В радости и в горе

Глава 34

Шел снег, и Мэт смотрел в окно такси, слушая, как дворники на стекле выстукивают: шлеп-шлеп-шлеп. Движение по всей дороге остановилось. А все оттого, что ньюйоркцы, как и лондонцы, как только дорога покрывается корочкой льда, такой же гладкой, как глазурь на торте, внезапно забывают о том, как надо водить машину. Не то чтобы сам Мэт был опытным водителем. Его машина ушла вместе с гравюрами Густава Климта, с тостером «Бревиль», спасавшим его от голодной смерти в студенческие годы, и с половиной супружеской постели.

— Тише едешь… — сказал он с жалкой потугой на улыбку.

Холли прижалась к нему:

— Мне холодно.

— Сейчас. — Он снял с себя шарф и обмотал вокруг шеи Холли, осторожно пропустив под волосами.

— Спасибо, — сказала она и прижалась еще теснее.

На их водителе была кожаная шапка с меховыми ушами, и он явно экономил на тепле в салоне. Будучи в Нью-Йорке, все время можно потратить лишь на жалобы по поводу температуры: всюду было либо слишком холодно, либо слишком жарко. Мэт медленно выпустил изо рта неловкую длинную струю воздуха и наблюдал, как она вилась в холодном воздухе. Что же он делает? Почему скачет жеребцом (ха, шутка!) по всему Манхэттену, не отпуская при этом от себя эту привлекательную девушку — даже принимая во внимание ее стремление получить лишь его тело, все же нельзя не признать, что она и в самом деле просто прекрасна, — только для того, чтобы хоть глазком взглянуть на подружку невесты из Англии, которая, возможно, самым недвусмысленным образом даст понять, что ему надо держаться от нее подальше? И это — действия здравомыслящего человека? Не лучше ли ему просто забыть об этой Флинн и получать удовольствие, которое еще можно получить в этой ситуации?

С высоты своего роста он посмотрел на Холли. Веки у нее отяжелели, и казалось, она дремлет, убаюканная ездой.

— Как ты думаешь, не закончится ли там все, пока мы доберемся?

— Возможно, — сонно ответила Холли, подавляя зевок.

— И «Крутоголовые» отпоют?

— Наверное.

— Ты ведь не так хотела провести сегодняшний вечер?

Холли подняла бровь, и на губах у нее появилась ленивая улыбка. Ну что ж, она, по крайней мере, еще улыбается, подумал Мэт.

— Не так, — сказала она, не глядя на него.

— Так или иначе, но на этом закончится та кутерьма, которую я устроил сегодня, — вздохнул Мэт.

Холли, изящно изогнувшись, прильнула к нему и засунула руку ему за воротник. Было холодно, и ее ледяные пальцы заставили его вздрогнуть.

— А она еще не закончилась? — спросила она.

— Нет.

Ее глаза вновь закрылись, но рот, будто предлагая себя для поцелуя, каким-то таинственным образом оказался в опасной близости от его рта. Надо было сделать лишь легкое движение головой, и стыковка состоялась бы. Он мучительно колебался, а сердце у него забилось так же неровно и невпопад, как барабаны у «Крутоголовых». Мэт взглянул вверх и в зеркале заднего вида поймал взгляд таксиста, наблюдавшего за ними.

Глядя ему в глаза, Мэт пожал плечами, дав понять, что он не знает, как поступить. Таксист в ответ тоже пожал плечами. Этого было вполне достаточно. Мэт откинулся на холодном пластиковом сиденье и втянул в себя горячее, дурманящее тепло Холли.

Уже давно они никуда не ехали. Дэмиен прикрыл свои часы рукой. Больше он ни за что не посмотрит на эти дурацкие часы, а то это может превратиться в опасную привычку. В начальной школе у них был мальчик, Джозеф Миллер, который смешил всех, притворяясь заикой, но делал он это так часто, что потом уже не мог остановиться. Два года назад Дэмиен наткнулся на него на конференции по компьютерам в гостинице в Хэрроугейте, и он все еще заикался. Тогда-то Дэмиен и понял, что ни в коем случае нельзя приуменьшать ни опасность неврозов, ни желания быть популярным. Поэтому сейчас он заставил себя расслабиться, откинувшись на спинку прохладного, жесткого сиденья такси.

