Укротитель амазонок

Глава 22

Вскоре дамочка отошла от двери и промямлила, что я молодец. Казалось, она просто уйдет, ведь необходимый «массаж» получила, а свободного времени на дежурстве не так уж и много.

«Надеюсь, хоть матрас теперь выдадут», — подумал с разочарованием, представляя, как ночью он превратится в дуршлаг.

Создалась напряженная пауза. Стало как-то не по себе. Я решил высунуться в кормушку, чтоб все разведать. Тогда мне в лицо ткнулась большая женская задница.

Я отскочил от проема, не веря своим глазам. Слегка полные, но вполне аппетитные ягодицы просунулись прямо в камеру. На них виднелись следы от трусов и складки целлюлита внизу. Но меня это совсем не смущало.

— Дай-ка по-быстрому! — прозвучало за дверью.

Контраст между грубым голосом и аппетитными булками был очень большой. Казалось, говорит не она! Находясь в легком шоке, я подошел к «аппарату» и принялся нежно гладить.

— Не надо! Тут госпожей нет… Вставляй член поскорее! — скомандовала охранница.

Она не представляла, настолько сильно я хотел это сделать. Тюремная обстановка, действительно, возбуждает. Понятно, почему в порнухе часто применяют такие декорации.

Смена обстановки сработала круче Виагры, я погрузился в работу так резко, что охранница даже вскрикнула.

— Осторожней, твоего отца! — заорала она.

— Терпи, детка! Это гаремный хардкор, — процедил я, и чуть не свалился в обморок от бури эмоций. Пришлось облокотиться на дверь, чтобы ноги не подкосились.

«Вот это да! Лильку бы сюда привести! Кто бы знал…» — думал я, по полной вставляя охраннице.

Сначала она лишь стонала, потом стала охать, а после откровенно орала. В конце концов, дама резко убрала свою задницу, но я смог завершить начатое, слегонца побелив дверь изнутри.

Не успел отдышаться, как кормушка резко захлопнулась, послышался шорох одежды и кряхтение женщины.

— Эй, чего там… такое? — задыхаясь, спросил через дверь.

Ответа мне не последовало. А секунд через десять раздался голос совсем другой дамы.

— Доложите текущую обстановку, сотрудница.

— Без замечаний и происшествий, госпожа полковница! — отчеканила дамочка.

Ее дыхание лишь немного сбивалось. Казалось, она просто шла бодрым шагом, а не трахалась во всю с молоденьким заключенным.

— Хммм, по вам и не скажешь, — пробурчала полковница. — Доложить ничего не забыли?

— Так точно, забыла.

— Как это понимать, что случилось?

— Виновата, госпожа! Слышала странные звуки, бежала быстрей, чтоб проверить.

— Звуки… я тоже кое-что слышала. Думаете, как бы на член насадиться, вместо несения службы, — прорычала полковница. — За неуставные отношения с заключенными полагается трибунал. Если преступление было доказано…

— Так точно, госпожа полковница.

— Что там у тебя стряслось, — спокойней процедила начальница.

— У заключенного из тридцать пятой нет постельных принадлежностей для сна.

«Вот же стерва! Говорит, будто робот. А только что отлизать заставляла…», — подумал, и тут же услышал слова:

— У этого что ли? Открой.

Я вытянулся по струнке и поправил одежду, чтобы не смотреться потрепанным. Тут раздалась команда «Встать в центр камеры», дверь слегка приоткрылась, и на меня уставилась толстая баба с грудью, как два арбуза, причем это совсем не метафора.

Она была хитрым генералом из анекдота, только женского пола. Женщина прищурилась, посмотрев на меня и деловито спросила:

— Это тебе, красавчик, белья не хватает?

— Да, — сухо ответил я.

— А оно тебе и не нужно. Мальчики без белья красивее.

Я ничего не сказал, а охранница наигранно усмехнулась. Полковница поняла, что сморозила чушь и обещала все выдать, после чего вновь спросила:

— Не обижают тебя тут а, цыпленок?

— Нет, все нормально.

Можно было ныть про незаконное обвинение, но это сейчас не поможет.

— Ясно, а я бы тебя обидела, пару разиков… точно, — промямлила под нос главная, но я все равно расслышал.

Она окинула меня вожделеющим взглядом, после чего, наконец, удалилась. Спустя пару минут, я вздохнул с облегчением. Страшно представить, что было бы, если б полковница увидела «побелку» двери.

