В стране кораллового дерева

С началом атаки Педро выбрался из укрытия и проскользнул к дому. Здесь, с тыла, все еще было тихо. Он тщательно осмотрел фасад и каждое окно. Одна дверь оставалась открытой. Внизу был своего рода подвал, но он не полностью находился под землей. Вход в него, очевидно, располагался внутри дома. Неужели девочки там?

Педро обнаружил старую трухлявую балку и взобрался по ней в надежде, что она его выдержит. Теперь он смог заглянуть в окно первого этажа, но ничего не увидел. Стекла запылились, наверное, их давно не мыли. Возле оконного проема были грубо вытесанные ставни.

Педро решил осторожно разбить стекло, надеясь, что в общем шуме это не привлечет внимания. Он достал платок и обмотал им рукоятку ножа. Решительным ударом Педро разбил окно. Посыпались стекла. Их звон смешался с грохотом перестрелки и криками нападающих. Педро спрятал нож под одежду, схватился обеими руками за раму и влез внутрь. Он мягко, как кошка, спрыгнул на пол комнаты и задернул занавески. Ему сразу же стало ясно, в чью комнату он забрался: повсюду были разбросаны вещи Умберто.

Педро прислушался. В доме было тихо. Он осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Там было темно. Откуда-то издалека доносились голоса, значит, в доме оставались люди. Педро прислушался, выскользнул в коридор и пошел дальше. В конце, похоже, находилась большая комната. Дверь в нее была открыта. Педро различил мужские голоса. Рядом была лестница. Она вела на второй этаж.

Стараясь не издавать ни звука, Педро проскользнул дальше, прячась за большими напольными часами. Очень осторожно он заглянул за угол и увидел четверых мужчин, которые смотрели наружу, наблюдая за сражением. Посреди комнаты он смог различить люк — вход в подвал. Значит, девочек там, скорее всего, не было. Но где же их могли спрятать? Неужели на втором этаже? И как ему туда пробраться?

— О господи, они все стреляют, никак не прекратят. Что, если девочки уже ранены?

Виктория, еще недавно такая отважная, теперь пала духом. Анна протянула ей руку.

— Педро, Эдуард и его люди сделают все возможное, Виктория. Доверься им. — «Нам не остается ничего другого», — добавила она про себя. Анна помедлила, прежде чем снова заговорить. — Может, девочек вообще нет на эстансии. Мы же не знаем этого наверняка…

— Я чувствую это, — сказала Виктория и приложила руку к сердцу. — Моя малышка там.

Анна глубоко вздохнула.

— Ну, тогда мы должны просто ждать. Скоро мы наверняка все узнаем.

— Я ненавижу ждать! И всегда ненавидела.

Виктория быстро провела рукавом платья по глазам. Анна решительно помотала головой. Хоть бы Викторию не посетила очередная безрассудная идея. Слава богу, что их еще не заметили.

— Нам не остается ничего другого.

Виктория горько усмехнулась.

— Да, мы, женщины, должны ждать. Мы ждем, когда наши мужчины вернутся. Мы ждем, пока нам принесут весть, добрую или дурную. Мы должны ждать, переживать страх, печалиться и хоронить наших близких… Больше нам ничего не остается… Я ненавижу это, я это ненавижу!

Анна заметила, что и Виктория крепко сжимает поводья, но она больше не рвалась вперед. Некоторое время подруги молчали.

— А что, если мы подъедем еще ближе?

Анна покачала головой, но она понимала, что это бесполезно. Ей было знакомо это выражение лица Виктории, она знала ее решительность.

— Совсем немного, — сказала Анна.

Они пустили лошадей шагом, надеясь на то, что таким образом не привлекут к себе внимания. Шум сражения становился все громче. Здания приближались и становились все больше. Женщины уже могли различить сражавшихся. Наконец Виктория остановила лошадь. Подруги разглядывали дом и пытались разобраться в ходе сражения. Они напряженно следили за тем, что было впереди, и, когда заметили, что за ними тоже наблюдают, было уже слишком поздно. Словно из-под земли появились трое мужчин и окружили их.

