Умереть за любовь, убить за любовь…

Глава 13. Глядя на бесконечное

Напряжение висело в воздухе, как и запах цветов, которые он держал в руке, небрежно. Вот-вот – и упадут на затоптанный старый паркет. Из открытой двери, у которой стоял Габриэль Хартман, тянуло сквозняком, и девушка, сидящая на диване в одном нижнем белье, обнимала себя руками и подрагивала.

– Кто это был? – в голосе сквозил металл.

– Мой друг. – Она пожала плечами и отвернулась к окну, словно ничего необычного не произошло. – Ты чем-то недоволен, Габс?

– А я должен быть доволен? – хмыкнул молодой человек и прислонился плечом к стене. Оглянувшись на открытую дверь, он убедился, что за спиной никого нет, и бросил цветы на пол.

– Кажется, мы ничего друг другу не обещали. Ты делаешь из мухи слона, – снова пожала плечами девушка, поднялась с дивана и ушла в соседнюю комнату – одеться.

Ее звали Мелани Холл, и она ненавидела такие нелепые ситуации, но тем не менее попадала в них с завидным постоянством. А что можно было ожидать от ее особого умения любить, не влюбляясь, ничего не обещая и, желательно, имея всегда про запас одного или двух поклонников. А с этим у нее проблем никогда не было: чуть полноватая, про каких говорят «аппетитная», девушка со смеющимися глазами, ямочками на щеках, кудрявыми волосами, непременно выкрашенными в огненно-красный, была еще и очень легкой на подъем, умела смеяться, шутить и вообще жизнь воспринимала как игру. И все отношения – тоже.

Девушка вернулась в гостиную в легком пеньюаре, скорее подчеркивающем ее фигуру, чем скрывающем. И явно – он не мог бороться со сквозняком, так что его предназначение было ясно без слов.

– Милый, ну ты чего? – Мелани подошла к Габриэлю, положила руки на плечи, заглядывая в глаза. Ее пухлые губы, намазанные блеском с запахом клубники, завораживали и манили. Как и почти неприкрытая грудь.

– Ты сводишь меня с ума, Мел, – пробормотал Габриэль, нащупал за спиной открытую дверь и толкнул ее в проем. Стук, щелчок.

Впившись губами в губы Мелани, он обшаривал ее тело руками, настойчиво и нетерпеливо. Она была упругая и горячая и так откровенно откликалась на прикосновения, что дольше ждать он не мог. Развернув девушку спиной, он расстегнул джинсы, задрал легкий пеньюар, сделавший свое дело, и вошел в нее без всяких предварительных ласк. Она вскрикнула и засмеялась, а Габриэль, вцепившись в мягкие бедра онемевшими от напряжения пальцами, продолжал, точно зная, что ей это нравится.

– Ты бываешь просто животным, Габс, – промурлыкала Мелани, когда все закончилось, поправила пеньюар, подобрала цветы с пола и ушла в комнату. Зажурчала вода. – Ты пройдешь? Или будешь продолжать дуться в коридоре?

Она прислушалась. Дверь открылась, опять стук, щелчок. Габриэль Хартман ушел, даже не попрощавшись.

Мелани Холл ухмыльнулась, протяжно выдохнула, вытащила из вазы только что подаренные алые тюльпаны и бросила их в мусорное ведро. Он вернется – она в этом даже не сомневалась. Но, кажется, слишком уж серьезно он воспринимал их отношения.

– А жаль, – вслух задумчиво проговорила девушка. – Ты мне нравишься, Габриэль Хартман.

Голоса. Они возвращались каждый раз, когда Мелани оставалась одна. Вот и сейчас она сидела в шумном баре на самом последнем этаже отеля в центре города и тянула водку с тоником, лишь бы не оставаться одной, хотя очень хотелось отдохнуть, и настроения разговаривать не было.

Целый день она была занята работой – показывала дома на продажу покупателям, колеся по всему пригороду и мило улыбаясь так, что болели щеки, лишь бы заключить хоть одну сделку. Обычно проблем с этим у нее не было, но этот чертов Габриэль своим утренним визитом вывел ее из себя, и продавать получалось из рук вон плохо. Она забывала сказать про важные детали, отвлекалась, слишком долго обдумывала вопрос. В итоге – ни одного реального покупателя, только разговоры, разговоры, разговоры.

