Умереть за любовь, убить за любовь…

Глава 16. Семь дверей. Семь комнат

– Вы к нам? – Молодая девушка вышла из дверей, видимо, заметив случайную прохожую, разглядывающую дом и не двигающуюся с места.

– Не знаю, – неуверенно пробормотала Робин. Голос был знакомым, как и силуэт, казавшийся черным на светящемся фоне дверного проема.

– Заходите. Мы собираемся пить чай.

Легкий наклон головы и своеобразное произношение слова «чай» – она точно ее знает. Точнее, знала при жизни. Решившись, Робин поднялась по ступенькам и оказалась в залитой светом гостиной. Здесь стояли уютные диваны и кресла с низкими столиками, расставленные таким образом, чтобы несколько компаний могли объединиться за разговором под теплый сливовый пирог или бокал вина. На стенах висели профессиональные фотографии девушек, измененных фотошопом почти до неузнаваемости.

И все же Робин узнала каждую.

Оливия, Кьяра, Бетани, Кирстен, Мелани, Сандра, Лиана.

Они смотрели на нее через объектив, пробуждая в памяти воспоминания.

Обернувшись назад, Робин увидела, что осталась одна. Девушка, которая пустила ее сюда, просто испарилась, словно это был мираж. Наваждение. Подойдя к двери, она хотела было уйти и уже шагнула за порог, когда увидела вдалеке посеребренное луной море. Волны были такие большие, что, казалось, способны захлестнуть не только этот берег, этот дом, темнеющий за магистралью город, но и весь загробный мир. Где, как не здесь, мог найти свое успокоение молодой человек с оливкового цвета глазами?

– Робин?

Девушка улыбнулась. Конечно. Как можно не узнать этот голос, легкий наклон головы и своеобразное произношение слова «чай»? Как можно не почувствовать ту, чье сердце начало биться в тот же миг, что и ее собственное?

Робин не мешкала ни секунды. Обернувшись, она подбежала к ней и обняла, прижимая так близко, как будто хотела поглотить всю целиком.

– Задушишь, ненормальная! – завизжала девушка и отстранилась на расстояние вытянутой руки, рассматривая Робин. – Ты плохо выглядишь, сестренка.

– Спасибо, – засмеялась та в ответ. – Как ты?

– Такой странный вопрос, – фыркнула девушка и завалилась в кресло, вытянув длинные стройные ноги, обтянутые джинсами. Достав пачку сигарет, она повертела ее в руках и кинула на стол. – Куришь?

Робин только усмехнулась, достала сигарету и вопросительно посмотрела на сестру. Та поняла без слов и чиркнула зажигалкой.

Белый дым неприятно обжег горло, но для Робин это было высшим наслаждением. Поискав глазами бар, она налила себе стакан чистого виски и только потом устроилась напротив, развалившись в кресле точно так же, как сестра.

– Другим уже не наливаешь? – усмехнулась та.

– Тебе вредно. Как-никак впереди всего-то целая вечность, – язвительно ответила Робин.

– А ты что же, собралась обратно?

Робин пожала плечами и сделала еще один спасительный глоток. Глаза слипались. Слишком мало прошло времени в этом новом для нее мире, чтобы воспоминания стерлись и привычка каждый день ложиться спать прошла. Словно прочитав ее мысли, сестра подскочила с кресла, схватила гостью за руку и, несмотря на сопротивление, потащила наверх.

Семь дверей. Семь комнат. Все белые, почти сливаются со стенами. На них не было ни номеров, ни табличек с именами, но вряд ли хозяйки могли перепутать дверь.

Комната была небольшая, но светлая и вполне уютная. Большая кровать, кресло напротив, круглый столик, зеркало в полный рост, у панорамного окна широкий пьедестал с утопленной в нем ванной. И вид на море и бесконечно высокие волны.

Вода давно остыла, но Робин и не думала вылезать. Рядом с ней стоял стакан с виски, лежала пачка сигарет, а напротив, перед глазами, – ошеломительный рассвет. Грозовые серые облака окрасило в розовый и красный, и они казались догорающим пеплом от прогремевшего где-то вдали взрыва. Откуда-то слева сорвалась стайка чаек, и их силуэты чернели парящими душами, внося жизнь в этот безумный пейзаж. Море все так же волновалось, никак не находя покоя, и волны, зарождаясь где-то далеко-далеко, росли, делались плотными и могучими, поднимались все выше, а потом обрушивались белой пеной на стонущий под ударами песок.

