Убийство в музее восковых фигур

Глава 13 УПРЯМСТВО ДЖИНЫ ПРЕВО

От этого легкого прикосновения я содрогнулся. По сей день не понимаю, как я ухитрился не выдать себя, и я наверняка выдал бы, если бы сразу не услышал слова.

— Ваше шампанское, мсье, — произнес женский голос.

От облегчения у меня перехватило дыхание. Передо мной с подносом в руках стояла девушка. Что делать? Я не мог дать распоряжение пронести напиток в зал, и на счету была каждая секунда. С другой стороны, повернуться и сразу направиться вверх по лестнице явилось бы истинным безумием, особенно учитывая, что у нижней ступеньки торчал Галан, охраняя свое заведение от полицейских гадюк.

Девушка заговорила вновь, на сей раз весьма неуверенно.

— Мсье, — пробормотала она, — мне поручено передать… Номер девятнадцать… Там случилась маленькая неприятность.

— Неприятность?

— Да, мсье, — робко продолжала она. — Ваша комната, мсье, не использовалась много месяцев. Не далее как день или, может быть, два дня назад уборщица (она наказана за непростительную неуклюжесть) разбила там окно. Я глубоко, глубоко сожалею, мсье. И прошу нас извинить. Боюсь, что разбитое окно доставит мсье некоторое неудобство. Мы не успели произвести ремонт.

Ну теперь-то я мог позволить себе успокоиться. Вот в чем истинная причина ее волнения, и именно об этом она говорила с Галаном. Хотя нельзя исключать и других мотивов. Постойте! Одетта Дюшен была найдена мертвой с порезами от осколков стекла на лице. Она выпала из окна. Убита в клубе, вполне возможно, именно в этой комнате.

— Очень плохо, — сказал я недовольно. — Мне известны правила об использовании других комнат. Ничего не поделаешь, давайте мое шампанское, я сам намерен посмотреть, как обстоят дела.

Повезло! Я залпом опустошил бокал, сердито поставил его на поднос и решительно зашагал через комнату отдыха к лестнице. Я шел прямо к Галану, поджав губы, с видом постояльца гостиницы, обнаружившего в своем номере тараканов. Затем в последнее мгновение, как бы изменив решение, я миновал его и почти побежал вверх по лестнице, всем своим поведением демонстрируя ярость. Галан стоял неподвижно, а апаши продолжали курить, оставаясь поблизости.

Теперь главное — спокойствие. Я в целости добрался до второго этажа, и теперь мне надо лишь не заплутать в полутемных, устланных мягкими коврами коридорах. Номер 19 должен находиться за углом на противоположной стороне. Надо надеяться, что на этаже не окажется служителей, которые смогут заметить мою нерешительность. Как мне хотелось, чтобы на дверях комнат оказались номера. Минуточку! Еще одна незадача! Мы предполагали, что комнаты стоят незапертыми.

Но теперь я знал — чтобы открыть замок, необходимо нажать одну из кнопок там, внизу. Конечно, весьма вероятно, чтобы избежать недоразумений, кнопку нажимают сразу после прихода клиента. В этом случае комната Галана уже открыта. На первом этаже дверь и окна приватных комнат выходили во двор. Но на втором, насколько я помнил, в каждой комнате два окна смотрели во двор, а дверь находилась на противоположной стене. Вот он, номер 18. Я не сразу сумел заставить себя взяться за ручку. Замок открыт. Я скользнул в комнату и прикрыл за собой дверь.

Здесь было темно. Лишь полоска света пробивалась сквозь одно из окон: оно было приоткрыто, и темные занавеси трепетали под порывами холодного ветра. Издали доносились звуки оркестра. Где здесь выключатель? Нет, зажигать свет слишком рискованно. Во дворе могут оказаться люди, знающие, что Галан еще внизу. Но необходимо найти место, где можно укрыться. Какой идиот! Позволить себе влипнуть в смертельно опасную ситуацию! Согласиться подслушать разговор, даже не зная, найдется ли место, где можно спрятаться. Я напрягал глаза в темноте, ресницы раздражающе задевали за прорези в маске и мешали смотреть. Сдвинув маску на лоб, я подскочил к открытому окну и выглянул наружу. В окно было вставлено красное матовое стекло. Я сделал глубокий вздох. Прохладный ветерок ласкал мои горящие щеки. Теперь, освежившись, необходимо трезво оценить обстановку. Справа и слева от окна тянулись длинные желтые стены. Стекла поблескивали в лунном свете. От выложенной камнем поверхности двора меня отделяло добрых двадцать футов. Прямо напротив, футах в восьми-девяти, возвышался стеклянный купол главного зала. Я видел часть двора, которая находилась прямо передо мной. Однако я знал, что справа за углом находится переход, ведущий в комнату отдыха, а далеко слева, и тоже за углом, переход в то, что называется помещением администрации. Со своего места я не мог видеть, что происходит в главном зале: нижний край стеклянной крыши был выше уровня моих глаз. Я видел лишь не очень яркий свет, пробивающийся через грязные квадраты стекла, и слышал музыку оркестра.

