В дальних странствиях

ВОЗВРАТЯСЬ ИЗ ДАЛЬНИХ СТРАН

Возвратившись из второго ближневосточного странствия, Щербатовы завершили свои путешествия по странам зарубежного Востока.

Четыре путешествия. Три книги Ольги Александровны Щербатовой: «По Индии и Цейлону», «В стране вулканов», «Верхом на родине бедуинов». Роскошно изданные и щедро иллюстрированные, на высокосортной мелованной бумаге, привлекательные для читателей. Первые две снабжены к тому же картами маршрутов путешествий. Самая объемистая и содержательная из этих книг посвящена индийскому путешествию. Достоинства и недостатки этих книг мы разбирали выше. Многое в их общих оценках и положениях не сможет удовлетворить современного читателя. Но для своего времени это были интересные издания, расширявшие представления русского читателя о зарубежном Востоке, содержавшие много метких наблюдений и важных сведений.

Итак, перед нами три книги. На обложке каждой из них стоит имя автора — О. А. Щербатова. Но ни на одной из них мы не увидим имени издателя. В роли издателя выступали сами Щербатовы. Иначе говоря, все эти три книги печатались за счет самого автора, и автор же заботился об их продаже.

Что нам известно об издательской деятельности Щербатовых? В Щербатовском фонде ЦГАДА имеется папка с документами, касающимися издательских дел Александра Григорьевича и Ольги Александровны, которая преимущественно занималась этим. Как можно судить по этим материалам, книги Ольги Александровны распространялись через книготорговую сеть, как оптовую, так и розничную. Сохранилась переписка книготорговцев, например торгового дома «Фен и Ко», и владельцев отдельных книжных магазинов с автором. Из переписки видно, что книготорговцы удерживали в свою пользу 25 % продажной цены. Книга расходилась медленно. Каждый книжный магазин продавал в течение года обычно всего несколько экземпляров. Некоторые магазины или фирмы брали книги на комиссию, соглашаясь расплачиваться с издателем только после продажи. Бывали случаи возврата книг комиссионерами в щербатовскую контору по причине того, что взятые на комиссию книги не расходились.

Подобные документы красноречиво говорят о том, что издательские дела Щербатовых шли плохо. Не помогали и попытки помещать в газетах и журналах рекламные публикации. В тех же рекламных целях Ольга Александровна рассылала дарственные экземпляры своих книг в редакции таких солидных периодических изданий, как «Вестник Европы», «Новое время», «Петербургские ведомости», «Нива» и др.

Почему Щербатовых преследовали издательские неудачи? Дело было не только и не столько в отсутствии опыта знакомства с конъюнктурой книжного рынка. Роскошные издания на высокосортной бумаге, украшенные множеством иллюстраций, оказались слишком дорогими. При сравнительно небольших тиражах типографские расходы были неимоверно высоки. Чтобы компенсировать их и продавать книги без явного убытка для себя, приходилось назначать высокие цены, считаясь и с интересами книготорговцев. Большая часть тиража всех трех книг поступала в продажу в мягкой обложке, а меньшая часть — в твердом, тисненном золотом переплете. Особенно красочно была оформлена книга «В стране вулканов». На ее обложке красовался экзотический яванский пейзаж с вулканом, а на корешке — фигура актера-яванца в традиционном костюме.

Тиражи книг можно приблизительно установить. В расчетной книжке по продаже книги «В стране вулканов» сделана в марте 1897 г. следующая запись: «Поступило в склад Елшиной в переплете экземпляров 200, брошюрованных экземпляров 1000. Итого экз. 1200» [3, оп. 2, л. 57]. По-видимому, это была значительная часть тиража книги, вряд ли превышавшего 3–4 тыс. экземпляров.

Ввиду высоких издательских расходов и малых тиражей книги оказались практически недоступными для широкого читателя. Их цены колебались в разные годы, в зависимости от общих изменений цен на книжном рынке. Так, в 1893 г. книга «По Индии и Цейлону» в обложке стоила 7 р., а в переплете—12 р. По тому времени это была очень высокая цена. Достаточно сказать, что месячный оклад малоквалифицированного работника, прислуги вряд ли превышал эту сумму. В следующем году та же самая книга в магазине Ренгкера стоила соответственно 5 р. 25 к. и 9 р. Книга «В стране вулканов» по выходе из типографии стоила 4 р. в обложке и 5 р. в переплете. В 1899 г., очевидно ввиду медленной распродажи, книга была уценена сначала на 1 р., потом еще на 25 коп. «В стране вулканов» продавалась в 1905 г. по цене соответственно 2 р. 50 к. и 4 р. 50 коп. [3, оп. 2, л. 55].