Несуществующее солнце, выползая из-за горизонта, растворяло эту картину и стирало краски с неба. Из коридора раздавались шаги, хлопанье дверей, негромкий шепот. Если забыть, где находишься, то можно закрыть глаза и представить, что оказалась в женском общежитии. Странно только, что не слышно голосов мальчишек, жарко целующих на прощание налитые кровью от ночных поцелуев губы перед тем, как выпрыгнуть в окно, пока их не поймали с поличным.

Больше прятаться было нельзя. Застонав, Робин выбралась из ванны и, даже не подумав вытереть слегка набухшую от воды кожу, опять надела белое полупрозрачное платье.

Вниз по лестнице, поворот направо, через гостиную – прямо в столовую. За большим столом сидели семь девушек и завтракали, негромко переговариваясь о чем-то простом и невинном.

Оливия Портер собирала по краям глубокой миски рисовую кашу на кокосовом молоке и щурилась от удовольствия. А еще – поглядывала на огромный поднос в самом центре стола, усыпанный мини пирожными.

Кьяра Зейн макала в варенье тонкие кружевные блинчики, поднимала их высоко и, скосив глаза, смотрела, как на язык стекают тягучие капли.

Бетани Диллон собирала листьями салата густой зеленый соус и, смеясь, пыталась запихнуть их в рот целиком, пачкаясь и вытирая губы тыльной стороной ладони.

Кирстен Д’Арси прямо руками отрывала кусочки бельгийских вафель с шапкой взбитых сливок и тянулась через стол, чтобы украдкой утащить пару капель варенья у Кьяры.

Мелани Холл не смотрела ни на кого и не разговаривала, занятая тем, что уплетала большую порцию яичницы с ветчиной и колбасками.

Сандра Джонсон сидела со стаканом свежевыжатого сока и собирала пальцем воздушную пенку.

А Лиана Лейн пила чистый виски. Совсем как сестра-близнец – точная копия не только телом, но и привычками.

– Ты видела его? – не нужно было называть имен, чтобы обе девушки поняли, о ком они говорят. Поднявшись после завтрака в комнату Лианы, они залезли в пустую ванну, вытащив наружу ноги, и пили чистый виски, смотря на бушующее море.

– Конечно, – сестра улыбнулась и с интересом посмотрела на Робин. – А ты?

– Он живет здесь? Рядом? – проигнорировала вопрос девушка.

– Здесь. Прямо здесь. – Лиана подняла глаза к потолку. – Тут есть мансардный этаж.

Робин вздрогнула и удивленно посмотрела на сестру, но ничего не сказала.

Он здесь. Рядом. Возможно, сейчас сидит на своем продавленном матрасе или так же, как они, смотрит в окно на волны, встав на цыпочки.

– Ты как-то напряглась, Биби, – прищурилась Лиана. – Вы не виделись? Я права?

– Д-да. – Робин прикурила сигарету, затянулась и выпустила дым в воздух.

– Ты бы бросала, – поморщилась сестра.

– А что, умру? – усмехнулась девушка. – Обстановка у вас тут… Располагает. Ты же знаешь, раньше мне хватало одной сигареты в день, и то… по особому случаю.

– Угу. В курсе. По-особому. Что-то вроде убийства сестры?

Лиана произнесла это таким будничным тоном, что ее слова могли бы показаться злой шуткой. Неприятной, ужасной, но шуткой.

– Дааа, – выдохнула новую порцию дыма Робин. – Ты думаешь, я поэтому здесь?

– Что?

– Чтобы попасть сюда, я прошла… даже говорить не хочу. И я понимаю, что ничто здесь – ни одна встреча – неслучайно. Так почему я здесь? Попрощаться с тобой? Извиниться за то, что не смогла как-то помочь? Я не чувствую вину. Только злость за то, что ты… Вытворяла такое. Так… Почему я здесь?

– Ты врешь себе, Биби. Ты чувствуешь злость, потому что я всегда жила так, как ты хотела жить сама. Я свалила к бабке и взяла ее фамилию, лишь бы не жить в том аду. И знаешь, что? Бабка тоже была сумасшедшей. Как и наша мамаша. Как и… я? Но с ней жилось гораздо лучше. И у меня к ней никаких претензий. Учиться и работать я пошла туда, куда мы обе мечтали, когда мама чуть не покончила с собой. Ты, кстати, в курсе, что это она подожгла дом, когда ты свалила?

