В краю саванн

На представлении деревенского театра

В городах Мали нет театров с регулярными представлениями по определенной программе. Но у народов Западной Африки издавна сложились свои оригинальные формы театрального зрелища, в которых переплетаются лирическое, эпическое и драматическое начала. Все выступления сопровождаются музыкой. Музыка сопутствует всем обрядам, празднествам, развлечениям, ритуальным пляскам, различным видам: труда.

В Мали существует своеобразный деревенский театр, где после музыкальных выступлений разыгрываются комедийные бытовые сцены, пантомимы, сменяющиеся общей пляской. В целые театральные представления развертываются праздники охотников, кузнецов. Особый характер носят выступления гриотов, которые свой рассказ сопровождают жестами, мимикой. Выступления балета и музыкальных ансамблей глубоко эмоциональны и пользуются огромной популярностью у зрителей. После захвата Западной Африки христианские миссионеры и колониальные власти старались ослабить влияние традиционного искусства и усилить воздействие колониальной пропаганды. С этой целью в учебных заведениях ставились спектакли на французском языке силами малийцев, получивших европейское образование. И сейчас публика охотно ходит на представления французского театра, который изредка появляется в Бамако, но это нисколько не ослабляет тягу к национальному искусству. В настоящее время в Мали существует несколько государственных ансамблей, которые завоевали широкое признание.

Побывать на представлении деревенского театра было давним моим желанием, однако осуществить его оказалось далеко не просто. Некоторые европейские журналисты до сих пор тенденциозно описывают жизнь и быт африканцев, поэтому местные жители не любят, когда на их праздниках присутствуют незнакомые европейцы. На деревенское представление я попал по приглашению студентов Мамаду Ниэре и Уалеге Диарра. Мы должны были приехать в Уадугу-Сигоро — так называлась деревня, находящаяся примерно в 30–35 километрах от Бамако, — не позднее 5 часов пополудни. Мамаду Ниэре, ехавший с нами, сказал, что нас будет ждать вся деревня. Это было 10 апреля, в день праздника Табаски.

Примерно половину дороги едем по едва заметной пешеходной тропе, усыпанной коричневыми камнями величиной с человеческую голову. Уадугу-Сигоро раскинулась в долине, поросшей высокими желтыми травами. Из-за высокой травы трудно было определить величину деревни. Нас действительно встречали. Человек 20 подростков и детей ждали, не приближаясь, пока мы поставим машины и заберем из них свои вещи: фотоаппараты, кинокамеры, магнитофоны.

Вступление в деревню и весь путь по ней до дома Бакари Ниэре, брата Мамаду, сопровождались рукопожатиями. По правилам малийского этикета здороваться надо начинать со старших. Старики — их человек семь — сидят на земле возле одной из хижин спиной к стене. Вся их поза выражает неторопливость, достоинство, сдержанность. Поскольку мы приглашены молодежью и, может быть, не совсем по воле стариков, они в разговор с нами не вступают.

Во дворе хижины Бакари Ниэре для нас приготовлены скамейки. Тут же и Уалеге Диарра, который рассказывает, что среди жителей есть мусульмане и фетишисты, но сегодняшние танцы не религиозного характера, а просто чтобы повеселиться по случаю праздника.

Тут же во дворе происходит обмен дарами. Мы преподносим хозяину полмешка риса. В ответ нам приводят молодого козленка и передают большую корзину папайи и бананов. Бакари и Мамаду ведут нас знакомить со своими родителями, живущими метрах в тридцати от хижины Бакари. Затем они представляют нас танцорам, музыкантам и хористам в одном из двориков. Обращаю внимание на танцора в маске. На нем коричневая широкая рубаха и суженные книзу штаны. Вдоль одежды висят длинные беловатые волокна сизаля с красными поперечными полосами. На голове танцора деревянная, расписанная красным и белым маска с четырьмя рогами, длинным носом и толстыми красными губами, выражающая обиду и недовольство.