Такие дорогие книги были недоступной роскошью для малоимущих студентов или интеллигентов, которых могли бы серьезно заинтересовать подобные описания путешествий. Сеть общественных библиотек была ничтожно мала, да и большинство из них не имели средств на покупку дорогих книг. Что же касается людей состоятельных, то лишь немногие проявили любознательность и интерес к трудам путешественников. Вряд ли доходы от продажи этих изданий помогли автору компенсировать издательские расходы.

В расчетных записях по продаже книг имеются весьма любопытные заметки, сделанные в 1905 г. Русская общественность тогда тяжело переживала позор поражения в русско-японской войне. Чувство горечи охватило и семью Щербатовых, принявшую участие в благотворительной деятельности в пользу русских военнопленных. Ольга Александровна откликнулась посылкой большой партии своих книг (по 200 экземпляров) в Японию. В настоящее время книги О. А. Щербатовой не являются большой библиографической редкостью и иногда попадаются в букинистических магазинах.

Архив оставил нам немного документов, которые давали бы возможность представить личность путешественников Щербатовых, воссоздать их живые черты. Было заманчиво отыскать людей, помнивших героев этой книги, например старожилов села Васильевского. Этот поиск удался благодаря счастливому случаю.

Мой давний знакомый, друг и сверстник моего отца, один из старейших советских поэтов, Василий Иванович Казанский, был приглашен замечательным советским кинорежиссером Сергеем Федоровичем Бондарчуком на съемки фильма «Война и мир» в качестве консультанта по псовой охоте. В фильме снималась сцена охоты с борзыми, а правила ее помнили только немногие старые знатоки. Василий Иванович, лесовод по профессии и сам заядлый охотник, известный в нашей стране специалист по охотничьему собаководству, не раз принимал участие в качестве судьи на всесоюзных выставках охотничьих собак. Он рассказал мне, что, в свою очередь, привлек некоторых из старых друзей по охоте. Они должны были помогать управляться с собаками во время съемок. А одному из них, Алексею Григорьевичу Землякову, пришлось неожиданно стать и самодеятельным актером — сыграть эпизодическую роль егеря. Оказалось, что этот самый Земляков родился и вырос в Васильевском, имении князей Щербатовых, которые как будто и сами были заядлыми охотниками.

Итак, есть возможность встретиться с человеком, помнившим Щербатовых. Алексею Григорьевичу было в то время семьдесят три года, выглядел он совсем больным; плохо передвигался и говорил с трудом. Однако мысль его работала четко, он хорошо помнил и Ольгу Александровну, и Александра Григорьевича Щербатовых. Вот что мне удалось записать с его слов.

Щербатовы были люди богатые и культурные. Они владели обширными угодьями, лесами, стадами скота, конным заводом. Завод находился не в Васильевском, а в воронежском имении, куда барыня нередко наезжала для охоты. Псовой охотой, как и верховой ездой, Ольга Александровна увлекалась до преклонного возраста. Была она женщиной рослой, дородной и физически крепкой. Старый же князь, наоборот, не отличался здоровьем. Обычно он сидел за письменным столом в своем кабинете, в котором было много книг, и что-то писал. Лишь иногда он выходил в домашнем халате в парк на прогулку в сопровождении старого камердинера. Всеми делами в имении распоряжалась его супруга.

В щербатовской конюшне стояли породистые арабские кони, привезенные из далеких стран. В имении была также огромная псарня. Английских гончих, которых особенно любила княгиня, выписывали прямо из Англии. Усадебный дом, окруженный парком, был построен в стиле средневекового замка. В его залах было много каких-то южных экзотических растений. Необычные растения можно было увидеть и в оранжерее, находившейся вблизи дома. Саженцы или семена этих растений также будто бы были привезены из тропических стран, в которых Щербатовы побывали. На лужайках парка паслись ручные косули и олени.

Слушая рассказ Землякова, я невольно представил себе картину богорского дворца на Яве, перед которым паслись ручные олени местной породы. Эта традиция была заведена еще губернаторами Нидерландской Индии и сохранилась и во времена независимости, когда дворец стал загородной резиденцией президента Республики Индонезии. Поэтому кар'тину эту я мог наблюдать, работая в конце 60-х годов корреспондентом «Правды» в этой стране. Не это ли дало идею Щербатовым разводить оленей и косуль в усадебном парке?

Далее Земляков рассказал, что отец его многие годы служил у Щербатовых кучером. Пыталась княгиня выписывать кучеров-лихачей из Петербурга. Но они недолго уживались у властной, своенравной барыни. Любила она выезжать на восьмерке лошадей (по четыре пары цугом). Чтобы управлять восьмеркой, кучер должен был обладать исключительной физической силой.