– Что?! – Робин поперхнулась дымом и закашлялась. Затушив сигарету о край ванны, она застонала и закрыла глаза. «Сколько можно?!»

– Ой, как будто ты не знала… «Случайно разгорелся пожар…»

– Не знала. Не знала!

Лиана поморщилась, вылезла из ванны и села напротив, прислонившись спиной к окну. Их ноги переплелись, и Робин улыбнулась. Раньше они всегда старались быть ближе друг к другу, прикасаться, сплетать пальцы, прижиматься плечом к плечу.

Выражение лица Лианы терялось в тени, и было трудно понять, о чем она думает. Но, скорее всего, она думала о том же.

– Я не вру, Лили, правда, – устало произнесла она. – Догадывалась – может быть… Но…

– А, как скажешь, – махнула рукой Лиана и нахмурилась. – На чем я остановилась? А! Психология… Лучший выбор, какой я могла сделать. Все эти людишки, которых ты так ненавидела с самого детства, – они были у меня в руках.

– Ну и куда привела тебя твоя психология? – возразила Робин. – Ты бы лучше себе помогла, чем…

– Помогла? Ты думаешь, что психолог кому-то помогает? – Смех отразился от стен, окон, потолка и наполнил комнату, пропитав собой каждую частичку. – Для психолога потребность помогать – это табу! Но… как бы там ни было… Чудесная профессия.

Робин почувствовала, как в ней закипает злость. Перемешанная с усталостью от пройденного уже пути, она сейчас заполняла ее, мешая думать и даже дышать. Сестра была права – она всегда была слишком прямой, слишком дерзкой, себе на уме. Не делала ничего, что ей не нравилось, не говорила ничего, о чем не думала. Не скрывала правды, не притворялась.

Захотелось уйти. Уйти, исчезнуть, раствориться. Неожиданно эта встреча – встреча с другой частью себя – стала самым тяжелым испытанием.

Девушка, сидевшая у окна, была той самой, кем Робин не разрешала себе стать. Но она не злилась на сестру. Она злилась на себя. За потерянные годы и возможности, за неправильные решения…

– Ты зря злишься на себя, Биби, – прошептала Лиана. – Человек каждое мгновение выбирает самое лучшее для себя. И делает для этого все, что может. Тот маленький кусочек хрустящей корочки от яблочной шарлотки… Мне кажется, он все изменил. Это тот самый момент, когда мы с тобой пошли разными дорогами. А все потому, что ты больше любила воровать кусочки печеных яблок. А их точно никто не считает. И в твоей голове не появилась мысль, что это ты – и только ты – повинна в том, что твоя мать… Я уехала не потому что такая смелая. Я уехала, потому что мне было невыносимо жить со всеми вами и осознавать, что натворила…

Робин молчала. Они никогда раньше не обсуждали это, хотя сестра часто вспоминала тот день. Но это казалось просто детскими воспоминаниями, бессмысленным бредом.

Говорить не хотелось. Выбравшись из ванны, Робин подошла к сестре, села рядом и обняла, уткнувшись подбородком в макушку. Та пустота, которую она обретала снова и снова, пока проходила свой пусть в загробном мире, начала заполняться чем-то теплым и приятным. Будто пьешь горячее какао промозглым вечером и чувствуешь, как оно струится по пищеводу в желудок, и как это тепло распространяется, множится, растет, пропитывает каждую клеточку твоего тела.

Она не просто обнимала сестру – она впитывала ее в себя, как губка впитывает влагу.

– Зачем ты это сделала, Лили? – прошептала Робин.

– Что именно? – так же тихо ответила вопросом на вопрос девушка.

– Убила их.

Впервые захотелось по-настоящему закурить. Так, чтобы горло раздирало от горячего дыма и легкие забивались смолой, а не просто задерживать дым ненадолго во рту, делая вид, что куришь.

Лиана Лэнг отстранила сестру и улыбнулась.

– А почему нет, Биби? – шипящим шепотом спросила она.

– Это же люди. Девушки. Они были… живые. Любили, как их научили, и жили, как умели.

– Но они мешали мне, – пожала плечами Лиана. Ее спокойствие казалось странным и безумным.

– Мешали?

