Убийство в Балларатском поезде

Глава десятая

Берт и Сес без труда отыскали большой внушительного вида дом на Железнодорожном перекрестке в Седдоне. Он был словно нарочно изуродован. Железные кружева, украшавшие веранду, были сломаны и нуждались в покраске, а фасад из голубоватого песчаника какой-то идиот побелил. Крышу не чинили, пожалуй, с тех времен, когда Авраам был зеленым юнцом. Ворота перекосились, палисадник зарос бурьяном, а дверной колокольчик, когда за него дернули, с дребезжанием упал в руку Берта.

Надпись на побеленной стене у самой двери гласила: «Сдаются комнаты. Полный пансион». У Берта родилась идея.

– Живо, Сес, скройся в конце тропинки, а я попрошу сдать мне комнату. Не хочу, чтобы она тебя видела.

Сес сразу все смекнул и ретировался в кусты. Шарканье шагов возвестило о приближении обитателей дома.

Дверь, скрипнув несмазанными петлями, отворилась, и маленькая девчушка-замарашка спросила:

– Чего вам нужно?

– Комнату, – грубовато отвечал Берт. – Хозяйка дома?

Девочка кивнула, теребя заляпанный передник, и распахнула дверь.

– Входите, – проговорила она безучастно, – плата десять шиллингов в неделю, за стирку отдельно, в доме не курить и не пить. – Полушепотом она добавила: – Но шли бы вы лучше в другое место.

Берт, услыхав это, усмехнулся и похлопал девочку по костлявому плечику.

– У меня есть свои причины, – сказал он многозначительно; в глазах девочки на миг вспыхнула искорка понимания.

– Звать-то тебя как? – спросил Берт, и тоненький голосок ответил:

– Рут. Только не рассказывайте ей, что я говорила с вами.

В голосе девочки был такой неподдельный страх, что Берт не решился ничего сказать в ответ, а лишь кивнул.

– Кто там топчется в дверях, девчонка? – послышался скрипучий голос из глубины дома. – Нынче днем с огнем не найти расторопной девчонки, не то что в былые годы. Когда я сама была девчонкой, работала по двенадцать часов, да еще как! Нынешние же чуть что нюни распускают, а стоит попросить подать чай, так они – хлоп – и занемогли. Ну? Кто там?

– Мисс, к вам мужчина, – промямлила Рут. – Он хочет снять комнату, мисс.

– В самом деле? А ты объяснила ему условия?

– Да, мисс, объяснила.

Глаза Рут умоляли Берта воздержаться от критических замечаний, и он почувствовал себя в сговоре с этой затурканной служанкой. Бедняжка! Эта тетка – настоящее чудовище.

– Да вроде она все мне растолковала. Так что, найдется у вас для меня комнатенка или нет? Не могу я тут весь день лясы точить.

Мисс Гей появилась из кухни, вытирая руки о грязное полотенце. Берт оглядел ее с ног до головы и пришел к заключению, что перед ним Первостатейная cтерва самого грязного пошиба. Первостатейные стервы бывают двух видов: фанатичные чистюли, от которых пахнет отбеливателем, и неряхи, от которых за версту разит протухшей вареной капустой. Мисс Гей благоухала желтым мылом и кислым молоком. Нельзя сказать, что она располагала к себе – в стоптанных домашних тапочках, выцветшем халате из какой-то дерюги, без чулок и в желтой кофте, засаленной по бокам. Берт улыбнулся своей самой лучезарной улыбкой, которая заставила слегка помягчеть жесткий подбородок и тонкие злые губы.

– Вот денежки, – предложил он и протянул десятифунтовую бумажку, которая в мгновение ока исчезла в укромных складках наряда хозяйки. – Показывайте комнату.

Маленькая служанка поплелась за ними по неподметенной лестнице в комнату, которая когда-то была вполне приличной: высокий потолок с лепниной, стены оклеены обоями с орнаментами Морриса. Позже была построена оштукатуренная перегородка, которая загораживала окно. В комнате стояла койка с двумя одеялами, буфет, явно перекочевавший из кухни (в нем сохранились еще крючки для чашек), колченогий стол и видавшее виды кресло. Берт подавил отвращение и сказал как ни в чем не бывало:

– Это мне подойдет, мисс. А как насчет кормежки?