Вообще супруги Щербатовы были людьми разными по своим привычкам, характеру, темпераменту. Когда Ольга Александровна выезжала на псовую охоту в воронежское имение, то поднимала на ноги всю челядь. Только старый князь продолжал невозмутимо писать свои труды за письменным столом. Княгиня нанимала целый поезд для псарни, псарей, псовой кухни. Все княжеские кучера, псари, егеря носили особую униформу. Егерь, загнавший или подстреливший волка, получал от барыни премию — трешницу.

Алексей Григорьевич лучше помнит Ольгу Александровну. Она женила своего кучера Землякова по своему усмотрению, не спрашивая его согласия. Кучер не посмел перечить барыне, так как дорожил местом. Он получал содержание больше жалованья учителя церковноприходской школы. Деревенская детвора побаивалась строгой княгини. Она сама гоняла мальчишек, если они забирались в барский парк. Старый князь умер, когда Алексею Григорьевичу было лет десять с небольшим. Хоронили его в Васильевском, а потом перевезли его прах в семейную усыпальницу в Петрограде.

Обладая огромными богатствами, Щербатовы считали необходимым для просвещенных и гуманных аристократов заниматься благотворительной деятельностью. На свои средства они построили в Васильевском сельскую школу, клуб, а в годы первой мировой войны снарядили санитарный поезд.

В Васильевском Щербатовы жили летом, а зиму проводили в Москве или Петербурге. Однако они неизменно приезжали в имение на рождество. В клубе устраивалась елка, куда приглашалась вся окрестная детвора. Потом детей катали на тройке. Это способствовало созданию легенды о «патриархальных» и «добрых» хозяевах Васильевского. Отголоски этой легенды можно услышать и сейчас. Часто к Щербатовым съезжалось множество гостей — соседи-помещики и даже московские друзья. Бывало, приглашался оркестр, устраивался фейерверк.

Постараемся же теперь рассказать о деятельности Щербатовых после завершения их путешествий по странам Востока.

Свою реакцию на поражение России в войне с Японией Александр Григорьевич высказал в выпущенной им в 1908 г. книге «Обновленная Россия». Некоторые цензурные послабления этого периода дали возможность автору выступить с резкой критикой отдельных царских сановников, окружавших трон, всей чиновной системы. С первых же страниц книги автор обвиняет полководцев в бездарности и малодушии, а государственных и общественных деятелей — в измене русской народности, противопоставляя друг другу две враждебные силы — народ и придворную камарилью, включая военную и чиновную верхушку. Щербатов называет противниками русской народности «петербургское чиновничество и иностранный капитал» [16, с. 3]. Выпад против сановной верхушки, окружавшей трон, был достаточно резок и дерзок. Александр Григорьевич обрушивается и на главу правительства Витте, и на адмирала Алексеева, и на генерала Куропаткина, называя их «виновниками нашего государственного разложения» '[16, с. 29].

Причины революции 1905 г. Щербатов видел в поражении России в русско-японской войне и в заключении позорного Портсмутского мирного договора. Это был односторонний подход, не учитывавший основных, внутренних причин первой русской революции — глубокого кризиса всего самодержавно-помещичьего строя, следствием которого и было поражение в войне.

В своих многочисленных работах Александр Григорьевич главное внимание сосредоточил на экономических проблемах, обходя вопрос политического переустройства России. Несмотря на свои оппозиционные настроения, вызванные горькими итогами русско-японской войны, он не критиковал самодержавие как таковое, а направлял огонь критики на конкретных «дурных» сановников.

Из хода рассуждений Щербатова видно, что он усматривал трагедию царизма, главную причину его слабости в отрыве от народа и пытался призывать к единству сословий, единению самодержавия с народом через Земский собор. «Самодержавие действительно народно, только если оно коренится в народном общественном строе», — восклицал он [16, с. 35]. Все зло он видел в захвате власти чиновничеством. «При существовавшем положении деятельность Петербурга схожа была с работой мельничных жерновов без помола», — замечает он [16, с. 34].

Как экономист Александр Григорьевич выступал поборником интенсивного и самостоятельного капиталистического развития России. Он откровенно враждебно относился к тем окружавшим трон сановникам, которые мешали такому развитию. В фонде Щербатовых нами не было обнаружено документов, свидетельствовавших о близости этой семьи ко двору. Более того, сохранилась пачка телеграмм на имя Ольги Александровны с выражением соболезнования от разных лиц по случаю смерти ее мужа (в апреле 1915 г.). Но среди них не оказалось официальных соболезнований от правительства или царского окружения.

