В смысле, Белоснежка?!

Глава 15. Послушная девочка бросает вызов

Я велела Чернавке подать завтрак, а затем закрыла двери на замок. Мне хотелось побыть одной и, прежде чем встречаться с подданными, ещё раз всё взвесить и обо всём подумать.

Итак, начнём с … Кота. «Со скота», – злобненько подумала я и так же захихикала. Я – Злая королева, а не сестрица Алёнушка, я не буду страдать и убиваться по неверному… животному. Вот ещё! Но и злиться, ехидничать, тоже неправильно. В конце концов, это Бертран спасал меня от Анри, рискнув даже обнажить шпагу против своего короля, за что едва не поплатился жизнью. Кот вытащил меня из темничной башни, избавил от торговки пряниками… И вообще заботился обо мне как… как брат. А в любви он мне, между прочим, не клялся. Так что, Майя, ты должна быть справедливой. Ну, решил Кот погулять, да и фиг с ним. Да, Бертран предложил мне стать его невестой, но я, во-первых, согласия не давала, а во-вторых…

Одним словом, вопрос закрыт. Надо будет подумать, как наградить его за помощь. Остальное – не моё дело. Всё равно, я возвращаюсь в мой мир, а он – остаётся.

Насчёт возвращаюсь в мой мир…

Итак, у меня два пути: через зеркало, то, о чём говорила Илиана, и метод феи Карабос: закончить сказку.

Задумчиво отхлебнув чай, я встала и подошла к окну. На улице стояла оттепель, всё таяло, и было слышно, как в саду суматошно беснуются воробьи.

Через зеркало страшно. У меня нет причин доверять королеве-магине. Попасть навечно в Зазеркалье – так себе перспектива. А вот закончить сказку…

Мне приходилось слышать, что мать ради своего ребёнка готова на всё: украсть, убить… И якобы это оправдывается великой материнской любовью. Но представьте, что, например, вы в блокадном городе. В соседней квартире тоже ребёнок, такой же дистрофик, как и ваш. Украдёте ли вы его хлеб ради своего? Зная, что тот, другой, непременно умрёт от голода?

Это страшные вопросы, и, конечно, вряд ли человек может заранее знать, как будет действовать в исключительных ситуациях, и всё же…

Я не то, чтобы верю в проклятье, карму, первородный грех и воздаяние судьбы… Но нет, верю. Верю, что злом невозможно построить добро. И если ради счастья или даже жизни своего сына, дочки вы растоптали другого человека, то счастья у вашего не получится. Любая подлость, так или иначе, получит возмездие, я в этом убеждена. Да, возможно, я –наивная идеалистка.

Но я не могу убить Белоснежку. Просто не могу.

До сих пор сказочная судьба оказывалась сильнее меня. Я вышла замуж за короля, осталась вдовой, обратилась к Зеркалу – всё то, что должна была сделать Злая королева. Даже с Белоснежкой мы стали врагами, хотя по началу казалось, мы сможем этого избежать. Судьба словно подталкивала меня в нужном направлении, не давая выбора. И вот теперь Сказка хочет, чтобы я попыталась убить ребёнка и погибла сама? Что у нас там… Охотник отводит Белоснежку в лес, но, сжалившись над девочкой, вместо её сердца приносит Злой королеве сердце какого-то животного?

Я прислонилась лбом к стеклу. От моего дыхания оно запотело.

Но я не стану приказывать отвести Белоснежку в лес! И тем более – ужас какой! – вырывать из её груди сердце. И как Сказка намерена принудить меня сделать такую мерзость? У каждой истории должен быть конец. Это верно. Но почему он должен быть именно таким жестоким, как у братьев Гримм? Может, стоит просто придумать другой?

Например, Злая королева и Белоснежка подружились. И мачеха научила падчерицу печь блинчики, строить снежные крепости, подбирать украшения к платью... Они вместе читали у камина книги, а когда Белоснежка влюбилась в королевича, то прибежала со своей девичьей тайной прежде всего именно к Злой королеве. Женщина присмотрелась к жениху со всей мудростью своего жизненного опыта. Зорко, как может только мать. Поняла, что королевич любит принцессу по-настоящему, и устроила прекрасную свадьбу… А потом исчезла.