– Завтрак в семь, обед в двенадцать, если вы будете приходить днем домой. Ужин в шесть. А если захотите брать обед сухим пайком, предупреждайте меня накануне. Белье для стирки надо складывать в этот мешок, его забирают по понедельникам. За стирку плата отдельная.

– А ключи, – напомнил Берт. Мисс Гей отцепила один от звякавшей на поясе связки и протянула ему.

– Ни выпивки, ни курева в комнате, а свет выключать в десять. И никаких женщин. Визитеры должны оставаться в гостиной. Расчет каждую пятницу ровно в полдень. Если что понадобится, попросите Рут. Она бестолковая девчонка, и проку от нее чуть, но родную кровь за порог не выгонишь.

Рут намотала грязный передник на руку и с трудом удержалась, чтобы не всхлипнуть.

Мисс Гей уплыла вниз по лестнице. Берт порылся в карманах.

– Вот, возьми, – прошептал он и сунул в обветренные руки девочки два шиллинга шесть пенсов.

– Никому ни слова, договорились?

Рут кивнула. Ее карие глаза были ясными и проницательными.

– Ты не такой, как обычные ее постояльцы, – заметила Рут с любопытством. – Что ты тут делаешь?

– Пойди-ка вниз, принеси веник да подмети тут хорошенько, – распорядился Берт вполголоса.

Рут помчалась вниз и вернулась с чем-то отдаленно напоминающим швабру, из которой торчали всего три жалких щетинки. Этой метлой она терпеливо, потому что была девочкой старательной, принялась мести пол, а Берт тем временем шепотом объяснял ей, зачем он здесь очутился.

– Это из-за той девчонки, понимаешь, Джейн Грэхем. Досточтимая Фрина Фишер решила о ней позаботиться, потому что бедняжка потеряла память – я имею в виду эту самую Джейн. А твоя мисс Гей объявилась с утра пораньше и потребовала вернуть ей Джейн, заявив, что та ее племянница. Вот мисс Фишер и решила, что тут дело нечисто, и послала меня все разведать хорошенько. Ты знала Джейн?

– Да. Она была моей лучшей подругой, Джейн-то. Она тут жила почти шесть месяцев, с тех пор как ее бабка померла. Сначала умерла мама, а потом и бабка, а отец у нее был моряком и не вернулся из плавания, вот хозяйка и взяла Джейн к себе.

– По доброте, выходит? – простодушно спросил Берт.

Рут рассмеялась робким смехом рабыни.

– По доброте? Она-то? Шутите! Она взяла Джейн так же, как и меня, чтобы мы на нее работали. Но Джейн была со странностями.

– Как это со странностями?

– Ей снились кошмары, – объяснила Рут. – Бабка-то повесилась, а Джейн ее нашла, в этом доме все и случилось, на окне там, наверху, я туда теперь и ходить боюсь. А тут еще этот тип, гипнотизер.

– Кто? Осторожнее, она возвращается. Сматывайся, – предупредил Берт и выпустил девочку из комнаты.

– В другой раз возьми метлу, которая метет, – грубо крикнул он ей вслед, и Рут помчалась вниз по лестнице мимо своей хозяйки. Мисс Гей хотела было отвесить ей оплеуху, но Рут была шустрая и увернулась.

– Эти девчонки! – проворчала мисс Гей. – Все в порядке, господин…

– Смит, – подсказал Берт. – Берт Смит.

– Я принесла вам книжечку постояльца, господин Смит.

– Спасибо. Пришлите девчонку с нормальной метлой. Тут повсюду штукатурка валяется – того гляди шею сломаешь.

Мисс Гей отчалила, Берт закрыл дверь. В комнате не было окон, и он чувствовал, что задыхается. Когда-то в крыше образовалась протечка и вода текла по стене, оставив на ней большие ржавые потеки – пятно, похожее на ухмыляющееся лицо.

– Местечко что надо, – саркастически заметил Берт, опасливо присел на армейскую койку и стал ждать возвращения Рут.

Девочка вернулась лишь через полчаса. На этот раз с нормальным веником. Видно было, что она плакала. Берт заметил следы слез на лице ребенка и спросил:

– Она что, задала тебе трепку?

Рут кивнула.

– Запретила с тобой разговаривать, но я все равно буду, – заявила девочка с вызовом.

Берт закрыл дверь и оперся на нее, заслонив замочную скважину, на случай, если мисс Гей вздумает подслушивать.

