Удача бродяги: Рядом, но не вместе

7. О том, как некоторые торгуют космолетами

Харибда висела над нами белой, сверкающей в свете Диаманта футуристической короной.

Я изредка бросала взгляды на Нордвелла, который ругался с диспетчерской, направившей нас совсем не к тому причальному комплексу, где ждал потенциальный покупатель каботажника, к слову, Нордвеллу даже не принадлежащего. Впрочем, беспокоило это, кажется, только меня. На другой линии телепатера у него висел сам потенциальный покупатель, так что Нордвелл периодически переключался на него и ругался уже с ним.

Я не видела его виртуальных собеседников, но легко могла представить и вспотевшего в час пик дежурного из диспетчерской вышки, и хитрого усатого Санчо Освальдеса, у которого непременно должны быть или золотые серьги или платиновые браслеты. Если представить себе господина Освальдеса мне помогал его портрет, заполученный у коллег из полиции харибды-7, то диспетчер «строился» исключительно на общих моих представлениях о работниках этой профессии. И на том, что Нордвелл подозрительно долго не мог вывести его из психологического равновесия – минуты три или даже четыре. Рекорд!

На удивление, разговор со здешней службой порядка имел успех – я получила на потенциального нашего покупателя полное досье и даже данные какого-то старого полицейского скана, где он был свидетелем в деле о краже.

Алесандро Освальдес родился в Пуэрто-Кристалл, но большую часть жизни провел далеко за пределами корпораций Регулуса. Основным видом деятельности его скромно обозначалась торговля, а в качестве личного имущества значился старенький межпространственный грузовик, который при этом Освальдес периодически сдавал в аренду.

К сожалению, общались они по сетке, так что его ответы на Нордвелловские одухотворенные речи слышать я не могла – но мне хватало одного моего «похитителя», чтобы в полной мере получить представление о том, как делаются дела во внешних мирах.

Нордвелл был в своей стихии. Судя по его речам, шли мы не на обычном каботажнике, а чуть ли не на круизной яхте, «требующей для смены класса минимальных финансовых вложений». Свистел он, как певчая змейка с коралловых рифов, я даже завидовать начала. А когда телепатер был отключен, и Нордвелл наконец с облегчением откинулся в кресле, я заметила:

– А тебе ведь это нравится.

– Что?

– Торговать, обманывать людей. Ты – авантюрист!

– С ума сойти, да?

Он развернулся ко мне и улыбнулся еще шире обычного. Так бы и засадила чем-нибудь прямо по этой радостно-невинной физиономии.

– Страшно, Реми Родригес? А ведь мы еще даже не во внешних мирах.

Вот это он зря, конечно, – страшно мне не было. Страшно было на Эсмеральде во время захвата и вчера в трюме тоже.

А сегодня я просто немного злилась, что он без спросу втягивает меня в свои делишки – и только.

– Нет. Просто я думаю, что будем делать, когда обман вскроется…

– Кстати, об этом. Твой отец часом не оставлял тебе допуск в свою организацию? Хотя бы временный?

– В смысле – Перес?

Еще не хватало. Мало мне нордвелловских делишек…

– Ну да, он.

– Эм…

– Так оставлял?

– А тебе зачем?

– Нам нужна легальная фирма, которой мы можем прикрыть происхождение нашего личного имущества.

Я не сразу поняла, что под личным имуществом он имеет в виду не каботажник, а потыренное из контейнера оружие. Я даже собралась возмутиться, но не тут то было.

– На внешних базах большую часть этих игрушек мы сможем выгодно продать. А скинуть их здесь, в зоне порта уже и не получится, да и опасно это для кораблей. Так как?

Я нехотя махнула рукой перед сенсором. Хотела сказать: «Будешь должен» – но почему-то промолчала.

Нордвелл даже потер руки в предвкушении. Пришлось напомнить ему про сам контейнер, который сеньор пират вообще-то планировал вернуть правительству.

– Я тут придумал одну штуку… правда, мне снова придется кое-что украсть.

Общее нервное состояние все время подталкивало к необдуманным шуткам, и у меня снова вырвалось:

– По-моему, у тебя клептомания.

И снова эта довольная ни чем не замутненная улыбка:

– Вот именно! Кстати, поздравляю. У нас на борту очень опасный токсичный груз из биолабораторий, с которыми сотрудничает твой… наш сеньор Перес. Сейчас не отвлекай меня, ладно? Я украшу его маркировку соответствующими… пре-ду-пре-жде-ниями…

Я подавилась словом «Зачем?». Ну, не мешать, так не мешать. Понятливые студенты молчат как рыбки, особенно когда кто-то им объясняет, что происходит, и чем это «что-то» им грозит…

Погрузившись в серво-сеть корабля по самый кончик носа, Нордвелл продолжал что-то шепотом комментировать, а я, наблюдая за ним, пыталась разобраться, что для меня будет лучше. Попытаться в очередной раз сбежать от него на харибде (ага, один раз получилось!) или же все-таки довериться этому выпендрежнику и посмотреть, чем кончится дело?