Основная общественная деятельность А. Г. Щербатова была связана с Москвой. В течение ряда лет он был президентом Московского общества сельского хозяйства. Под его руководством эта организация стремилась пропагандировать передовые агрономические методы, опыт более развитых капиталистических стран Запада, поощряла предприимчивую часть деревенской верхушки и даже командировала за свой счет отдельных зажиточных крестьян в зарубежные поездки с целью знакомства с техническими новшествами.

Перу Александра Григорьевича принадлежит более 30 работ — книг, брошюр, статей, опубликованных докладов по различным проблемам сельского хозяйства, в частности, коневодства, о деятельности возглавляемого им общества, перспективах экономического развития России, необходимых, по его мнению, экономических реформах. Автор проявлял большой интерес к экономике и техническим достижениям высокоразвитых капиталистических стран Запада. Свои взгляды Щербатов излагал и в публичных лекциях, с которыми он выступал в аудитории Исторического музея в Москве, возглавляемого его родственником.

Гражданским идеалом для Александра Григорьевича был тип землевладельца-предпринимателя, вносящего свой вклад в модернизацию и укрепление буржуазно-помещичьей России. Он был также убежденным сторонником меценатства и просветительства в интересах укрепления авторитета господствующего класса.

Сами супруги Щербатовы всячески старались следовать этому идеалу, подавая пример другим. На свои средства они содержали в родовых имениях школы, лечебницы, строили церкви. Во время первой мировой войны они организовали санитарный поезд, названный именем Ольги Александровны. Читаем архивную справку: «Временный военно-санитарный поезд № 67 им., кн. О. А. Щербатовой состоит из двадцати (20) вагонов 4 кл. для раненых, одного вагона 4 кл. «перевязочной», одного вагона 4 кл. «кухни», двух вагонов «цейхгауз», одного вагона 3 кл. для команды, одного вагона 2 кл… для офицеров, одного вагона 1 кл. для нач. поезда и мед. персонала. Княгиня Щербатова принимает на свой счет оборудование поезда, продовольствие раненых, уплату вознаграждения всему медицинскому персоналу, уплату за работы по поезду, произведенные по ее желанию, а не вызванные потребностью военного времени. За время 9-месячного курсирования поезда перевезено тридцать (30) тысяч раненых» [3, оп. 2, л. 85].

Ольга Александровна не только шефствовала над санитарным поездом, но и была почетным членом общества «Война, помощь и труд», одной из тех общественных организаций, которые создавались при поддержке правящих кругов с целью содействовать военным усилиям царизма и по возможности смягчить недовольство-общественности малоуспешной войной. В архивном фонде имеется билет почетного члена общества, подписанный его председателем генерал-майором С. Римским-Корсаковым и выданный на имя О. А. Щербатовой. Общество занималось оказанием некоторой (весьма скромной) помощи увечным воинам и их семьям, обучением инвалидов войны ремеслам, организацией приютов для сирот, детей погибших воинов. Есть свидетельства, что Щербатова предоставила под мастерские этого общества дом в Новой деревне, на окраине Петрограда [3, оп. 2, л. 76].

Не отставал от супруги и Александр Григорьевич. Он стал председателем организационного комитета Союза торговли и промышленности, призванного содействовать мобилизации экономических ресурсов для нужд войны. Вся эта активная общественная деятельность была продиктована стремлением любой ценой добиться победы России в империалистической войне.

Александр Григорьевич и его супруга были умнее, образованнее и дальновиднее многих людей своей среды. Щербатов, критически относясь к правящей клике и ее политике, видел и понимал глубокий кризис всей социально-экономической системы царизма и мучительно искал выхода.

Большое место в его трудах уделяется проблеме освобождения российской экономики от засилья иностранного капитала, приводятся яркие примеры пагубности такого засилья. В работе «Обновленная Россия» Щербатов пишет: «Для России в настоящее время опасность худшая, чем разорение, — это подчинение ее иностранной промышленности. При кажущейся самостоятельности государственной мы можем дожить до того времени, когда не только в столице, но и в уездных городах и селах вся торговля и промышленность будут в руках иностранцев, а русские будут использованы как чернорабочие и низшие служащие. Примеры частичного захвата России в этом виде мы видим в нефтяном Деле и в донском горнозаводском районе» [16, с. 85]. Далее автор пишет о сосредоточении экспортной торговли хлебом в руках иностранных посредников, извлекающих из этого выгоду. Русский производитель теряет из-за этого до 20 % цены пшеницы. «Вывозная торговля пшеницей должна быть сосредоточена в руках русской, правильно организованной торговли при широком содействии государственном в виде дешевого подтоварного кредита, устройства сети станционных и портовых элеваторов, субсидируемого пароходства», — к такому выводу приходит Щербатов [16, с. 88].