Рут взялась за веник и стала с шумом подметать.

– О каком это мужчине ты упомянула? – спросил Берт.

– Гипнотизер один. Сеансы дает. В Тиволи. Он и меня пытался загипнотизировать, но я только притворилась. А Джейн он часто гипнотизировал. Мог внушить ей, будто лед – это раскаленная кочерга; дотронется потом до нее ледышкой, а у той на руке волдырь вскакивал как от ожога. И заставлял ее разговаривать с бабкой ее, жаловаться, как хозяйка ее колотит, а потом хозяйка ее наказывала, когда Джейн приходила в себя. Просто страх один, – поведала Рут, чихая от пыли. – Хорошо, что не я была на ее месте.

– А он все еще тут? – спросил Берт, потрясенный рассказом.

Рут кивнула.

– Он ейный хахаль, – сообщила она мрачно. – Так постояльцы говорят. У него тут лучшая комната с окном и все такое. И еда всегда отменная – бекон, яйца, булочки и все прочее.

– Ты небось голодная? – спросил Берт. – Где она тебя раздобыла?

– Из приюта. Я вовсе ей не родная кровь! Она меня взяла под опеку. Родители мои померли. Лучше бы она этого не делала! – грустно сказала Рут. – В приюте мне было лучше. Монахини позволяли мне учить младших детей грамоте. Я не хотела уходить, но она меня забрала… сюда. – И добавила уже громко: – Я всю штукатурку вымела, господин Смит.

Слух Рут, обостренный побоями, уловил приближение мисс Гей прежде, чем Берт услышал ее шаги. Он распахнул дверь, Рут выскочила, неся веник и совок. Берт вышел в коридор.

– Я тут отойду на пару часов, – сказал он, спустился по лестнице и вышел на улицу, где в заросшем палисаднике скрывался в засаде Сес. У Берта было такое чувство, будто его по шею окунули в нечистоты.

Он отыскал машину и Сеса за углом на Чарльз-стрит. Сес завел мотор.

– В паб, – велел Берт. – Никогда с рождения не видал я подобного местечка. Грязнее любого свинарника. Одному Богу известно, что там с девочкой делали.

– Так мы сюда не вернемся? – спросил Сес, останавливая машину перед баром «Замок Мона».

Берт покачал головой.

– Придется вернуться, – сказал он мрачно, – что-то там нечисто, и уж я докопаюсь до сути.

– Чего не рассказала нам мисс Фишер? – спросил Сес, когда они уже сжимали в руках по бокалу пива.

Берт закурил.

– Не знаю, но начинаю догадываться, и то, о чем я думаю, мне совсем не нравится, Сес. Ничуточки.

Они взяли еще по кружке пива, и Берт рассказал Сесу о том, что он придумал.

– Я снял там комнату, мисс, – доложил он, позвонив по телефону из паба. – Мне надо туда вернуться на ночь. Хочу посмотреть на этого гипнотизера.

– Правильно, приглядитесь к нему, – одобрила Фрина, – но только будьте осторожны, ладно? Похоже, это крайне несимпатичные люди.

– Ладно, поостерегусь, – проворчал Берт, ухмыльнувшись. – Мы с Сесом тоже можем быть весьма несимпатичными.

– Хорошо, дорогой, только помните, что я хочу все разузнать об этом человеке прежде, чем вы из него котлету сделаете. Вы уже догадались, что произошло с Джейн, верно?

– Вроде да, мисс. Я смекнул, едва только речь зашла о гипнозе.

– Поэтому он нужен мне живой, – потребовала Фрина. – Вполне вероятно, он сможет вернуть Джейн память.

Берт неохотно признал справедливость этих слов.

– Хорошо, мисс, я вас понял. Мы с Сесом постараемся быть с ним помягче. Там есть еще одна сиротка, мисс. Ее зовут Рут. Эта сучка – прошу прощения, мисс, – гадко с ней обращается.

Фрина вздохнула. Неожиданно ее жизнь стала весьма перенаселенной.

– Что ж, одним ребенком больше – не беда, привозите ее с собой. Когда?

– Завтра, мисс, если все сладится, а вы позаботьтесь, чтобы ваш прирученный коп был наготове.

– Постараюсь, – проговорила Фрина, Берт почувствовал, как у него мурашки пробежали по спине, словно он снова услышал команду: «В атаку!».

– Хорошо, мисс, до встречи.