Знакомый официант подошел к ней с ведром со льдом, в котором стояла бутылка дорогого шампанского.

– Что это? – поморщилась девушка.

– Вон с того столика. Угощают.

Мелани закатила глаза, поправила прическу и обернулась туда, куда показывал официант. За столиком в самом углу сидели двое молодых парней, очень даже симпатичных на вид. Помахав им рукой, она сложила пальцы сердечком, а потом послала воздушный поцелуй.

– Не подойдешь к ним? – не унимался официант.

– Нет, – отрезала Мелани. – Ну, что стоишь? Наливай.

Пузыри искрились и били в нос. Она не любила шампанское – от него утром жутко болела голова. Но зато в моменте оно поднимало настроение.

Бокал, другой. Глянув на часы, девушка поморщилась – пора идти домой. Сразу вспомнилась утренняя встреча и дурацкие тюльпаны, все еще торчащие аккуратно срезанными стеблями из помойного ведра. Надо было вынести мусор сразу же, но, провозившись с неугомонным любовником, Мелани ничего не успела. И сейчас придется ехать домой, где все напоминает о том, о чем болтают голоса, стоит только ей остаться одной. Или не придется?

Обернувшись назад, туда, где сидели молодые парни, угостившие ее шампанским, девушка поймала взгляд одного из них и улыбнулась.

– Вы не против присоединиться к нам? – Так и есть, тут как тут. Прискакал впечатленный, все-таки слишком молодой парень.

– К нам? – жеманно улыбнулась Мелани. Ямочки на щеках сделали ее лицо неотразимо милым и прекрасным.

– Мой друг там, за столиком, – его голос чуть дрожал от волнения. Наверное, не часто он решался подойти к более взрослой и опытной девушке. Хотя… Никто никогда бы не догадался, что Мелани Холл недавно исполнилось тридцать шесть.

– Так может, нам троим найти место поуютнее?

Из бара на последнем этаже отеля в самом центре города девушка и двое парней спустились всего на два этажа и заняли один из номеров. Может быть, она пожалеет об этом, но точно не сегодня.

Сегодня у нее дома было кое-что пострашнее, чем шанс нарваться на парочку извращенцев, – воспоминания.

Поле алых тюльпанов тянулось бесконечно далеко. Сидя на кухне, маленькая Мелани Холл, которой исполнилось только девять лет, смотрела из окна и гадала, сможет ли она когда-нибудь попасть туда, где заканчиваются владения отца и начинается нормальная жизнь.

Они жили вчетвером: отец, мать, совсем старая бабушка по материнской линии и сама Мелани. Цветочная ферма принадлежала еще ее деду и после его смерти перешла по наследству к бабушке, но, так как она не могла управлять ею сама, на помощь приехала дочка с мужем и маленькой внучкой, которой на тот момент еще не было и двух лет.

Отец с матерью постоянно где-то пропадали. Не нужна им была ни дочь, ни выжившая из ума старуха – так они ее называли в те недолгие свои приезды.

– Ты же видишь – мы им не нужны, деточка, – бормотала старуха, готовя Мелани завтрак. – Я их насквозь вижу – приехали отобрать мою ферму, эка выдумали! Не отдам! Ездят куда-то, вынашивают какие-то планы… Ребенка сбагрили – и в кусты… Молодежь…

– Ты чему учишь ребенка, мама! – зло выкрикнула миссис Холл, проходя мимо кухни. – Совсем умом тронулась, ненормальная. Молчи лучше!

– А ты на меня не рычи! Мала еще…

– Мне скоро сорок, – закатила глаза женщина и опустилась за стол. Она погладила девочку по щеке и поцеловала в макушку, окатив запахом перегара.

– Хоть сорок, хоть пятьдесят. А я всегда буду старше, как ни крутись, – парировала бабушка и, обернувшись, подмигнула Мелани.

– «Ни крути». Правильно – «как ни крути»! – поправила ее дочь и пошла к кофеварке, чтобы заварить себе кофе.

Спустился отец. Он был не в духе, и от него еще хуже воняло перегаром и рвотой. Зайдя на кухню, он сразу направился к холодильнику, достал бутылку пива и, опрокинув в себя почти полностью ее содержимое, сел на стул рядом с дочкой.

– Ну что, мышонок, достали они тебя, да? – он потрепал ее по волосам и шумно вздохнул. – Дай таблетку. Башка трещит.

