Угроза тьмы

Глава 3

Гордон Крэйг, седеющий, крепкого сложения человек с резкими, мужественными чертами лица и быстрым, пронзительным, словно у орла, взглядом, был хорошо известен только немногим избранным в Уайтхолле. Многие другие, которым была знакома его чуть сутулая фигура и неизменная пенковая трубка, чрезвычайно удивились бы, узнав, что он возглавляет специальный «Отдел X» секретной службы, для посвященных — отдел, в основном занимающийся контрразведкой.

В ту ночь, о которой шла речь, Крэйг положил трубку телефона, ответив на вызов телефона-автомата в Экере, и посмотрел на сидевшего в противоположном углу комнаты крупного мужчину, расположившегося в большом кресле перед небольшим камином, в котором жарко пылали угли. Это был Уильям Лофтус, правая рука Крэйга.

— Кто это? — спросил Лофтус.

— Это был Марк, — ответил Крэйг. — Он проследил за Фергусом Грэем до дома Хартли, где Грэй оставался примерно с час, потом прошел за ним по пятам до ближайшего отеля. По-видимому, тот там остался на ночь. Может быть, до наступления утра мы получим известие от Марка, — добавил он. — Фавершем сейчас там, Марк видел, как он прибыл. Майк действует внутри дома, как ты знаешь.

— Значит, мы должны ждать известий от Фавершема, — сказал Лофтус. Крупные черты его лица в минуты отдыха казались совершенно неподвижными, словно деревянными, как считали некоторые. С того времени, как он принял предложение работать в штате Крэйга, он сильно располнел. Он отлично знал обоих кузенов — Майка и Марка. — Вообще-то нам нечего особенно волноваться по поводу его сообщения, — продолжал он. — Это, без сомнения, та же самая история. И, значит, их теперь четверо. Что же мы будем делать?

— Доложим выше, — коротко ответил Крэйг.

Лофтус фыркнул.

— Много будет от этого толку при том, что премьер-министр в отъезде. Знаешь, Гордон, я очень сомневаюсь, чтобы кому-нибудь еще показалось странным, что четверо таких людей внезапно потеряли зрение. Переутомление, усталость глаз — любое объяснение удовлетворило бы их. Увидеть в этом что-то опасное — значит вызвать только смех со стороны других.

Крэйг усмехнулся.

— Ну, не думаю, чтобы дела обстояли уж так плохо.

— И даже гораздо хуже, — пробормотал Лофтус. — Иногда я просто в отчаяние прихожу от этих умников в Уайтхолле.

— Мне кажется, у тебя нет на это оснований. Во всяком случае, теперь мы будем начеку. В одном-то ты уж точно ошибаешься: премьер-министр вчера возвратился, я оставил для него записку и жду с минуты на минуту от него звонка, так что наш рапорт не останется незамеченным.

Лофтус был поражен.

— Неужели он уже вернулся? Вот старая лиса! Мне кажется, даже прессе об этом не известно.

— То есть, это ты не знал об этом, — улыбнулся Крэйг.

Немного спустя Крэйг по телефону получил сообщение о том, что его вызывает к себе сэр Грэхем Хэрмолл, премьер-министр Великобритании; к тому времени Крэйг как раз успел дописать свой рапорт.

Вкратце в рапорте сообщалось о том, что трое видных ученых, участвовавших в разработке экономических планов правительства, неожиданно ослепли, причем слепота вызвана непонятными причинами, над которыми врачам остается только ломать голову. По этой причине он, Крэйг, обеспечил наблюдение и негласную охрану остальных семи участников этого проекта, тем не менее один из этой семерки, сэр Бэзил Хартли, только что стал очередной жертвой несчастья. Крэйг не стал вдаваться в подробности, поскольку намеревался изложить их лично премьеру. У него не было никаких сомнений, что принятые им меры предосторожности будут одобрены.

Оставив Лофтуса в кабинете, он вышел.

Лофтус нетерпеливо мерил шагами огромную комнату, потом подошел к столу, за которым раньше сидел Крэйг, чтобы сразу же ответить на любой телефонный звонок. В одном из порученных ему заданий он потерял ногу, с трудом вообще сохранив жизнь, и теперь объяснял всем и каждому, что толстеет исключительно из-за того, что не может больше вдосталь заниматься физическими упражнениями.