В жизни основное — правильное распределение времени. Это знают актеры, знают фермеры, маклеры на бирже, победители в лотерее. Почему же шоферы такси об этом даже не догадываются? Его водитель сидел в своем кресле, покрытом ковриком из бусин, расслабленно откинувшись назад, и, хотя он и не отпускал сирены, было совершенно ясно, что происходящее его совершенно не волнует. Даже если бы Дэмиен рассказал ему, что такое правильное распределение времени, все равно не помогло бы: этот человек был из породы людей, которых не тронет то обстоятельство, что пассажир основательно растряс свою кредитную карту на поездку сюда и что он таскает при себе лакомый кусочек от сокровищ Южной Африки, чтобы попытаться спасти свою семейную жизнь.

Нет, так дело не пойдет. Если они и дальше будут торчать здесь, то ему придется ловить Джози по пути домой.

Снег валил так, как он валит только в голливудских фильмах — безо всякого чувства меры, как в той сцене из «Праздничной гостиницы», где Бинг Кросби поет «Я мечтаю о белом Рождестве…», а его самого с трудом можно увидеть из-за сугробов, на которые ушла тонна чего-то белого, ибо какой-то полоумный помощник в немереном количестве сыпал его из киношной снегоделательной машины. Дэмиен старался оставаться спокойным, но спокойствие не было ему свойственно. Им отличалась Джози. У нее это хорошо получалось, а он быстро закипал, а затем косил всех вокруг из восьмимиллиметрового автомата. Сейчас кипение быстро приближалось к точке автоматной очереди, и этому не могло помешать даже то, что Трайни Лопес или еще кто-то там блеял «Ла Бамбу» так громко, что фонили колонки и дрожали дверные панели.

Дэмиен нагнулся вперед:

— Постарайся связаться с диспетчером или еще с кем-нибудь, чтобы узнать, что случилось!

— Английски не говорю, — ответил шофер.

— Неужели нет радиостанции, сообщающей об обстановке на дорогах? Мы же в самом технологически развитом городе мира!

— Абло эспаньоль[12], — сказал шофер.

Дэмиен тяжело опустился на свое место.

— Муа осси[13], — пробормотал он, — дос сервезас, пор фавор[14].

— Ха-ха, — ответствовал водила, — сервезас!

Машина рядом с ними сдвинулась на несколько сантиметров вперед, и Дэмиен резко нагнулся вперед. Почему же та машина двигается, а они стоят? Вот всегда с ним так: в какую бы очередь он ни встал, будь то в банке, в жилтовариществе или в супермаркете, другая очередь всегда — всегда! — двигалась быстрее. Намного быстрее. Дэмиен выглянул в окно, и водитель в соседнем ряду опять чуть сдвинулся с места.

— Так, — сказал Дэмиен, приготовившись действовать. Конечно, до Лонг-Айленда пешком он не дойдет, но не может же он так вот сидеть и даже не пытаться узнать, в чем там все-таки дело.

— Останься здесь! — закричал он шоферу своего такси, зажатому со всех сторон «бьюиками», «линкольнами», «континенталями» и желтыми такси, который и так совершенно не собирался никуда торопиться.

Дэмиен выпрыгнул из такси и едва не упал, подскользнувшись на обледеневшей дороге. И чтобы шофер понял, насколько намерения Дэмиена Флинна серьезны, он с шумом захлопнул за собой дверь. Хотя он и поднял отвороты куртки и закрыл ими уши, густой мокрый снег сразу же недвусмысленно дал Дэмиену понять, как больно он может хлестать человека по лицу, мести ему прямо в переносицу. Несмотря на это предупреждение, Дэмиен запихнул руки поглубже в карманы и, сгорбившись, все же пошел прямо ему навстречу, с яростью шагая вдоль замерших на дороге машин, фары которых издали игриво ему подмигивали. «Посмотрим, как англичанин заставит сдвинуться с мертвой точки это чертово представление на дороге».

Конечно же, все из-за того, что водитель их такси смотрел, как Мэт и Холли целуются-милуются у него на заднем сиденье. Никаких сомнений. И вот теперь он сидел с виноватым видом. Но не такой он дурак, чтобы пропустить такое.

— С тобой все в порядке? — спросил Мэт, убирая с пальто Холли остатки давно почившего гамбургера.

— Думаю, что да.

