В смысле, Белоснежка?!

Глава 5. Шаги за спиной

Я долго взирала на дверь с видом того самого барана из поговорки. Но дверь так и не стала воротами и не обновилась. Зато в неё поскреблись. Я проигнорировала. Поскреблись отчётливее. Что там такое? Кошка что ли? Или собака, может быть?

Вздохнула, подошла и распахнула дверь.

Не кошка. Кот. Стоял и ухмылялся самодовольной улыбочкой. Я закатила глаза. За что мне это?

– Я согласен на поцелуй, – торопливо заверил Бертран и тотчас поправился: – На два. Думаю, двух хватит.

– Рада за тебя.

Захлопнула дверь. В неё снова поскреблись. Громче и отчаяннее.

– Один? – грустно уточнил Бертран, жалобно взглянув на меня, едва я соблаговолила вновь открыть дверь.

Я выразительно подняла бровь.

– Почему? – горестно воскликнул парень с профессиональным драматизмом. – Ты так жестока… Ужас просто! Я ведь ничего больше, чем поцелуй, не прошу. Тебе сложно что ли?

И он бочком протиснулся в комнату. Так незаметно, что я не поняла, в какой момент дверь оказалась за спиной нахала.

– Хорошо, – кивнула, – поцелуй так поцелуй. Но, так как я – невеста твоего дяди, то сначала, будь любезен, сгоняй к королю за разрешением. Мне нужен документ с печатью и подписью.

В зелёных глазах озадаченность сменилась какой-то хитрой мыслью, и я поспешно добавила:

– И его личное подтверждение. Буду целовать тебя только в присутствии самого жениха.

Лицо парня вытянулось.

– Ну ты… зверь! – восхищённо и одновременно обижено выдохнул он.

И уважительно посмотрел на меня.

– Не смею задерживать такого очень-очень занятого человека.

Я снова открыла дверь, сделав приглашающий жест. Бертран аккуратно её закрыл.

– Хочешь, я тебя выкраду?

Ч-что? Это испытание такое? Проверка: соглашусь или нет? Его дядя подослал, может быть?

– Ты решил жениться на чужой невесте? – удивилась я. – И даже не чужой, а на невесте собственного дяди?

– Жениться? – озадачено переспросил Бертран.

Мы уставились друг на друга. И тут я поняла, что Кот лопоух. За шапкой кудрявых волос это совсем не было заметно, но вот когда его уши запылали…

– Да, конечно, жениться, – отважно солгал парень, глядя на меня честными умильными глазами котика.

Всё с вами ясно, молодой человек. Я рассердилась, и при этом мне стало смешно. Ну что ж, сам напросился.

– О-о… Да! – воскликнула я, схватив его за рукава. – Да, милый! Ты немедленно усыновишь моих семерых детей и… Прямо сейчас пойдём в церковь, правда?

– Скольких детей? – испугался Бертран, трусливо отступая назад.

– Семерых. Это ж прекрасное число, не так ли? А я-то думала, кто будет сидеть с моими младенчиками! Но, милый, у меня условие: из дома без спроса не выходить! Мы будем очень счастливы вдвоём, так что ты и забудешь слова «гулять», «друзья», «свобода»… Потому что какая может быть свобода, когда любовь, верно?

Кот побледнел и попятился. Я уцепилась за его рукава покрепче.

– О, Боже, милый! Тебя-то я и ждала! – продолжила патетично. – Всю жизнь! Верно говорят: двенадцать – священное число. Двенадцатый мужчина – тот самый, который нужен. Надеюсь, ты умеешь готовить?

– Готовить?

Голос его предательски дрогнул.

– Да, потому что, честно признаюсь, хозяйка из меня так себе. И в постели я – бревно бревном, но ведь это не важно, главное – любовь, правда? Ну и потом… зачем секс, если у нас уже есть семеро детей? Им отец нужен, а не это всё…

Я не поняла, когда Бертран успел испариться и даже аккуратно прикрыть за собой дверь. Всхлипнула и сползла по стеночке вниз, задыхаясь от смеха. Бедный-бедный парень! Аж жалко стало.

Отсмеявшись, поднялась. И вовремя. В дверь постучали, и на моё «войдите» протиснулась Чернавка с подносом, уставленным едой. Суп в фарфоровой мисочке. На фарфоровой тарелочке пюре и кусочек мяса под соусом. Отдельно – фрукты и конфеты. То есть, за общий королевский стол меня не позовут? Любопытно…

– А какой по счёту женой короля я буду? – милым голоском уточнила я.

Чернавка поставила поднос на стол и задумалась.