Берт повесил трубку, заплатил хозяину за разговор и вернулся к Сесу.

– Она сказала, что мы можем взять с собой девчонку, – сообщил он. – Ты платишь, приятель. В моем новом обиталище выпивка запрещена.

Фрина рассматривала доставленную фотографию. Неужели этот человек загипнотизировал Габриэлу Харт? Пора было отправляться на поиски мисс Харт. Надо встретиться с Кларой в Фитцрое.

Берт вернулся в дом мисс Гей как раз к ужину. Сес отправился к ним домой, чтобы объяснить их замечательной квартирной хозяйке отсутствие Берта.

Склеп, в котором подавали ужин, был холодным, как наступление русской армии, и весьма скудно обеспеченным провиантом. Большой стол красного дерева, который не полировали уже несколько десятков лет, был покрыт некогда белой, но ныне заляпанной скатертью и уставлен пестрым набором разнородных тарелок. Многие из них были треснуты или отбиты, столовые приборы из дешевого металла не отличались чистотой. Но Берт заметил, что одно из мест отличается сервировкой от других – чистые новенькие тарелки и настоящее серебро, тут же графинчик, хлебница и масленка.

Пять других жильцов уже сидели за столом. Это было сборище отверженных, людей, сломленных ударами судьбы, обстоятельствами и домовладелицей. Берт вспомнил о своей госпоже Гамильтон – с ямочками на щеках и руками, так умело месившими тесто, – и позавидовал Сесу, который сейчас ужинал дома. Два старика, дряхлых и, возможно, выживших из ума; худой как щепка молодой человек в последней стадии чахотки; однорукий работяга или мелкий торговец, который, похоже, еще сохранил остатки индивидуальности, а еще – гладкий, кругленький господин в чистом вечернем костюме, жилете и белом галстуке и, возможно, в бальных туфлях, предположил Берт, хоть и не решился заглянуть под стол. Сей джентльмен наманикюренными пухлыми белыми руками резал хлеб и намазывал его маслом, не обращая внимания на то, что рядом за столом сидят изголодавшиеся люди. У него были карие глаза, похожие на гальку, и толстая бледная кожа – свидетельство чрезмерного увлечения гримом в раннем возрасте. Мисс Гей внесла супницу с отвратительным супом, который господин даже не стал пробовать, и представила Берта.

– Это господин Смит, – объявила мисс Гей, разливая бурду, годившуюся лишь свиньям. – Господин Браун, господин Хаммонд, – называла она, указывая на стариков, которые даже не пошевелились. – Господин Джонс – это о молодом человеке. – Господин Брэдфорд; – о торговце, тот кивнул и зачерпнул суп, словно привык к его вкусу. – И позвольте мне представить господина Генри Бартона.

– Я вас однажды видел, – сообщил Берт, стараясь пробудить смутные воспоминания, – в Тиволи. Вы выступали с китайским фокусником, тот еще ловил зубами пули.

Господин Бартон кивнул.

– Великий Чанг. Бедняга, он умер несколько лет назад во время исполнения этого трюка с пулей.

Мисс Гей подала господину Генри первое в отдельной кастрюльке – судя по запаху, это был куриный суп. У старых постояльцев не хватало духу даже заметить это явное предпочтение. У господина Генри был красивый голос: богатый, глубокий, убеждающий, и он им прекрасно владел. Берт вспомнил представление, которое видел давным-давно: мужчина изображал из себя цыпленка, а женщина растянулась между двух стульев, словно прямая доска. Это производило впечатление. Но что такой выдающийся человек делает в этой дыре? Вряд ли его прельщали чары отвратительной мисс Гей.

Пришла Рут, чтобы убрать суповые тарелки и раздать тарелки для второго, которые тоже были разрозненными и битыми. Мисс Гей принесла остывшее жирное, малоаппетитное жаркое с подливкой – Берт заподозрил, что это конина, – и отварной картофель, твердый как пули. Постояльцы безропотно принялись жевать отвратительные харчи, в то время как господин Генри вкушал фазана с желе из красной смородины и брокколи.

Потом настал черед пудинга на почечном сале с каплей крыжовенного варенья. Даже старики не смогли проглотить его. А господин Бартон лакомился крекерами и стильтонским сыром. Берт выпил чашку горячей воды, в которой плавало три чайных листика, и отправился спать. Большинство постояльцев поступили так же. Опустившись на скрипучую койку, Берт подумал, что, пожалуй, даже в горах среди тел павших воинов и турецких снайперов спать было удобнее.