«Интересно, что теперь поделывает Майк», — подумал он. Лофтус хорошо знал Джулию Хартли, и сам познакомил с ней Майка, когда это потребовалось.

Тем временем доктор Фавершем закончил осмотр в Уокинге и, пообещав первым делом прислать новый лосьон для глаз, покинул дом сэра Хартли около одиннадцати часов. К тому времени успела возвратиться экономка, и Джулия рассказала ей о случившемся. Это была костлявая, мужеподобная особа, которая немедленно приняла на себя роль сиделки у постели больного. Майк и Джулия вернулись в кабинет.

— Полагаю, нам следует посмотреть, как там поживает Фергус, — обеспокоенно сказала девушка. — К тому же ты пропустил уже все поезда. Ох, Майк, до чего же это все нелепо!

— Меня вполне устраивает кушетка, — сказал Майк, улыбаясь.

— Значит, ты уже решил, что останешься здесь на ночь, — едко сказала Джулия.

— Я рассчитываю на это, — сказал Майк, — потому что, видишь ли, Джулия, есть и еще кое-что, о чем ты пока и не подозреваешь. Например, Фергус был вовсе и не пьян.

— Не был… что?

— Не был пьян. Но играл он поистине превосходно. Может быть, он раньше выступал на сцене?

— Ты городишь чепуху!

— У него на груди и на воротнике рубашки было влажное пятно, — сказал Майк, — от него-то и исходил запах виски, а совсем не из его рта. Некоторые слова он выговаривал слишком отчетливо для пьяного, а другие, гораздо более простые, которые самый пьяный выговаривает гладко, он произносил с запинками. Кроме того, когда я отправился наверх, чтобы посмотреть, что он делает, он принялся храпеть, как только услышал, что отпирают дверь. Когда же я вышел из комнаты и отошел подальше, он тут же прекратил свой храп. А затем он просто-напросто исчез, ушел отсюда.

— Как, то есть, ушел?

— И при этом даже не попрощался, — кивнул Майк. — Это было очень некрасиво с его стороны, не так ли?

— Да это уж просто какой-то абсурд!

— Да. Странное поведение для кузена, — согласился Майк. — Я думаю, что мы запихали его в комнату, которая раньше была его собственной, так что у него сохранился ключ. Я надеюсь, он просто решил, что разумнее для него будет не встречаться утром с дядей лицом к лицу и безопаснее не видеть тебя больше. По крайней мере, я думаю, нам удалось внушить ему, что пока с твоим отцом ничего плохого не произошло.

— И потому ты не дал мне договорить, когда он свалился на кушетку? — спросила Джулия. — О, конечно, так оно и было! Но, Майк! Что, во имя всего святого, могло вынудить Фергуса притворяться таким пьяным? И… о, господи, я и забыла! Ведь он вошел в дом очень тихо, правда?

— И так же тихо ушел. Но когда вошел, нечаянно уронил стул, а потом сразу же на стене увидел мою тень, потому и начал притворяться. Что ты думаешь по этому поводу?

— Я вообще ничего не понимаю.

— Мне кажется, ты не особенно жалуешь Фергуса, не так ли? — осторожно спросил он.

— По-моему, он совершенно отвратительный тип…

— А скажите, помимо того, что он так грустит, что его выгнали из этого дома…

— Его вовсе не выгоняли!

— Прошу прощения… Он сам ушел, и твой отец принял это всерьез. Все равно. Ведь он очень переживает, что этот дом стал домом твоего отца, вместо того, чтобы быть его собственностью. Но, может быть, у него есть еще какие-то причины для расстройства?

— Разве этого недостаточно? — спросила Джулия. — У него ведь есть какие-то реальные основания говорить, что в сущности это его дом, и я сама не понимаю, почему это отец не вернет ему дом. Ведь мы вовсе не бедны. Настоящая причина, мне кажется, в том, что отец просто ненавидит переезды, а наверху к тому же две комнаты набиты его записями. Мы живем здесь уже пятнадцать лет. Но ситуация довольно некрасивая, правда?

— Во всяком случае, довольно сложная, — признал Майк. — Но Фергус никогда не доходил до прямых угроз твоему отцу или еще чего-нибудь в этом роде?

— Мне кажется, все знают, что он не любит отца.

— Ты хочешь сказать, что он так говорит?