Молодой парень настойчиво увлекает меня куда-то в сторону и говорит, что надо сфотографировать его старшего брата. Иду за ним, но никого не вижу. Вдруг из-за глинобитной стены, распугивая детей, на нас устремляется нечто подобное злому деревенскому быку, с красно-белой мордой и загнутыми подковой рогами. Только бык этот постоянно припадает на немощные деревянные передние ноги, и голова его сзади затянута платком. Судя по реакции женщин, которые защищаются от нашествия быка, маска эта не из добрых.

Во всю длину деревенской площади слева возвышается большой навес с толстой крышей из могучей травы. Это «место мудрости», где заседает деревенский совет. Сегодня здесь расположились молодые женщины, девушки. Подальше сидят дети. На противоположном от нас конце площади врыто в землю несколько столбов, на которых лежат бревна. Здесь отдыхают старики в прохладное время.

Вся площадь плотно окружена зрителями: подростки, дети, женщины. Стариков не видно. Трое мужчин настраивают тамтам — сушат кожу на огне для лучшего звучания. На площади появляются две высокие девушки в юбках и темно-синих трикотажных кофтах с короткими рукавами. В руках у них музыкальные инструменты — гиты. Это половинки калебасы, обтянутые снаружи свободно висящими бечевками, на которых в три ряда укреплены белые раковины каури.

Вот девушки мелодично запели. Им вторит женский хор. Гиты взлетают вверх, затем влево и вправо, издавая шуршащие звуки, похожие на шум тропического ливня. Затем вступают тамтамы, и звучит уже слаженный музыкальный ансамбль. Африканская музыка легко воспринимается, быстро создает приподнятое настроение. Я не раз видел, как при звуках тамтама малийцы непроизвольно начинали пританцовывать.

В круге появляются обиженная маска и злой бык, но они ведут себя спокойно. Вдруг врывается новая большая маска. Вероятно, эта маска — главная, потому что остальные кидаются спасаться. Хромая маска со злым лицом забилась под бревна и там притихла, растянувшись на земле, в дальнем углу спряталась обиженная маска.

В стремительном, жизнерадостном танце мечется по кругу главная маска с красными глазами, красными губами, очерченным, как у человека, ртом и длинным прямым носом. Деревянная серая голова маски с оскаленными зубами и длинными ушами напоминает лошадиную. Но Уалеге говорит, что маска не олицетворяет какого-либо конкретного животного. На груди и спине у главной маски белое полотнище с красными и голубыми полосами, обрамленное внизу густой, длинной, ниспадающей до земли бахромой наподобие мочала.

Вот вихревой танец маски захватил и злого хромого быка, который ловко втыкает в землю свои тонкие деревянные передние ноги-палочки, и обиженную маску.

Почти вплотную перед зрителями маска вдруг останавливается, поворачивается спиной, и в толпу летят песок и земля. Дети с ревом удирают, женщины закрывают лица руками.

При обычных плясках под тамтам танцующие сменяются через каждые 2–3 минуты. Здесь же маскам приходится особенно тяжело. Главная маска часто дышит, рубаха на ее плечах почернела от пота. В руках у обиженной маски и злого быка появляются цветные платки, которые они бросают зрителям, в том числе и нам. Это означает вызов в круг. В африканском театре зрители могут стать и танцорами. За танцами масок следуют парные танцы девушек в синих кофточках.

Затем показывают свое мастерство деревенские тамтамщики, медленно двигаясь вокруг площади. Это мужчины и подростки. Их семь. Тамтамы разной величины. Первым спиной вперед выступает старший — в широченных, как у запорожского казака, штанах, перехваченных под коленями. Шествие тамтамщиков замыкают девушки в синих кофтах, аккомпанирующие на гитах. Затем хор девушек поет песню о своей родине, в которой часто повторяется возглас «О Мали!».

Медленно садится солнце за высокие желтые травы саванны, начинает накрапывать дождь, но никто не обращает на это внимания, праздник захватывает всех.

После отдыха главная маска исполняет коронный номер — пантомиму. Сюжет пантомимы прост, но, как говорит Уалеге, носит глубокий философский характер: торжество жизни над смертью. После этого не осталось никакого сомнения, что под главной маской выступает не только великолепный исполнитель танцев, но и хороший актер. Измученная танцем — его можно понимать как трудовое напряжение человека — главная маска в изнеможении падает на землю. Постепенно затихают движения туловища, ног. Все слабее вращается ее голова; кажется, уже тускнеют большие красные глаза, которые во время танца лукаво блестели. Наконец, безжизненно вытянулись парализованные ноги и корпус, бессильно падает на бок голова.

