В плену надежд

Глава 29

Как только Андрей нажал на газ, и мы выехали на дорогу, оставив позади весь этот кошмар, я вздохнула с облегчением. Но радоваться особенно не получалось, потому что страх все еще гулял по венам и отдавался дрожью и паникой. Я думала, что ужаснее ящика быть не может, но оказалось, что наблюдать, как мучают дорогого тебе человека намного хуже. Когда я увидела Андрея связанного и в крови, я испытала шок. Мне было ужасно страшно, а когда его начали бить, я была готова на все, лишь бы они прекратили. Он ведь не заслужил. Тогда я уже мысленно попрощалась с жизнью, мне было все равно, что будет со мной, только бы отстали от него. Если честно, его так били, что мне казалось, его должны были убить. Я даже не поняла, когда и как он смог освободиться. И сейчас я все еще не верила, что нам удалось выбраться.

Только сейчас Андрей начал вызывать сильное беспокойство. Он несколько раз потирал плечо, стал очень бледным, машину вел как-то неуверенно.

— Андрей, ты в порядке? — спрашиваю я, а сама уже понимаю, что все плохо. Но Андрей не признается.

— Да. Все хорошо!

— Ты не ранен? — он не отвечает, руки на руле сжимает сильнее, а сам едва дышит, на лбу испарина.

— Андрей! Андрей! — зову я. Он молчит, смотрит на меня как-то странно, потом вдруг резко сбрасывает скорость, останавливается, я кричу его имя, но он не слышит, резко заваливается на руль, теряя сознание.

Вот тут паника захлестывает меня с головой, я тормошу его за плечо, пытаюсь приподнять, но у меня плохо выходит. Выскакиваю из машины, оббегаю ее, открываю дверь с его стороны, нажимаю на кнопку, которая откидывает сиденье, укладываю Андрея на спину. Его черный свитер весь пропитался кровью. Он ранен, что делать? Боже! Нахожу в кармане Андрея нож, разрезаю ворот свитера, разрываю его сильнее. Вижу рану слева, чуть ниже ключицы, и кровь, много крови. Надо ее остановить. Это машина Захара, у него в бардачке всегда есть влажные салфетки. Бегу назад, беру то, что мне нужно, а еще нахожу упаковку мягких полотенец для полировки машины. Пойдет! Антисептическими салфетками пытаюсь вытереть кровь, но ее слишком много, поэтому бросаю это дело. Достаю все полотенца и прижимаю их к ране. От запаха крови начинает дико тошнить, голова кружится и в груди что-то тянет. Соображаю плохо, но надо собраться. Понимаю, что Андрею срочно нужна помощь. Вспоминаю про телефон. Нахожу его в кармане, недавно он звонил генералу. Руки дрожат так, что разблокировать телефон получается только с третьего раза. Выбираю последний вызов, нажимаю на дозвон, идут гудки, мне отвечает хрипловатый мужской голос. Я как ненормальная ору, что Андрей ранен и ему срочно нужна помощь. Голос в трубке требует, чтобы я сказала, где мы находимся, а я не знаю. Вокруг ночь, темно, хоть глаз выколи.

— Успокойся, Соня! Слышишь? Мы найдем вас по сигналу сотового! Мои люди уже рядом! Ждите!

Он отключается, а я реву в голос. Если Андрей не выживет, я тоже не переживу. Рыдания рвутся наружу, но ими я не помогу Андрею. Его лицо такое бледное, бровь разбита, из носа тоже сочится кровь. Вытираю ее влажными салфетками, прижимаюсь к его щеке.

— Держись, родной, держись! — шепчу я. Глажу его волосы. — Как же я люблю тебя, ты только живи! Пожалуйста! Не оставляй меня! — прижимаюсь к его груди, слышу биение сердца. Это немного успокаивает.

— Ты должен жить! Мы еще столько должны успеть, — всхлипываю я, — ты так и не научился танцевать румбу, и вальс ты хреново танцуешь! Ты мне обещал, что научишься! — ору я почти возмущенно. — И любить ты меня обещал! Ты ведь сдержишь обещание, Андрей?!

Ответом мне служит только тишина. Может, сейчас мы вместе проживаем его последние минуты. Эта мысль убивает меня совсем, я прижимаюсь к нему всем телом и продолжаю рыдать, чувствую холод дикий, но это не от температуры воздуха. Это внутри. Все колом, все леденеет от одной мысли, что Андрей может умереть сейчас в моих руках.

Не знаю, сколько проходит времени, может несколько минут, а может час, слышу шум мотора. Поднимаю голову, рядом с нами останавливается большая машина, из нее выскакивают несколько человек в камуфляже, подбегают к нам:

— Мы от генерала Зиновьева? Где раненый?

Я отползаю от Андрея, они без лишних слов начинают его осматривать, потом вытаскивают из машины, грузят на носилки и уносят в сторону своего автомобиля.