Хороший же конец? Мне, например, нравится.

Время у меня есть: в моём мире оно застыло, и Анечке пока не страшно без меня. А, значит, нужно всё сделать, чтобы моя сказка завершилась вот таким хэппи эндом. Что ж, всё в моих руках.

Я допила чай и позвала Чернавку. Девушка затянула на мне корсет, надела несколько пышных нижних юбок, затем поверх – чёрное платье. Пристегнула к нему белые рукава с золотой вышивкой. Натянула поверх них широкие чёрные с меховой отделкой. Эти верхние рукава сильно расширялись к низу. На пояс – золотую цепочку, на шею – драгоценное ожерелье. Ну и вчерашний «кокошник»-арселе. Расправила чёрную вуаль по моей спине. Я вскинула подбородок и вышла в торопливо распахнутые двери.

Там меня ждало несколько придворных: три кавалера и две дамы. Все они мило щебетали в коридоре, но, едва я показалась, тотчас склонились в поклоне (дамы присели в реверансе). А от стены отделился чёрный Румпель и шагнул ко мне.

– Ваше величество, доброе утро. Сегодня у вас по плану парадный обед и бал вечером.

– Бал? Но ведь траур…

– Вы правы. Тогда сегодня вечером отпевание, а бал будет завтра.

Я с изумлением взглянула на него.

– И сколько же должен длится траур?

– Смотря, что вы имеете ввиду, Ваше величество. Траурную одежду вам предстоит носить всю жизнь, или снова выйти замуж. Но если вы это сделаете, то перестанете быть королевой. Королевский флаг будет приспущен до коронации. Принцесса Белоснежка носить траур должна год. Город украсили траурные ленты на месяц. И месяц же придворные носят чёрные петлички. Но бал… бал будет завтра, после того, как гроб опустят в могилу.

– Странно… как-то очень быстро у вас…

Румпель пожал плечами:

– Жизнь продолжается. Смерть одного человека, даже если это монарх, не может остановить течение жизни. До парадного обеда у вас есть пара часов. Могу проводить вас в зал фрейлин, где девушки развлекут вас чтением и музыкой…

– Не могли бы вы проводить меня в кабинет? Хочу узнать, в каком состоянии королевство, и познакомиться с министрами… то есть, советниками.

Капитан быстро и с любопытством глянул на меня.

– Извольте.

Он предложил мне руку, я опёрлась.

– Румпель… э-э… Ваша светлость, вы говорили, что разберётесь и узнаете, кто убил короля. Есть какие-то подвижки в этом вопросе?

– К сожалению, нет. Её высочество распорядились прекратить дело. Принцесса была уверена, что в гибели её отца виновны вы с Бертраном.

– Я приказываю продолжать следствие.

Румпель наклонил голову.

– С сегодняшнего дня возобновим.

– Но у вас есть подозреваемые?

– Несколько.

– Назовите.

– Вы, Ваше величество, и Бертран, так как присутствовали в комнате в момент смерти, девица Чернавка, которая принесла вино, повариха Беляночка, готовившая еду, Медведь и падре. Последние находились на кухне, когда еда готовилась, и могли подсыпать отраву. Ещё виночерпий. Это список наиболее вероятных отравителей. Однако их круг шире, если допустить мысль, что сначала отраву насыпали в кувшин, а вино было налито позже лицом, не знавшим про яд. Покушение могло быть организованно на вас, и яд мог попасть в любое время, пока вы были на венчании. Это менее вероятно, но…

– Нельзя отметать никаких возможностей.

Румпель вновь бросил на меня быстрый взгляд. Распахнул передо мной буковые двери. Я задумчиво провела пальцем по резьбе.

– Почему они пыльные?

– Его величество предпочитал охотиться, – усмехнулся Румпель.

Когда он аккуратно притворил за мной двери, я обернулась и прямо взглянула на него.

– Зачем нужен бал? Не стану притворяться, что скорблю по мужу. Я его почти не знала, и он пытался меня убить. Но боюсь, что подобное мероприятие будет очень неприятно Белоснежке.