– Готово! – Жизнерадостно сообщил Нордвелл. – Теперь твой выход, Реми.

– В смысле?

– Сообщи коллегам из таможни, что мы подобрали в космосе опасный груз. Что хотели посмотреть, что там и вернуть владельцам, но судя по маркировке… ну ты поняла.

– И что нам это даст?

– А как ты думаешь, куда отправится опасный контейнер с таможни Харибды?

Я даже пальцами щелкнула:

– В зону хранения полиции Фелицы.

– Правильно. А поскольку груз биоактивный…

– Позовут специалистов с Кристалла?

– Я тебе больше скажу. В этом деле не обойдется без ФАРЭП, а значит, наш друг де Гив никак не пройдет мимо моей посылочки. Хорошо я придумал?

Он смотрел на меня так, будто и вправду ждал одобрения. Ненавижу подобные ненадежные схемы! Люблю, когда план строится на чем-то более весомом, чем серия предположений.

– Не знаю. Слишком много условий, мне кажется.

Наставил на меня палец.

– Давай поспорим? Если все будет, как я сказал, ты поможешь мне пробраться в контору твоего отца!

– Ага, значит, ты все-таки планируешь до него добраться! Выходит, он был прав, когда говорил, что ты хочешь его убить…

– Ну, хочу, конечно, – пожал плечами слегка удивленный Нордвелл, – а кто не хочет? Но при этом ведь не планирую.

Я опять поискала взглядом, чего бы в него кинуть. Опять не нашла.

И вдруг услышала совершенно серьезное и спокойное пояснение:

– Мне нужно добраться до кое-каких старых архивов. Архивов компании, которой Перес владел лет пятнадцать назад. Де Гив обещал, что они смогут скопировать нужные мне данные из этого архива, но кажется, ничего у них не выйдет: все-таки частная фирма, которая к тому же перестала существовать. И времени у него было предостаточно, однако, дело стоит… а мне хотелось бы разобраться во всем еще в этой жизни. Ладно, Реми, давай, садись сюда. Поговори с таможней. Это несложно. Только не пугай их слишком сильно. А то ведь могут попытаться уничтожить наш ящик. А мне за него потом отчитываться…

В «отчитываться» я не поверила. Не похож Нордвелл на человека, который за что-либо перед кем-либо отчитывается. Но в кресло все-таки села. Сразу почувствовала азартное Нордвелловское дыхание у себя над ухом, – он, видимо, собирался контролировать ход беседы. Ну, пусть! Мне уже и самой любопытно, насколько далеко может зайти эта авантюра. И насколько надежны поддельнльные маркеры, навешенные на идентификатор оружейного контейнера ловкими руками Нордвелла.

Оказалось – весьма надежны.

Во всяком случае, на борт к нам поднялось стазу четыре офицера со сканерами в руках и тоской на серьезных лицах. Они осмотрели и подтвердили целостность оболочки контейнера (Как! Ну как Нордвелл его запечатал после разграбления так, что кажется, будто все замки оригинальные и на месте?).

Походили вокруг. Потом отправили контейнер на разгрузку, а нас с каботажником на карантин. Сделка с Освальдесом оказалась под угрозой, но сеньор оказался человеком деловым и понятливым и попросту дал взятку дежурному медику, чтобы тот выпустил нас сразу после комплексной медицинской проверки.

Даже умудрился подписать обязательство произвести полную санитарную обработку всего каботажника – лишь бы его ему побыстрей отдали.

И вот стоим мы втроем возле причального узла номер двенадцать–эм. И не знаю, как Нордвелл с Освальдесом, а у меня голова потихоньку идет кругом от количества и стремительности последних событий.

– Знаете, почему такие станции назвают харибдами? – спросил вдруг Освальдес.

– Это какое-то древнее чудище из легенд, – вспомнила я. – раньше почему-то разные станции и планеты часто называли именами разных чудовищ.

Освальдес приподнял вверх палец, украшенный золотой печаткой.

– Ээ, сеньорита, все не так просто. Харибда – это не просто чудовище, а сильнейший водоворот, который когда-то затягивал в себя корабли. Видимо, сходство кому-то показалось весьма очевидным. Правда, древний водоворот, говорят, никогда не отдавал обратно то, что уже изволил скушать. А наши корабли всегда возвращаются…

– Сеньор, – развел руками Нордвелл, – нам бы пораньше покинуть станцию. Когда вы вылетаете?

– Да как закреплю вашу красавицу в трюме, так сразу и полетим.

И это была хорошая новость.

Плохой новостью было звуковое оповещение о двух больших частных яхтах, приписанных к Фелице, которые только что подошли к станции.