Бабка продолжала бухтеть себе под нос, а жена и вовсе не обращала внимания. У нее только что сварился кофе, а без него она была сама не своя.

– Ты что оглохла? – повысил голос мужчина.

– Сам возьми, – ответила его жена и отпила глоток густой горячей жижи. – Забыл, где лежат?

Мелани сначала смотрела то на одного, то на другого, а потом перевела взгляд на бесконечные поля тюльпанов в окне. Они были похожи на маленькие пульсирующие кровоточащие сердца и завораживали размеренным качанием на ветру. Хотелось прыгнуть в это бесконечное море и плыть, пока оно не вынесет тебя на другой берег.

Ссора разгоралась. Звякнула кофейная кружка, разбившись об пол, черная жижа потекла в щели паркетной доски. Старуха что-то заверещала, схватила внучку за руку и потащила на улицу, подальше от готовых поубивать друг друга родителей.

Девочка еле поспевала, семеня своими короткими ножками, на которых сидело слишком грузное для ребенка тело. Мелани всегда была полненькой, но в девять это было скорее проблемой, чем преимуществом.

– Ничего, ничего, я спасу тебя. Разве это жизнь? – бормотала старуха себе под нос и тянула девочку так сильно, как будто намеревалась оторвать руку с корнем.

Было безумно больно и дико страшно. Они пробежали через усеянный мелкой газонной травой двор, нырнули в поля. Слезы лились из глаз, скатывались по пухлым покрасневшим щекам и щекотали шею. Из-за них девочка почти ничего не видела, и алые тюльпаны сливались в одно большое пульсирующее пятно, готовое поглотить любого, кто замешкается и остановится хоть на миг. Как муха увязает в клубничном варенье, так и Мелани сейчас увязала все глубже и глубже.

Они бежали, пока наконец не оказались на небольшой поляне, где стояла давно заброшенная водонапорная башня. Отец все хотел снести ее, нелепо возвышающуюся посреди цветочных полей, – отголосок прошлого, когда цветы поливали вручную из шлангов, а не пользовались автоматической системой полива.

Бабушка, не оглядываясь и тяжело дыша, подтолкнула Мелани к ржавой разболтанной лестнице, заставляя подняться.

– Давай, милая, давай! Они гоняться за нами! Слышишь? Голоса все громче! – Она была похожа на безумную. Оставалось только удивляться, как в ее старом, готовом слечь в могилу теле кипит такая энергия.

Девочка заплакала. Она не слышала никаких голосов или шагов, не видела, чтобы кто-то вообще гнался за ними. Зато старуха казалось по-настоящему безумной в этой своей когда-то белой ночнушке и с растрепанными от бега жидкими волосами, торчавшими сейчас в разные стороны. Из-под глубоких морщин выглядывали маленькие мутные глаза, а дряблый рот не успокаивался, постоянно что-то бормоча.

Мелани забралась первая и теперь сидела, глядя на бесконечное кроваво-алое поле. Ей казалось, что оно поднимается все выше и выше и совсем скоро коснется пальцев ног. Как ни убегай от него, как ни прячься.

Что было дальше, девочка помнила с трудом. Помнила, как бабушка забралась следом за ней, хотела что-то сказать, но вдруг застыла, схватилась за левую сторону груди и, перевесившись через края резервуара, наполненного доверху дождевой водой, свалилась вниз. Помнила, как кричала, умоляя ее очнуться, как тянулась за ней руками, стараясь помочь, вытащить ее обратно. Помнила, как старуха очнулась, схватила ее за запястье и потянула за собой.

И последнее, что помнила Мелани Холл, было алое море тюльпанов. А потом черная ржавая вода поглотила ее с головой.

Габриэль Хартман и Мелани Холл познакомились на пляже. Он только вылез из воды, таща казавшуюся неподъемной после нескольких заходов в воду, доску и улыбался до ушей. Завалившись на песок прямо у линии волн, он лежал и смотрел в небо, пытаясь отдышаться.

– Вам нехорошо? – кто-то наклонился над ним, но лица было не разглядеть – сильно слепило солнце.

– Нет, – он засмеялся и приподнялся на локтях. – Просто устал.

Она кого-то ему напоминала. Полненькая, с ямочками на щеках… Но образ постоянно ускользал от него.

