В радости и в горе

Глава 35

Юбка Марты задралась выше талии, и конец ее красивого шлейфа складками спадал в томатный соус, который подавали к креветкам, в непосредственной близости от которых располагался ее зад. У Глена брюки были спущены до лодыжек. И оба они производили звуки, которые, кроме как в порнофильмах шестидесятых годов, уже нигде не услышишь. Несмотря на их бурное барахтание, фата у Марты все еще находилась на том месте, где ей полагалось быть. Беатрис свое дело знала.

Окаменев, Джози смотрела на них. Она представила, как выглядит со стороны: рот открыт и язык вывалился наружу, а глаза выскочили из орбит и болтаются на стебельках, как в какой-нибудь идиотской мультяшке. Они были так поглощены друг другом, что не заметили, как она вошла. А предположим, на ее месте был бы Джек? Если бы это Джек вошел и стоял сейчас, наблюдая, как они наяривают на полную катушку? Как бы, интересно, Марта тогда выкручивалась? Ну что ж, выкручиваться она умеет: Джози как раз и наблюдала за тем, как она это делает!

Смотреть на бешеное совокупление, стоя здесь незваным свидетелем, было очень необычно. Неужели мнение Дэмиена всегда будет тяготеть над ней? Ее собственные страсть и наслаждение никогда не поднимались до таких умопомрачительных высот, когда весь остальной мир перестает существовать, и, конечно же, такое не могло произойти в ситуации, столь двусмысленной и опасной. Во всяком случае, она не помнила, чтобы с ней это случалось. И нельзя сказать, чтобы это было хорошим признаком.

В комнате — а ведь она уже бывала здесь — ничего не изменилось, было так же жарко и душно, а к настоящему моменту, понятно, стало еще жарче. Ветчина, появлением которой был так недоволен Джек, уже давно остыла и, холодная, покрытая застывшим белым жиром, лежала на деревянном блюде; косметичка Марты, полуоткрытая, находилась на туалетном столике; все так же были примяты подушки на кушетке, на которые клала ноги Фелисия, прилегшая на пять минут, чтобы остановить пульсацию в пальцах. Почему бы и им было не прилечь на кушетку? Наверняка было бы удобнее лежать, а не сидеть на блюде с креветками, перепачкавшись томатным соусом!

Марта была близка к оргазму, что придавало совершенно новый смысл гимну «Вот идет невеста». Судорожные вздохи становились все громче и, на вкус Джози, гораздо театральнее. Всхлипы Марты звучали так же, как у Мэг Райан в сцене в ресторане из фильма «Когда Гарри встретил Салли» — наигранно и неубедительно. Дэмиен всегда жаловался, что она недостаточно громко проявляет себя. Если бы было громче, было бы лучше. Почти как в стереоустановке в машине. И почему никто не может по достоинству оценить сдержанное и умеренное проявление экстаза? Глаза Марты были закрыты, она вся прильнула к Глену, притянув его за отвороты смокинга, и Джози пришло в голову, насколько же нелепо он выглядит в рубашке, застегнутой на все пуговицы, со спущенными штанами, но в смокинге. Видно было, что они слишком спешили, чтобы толком раздеться. Как-то так получается, что женщина, оказавшись без какой-либо части своего туалета, все же выглядит соблазнительно, а полураздетый мужчина, наоборот, весьма малопривлекателен. Глен в этом отношении исключением не был.