– За нами, – вздохнул Нордвелл. – Вероятно, будут проблемы…

И как будто сглазил.

Нет, сначала я даже подумала, что обойдется. Мы спокойно поднялись на баржу Освальдеса. Наши идентификаторы система приняла, как родные. Я даже успела порадоваться, что у нас будут отдельные каюты. А Нордвелл порадовался, как быстро наши «личные вещи» оказались на борту.

Не знаю, что по поводу армейского вида «личных вещей» подумал Освальдес, главное, не стал ничего спрашивать. Однако, всего через четверть часа, то есть перед самым стартом, что-то поменялось: бортовая голосилка призвала нас с Нордвеллом в зал полетного контроля.

Баржа Освальдеса – старой модели. Найти дорогу даже я смогла бы без подсказок сетевого навигатора, но владелец судна все же заботливо выстроил нам маршрут.

Если сравнивать ЗПК баржи с залом нашего каботажника, то разница сразу заметна. Здесь все куда монументальней, места существенно больше, к тому же, поскольку судно предназначено для дальних перелетов, здесь для межпространственного двигателя была выделена отдельная вирт-консоль. Я осмотрела ее даже с некоторым знанием дела – вот контроль модулятора полей, выглядит почти как на каботажнике, вот инверсионный концентратор. «Главное, чтоб его индикатор продолжал спать!»…

Освальдес красноречиво взмахнул руками при нашем появлении.

– Господа, из-за вас у меня могут быть проблемы.

– Что-то случилось?

Нордвелл изобразил на лице искреннее сочувствие, – даже я почти поверила. А Освальдес чуть не прослезился.

– Видите ли, у меня на харибде есть некоторый коммерческий интерес… и видимо… кто-то хочет изменить расклад в свою пользу, подловив меня на незаконной деятельности. Кто-то сообщил таможенным службам о моей просроченной лицензии навигатора. Это само по себе не страшно, но если начнутся проверки… а как я понимаю, у вас есть проблемы со здешним правительством…

– Печально, – вздохнул Нордвелл.

Я тоже кивнула, чтобы выглядеть причастной и все понимающей.

– Сеньор Освальдес, если вы немного поможете нам, я смогу помочь вам. – Тон Нордвелла снова стал деловым, а лицо при этом было таким довольным, словно он кот на молочном заводе. – Во-первых, у меня как раз есть действующая лицензия навигатора межпространственных перелетов. А моя жена имеет некоторые контакты в полиции…

Жена?! Что за морды он нам навесил???

Но возмутиться я не успела.

Приятный женский голос бортового искина сообщил, что у «гармошки» запасного шлюза ожидают посетители.

– Сколько? – нервно спросил Освальдес, и тут же получил ответ:

– Двое. Идентифицируются как представители таможенной службы харибды, подразделение ви-семнадцать, номера сет-блоков две тысячи сто сем…

– Стоп, – махнул рукой Нордвелл. – Разрешите им доступ. Сеньор Освальдес, ну вы поняли – я ваш новый пилот, мы сейчас как раз подписываем разовый контракт. Сюда мы с супругой прилетели, скажем, от Фионты, где с удовольствием катались на горных лыжах… кстати, так прописано в наших путевых картах, можно проверить по серво-сети. Я – Алекс Беккер, а эта сеньора…

Я прикусила язык. Ладно. Как только таможня покинет борт, я ему сразу скажу, что обо всем этом думаю… Беккер!

– Я их встречу, – нервно взмахнул руками Освальдес, – а вы, сеньоры, обождите здесь. Возможно, мне удастся с ними договориться.

Нордвелл включил телепатер, стоило Освальдесу покинуть помещение. И вывел картинку предшлюзового отсека на открытый канал судовой сетки.

Было видно, как таможенники входят, как им навстречу выдвигается сеньор Освальдес, сверкая лучшей из своих улыбок.

На барже предшлюзовая зона приличных размеров – отсюда есть выход и к спасательным капсулам, и на обшивку. Здесь расположена барокамера и секция космических скафандров. Здесь же иногда размещают часть груза, ту, которой необходимо нормальное давление, гравитация или кислородная атмосфера. Сейчас таких грузов не было, и помещение казалось особенно просторным.

И створки основного шлюза, понятное дело, тоже выходят сюда.

Невольно вспомнился почти такой же шлюз – но в глубине океана Кристалла. Короткий отрезок давно затопленной станции. Рука потянулась к ожерелью на шее… и опустилась. Кое-что в поведении гостей меня насторожило, но я не сразу поняла – что именно.

Тот из таможенников, что шел вторым, руки держал на поясе, пальцы правой плясали возле гупа, тем самым выдавая, что он слегка нервничает. Я осторожно приблизила его кисть, и поняла вдруг, что именно меня насторожило.