Она рукой зачесала волосы назад, убрав их с лица, на котором застыло удивленно-глуповатое выражение. Но разве она виновата? Они только что сидели, наслаждаясь нежным, долгим поцелуем, а в следующее мгновение — хлоп! — резко сползли со своего заднего сиденья на пол. «Хлоп» — это не метафора и не слово для выражения взрыва любовного восторга, душевного (или плотского) подъема. Совсем нет. Причина была гораздо более прозаичная. Это «хлоп» — довольно сильный удар — означает, что их такси ударилось о заднюю часть машины, шедшей впереди. За чем немедленно последовал еще один удар, поскольку шедшая сзади машина врезалась в их такси. И надо отметить, что никто из водителей в этот момент не выказал признаков радости.

Вертикальная струя пара или дыма или еще чего-то, чего быть явно не должно, сочилась из-под вдавленного капота и рассеивалась в воздухе. Багажник передней машины прогнулся посередине, и его открывшаяся крышка задралась кверху, являя взору сбившиеся в кучу домкраты, веревки, шины и коробки с инструментами. Некоторые из них могли бы оказаться сейчас очень полезными, если бы водитель этой машины мог сохранять хотя бы подобие хладнокровия. Однако он был явно далек от этого. Он шел к их такси и громко кричал. Просто орал.

Мэт поднял Холли с пола. Попытался изобразить смех.

— Спорю, ты начинаешь думать, что я не стою тех несчастий, которые приношу.

— Именно, — сказала она.

— О!

Она сидела и ощупывала шею, пытаясь выяснить, нет ли повреждений. Похоже, шею она не сломала, чего нельзя было сказать о каблуке, разлетевшемся пополам во время этого инцидента.

— Черт, — сказала Холли и тяжело вздохнула. Слезы были готовы вот-вот брызнуть у нее из глаз. — С тобой не соскучишься, Мэт Джарвис!

— Что верно, то верно.

Водитель их такси вышел и яростно заспорил с водителем такси, шедшего впереди них. Мужчины громко ругались и угрожающе махали руками. Господи, только бы драки не было. Он ведь не силен в драке, что доказала его достойная сожаления битва с «Крутоголовыми».

— Я выскочу и посмотрю, что происходит, — Мэт пробрался, карабкаясь, мимо Холли и открыл дверцу.

— Вряд ли мы сегодня доберемся до Марты, — сказала она. — Теперь мне придется сидеть и ждать, пока здесь не соберутся все шоферы и не случится что-нибудь ужасное.

— Я уверен, что ужасное случается только тогда, когда ты не делаешь ничего, чтобы дело шло так, как тебе нужно. А если делать все, что от тебя зависит, даже если все летит в тартарары на каждом новом витке, тогда, я думаю, вселенная отступится от тебя. — Ему хотелось верить, что его слова прозвучали обнадеживающе, и он молился о том, чтобы это хотя бы немного соответствовало истине.

— Неужели сегодня еще говорят «летит в тартарары»? — спросила Холли, присоединившись к Мэту на заснеженной мостовой.

Он повернулся к ней и проверил, достаточно ли хорошо защищает ее от холода его шарф.

— Говорят. Рок-журналисты.

— Вот как, — протянула она.

Да, веселая компания собралась на этом гудронированном шоссе, хотя вообще-то никто из собравшихся особенно не веселился. К двум первым таксистам присоединились водитель третьего такси и его разгневанный пассажир в шикарном деловом костюме, кричавший с английским акцентом.

Мэт и Холли, засыпаемые снегом, стояли, дрожа, невдалеке от этой жаркой дискуссии, вдруг шофер их такси повернулся к ним и, махнув рукой, указал на них большим пальцем, выказав, по мнению Мэта, не соответствующую ситуации злобу. Не то чтобы он был трусом, но он и в самом деле искренне надеялся, что этот маленький инцидент обойдется без кровопролития. Его царапины после прошлого раза только-только начали затягиваться.

— Это те два, — разразился тирадой водитель. — Они там занимались этим в моем такси. Меня отвлекало. Это из-за них я вбился в твой зад.

— Мы не «занимались этим», — запротестовал Мэт. — Мы просто немного понежничали. И вообще, это вы меня подтолкнули. Я не знал, что мне делать, пока вы не пожали вот так плечами. Поэтому я и стал ее целовать.

— Ах, вот как? — хмуро сказала Холли.

Шофер развел руками, показывая, что он, здесь ни при чем.

— Ничего такое не делать, леди.

— Я все объясню, — торопливо проговорил Мэт.

— Объясни, — согласилась Холли.