К проблеме засилья иностранного капитала Александр Григорьевич возвращается и в своей изданной в 1910 г. книге «Государственно-народное хозяйство России в ближайшем будущем». Книга была отпечатана в типографии прогрессивного издателя Сытина, связанного с демократическими кругами. «Иностранный капитал в том его виде, в каком он теперь в России, — безусловное зло, — писал автор. — …На юге России иностранный капитал явился в лице 45.000 управителей и мастеров, захвативших все лучшие места и должности и устранивших от них русских рабочих и русских техников. В настоящее время иностранный капитал захватывает и уральское горнозаводское дело, и лесные богатства севера Европейской России, и золотые прииски Сибири, фабричное дело в Царстве Польском, и торговлю в главных торговых центрах, и, наконец, все банковское дело при содействии министерства финансов посредством заграничного государственного кредита» [17, с. 10—1 и. Щербатов выступает за выработку «государственно-народнохозяйственной программы». В этом требовании можно видеть стремление к элементам планового начала ведения экономики.

Большое внимание в ряде своих работ Александр Григорьевич уделяет повышению продуктивности сельского хозяйства. Его программа не предусматривала ликвидации крупного помещичьего землевладения и перераспределения земли в пользу безземельных и малоземельных крестьян. Проблему безземелья он предполагал решить путем заселения малообжитых пространств Сибири и Дальнего Востока.

Известно, что царский премьер-министр Столыпин пытался решить аграрную проблему путем выселения крестьян на хутора, содействуя процессу выделения кулацкой прослойки. По замыслу Столыпина, крепкое кулацкое хозяйство фермерского типа и должно было составлять основу русского сельского хозяйства. Это неизбежно должно было привести к разрушению общины. Щербатов отрицательно относился к столыпинской реформе, считал ее противоречащей русским историческим началам и в этой связи писал: «Современное направление в правительстве-уничтожить общинное землевладение и перейти к подворному — есть плод неясного представления о значении начала собственности и владения, о быте русского крестьянства и вообще о внутреннем историческом строе России» [16, с. 73]. Выступая за сохранение общины, которую он идеализировал, Щербатов утверждал, что «обеспечение в пользовании землей и увеличение производительности земли в крестьянском землевладении может быть вполне достигнуто без уничтожения общинного начала в землевладении более разумными современными мерами» [16, с. 72]. Земля, по его мнению, должна находиться в наследственном пользовании отдельной семьи. Но община распоряжается землей в случае выморочного владения или желания владельца продать ее.

Средство для повышения продуктивности сельского хозяйства Щербатов видит в кооперировании мелких крестьянских хозяйств на базе существующей традиционной общины. Еще в 1905 г. он выступил с брошюрой «Способы увеличить производительность крестьянских хозяйств», в которой и развивал свой план, не предусматривавший ломки социальных отношений. Автор подчеркивал, что в России имеется широкая возможность увеличить производительность сельского хозяйства, которая растет недостаточно быстро по сравнению с приростом населения. Выход из создавшегося положения Щербатов видит в следующем: «Главным способом усовершенствования крестьянского хозяйства следует признать учреждение мелких сельскохозяйственных обществ, если возможно, в каждом приходе или каждой волости» [14, с. 6].

Цель подобных кооперативных обществ автор видит в том, чтобы устраивать общие склады семян, приобретать совместно в кредит семена, удобрения, сельскохозяйственные орудия, племенной скот, а также знакомиться с достижениями сельского хозяйства в России и за рубежом, выписывая сообща агрономические журналы и организуя за коллективный счет командировки людей с целью изучения нововведений. Министерство земледелия должно оказывать кооперативам свое содействие.

По мнению Щербатова, первоначально общества должны быть невелики — по 5—10 хозяйств, а в дальнейшем могут быть расширены за счет приема новых членов. Через них крестьяне могут просить ссуды на различные улучшения. В каждой волости желательно учредить ссудосберегательное или кредитное товарищество, «в котором всякий хозяйственный крестьянин мог бы занять денег на тот или другой сельскохозяйственный оборот» [14, с. 11]. В состав его членов «желательно привлечь всех хозяйственных домохозяев волости» [14, с. 11]. Конечно, под «хозяйственными» крестьянами понимались зажиточные и кредитоспособные хозяева. Таким образом, речь шла о частичном кооперировании на капиталистической основе. В кооперированных обществах должны были задавать тон крепкие (кулацкие) элементы, которые и могли рассчитывать на кредиты и другие виды помощи.

