В поисках Солнца

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. АРАФУРСКОЕ МОРЕ

Я отплыл из Порт-Кеннеди в восемь часов утра 15 июня при свежем южном ветре, и к полудню остров Буби был уже виден. В это же время моторная лодка из Т.И. переправляла провизию для смотрителей маяка и немногих жителей этого места. Вокруг острова разбивались волны, и мне показалось, что высадиться здесь будет очень сложно. В старину на острове Буби был склад и почтовый ящик для удобства китобоев, чьи плавания обычно длились несколько лет. Китобои, отправлявшиеся из Европы или Америки, оставляли там письма, а другие, возвращавшиеся домой, забирали их. Перед тем как покинуть остров, я обменялся сигналами с моторной лодкой.

Вскоре после наступления темноты я наблюдал полное лунное затмение. К утру я оставил позади все опасности Торресова пролива и мог с удовлетворением рассчитывать на то, что остальная часть моего пути во Францию будет абсолютно свободна от рифов.

Поверхность Арафурского моря была покрыта своего рода красной пылью, которую уже замечали и отмечали капитан Кук и Чарльз Дарвин. Бесчисленные маленькие морские змеи, сверкающие яркими цветами, часто выныривали на поверхность. Ночью вода была удивительно фосфоресцирующей, и «Файркрест» оставлял за собой длинный светящийся след.

Во время моего плавания ветер дул с востока и никогда с юго-востока, что заставляло меня постоянно лавировать и тем самым значительно увеличивало расстояние, которое мне приходилось преодолевать. 23 июня, недалеко от мыса Вессел, внизу, за горизонтом, я миновал пароход, и в течение нескольких дней мой путь следовал по береговой линии Арнем-Ленда и Северной Австралии, но вне поля зрения суши. 1 июля я увидел высокие вершины Тимора, на следующий день проплыл мимо острова Роти, а еще через день, проплывая через пролив Семау между Роти и Тимором, я наткнулся на чудесный рейд Купанга и бросил якорь напротив форта Конкордия, пробыв в море восемнадцать дней.

Купанг — старинный укрепленный голландский город с несколькими блокгаузами и валом вдоль берега. Голландский резидент М. Хамерстер тепло меня принял; к моему большому удивлению, он казалось, знал все о «Файркресте» и его плавании, но все стало ясно, когда он показал мне голландское издание книги, которую я написал о своем переходе через Атлантику.

В старом форте можно было найти все очарование и гламур Востока, которые Конрад так хорошо умеет описывать: малайцы в саронгах и бесчисленные китайцы в своих крошечных лавках и магазинах, где все, кажется, разделено на мельчайшие части перед продажей. Здесь были храмы всех видов религий, мечети и ярко освещенные храмы с изображениями и всеми атрибутами поклонения предкам. Коренное население состояло из людей многих рас, некоторые из острова Роти, другие из Саву — мужчины с более светлым цветом кожи и значительным сходством с полинезийцами. Было также несколько туземцев, которые спустились с гор в своих тюрбанах и с чудесно изготовленными мечами, и когда один из их раджей проходил по улице, все, кто принадлежал к его клану, приветствовали его с величайшим уважением.

Я попробовал малайскую кухню, которая была очень острой и приготовлена для гурманов, привыкших к употреблению бетеля. Мне гораздо больше понравилась китайская кухня. Но больше всего я любил бродить по улицам, наблюдая за непрерывным движением, красками и жизнью, пока не доходил до передвижного ресторана какого-нибудь молодого мусульманина в феске; там я останавливался и ел саке или кусочки баранины, нанизанные на длинную палку и зажаренные на открытом огне над раскаленными углями. Чтобы освежиться, я пил восхитительное пальмовое вино, которое уличные торговцы продавали в корзинах, сделанных из одного большого пальмового листа. Часто теплый вечерний воздух наполнялся жалобной музыкой сорокавосьмиструнных гитар, корпус которых также был сделан из большого пальмового листа.

Так каждый этап моего путешествия приносил с собой новые ощущения и впечатления. Но как бы меня ни увлекали очарование и гламур Востока, ничто не могло стереть из памяти Полинезию, и теперь, когда я возвращался домой, мне становилось невыразимо грустно от того, что с каждым днем я все дальше от нее удалялся.

В месте, где я высадился на берег в своем каноэ Бертона, во время отлива работали над ремонтом причала, поврежденного штормом. Бригадир подрядчика руководил группой молодых малайцев, чья необычная красота не имела ничего мужского. Они работали в воде, часто до поздней ночи, забивая сваи с помощью любопытного инструмента. Большой кусок железа был сконструирован так, чтобы скользить вверх и вниз между двумя бамбуковыми стволами, и поднимался и опускался в постоянном ритме с помощью веревок из скрученного кокосового волокна, разделенных на многочисленные концы, которыми манипулировала одна группа рабочих; другие удерживали хрупкую конструкцию в нужном положении и напевали монотонную песню. Устройство казалось готовым развалиться в любой момент и, фактически, постоянно нуждалось в ремонте. Все это дело казалось огромной тратой сил и энергии, но было типичным примером методов работы в местах, где рабочая сила не стоит практически ничего.