Луна вынырнула из-под облаков. Ее голубоватое сияние серебрило крыши и, отражаясь от стен, пробивалось в глубину двора. У меня похолодело в груди под пластроном — я увидел неподвижную фигуру в белой маске, уставившуюся на мое окно. Маска казалась синеватой и оттого особенно зловещей. До моих ушей доносились отголоски уличного движения.

Итак, они следят за мной. Я отпрянул от окна и в панике огляделся. Лунный свет полосой лег на ковер. Он освещал кресла резного дуба и китайскую ширму, сотканную из серебряных нитей. В белом сиянии ее рисунок издевательски кривлялся. Я все еще не мог найти места, где можно было спрятаться, но свет зажигать было нельзя, особенно учитывая присутствие белой маски во дворе. Шагнув вперед, я сразу налетел на кресло. Прятаться за ширмой — чистое безумие: ведь туда заглянут прежде всего. Оркестр смолк. Все окутала полнейшая тишина, лишь ветер шумел за окнами, придавая дополнительную мрачность этой тюрьме. Может быть, меня сознательно заманили в эту ловушку?

Послышался шорох, и в противоположной стороне комнаты по полу пробежала тонкая полоска света. О Боже, они пришли!

У меня оставался единственный выход. Китайская ширма стояла не более чем в двух футах от окна. Задыхаясь от волнения, я нырнул за нее и замер, прислушиваясь к стуку своего сердца. Тишина.

— Моя дорогая Джина, — послышался голос Галана, — я уже начал было беспокоиться — уж не случилось ли что-нибудь с тобой. Подожди, я зажгу свет.

Приглушенные шаги по ковру. Щелчок выключателя. На потолке появилось неяркое световое пятно. Оно едва-едва разогнало темноту. Ширма полностью осталась в тени. Итак, Галан пока ничего не подозревает. Он говорил спокойно, ровно и, пожалуй, даже с некоторой ленцой. Стоп! Опять шаги, теперь по направлению ко мне. Его локоть слегка задел ширму.

— Пожалуй, стоит закрыть окно, — сказал он и добавил ласково: — Иди ко мне, Мариетта. Ко мне, девочка! Располагайся здесь.

До меня донеслось сопение; затем заскрипели створки окна и со стуком захлопнулись. Было слышно, как тяжелый шпингалет встал на место. Только сейчас я заметил там, где смыкаются две панели ширмы, узкую вертикальную щель. Через нее пробивалась тонкая полоска света. Я прильнул к щели глазом, и мне открылась небольшая часть комнаты.

Джина Прево сидела спиной ко мне на пухлом диванчике, откинувшись назад, как будто от сильной усталости. Свет лампы падал на ее золотистые волосы и черный меховой воротник вечернего платья. Два бокала-тюльпана стояли на подставке для лампы, рядом с которой находился треножник с ведерком со льдом, над которым поблескивала золотая фольга бутылки. (До сих пор не могу понять, каким чудом я не сшиб все это, пересекая комнату в темноте.) В моем поле зрения возник Галан, на его лице, подобно маслянистой пленке, лежало уже знакомое мне выражение благодушия. Галан теребил пальцами кончик носа — видимо, привычка. Взгляд его был преисполнен заботы, однако линия рта выдавала самодовольное удовлетворение. Некоторое время он молча изучал девушку.

— Ты выглядишь нездоровой, моя дорогая, — проговорил Галан.

— Разве это удивительно? — Голос Джины звучал холодно и монотонно. Казалось, что она заставляет себя изо всех сил сдерживаться. Девушка подняла руку с сигаретой, и в полосе света появилось густое облако табачного дыма.

— Сегодня здесь появился твой друг, моя дорогая.

— О?!

— Я думаю, тебе будет приятно узнать, что это молодой Робике. — Все это было произнесено довольно пренебрежительным тоном.

Она промолчала. Галан опять внимательно посмотрел на нее. Его веки подрагивали чуть удивленно, как будто он взирал на дверцу сейфа, не пожелавшую открыться после набора нужной комбинации цифр.

— Мы сказали, — продолжал он, — что окно в его комнате разбила уборщица. Пятна крови, естественно, давно замыты.

Пауза. Джина Прево медленно раздавила в пепельнице окурок.

— Этьен, — произнесла она с повелительной ноткой в голосе, — налей мне шампанского. И сядь, пожалуйста, рядом.