Но вот издалека доносится тихое мелодичное пение двух молодых женщин с гитами. Их пение выражает, что жизнь прекрасна и за нее надо бороться. Лежащая маска поворачивает голову в сторону женщин, но голова падает. Женщины постепенно приближаются, голоса их становятся громче. Вот они останавливаются напротив маски. Красивая мелодия как бы зовет маску не уходить из этого мира. Трепетное движение проходит по всем членам маски. Слегка вздрагивает голова, кажется, чуть приоткрываются глаза, и рот еле заметно улыбается. Женщины поют, взмахивают гитами. Они помогают маске бороться за жизнь. На помощь приходит хор. И маска борется. Движения ее становятся увереннее. Вначале оживает голова, потом туловище, ноги. Маска делает несколько неудачных попыток подняться. Наконец, полная сил маска под усиливающийся гром тамтамов начинает кружиться в радостном танце. Большая осмысленная голова ее смеется. Танцор великолепно владеет маской. Покачивание головы в такт движению, ее наклоны в стороны и назад, покачивание ушей, потряхивание кудрями создают впечатление смены выражений на лице маски.

Теперь снова все танцуют. В круг врываются мальчишки лет 7–8, но их тут же прогоняют. В танце участвуют и пожилые женщины, у некоторых за спиной покачивается ребенок. Пляшут зрители.

Разгневанный бык с загнутыми подковой рогами продолжает наскакивать на толпу. Летит из-под его-задних ног земля, ревут, разбегаясь, дети.

Но вот фиолетовая туча затопила небо. Рванул ветер, полил дождь. Мы стали прощаться и заторопились к своим машинам. Зрители и актеры идут нас провожать. Одна из машин никак не хочет заводиться. Наши новые друзья стараются помочь чем могут. Подходят даже старики, которые не выдержали своего нейтралитета. В руках у них фонари. Наконец все улаживается. Мы медленно едем по глинистой раскисшей земле саванны…

Праздник охотников

В Административной школе была организована лекция «Великие охотники Мали». Это был, по существу, праздник охотников, но устроенный для студентов Бамако. По поводу этой лекции газета «Эссор» писала: «Необходимо, чтобы малийцы, и особенно молодежь, освободились от влияния буржуазной колониалистской культуры и открывали основы нашей цивилизации, сокровища нашего прошлого, богатого подвигами… Борьба за признание африканской культуры — благородная борьба».

Праздником охотников руководил мой старый знакомый Мамби Сидибе. Родился он еще за 7 лет до завоевания Судана французами. За свою долгую жизнь он многое перевидел.

Лекция начиналась в 9 часов вечера. В это время совсем темно. У входа в школу я наткнулся на странно одетого человека. При свете далекого фонаря я разглядел на нем длинную коричневую тунику, расшитую снаружи полосами белых раковин каури. На голове у него была коричневая шапочка, также расшитая каури и отороченная с боков и сзади бахромой из тонких ремешков. В тунике и в феске были вшиты круглые и квадратные зеркальца. Он носил белые штаны, свисающие мешком сзади и закрытые пластмассовые сандалеты. На мой вопрос, кто он, незнакомец ответил, что он колдун. Такой ответ меня несколько озадачил, но тут я увидел людей с длинными ружьями и догадался, что это охотники. О колдунах среди охотников я слышал еще раньше от моих студентов.

На асфальте возле входа в школу четырехугольником стояли стулья для приглашенных, в центре была оставлена площадка для выступающих. Вскоре из темноты появляются 34 охотника с длинноствольными ружьями за спиной. Они одеты в темные туники, перепоясанные кожаными патронташами, и в узкие белые с черными полосками штаны. На поясах висят охотничьи сумки и ножи. В руках у каждого длинный черный упругий жгут, заканчивающийся толстой кистью из рыжего волоса. Это талисман.