Поскольку корпус «Файркреста» нуждался в очистке, я велел вытащить его на берег в Нансейме, где его подперли двумя великолепными бамбуковыми стволами диаметром полтора фута и невероятной прочностью. Вся береговая линия была заселена туземцами с острова Роти, чей диалект малайского языка содержал много слов, родственных полинезийским языкам. Их дома тоже были очень похожи на дома Восточной Океании, которые раньше строились из тростника и пальмовых листьев, но были разделены перегородками и имели пол из своего рода цемента. Здесь, казалось, использовали достижения цивилизации, чтобы сделать дома более комфортными. Так, в Купванге дома белых людей были покрыты не гофрированным железом, а черепицей или фиброцементом, который не проводит тепло.

В течение трех ночей полнолуния жители Нансейма танцевали на поляне у берега моря, держась за руки и ритмично топая ногами, пока не садилась луна. Их ноги были обернуты листьями, и их танцы были очень похожи на те, которые я видел на островах Уоллис и Кокосовых островах.

Перед моим отъездом резидент пришел ко мне на чай на «Файркрест» в сопровождении своих трех дочерей. М. ван Гинкель, помощник резидента, подарил мне много сувениров с острова, в том числе местные шали, сотканные на острове Саву, и луки и стрелы из Сурабаи. Меня также много раз пытались уговорить взять с собой в путешествие компаньона — яркого попугая, милого маленького уистити, циветту или дикую кошку, но я отказывался от всех предложений. Однако когда очаровательный маленький тиморский пони — настолько маленький, что было бы преступлением на нем ездить, и такой же игривый и резвый, как цирковой пони — положил голову мне на плечо, я поклялся, что именно его я хотел бы взять с собой, если бы на «Файркресте» было для него место.

Вечером 15 июля, после трех дней затишья, я поднял якорь, поднял передние паруса и плавно поплыл в ночь. Два дня спустя я увидел остров Саву и поплыл вдоль его северного побережья. Он показался мне таким же привлекательным, как и капитану Куку, когда во время своего первого путешествия он зашел туда, чтобы вылечить часть своей команды от цинги. Саву был известен на всех островах красотой своих женщин, но я не мог зайти туда, потому что хотел пересечь Индийский океан и добраться до африканского побережья до начала сезона циклонов.

На следующий день я увидел Сумбаву и всю ночь плыл по фосфоресцирующему морю, оставляя за собой сверкающий след, в котором резвились стаи дельфинов (delphinus delphini). Я решил увидеть остров Рождества, чтобы отрегулировать свои хронометры; один из них был временно отремонтирован китайским часовщиком на Тиморе, а в Арафурском море я был недоволен работой другого. Я хотел проверить их и выработать новые температурные кривые, чтобы не пропустить очень низкий атолл Кокос (Килинг).

Сначала пассаты были очень слабыми, восточными и северо-восточными, но никогда юго-восточными, поэтому в первой части путешествия у меня было много свободного времени, чтобы пересмотреть свои записи о плавании. Краснохвостые фаэтоны часто кружили вокруг меня на большой высоте. 1 августа я увидел остров Рождества и обнаружил, что погрешность моих хронометров была точно такой, как я и рассчитывал.

До сих пор я сталкивался только с хорошей погодой, но на следующий день ветер усилился, и море стало бурным. Шквалы и ливни сменяли друг друга, а небо было постоянно затянуто облаками. В моем журнале записано:

Понедельник, 8 апреля. Шквалы и дождь всю ночь. Дождь, облачно. Беспокоюсь о близости Кокосовых островов и из-за плохой видимости, которая не позволяла мне проводить наблюдения в течение тридцати часов. Заметил, что стаксель в плохом состоянии. В 10 часов сильный ветер достиг силы шквала. В 16 часов я был вынужден плыть под закрытым стакселем, волны были очень высокими, ветер дул с северо-востока. Ночью лунный прибор, работающий в плохих условиях, дал мне точное положение, которое я и ожидал.

На рассвете во вторник, 9 августа, солнечная линия положения показала, что я нахожусь в двадцати четырех милях от острова Килинг, и в десять часов утра я с удовлетворением увидел на горизонте верхушки его пальм. Я снова испытал то же волнение, которое испытал, когда увидел атоллы Полинезии. Я плыл вдоль островов, лежащих на внешнем рифе и у острова Дирекшн, где я увидел людей, стоящих возле одной из антенн беспроводной связи и наблюдающих за мной. Когда я вошел во входной канал Порт-Рефудж, мне на встречу вышла парусная каноэ с англичанами из кабельной компании, и я бросил якорь возле отмели Даймоке. Во время прилива, буксируемый катером, я прошел дальше, почти касаясь коралловых рифов по обеим сторонам, и наконец бросил якорь в зеленой прозрачной воде возле маленькой пристани острова Дирекшн после двадцати пяти дней плавания.