— Это не объясняет, почему ты въехал в него, — вопил человек в деловом костюме, обращаясь к своему водителю. — Я ухожу на пять минут, на пять минут, чтобы узнать, что там происходит и почему мы застряли в этой идиотской пробке, а когда я возвращаюсь, вся машина уже перекорежена! — Человек закрыл лицо руками, неимоверным усилием пытаясь сдержать себя. — Ты что, тоже смотрел, как они там занимались этим?

— Мы не занимались этим, — в один голос сказали Мэт и Холли.

— Вся моя жизнь висит на волоске, а мы стоим здесь и обсуждаем помятые бока. — Человек готов был рвать на себе волосы. — Я страшно спешу, спешу; никто никогда не употреблял этого слова с большим правом. Спешу! Я пролетел три с половиной тысячи километров, я пересек Атлантический океан за то время, которое уже потратил, чтобы добраться из аэропорта имени Кеннеди до этого места. Пожалуйста, — сказал он ослабевшим голосом, — давайте рассуем наши задницы по машинам и поедем наконец.

Все стояли не двигаясь.

— Пожалуйста.

Снова никакой реакции.

Человек выдавил из себя приятную улыбку и легким жестом пригласил всех поторопиться.

Машины вокруг них уже беспрепятственно двигались, со всех сторон им сигналили сирены, а они, заметаемые снегом, стояли на самой середине покрывающегося льдом скоростного шоссе. Мэт вжал голову в плечи, молча ругая себя. В четыреста двадцать седьмой раз, Мэтью Джарвис, ты сделал совсем не то, что нужно. Надо было остаться вместе с Холли у нее в квартире, поесть сырой рыбы, упиться текилой до полусмерти и, если повезет, залечь в постель.

Шофер поврежденного такси впереди них пошел вразвалку к своему багажнику и попробовал захлопнуть крышку. Она отскочила, и все затаили дыхание. Он попытался еще раз, действуя твердо и решительно, но крышка все же его не послушалась. Он сумрачно поглядел по сторонам и дал ей хорошего пинка, по коей причине крышка сочла за лучшее на этот раз остаться на месте.

Последовал общий вздох облегчения.

Сердитый мистер в своем голубом костюме прошагал к своему такси, на ходу зло бросив Мэту:

— Скажите спасибо, что я вам не накостылял! — Он шипел сквозь сжатые зубы, как злодей в пантомиме.

— Мне? — сказал Мэт.

— Вам! — Человек ткнул в него пальцем, с упрямым видом продолжая свой путь.

— Почему мне? — закричал ему вслед Мэт, когда расстояние между ними стало слишком большим, чтобы человек повернул обратно.

Водитель этого злодея покорно брел следом за ним. Они сели в машину, и та с громким металлическим скрежетом и густыми облаками выхлопов сдвинулась с места и исчезла в дорожном потоке.

Чтобы согреть руки, Мэт похлопал в ладоши.

— Наверное, он имел в виду нас с вами, — сказал он весело своему шоферу.

— Залезайте, — приказал шофер.

Холли молча скользнула внутрь, и Мэт последовал за ней, стряхивая снег с волос.

— Скажи спасибо, что и я тебе не накостыляла, — сказала она, сложив руки на груди и забившись в угол.

Мэт сидел, оскорбленный беспочвенным обвинением. Машины проносились мимо. Свет их фар сквозь стекла их машины с налипшим на них снегом казался тусклым и размытым. Таксист удобно устроился на сиденье из бусин и опять надел свой шлем с ушами. Машина впереди них отъехала, увозя за собой их передний бампер, чиркая им по асфальту и издавая звуки, которые, наверное, издавал бы попугай, мучимый искусным палачом.

Таксист с открытым ртом оглянулся назад.

— Поезжайте, — холодно приказал Мэт.

Он приедет на свадьбу Марты сегодня, даже если это будет последнее, что он сделает в этой жизни.

Шофер включил передачу, отпустил ручной тормоз и бросил взгляд в зеркало заднего вида, наверное, для того, чтобы удостовериться, что на заднем сиденье никто не совершает больше никаких безнравственных поступков. Мэт отважился искоса посмотреть на Холли, свернувшуюся калачиком в углу, и увидел сердитую складку на ее маленьком мокром лице. Ну, это особой опасности не представляет.

Таксист повернул ключ зажигания. Щелк. Ничего. Он попытался во второй раз. Щелк. Ничего. Опять ничего. Щелк. Ничего. Щелк. Щелк. Щелк. Ничего. Он обернулся и вопросительно посмотрел на Мэта. Что он мог ответить? Кроме того, что уже видел машины с мертвыми моторами.