Впереди охотников идут шесть музыкантов. В руках у четверых коры. Кора — это музыкальный инструмент вроде мандолины, только с длинной декой. Его круглое основание составляет половина калебасы, обтянутая кожей. На высокой кобылке натянуто на разной высоте несколько нейлоновых струн. Двое музыкантов несут небольшие металлические стержни и полые трубки.

Когда охотники расселись, Мамби начинает рассказ. Он говорит об истории охоты в Африке, говорит, что охотники — первые герои предыстории, основатели деревень и городов, что многие известные цари бамбара, например Битон Кулибали, были охотниками. Мамби рассказывает о знаменитых охотниках, о том, как они выведывали секреты неуязвимости своих противников, о применении магии в борьбе или для обеспечения удачной охоты, о том, что успех охоты зависит от верности жены. Рассказ ведется в лицах, причем говорят не только охотник и его жена, но и животные: собаки, обезьяны. Подчеркивая историческую достоверность, Мамби называет деревни, реки, леса, где происходили события. То и дело возникают то роковые, то курьезные ситуации. Иногда Мамби замолкает, давая молодежи подумать, как поступить в той или иной ситуации. Рассказ пересыпан остротами, шутками, которые вызывают взрывы смеха и восторженные аплодисменты.

Затем выступающие показывают сценки из быта охотников и групповые танцы. Глуховато звучат коры, тихо позванивают стержни о трубки. Во время танца охотники ходят шеренгой, один за другим. Движения их медленны, два коротких шага одной ногой, два — другой. Танец сопровождается ружейными приемами и стрельбой над головами зрителей. Лица охотников бесстрастны, и зритель не знает, чье ружье выпалит следующим. Летят искры, зрителей окутывает дым. Размеренный коллективный танец сменяется легкой пляской музыкантов.

А Мамби говорит, как важно для молодежи быть смелым, не бояться диких зверей, знать жизнь саванны. Затем трое охотников ползут по земле, имитируя подкрадывание. Грохочут выстрелы, охотники вскакивают, добивают топорами раненое животное. После удачной охоты начинается победная пляска. Затем демонстрируется семейный танец мужа, жены и сына. Особенно легко танцует сын. Ноги его едва касаются земли, и весь он кажется невесомым.

Мамби рассказывает об основателе Бамако — знаменитом охотнике Ниаре, который больше всех убил диких зверей. Когда Ниаре появился в тех местах, где теперь стоит Бамако, здесь была маленькая деревушка. Возле слияния трех рек при их впадении в Нигер в болоте жило несколько свирепых кайманов. Они нападали на людей и скот. Особенно жестоким был самый большой кайман. Никто из охотников не мог его убить. Ниаре вступил в борьбу с кайманами и перебил их. Мясо кайманов он раздал жителям деревни. Очень вкусной оказалась спинная часть крокодилов. С тех пор деревушка стала называться Бамако, что на языке бамбара означает «спина каймана». Самый известный в настоящее время ресторан в Бамако, стоящий на берегу Нигера, называется «Три каймана». Его символ — три каймана, изображенные в разных позах.

Теперь выступают двое певцов и хриплыми напряженными голосами долго прославляют подвиги, бесстрашие, ловкость, удачу других знаменитых охотников. Сзади них появляется огромный детина с деревянной палицей на ремне. Ударом этой палицы он мог бы оглушить и льва. Одет охотник так, что видны его могучие бицепсы. Демонстрируя свою храбрость, он берет пивную бутылку и, отбив горло, начинает зубами откусывать и дробить куски толстого стекла. Глухо-звучит музыка, трещит стекло, текут струйки крови из уголков рта бравого охотника. Минут через 10 у него в руках остается только донышко. Праздник охотников продолжается до глубокой ночи.

Во время Недели молодежи я побывал на представлении артистического коллектива области Мопти. Каждое театральное выступление в Мали строится следующим образом. Перед началом и в антрактах скрытый от зрителя женский хор исполняет несколько песен. Запевают два перекликающихся голоса — звонкий ближний и глухой дальний. Содержание песен: прославление своей страны, добившейся независимости; гимн труду как источнику удовлетворения и счастья; призыв африканцев к единству.

