9:00, это стало бы для нее фатальным. Короче говоря, Ли Чжицзе был убит во время дождя, а Цзян Шаньшань случайно оказалась там, и у нее не было алиби! Поэтому она должна была сделать все возможное, чтобы скрыть этот факт.

– Короче говоря, вы сняли с Ли Чжицзе одежду, чтобы скрыть тот факт, что он был под дождем; изобразили картину на полу, чтобы оправдать обнаженность тела; а затем совершили еще два убийства, тем самым скрыв неестественность «кровавой картины» в первом убийстве! Письма с уведомлением об убийстве также были отправлены для того, чтобы заставить полицию думать, что это просто серийные убийства. Все, что вы делали, было в первую очередь для того, чтобы скрыть собственные грехи! – резко выкрикнул Чэнь Цзюэ.

Рот Цзян Шаньшань слегка приоткрылся, но она не смогла издать ни звука.

Чэн Цзылян выглядел ошеломленным:

– Учительница Цзян, это действительно сделали вы?

Цзян Шаньшань неохотно ответила хриплым голосом:

– Он столько раз оскорблял меня… Учитель Чэн, пожалуйста, простите… Я не достойна быть учителем. Но я не могла терпеть такое обращение со стороны ученика…

Офицер Сун Босюн увел Цзян Шаньшань, некрасивую учительницу. Все присутствующие были ошеломлены; никто и подумать не мог, что убийца «Иоанн Креститель» действительно находился рядом с ними. Ноги Сюй Хуэйвэнь дрожали, когда она смотрела на Цзян Шаньшань. После того как правда выплыла наружу, я немедленно бросился на нее, пытаясь отомстить за Чэнь Сяоминь, но меня остановили охранники.

Что касается мотива убийств, тут все было ясно. Ли Чжицзе и Дин Сяолун публично оскорбляли Цзян Шаньшань самыми неприятными словами, и даже писали на доске, насмехаясь над ней, что она выглядит как самка носорога в период течки и что ей никогда не выйти замуж. Знаете, можно смеяться над женщиной по поводу уровня ее интеллекта или дурного характера, но ни в коем случае нельзя публично унижать ее за внешность, даже если она действительно уродлива. Так семена ненависти глубоко заронились в сердце Цзян Шаньшань, и она решила мстить.

Расчеты людей не так точны, как расчеты неба. Она не ожидала грозы в то утро, когда произошло преступление. План убийства был сорван, и в голове у нее было пусто. Единственное, что она помнила, была картина, которую ученики копировали вчера на уроке, – «Возрождение Адама» Микеланджело.

Итак, она поспешно составила в уме преступный план: убийца, возомнивший себя гением искусства и взявший имя Иоанна Крестителя, совершит художественные преступления, «окрестив» души проклятых студентов. Что касается Чэнь Сяоминь, Цзян Шаньшань с глубоким сожаленим заявила, что ей никогда не приходило в голову убивать ее. Но, выйдя в тот день из третьего корпуса, она столкнулась с Чэнь Сяоминь. На правой руке убийцы еще оставалась красная гуашь, и она боялась, что коллега ее заподозрит.

Выслушав объяснения Цзян Шаньшань о причинах убийства Чэнь Сяоминь, я на некоторое время потерял дар речи и не знал, что ответить. К такой, как она, в моем сердце могла быть только ненависть. А любовь к Чэнь Сяоминь – точнее, безответная любовь – казалась мне шуткой судьбы. Но ее последствия оказались непоправимы…

Сейчас, глядя на синий носовой платок в своей руке, я все еще думаю об улыбке Чэнь Сяоминь и слабом запахе духов, исходившем от нее тем днем на баскетбольной площадке. И знаю: хотя в моем сознании ее образ со временем будет расплываться, пока окончательно не исчезнет, но биение моего сердца в тот момент я никогда не забуду.