В Ливане на войне

Как будто у времени

нету ни вех, ни границ,

Как будто теченье его

совершенно забылось:

Евреи,

сойдя для чего-то с библейских страниц,

Идут, озираясь,

по древнему городу Библос.

Привычное чудо:

Израиль по-прежнему юн,

И так же, как встарь,

ненасытен души его голод;

О Библосе, — было, —

вещал Йегошуа бен-Нун

И нам, умирая,

велел покорить этот город.

Здесь грозно блистали

кумиры враждебных богов,

Царили цари,

но рассыпались их обелиски, —

И не для отплаты

далеких библейских долгов

Пришли мы к тебе,

исторический град финикийский.

Ты столько познал

на своем злополучном веку! —

Устал и поник,

и взираешь на нас, равнодушен:

Не нами построен

ты был на морском берегу,

Не нами прославлен,

не нами разбит и разрушен.

От стольких народов,

культур, философий и вех —

Насмешка истории,

глупость ее и нелепость —

Остался с тобою

один лишь тринадцатый век —

Как вера его и лицо —

крестоносская крепость.

Старинного недруга

чую я в этом лице…

За честь показать нам

его лабиринты и своды

Отчаянно спорят

и жребий бросают в конце

Четыре ливанца,

историки — экскурсоводы.

И вот узнаем мы,

как, смерти прося у судьбы,

В безвыходных муках

ворочали тонные глыбы

На этой постройке,

звеня кандалами,

рабы,

Которых сюда

крестоносцы сгоняли на гибель.

Ведет вдохновенно

экскурсию экскурсовод,

В нем виден порыв

и талант, очевидно, немалый;

Он явно взволнован,

когда нас зачем-то зовёт

К фундаменту крепости,

ниже и ниже в подвалы.

Свечу зажигает,

и нам открывается вид,

Пронзающий душу,

и слушаем мы благодарно:

— Смотрите внимательно:

это ведь Мaген Давид —

Священный ваш знак;

мы его раскопали недавно.

Его нацарапал

какой-то безвестный еврей

В порыве молитвенном

веры своей и надежды

И тут же, наверно,

засыпал землей поскорей

От глаза врага

или просто глупца и невежды.

Предчувствуя гибель,

он знал, что спасения нет —

Была эта крепость

его безнадежною клеткой,

Но вот вам, друзья,

завещанье его и привет,

Примите привет

от далекого вашего предка.

Его не сломили

ни цепи мучительных дней,

Ни голод, ни холод,

ни жажда, ни жар и ни слякоть! —

И слезы стекают

из глаз огрубелых парней,

Прошедших войну

и давно разучившихся плакать…

Сместились эпохи,

и словно не знает границ

История мира;

века раскрошились навыброс,

Но Новый Израиль пришел,

чтобы трепетно ниц

Тебе поклониться,

невольник из города Библос.