– Нордвелл, – сказала я, сама удивившись как странно звучит мой голос, – а у заднего, вон, манжета! У него же может крышу сорвать, он же под кайфом…

– Я тоже, – задумчиво ответил Нордвелл.

– Не сравнивай!

– Тихо, я слушаю!

Только в этот момент я догадалась подключиться к телепатеру, чтобы не только видеть, но и слышать происходящее. И именно этот момент выбрал второй таможенник, чтобы выхватить гуп.

– Черт! Реми, таможня! Узнай, какого черта…

– Ага!

Жалко было отключаться от предшлюзового отсека, где как раз сейчас-то и должно было начаться самое интересное, но уточнить, кто к нам ввезся и как обманул искин баржи, следовало немедленно.

Дежурный офицер сообщил, что нет, никто не должен был нас проверять. Документы в порядке, техосмотр баржа прошла, груз задекларирован.

По подсказке искина я тут же сбросила дежурному идентификаторы наших гостей, и получила уверенный ответ, что такие сотрудники у них числятся, но сейчас находятся далеко от станции. Такой несанкционированный налет дежурного всерьез озаботил, так что он отправил к нам сотрудника для проверки. Я поблагодарила и переключилась опять на предшлюзовую.

Застала прекрасный момент, когда Нордвелл и Освальдес вязали отключившихся «таможенников» ремнями, предназначенными для фиксации грузов. А это очень широкие и очень жесткие ремни.

Ну, хоть развязку посмотреть своими глазами…

Пока Нордвелл приводил в чувство одного из «таможенников», ко мне подошел очень взволнованный Освальдес и вполголоса поделился:

– Очень, очень уважаю военных! Ваш муж – невероятный человек! Как ему удалось скрутить этих двоих, я просто не понимаю! Клянусь, я не видел, чтоб он к ним хотя бы прикоснулся!

– Да, – бледно улыбнулась я, – это он может. Кстати, к нам сейчас придет настоящая таможня, что будем врать?

Нордвелл услышал, отвлекся от своего подопечного, даже подошел к нам.

– В этом деле, – улыбнулся он мне, – главное помнить, у кого какая информация. К примеру, пограничники знают, что мы – владельцы яхты, которую только что передали по эксплуатационному контракту господину Освальдесу в бессрочное пользование. У них нет к нам вопросов и претензий. Полиции же не важно, кто ты и откуда, если у тебя есть доступ к их базам, и ты делаешь официальный запрос по своему идентификатору. Тут небольшой риск был… но именно что небольшой. Потому что твоя фамилия Родригес, а не Перес. А в полицейских сводках – ты ассоциируешься с его фамилией. Он – персона.

– То есть, твой план строится даже не на самих ассоциациях, а на предположении об этих самых ассоциациях?...

– Не путай меня, ладно? Вот, например, Сеньор Освальдес знает, что мы супруги Беккер, но догадывается, что фамилия вымышленная…

– Мне это совершенно неинтересно! – поспешил заверить Освальдес.

– Вот и хорошо. Так про таможню. Наши друзья из таможни тоже считают, что мы супруги Беккер, путешественники, которые предпочитают не тратить деньги на системные лайнеры, а пользуются услугами частного извоза. К тому же они считают нас честными людьми, предупредившими специальные службы Харибды о взломе личных идентификаторов двоих их сотрудников. Уже, считай, мы дважды им помогли.

– А что с этими? Которые ненастоящие?

– С ними? Они никому не признаются, что здесь забыли.

– А что они забыли?

– Контейнер, я полагаю. Или покупатель прибыл на харибду и жаждет быстро и без шума получить имущество, которое считает своим… или… или это ребята из конторы все того же сеньора Переса.

Освальдес нахмурился:

– Это не мое дело, но если у меня на борту найдут какой-то незадекларированный контейнер…

– Не найдут, – вздохнула я. – Мы уже отдали его полицейским.

Нордвелл покаянно развел руками:

– Но начальство этих двоих об этом не в курсе… так что лучше бы нам отсюда побыстрей убраться…

До Гелиоса и червяка харибды-3 мы добрались на одиннадцатый день.

Гелиос с этой точки был хорош. Серо-оранжевый, в окружении ярких точек спутников и всяких других, прихваченных гравитацией из пространства космических тел.

Освальдес что-то насвистывал у консоли.

Нордвелла не было, он редко выходил из каюты после того, как мы ушли от седьмой разгонной, я же под пристальным вниманием владельца баржи изучала окрестное пространство в поисках наших недоброжелателей. С самого поспешного отлета со станции от них не было ни слуху, ни духу и это тревожило.

Время вновь замедлились настолько, что появилась возможность обдумать произошедшее. Почему я не попыталась сообщить о себе еще тогда? У меня был неплохой шанс вернуться. С другой стороны, чем дальше я сейчас от мамы и от Луиса, тем меньше к ним внимания со стороны кого бы то ни было.