Сотрудники компании Eastern Extension Cable Company тепло меня встретили. Изолированные на острове Дирекшн, среди пышной, хотя и не очень разнообразной растительности, они обосновались так, как только британцы умеют обосновываться в колониях, с отличными столовыми, библиотекой, бильярдом и несколькими теннисными кортами. На беспроводной мачте, воздвигнутой на месте той, что была снесена десантом «Эмдена», была надпись, увековечивающая это событие, а на острове Норд-Килинг, в пятнадцати милях отсюда, от некогда знаменитого корсара остались лишь несколько обломков старого железа.

В пяти милях к югу от острова Дирекшн, на краю лагуны, находится небольшой остров, известный местным жителям как остров Хоум, на котором проживает около пятисот коренных жителей малайского происхождения.

Через несколько дней после моего прибытия я пересек лагуну на своей лодке Berthon и был принят наследственным владельцем, г-ном Дж. С. Клуни Россом, потомком капитана Джона Клуни Росса, который поселился на Кокосовых островах в 1816 году. Он жил в большом доме, построенном его отцом в шотландском стиле, очень удобном и приспособленном для размещения большого количества гостей. Он взял меня с собой, чтобы осмотреть свою верфь, которая была его главным хобби. Он построил несколько небольших моторных катеров и множество парусных каноэ. Имея двойной нос и V-образное дно, они обладали замечательными ходовыми качествами. Малайцы на Кокосовых островах были, безусловно, искусными корабелами. На верфи стояла трехмачтовая шхуна длиной около шестидесяти футов с очень небольшой осадкой и двойным корпусом, которая была самым красивым судном, какое я видел во время своего путешествия. Мистер Дж. С. Клунис Росс был, по сути, абсолютным монархом Кокосовых островов. Урожай копры, который составлял все богатство острова, принадлежал исключительно ему. Деньги не допускались в обращение, и он давал малайцам все, что считал нужным, в обмен на их труд. Остров показался мне своего рода раем. Дороги были чистыми, хижины — аккуратными и живописными. Местные жители были невысокого роста, но с приятными чертами лица, выглядели здоровыми и жили в чистых и уютных хижинах. Я не мог не сравнить это место с нашими французскими атоллами в Полинезии, где, хотя острова были бесспорно богаче, жители были совершенно нищими, поскольку торговцы богатели за их счет и вывозили деньги из страны. На счастливых Кокосовых островах не было торговцев ни материальными, ни духовными благами. Мечта, которой я предавался, когда был в Полинезии, начала принимать более конкретные очертания, и я видел себя однажды владельцем необитаемого атолла, который я заселю полинезийцами по своему выбору, где не будет циркулировать деньги и где мои подданные будут вести счастливую жизнь, занимаясь спортом и культивируя искусства.

На острове Килинг я хорошо поиграл в теннис и, хотя чемпион Cable Company победил меня в первый день, я скоро взял реванш. По пятницам вечером губернатор устраивал прием, и дважды я провел с ним и некоторыми своими друзьями из Cable Company прекрасные вечера, познакомившись с малайской кухней и насладившись филе черепахи, приготовленным с шафраном по их особому рецепту.

Во время своего визита я часто пересекал лагуну на своем катере Berthon и играл в футбол с сотрудниками Clunies Ross и малайцами, которые играли довольно хорошо. Я также однажды участвовал в яхтенных гонках, которые проводились каждую неделю у острова Дирекшн, но лодка, на которой я плыл, была легко побеждена.

Когда Firecrest был оснащен новым стальным тросом, а я пополнил свои запасы риса, печенья и парафинового масла, а также наполнил резервуары водой, я был готов к долгому путешествию, которое ждало меня впереди. Об оплате провианта не могла быть и речи, так как на всем острове не было денег. Я с сожалением покинул этот очаровательный атолл, унося с собой самые приятные воспоминания о радушном приеме, который мне оказали Английская кабельная компания и владелец острова.

Следующим портом захода был остров Родригес, расположенный в двух тысячах миль и окруженный цепью рифов, которые затрудняли доступ к нему. Не имея возможности получить надлежащие карты и полагаясь только на лоцманские книги, я отправил телеграмму на Родригес с просьбой сообщить координаты и расстояния до основных ориентиров на острове, и полученная таким образом информация в сочетании с моими навигационными указаниями позволила мне составить приблизительную карту.

После прощального обеда на станции Cable я снялся с якоря в пять часов вечера 21 августа, поднял три стакселя и трисель и, оставив остров Хорсбург за кормой, темнота вскоре скрыла маленький атолл из виду.