На Гертруд-стрит Фрина отпустила такси. Выйдя на холод, она поплотнее закуталась в меха и спрятала подбородок в роскошный воротник из рыжей лисицы. Она не знала, с чего начинать поиски в этом небезопасном месте и где искать Габриэлу Харт.

У нее была фотография девушки. Фрина еще раз посмотрела на худое, бесстрастное, невыразительное лицо, крючковатый нос, глубоко посаженные глаза и большой рот. Девушку нельзя было назвать красавицей, таких легко соблазнить лестью. Габриэле было шестнадцать.

Мисс Фишер заранее договорилась встретиться с неугомонной Кларой в чайной на углу.

– Фрина, заходи и заплати за мой чай, – приветствовала ее Клара, маленькая худенькая девушка в школьном сарафане. Ей было двадцать три, но ее грудь и бедра так и не достигли взрослых форм, и это делало ее похожей на школьницу-подростка. Клара была лесбиянкой. Фрина ценила ее за сообразительность.

Чай был заказан. Фрине нравилась Клара, но в ее обществе она всегда испытывала волнение. Никто не питал такой ненависти ко всему мужскому роду без исключения, как Клара. Она была весьма успешной проституткой, и сумма ее налогов составляла более трех тысяч фунтов в год.

В чайной было прохладно. На Кларе был лишь сарафан и жалкое пальтишко, ее голые худые ноги были заляпаны грязью. Фрина получше закуталась в свое манто.

– Тебе не холодно, Клара? Вот выпей чаю, хоть он и отвратительный.

– Холодно, но клиенты за это и платят, верно? Согреюсь, когда приду домой. Покажи мне фотографию.

Клара выпила почти остывший чай и задумалась.

– Я ее не видела, но это не значит, что ее здесь нет. Мы начнем с конца улицы и прочешем все. Хорошо, что ночь выдалась такая скверная, никто не станет зря по улицам шляться. Ты готова к неприятностям, Фрина?

Мисс Фишер кивнула. В кармане у нее лежал маленький заряженный пистолет.

– Отлично. Пошли, дорогуша. Пока, Джек!

Человек в усеянной жирными пятнами одежде оторвал взгляд от сковородки с жарившейся на ней картошкой и улыбнулся.

– А вот и первая. Другие две работают только с косоглазыми. Привет, Алиса. Вот прихватила с собой подружку сегодня. Не видела ты часом эту девчонку?

– Привет, Клара, – ответила толстуха в темно-красном атласном платье, настороженно разглядывая Фрину. – Нет, такой я не видела, эта не из моих.

Апатичная девица, одетая лишь в заляпанную шелковую сорочку, покосилась на хозяйку.

– Джентльмен в четвертом номере отдал Богу душу, – сообщила она равнодушно. – Нужно позвать парней да выволочь его. Мне сразу его дыхание не понравилось: весь посинел и отдувался как кит. Привет, Клара! Что ты делаешь в этой обители порока?

– Привет, Сильвия! Вот, одну девчонку разыскиваю.

Сильвия смахнула с лица обесцвеченные курчавые волосы и покосилась на Фрину.

– Не больно ты похожа на спасительницу заблудших душ, – заметила она. – Зачем тебе эта девчонка?

– Хочу отвезти ее домой, – сказала Фрина. – Отец без нее совсем извелся.

– Бог мой, хотела бы я иметь такого отца!

– Так ты знаешь ее, Сил?

– А плата будет?

– Возможно. – Клара переглянулась с Фриной.

– Ага, что ж, эта новенькая у Чикагского Пита. Но будь поосторожнее, Клара. Это крутая публика. Я видела девчонку сегодня днем. Вроде как она была не в себе. Сразу видно, что здесь недавно. У Чикагского Пита все девчонки такие.

– На наркотиках?

Сил пожала роскошными плечами.

– Может, и так.

Фрина сложила пятифунтовую банкноту и сунула ее в руку Сильвии. Они с Кларой вышли на улицу.

– Чикагский Пит?

– Янки. Говорят, был гангстером, но здесь чего только не наслушаешься. Пойдем, вон вход.

Фрина и Клара из укрытия рассматривали двухэтажный дом с крыльцом из темного кирпича.