Анне стало дурно от страха.

Эдуард сразу заметил изменения. Постепенно выстрелы стали стихать. Крики и топот копыт удалялись, указывая на то, что противник отступает. Наконец раздался голос Густава.

— Эдуард!

Эдуард не отозвался. С одной стороны к нему подъехал Лоренц, с другой — брат Элиаса, Ноах. Лоренц вопросительно взглянул на Эдуарда. Снова раздался голос Густава:

— Эдуард! Я знаю, что ты там, и уверен, что ты хочешь вести переговоры, поэтому отвечай!

Эдуард сомневался. Произошли какие-то изменения. Что-то пошло не так. Но он, черт возьми, еще не знал, что именно пошло не так! Когда Лоренц указал на что-то рукой, Эдуард тут же обратил на это внимание. В тот же миг у него внутри все сжалось. В горле появился ком. Он хотел что-то сказать, но слова застревали в горле.

«Нет, — подумал он, — нет… Анна… У них Анна». Анна стояла там, рядом с Викторией. Их охранял Пит, мужчина с ледяными глазами, которому Эдуард никогда не доверял. Он не мог видеть Густава, но слышал его голос. Наверняка брат находился за кирпичной стеной. И точно, Эдуард заметил движение. Спустя мгновение Густав встал во весь рост в воротах эстансии Ла-Дульче. Эдуард стиснул зубы. Густав глухо рассмеялся.

— Я хочу вести переговоры! — крикнул он. — Но для этого нужно прекратить стрельбу, ты не находишь?

«Сделает ли он что-нибудь с Анной? — думал Эдуард. — Ей, может, и нет, но вот Виктории…» Озноб пробежал по его телу. Нет, он не мог быть уверен в том, что Густав просто так отпустит Анну.

Он изменился за последние месяцы, а может, и раньше. Они стали чужими друг другу. Эдуарду было больно при мысли об этом. Они стали Каином и Авелем. Эдуард был уверен, что это Густав приказал убить Элиаса. Его появление развеяло последние сомнения. И на что только он надеялся?

— Ты согласен? — раздался снова голос Густава. — Не заставляй меня ждать, советую тебе, иначе мои люди разнервничаются.

Едва он договорил, как Эдуард поднял руку.

— Оставь в покое женщин.

— Что ты говоришь?! — Густав снова рассмеялся. — Они мои гостьи.

Он затрясся от смеха. Эдуард крепче сжал повод, потому что его руки начали дрожать.

— Хорошо, давай договариваться, — прошипел он сквозь зубы.

— Я отъеду и понаблюдаю со стороны, все ли в порядке, — сказал Лоренц. — Нам не нужно давать им все козыри сразу.

Эдуард чуть заметно кивнул.

— Мы идем! — крикнул он.

Он махнул своим людям, чтобы те плотнее собрались вокруг него. Он надеялся, что благодаря этому Лоренцу удастся незаметно отъехать. Сердце Эдуарда бешено стучало. Он вынужден был улыбаться, подходя к Густаву. Дойдя до ворот, он бросил быстрый взгляд назад. Лоренц как сквозь землю провалился.

Неожиданно мужчины бросились к двери. Педро воспользовался этой возможностью, чтобы бесшумно, как кошка, пробраться по лестнице наверх. Дойдя до темного коридора, он прислушался. Из комнаты доносились тихие голоса. Одним прыжком Педро оказался у двери. Сейчас он уже мог расслышать голоса доньи Офелии и дона Умберто. Девочек слышно не было. Педро осторожно открыл дверь.

Донья Офелия и дон Умберто стояли у окна, смотрели наружу и взволнованно переговаривались. Очевидно, им было непонятно, что происходит внизу. Во всяком случае, они не услышали шагов Педро. Эстелла случайно взглянула на дверь. Она раскрыла от удивления рот и толкнула Марлену. Педро испугался, что девочки вскрикнут и выдадут его, но этого не случилось.