Прошла и села за роскошный стол из красного дерева. На нём стояли латунные часы с фигурой обнажённой африканки, выполненной из эбенового дерева, роскошные письменные принадлежности, подсвечник из того же гарнитура, что и часы, стопка немного запылённой бумаги и… большая королевская печать. Я её сразу узнала.

М-да. Интересно, когда Анри в последний раз заходил в кабинет?

– А зачем по-вашему вообще нужны балы?

Румпель подошёл и присел на краешек стола рядом со мной. Нарушаем этикет? Личное пространство и… и это неспроста, правда? Ведь всё, что ты делаешь, господин капитан, ты делаешь не просто так…

– Ну… потанцевать. Девицам найти женихов…

– Верно. А ещё показать своё богатство, могущество, обновить социальные связи и завязать новые.

Что? Я откинулась на спинку кресла, в изумлении глядя на него. Социальные связи? Ты откуда слова-то такие знаешь, чудовище средневековое? Румпель, не смущаясь, продолжал:

– Вы никому не известны. Ваши подданные совсем не знают вас. Как думаете, если Белоснежке придёт на помощь какой-нибудь… виконт де Бражелон, то за кем пойдут люди? Все те, что вчера лобызали вашу ручку? Нет, Майя, бал – это твой шанс показать себя. Показать свою уверенность в себе, свою власть, щедрость и умение общаться с подданными. Если турнир или охота это ещё и боевая тренировка, то бал… Бал остро необходим именно сейчас.

Меня покоробил его внезапный переход на «ты».

– Я не люблю охоту…

– А придётся, – Румпель жёстко посмотрел на меня. – Майя, я поставил на тебя, а не на Белоснежку, потому что ты показалась мне более умной женщиной. Но если ты поведёшь себя вздорно и глупо, я не стану рисковать своей головой.

«И первым переметнусь к Белоснежке» – он это не сказал, но я услышала.

– Понятно. Я не умею стрелять, ездить верхом, не знаю правил охоты…

– Этому надо будет научиться. Кроме стрельбы. Женщине стрелять не обязательно.

– Танцевать я тоже не умею…

– Несложно. Я пришлю учителя танцев.

«Ну вот… у меня образовался пиар-менеджер».

– Румпель, – я внимательно взглянула в его носатое лицо, – почему ты меня поддержал?

Он криво усмехнулся. Прищурился.

– Ты умнее Белоснежки. Менее избалована. Более зависима. Ты ведь не станешь идти нам поперёк?

– Нам?

– Конечно. Или ты думаешь, я один?

«Послушная марионетка, иными словами». Я задумалась. Через некоторое время спросила снова:

– А кто стоит за тобой? Кто эти «мы»?

– Неважно.

– Но как же я тогда пойму, что не перешла дорогу тем, кому переходить не нужно?

Чёрные глаза блеснули насмешкой.

– У тебя же есть я. Подскажу.

«Ах ты ж мерзавец!». Чем дальше, тем меньше мне это всё нравилось. Я боялась Анри, но не он был главным в этой игре. Совсем нет. Не потому ли король погиб? Не из-за этих ли таинственных «мы»? Они годами равнодушно взирали на смерть несчастных женщин, но вдруг Анри всё же перешёл им дорогу? Бертран явно был слишком зелен и молод и ничего не знал… Хотя… С чего я решила? Может мой Кот как раз в игре? Может даже он состоял в этих «мы». Королева Илиана, например, совершенно точно не могла не знать про них.

Кстати… Илиана… Кто её упрятал в Зазеркалье? И вообще… Она свергла Анри, захватила власть. Каким образом узник смог сбежать? Кто дал ему силы, поддержку, чтобы свергнуть королеву-магиню?

Сейчас эти силы поставили на меня. Но морозом по коже меня волновала мысль: кто? Зачем? Сегодня они на моей стороне, и переворот свершился с лёгкостью детской игры. Но завтра… Завтра эти же силы могут так же отвернуться и от меня.

– Просто будь послушной девочкой, – шепнул Румпель, словно читая мои мысли. – Ты сообразительная, умная девочка, Майя. Ты не станешь делать глупостей. Не будешь грозить казнью всем подряд, не станешь унижать своих верных слуг. Не будешь объявлять войну соседним королевствам. И так далее.