Теперь голос Марты звучал так, как будто она выполняла какую-то тяжелую работу. Она всхлипывала и кричала, ее голова дергалась из стороны в сторону, как у одержимой. Потом ее глаза открылись и посмотрели прямо на Джози; и следующий ее крик явно не был криком удовольствия, в этом у Джози сомнений не было. Но Глен, казалось, совершенно этого не заметил, и Джози услышала его ответные крики. Смотреть на это было невыносимо. Еще чуть-чуть, и они превратятся в совершенных скотов. Как-то Дэмиен привез ее в Брайтон на романтический уикенд. Мужчина и женщина в соседнем номере занималась этим всю ночь напролет, как кролики, из-за чего вся романтика их поездки пошла насмарку. Изголовье той кровати с монотонной регулярностью билось об их стену, и к тому же они до двенадцати часов ночи крякали, как утки, до часу кричали, как ослы, до двух блеяли, как овцы, до трех хрюкали, как свиньи, и, наконец, в четыре часа утра доходили до полного оргазма, круглого и основательного, как биг-мак в «Макдоналдсе», и только после этого затихали. Джози, проворочавшись в кровати всю ночь, присоединилась к их крикам, издав победный клич петуха. Дэмиен пришел в ярость. Он обвинил ее в том, что она испортила их романтический уикенд. Она? Он сказал, что она просто завидует, что она ханжа — ну что ж, это и в самом деле так — и что она не понимает, что такое страсть. Он сказал, что ведь им придется встретиться с этими людьми после завтрака, который они, видимо, пропустили. В столовой было несколько женщин, которые могли бы издавать такие звуки по ночам, но ни про одного из присутствовавших там мужчин нельзя было и подумать, что он сможет продержаться так долго. Ей, наверное, следовало бы испытывать благоговение перед такими способностями, но она чувствовала себя неуживчивой и капризной, нелюбимой и ненужной, и они с Дэмиеном не разговаривали весь день. Вот и вся романтика. Может быть, он и в самом деле был бы счастливее, если бы она всю ночь хрюкала, как поросенок Бейб в кино. Еще тогда ей пришло в голову вот что: если уж они с Дэмиеном услышали так много, то как все это выглядело бы, окажись они в той же комнате? Теперь она знала как.

Марта все еще смотрела на нее в полном ошеломлении, и ее лицо было искажено от смешанного чувства ужаса, беспокойства и наслаждения. Во всем этом было что-то извращенное. Джози решила, что пора уйти.

Захлопнув за собой дверь, Джози тяжело прислонилась к ней. Ей было плохо. Плохо с сердцем и плохо с животом. Тянуло еще раз приоткрыть дверь и еще раз взглянуть на них, как в какой-нибудь мелодраме, как бы для того, чтобы убедиться, что они действительно занимаются чем-то отвратительным. Но ведь это и в самом деле отвратительно. Она и так это знала, незачем подсматривать. К тому же, если уж честно, то последнее, что ей хотелось бы увидеть, было то, как Марту обрабатывает главный шафер ее жениха.

В горле у Джози пересохло, а язык стал как ковролин. Лиловый шифон внезапно сел и стал нещадно сдавливать ей ребра, не давая расправиться грудной клетке, затрудняя дыхание. На верхней губе проступили отвратительные капельки пота, а ладони стали горячими и липкими, как будто она пробежала несколько километров. Плохо все это. Очень плохо. Всего несколько часов назад Марта клялась любить своего мужа, уважать его, заботиться о нем и все в том же роде. И голос ее звучал убежденно и искренне. Что же произошло? Может быть, это просто случайность, подумала Джози, лихорадочно пытаясь сообразить, как это все развивалось, отвергая одну возможность за другой. Некоторое помрачение рассудка, небольшое заблуждение… небольшое! Когда во время свадебной церемонии молодая жена украдкой пробирается в уединенную комнату, чтобы там наставить рога своему мужу с его же шафером, это уже отнюдь не небольшое заблуждение, напомнила она себе. Конечно, жизнь с Дэмиеном значительно расширила границы ее моральной терпимости. Может быть, это… э… э… Джози закрыла глаза, включив функцию поиска в своих мозговых файлах. Это ведь… э… Ничего. Как ни старалась, она не смогла найти оправдания поведению Марты.

Вздохи и охи по ту сторону двери прекратились, на смену им пришли шуршание шлейфа и звук застегивающейся молнии. И Джози метнулась в дамскую комнату, пытаясь избежать встречи с растрепанной Мартой и выиграть время, чтобы подумать, как ей сказать двоюродной сестре, что она об этом думает, и избежать слова «сука».

Джози подставила руки под холодную воду, перебирая пальцами в потоке воды, пока кончики их не занемели. Она взглянула в зеркало: в резком свете ее лицо было белее стенной побелки. Сиреневый не ее цвет. Во всяком случае, не сегодня.

Дверь неуверенно отворилась, и Марта проскользнула внутрь. Фата все еще крепко сидела на ее голове, но губная помада была размазана вокруг рта, а конец шлейфа был насыщенно розового цвета из-за напитавшего его соуса.

Джози взглянула на нее в зеркало.

— Ты не сняла перчатки, — показала Марта рукой на воду.