— Может быть, сегодня он и не был пьян, но вообще это случается с ним довольно часто, и тогда он становится очень разговорчивым, — сказала Джулия. — Вообще-то, — Джулия поколебалась было, но потом продолжила торопливо, так, что Майк подумал, что она сейчас настроена откровенничать: — он был вполне в порядке еще три года назад. Нельзя, конечно, сказать, что мы обожали друг друга, но он был совсем другим человеком. Папа и я считали, что на него так подействовала смерть его отца. Потом он обручился с одной очень милой девушкой. По-моему, Фергус просто боготворил ее, — продолжала Джулия, — но она погибла в автомобильной катастрофе, и он никогда уже не смог оправиться после этого удара. Он снова начал пить, и чем дальше, тем больше, так что мне даже непонятно, как это его до сих пор удерживают на работе.

— А где он работает?

— Он — конструктор в большой электротехнической компании, и очень хороший, как мне кажется. Настоящий специалист своего дела, хотя, пожалуй, лучше всего ему удается разрабатывать идеи, поданные другими. Это он сам так говорит! — добавила она поспешно. — Обычно, когда он на работе, то совершенно трезв, но потом наступает период, когда он напивается до отупения. Я знаю, что сейчас он получил недельный отпуск. Ну, вот, пожалуй, и все, что я могу тебе рассказать о Фергусе! — закончила она, вставая. — Я велю миссис Макферлейн приготовить для тебя комнату. Это недолго.

— Спасибо, — сказал Майк.

Он не стал говорить ей, что собирается бодрствовать всю ночь, потому что опасается появления новых визитеров, но, как только она уснула, он вышел из своей комнаты и уселся в кресло в другой комнате, откуда была видна дверь ее спальни. Он сидел так почти всю ночь, слегка подремывая, но поскольку все было спокойно, перед самым утром он вернулся в свою комнату и крепко уснул.

Только через два часа его разбудила экономка, которая принесла ему кофе и сухо приветствовала его: «С добрым утром».

Перед тем как отправиться спать, Майк еще раз позвонил Крэйгу и сообщил ему о странном поведении Фергуса Грэя. Тот заверил Майка, что за Фергусом ведется наблюдение. Майку было велено продолжать заниматься Хартли. Пока он брился и принимал утреннюю ванну, он размышлял о том, в каком настроении Джулия будет утром.

Ее поведение вчерашней ночью озадачило его. То она вела себя, как неопытная школьница, то в ней прорывалось раздражение по поводу того, что ее так провели. Может быть, здесь играло роль и несчастье, происшедшее с ее отцом. Во всяком случае, у Майка были основания полагать, что его ждет нелегкое утро.

Он спустился вниз, где его встретила миссис Макферлейн, одетая в пестрое домашнее платье, которое делало ее и без того мужеподобную фигуру еще более нескладной. Завтрак уже ждал его на столе, и экономка сказала, что он наверное не будет против, если ему придется самому обслуживать себя. По ее отношению было видно, что она с трудом удерживается от желания сказать ему, чтобы он не вмешивался не в свое дело, и каменное выражение ее лица не смягчилось, когда он весело сказал:

— Как там наш больной?

— Он провел очень плохую ночь, — сказала экономка и вышла из столовой.

Она приготовила великолепный завтрак, кофе был отменным и сливок тоже вдоволь. Около тарелки лежали свернутые утренние газеты. Накрыт стол был только на одного человека, и Майк удивился, почему нет Джулии — может быть, она уже позавтракала или же ей подали прямо в спальню

— Она рано утром ушла, — ответила на его вопрос миссис Макферлейн с очень довольным выражением лица.

Майк почувствовал беспокойство и раздражение. Вообще-то, конечно, главный интерес для него представлял сам Хартли, но он не мог примириться с тем, что Джулия ушла, даже не сказав ему, куда и зачем она направляется.

— Когда она должна вернуться? — спросил он.

— Не знаю, — ответила экономка и добавила: — Когда вы уезжаете, сэр?

— Я обсужу это с мисс Джулией, — ядовито ответил Майк.

Она поджала губы и отвернулась, не оставив у него сомнения в том, что не одобряет его.

Он поднялся по лестнице в кабинет, но дверь оказалась запертой. Он постучал в дверь спальни Хартли, но не получил ответа.

У него было неприятное чувство, что за ним подсматривают, и несколько раз ему показалось, что он слышит шуршание юбок миссис Макферлейн. Преодолев это неприятное чувство, он вошел в спальню ослепшего старика.

— Кто там?