Щербатов ищет подходящие аналоги в кооперативном движении капиталистических стран и находит их в Дании, образцовой стране кулацко-фермерских хозяйств: «За границей, в Дании, стране, в которой преобладает мелкое крестьянское землевладение, население разбогатело благодаря союзам по маслоделию, а также откормам свиней на продажу» [14, с. 13].

Александр Григорьевич полагал, что с увеличением производительности сельского хозяйства Россия сможет значительно увеличить свой национальный доход и освободиться от иностранных долгов.

В целом ряде своих работ Щербатов пишет о необходимости заселения и освоения Сибири и Дальнего Востока. В своих публичных лекциях он рассказывал о русских землепроходцах, первооткрывателях Восточной Сибири и Амура, о деятельности Г. И. Невельского и Н. Н. Муравьева по закреплению за Россией Приамурья и Приморья. Он подчеркивал важное экономическое значение для страны таких областей, как Забайкальская, Амурская, Приморская, Сахалинская, их огромные неиспользованные природные богатства и видел широкие перспективы их развития.

Будучи сторонником лишь буржуазно-реформаторских мер, исключающих коренную ломку существующего строя, Щербатов тем не менее выступал по некоторым частным вопросам как дальновидный и прогрессивный для своего времени деятель. Это относится, в частности, к его широким проектам транспортного строительства в Сибири. Русско-японская война показала весьма низкую пропускную способность транссибирской магистрали, еще не завершенной к 1904 г. К тому времени еще не был построен кругобайкальский участок железной дороги, и летом поезда перевозились через Байкал с помощью специального паромного судна, а зимой прокладывался временный рельсовый путь по льду озера. В период ледостава и ледохода всякое железнодорожное сообщение через Байкал надолго прерывалось. Магистраль была одноколейной, со слабо развитым путевым хозяйством. Она не могла поэтому обеспечить своевременную доставку хозяйственных и стратегических грузов в восточные районы страны. В 1905 г. А. Г. Щербатов опубликовал брошюру, в которой обосновывалась идея расширения железнодорожной сети для связи центральных районов страны с Дальним Востоком. «Необходимо одновременно и прокладывать вторую пару рельсов, и строить параллельную линию» [15, с. 14]. Здесь, по существу, формулируется идея строительства второй транссибирской магистрали.

Сама по себе идея подобного рода была не нова. С такими проектами еще в XIX в. выступали многие ученые и инженеры-путейцы, экономисты и общественные деятели, люди различных убеждений. Они предвидели широчайшие возможности и хозяйственную необходимость освоения просторов Сибири и Дальнего Востока и понимали, что такое освоение должно сочетаться с серьезным транспортным строительством. Однако все подобные проекты, подчас весьма оригинальные, оставались утопией в тогдашних условиях — при экономической слабости полукрепостнической России и недальновидности царского правительства. Неудачи предшественников не могли остановить Александра Григорьевича, продолжавшего ратовать за свою идею. В книге «Обновленная Россия» автор вновь возвращается к проблеме железнодорожного строительства. «Широкое развитие железнодорожной сети есть первейшее существенное условие государственного и народного развития», — подчеркивает он [16, с. 90].

Проблеме железнодорожного транспорта в России посвящен специальный раздел в книге «Государственно-народное хозяйство России в ближайшем будущем». Автор резко критикует состояние этой отрасли российской экономики в 1910 г. и с горечью пишет, что в России всего лишь 70 тыс. верст железных дорог на 160 млн. населения, а в Соединенных Штатах — около 300 тыс. верст на 80 млн. жителей. Чтобы преодолеть отсталость российского транспорта, Щербатов предлагает грандиозный план транспортного строительства в Северной Сибири— прокладки по крайней мере двух новых сибирских магистралей, выхода железнодорожных путей к золотым приискам и к Берингову проливу. Развитие железнодорожной сети, по его убеждению, вызвало бы оживление народного хозяйства, позволило бы заселить Сибирь и окраинные восточные районы.

В работах Щербатова выдвигалось и требование реформировать систему образования, сделать ее более доступной и целенаправленной. По его мнению, нужно отбросить изучение латыни и древнегреческого языка, а также иностранного законодательства и римского права как предметов, не имеющих практического значения, и придать всей системе образования прикладной характер. Он призывал «взяться за подготовление не ученых вообще, а полезных для России деятелей» [16, с. 61]. Образование нужно сделать доступным для всех, и каждый церковный приход должен иметь одно или несколько народных училищ.