Но дело было не в этом. В чем? Непонятно.

Вечером в день нашего отлета я прокрутила запись событий в предшлюзовой зоне и поняла, что Освальдес не соврал ни на капельку. Нордвелл скрутил вооруженных «таможенников» как-то даже походя, не размениваясь на лишние движения. Даже пришлось замедлить картинку, чтобы понять, что же он сделал-то. Оказывается, одному словно похлопал по плечу, а у второго сначала отвел в сторону гуп, которым тот и не воспользовался, а потом мягко так усадил, придерживая неестественно выкрученный локоть. За это время Освльдес успел только пару раз мигнуть.

В тот вечер Нордвелл заперся в своей каюте и выходил оттуда, кажется, только в гальюн.

Освальдес по неопытности попытался поднять его на ужин, но ничего не добился – дверь осталась закрытой. Как тогда, на подводной базе контрабандистов.

Он даже, бедный, ко мне подошел. Спросил, не болен ли мистер Беккер. Я ответила, что такое с ним бывает.

Но на самом деле, оставалось только гадать, то ли у «мистера Беккера» вдруг закончился его аптечный коктейль, то ли наоборот, он пытается растянуть небольшой запас на весь полет. Не мог же он не пополнить запасы, раз уж успел посетить доктора Лопес?

Другой вопрос, что бы я стала с ним делать, если б он вдруг слетел с катушек или если решил бы покинуть этот бренный мир прямо тут, на борту баржи? По намекам доктора, коктейль, которым периодически накачивается этот невыносимый наглый бессовестный пират… это у него не для удовольствия. Это у него реально какая-то есть необходимость. Обезболивает что-то? Ерунда. Мы не в диких мирах, уже бы вылечился…

Я с помощью бортовых контрольных систем проверила его физическое состояние, но биосканер дает лишь цифры. Интерпретировать он не умеет, так же как и я. А норма – понятие растяжимое. Что одному норма, то другому смерть.

Ну – жив, и то хорошо.

Освальдес, который при первом знакомстве еще пробовал подбивать ко мне клинья, проникся к Нордвеллу понятным уважением и теперь держал дистанцию. Но он любил поговорить, а других собеседников не было.

Я одним ухом слушала эфир, другим – размеренную речь старого контрабандиста и все меньше понимала, что я забыла на борту этого судна в компании этих людей?

Однажды мы столкнулись с Нордвеллом в одном из узких коридоров. От него резко пахнуло алкоголем и какой-то травяной смесью, которой среди нашего с ним багажа не было совершенно точно. Нордвелл посмотрел сквозь меня мутным взором, а потом просто обошел и заперся в каюте.

Без помощи Освальдеса он бы дурь не добыл. Но тот посмотрел на меня тоскливым взором и сообщил:

– Когда такой человек просит, отказать ему совершенно невозможно. Вы-то, госпожа Беккер, должны же это понимать?!

Я не стала уточнять, на что он намекает.

– Сеньор Освальдес… – осторожно спросила я, – а что именно он у вас попросил?

Список навел меня на мысль, что Нордвелл и правда затеял совершить самоубийство.

Но компьютер продолжал считать, что он в относительном порядке и я, в конце концов, выбросила из головы. Он мне не муж, не брат и не другой родственник.

Да и уже в том возрасте, когда люди сами могут себя контролировать.

Наверное.

Но посматривать на биосканер продолжила. Вдруг что-то пойдет не так…

Разговоры Освальдеса все сводились к его прошлым успешным сделкам и путешествиям в дальние колонии, те самые, которые видят торговые суда, может быть, один раз за целое поколение. Судя по рассказам, жизнь контрабандиста никогда не была спокойной…

Я слушала, кивала, но в ответ помалкивала. Недавние наши с Нордвеллом приключения, может, и достойны были устного изложения, да только история-то еще не закончена, и пока не известно, какая ее часть должна оставаться секретной.

А об остальной моей жизни, пожалуй, и сказать-то нечего. Гранит науки на Фелице, каникулы на Эсмеральде, плаванье с маской.

Можно было бы пересказать парочку из тех историй, что когда-то поведал Джо Мартинес. Но тогда мы оба были пьяны, а на трезвую голову эти байки уже не казались такими забавными…

К концу недели в зале полетного контроля, в каютах, в отсеках, везде на борту правила тишина.

Тишина натягивалась, гудела, готовая не то лопнуть атомным взрывом, не то задушить нас, всех кто был на корабле. И первым не выдержал Освальдес. Однажды утром он постучал ко мне в каюту и потребовал, чтобы я поговорила с мужем. Скоро нужно будет готовить борт к переходу, понадобится помощь Нордвелла, а он не откликается на сетевые вызовы, стук в дверь и сигналы громкой связи.