– Как мы туда пройдем? Можем мы ее как-нибудь выманить?

Клара усмехнулась распухшими губами, обнажив на удивление белые зубы. Она порылась в карманах и достала нож.

– Даже Чикагскому Питу негоже со мной шутки шутить, – прошипела она.

Фрина подумала о том, какую стихийную силу она выпустила на эту улицу, но потом решила, что Гертруд-стрит может и сама о себе позаботиться.

– С какой стороны войдем? – спросила мисс Фишер.

– Через парадную дверь, – решила Клара и направилась по внушительной каменной лестнице к массивной закрытой двери.

Она постучала особым способом – видимо, это был секретный код, и дверь приоткрылась. Какой-то тип с простоватым лицом молча уставился на уличную девицу и Фрину в мехах.

– Чего надо? – спросил он с неприятным американским акцентом.

– Ты, что ли, новичок? – насмешливо поинтересовалась Клара. Ростом она доходила ему лишь до второй пуговицы на жилете.

– Ага, только недавно сошел на берег, а в чем дело?

– Я Клара, позови-ка мне Чикагского Пита, смекнул?

– С чего это я должен его звать?

– Потому что если ты меня не знаешь, то уж Пит знает отлично, и он тебе башку свернет, если со мной не повидается; мы кореша, Пит и я.

Привратник впустил их внутрь, в прибранный холл и, тяжело ступая, поплелся вверх по лестнице.

– Кореша? – переспросила Фрина, заметив решетки на окнах, выходивших на улицу.

– Ну да, кореша. Он утверждает, что я напоминаю его младшую сестренку. Он чудной, как девятидолларовая купюра, Пит этот. Да вот он идет. Дай-ка мне фотографию, я с ним сама потолкую.

Чикагский Пит оказался дохляком – здоровенный, но слабак. Возможно, когда-то он был привлекательным, но теперь его лицо было изуродовано до неузнаваемости: будто рассерженный ребенок мял мокрую глину нетерпеливыми пальцами. Глаза у него были темные, пустые и холодные, словно могильные камни.

– Клара! Где ты пропадала целую неделю, малышка? – Голос оказался приятным, мягким, с ярким южным акцентом.

– Дела были, – объяснила Клара. – У меня тут к тебе предложение, Пит, хочу, чтобы ты оказал мне одну любезность.

– Проходите. Хозяин провел их в комнату, которая была украшена складками и сборками пастельных тонов, словно викторианский будуар. – Знаю, что ты не пьешь, малышка, но у меня есть лимонад. А может, найдется еще и хороший кентуккский бурбон для твоей подружки, что скажешь?

Фрина взяла бокал. Клара присела на край стола, демонстрируя свои тощие, заляпанные грязью ноги. Они произвели странное впечатление на Чикагского Пита.

– Почему ты не носишь те красивые шмотки, что я купил тебе, мисси? Ты меня огорчаешь, когда расхаживаешь почти босиком.

– Работа такая, – отрезала Клара. – Слушай. Мы хотим выкупить одну из твоих девчонок. Это моя подруга Фрина; она представляет другого человека, и нам не нужны проблемы.

– Какую вы хотите?

Клара протянула фотографию. Глаза Чикагского Пита сузились.

– Эту? Эту забирайте. Повар утверждает, что она вроде как заговоренная.

– Что? Это черное чудовище снова у тебя на кухне? Да что он понимает!

– Попридержи язычок, мисс. Он и доктор, и джазист из Нового Орлеана, и священник вуду. Он сразу может распознать заклятие. Она такая ничегошеньки не стоит, эта куколка. А я выложил за нее…

Он запнулся, прикидывая, какую сумму разумно назвать для торгов. Фрина усмехнулась. Цена ей была безразлична. Господин Харт готов был выложить любые денежки. Но ее интересовало заклятие.

– Может, ее накачали наркотиками? – спросила она.

Чикагский Пит покачал своей обезображенной головой.

– Нет. А если и так, это не похоже ни на один из известных мне порошков. Я распоряжусь привести ее. Подождите.

Он подошел к двери и отдал распоряжение привратнику, а затем сказал Фрине:

– Ею еще не воспользовались толком. Так что она почти не пострадала. Почти. Сколько вы можете предложить?

– А во сколько она обошлась вам?

– Сто фунтов.

– Сто двадцать.

– Двести.

– Сто пятьдесят.