– Иными словами: будь куклой, Майя, – резко заметила я.

Слишком резко. Румпель поморщился, но потом снова улыбнулся. Его узкие глаза мерцали.

– Зачем так? Будь собой. В тебе хватит здравомыслия и воспитания, я уверен. Но прежде, чем отдавать важные приказы, советуйся. Просто советуйся.

Я выдохнула. Невозможно воевать с тем, о ком ничего не знаешь. Ладно, притворимся этой самой «послушной девочкой». Потупившись, я осторожно спросила:

– Что будет с Белоснежкой? Я не хочу её казнить, бросать в тюрьму и…

– ... и это глупо. Но я тебя услышал. Делай с ней то, что пожелаешь.

Услышал он… Ваше высокомордие.

– Могу ли я вернуть Бертрану титул принца?

Румпель усмехнулся. Думаешь, я – влюблённая дурочка? Ну что ж. Так даже лучше.

– Нет. Прости, нет.

– Отменить приказ Анри насчёт уничтожения магов?

– Зачем?

Взвесив все за и против, я решила сказать правду:

– Мне жаль фею Карабос. Не хочу, чтобы она пряталась и боялась. Да и вообще… Если уж в Эрталии есть волшебство, почему бы королеве его не использовать? Вот мы своих магов уничтожили, а если придут чужие? Как мы защитимся от…

– Понял. Разумно. Но не сейчас.

– Почему?

– Король погиб. Королева сразу отменяет его приказы. Ты сначала укрепи свою власть. Не поворачивай резко политику королевства, иначе могут начаться возмущения. Ты – никто, Майя. За тобой не стоит король-отец, или герцог, или какая-либо партия. На тебя дунул – и ты слетела с трона и потеряла голову.

– Ты мне угрожаешь?

– Не я, – меланхолично возразил он. – Законы жизни.

Понятненько. Но всё равно стало ещё более не по себе.

– Но Карабос…

– Сделай её своим советником по нематериальным вопросам.

Я рассмеялась.

– Сколько у меня советников?

– Шестеро.

– Главнокомандующий?

– Я.

Кто бы сомневался.

– Румпель, сколько тебе лет?

– Смотря как считать.

– Ты знаешь Илиану? Ты обращался к ней на «ты», но она ведь королева? Кто она для тебя? Кто ты для неё?

Герцог-капитан взглянул на меня с бесконечным терпением.

– С какой стороны я стал похож на справочное бюро? – спросил он мягко. – Илиана в Зазеркалье. Пока она там, она не представляет для тебя угрозы. Не выпускай её. А сейчас давай займёмся географией Эрталии и историей её знатнейших родов. Это важно, если ты не хочешь случаем оскорбить какого-нибудь графа или герцога.

Я послушно кивнула. Справочное бюро… Однако. Схватила его за рукав, заглядывая в лицо снизу-вверх:

– Румпель… ты же не из этого мира, да? Ты точно бывал в Первомире!

Герцог Ариндвальский язвительно улыбнулся, аккуратно освободил свою руку, встал, подошёл к полкам шкафа, стоящего у высокого окна рядом с нежно-сиреневой бархатной гардиной. Выбирал он недолго, вернулся к столу и положил передо мной увесистый том, окованный серебряным переплётом с сапфирами.

«Я – послушная девочка», – напомнила самой себе и сложила ручки перед собой, словно школьница. Поиграем.

«Играли» мы всё время до обеда, и я узнала, что королевство располагается в лесах и горах. Действительно, очень похоже на Баварию. На дворе не оттепель, а весна. Впрочем, здесь, в отличие от Питера, это взаимосвязанные вещи. Герцогов всего семь, графов – четырнадцать, маркизов – шесть. И я внезапно осознала, чего именно потребовал от меня Румпель за госпереворот. «Да уж, губа у него не дура» – думала, подписывая официальную бумагу, а затем шлёпая по ней большой королевской печатью. Сам документ написал Румпель. У меня не хватило навыка работы с пером: чернила с него капали, а кончик стержня царапал шершавую бумагу, спотыкался и разбрызгивал вокруг лиловые бисеринки.