– Илиана – первая, – пробормотала она, – Элэйна вторая… Нет, третья… Вторая – Кати… Четвёртая – Игрейна… Или пятая?

Она что-то шептала, загибая пальцы и, сбиваясь, начинала считать заново. Я почувствовала, как меня пробрал озноб. Микс, говорите, сказочный? Горло пересохло.

Но не может же быть отцом Белоснежки… Нет!

Нельзя заходить в дальнюю-дальнюю комнату. «Мне нужна верность»… «Обычно он начинает об этом говорить после свадьбы…». Анри любит дочку, но не хочет, чтобы мачеха подружилась с ребёнком…

Чёрт!

Всё сошлось и сложилось в единый пазл.

И можно было бы обмануть судьбу и не пойти в ту далёкую комнату. Я – не любопытная. Совсем. Особенно с такой-то перспективой, но… Нельзя. Если что-то и сможет вернуть меня домой, то это – волшебное зеркало. А дома – Анечка…

– Спасибо. Достаточно, – прохрипела я. – Ступай.

Я не стала спрашивать, почему меня не позвали к общему столу. Оно и понятно: королева на час… Зачем травмировать душу впечатлительного ребёнка лишний раз? Не дай Бог, привяжется ещё. По этой же причине мне не нужна зимняя одежда. Потому что и в самом деле – зачем?

Или не по этой?

Чернавка поклонилась и вышла. Я села за стол и принялась есть. Конечно, осознание ситуации, в которой я оказалась, пугало неимоверно, но… Я всё равно была ужасно голодной. Так, а теперь вспомним ту сказку… Кроме трупов бывших жён, плавающих в собственной крови, что там было ещё? На чём спалилась героиня?

Ключик. Была связка ключей, и маленький ключик от запертой каморки упал в кровь. Он был то ли заколдован, то ли… неважно, но кровь не стиралась. Однако, замков в Потаённой башне не было. Страшная комната, словно нарочно, манила своей доступностью. Никаких ключей, никаких замков. Заходи, дорогая.

Но если нет этого сказочного атрибута, что именно должно было выдать меня маньяку? И как-то сразу таким естественным стало желание короля жениться на первой встречной, его равнодушие к таким вещам, как девственность, происхождение, приданое, наличие ребёнка… Действительно, ведь всё это так не существенно…

Дверь открылась без стука, и вошёл король Анри.

– Уже начала без меня? – холодок в голосе и притворная улыбка. – Прости, милая, я задержался.

– О, если бы я знала, что вы придёте! Я бы могла вас ждать хоть целую неделю!

Я невинно потупилась. Честно говоря, не отличаюсь особым артистизмом. Даже в школьной самодеятельности не принимала участия. Но вы даже не подозреваете, сколько раскрывается талантов, когда ощущаешь близость вероятной смерти!

Снова появилась Чернавка, которая принесла поднос с едой и второй тарелкой. Девушка держалась очень строго, не отрывала глаз от пола и вообще, кажется, старалась остаться незамеченной. У неё получилось. Когда служанка вышла, Анри задал новый вопрос:

– Волнуешься перед свадьбой? Боишься?

«Боюсь. Но скорее того, что будет после».

– Да, – я потёрла веки, а затем сделала вид, что чихнула, зажав нос. – Простите. Вам, наверное, тоже не по себе?

Ещё раз потёрла кулачками глаза. Ну давайте, краснейте!

– Мне? – откровенно удивился Анри.

– Ну вы же тоже не каждый день женитесь, – вздохнула я и снова изобразила чиханье. – Простите. Кажется, я заболеваю.

Мужчина недовольно покосился на меня.

– Тебе прислать знахарку?

– Да, пожалуйста, – нарочито сипло произнесла я. Закашлялась, зажав ладонью рот. – Можно я сегодня пораньше лягу? Завтра же важный день… Или, может, перенесём свадьбу?

Чёрные брови сдвинулись.

– Нет! – он и сам понял, что возразил излишне резко, и снова улыбнулся, смягчая властность слов. – Не стоит. Уже практически всё готово. Я тебе пришлю знахарку. Ты должна быть завтра самой красивой, милая. Ложись, действительно, отдохни.

Король снова улыбнулся и покинул мою комнату. Заразиться побоялся, гад?

Я погасила все свечи, кроме той, что стояла у изголовья, переоделась в ночную сорочку, распустила волосы и легла в постель, изображая терпеливое страдание. Через непродолжительное время в комнату вошла горбунья с кустистыми седыми бровями. Она пронзительно взглянула на меня, прошла и взяла мою руку за запястье.

