В Речи Посполитой

Глава XVI «В кровавом вихре»

В те страшные дни 90 % еврейского населения левобережной Украины погибло (здесь я не буду придерживаться хронологии — Полонное, Бар, Тульчин, Немиров погибли почти одновременно). Спаслись те, которые крестились для вида, попавшие в плен к татарам и те, кого спас Вишневецкий (о чем — ниже). Наряду с главной казачьей армией Хмельницкого действовали «загоны» — отряды разной величины, подчинявшиеся Хмельницкому, но действовавшие отчасти самостоятельно под командой своего «батьки». Кажется, самым прославленным таким батькой был Кривонос. Он прославился взятием хорошо укрепленного города Бара. При этом евреев, конечно, вырезал, поляков — тоже[33]. Его жестокость была такова, что вызывала некоторое смущение позднейших украинских интеллигентов. В советское время украинский диссидент Плющ объявил, что Максим Кривонос был «кажется, шотландец». Вообще-то среди казаков попадались люди самого разного происхождения, в частности, какие-то западноевропейские головорезы пристали к ним в Тридцатилетнюю войну, но Кривонос был все-таки украинцем, украинскому вождю Хмельницкому подчинялся, украинским «загоном» (или «купостом») командовал. И вот подошли его силы к Тульчину. В городе поляки и евреи решили защищаться — терять было нечего. Много туда набежало людей из окрестностей города. И оказалось там 600 поляков и 1500 евреев, способных носить оружие. И они бились отчаянно, даже женщины сражались. Тогда украинцы, обломав зубы об укрепления Тульчина, вступили с командующим обороной города князем Четвертинским в переговоры. Они заявили, что не тронут поляков, если им выдадут евреев. И Четвертинский согласился! Евреи, которых было много больше, возмутились и хотели перевязать всех поляков. Но раввин запретил. Он указал, что сейчас множество евреев бежит в католическую часть Речи Посполитой. Что станет с ними, если там узнают, что евреи совершили насилие над поляками? Опасения раввина были, кстати, небезосновательны, но о том — ниже. Пришлось евреям подчиниться Четвертинскому и прекратить сопротивление. Казаки предложили сдавшимся евреям креститься. Те отказались и были перебиты, кроме 10 человек, за которых казаки надеялись получить очень большой выкуп. Потом Кривонос ушел, сдержав слово — поляков не тронул. Но через несколько дней возмездие пришло в лице другой огромной шайки. Поляки уже и при желании не могли защищать Тульчин. Их было слишком мало. И теперь с ними расправились. Прежде чем убить Четвертинского, перед ним насиловали его жену и дочку (это и вообще было частым развлечением казаков). Но над Украиной уже ревела боевая труба князя Вишневецкого. Сенкевич сделал его героем романа «Огнем и мечом» — первой части своей трилогии. Он там показан несколько идеализированно, но, в общем, стоит прочесть. Князь, как я уже упоминал в главе XIII, был ополяченным украинцем, то есть перешел в католичество. И был он магнатом — владения его были побольше какой-нибудь Бельгии. Видимо, в первый момент Хмельницкий рассчитывал на сочувствие украинца Иеремии (Яремы) Вишневецкого. И после своих первых побед прислал к нему послов с предложением не проливать кровь, но Вишневецкий посадил посланцев на кол и начал борьбу насмерть, а воевать он умел. И здравый смысл ему не изменил. Первое, что он сделал, — разоружил при получении самых ранних известий о восстании своих надворных казаков-украинцев. Надворные казаки — это те казаки, которые находились на службе у магната. Мы еще встретимся с ними в конце моего повествования. Вишневецкий вступил в борьбу, имея в своем распоряжении немногочисленный отряд шляхтичей, но к нему тут же стали примыкать другие — он стал главой польского сопротивления казакам.

А казаки меж тем взяли Немиров, причем им в этом помогли православные мещане Немирова. По другой версии передовой отряд повстанцев подошел к Немирову с польским знаменем. Их приняли за реестровых казаков, то есть казаков, находящихся на польской службе и присланных в помощь городу, и впустили. Много евреев там было убито, но нашлись и такие, которые спаслись, приняв крещение (для вида). Почему-то именно трагедия Немирова особенно запомнилась евреям. «Ваад четырех земель» (см. главу X) даже ввел специальный ежегодный пост в память о них. И его соблюдали веками[34].

Между тем украинцы, жители Немирова, и дальше решили проявлять патриотизм. Они осмелились не открыть ворота Вишневецкому. И дорого за это заплатили. Город был взят, и князь Иеремия Вишневецкий показал, что он умеет резать и мучить людей не хуже Кривоноса. Это очень любят подчеркивать русские и украинские историки. Начало этому положил сам Хмельницкий. Он был хитрым человеком и умел использовать в своих целях все, даже свирепость Вишневецкого. Когда на переговорах поднимался вопрос о свершавшихся на Украине жестокостях, то Хмельницкий спешил указать, что вот и «князь Вишневецкий не проявлял рыцарства. Со стороны украинцев жестокости творит простак какой-нибудь, например Кривонос наш, но между Вишневецким и Кривоносом — большая разница».

Но евреев князь всюду брал под защиту и заботился о них, как «отец о детях», по словам современника.

Для поляков он был героем, для евреев — спасителем, для украинцев — палачом и при том своим же, украинцем, перешедшим на сторону врага. Оценивайте его, как хотите, читатель. В конце концов он должен был отступить на правый берег Днепра — у Хмельницкого был огромный численный перевес.

Теперь несколько слов о Киеве. История евреев Киева начинается с X века, если не раньше. Но в описываемое время — в XVII веке — этот город не был крупным еврейским центром. В 1619 году король Сигизмунд III, идя навстречу многочисленным пожеланиям христианского люда, запретил евреям жить в Киеве. Даже приехавшим временно, по торговым делам, нельзя было оставаться там более одного дня (редкий для тогдашней Речи Посполитой пример антисемитского закона). Какие-то немногочисленные евреи все-таки жили там к началу хмельнитчины. Большинство их вырезали, как и поляков. Но удивительно другое — некоторые спаслись, укрывшись в подвалах православных киевских монастырей. «Не стоит село без праведника». Но как мало их, праведников! Прошло почти 300 лет, и в 1941 году во Львове возникла очень похожая ситуация. И униатские (на сей раз) монахи митрополита Шептитского повели себя также благородно[35] (об униатах см. главу XI).