Но, к счастью, все обошлось. Спустя где-то час мне принесли матрас с тряпкой, напоминающей старое одеяло. Подушку пока что не дали, но это уже не беда. Несмотря на внешность, я не был сладеньким юношей, потому спартанские условия не смущали.

От радости я проспал полдня, даже не заметил, как дали обед. Перекусив, как следует, понял, что в тюрьме можно жить. Причем, лучше, чем работая в офисе или на заводе.

Лежишь себе как король, еду получаешь бесплатно, бабы тебя регулярно «насилуют». Телевизора с интернетом нет, но это, считай, даже лучше. В последнее время, в моду вошел экстрим: уезжать куда-нибудь за город и, о боже, не пользоваться там интернетом. Можно считать, что я так отдыхаю. При таком раскладе сиди в тюряге хоть вечность.

Но покоя мне все же не дали. На следующий день в камеру вломилась охранница. Она была немного сутулая, рыжая и весьма не красивая. На такую наверно не встанет. Хотя, конечно же, встанет, просто принято так говорить… Ведь на фоне местных красоток она была не фонтан.

Правда, под кружечку нефильтрованного я б ее осчастливил. Но она сама гнала свое счастье. Вместо заигрываний (или хотя б комплиментов) назвала меня проститутом, и чуть ли не пинками повела на допрос.

Когда мы поднялись наверх, то рыжуха толкнула меня в кабинет, чуть не порвав одежду. Хотелось послать ее матом, но это могла быть специальная провокация. Потому я вел себя адекватно и старался использовать логику.

Допрос — это дело хорошее. Значит, мной уже занимаются. Валяться в камере не так уж и плохо, но лучше развязать этот узел. К тому ж, я могу сказать свое мнение. С вероятность пара процентов это может сработать.

— Талион Серж, заключённый из тридцать пятой, — шипящим голосом пробубнила охранница, когда мы пришли в кабинет.

— Свободна, — сказала барышня, сидящая за столом, и рыжуха свалила.

Кабинет был довольно приветливым, чистым и светлым. Здесь росли комнатные растения, стояли большие шкафы, был стол со стульями, на котором валялись бумаги.

За столом сидела женщина средних лет с голубыми глазами и желтоватыми волосами, собранными в пучок. Она не была слишком жирной, но худышкой ее тоже не назовешь. Типичная мамка друга… У моего одноклассника была примерно такая же. Она, правда, в том году умерла, а сам Шурик спился. Но это сейчас и не важно.

Главное, что барышня была сносной. Можно пытаться договориться. Правда, следачки не так уж просты… кто их знает. Главное, что передо мной был не монстр, у которого с клыков течет кровь; в остальном все фигня, извернемся.

«В этом мире даже монстры имеют клевые сиськи. Значит, не все пропало», — я почему-то вспомнил орчанку и улыбнулся.

— Рад меня видеть, красавчик? — спросила следачка, сверля меня едким взглядом.

— С восторгом предаюсь в руки амазоньей полиции, надеюсь на нее и уповаю, — ответил я.

— Хммм, ты веселый, — не понимая моей фразы, ответила мамка, — садись.

Я подошел к столу, отодвинул массивный стул и присел. Женщина посмотрела на меня, словно кот на сметану и медленно процедила:

— Рассказывай.

— Все что было?

— Ага, как на исповеди у небесной жрицы.

— Хех, ну что ж… — сказал я, чувствуя явный подвох.

Деваться было здесь некуда, молчание — тоже не выход. Я честно рассказал все, как есть, опуская подробности встречи с орчанкой и другие моменты. Женщина постоянно кивала, будто журналист, который брал интервью.

Она иногда дополняла и даже поддакивала. Я знал, что это может быть ложью, только все равно стало легче. Моя бдительность куда-то ушла, язык сам собой развязался, а голова стала ясной.

— Значит, к мужинистам ты отношения не имеешь? — спросила следачка, когда я закончил.

— Конечно же, нет!

— Думаешь, бумажку могли подложить? — участливо спросила она.

— Еще как! Не гарем, а проходной двор какой-то.

Я не стал говорить про Даймона, ведь доказательств все равно не было.

— То есть, ты не доволен условиями? — прищурилась дамочка.

— Доволен, все круто! Просто могли подложить, вот и все.

— Могли, это точно. Могли…

Я улыбнулся от таких слов. Неужели она за меня? Если так, можно добиться правосудия, и это не пустые слова.