– Понятно. – Она поднялась с песка, отряхнула запачканные колени и пошла к своему покрывалу, расстеленному недалеко от воды под большим полосатым зонтом. С ее фигурой она могла бы быть зажатой, стесняться, кутаться в бесформенные сарафаны или парео, но девушка была настолько уверена в себе и влюблена в свое тело, что это чувствовалось даже на расстоянии.

Габриэль вспомнил. Да, точно! Но это было так давно…

Подскочив на ноги, он в несколько шагов добежал до случайной знакомой, уже укладывающейся так, чтобы голова и плечи были в тени, а аппетитная задница и ноги – на солнце.

– Мы с вами не знакомы? – он хмурился, пытаясь ее разглядеть.

– Разве? – девушка вздохнула и села, всем своим видом давая понять, что он мешает ей отдыхать.

– Вас зовут…

– Мелани. Мелани Холл. – Опять мелькнули ямочки на щеках.

«Показалось», – облегченно вздохнул Габриэль, немного замешкался и предложил, сам от себя этого не ожидая: – Может, вы согласитесь выпить со мной по коктейлю?

Она была не в его вкусе. Точнее – больше не была.

Длинные коридоры, надоевшие за годы учебы, сейчас, после лета, проведенного в лагере для серферов, казались еще ненавистнее. Он не любил школу, не любил тратить время на никому не нужные предметы, потому что всегда знал, что ни дня не сможет работать в офисе или на заводе. Максимум, чем бы он хотел заниматься, – разъезжать по стране, как его отец, предлагая людям ненужное им медицинское оборудование и инвентарь для медицинских институтов. Искусственные скелеты, черепа, сердца… Вряд ли эта дрянь пользовалась спросом, судя по тому, что они сами никогда не жили богато. Но хотя бы можно было не видеться с семьей. Если она вообще у него когда-то будет, учитывая, сколько сил приложили родители для того, чтобы ему до рвоты было противно само это слово.

Найдя свой кабинет, Габриэль постучал и открыл дверь. Он опоздал в первый же день и не ожидал ничего хорошего.

– Можно? – стоя на пороге, он старался не смотреть в десятки пар глаз, уставившихся на него.

Больше уроков Габриэль не любил своих одноклассников. Да, впрочем, он вообще не помнил, чтобы кого-то любил. Даже Лонни, с которым они до сих пор общались, скорее сам цеплялся за него, оставшись один после смерти матери. А Габриэлю было его просто жалко.

– Мистер Хартман. Хорошо же вы начинаете новый учебный год, – учитель, бородатый мужик, совсем лысый, несмотря на небольшой возраст, смотрел на него пренебрежительно.

– Да, извините… Были проблемы дома. – Ему до смерти хотелось поскорее сесть на место, а еще лучше – уйти отсюда и никогда не возвращаться.

– Садитесь, Габриэль. В следующий раз опаздывать будешь только с отцом. Или твоя мама вернулась?

– Мама умерла, – буркнул мальчик и занял свое место за партой на последнем ряду.

– Сочувствую, – прошептал незнакомый голос слева, и он удивленно обернулся.

Рядом с ним сидела незнакомая девочка. Полная фигура, кудрявые волосы, ямочки на щеках… Ее звали Эвелин, и она только что перевелась к ним в школу, переехав из другого города. Он бы знал это, если бы не опоздал.

– Спасибо, – процедил сквозь зубы Габриэль и отвернулся.

– Эвелин. А ты, значит, Габриэль? – девочка улыбалась, и невозможно было продолжать злиться, глядя на казавшийся совершенно искренним интерес в глазах.

Габриэль только кивнул, стараясь сосредоточиться на том, что говорит учитель. Она еще несколько минут разглядывала его, прищурив глаза, – у нее было плохое зрение, но очки она носить отказывалась, боялась, что засмеют, – а потом отвернулась, лишь дернув пухлым плечом, обтянутым белой рубашкой.

Прошел день, месяц. Габриэль Хартман старался не думать о ней, но мысли сами лезли в голову. Если бы она училась в другом классе и они бы не виделись так часто, возможно, он смог бы ее забыть. Но они сидели рядом, практически плечом к плечу. И скрывать свое отношение было все сложнее. Да и она, казалось, была совершенно не против более близкого общения.

Однажды он решился. Просто взял и пригласил ее в кафе после школы, а она – к его удивлению – не отказалась. У них завязался роман, какой возможен только у подростков пятнадцати лет – бурный и наивный, а закончилось все как в плохом фильме.