Затем следует сама пьеса. Та, которую я смотрел, называлась «Рвачи». В ней разоблачалось мошенничество лиц, окопавшихся в государственной торговой организации. После окончания пьесы исполняется несколько хореографических номеров.

Особенно очаровала всех игра на волынке пастуха-фульбе. Сначала волынка звучит в сопровождении тихого пения хора и всплесков ладош, затем хор замолкает и волынку сопровождают редкие хлопки в ладоши, небольшая гитара да глухие удары маленького тамтама. Под конец заунывный, тоскующий голос ее господствует над притихшим залом. Наверно, пастух поет о длинных переходах бесчисленных стад к воде, о зелени сахеля после первых дождей…

Однажды Гаусу Диавара пригласил меня на торжества в Национальный институт искусств. Здесь была организована выставка первых работ будущих художников и скульпторов. Затем посетителей приглашают на концерт студентов-музыкантов. Под открытым небом звучит музыка Брамса, Листа, Шопена. Исполнители держатся застенчиво, манеры и поклоны их угловаты. Но это первые шаги к освоению лучших образцов мирового искусства. Гаусу показывает собранные в институте музыкальные народные инструменты, говорит, что каждый из обрядов требует своего инструмента. При брачной церемонии применяются гита и иабара — конусообразная калебаса, обтянутая тонкой веревочной сеткой, в петлях которой укреплены каури. Выход мальчиков при обрезании совершается под стук вас-самба. Танцы охотников сопровождают семиструнная кора и металлическая полая трубка со стержнем.

«Ниама» — легенда о Сундиате

Разговаривая со своими студентами, я не раз убеждался, что они очень интересуются прошлым своей страны. Картины старины оживают в легендах профессиональных сказителей — гриотов. Особенно популярна легенда о Сундиате, царе средневекового государства Мали.

Содержание этой легенды мне попытался пересказать мой студент Ибраим Дьяките. Он старался настроиться на эпический лад гриотов, ведь «Ниама» — так называется легенда о Сундиате — не рассказывается, а поется под тамтам. Но это у Дьяките получилось плохо. Он понял, что поэма в его изложении не тронула меня.

И вот как-то вечером после праздника Табаски Ибраим Дьяките заехал за мной и сказал, что в квартале, где он живет, будет петь гриот. Это приглашение нельзя было не оценить: далеко не всех европейцев малийцы зовут на свои представления.

И вот мы на небольшой площади в африканском квартале. На земле стоит «летучая мышь». Возле фонаря на скамеечке перед тамтамом сидит старик лет шестидесяти в белом бубу. Вокруг много зрителей. При моем приближении люди расступаются, давая возможность поближе подойти к гриоту. Видимо, меня ждали, так как даже приготовили стул.

У старика морщинистое лицо, белая узкая, как приклеенная, полоска бороды протянулась через подбородок от одного виска до другого. На голове темный колпак. Он молчит. Почтительно поговорив с гриотом, Ибраим сообщает, что тот будет петь «Ниама». Я оглядываюсь: черная тропическая ночь плотно сомкнулась за спиной зрителей. Это преимущественно мужчины. К фонарю протиснулось несколько малышей, которые ведут себя очень дисциплинированно.

Вот пальцы старика начали вздрагивать на коже тамтама. Но лицо его кажется безразличным, взор обращен в темноту, куда-то поверх голов зрителей. Наконец гриот запел. Голос его то возвышается до крика, то ниспадает до шепота. Время от времени старик совсем замолкает, но его пальцы не перестают тихо тревожить тамтам. «Ниама» исполняется на бамбара, и Ибраим переводит мне ее содержание.