Я представила, чем это может кончиться, но собрала волю в кулак и все-таки пошла к нордвелловской каюте. Хотя и была уверена в провале.

Дверь приоткрылась, в щель стало видно угрюмую небритую физиономию обитателя каюты. Он несколько секунд щурился, разглядывая меня, потом все-таки узнал:

– А, офицер Родригес… входи. Давай, входи…

Я вошла, осторожно высматривая признаки почти двухнедельного запоя. Но в каюте было прибрано, койка убрана в технологическую нишу. На столике, на полу, у душевой капсулы – везде было чисто. Как будто здесь и вовсе никто не жил.

Нордвелл отстегнул от стены и катнул мне кресло-поплавок. Тоже приглашение. Сам присел у переборки прямо на пол. Несколько секунд так и просидел, зажмурившись. Потом спросил:

– Что?

Я пожала плечами:

– Освальдес беспокоится. Мы выходим к Гелиосу, ему нужна помощь.

– Освальдес, значит… – кривая ухмылка. – Ну что ж. Надо ему помочь, раз ему нужна помощь. И раз он беспокоится.

Прозвучало это с легкой иронией, но какая разница. Уже хорошо, что хоть дверь открыл.

– Я если честно, тоже немного… – призналась я. – Ты плохо выглядишь.

Похмелье людей не красит обычно, но у моего пирата, не как у других людей. У него – аристократическая бледность сквозь щетину, темные круги под глазами и странное, не то дурашливое, не то злое настроение.

– Я пил. Алкоголь. Ты когда-нибудь пила алкоголь?

Вспомнились не к месту обнимашки с Мартинесом.

– Ну, я же все-таки студент… – прозвучало, как будто извиняюсь. Да и наплевать.

– Студент… ты училась в школе? Или это были сетевые курсы?

– Школа была на соседнем острове, – обрадовалась я возможности сменить тему – мы ездили туда на лодке. Три дня в неделю жили там, в специальном детском корпусе, три дня – уроки по сетке. Но тебя же не это интересует?

– Я никогда не учился так, как ты. Уроки… задания, наверное… игры.

– Но ты много знаешь.

Это было странно. Образование – фундамент общества. Хотя о чем это я. Где Нордвелл, и где общество.

– Знаю. Да. Пришлось… Так что ты хотела мне сказать?

– Что Освальдесу скоро понадобится твоя помощь. А еще, что мы не заметили никаких подозрительных переговоров в этой части пространства…

Он махнул рукой:

– Знаю. Следил. Сетка открытая…

– Эй, ты в порядке? Я спрошу у Освальдеса, может тут есть какая-нибудь нормальная аптечка?..

– Да мне нельзя это все. Ничего, Реми. Ничего, через пару часов буду в порядке…

Я усомнилась, но как оказалось, совершенно напрасно. Примерно через час с небольшим Нордвелл появился в зале полетного контроля бодрым и свежим. Хотя следы утренней мрачности с его лица исчезли не до конца. Он мог обмануть кого угодно, но я-то уже давно за ним наблюдаю, привыкла.

Караулили нас у самого входа в туннель – мы были начеку, и только потому нас не разметало по космосу жалкими кусочками протоплазмы.

Как потом пояснил Освальдес, нашему кораблю попытались сбить настройки зеркальных полей, заставив отказаться от маневра и уйти на одну из немногих доступных орбит. Им это почти удалось – шкала модулятора в какой-то момент скакнула в красную зону так, что сработал звуковой сигнал.

Я уже морально готовилась, что нам придется принять неравный бой, но сеньор Освальдес хладнокровно вырубил пищалку, и что-то скомандовал Нордвеллу на том варианте разговорного языка, который понимают лишь грузчики и технические специалисты узкого профиля.

И мы не вылетели из туннеля, не разбились и не сошли с курса. Мы даже немного еще ускорились – меня вдавило в кресло и мотануло влево.

Нордвелл затейливо ругался сквозь зубы, рядом снова что-то пищало, но мы уже были в червяке, а значит достать нас не смог бы даже какой-нибудь случайно оказавшийся рядом бог.

Может, перед началом маневрирования, мне надо было остаться в каюте – нервы, наверное, были бы спокойнее. Но упустить возможность понаблюдать за гиперпереходом из самого первого зрительского ряда я не могла. Теперь-то пожалела, но кто знал, что «уход в червяка» поначалу похож на ускоренное падение к полюсу планеты?.. наперегонки с неизвестно, какими врагами.

Оживали доселе темные шкалы. Зажигались предупреждения. Что-то пищало на разные голоса. Чтобы избавиться от этого мельтешения я стала смотреть на руки Нордвелла – они, откликаясь на команды Освальдеса, по очереди перезапускали сбоящие системы. Системы перезапускались, шума становилось меньше. А потом мой взгляд сам переместился на его лицо. И я поняла, что на этот раз – обошлось. Нордвелл азартно улыбался и был так увлечен нашим управляемым падением в туннель, что, пожалуй, взорвись рядом бомба – не заметил бы.