Габриэль вернулся раньше с секции по плаванию и услышал из комнаты братьев ее голос. Никто так не смеялся, как она, и перепутать было просто невозможно. Несколько секунд он стоял у двери, не решаясь войти, – не был готов к тому, что увидит. Но и пройти мимо значило позволить считать себя жалким придурком.

Он не ошибся. Они были втроем – его двое братьев-близнецов и Эвелин. Его любовь, его страсть, его наваждение. Нужно было быть идиотом, чтобы не догадаться, что у них происходило, судя по вываливающейся из тряпичного лифчика достаточно большой для ее возраста груди. Или по спущенным штанам одного из братьев и ее руки у него между ног.

– Габби. – Она одернула руку и начала судорожно искать глазами кофту, валяющуюся рядом на полу. – Они заставили меня.

– Что ты несешь, дрянь? – взвился один из братьев – тот самый, без штанов. – Да ты сама к нам пришла, шалава. Гейб, нафиг она тебе нужна? Такая…

Он был самым сильным из них – не зря занимался плаванием вместо того, чтобы курить травку целыми днями прямо в комнате, радуясь тому, что отцу на все наплевать. Сначала он ударил того, кто заговорил первым, попав по переносице и оставив синяк на оба глаза, потом попало и второму. Эвелин кричала, пыталась хватать его за руки, и он отвесил ей пощечину. Взвизгнув от боли, девочка схватилась за щеку и, забыв даже про свою смятую кофту, выбежала из комнаты.

Потом, повзрослев, Габриэль поймет, что для нее это была всего лишь игра. И он не против был бы поиграть снова. Вот только в этот раз жутко хотелось все-таки выиграть.

С холодных бетонных ступеней тянуло холодом. Он не знал, зачем сидит тут и ждет ее после того, что было утром. Он уже жалел, что поддался на провокацию, но больше жалел, что, как последний идиот, решил сделать любимой девушке приятное с утра и притащился с цветами к ее двери.

Он же не этого хотел.

С самого начала у Габриэля была лишь одна цель – влюбить в себя эту так похожую на Эвелин девчонку, а потом постараться сделать так, чтобы она узнала о его измене. Это было глупо и не по-мужски, а может – по-детски, но он ничего не мог с собой поделать.

Было три часа ночи, когда хлопнула дверь в подъезд и по лестнице прозвучали шаги. Выкрашенные в огненно-красный цвет кудрявые волосы, чуть размазанная тушь под глазами, неуверенная походка. Мелани Холл была не в лучшей своей форме.

– Габс? Ты зачем тут? – язык немного заплетался, и сложно было сфокусировать взгляд.

– Жду тебя, – он поднялся, давая ей пройти.

– Ну, тогда заходи.

Девушка открыла дверь и зашла в квартиру, даже не удостоверившись, что он идет за ней. То ли ей было все равно, то ли она была настолько уверена в том, что он, как собачонка, побежит по первому ее зову…

Габриэль только ухмыльнулся и сбежал вниз по лестнице. Как бы ни хотелось выиграть в этой игре, но проиграть окончательно самое главное – чувство собственного достоинства – было явно слишком высокой ставкой.

Проклятые алые тюльпаны пахли на всю квартиру, и их аромат, смешиваясь с запахом свежей крови, просачивался сквозь приоткрытую дверь, спускался по лестнице и терялся в суете спешащих на работу людей, облитых каждый своими духами.

Тело Мелани Холл нашел почтальон. Он заметил приоткрытую дверь, пока раскладывал почту по почтовым ящикам, расположенным между первым и вторым этажом, и решил проверить, все ли в порядке.

Она лежала прямо на полу в прихожей, где еще недавно ее практически силой взял Габриэль Хартман. Руки и ноги, раскинутые в стороны, были разрезаны вдоль вен и артерий и буквально увязли в огромной луже крови, как муха увязает в клубничном варенье. Грудная клетка была вспорота и раскурочена и зияла бы пустотой, если бы не лепестки алых тюльпанов, набитых туда, где когда-то билось сердце.

Почтальон поскользнется в липкой луже, пока будет пытаться сделать, возможно, самую эпичную фотографию Мелани Холл в этой земной жизни. И сотрет следы того, кто выходил из квартиры последним.