Он неслышно, как змея, пробрался в комнату и закрыл дверь как можно плотнее. Донья Офелия обхватила руками себя за хрупкие плечи, Умберто не сводил глаз с окна. Педро вытащил оружие. Его крик оказался таким неожиданным и грозным, что мать и сын вздрогнули.

— Руки вверх! Не двигаться!

Как и ожидалось, донья Офелия первой взяла себя в руки. Язвительная ухмылка появилась на ее губах.

— Ублюдок! — Она указала рукой на Педро. — Убийца! — прошипела она. — Ты убил отца, и все об этом знают. Ты никогда больше не вернешься в Сальту!

— Я ничего не потеряю.

Не сводя глаз с доньи Офелии и Умберто и наведя на них пистолет, Педро попытался свободной рукой отвязать девочек. Ему это не удалось, иначе пришлось бы положить пистолет. Педро внимательно осмотрел комнату. На стене над кроватью висел на шнуре колокольчик. Педро кивнул головой и направил пистолет на Умберто.

— Отрежь его! — хладнокровно потребовал он.

Педро испытал чувство удовлетворения, когда заметил, что Умберто спотыкается от страха. Донья Офелия в ту же секунду побледнела как мел. Ее сын, дрожа, повиновался.

— А теперь, — Педро широко улыбнулся, — свяжи свою очаровательную мать.

Умберто хотел помотать головой, но Педро направил на него дуло пистолета. Спустя мгновение донья Офелия была привязана к ножке кровати.

— Марлена, ты умеешь стрелять? — спросил Педро у дочери Анны.

— Да, — тихо, но уверенно ответила девочка.

Педро подошел к ней, вложил пистолет в связанные руки и направил его на Умберто.

— Ты застрелишь его, как только он шевельнется. Сделаешь это?

— Да. — Марлена решительно взглянула на него.

Умберто окаменел от страха. Он наверняка не сдвинется с места, в этом Педро не сомневался. Умберто сделает все, что ему прикажут, и будет дрожать от страха.

Педро отрезал шнур от занавески и подошел к сводному брату. По лицу Умберто градом катился пот. Спустя мгновение он уже был связан, и тогда Педро смог освободить девочек.

Вдруг за его спиной раздался выстрел. Окно разлетелось вдребезги. Педро бросился на пол и в тот же миг получил удар ногой в спину и рукояткой пистолета по голове. Потом его снова подняли на ноги. Перед ним стоял мужчина с холодными голубыми глазами, которого Педро когда-то видел. С улыбкой мужчина наклонился к Марлене и вырвал пистолет из ее рук.

— Ты пришел как раз вовремя, Пит, — раздался спокойный голос доньи Офелии.

— Всегда к вашим услугам, донья Офелия.

Мужчина постучал пальцами по полям своей шляпы. Педро собрался с силами и с трудом поднялся на ноги. Он почувствовал, что его подташнивает. Он не мог передвигаться, не качаясь. Борясь с тошнотой, он беспомощно наблюдал за тем, как Пит снимает путы с Офелии Сантос.

— Пистолет, — потребовала та, и Пит отдал ей оружие.

Педро прижал руки к голове. Ему казалось, что она вот-вот расколется. Внизу послышался шум. Очевидно, вернулась большая группа мужчин. Пит улыбнулся и неожиданно навел пистолет на Педро. Донья Офелия молниеносно подскочила к Питу и отвела дуло пистолета в сторону.

— Мы победили, жалкий ублюдок! Либо ты будешь повиноваться, либо мы отправим тебя сейчас на тот свет.

С жутким смехом она направила пистолет прямо в голову Педро и взвела курок.

Из полутьмы коридора неожиданно отделилась фигура. Что-то просвистело в воздухе. Девочки вскрикнули.

— