Соню я сгреб в объятия и не выпускал из рук всю обратную дорогу. Как оказалось, на катере с нами был еще и военный доктор, который осмотрел всех девушек, в том числе и Соню. По счастью это была женщина. Если бы какой-то мужик, пусть даже врач, сейчас просто попытался прикоснуться к Соне, я бы, наверное, двинул ему в морду. А так я, скрипя зубами, позволил провести осмотр, понимал, что это для ее же блага. Серьезных повреждений врач не обнаружила, взяла кровь на анализ. Все зафиксировала в медицинской карте. Остальных девушек отправили в местные больницы, ими занялись военные и власти. Мы же отправились в обратный путь. Он занял несколько часов.
Соня по-прежнему спала. Ни на какие мои действия не реагировала. Я пробовал ее звать, тормошить, но все было бесполезно. Она находилась в глубоком наркотическом дурмане и ни на что не реагировала. Если бы я не слышал биение ее сердца и глубокое дыхание, я бы вообще начал сомневаться, что она жива. Безумно хотелось найти тварей, которые все это сделали, и выбить им мозги.
Сейчас Соня уже лежала в моей кровати, я расчесывал ее влажные волосы. Первым делом я решил вымыть ее, потому что, уверен, сама она бы этого тоже хотела. Было странно и немного жутко обмывать ее бесчувственное тело, меня рвало на части, пока я обследовал все синяки и ссадины на ее теле, хотелось выть от явных отметин грубых пальцев на груди и шее. Я ведь не знаю, что с ней случилось, пока она была у этого мудака, и спрашивать, наверное, не решусь. Если только сама расскажет. А не расскажет, и не надо. Для меня сейчас главное, что она рядом. Живая и, надеюсь, скоро будет здоровая.
Обрабатываю ее руки, вытаскиваю пинцетом занозы, смазываю антисептиком. Явно ее в этот хренов ящик положили еще в сознании, и моя девочка пыталась выбраться. Если доберусь до этого суки Сомова — закопаю живьем.
Кстати о Сомове. Этого урода пока не поймали. Он сбежал, хотя его объявили в розыск. Несколько минут назад звонил генерал. Рассказал о подробностях. Оказывается, страсти кипели не только у нас на корабле, но и здесь. Компромат, который передала Марго, генерал умело использовал. Нашел каналы, куда его передать так, чтобы виновные были наказаны, чтобы не получилось замять это дело. Значит, есть еще не совсем гнилые люди в нашей системе, хотя, скорее всего генерал нашел тех, кому было выгодно перераспределение власти. Но меня сейчас это мало волнует. Главное, что весь этот змеиный клубок встряхнули, головы самым ядовитым гадам прижали. Кто сдал нас Сомову, генерал тоже нашел. Как я и предполагал, это один из его охранников. Он услышал, что нас ищут, захотел срубить бабла, и на генерала он свой зуб имел. Поэтому продал нужную информацию нашему врагу.
Также генерал сообщил, что причастность ко всему этому Сомова сейчас доказывают. Вояки раздобыли запись с камер порта, где видно, как подъезжает сначала машина известного в криминальных кругах бизнесмена Бакира Мусатова, а затем и машина Сомова, как вытаскивают из багажника Соню и волокут в ангар. Скинул генерал мне это видео. Лучше бы я не смотрел его. От увиденного до сих пор щемит в груди. Что происходило внутри ангара не видно, зато прекрасно зафиксировано, как через ворота погрузчик вывозит тот самый ящик, в котором я нашел Соню, и отправляется в сторону погрузной. Суки. Если верить Марго, такой трафик был прекрасно налажен, и подобный груз отправлялся через границу не реже раза в месяц. Чаще всего туда попадали сироты, или те, от кого отказались родные. Если бы я не успел ближе познакомиться с Соней, ее бы тоже некому было защитить. И это страшно.
Соня сейчас такая тихая. Она спит, но на ее лице нет безмятежной улыбки. Скорее печаль и обреченность. Иногда она морщится, и дыхание ее становится поверхностным. Быть может, ей что-то снится. Хочется верить, что это счастливые сны, но по ее несчастному лицу понятно, что это скорее кошмары. Как же выдернуть ее из этого дурмана? Чтобы она поняла — опасность миновала, чтобы сама обняла меня и расслабилась. Врач сказала, что может только предполагать, какое вещество вводили девушкам, но есть запрещенные препараты, способные ввести человека в подобное состояние до 3х дней. Надеюсь, мне не придется ждать так долго. Я провожу рукой по ее щеке. Красная ссадина и синяк на скуле не радуют, но я сосредотачиваюсь на теплоте ее кожи. Целую ее в губы, ласкаю языком. Хочется почувствовать ответную реакцию, но ее нет. Провожу носом по щеке, зарываюсь в еще влажные волосы, вдыхаю ее запах и чувствую, как внутренняя пружина немного отпускает. Прижимаю ее крепче. Она здесь. Она со мной. Закрываю глаза и пытаюсь расслабиться. Сделать это мне не дает трель входного звонка. Чёрт! Кого там принесло?
Подхожу к двери, вижу на дисплее домофона Марго. Что ей нужно? Я сейчас не хочу никого видеть. Открываю дверь с хмурым лицом. Марго же влетает, полная сил и энергии.
— Привет! — громко приветствует она. — Соскучился?
— Абсолютно нет. Ты по делу?
— Нет. Чайку попить не с кем. Конечно, по делу!
Она протискивается мимо меня, проходит в гостиную, на диван ставит какой-то чемоданчик, снимает верхнюю одежду и небрежно бросает ее туда же.
— Как Соня? — спрашивает она.
— Все так же.
— Я так и знала. И долго ты собираешься сидеть над ней и вздыхать? Или ты думаешь, что она как в сказке проснется от поцелуя принца?
— На принца я не тяну.
— Это точно. И что? Пойдешь искать того, кто потянет.
— Марго, не беси меня. Мне не до шуток. Настроение не то.
— Ага. Настроение не то и мозги не те. Говори спасибо, что у меня они на месте.
Вздыхаю тяжело:
— К чему ты клонишь?
— Ни к чему. Щас Соньку будем в чувства приводить. Иначе она хрен проснется.
— Как?
— Ну, уж точно не поцелуями! — говорит она, ковыряясь в своем чемоданчике, достает какие-то флакончики, вату.
— Что ты собираешься делать?
— Ничего особенного. Капельницу сейчас ей поставим, чтобы вся гадость из организма быстрее вышла. Ее в больницу по-хорошему надо, но ты ж ее упер в свою нору, как настоящий питекантроп!
— Ее уже осмотрел врач!
— И что? Врачиха ж думала, ты сам допрешь, а у тебя мозги все вытекли. Ты почему охрану не выставил? У тебя нет толковых ребят? Мне своих подогнать? Или ты думаешь, раз Сомов залег на дно, то про вас забыл? Я тебя не узнаю, Андрюша! После прокола в гостинице ты должен был усвоить урок!
Чёрт. Она права! Совсем отупел!
— Я понял. Решу все, — так же хмуро отвечаю я, признавать свои промахи неприятно, — а кто будет делать капельницу?
— Я, — уверенно отвечает Марго.
— А ты умеешь? — она смотрит на меня, как умеет только эта женщина, типа "ты многого обо мне знаешь, мальчик, я еще и не такое могу"
— Открою тебе секрет, Андрюша, в далекой юности я училась на медика и даже подрабатывала в больнице. Так что не боись, твоя девочка в надежных руках! Пошли!
Марго возится около Сони, настраивает капельницу, у нее нашлась даже раздвижная стойка, Движения ее уверенные, но меня все равно не отпускает беспокойство.
— А ты знаешь, что надо вводить?
— Да! — раздраженно отвечает Марго. — Я, в отличии от некоторых, даже знаю, что ей укололи. Поэтому знаю, какой следует ждать реакции.
— Какой? — подскакиваю я. — Откуда знаешь и почему молчала?
— Сколько вопросов. Отвечаю. Знаю, потому что мозг включила. На корабле взяла контакты доктора и вояк. Связалась с ними, они нашли при обыске использованные ампулы, выяснили, что это была за хрень.
— Дальше, — тороплю я.
— Хрень, я тебе скажу, знатная. Вырубает на несколько дней, и на мозги действует не хило. Даже после пробуждения подавляет волю, затормаживает все реакции, а это то, что им нужно.
— Б*ять! — ругаюсь я.
— Ага. А что самое хреновое, дозировку подбирают на глаз, поэтому есть опасность вообще не проснуться.
— В смысле? — в мозг бьет горячая волна.
— В коромысле! Сядь. Успокойся. Будем надеяться на хорошее. В том городе в больнице одна красавица уже пришла в себя, вторая на подходе. Так что и наша Соня должна скоро к нам вернуться. Держи ее руку! — командует Марго, перетягивает жгутом руку Сони, и вводит иглу в вену.
После окончания капельницы Марго ускакала. Обещала прийти утром, поставить еще одну. Без нее снова стало тихо и тревожно. Соня по-прежнему не подавала признаков жизни. С охраной я все решил. Теперь мои ребята дежурят около дома круглосуточно, и Сомова тоже ищут. Вот так быстро мы поменялись с ним местами. Теперь он скрывается, а я его разыскиваю. Залег он глубоко, потому что ищут его многие, и поддержки он лишился. Так ему уроду и надо. Надеюсь, его теперь на куски порвут.
Соня пришла в себя утром. Точнее я даже не знаю когда. Я проснулся и увидел, что она лежит рядом с открытыми глазами, смотрит в потолок пустым немигающим взглядом. Меня пробрало до мурашек, потому что мне показалось, что она не дышит. И этот стеклянный взгляд… я принялся звать ее, тормошить. Она перевела на меня пустые глаза. Казалось, она не узнает меня.
— Соня, скажи что-нибудь! — потребовал я. — Ты меня узнала?
Она ничего не ответила, снова перевела взгляд в пустоту.
Я был в ступоре. Не знал что делать. Потом вспомнил, что говорила Марго про заторможенность реакции. Надеюсь, это временно, и ее скоро отпустит, но пока меня трясёт снова, потому что это страшнее, чем раньше. Этот стеклянный пустой взгляд я, наверное, не смогу забыть никогда. Лучше бы она плакала и истерила. Я бы смог ее обнять, успокоить. А так, успокаивать, кажется, надо меня. Соня же продолжает прибывать в каком-то своем мире. Она все еще не вернулась ко мне и, когда это случится, я не знаю.
— Соня, — зову ее, — ты что-нибудь хочешь? Есть, пить.
Очень медленно она переводит на меня взгляд, ничего не отвечает, отворачивается. Больше на меня не реагирует.
Через час приходит Марго.
— Чего такой кислый? — спрашивает с порога. — Все еще спит красавица?
— Нет. Но…
— Что но?
— Она очень странная.
— А ты думал, она откроет глаза и бросится в твои объятия? Хренушки. Я тебя предупреждала. Где она?
— В спальне.
Марго врывается в комнату, оглядывается вокруг.
— Ну, ты бестолковый. Что ж у тебя тут темно, как в подземелье? Тут и нормальный закиснет, — она, как вихрь, проносится по комнате, открывает шторы, окно ставит на проветривание, подходит к Соне и начинает ее тормошить. Хлопать слегка по щекам и звать очень громко.
Соня морщится, пытается отвернуться, но Марго не дает.
— Подруга! — зовет она. — Пошли, коньяка дерябнем! Слышишь? — Соня растерянно взирает на эту бурю. — Давай, помоги мне поднять ее! — командует Марго.
Я приподнимаю Соню за плечи, она как тряпичная кукла.
— Ты кормил ее?
— Она не захотела.
— Конечно, не захотела. Она ж до этого три дня не ела, чего бы ей хотеть! Дурень ты! У тебя еда хоть нормальная есть?
— Не знаю. Нет, наверное.
— Господи! Андрюша! Ты меня удивляешь все больше. Вот что бы ты без меня делал? Я так и знала. Приперла еды с собой. Иди. Там сумка на кухне. Суп куриный еще теплый. Наливай и неси сюда! — командует она.
Я, как послушный идиот, иду и делаю все, как сказала Марго. Она снова права. О приличной еде я не подумал.
Суп был действительно еще теплый, но покормить Соню не удалось. Она смотрела на нас странно, даже как-то испуганно, плотно сжимала губы и пыталась отвернуться. Поэтому едой мы ее мучить не стали. С капельницей тоже ничего не получилось. Как только Соня увидела иголку, началась истерика. Она стала биться, плакать, вырываться. Попытки эти были слабые. Руки ее висели, как плети, не слушались ее совсем. Я просто прижал Соню к себе, чтобы успокоить. Марго же все поняла, по-тихому удалилась. На прощание сказала, что будет звонить. А мне оставалось только обнимать мою девочку и твердить, что ее больше никто не обидит.