– Ты что, не понимаешь? Я бы и тебя убила, сестренка. – Облизав губы, девушка посмотрела на пачку сигарет, но сдержалась и опять перевела взгляд на искаженное то ли ужасом, то ли отвращением лицо Робин.

– Меня? – Это казалось злой шуткой.

– Он должен был быть моим. Все просто. Ни одна из этих шалав не была его достойна.

– А ты, значит, была. – Робин прищурилась и пыталась разглядеть хоть каплю сожаления в глазах сестры.

Лиана сначала удивленно смотрела на Робин, а потом вдруг начала смеяться. Громко, раздражающе, до слез. Ей потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться.

– Я. Стала. Седьмой. Ты правда думаешь, что я была достойна его, Робин? Я была одной из них. Просто… Чуточку удачливее. В том смысле, что мне удалось продержаться дольше.

– Если бы не ты – они были бы живы. И ты была бы жива. И…

– Бла-бла-бла! Кому это интересно? Живи смело, гори ярко – вот так надо жить, Биби! И я делала это. Делала лучшее, на что была способна. И, очевидно, я была способна на многое.

Лиана Лэнг ухмыльнулась, мысленно возвращаясь воспоминаниями в тот день, когда впервые встретила Габриэля Хартмана на парковке отделения травматологии.

Просьба закурить была первым, что пришло в голову, и… сработало. Было немного неприятно потом узнать, что он, оказывается, знал ее сестру и только из-за их абсолютного сходства решил встречаться. Но кого волнуют такие мелочи, когда ты в итоге получаешь то, что хочешь?

Их роман развивался бурно. И также бурно росло помешательство Лианы. А когда Габриэль понял, что Лиана совсем не похожа на Робин, то решил оборвать их связь. И помешательство переросло в безумие.

Она следила за каждым его шагом. Ходила по пятам. Она была в том баре, куда молодой человек пригласил Оливию Портер, а потом проследила за ней и…

Первый раз было по-настоящему страшно. Поднимаясь по ступенькам, Лиана чувствовала, как бьется сердце где-то в горле, и мысленно умоляла его успокоиться, чтобы никто другой не услышал и не помешал ей. Она сама не понимала, зачем делает это, и в тот самый момент не собиралась убивать. Ею двигало какое-то странно чувство, словно кто-то вселился в нее и шептал на ухо всякие глупости. Наверное, то же самое чувствовала мать, сходя с ума…

Оливия Портер узнала Лиану и открыла дверь. Они были знакомы по нескольким вечеринкам среди врачей и пару раз даже ходили вместе выпить кофе.

– Лиана? Ты откуда тут? – Оливия приоткрыла дверь. Ее глаза были опухшими от слез, тушь растеклась, губная помада смазалась. На нее было жалко и противно смотреть, и Лиана мысленно вздрогнула от одной мысли, что Габриэль посчитал эту бедную овечку, вечно всем прислуживающую, лучше, чем она сама.

– Я мимо проходила. Увидела, как ты заходишь в дом и плачешь. Я же психолог. Я решила, что смогу помочь.

Она умела мило улыбаться, хранить молчание, навешивать подходящую к каждому случаю маску на лицо, а еще – владела навыками гипноза. Того требовала ее практика, и Лиана Лэнг отлично знала свое дело. Некоторые коллеги, которые видели девушку за работой, смеясь, называли ее хамелеоном и заклинателем змей и шутили о том, что она пугает до чертиков.

Разговор вышел долгий. Оливия была вся как на ладони, перескакивая в своих рассказах сегодняшнего вечера на далекий день, когда она собирала переспелую малину, чтобы порадовать маму. А потом она очень долго говорила о своей любви к Габриэлю, называя ее безусловной.

Но последней каплей для Лианы стали слова о том, что девушка готова отказаться от всего.

– Потому что если любишь – то примешь все, лишь бы он был счастлив.

Было противно смотреть, но еще более противно слушать. Эти слова задели за живое, ранив в самое сердце. Ведь эта тварь претендовала на то, что любит его больше и… Правильнее.

Лиана уже почти не соображала. Схватив нож, она нанесла удар ей в бедро, повредив артерию, и кровь хлынула настоящим потоком. Она еще никогда не видела ничего подобного, и это заворожило ее. Оливия быстро теряла силы и не могла сопротивляться, и Лиана безжалостно резала ей руки и ноги, втыкая лезвие вдоль артерий.