– Жара нет, – проскрежетала холодно. – Что с вами, милая?

– Слабость, – пожаловалась я. – Как вас зовут, бабушка?

Старушка пожевала губами, подозрительно взглянула на меня.

– Карабос зовут меня, милая. Странно, что ты спрашиваешь моё имя.

На ней было обтрёпанное старое платье и залатанный передник. Всё чистое, но очень ветхое. Видимо, королевской милостью знахарку не часто жаловали.

Я напрягла память… Память шепнула: "Спящая красавица, злая фея". Так ведь Малефисента же, разве нет?.. Ах, нет! Это у Диснея, а вот у Шарля Перро была Карабос. Точно! Анечка любила слушать сказки, а я – читать ей. И у меня был прекрасный сборник сказок с совершенно чудесными, ещё советскими иллюстрациями…

– Фея Карабос? – ахнула я. – О, Боже… А я тут… Присаживайтесь, милая фея! Я совсем не была готова, что вы почтите меня своим приходом. Не хотите ли фруктов? Или вина, может быть?

Я зазвонила в колокольчик, и пока опешившая старая фея приходила в себя от неожиданного любезного внимания, велела появившейся Чернавке принести самые лучшие приборы и хрустальный кубок. И немедленно.

Помнится, в «Спящей красавице» король обидел фею Карабос. Я не повторю его ошибок. Поэтому я окружила старушку таким радушным вниманием, что фея совершенно растаяла. Захмелев, потянулась к моему уху и шепнула:

– Не ходи в дальний коридор под Потаённой башней…

Прелестно! Страшная, ужасная тайна короля, о которой знают все!

Я заколебалась. Мне нужна помощь этой волшебницы. Но… А если она меня выдаст? И всё же… Одной мне не справиться.

– Не могу. Мне очень нужно это зеркало.

– Ну, как знаешь… Непутёвая ты… Чем же мне помочь тебе, деточка?

Она долго размышляла, бормотала что-то вроде: «сапоги-скороходы… да нет, нет… волшебная флейта? Тоже не то…». А потом ударила себя по лбу сухонькой ручкой:

– Ладно. Помогу. Вот, возьми колечко… На палец не надевай. Наденешь – станешь незримой.

Кольцо-невидимка? Как у Бильбо? Отлично!

Это было скромное медное колечко, очень тонкое, больше похожее на скрученную проволоку, чем на украшение. Я минут пятнадцать восторгалась и благодарила на все лады, затем нагрузила добрую старую женщину продуктами с королевского стола и попросила сказать королю, что я очень-очень больна. И, если он хочет, чтобы я поправилась к завтрашнему дню, то меня категорически нельзя тревожить до утра. А лучшим лекарством для меня станет… тыква.

– Продолговатая. Вот такого размера.

Фея потрясённо взглянула на меня, но всё же согласилась и вышла, задумчиво покачивая головой.

Принесённую тыкву я спрятала под кровать, ещё раз строго-настрого запретила себя тревожить, снова легла и стала ждать вечера.

Меня и в самом деле больше никто не потревожил. Я лежала и смотрела, как на сад спускаются сумерки. Сначала заснеженные ветви полыхнули золотом, затем разлилась лиловатая синева… Надеюсь, что зеркало мне поможет… Интересно, а кольцо-невидимка в моём мире будет ли действовать?

Наконец, тихий шум в коридорах сменился безмолвием.

Я встала. Уложила пышное платье в кровать, накрыла одеялом, соорудив нечто вроде человеческой фигуры. Полюбовалась делом рук своих. Сердце билось отчаянно. Разорвала сорочку снизу, завязала так, чтобы получилось нечто вроде комбинезона. Будет холодно, но это я переживу. Главное – ничего не испачкать кровью.

Затем вытащила тыкву. Разрезала её на две половины, выковыряла мякоть, продела шнурки от рукавов… Обувь оказалась мерзкой на ощупь, но она мне понадобится лишь в той самой комнате. Конечно, можно было бы пройти и босиком, но вдруг эта заколдованная кровь не отмоется со ступней? Кто её знает. А тыкву я просто выкину.

Когда чернила ночи сгустились за окном, а на небо вползла раздутая, словно упырь, луна, я надела на палец кольцо и тихонько вышла за порог. Самодельные тыквенные сабо держала под мышками, шла босиком, не решившись взять тапочки. Вдруг что-то пойдёт не так, и мне придётся объяснять, почему они оказались мокрыми? Босиком я, конечно, могу простыть, но ведь я вроде и так больна? Ещё и правдоподобнее получится играть больную, если вдруг не удастся удрать этой ночью.

