В плену надежд

Глава 26

Возвращаюсь с чертовыми пирожными и снова чувствую себя послушным бараном. В последнее время Марго стала основательно меня бесить. Не был бы стольким ей обязан, давно послал бы. Если сейчас доведет Соню, я ее точно прибью. Хотя Марго права, я не знаю, с какой стороны подойти к Соне, а она все еще подавлена. Конечно, она понемногу приходит в себя, и это не может не радовать, но каждый раз, когда вижу, как она вспоминает что-то страшное, в голове аж звенеть начинает от напряжения, обещал ведь сам себе, что не буду спрашивать, но это все меня сводит с ума. Я не знаю, что лучше, выспросить у нее все, или оставить как есть. А тут еще Марго!

Только произношу про себя ее имя, она вырастает, как из-под земли перед подъездом.

— Долго ты ходишь! Не мог пирожные выбрать?

— А ты какого хрена здесь делаешь? Ты Соню одну оставила? — ору на нее возмущенно.

— О боже! — закатывает глаза Марго. — Ей 5 лет, что ли? Нормально с ней все! А тебе пора выключить папочку и включить кого-нибудь другого! Более сексуального, ну, ты понимаешь, да?

— Ты башкой поехала, что ли?

— Нет, Андрюша. Не поехала. Считай, я твой ангел-хранитель, а сегодня еще и Амурчиком подрабатываю. Я ж поняла сразу, что Сонька все еще куксится, а ты вместе с ней. Без меня вы бы еще год собирались поговорить и вскрыть нарыв.

Я начинаю конкретно раздражаться:

— Марго! Спасибо тебе, конечно, за заботу, но ты лезешь туда, куда не надо! Тебя становится слишком много в нашей жизни!

Она хмурится. Не хотел ее обидеть, но она сама напрашивается.

— Так, понятно! — говорит Марго. — Тебе повезло, что у меня настроение хорошее. Поэтому в ответ я тебя обязательно пошлю, но потом. Ты знаешь, что произошло с ней, пока она была у этого мудака?

Я замираю.

— Ты что, пытала сейчас Соню? Поэтому отослала меня подальше? Я тебя реально сейчас грохну!

— Все! Спокойно. Не ори! Я же знала, что ты не спросишь, а она не скажет. Так ты хочешь знать, что там было?

— Чёрт! Конечно, хочу!

— Будем тут орать?

— Б*ять. Нет. Пойдем в машину!

Возвращаюсь к моему железному коню, которого ребята пригнали из деревни, сажусь на переднее сиденье, Марго устраивается рядом. А у самого руки дрожат, и дыхание перехватывает от того, что могу сейчас услышать.

— Да расслабься ты, — толкает меня в плечо Марго. — Все не так уж страшно.

— Говори! Не тяни кота за яйца.

— Нормально все, выдохни. Никто цветочек у твоей Сони не сорвал, хотя пытались.

— Б*ять, ты издеваешься? Ты можешь нормально сказать, раз уж взялась!

— Хорошо. Говорю нормально. Самого страшного не случилось, хотя, за малым. Урод этот сам ее не тронул, отдал охранникам своим, а они грубо стартанули, Сонька брыкаться начала, поэтому Захар зассал, что испортят товар раньше времени. Собственно, они итак испортили. Отсюда и синяки. Поэтому тот прервал их на самом интересном. А дальше ты знаешь. Конечно, не сладко ей пришлось, но жить будет.

Марго замолкает, а я не знаю, как реагировать. Дыхание сперло, как может она так говорить об этом? В таком тоне, как будто о чужом человеке? Да и что она сказала? Вроде должно отпустить, но пока только хуже. Потому что понимаю, все совсем не хорошо. Урод чертов! Да. Я боялся, что ее мог изнасиловать этот гад. Ревновал внутри, но он с ней и раньше спал, пережила бы это Соня, а я бы себе на горло наступил и проглотил, но он бьет рекорды ублюдочности! Отдать ее на растерзание другим — это край. Закрываю глаза, сжимаю кулаки, чтобы переварить сказанное.

— Андрюша! — врывается в воспаленный мозг голос Марго, — прием! Я тебе рассказала это, чтобы ты успокоился, а не накручивал себя дальше. Слышишь?

— И как я должен по твоему успокоиться? — цежу сквозь зубы.

— Потому что ты не слабак. Потому что должен помочь ей забыть, а не вариться в этом дерьме, понимаешь?

Выдыхаю шумно несколько раз, пытаюсь успокоиться. Постепенно кровавое марево отпускает. Начинаю дышать ровнее.