Только дамочка не спешила бросаться в бой, как человек-паук с небоскреба. Она взяла сигарету, похожую на корявую самокрутку, закурила, чиркнув каким-то камнем, а затем обратилась ко мне:

— Ну что, будешь?

Я слегка офигел, ведь в этом мире мало кто вообще курит. К тому ж, это прием «доброго полицейского». Она будто фильмов пересмотрела! Если так, то должен быть и злой коп. Вдруг за дверью стоит баба с мачете, умеющая развязать язык всем и каждому.

— Нет… я не это, — помотал головой.

— Что же, как знаешь, — следачка повернулась к окну, открыла его и пустила струйку белого дыма.

Повисла неловкая тишина. В такие моменты, кажется, что надо что-то сказать. Но что именно… Немного поерзав на стуле, я, в конце концов, выдал:

— Надеюсь, вы во всем разберётесь. Нельзя так просто всех подставлять.

— Подставлять, не подставлять, кто же знает. Сейчас признание подписывать будешь, — докуривая, сказала она.

— Охренеть, в смысле что?! — почти что выкрикнул я, чуть не свалившись со стула.

— А того! — дамочка повернулась ко мне, неприятно дохнув табаком. — Мужинисты — хитрые черти. У охраны порядка нет сил вычислять каждого гада. Есть информация, что ты с ними в сговоре. Значит, отправим на каторгу.

Так и знал… По ходу, римское право тут не придумали. Хотя, оно мало что изменило бы. Я чуть не взорвался от гнева. Нахрена выслушивать меня битый час, если все равно хотела отправить на зону?

— Госпожа, ты попутала что ли?! — теряя контроль, сказал я. — Меня ублюдок один подставил! Или ты там глухая!

— Подставил — это хорошо, даже очень, — прищурившись, пропела женщина. — Экстремиста уже схватили, ещё и клеветника загребем. Как говорится, чем больше, тем лучше!

— А может, чем справедливее? — едко подметил я.

Тут следачка проявила необычайную гибкость. Она резко перевесилась через стол и отвесила мне пощечину. Лицо загорелось от боли, я ахнул, не ожидая такого. Теперь ясно, где прячется злой полицейский. В ней самой! Где ж ещё…

Даже хуже, чем я ожидал. Но сдаваться пока ещё рано. Я немного оправился от шока, а следовательница вышла из-за стола и стала меня разглядывать.

— Видишь, как хорошо. Вот ты и понял в чем дело. Подпиши признательный свиток, и мы с тобой больше не встретимся, — спокойно сказала она.

— Открытку могу подписать с посланием далеко и надолго, — несмотря на боль, улыбнулся я.

— Очень весело, мужинист. Знаешь, тебя посадили в хорошую камеру. Твоя госпожа хлопотала. Говорила, что ты неплохой.

— Лилька — нормальная женщина, в отличие от некоторых шизофреничек, — процедил под нос.

Следовательница не разобрала слов, но ей это все не понравилось.

— Да, камера — высший сорт, — продолжила дама. — А есть плохие камеры, где сидят злые дяди. Они могут взять нежный членчик и вставить его себе в задницу.

Я откровенно расхохотался от этого. Мне ни разу в жизни не угрожали тем, что придется засаживать мужикам.

— Смеёшься, шалав! Привык нежиться в сраном гареме?! Это не сраный гарем! — забыв о былом спокойствии, заорала следачка.

— Так и есть. Это тупо свинарник! — тут же подметил я.

Тогда дамочка зашипела, будто у нее закипели мозги. Женщина взяла меня за волосы и резко на себя потащила. Да что за привычка такая?! Себя, вон, за сиськи подергай!

От боли и несправедливости я забыл где вообще нахожусь. Не знаю, как это вышло, но ударил следачку в живот, причем весьма сильно. Женщина ахнула, не ожидая, что мужчина на такое способен.

Она отпрыгнула в сторону, вытаращив глаза. Ее губы слегка тряслись, полицейская не знала, что делать, лишь держалась за ушибленное место.

Выходит я ударил следователя при исполнении. Не зависимо от мира, за это по голове не погладят. Прощай, моя уютная (по тюремным меркам) каморка. Здравствуй, в лучшем случае, карцер.

Я нервно сглотнул, готовясь к самому страшному. Дамочка открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла удержаться и рассмеялась.

— Аха-ха-ха, вот стервец! Тебя госпожа драться так научила? Вижу, у мальчика зубки!