— Я знаю, что делаю, — резко отпарировала Джози, убирая руки с намокшими митенками из-под крана.

Марта прислонилась спиной к стене и вздохнула:

— И я тоже.

Джози взвилась:

— Ты?

Видно было, что Марте неловко, что она чувствует себя жалкой и раздавленной, и все же в ее обычно мягких зеленых глазах явно была жесткая искорка, становившаяся все заметнее, по цвету напоминая уже начинку мятных лепешечек.

— И пяти минут не прошло, как ты стояла, мечтательно смотрела вокруг и говорила: «Навсегда». Это ты помнишь? Обещала забыть всех ради Джека, хранить себя только для него и прочая, и прочая. Ты, когда говорила все это, и в самом деле собиралась так поступать?

— В тот момент собиралась.

— В тот момент! — взорвалась Джози. — Это было не год назад. И не полгода. Даже не неделю назад, Марта. Прошло всего… — Джози подсчитала, загибая пальцы, — прошло всего около шести часов!

— Знаю. — Марта говорила тихо и решительно. — Ситуация изменилась.

— Она не могла измениться так быстро!

— Могла.

— Нет, не могла.

— Сколько времени потребовалось Дэмиену, чтобы бросить тебя?

— Марта, это удар ниже пояса! Это две совершенно разные ситуации. Мы прожили с ним пять лет, не пять минут. А ты еще даже не разрезала свадебный торт!

— Ну что же, можно будет получить деньги обратно, — мрачно пошутила Марта.

— Ведь ты должна сохранить кусок этого торта до первых крестин.

— У тебя довольно много оптимизма, учитывая случившееся.

— Думаю, уместно будет заметить, что так поступают только самовлюбленные самодурки, стремящиеся самоутвердиться за счет других.

В углу комнаты, как раз под автоматом, выдававшим прокладки «тампакс», и сушилкой для рук, было бархатное сиденье, и Марта тяжело опустилась на него, резким движением прикрыв колени шлейфом.

— Он мне не подходит.

— Кто, Джек?

Марта посмотрела на нее долгим взглядом:

— Нет, Брэд Питт.

— А не Глен? — спросила Джози. — Марта, давай говорить разумно.

— Конечно, Джек. Я считаю, что он мне не подходит.

— Не очень удачное время ты выбрала, чтобы сказать это, Марта. Если бы ты хотя бы вчера пришла к такому заключению!

— Ты же сама говорила, что он как шарпей.

— Ну да.

— И ведь это ты говорила, что он слишком стар для меня.

— И это правда.

— Так в чем же дело?

— А ты говорила мне, что любишь его. Ты сказала ему, что любишь его. Ты стояла в церкви, где собралась половина Сицилии, и говорила, что любишь его!

— Ну и что? — не сдавалась Марта.

Джози захотелось опять засунуть руки под холодную воду — или засунуть под нее голову Марты. Что-нибудь из двух.

— Но сейчас уже слишком поздно.

— Нет.

— Марта. — Джози старалась, чтобы ее голос звучал как можно убедительнее. Эти интонации она применяла, когда убеждала в чем-то своих самых трудных учеников. — Джек может выглядеть как нечто, выращенное в лаборатории. И может быть таким же старым, как само время. Он может быть самым подлым негодяем. Он может быть всем этим и даже больше того. Наверное, он — не тот человек, которого я хотела бы видеть рядом с тобой. Но это ты его выбрала, и он этого не заслужил. Кем бы и чем бы он ни был, что бы он ни сделал — он этого не заслужил.

— Ничего он не сделал. Дело во мне.

— Ему от этого не легче.

— Ничем не могу помочь, — сказала Марта с вызовом.

— Можешь, Марта. Ты единственная, кто может все это прекратить, прекратить прямо сейчас.

Лицо Марты печально вытянулось.

— Твой муж сейчас внизу, он ждет тебя. Ждал, пока вы с его шафером резвились здесь. Он танцевал с крохотной старушкой с Сицилии, у которой голубые волосы и лицо сморщенное, как смятый бумажный пакет, а он был сверхвнимателен и любезен с ней.

— Не могу же я оставаться с ним только поэтому.

— Он ничего не сделал, что могло тебя обидеть. Ты сама говорила, что он тебя обожает, что он очень заботлив. Это ведь что-то да значит?