Но наконец свет ученья остался позади, и капитан повёл меня в обеденный зал. Ну и конечно там был Бертран. Окружённый пятёркой великосветских красавиц, Кот наслаждался женским вниманием и ни к чему не обязывающим флиртом. Он смеялся, блестя белоснежными зубами… Гад!

Сердце ужалило болью.

«Майя, ты же решила, что тебе наплевать… И благодарность… и…» – завопил разум и сдох. Я покрепче взяла за руку Румпеля, обернулась к нему и улыбнулась до боли в щеках.

– Милый герцог, – защебетала с придыханием, – вы сто-о-оль любезны… Вы – мой спаситель!

И посмотрела так, что даже непрошибаемый капитан сбился с шага.

На нас начали оглядываться. Я ощутила, как воздух потяжелел, пропитываясь напряжением. Но меня несло, словно лодку, сорванную с привязи разбушевавшейся стихией.

– Румпель… я же могу называть вас так? К чему нам все эти титулы…

– Можете, – согласился он.

Чёрные глаза остались непроницаемыми. Герцог проводил меня на моё место во главе большого стола, отодвинул стул, больше похожий на трон. Я села и, расправляя юбки, покосилась на Бертрана. Кот внимательно наблюдал за мной. В его глазах искрилось что-то, похожее на злость. И всё же, когда мерзавец перехватил мой взгляд, то вдруг улыбнулся до ушей и преобразился в саму любезность.

– Госпожа Аврора, госпожа Мелифисента, присаживайтесь, – засиял он счастливо. – Ваша красота озарила мир.

И он так посмотрел на них, что мне стало больно дышать. Нет, ну… если ты хочешь войну, то…

– Вот что мне нравится в вас, Румпель, – нежно пропела я, – так это ваша брута… мужественность. Согласитесь, мужчина, который сыпется дешёвыми пафосными комплиментами, как дырявый мешок – горохом, не внушает ни доверия, ни уважения.

Уши Бертрана полыхнули. Уверена, ему очень хотелось ответить мне тем же, но я была королевой. Румпель же просто промолчал.

– О, Ваше величество! – рыжеволосая девица слева от Бертрана, видимо, решила рискнуть шеей. – Мы любим котов за их мурчание. А молчаливый мужчина… Кто знает, что у него на уме?

– Действительно, вы правы, моя дорогая. Никто не знает, что на уме у того, кто молчит. Зато глупость говорящего сразу становится очевидной.

Грубовато, да. Но… а вот так! Потому что…

«Майя, что ты делаешь? – рассудок решил вернуться. – Ты же постановила, что Кот тебе безразличен, что ты просто наградишь его за помощь и…»

– Как вы мудры, Ваше величество! – внезапно отмер Бертран, почтительно склонив голову. – Как говорил поэт: мужчину украшает сдержанность в речах и поступках, а женщину – кроткий нрав. Язвительная женщина не менее отвратительна, чем болтливый мужчина.

Отвра… что?!

– В мире болтливых мужчин, не умеющих держать слово, умной женщине поневоле приходится становиться стервой.

Кот полыхнул глазами, но затем улыбнулся. Чёрт… Эта его улыбка с ямочками… Я вдруг ощутила вкус мягких тёплых губ на своих губах и поспешно отвернулась. Нет-нет, это банальная физиология и ничего больше. Я выше этого.

– Как хорошо, что мы живём не в таком ужасном мире, – низким, хрипловатым бархатом отозвался Кот и отвернулся к своей соседке: – Курочку или, может, паштет, Аврора?

И в этом его «Аврора» прозвучало так много нот, так много интонаций!

Ненавижу! Как можно вот так, произнося одно лишь имя, без метафор и комплиментов, сказать так много?

Гад!

Я наклонилась к созерцающему меня Румпелю, положила руку на его руку, заглядывая в глаза. Постаралась придать голосу интимности:

– Вы же поухаживаете за мной, герцог?

– Безусловно, моя королева.

Я одна уловила в его холодном тоне насмешку?