Галан открыл бутылку и наполнил бокалы. Он не сводил с Джины взгляда, в котором таилась угроза. Когда Галан уселся рядом с девушкой, та слегка повернулась, и я увидел миловидное личико, розовые губы и контрастирующий со всем ее обликом пустой взгляд.

— Этьен, я иду в полицию.

— Ах вот как! И зачем же?

— Рассказать о смерти Одетты Дюшен… Я решилась сделать это сегодня днем. За всю свою жизнь я никогда не питала к кому-либо искренних чувств. Подожди, не перебивай. Разве я когда-нибудь говорила, что люблю тебя? Сейчас я смотрю на тебя, — последовал короткий, словно удар плети, взгляд, — и вижу перед собой весьма привлекательного мужчину с красным носом.

Она вдруг рассмеялась.

— Ты спросишь, какие чувства меня всегда обуревали? Я отвечу — лишь одна страсть: петь. Я растранжирила ради этого все свои эмоции, я была все время в таком напряжении, что превратилась в неврастеничку. И вот… — Она повела рукой, расплескивая шампанское.

— Это все весьма любопытно. Послушаем…

— И вот вчерашний вечер. Только тогда я наконец по-настоящему рассмотрела своего бесстрашного рыцаря. Я отправилась в клуб на встречу с Клодин и вошла в переход, когда убийца наносил удар. И затем…

— Так что же затем?.. — В его охрипшем голосе звучала угроза.

— От страха я потеряла голову. Я помчалась прочь по бульвару и наткнулась на тебя, выходящего из машины. Моя защита и опора. Я бросилась к тебе, едва держась на ногах… И что же делает мой титан, когда слышит об убийстве? — Она наклонилась вперед с застывшей на губах улыбкой. — Мой рыцарь вталкивает меня в автомобиль и приказывает ждать. Он намерен встать на мою защиту? Как бы не так! Мой Ланселот заскакивает в первую подвернувшуюся под руку ночную забегаловку, где его все видят. Он создает себе алиби на тот случай, если ему вдруг начнут задавать вопросы. И он торчит там, пока я, практически обезумев, корчусь на заднем сиденье его автомобиля.

Галан не нравился мне и раньше. Но раньше я не испытывал к нему такой яростной, ослепляющей ненависти, которая овладела мной после рассказа Джины Прево. Теперь я не боялся разоблачения. Размазать по его роже кровавой кашей красный нос… какое бы это было счастье. Можно уважать зло, обладающее мужеством, но не такую мразь. Его лицо, повернутое к девушке, исказила злобная гримаса.

— Что ты еще можешь сказать? — с трудом выдавил он.

— Ничего.

Она вздохнула, но тут же замерла. Ее взгляд остановился, когда она почувствовала движение огромной лапы, лежащей на спинке дивана.

— Не надо, Этьен! Не делай этого! Я тебе еще кое-что скажу. Сегодня, перед уходом из театра, я послала письмо человеку по имени Бенколен…

Гигантский кулак сжался, и узлы мышц вздулись на запястье. Я не видел лица, но было заметно, как играли желваки на скулах. Еще мгновение, и он взорвется с неистовой силой.

— Письмо, Этьен, содержит некую информацию. Какого рода и как много, я тебе не скажу. Но если со мной что-то произойдет, уверяю тебя, ты отправишься на гильотину.

Воцарилась тишина. Потом Джина сказала сипло:

— И вот теперь я узнала цену тому, что считала настоящей жизнью. Сегодня, увидев Одетту в гробу, я припомнила все: и как я издевалась над ней за ее «домашность», как обзывала ее идиоткой, получающей удовольствие от повседневности, как ненавидела ее за это и как думала, что она нуждается в хорошей встряске… и я вспомнила ее выражение лица в тот момент…

Галан сочувственно кивал, руки его вновь расслабились.

— Итак, моя дорогая, ты собираешься исповедоваться перед полицией. И что же ты им скажешь?

— Правду. Это был несчастный случай.

— Понятно. Мадемуазель Одетта погибла в результате несчастного случая. И твоя другая подруга, Клодин, несомненно, скончалась по той же причине?

— Ты же знаешь, что это не так. Было умышленное убийство.

— Ну что же, это уже прогресс. По крайней мере мы согласны хотя бы по этому пункту.

Что-то в его голосе вывело Джину Прево из ступора. Девушка повернула голову, и я увидел, как трепещут крылья ее носа. Она знала его мягкую манеру произносить угрозы. Галан как бы поигрывал плетью, прежде чем нанести удар.

— Дорогая, — вкрадчиво продолжал он, — не хочешь ли ты поделиться со мной, как произошел этот несчастный случай?