«Блин, я для нее как смазливая студентка для старого бородатого байкера».

Моя агрессия только развеселила бабищу. В другой бы ситуации я б расстроился. Но сейчас чуть не бросился в пляс. Пришлось сделать тупое лицо, будто сам не знал, как так вышло. Можно было всплакнуть, хотя это уже чересчур. Тут чихнуть специально не выйдет, а слезы выдавить и подавно.

— Не люблю домашних мальчиков. Меня всегда возбуждали уличные пацаны. Их ломать интереснее, — подытожила следовательница, а после вернулась на место.

Она поняла, что нахрапом меня не возьмёшь, потому больше не возникала. Лишь задала ещё пару вопросов, которые ничего не решали. А в конце следачка ядовито подметила:

— Зря не признался сразу. Теперь будет хуже. По таким статьям идут к Ней. Она церемониться не умеет.

— Что, к кому именно? — спросил я, но дамочка лишь рассмеялась.

— Скоро узнаешь, красавчик. Жизнь покажется хуже смерти. Слышал такую поговорку?

— Вроде да…

— Молодец. Сейчас тебя заберут, — загадочно произнесла следовательница. Я не понял к чему она клонит, но хорошего было мало.

Через несколько минут пришла охранница с большими губами и каменным лицом, как у статуи. Она спокойно отвела меня в камеру, где ждала самая страшная кара: пытка чудовищным ожиданием.

Я ходил взад-вперёд, смотрел в окно, искал что-нибудь острое, чтоб нацарапать пару слов на стене. Все не так уж и плохо, как могло обернуться. Но хорошего тоже не много.

В Амазонуме галочно-палочная система, в плохом смысле слова, совок, а не сказочный мир. Надо брать больше экстремистов, любой ценой, хоть убейся. И как бороться с этой системой? Да кто ж его знает…

Несмотря на все, время шло. Я дождался обеда; после еды стало малость получше. От нечего делать просто лежал на матрасе, который с большим (но приятным) трудом смог надыбать.

В какой-то момент, начались странные глюки. Казалось, в коридоре есть привидение. Оно бродит и стонет, сводя с ума заключенных. В магическом мире может быть всякое, но все же решил разузнать.

Я прислонился к двери и понял, что это лишь простой секс. Судя по голосам, сладкий зэк вовсю имел страшную надзирательницу. Он называл ее любовью всей жизни, а она обещала замужество, когда все закончится.

Услышав это, я слегка испугался. Вдруг дамочка сунется и сюда, а выпить здесь просто нечего! Хотя, ее лица будет не видно, значит все не критично.

Под мерные звуки любви я немного расслабился. Потом стало ясно, что сегодня «работки» не будет. И дальнейший день прошел очень тихо, лучше, чем многие дни в прошлом мире.

Я даже забыл, что сижу в тюрьме. Казалось, это гостиница в провинциальном городе. Кстати, чем-то похоже. Все изменило следующее утро, когда меня вновь повели на допрос.

На этот раз сопровождающих было двое. Их форма отличалась от обмундирования надзирательниц. На сей раз меня потащили во двор и загнали в другое здание, где не было камер для заключенных, зато находилось множество кабинетов.

В один из таких меня жёстко втолкнули, захлопнув дверь за спиной. Стало понятно, что там сидит главная мымра, злобная следачка, которой меня запугали. Я приготовился к самому худшему, осматривая дорогой интерьер.

Роскошный ковер и обои, мебель с золочёными вставками… На камеру пыток не тянет. Вряд ли здесь режут пальцы пилой. Для таких целей используют подвалы или нечто подобное. Скорей всего, будут уловки, давление или прессинг.

Это не самое страшное, главное сразу настроиться. Размышляя об этом, я молча стоял на пороге. За огромным столом сидела женщина средних лет. Она была высокая и широкоплечая. Лица ее я не видел, потому что барышня отвернулась. Но одежда на ней была штатской, никаких погон и петлиц.

Наверняка она так влиятельна, что не считает нужным ходить в общей форме.

— Значит ты адепт партии мужинистов? — спросила дамочка после длительной паузы.

— Нет! — четко отрезал я.

— А если подумать, — строго сказала она.

— Меня подставили. Уже сто раз говорил вашим следователям! — стараясь не поддаваться на грубость, ответил я.

— Можешь говорить, что угодно. Но правду я точно узнаю. У меня свои методы, мальчик.