— Ты ничего не сделала, что могло обидеть Дэмиена, а он все-таки ушел от тебя.

Голос разума был разбит полным отсутствием логики. Все это и мистера Спока привело бы к умопомешательству, и самое главное, Джози это ничего не дало.

— А как в этот мелодраматический шик вписывается Глен?

— Я люблю его.

— Он чувствует то же, что и ты?

— Да. Он всегда меня любил.

— Ты слишком доверяешь этому парню, который сбежал от тебя потому, что был не в состоянии справиться с ответственностью за свой поступок, сбежал именно тогда, когда он больше всего был тебе нужен.

Было заметно, как Марта вздрогнула.

— Это было много лет назад.

— И ты его не видела все эти годы, — напомнила ей Джози, приходя в ярость. — Почему ты думаешь, что, когда оркестр закончит играть и потушат свет, его опять не потянет куда-то за моря и долы? Он что, останется здесь с тобой и будет помогать расхлебывать всю эту кашу? Ты уверена, что в этот раз он останется с тобой?

— Надеюсь, он останется.

— «Надеюсь» и «уверена» — разные вещи.

— Я уверена, что в этот раз он останется со мной.

— А тебя не удивляет, что еще час тому назад он просил меня провести с ним эти выходные?

— Он считал, что я для него потеряна.

— Да, как главный шафер на этой свадьбе он должен был думать именно так.

— Мы не можем жить друг без друга.

— До сего дня могли.

— А сейчас уже не можем.

— Марта, разреши задать тебе вопрос. Тебя сегодня, случайно, никто не бил по голове чем-нибудь тяжелым?

Марта поднялась, с трудом оторвав свое тело от бархатного сиденья, и казалось, у нее ослабели даже кости.

— Мы возвращаемся к началу разговора, Джо. Я знаю, что делаю.

— И можно спросить, какой смысл ты в это вкладываешь?

— Мы с Гленом уезжаем вместе.

— Сейчас?!

— Сейчас.

— У тебя есть психиатр? Ведь у всех американцев есть психиатры.

— Да, если хочешь, у меня есть психиатр.

— Тогда позвони ему. Прямо сейчас. Узнай, что он скажет о том, что ты хочешь сбежать со своей свадьбы.

— Он скажет, что мне следует делать то, что мне подсказывает сердце.

— Тогда он дерьмо, а не психиатр! Слушай лучше, что я тебе говорю.

— Мое сердце говорит мне, что пора уезжать.

— Ты не можешь поступить так, Марта.

— Мне надо поступить именно так.

— Нет, не надо. Продолжай вести себя так, как будто ничего не случилось, танцуй с Джеком, улыбайся гостям, пей шампанское — а лучше как следует напейся — и разрежь этот чертов торт. И дай себе полгода, чтобы как следует все обдумать, не менее полугода. Вы все это время не встречались, так разве еще несколько месяцев будут иметь какое-то значение?

— Не могу я ждать так долго.

— Тогда подожди несколько недель.

Марта стояла, не двигаясь.

— Ну подожди хотя бы до завтра…

Марта взмахнула своим шлейфом и, кажется, в первый раз увидела, что на нем было гораздо больше томатного соуса, чем следовало бы.

— Ради всего святого, Марта! Пожалуйста, ну пожалуйста, не оставляй Джека одного с гостями, с неразрезанным тортом, не заставляй его одного всем все объяснять.

— Сегодня я хочу быть с Гленом. — Марта схватила ее за руку, и Джози почувствовала, что ее перчатки все еще мокрые. — Я прошу тебя помочь мне.

Джози отпрянула от нее:

— Нет. О, нет. Нет, нет, нет.

— Я хочу, чтобы ты все рассказала Джеку.

— Нет. Нет. И еще раз нет.

— Ты же моя сестра. Ты должна сделать это ради меня. Ну пожалуйста.

— Это условие не включено в мой контракт на работу в должности подружки невесты. Ни за что.

— Ты не прочитала примечание.

— Нет!

— Я не могу с ним встречаться.

— Тебе придется, Марта. Уж это-то ты должна сделать.

Марта в сердцах дернула себя за фату, пытаясь стянуть ее вместе с диадемой, но не смогла сдвинуть ее и на миллиметр.

— Как бы мне отделаться от этого, — хныкнула она. — Это меня убивает.

— Хуже всего то, что это убьет Джека.