— Идемте с нами, — Командует один из них. — Мы поедем сейчас навстречу скорой помощи. Так будет быстрее.

Сижу в коридоре больницы, меня все еще трясет. Андрей в операционной, и я не знаю, что с ним. Успокаивает одно, в машине скорой помощи после осмотра врач сказал, что сама по себе рана не опасная, но Андрей потерял много крови. Еще немного и его могли не спасти. Поэтому, надеюсь на лучшее. На улице глубокая ночь, поэтому коридоры больницы пусты. Слышу гулкие шаги, соскакиваю, думая, что это врач. Но нет. Это Марго. Откуда она взялась?

Марго подлетает ко мне и вцепляется в плечи:

— Что с ним? — требует она ответа. Глаза ее полны страха, как и мои.

— Не знаю, — отвечаю я. — Он в операционной.

— Чёрт! Вы не можете, чтобы куда-нибудь не влипнуть! — ругается она. — Рана серьезная?

— Врач сказал что нет, но он потерял много крови.

— Ясно. Хорошо. Значит, жить будет! Все, не реви! Не беси меня! — а меня наоборот, как прорывает. Начинаю всхлипывать сильнее.

— Блин, Соня, ну ты как всегда! — говорит Марго, а сама прижимает меня к себе, и я рыдаю у нее на груди.

— Все! Все! — успокаивает она меня. — Вечно все сопли достаются мне!

— Прости, — шепчу я, пытаясь успокоиться.

— Возьми успокоительное, — говорит Марго, протягивая мне фляжку.

— Что это?

— Наш с тобой любимый напиток! Антистресс! Пей, — я делаю несколько глотков коньяка, он обжигает внутренности, но и согревает одновременно.

— Откуда ты узнала? — спрашиваю я.

— От верблюда! Генерал позвонил. Кстати, Захарка твой тоже не в лучшем виде. Это Андрюша его отделал?

— Да. И он не мой.

— Ладно. Прости.

— Их всех поймали?

— Ну, как поймали. Сомова и еще одного утырка да, остальным повезло меньше.

— В смысле? — не понимаю я.

— Что, в смысле? Андрюша привык стрелять на поражение. Он зря патроны тратить не любит.

Боже! Он их убил. Хотя, так им и надо.

— Ему за это ничего не будет?

— Нет. Все спишут на военную операцию. Тем более, что люди Андрея тоже пострадали. Трое ранено. Один из парней в тяжелом состоянии.

Хочу спросить что-то еще, но тут из операционной выходит доктор.

Мы подскакиваем к нему.

— Все хорошо, — говорит он. — Жить будет!

— Слава Богу! — выдыхаю я. — К нему можно?

— Нет. Не положено. У вас тоже кровь, пойдёмте, я вас осмотрю.

— Не надо, — не хочу, чтобы меня трогали.

— Надо! — встревает Марго. — Давай, давай! Или ты хочешь Андрея перепугать разбитым носом, когда он придет в себя?

— Нет. Не хочу перепугать. Но к нему все равно не пускают.

— Иди! — настойчиво советует Марго, сама подмигивает мне. Я не понимаю, что она имеет в виду, но когда возвращаюсь после всех процедур, вижу ее довольное лицо. Она хватает меня за руку и тащит в туалет. Стягивает с меня Андрееву куртку и протягивает пакет. Там нахожу футболку и спортивный костюм.

— Откуда это?

— Мой чемодан всегда со мной. Так что бери. Приоденем тебя.

— Спасибо!

— Не за что. Переодевайся, жду тебя в коридоре.

Умываюсь в раковине, переодеваюсь. Выхожу, Марго хватает меня за руку, и тащит по коридору, не знаю куда. Тормозит перед одной из дверей. Открывает ее, заглядывает внутрь, потом распахивает дверь и пропускает меня вперед. Я захожу и вижу на кровати Андрея. Бросаюсь к нему. Он все еще без сознания, рядом стоит капельница, какие-то приборы, провода. Грудь и плечо у него забинтованы, но главное — он живой.

Марго тащит стул и усаживает меня рядом.

— Садись. А то тоже грохнешься сейчас. Все. Можешь быть здесь до утра. Если спать хочешь, можешь на кушетку прилечь. Хотя, я бы на твоем месте домой поехала. Он до утра все равно не проснется. Его лекарствами накачали, так что он долго теперь отдыхать будет.

— Я останусь. Меня не выгонят?

— Нет. Я договорилась. Завтра, кстати его переведут в нормальную палату, но пока имеем то, что имеем.

— Спасибо тебе.

— Не за что. Это генералу спасибо, он похлопотал.

— А он приезжал?

— Нет. Звонил. Все. Оставляю вас до утра. Надеюсь, вы больше никуда не влипните?

— Постараемся.

Марго уходит, а я, наконец, остаюсь с Андреем одна. Подхожу к нему, глажу по щеке, целую. Сажусь рядом, беру его за руку, и понимаю, что только теперь меня немного отпускает. Он жив. Все будет хорошо!