Щербатов глубоко верил в народные силы, народный талант: «Русские народные способности проявляются постоянно и в разных изобретениях, научных исследованиях и в самостоятельно развивающихся отраслях промышленности. Яблочков первый применил электричество к освещению, Орлов изобрел особый, весьма выгодный способ печатания разными красками, в морском ведомстве, в артиллерии русские изобретатели стоят впереди иностранцев. Наши ученые Менделеев, Мечников и многие другие оцениваются за границей и не признаются только в России» [17, с. 12].

Он видел, что применению и признанию ярких талантов представителей русского народа препятствуют бюрократическая рутина, неповоротливая административная система, консерватизм высокопоставленных чиновников. «Чтобы из этих отдельных родников создалась бы громадная река русской народной производительности, нужно только устранить преграды и препятствия, создаваемые администрацией и полицией» [17, с. 13],— заключал Александр Григорьевич Щербатов, полагая, что обновление самодержавного строя с помощью буржуазных реформ поможет устранить все пороки и язвы общества.

Таковы были в общих чертах взгляды Щербатова-экономиста. Они имеют для нас определенный интерес, поскольку под углом зрения своих экономических представлений Александр Григорьевич пытался оценить и развитие тех стран Востока, в которых путешественники побывали. В печатных трудах Щербатова причудливо сочетались весьма радикальные для своего времени идеи с явной утопией, умеренные в целом требования буржуазного реформиста с реакционными взглядами богатого помещика. Его экономические труды представляют в настоящее время лишь исторический интерес. И тем не менее теперь, когда советский народ осуществляет грандиозную стройку века — БАМ, нужно помнить, что стройка эта имела свою предысторию. Еще задолго до рождения Советского государства раздавались голоса в пользу такой стройки. Среди тех, кто выступал с прообразом идеи подобного строительства, был и русский путешественник и экономист Александр Григорьевич Щербатов.

В начале 1915 г. Щербатовых постигло большое горе — умер их старший сын Александр в возрасте всего тридцати четырех лет[14].

Александр Александрович Щербатов, морской офицер, участник русско-японской войны, был человеком способным и мыслящим и отличался, как можно судить по оставленным им записям, более радикальными взглядами, нежели его родители. Однако старшие Щербатовы, люди образованные, несомненно, оказали глубокое влияние на сына. Для него были характерны острый критический ум, стремление к знаниям, широкая любознательность.

Мичман Щербатов задумывался над причинами цусимской катастрофы и краха царизма и искал выхода. Вот одна из красноречивых записей в его дневнике: «Мой девиз — служба России, а не личности, а поэтому, какой бы у нас ни был род правления, я служу Родине. Вопрос сводится к тому, быть ли в оппозиции или на стороне правительства. До сих пор я был на стороне старого правительства, а теперь я прямо говорю — не знаю… Уже теперь я часто думаю, что заодно с миллионами бастующих российских людей, что заодно я с идущими на Казанскую площадь студентами» [3, оп. 2, л. 184]. (Автор этих записей имеет в виду площадь перед Казанским собором в Петербурге, где по традиции происходили митинги и демонстрации революционного студенчества.)

Весь дневник мичмана Щербатова пронизан чувством горечи поражения; автор пишет о разложении, охватившем Россию, и высказывает убежденность в неизбежности коренных реформ флота. Свои взгляды на необходимость таких реформ Александр Александрович изложил в рапорте, поданном на имя флотского начальства, а также в более поздней своей публикации в «Кронштадтском вестнике» [13]. «Только что кончившаяся война с Японией, тяжелые дни, переживаемые Россией в последнее время, заставляют отнестись серьезно ко всему происходящему и приложить все свои силы к устройству новой России, всего на новый лад», — писал он [3, оп. 2, л. 188].

Красной нитью во всех рассуждениях А. А. Щербатова проходит мысль о том, что Россия, великая морская держава, должна иметь сильный и передовой морской флот, а его личный состав — состоять из высококвалифицированных, хорошо подготовленных специалистов. Поэтому нужно в корне изменить всю систему комплектования и подготовки личного состава флота.

Молодой моряк воспринял от родителей глубокий интерес к странам Востока и несомненные задатки исследователя. В архиве сохранились две его записные книжки. Они озаглавлены «Записки по Дальнему Востоку» [3, оп. 2, л. 186] и написаны частично на русском, частично на английском языке. Это выписки из различных, известных Александру Александровичу современных публикаций, касающихся дальневосточных стран: Китая, Японии и Кореи. Выписки эти свидетельствовали, что мичмана Щербатова интересовали этнография, экономика, культура этих стран.