Переход завершился за считанные минуты, но работа у пилотов на этом не закончилась. Нужно было быстро и экономично уйти с траектории возможных встречных судов, высчитать курс к здешней разгонной станции, протестировать все системы судна, во избежание возможных проблем. И пилоты работали. А я размышляла о том, что теперь.

В смысле, что мы теперь будем делать? Куда полетим? Как вернемся?

По тону обоих мужчин я понимала, что мы еще не выпутались из этой переделки, но не хотела лезть под руку с несвоевременными вопросами.

Так что в какой-то момент я просто ушла. Полюбовалась по сетке видом на здешний вариант Гелиоса, совсем не похожий на «наш». Гигантская экзопланета оказалась слишком синей, и у нее не было спутников – только два тусклых, хотя и больших по площади, кольца.

Я брела по страховочной галерее между грузовыми деками – слушала голос двигателя, ла Вспоминала.

Сегодня я вдруг увидела Нордвелла по-другому, как будто он, как я или Луис, просто человек. Обычный. Со слабостями, ошибками, недостатками. Хотя, о его недостатках я была в курсе с первого момента нашего знакомства. Да и о слабостях, если подумать. Насчет же ошибок…

Трюмы, в которых находятся контейнеры, опечатаны до порта назначения. Но их соединяют пустые, довольно длинные переходы, и я брела по ним, наматывая круг за кругом, пока мне, наконец, не послышались шаги. Меня догонял Нордвелл.

Нетерпеливо махнул рукой, приказывая остановиться. Когда поравнялись, сказал:

– Все, мы на курсе. Без критических повреждений.

– Это хорошо?

Криво улыбнулся, потом отмел взмахом руки сомнения:

– Я должен извиниться. Я давно… в общем, я привык полагаться только на себя и не могу быстро изменить стиль жизни так, чтобы другим было комфортно.

«Вот это поворот», – подумала я. И еще подумала – «Наверное, он раньше никогда не извинялся. Не умеет».

– Хочу сказать, всему есть объяснение и, хотя оно меня не красит…

Смотреть и дальше, как он пытается выдавить из себя что-то похожее на раскаяние, я не стала.

– Я знаю, что ты не подарок. Не мучайся.

Смотрел на меня несколько мгновений. Я так и не поняла, чего в этом взгляде больше – облегчения, что объясняться не придется, или удивления от того, что не стала расспрашивать. Он все-таки кивнул, соглашаясь, что так будет лучше.

Но кое-что я все-таки выяснить у него была должна.

– Расскажи, во что я ввязалась. И что будет дальше – завтра. Потом.

Вздохнул, сбился с шага. Сказал:

– Пойдем-ка я тебя провожу. Кажется, кто-то переволновался?

– Так и знала! Снова уходишь от ответа. Надо было давно привыкнуть…

– Ладно! Что ты хочешь знать?

На самом деле до жилой части было недалеко, мы вернулись через полминуты. Нордвелл вновь открыл свою дверь, приглашая войти. На этот раз я предпочла тоже сесть на пол, чтобы не смотреть на него сверху.

А он и вовсе не собирался на меня смотреть. Смотрел на свои сцепленные в замок пальцы.

– Воды хочешь? Держи бутылку. Так. А теперь спрашивай.

Спрашивать. Ну что ж. Вопросы у меня были. Правда, настроение такое – хоть в омут головой. Тоскливо-обреченное настроение. Плюс усталость.

Я сказала:

– Почему все получилось так, как получилось? Я запуталась. И устала уже бояться. Понимаю, что никто не должен ничего объяснять, и вообще я случайно оказалась впутана во все это. Но это самое обидное, быть случайно впутанной. Понимаешь? Я надеялась, что приду к Пересу, припру его к стенке, заставлю сказать, кто такой этот ваш Бруно, я хотела удостовериться, что нам – мне, маме, Луису, больше ничего не угрожает. Но он не ответил. Он же хитрый, умеет уходить от неудобных вопросов. Прошло уже много времени, я по-прежнему ничего не знаю. Мы куда-то летим, и как-то совсем не домой. Я не знаю, как буду возвращаться, и что буду делать, если вдруг окажусь одна.

– Выше нос, Реми.

– А как же «все будет хорошо»?

– Все будет хорошо.

– Тогда помоги разобраться.

– В чем?

– Бруно. Мозес. Перес. Ты.

– Я иногда… я не могу отказать де Гиву в помощи. Можно сказать, он отвечает за мои действия. Но может быть, ты заметила, контролировать меня трудно.

– Заметила.

– Вот, видишь. С чего все началось? – с того, что у него появилась информация о трафике запрещенного оружия через таможенные службы Фелицы.