— Будто бы… будто бы ты сам не знаешь! Будь ты проклят! Что у тебя на уме?

— В тот момент меня не было в комнате. Ты, полагаю, с этим согласишься? Не поступаясь совестью, с полной уверенностью я могу заявить лишь следующее: ты и твоя добрая подруга мадемуазель Мартель заманили прекрасную, благовоспитанную Одетту… Умоляю, дорогая, не надо изливать на меня твое уничтожающее презрение, столь эффектное на сценических подмостках. Здесь оно уж чересчур мелодраматично. Ни ты, ни Клодин не были способны уразуметь, почему она хотела иметь мужа и детей и унылый коттедж в Нейли или, хуже того, в армейском гарнизоне в колониях. И вы поэтому решили устроить ей маленькую встряску.

— Но это не преступление! Повторяю, я намерена отправиться в полицию.

Он не торопясь допил свой бокал, наклонился к девушке и легонько потрепал ее по руке. Она отодвинулась дрожа.

— Подлинной вдохновительницей предприятия, должен признаться, — последовал полный величественного великодушия жест, — была мадемуазель Мартель. Вы не могли заманить сюда вашу подругу Одетту ни под каким предлогом, кроме единственного — донести до нее и повторять, доводя подругу до истерики, ложь. А именно, моя милая, то, что капитан Шомон является частым гостем этого заведения. Ах, она не верит?.. Подруги пожимают плечами. Пусть сама убедится. Какая великолепная шутка получается! Наконец-то прекраснодушная Одетта познает вкус полнокровной жизни. Притащим ее сюда, накачаем шампанским и позже познакомим с настоящим мужчиной… Она не захочет прийти вечером? Что ж, дневное время еще лучше — до вечера можно выпить больше шампанского.

Джина Прево закрыла глаза руками.

— Я не был полностью посвящен в ваши планы, дорогая, — возобновил свое повествование Галан, — и могу лишь строить догадки. Твое поведение доказывает, что я не слишком ошибаюсь. Однако, — он пожал плечами, — я одобрил общую идею и позволил провести ее без ключа мимо охраны. Но когда вы вошли в комнату… Между прочим, вы использовали помещение мсье Робике, потому что знали — он в Лондоне и не сможет своим несвоевременным появлением помешать вашим планам. Итак, после того так вы вошли в комнату, я не имел ни малейшего представления о том, что там происходит.

— Но я же тебе все рассказала!

— Умоляю, Джина, успокойся. Разве ты мне что-то рассказывала?

— Я не понимаю твоей игры и боюсь тебя. Произошла чистая случайность, и ты знаешь это. Если кто и виноват, так только Клодин. Одетта впала в истерику, когда мы заявили, что никогда не видели здесь Робера Шомона.

— Ну а затем?

— Клодин стала пить и, изрядно надравшись, принялась издеваться. Она сказала, что мы подыщем для нее мужчину гораздо лучше Шомона. Это было ужасно. Я лишь намеревалась подшутить, но Клодин всегда ненавидела Одетту и впала в ярость. Я поняла, что события выходят из-под контроля, и испугалась. «Я вколочу в тебя разум, маленькая лицемерка!» — закричала Клодин и бросилась на Одетту. — Джина сглотнула, глядя на Галана расширившимися глазами. — Одетта через постель кинулась прочь, споткнулась и… О Боже! Когда я увидела разлетающееся стекло и лицо Одетты! Мы слышали удар ее тела там, внизу.

Наступила ужасающая тишина. Я не мог смотреть, к горлу подступала тошнота.

— Я не хотела! Я не хотела! — прошептала Джина. — Но ты же все знал. Поднявшись наверх, ты пообещал, что ее уберут. Ты сказал, что она мертва, но ты постараешься все утрясти, иначе мы можем отправиться на гильотину. Разве не так?

— Значит, — задумчиво протянул Галан, — она умерла случайно. По-твоему, она погибла от повреждений черепа в результате падения из окна? Дорогая моя… да читаешь ли ты газеты?

— Что ты хочешь этим сказать?

Он поднялся и теперь смотрел на нее сверху вниз.

— Рано или поздно она, бесспорно, скончалась бы в результате падения. Но ведь произошло еще кое-что. Если бы ты читала газеты, то узнала бы, что непосредственной причиной смерти явилась колотая рана в область сердца.

Он продолжал помахивать воображаемой плетью. Губы его были поджаты, во взгляде играло самодовольство.

— Нож, которым ее зарезали, не был найден. И неудивительно. Думаю, что это был твой нож. Если полиция хорошенько постарается, она обнаружит его в твоей гримерной в «Мулен Руж». Теперь, моя дорогая, остается лишь надеяться, что ты не сообщила мсье Бенколену слишком много.