Александр Александрович Щербатов был членом Российского географического общества, а также Палестинского общества. Казалось бы, перед ним открывалась карьера морского офицера, вдумчивого, инициативного, обеспокоенного за судьбу русского флота. Но в 1912 г. в звании лейтенанта Александр Александрович оставляет службу. Возможно, это явилось результатом служебного конфликта между беспокойным офицером и его флотским начальством, которому надоели щербатовские рапорты с различными предложениями. А возможно, отставка А. А. Щербатова была результатом его горького разочарования, неверия в свои силы, убежденности в том, что никакие его рапорты не смогут повлиять на флотских рутинеров и изменить сложившиеся на царском флоте порядки.

Уволившись в запас, А. А. Щербатов уезжает в Заволжье, в Самарское имение. Там избирается он уездным предводителем дворянства. В архиве сохранилась фотография Александра Александровича той поры. На ней болезненный, преждевременно состарившийся; какой-то опустошенный человек. Ничего уже нет в нем от прежнего подтянутого боевого офицера, каким мы видим его на более ранних фотографиях. По-видимому, расставание с флотом оказалось для него тяжелым ударом, крахом несбывшихся надежд.

Краткий рассказ о личности Александра Александровича помогает нам представить ту нравственную атмосферу, которая существовала в семье Щербатовых, атмосферу острого критического отношения к российской действительности.

Александр Григорьевич Щербатов умер от тифа в конце апреля 1915 г., вскоре после смерти старшего сына. Потеря сына, во многом духовного единомышленника, оказалась для болезненного отца сильным ударом. Ольга Александровна Щербатова намного пережила своего мужа. Вскоре после революции она вместе с младшими детьми, невесткой и четырьмя малолетними внучками, дочерьми покойного сына Александра, оказалась в эмиграции. Очевидно, они уехали в 1918 г., так как этим годом датируются последние документы щербатовского архива. С помощью зарубежных корреспондентов нам удалось установить дату и место кончины О. А. Щербатовой. Ольга Александровна умерла в 1944 г. в возрасте 87 лет в эмигрантском доме для престарелых в окрестностях Парижа. Там же она и похоронена на русском кладбище.

В щербатовском фонде ЦГАДА хранится много разнообразных документов, связанных с семьей Щербатовых. Некоторыми из архивных сведений и фотографий автор воспользовался при подготовке книги. Однако при более детальном знакомстве с фондом Щербатовых автор испытал разочарование. Здесь не оказалось ни дневников путешествий, которые легли в основу книг Ольги Александровны, ни документов или писем, относящихся к истории путешествий, ни фотографий, снятых на Яве, в Индии и Сирии. Не оказалось также черновиков или неопубликованных рукописей Александра Григорьевича, которые помогли бы лучше представить его взгляды как экономиста. Вряд ли Щербатовы не сохраняли такого рода бумаги, в то время как они сберегали в своем домашнем архиве менее ценные документы. Создается впечатление, что еще до того, как щербатовские имения перешли в руки государства, кто-то изъял и увез наиболее интересную часть архива. Очевидно, это сделала сама Ольга Александровна. Не исключено, что у потомков Щербатовых могут находиться документы, которые помогли бы более подробно воссоздать щербатовские путешествия и биографии.

Предпринятые автором поиски документов семейного архива Щербатовых через зарубежных корреспондентов пока не дали результатов, хотя такие находки в будущем нельзя исключать. Приходится считаться и с тем фактом, что Ольга Александровна Щербатова, у которой скорее всего и могли храниться вывезенные из России документы, доживала свой век в условиях гитлеровской оккупации Франции. Поскольку к тому времени значительная часть русской эмиграции стояла на патриотических и антинацистских позициях, а многие ее представители активно участвовали в движении Сопротивления, гитлеровцы в целом относились к эмигрантским кругам с подозрением. К тому же младший сын Щербатовых — Георгий Александрович служил в военно-морских силах США[15]. Следовательно, Ольга Александровна была в глазах оккупационных властей матерью врага рейха. И неизвестно, могла ли она в этих условиях сохранить свой архив, если он был?

В заключение несколько слов о судьбе усадьбы Щербатовых в подмосковном селе Васильевском. После революции усадьба стала всенародным достоянием. В конце 1941 г. в непосредственной близости от Васильевского проходила линия фронта. Село оказалось разрушенным и сожженным до тла. Однако усадебный дом, скрытый в глубине парка, не пострадал. Сейчас там разместился один из лучших в Подмосковье домов отдыха, носящий имя А. И. Герцена.