Обескровленное бледное тело смотрелось жутко, лежа в кроваво-красной луже. Лиана стояла, глядя на него, и тяжело дышала. Ее психика не выдерживала, ломалась, трансформировалась, искала выход.

И в итоге нашла. Разрезав грудную клетку, Лиана вырезала еще теплое сердце, желая принести жертву любимому. Доказать свою любовь. Которая выше и больше, чем все живое.

Уже на выходе девушка обернулась, чтобы еще раз посмотреть на то, что сделала ради любви. Пустая грудная клетка смотрелась нелепо. Решив, что нельзя вот так забрать что-то и не отдать что-то взамен, Лиана вспомнила историю Оливии про заросли переспелой малины и, усмехнувшись, решила, что это будет не только правильно, но и символично.

Найти малину не составило труда. Стереть все отпечатки в квартире – тоже. Но самым сложным было довершить картину.

Ей было мало сделать это. Ей хотелось, чтобы Габриэль Хартман знал об этом. И принял жертву. Во имя любви.

Он был дома, немного пьян. Не зная, насколько он поддается гипнозу, Лиана рисковала, но все прошло именно так, как она рассчитывала. И Габриэль Хартман навсегда забыл о том, что было этой ночью…

После того первого раза, Лиана Лэнг уже не могла остановиться. Ее мания набирала обороты, стирала границы дозволенного, уничтожала все препятствия. Одна за одной все девушки, кто вдруг оказывался в одной постели с Габриэлем Хартманом, с той поры были обречены на смерть.

– Ты же не жалеешь меня, Биби? – спросила Лиана, внимательно разглядывая лицо сестры. – Самое страшное, что может быть, – это жалость.

Робин стояла у окна и смотрела на море. Казалось, что оно разбушевалось еще сильнее, и теперь уже невозможно отличить, где заканчивается вода и начинаются комковатые грозовые облака.

– Скоро будет дождь, – вместо ответа прошептала она.

Лиана встала и подошла к сестре. Бледная, бесцветная, она казалась всего лишь ее тенью, что падает только в ясный день. А значит, в грозу должна исчезнуть.

– Ты не жалеешь меня, Биби? – повторила она свой вопрос, как будто он был самым важным.

– Нет.

Робин не обернулась на нее, не приобняла. Ее голос не выражал ничего – только дикую усталость. Вся ее жизнь, весь пройденный путь, слова, люди, события – все переплеталось перед ее глазами в замысловатый рисунок, но она не могла понять, нравится ли ей то, что она видит.

– А ты сама?

– Нет, – слишком быстро ответила Лиана и улыбнулась. Было понятно, что она много думала об этом, пока не пришла к какому-то мнению. – Ни секунды не жалела.

– Получается, ты простила себя…

– Простила, – кивнула Лиана.

– А… они? – Робин нервно вдохнула и задержала дыхание. – Они простили?

Лиана пожала плечами и еще раз обернулась на пачку сигарет, лежащую на краю ванны.

– У них был шанс отомстить, – пробормотала она. – И поверь, они им воспользовались.

Робин вздрогнула, вспомнив, как сама сражалась со своими демонами, калеча себя и других в попытке справиться с тем, что так мучило в той, земной жизни.

– И вы остались вместе. Почему?

Лиана пожала плечами, но ничего не ответила. Можно было только гадать о том, что происходит в этом доме. Как тени прошлого ходят по коридорам, как злые демоны вновь и вновь поднимаются из глубины души и начинают мучить друг друга в попытке справиться с самым страшным кошмаром. Они не могли простить ее. Поэтому были здесь. А Лиана… Робин не удивилась бы, узнав, что ей это все просто нравится.

Самый счастливый день…

Говорить было не о чем. Робин провела ладонью по щеке сестры, и та вздрогнула, припала к ней и закрыла глаза. Минута нежности. Как будто они вернулись в детство, где были неразлучны.

Выйдя из дома, Робин пошла по песку к бушующим волнам. Когда случилось так, что она возненавидела море? Возможно, когда оно стало для Габриэля Хартмана тем, куда можно спрятать все свои переживания, обиды, злость, неуверенность. Тем, кто поймет и не осудит. Кто может быть грозным и жестоким, а может быть ласковым и любящим. Оно заменило ему всех.

И ее саму, Робин, тоже.