Потаённая башня напомнила мне склеп. Унылый, мрачный, печальный… Мёртвый.

Подойдя, внимательно осмотрелась по сторонам. Мне кажется, или у той яблони слева какая-то особенно чёрная тень? Вгляделась… Да нет, кажется.

Потянула дверь на себя, проскользнула в приоткрывшуюся щель. Снова замерла. Взяла лампу, чуть встряхнула, прислушиваясь. Затем другую. Перепробовала все, выбрала ту, где масло было так много, что «плюха» почти не было слышно, а при встряске из носика брызнуло на руку.

К моей досаде оказалось, что волшебное кольцо не скрывало предметов. По крайней мере, из-за света лампы моя фигура отбрасывала явную тень. Или, может, мою тень тоже вижу только я? Проверить возможности не было.

Я снова поднялась на каменную площадку, где лестница расходилась: две её части устремлялись вверх, а одна – утекала вниз. Тяжёлая дверь всё так же тяжело открылась под моим плечом.

Не смотреть по сторонам! Только под ноги!

Хотя… стоит ли бояться безобидных скелетов? Вряд ли. Живые люди страшнее. И всё-таки мне казалось, что черепа провожают меня внимательными взглядами. Я поспешно прошла страшный коридор. В конце его оказалась низкая дверь.

Честно говоря, если бы не Анечка, я ни за что не стала бы туда ходить. Никогда не могла понять жён Синей бороды. Зачем? Ну попросили не лезть, зачем полезли? Что такого любопытного в слове «нельзя»? А с другой стороны… Быть замужем за маньяком и даже не знать об этом – тоже мало приятного.

Я спохватилась, что уже минут десять стою и смотрю на эту зловещую дверь, размышляя на отвлечённые темы. Вздохнула. Открыла.

Снова узкий коридор. Но на этот раз даже двоим не получилось бы разойтись. Пахнуло плесенью. Тяжёлый воздух, казалось, можно резать ножом.

А если там – король? Что буду делать? Тут даже кольцо-невидимка не спасёт: проходя мимо, он непременно заденет меня плечом. И спрятаться негде. По коже пробежал табун мурашек. Я укусила себя за губу и всё же двинулась вперёд.

«Анечка… Анечка» – стучала в голове единственная мысль.

Одна-единственная дверь в тупике коридора. Низкая, не выше моих плеч. Та самая…

Я закусила губу, чтобы не закричать. Поспешно обулась в тыквенную обувь. Стиснула кулак, покрепче вцепилась второй рукой в ручку лампы. Надавила и провалилась внутрь: дверь открылась легко, словно была не дверью, а занавеской. И я упала в комнату, коленями прямо в лужу крови.

Да. Это была та самая комната.

Семь обезглавленных тел на крюках. Восьмой – свободен.

Я подняла руку и сильно укусила себя за пальцы, чтобы удержать крик ужаса. Прокусила до крови. Почему они не истлели? И головы, лежавшие на блюдах – тоже… Даже глаза, казалось, смотрят на меня живыми взглядами. Встала и шагнула было назад, но замерла на месте. В глубине комнаты мерцало огромное ростовое зеркало в резной раме кремового цвета.

Майя! Не трусь! Не сейчас! Ты столько всего преодолела, чтобы добраться сюда!

Комната была маленькой, больше похожей на чулан с высоким порогом. Длинное, узкое помещение. К моему счастью, живых людей здесь не было. Я прошла, стараясь не смотреть на застывшие тела. Почему-то они мне казались живыми. Было страшно. Но там, далеко-далеко, моя Анечка. Ради неё я всё смогу.

– Здравствуй, зеркало! – сказала я, стараясь дышать. – У меня к тебе вопрос…

Оно не ответило. Обычное ростовое зеркало, чуть мерцающее. Может нужен какой-то пароль? Как там к нему обращалась Злая королева? Я постаралась вспомнить сказку. И не оглядываться! Мне казалось, что тела невинных жертв за спиной медленно сползают с крюков.

А меж тем уши слышали позади шорох шагов…

Да как же там… Кто на свете всех милее? Нет, это у Пушкина. А как у братьев Гримм?

Точно шаги… тихие, очень медленные… Ну же! Давай, думай, Майя! Вспоминай! И не оглядывайся. Нельзя. Чтобы ни случилось…

Озарение пришло, когда сердце было уже готово разорваться от ужаса.

– Зеркальце. Зеркальце на стене, кто красивей всех в стране?

Мои заледеневшие губы едва двигались. Но в ответ раздался слабый вздох. Поверхность зеркала потемнела…