– Сто девяносто. Вот она. Поздоровайся с этими милыми дамами, куколка.

Девушка казалась безвольной, взгляд ее ничего не выражал. На ней была большая, не по размеру ночная рубашка, а ноги – босые. Фрина заметила, что все тело у нее было в синяках.

– На ней ведь была какая-то одежда? – заметила мисс Фишер. – Пусть кто-нибудь ее принесет. Оденьте ее, а я хочу поговорить с вашим джазистом.

– Если хочешь с ним переговорить, он на кухне. Но не думаю… – Клара указала, куда идти, Фрина вышла и направилась мимо привратника в заднюю часть дома, откуда доносились запахи пищи.

– Креветки с рисом и горошком, – сказал худой черный мужчина, указывая на кастрюлю. – Очень вкусные. Что вам угодно, мисс?

– Я бы хотела снять заклятие с Габриэлы Харт, – объяснила Фрина и повторила то же самое по-французски. Старик усмехнулся, снял передник, потом нашел полотняный мешок и горсть перьев.

– У нас на ужин курица по-орлеански. Он взял небольшую тарелочку, которая, казалось, была до краев наполнена кровью. – Вы знаете вуду?

– Немного. Я бывала на Гаити. Вы можете сделать то, о чем я вас прошу?

– Да, – буркнул он. – Заплатите мне десять серебряных флоринов, и я это сделаю. Маленькая куколка все вспомнит.

– А кто наложил заклятие? Другой колдун вуду?

Старик покачал головой.

– Это не похоже на мое колдовство. Это сильное заклятие. Сильное, – повторил он, поднял нагруженный поднос и пошел вслед за Фриной в розово-голубую гостиную.

Габриэлу снова одели в ее уличную одежду. Клара причесала ей волосы и заплела косы. Теперь девочка снова стала похожа на школьницу, какой была до тех пор, пока кто-то не щелкнул пальцами и не велел ей следовать за собой. Но глаза Габриэлы все еще были как стеклянные. Клара устроилась на коленях Чикагского Пита, и тот очень осторожно обнимал ее, словно боялся, что девушка сломается.

– Не нравится мне это, – проворчал Пит с тревогой, и Клара похлопала его по щеке.

– Это стоит сто девяносто фунтов, Пит, – увещевала она.

Колдун поставил поднос и устремил взгляд на девушку, затем взял ее за запястье, приподнял ее руку и снова уронил ее.

– Сильное колдовство, – пояснил он, доставая кровь и перья и расстилая белую скатерть на китайском ковре. Он снял рубашку и принялся натирать себя кровью, бормоча что-то себе под нос. Габриэла следила за ним. Впервые ее что-то заинтересовало.

На шее старика болталась блестящая золотая монетка. Глаза девушки следили за ней, а колдун меж тем начал пританцовывать.

Он три раза обошел вокруг девушки, потом поджег пучок перьев и выкрикнул:

– Эрзули! Ты завладела этой душой! Ты обладаешь этой девушкой! Эрзули! Ты взяла ее! Когда в третий раз я прокричу твое имя – ты отпустишь ее! Ты вернешь ее в мир, Эрзули!

Ни Чикагский Пит, ни Клара не шевелились. Дым от сожженных куриных перьев наполнил комнату запахами птичьего двора. Фрина с любопытством следила, как колдовская стихия движется и вскрикивает в дыму; она встряхнулась и ущипнула себя за ладонь.

Габриэла Харт вздрогнула как от удара грома и заплакала. Клара подбежала к ней и прижала потрясенное лицо девочки к своей тощей груди. Старик весь блестел от пота. Он выпрямился и протянул Фрине перепачканную кровью руку.

Она отсчитала в нее монеты из своего кошелька и добавила еще сверх договоренного.

– Приходите в воскресенье, – пригласил он Фрину, наклоняясь, чтобы собрать орудия своего колдовства. – У нас будет джаз. Лучший в городе.

– Ради всего святого, – крикнул Чикагский Пит, – убирайся отсюда. И забери с собой все эти языческие причиндалы.

Колдун сложил скатерть и вышел. Клара отпустила девушку.

– Что ж, отлично, господин э-э-э… вот деньги, нам пора идти. Попросите привратника вызвать нам такси. Спасибо, – любезно произнесла Фрина.

Привратника послали за такси. Габриэла Харт сидела на стуле, плакала и никак не могла остановиться.