— Вот. Теперь вижу, ты готов идти домой. С пирожными! Хотя, вместо них лучше Соньку съешь! А если серьезно, — Марго кладет ладонь на мое плечо и смотрит внимательно, — Все, что я вижу в твоих глазах сейчас, Соне видеть не надо. Оставь это для Сомова, когда найдешь его. А для нее…

Марго замолкает.

— Что для нее?

Марго отворачивается, смотрит прямо перед собой невидящим взглядом и говорит:

— Знаешь, что самое страшное в насилии… То, что ты перестаешь чувствовать себя человеком, не то, что женщиной. Мясом чувствуешь.

Поворачивается ко мне.

— Дай ей снова почувствовать себя женщиной. Желанной женщиной. Это будет лучшее лекарство! Поверь.

Грустно понимать, что она знает, что говорит. Решаюсь задать вопрос, который вертится на языке.

— А тебе когда-то помогло? Ты тогда поэтому была со мной?

Марго горько усмехается.

— Мне уже ничего не поможет. Тогда я лишний раз в этом убедилась. Но у вас не такой тяжелый случай. Так что, все будет хорошо.

Она открывает дверь, и перед тем как выскочить, говорит:

— А вообще, я обещала тебя послать! Так что, иди на хрен!

Она исчезает, а я еще несколько минут сижу в машине, прихожу в себя, переваривая все, что она сказала и пытаюсь успокоиться.

Когда захожу в квартиру, Сони не видно, но отчетливо слышен звук льющейся воды. Решаю прислушаться к словам Марго и сосредоточиться на приятном. Тем более, последние дни итак было не сладко. Приходилось тушить в себе порывы, хотя безумно хотелось снова почувствовать ее тело, забыть все в ее объятиях, но не знал, как отреагирует моя девочка, боялся ее напугать. Надеюсь, Марго знает, о чем говорит.

Захожу в ванную, вода уже не льется. Соня завернулась в большое белое полотенце и расчесывает волосы перед зеркалом. Подхожу сзади, она улыбается мне в отражении, в воздухе витает пар и запах жасмина. Я наклоняюсь к ее шее и втягиваю запах, целую разгоряченную кожу, прокладываю дорожку поцелуев к плечу. Соня закрывает глаза, теснее прижимается спиной к моей груди. Руки сами собой сжимают ее талию, ныряют под полотенце. Соня разворачивается в моих руках, подталкивает меня к выходу из ванной. Я подчиняюсь, при этом целуя ее губы. Так мы добираемся до спальни. Она сама толкает меня на кровать, забирается сверху, показывая, чего хочет и как. Свитер мой летит в сторону, полотенце тоже. И вот она в моих руках. Обнаженная, прекрасная, моя. Крышу сносит мгновенно, желание топит в своем мареве. Соня не отстает, стонет, движения ее требовательные, она не хочет медлить, но быстрый секс не входит в мои планы. Поэтому я укладываю ее на спину, впиваюсь в губы. Руки держу прижатыми к кровати. Исследую губами ее лицо, шею, начинаю путь вниз. Хочу насладиться ее телом, одарить лаской каждый сантиметр, показать, насколько она драгоценна и желанна для меня. Главное, не обращать внимания на отметины на теле, не думать о чужих руках, что прикасались к ней. Марго права, надо скорее забыть об этом. Поэтому концентрируюсь на ощущениях, которые дарит ее тело, в моих руках она живая, отвечает на мои ласки, сейчас между нами нет преград. Есть полное взаимопонимание. Я не чувствую с ее стороны страха или напряжения. Этого я боялся больше всего. Поэтому больше не гружу себя тяжелыми мыслями, целиком и полностью отдаваясь любимой женщине. Ее запах дурманит разум, вкус взрывается на языке, особенно когда раздвигаю ее ножки и добираюсь до центра желания. Хочу свести ее с ума, чтобы она стонала в голос, чтобы забыла обо всем на свете, чтобы чувствовала себя не просто женщиной, а самой желанной и любимой. Действия свои подкрепляю словами:

— Не сдерживайся! Хочу тебя слышать, — и она отпускает себя. Вздохи ее становятся чаще, руки на моем затылке впиваются сильнее, притягивают ближе, а я жадничаю, не хочу упустить ни капли ее удовольствия. Это деликатес. Обожаю слизывать ее наслаждение, поглощать ее страсть. Неспешные движения языком обретают ритм, проникаю двумя пальцами в ее жар, она выгибается подо мной, просит продолжать. Но я не хочу, чтобы она кончала так быстро. Поэтому замедляют темп, ей не нравится это, но я не обращаю внимания, отступаю, потом снова довожу ее до края, и когда она уже готова взорваться в моих руках, останавливаюсь, перемещаюсь к ее лицу, впиваюсь в губы, хочу сорваться в пропасть вместе, хочу видеть ее глаза. Они уже пьяны от страсти, Соня нетерпеливо обнимает меня ногами, требует продолжения, а я не могу отказать. Даю то, чего мы сейчас оба так хотим, это остро, быстро, но ждать нет сил. Выдержка помахала ручкой, сейчас на первый план выходит рвущая вены страсть, дикое желание получить разрядку. Погружаюсь в нее быстрыми толчками, она закрывает глаза, дрожит подо мной, чувствую, что ее накрывает, этот пожар передается и мне, вместе мы сгораем дотла, оставшись без дыхания и сил. С ней всегда так. Как в последний раз, это апогей страсти и жизни. Кажется, сейчас разорвет от удовольствия, и не выжить в этом бешеном огне.

Немного отдышавшись, прихожу в себя. Понимаю, что придавил Соню своим весом, поэтому подскакиваю резко:

— Тебе больно? Прости, — совсем забылся, дебил.

Она морщится.

— Нормально, — потирает ушибленное ребро, — так быстрее заживет, — улыбается, прижимается ко мне губами. Я отвечаю, потом перемещаюсь на шею. Нет. Надо завязывать, я настолько по ней голодный, что одного раза мне точно мало. А моя девочка еще не совсем здорова. Поэтому я отрываюсь от ее тела, откатываюсь на спину, она укладывается ко мне на грудь. В последнее время эта поза стала уже привычной. Пока Соня приходила в себя, она выбрала меня вместо подушки. А я был не против. Так я мог слышать ее дыхание и сразу успокоить, если паника подбиралась близко. Поначалу она каждый раз с ужасом открывала глаза. Я видел в них страх. Потом Соня объяснила, что долго сомневалась, спит еще или нет, боялась снова оказаться в темном ящике. Теперь она панически боится темноты. Спим мы при включенном ночнике, думаю, с замкнутыми пространствами тоже будут проблемы. Но это все мелочи. Это мы тоже переживем. Сейчас мы сделали большой шаг навстречу. Марго права, нам сложно было поговорить, это стояло между нами. Сейчас нужно сломать последние барьеры, чтобы забыть это и жить дальше.

— На кухне ждут пирожные. Ты правда любишь тирамису? — спрашиваю я.

Она улыбается.

— Я больше люблю домашний торт, но его долго готовить.

— А по мне, так вкуснее твоих блинов ничего быть не может, — она смеется.

— Хорошо. Будут тебе блины, тогда с тебя клубничное варенье!

— А ты снова согласна быть вместо тарелки?

— Ну не знаю, — задумчиво тянет она, — может, поменяемся местами? Ты тоже можешь попробовать себя в качестве блюда.

— Заманчиво! Только с вареньем засада. За ним придется ехать в деревню. Кстати, нам в любом случае придется туда вернуться, там осталось много наших вещей.

Соня становится серьезной.

— А мы можем уже туда поехать? Это безопасно?

Я вздыхаю. Не скоро моя девочка будет чувствовать себя в безопасности. И пока Сомов на свободе, это вполне оправдано.

— Мы возьмем с собой охрану. Кстати, привыкай. Охрана теперь всегда будет с тобой.

Кажется, она хочет спорить, но ничего не говорит. Просто кивает.

Легкость между нами пропала, как только речь зашла об охране, а это снова напомнило о том, о чем хочется забыть.

Заправляю прядь волос ей за ухо и спрашиваю:

— Все хорошо? — она прижимается к моей руке, трется об нее, словно кошка.

— Да, — говорит она, — все хорошо. Марго поговорила с тобой, прежде чем уйти?

— Да. Она не может, чтобы не надавать советов! — усмехаюсь я.

— Да. Но она права. Надо переступить и больше не вспоминать прошлое. Я не рассказала тебе, а надо было.

— Уже не надо, если не хочешь. Она передала мне суть.

Соня болезненно зажмуривается. Не хочу, чтобы она снова вспоминала все это, целую ее, она прижимается ко мне крепче.

— Я не сказала главное. Спасибо тебе! Если бы не ты…, - она тяжело сглатывает.

— Не думай об этом. Все так, как должно быть. Судьба не зря свела нас вместе.

Она кивает.

— Наверное, ты прав.

— Если хочешь меня отблагодарить, — с улыбкой говорю я, — с тебя домашний торт!

Она сказала, его долго готовить, вот и пусть отвлечется.

— Хорошо, — смеется Соня. — А сейчас пойдем хомячить пирожные. Очень хочется сладенького!