– Это Перес? Торговец оружием. Это он?

Нордвелл молчал несколько секунд. Потом рассказал – коротко, суховато, и как мне кажется – далеко не все. Про то, как де Гив и его агенты заподозрили Переса в махинациях с оружием. Как перехватили в процессе продажи один из целой серии армейских контейнеров, происходящих из одной недавно закрытой колонии. Как придумали план – через подставное лицо – Нордвелла – выставить этот контейнер на рынок, благо репутация контрабандиста и мародера позволяла. О том, как на Нордвелла вышел представитель покупателя, – Бруно. И наконец, как он был вынужден скинуть тщательно подготовленную сетевую мордашку, обнаружив постороннего «жука» в собственной сетке. Нордвеллу пришлось, чтобы не сорвать операцию и выйти на покупателей и поставщиков, завершить сделку.

– И ты передал Бруно контейнер с оружием…

– Да. Бруно наладил постоянно действующий канал под носом у ФАРЭП. Но куда оно уходило потом? След терялся. Оставлять это без внимания, сама понимаешь. Нельзя. Вот так оно все и получилось.

– А Перес?

– Перес меня не любит, и надо сказать – взаимно. Он был бы рад, если бы смог меня прихлопнуть. Видимо он получал больше информации, чем на тот момент было у нас с де Гивом. Бруно как-то помешал его бизнесу. Понятно, не официальному, а тому, который реально приносит доход. Он в деле с молодых лет, я говорил. Не знаю, чем именно он занят сейчас, но своего он не упускал никогда. Да, Бруно ему мешал, но для него это была проблема завтрашнего дня. А вот я… я не только мешал, но еще и нервировал, благодаря прежним… разногласиям. И тогда он решил, что никому не будет худо, если меня убрать из уравнения. Его люди расстреляли лодку, на которой, как они думали, нахожусь я.

– Он расстроился. Перес. Только не знаю, от того ли, что именно я оказалась под ударом, или оттого, что не смог тебя убить.

– Да он был в ужасе, когда узнал, что ты была на борту.

Я поежилась. Представить себе сеньора Переса, находящегося в ужасе, у меня не получилось.

– И что было дальше?

– Дальше все пошло кувырком. Бруно решил, что Перес нарочно мешает его сделке и отправил человека его убить. А потом, когда стало ясно, что не удалось, отправил бойцов на Эсмеральду. Потому что ты, Реми, по мнению многих – один из надежных и выполнимых способов Переса достать. Уж прости за откровенность. Я оказался возле вашего острова, потому что хотел уточнить у тебя, в каких вы с ним родственных связях, но честно говоря, никак не ожидал, что появлюсь там в разгар захвата. Был уверен, что опознан и моему участию в операции пришел конец, но де Гиву удалось вовремя все подчистить и снять с меня подозрения.

– Вы друзья? С де Гивом?

Пришла очередь Нордвелла задуматься над ответом.

– Я ему должен. Он об этом не забывает. Наверное, это можно назвать дружбой.

– А потом ты вернулся к Бруно?

– Да. Мне надо было узнать настоящих получателей и вернуть контейнер правительству, но обстоятельства снова изменились. Сержант Мозес украл контейнер для Переса.

– Или для себя?

– Да, возможно для себя. Сейчас можно только догадываться. Но спрятал он груз в том сегменте порта, где швартуются суда с правительственными идентификаторами. Бруно разозлился и снова приказал тебя похитить – тем паче, что тебя видели на Фелице. А на орбите человека отследить проще, чем на планете. Дальше – ты знаешь.

– Когда ты рассказываешь, все выглядит логично и просто, а я никак не могла связать концы с концами…

– Просто у тебя не было информации. На этот момент все почти хорошо, так? Бруно арестован. Мозес сбежал. Перес занят поисками тебя. Твои родные в безопасности.

– Но нас все равно преследуют.

Нордвелл кивнул. И добавил:

– Ничего. Справимся.

Конечно, справимся, ему легко говорить…

Я зажмурилась, представив, как много всего отделяет меня от этого «Справимся». Когда справимся?

– Реми, да ты совсем спишь. Пойдем-ка…

Я повертела головой, просыпаясь. Нордвелл смотрел на меня почти веселым взглядом почти прежнего себя.

Усмехнулся, помог встать, приобнял за плечи, словно мы – давние приятели. Направил к каюте.

Значит, почти все в порядке. Я встала, легко шагнула к своей двери, оказалась поймана за плечо – на мгновение, не больше. Как раз, чтобы не успеть возмутиться.

– Погоди.

– Что?

Обернулась.

– Я верну тебя домой. Даже не сомневайся!

Я поймала его взгляд и… поверила. Вот только в такие моменты возникает небольшое такое робкое сомнение – а хочу ли я домой?

Да нет, конечно, хочу… но…

Но отдохнуть все-таки надо…