В давние времена жил могущественный царь Наре Фа Магана. Земли его были необозримы, богатства неисчислимы. Его солдаты, питавшиеся мясом львов, были храбры и выносливы. В знак уважения соседи царя часто навещали его, делали богатые подарки. Великолепны были дворцы царя, хранившие огромные сокровища. Но четыре жены его были прекраснее всех сокровищ. Среди них, как драгоценный камень, блистала самая молодая из жен — красавица Сикеджуку. Царь пылал любовью к ней, он хотел иметь от нее наследника, такого же сильного, смелого, умного, как сам, и такого же прекрасного, как красавица Сикеджуку. Мелание императора осуществилось. Сикеджуку родила мальчика, которого назвали Сундиата. Он рос очень быстро и становился таким же мудрым, как и его отец. Но, о несчастье! Позор для рода! Ребенок был болезненным, он не мог даже ходить.

Тамтам звучит глухо, как будто потерял надежду. Певец то негодующе вскрикивает, то замолкает.

Черная беда песчаной тучей наполнила сердце красавицы Сикеджуку и ее бедного больного сына. Царь был в ярости и отвернулся от них. Придворные и три жены царя, сердца которых были полны ревности, едва скрывали — насмешки над Сикеджуку и Сундиатой. А потом царь совсем выгнал их из дворца. Только простые люди давали приют матери и сыну в тяжелое время испытаний. Они жалели Сундиату, тайком носили ему лакомства и мясо, рассказывали сказки, пели старинные воинственные песни.

Но шакалы никогда не появляются в одиночку, они всегда ходят стаями. Так и беда никогда не приходит одна. Жестокий и опасный враг напал на земли рода. Это был Сумангуру — царь соседней страны Сосо, храбрый воин и кудесник. Его солдаты угоняли скот, отнимали урожай, убивали воинов, похищали детей и женщин. Враг был неумолим и беспощаден. Самые смелые воины теряли мужество, слабели сильнейшие. Сумангуру был неуязвим для них. Стрелы и копья отскакивали от него.

Он разгромил царство Мали, уничтожил всех братьев Сундиаты. Сам Сундиата спасся лишь потому, что не казался опасным завоевателю. Полный разгром и поражение рода Сундиаты казались неминуемыми. Враги овладели землями рода, его стадами, всем имуществом. Они захватили всех женщин, и теперь стало некому рожать новых смелых воинов.

Сундиата к тому времени подрос, но он был немощным калекой и мог только сидеть. Он испытывал глубокую скорбь, и глаза его наполнялись гневом, когда он видел торжествующих врагов. Сундиата яростно сжимал кулаки. Наконец его ненависть к врагам и его боль за судьбу своего рода достигли предела, и произошло чудо. Сундиата сделал нечеловеческое усилие и поднялся.

Тамтам неистово гремит. Голос старика становится все более твердым, уверенным.

Силы рода, отвага его предков передались Сундиате. Никто не узнавал в молодом богатыре немощного калеку. Сундиата вышел в саванну, чтобы попробовать свои силы. Перед ним стоял могучий баобаб. Он схватил его, поднатужился и вырвал с корнем. И вот Сундиата громогласно объявил о своем исцелении. Враги не ожидали этого, они задрожали от страха.

Вернулось мужество к солдатам племени. Они собрались вокруг Сундиаты. Все, кто приближался к Сундиате и касался его своей одеждой, снова становились храбрыми и сильными. В это время из плена бежала невеста Сундиаты, захваченная Сумангуру. Обманом она узнала, как можно победить Сумангуру.

Вскоре возле Куликоро произошло решающее сражение между воинами Сундиаты и Сумангуру. Сумангуру был убит. Враги бросали все, что награбили, бросали оружие, покидали жен, детей, жилища и бежали в зловонные болота, где их ждали ядовитые змеи и крокодилы. Ни один из воинов Сумангуру не спасся.

Победа вновь вернулась в род Сундиаты. Теперь он овладел царством Сумангуру. Наступил день, великий день освобождения. Могущество государства Мали стало расти с каждым днем.

Певец замолк, и только тамтам еще продолжал победоносно греметь. Песня гриота унесла зрителей в героическое прошлое, зачаровала их, и даже аплодисменты раздались не сразу. Так вот она какая знаменитая легенда об основателе государства Мали, Сундиате из рода Кейта. Малийцы знают ее с детства. «Ниама» захватила и меня. Я хотел как-то поблагодарить гриота. Но Нбрапм взял меня за руку:

— Ниама» священна для малийцев, ее не поют за деньги.