– Вы уверены, что хотите забрать ее? – спросил Чикагский Пит.

Мисс Фишер улыбнулась.

Клара и Фрина покинули достойный дом и поджидали такси на крыльце. Габриэла перестала плакать и теперь задавала вопросы, на некоторые из которых Фрина не могла ответить.

– Что я здесь делаю? Кто вы? Где я?

– Я досточтимая Фрина Фишер, а это Клара. Ты на Гертруд-стрит в Фитцрое, и одному Богу известно, как тебя сюда занесло. У тебя не все было в порядке с головой, дорогая, мы отвезем тебя к отцу.

– Нет-нет. Кто-то другой говорил мне это… кто-то сказал мне, что отвезет меня домой… и не отвез… они сделали мне больно!

– О Боже… ладно. Успокойся. Скажи шоферу, куда тебя везти. Ага, слава Богу, это Сес.

За рулем и впрямь сидел Сес и улыбался им своей красивой улыбкой.

– Я пока один, – сказал он Фрине. – Берт все еще занят… э-э-э… тем дельцем в пансионе. Бедолага! Мне сказали, что вы отправились по делу на Гертруд-стрит, вот я и подумал…

– И оказался прав. Эта молодая девушка Габриэла Харт, она скажет тебе адрес. Отвези ее туда и доставь в целости и сохранности отцу. Если его не окажется дома, подожди, думаю, он скоро объявится. Дай ему мою визитку и скажи, что я позвоню завтра. Глаз не спускай с этой девочки, Сес, пока не доставишь домой. Не выпускай ее никуда, она еще немного не в себе.

– Ладно, – кивнул Сес, открывая дверцу. – Садитесь, мисс.

Габриэла Харт подошла к такси, забралась внутрь и назвала Сесу адрес. Он посмотрел на Фрину.

– А как же вы, мисс?

– Мы найдем другое такси. Она нас боится. Увидимся позже, Сес.

– Может, пройдемся немного? – предложила Клара.

Но не успели они сделать и трех шагов, как из переулка выскочили двое и напали на них.

Они отшвырнули Клару в сторону и вдвоем накинулись на Фрину. Под их тяжестью она упала на колени, услышала, как лопнул чулок, и почувствовала, что ободрала колено. Нападавшие, не произнеся ни слова, ухватили ее за обе руки, так что она не могла ни достать пистолет, ни даже вздохнуть. Громилы были выше и тяжелее ее.

Корабельный полицейский как-то три недели обучал мисс Фишер приемам рукопашного боя. Она не испугалась, лишь рассердилась, что попалась вот так врасплох. И дала волю своему гневу.

Хрясть! – Фрина что есть силы лягнула первого, а потом ударила каблуком в ступню его другой ноги. Он разжал руки. Фрина не преминула этим воспользоваться и обрушилась на второго обидчика. Ее локоть угодил ему в ребра. Она нанесла удар коленом, и парень упал на четвереньки, выронив кастет. Фрина, стремительная и неотвратимая, отступила на шаг и ударила еще раз. Раздался сухой треск, и она почувствовала, что сломала противнику пару ребер.

– Ублюдки! – выпалила Клара. Она стояла на животе второго налетчика, придавив ногой его горло. – Видать, Пит передумал насчет этой девчонки.

– Вряд ли это Пит.

Фрина носком перевернула одного из мужчин и подняла его за волосы.

– Кто тебя послал? – прошипела она.

Бандит тупо посмотрел в сверкающие зеленые глаза и вздрогнул.

– Кто?

Фрина тряхнула его и несколько раз ударила головой о землю.

– Говори, а то убью!

Она приставила нож к вороту нападавшего. Тот моргнул.

– Я подумал, вы богачка, вона как разодеты! – прокаркал верзила и потерял сознание.

– Фитцрой действует мне на нервы, – вздохнула Фрина. – Оставь его. Я должна тебе хороший ужин и развлечение по твоему выбору, Клара. Есть предложения?

– Концерт Баха во вторник и обед в «Ритце», – решила Клара. Она отряхнула руки и одернула школьный сарафан. – Я предпочитаю Иоганна Кристиана, но согласна и на Иоганна Себастьяна. Мы можем взять такси в очереди. Ты в порядке, Фрина?

– Все отлично, – подтвердила мисс Фишер, подтягивая рваный чулок. – В порядке.