— Майк Эррол, — спокойно сказал Майк. — Приятель вашей дочери, сэр Бэзил.

— Насколько я понимаю, вы на удивление живо интересуетесь моими делами, — осторожно проговорил Хартли. Он не открывал глаз, но Майку было совершенно ясно, что он недоволен его присутствием еще больше, чем экономка. — Когда я почувствую себя лучше, то потребую у вас объяснений.

— Я вам с удовольствием дам их, сэр, — сказал Майк, — но могу заверить вас, что имею в виду только ваши интересы.

— Это еще надо доказать, — сказал Хартли. — Моя дочь рассказала мне о вас, и она сейчас отправилась, чтобы удостовериться в правдивости вашего рассказа.

— То есть, как это? — поразился Майк.

— Она отправилась к одному моему приятелю, очень известному человеку, который знаком с помощником комиссара Скотланд-Ярда, — сказал Хартли. — Если только вы солгали, сэр, то предупреждаю вас, что последствия будут самые неприятные.

— О! — тихо сказал Майк.

Теперь он понял, почему Джулия так странно вела себя и почему ушла рано утром, не повидавшись с ним. Он невесело усмехнулся при мысли, что ему придется признаться Крэйгу в том, что его перехитрили, но в целом он был доволен таким поворотом событий.

Он не знал, что ему говорить дальше, потому что его стесняла беспомощность Хартли. Он пытался себе представить, какие мысли роятся сейчас в голове у блестящего экономиста.

Хартли заговорил снова.

— Мой собственный врач должен прибыть сюда с минуты на минуту, и я хотел бы, чтобы, когда он приедет, вас тут не было.

— Разумеется, — ответил Майк. — Я зашел только для того, чтобы узнать, не могу ли я быть вам чем-нибудь полезным.

— Мне ничего не нужно, благодарю вас.

Майк был в гостиной, когда подъехал маленький автомобиль. Из него вышел худой коротышка в темном костюме. Из холла послышался приветственный возглас экономки:

— Доброе утро, доктор!

Было пол-одиннадцатого.

Льюис все еще находился у своего пациента, когда подъехал другой автомобиль.

На этот раз Майк вскочил на ноги, потому что услышал веселый мотив песенки, которую мог насвистывать только Брус Хэммонд, один из руководителей Департамента. Все волнения Майка тут же улеглись, и он бросился открывать дверь, так как на этот раз экономка не появилась. Однако, когда он открыл дверь, оказалось, что Брус Хэммонд не один. Позади него стояла Джулия.

Лицо Майка вытянулось.

— Ну и ну, — сказал он. — Жизнь полна поистине сюрпризов. Хелло, Брус, как дела?

Брус Хэммонд был худощавый человек, одетый в коричневый костюм отличного покроя, с загорелым лицом, черными волосами и роскошными черными усами. Его карие глаза весело смеялись.

— Полагаю, что я тебе и на этот раз помог, — сказал он. — Не так ли, мисс Хартли? Олл-райт, Майк! Гордону не терпится увидеть тебя в своем кабинете, как только ты освободишься, — ты не против?

— Я буду просто в восторге! Еще что-нибудь требуется от меня?

— Ничего, если только ничего нового за ночь не произошло, — сказал Хэммонд. Он говорил совершенно свободно, присутствие Джулии его нисколько не смущало, а она — хотя и не улыбалась, но вид у нее был такой, словно разговор с «известным человеком» полностью удовлетворил ее. — Мисс Хартли отправилась в Ярд, и они связали ее с нами, так что она теперь знает, что нас опасаться нечего!

Десять минут спустя Майк шел по шоссе в направлении к станции. Солнце наконец вышло из-за туч и слегка пригревало. Он чувствовал себя счастливым оттого, что Лидден-хаус остался на попечении Бруса Хэммонда, и жаждал услышать от Крэйга последние новости. Тихонько насвистывая себе под нос, он незаметно добрался до станции. Вдали послышался гудок приближающегося поезда. До платформы было еще довольно далеко, и он припустился бегом, так как Джулия предупредила его, что этот поезд — скорый. Внезапно он услышал тихий, глухой выстрел, и почти в тот же миг пуля пробила ему плечо. Он споткнулся на бегу и упал, удивленный и потрясенный.

Из-за густых зарослей шиповника появился невысокого роста широкоплечий мужчина и направился к Майку, засовывая в карман пистолет.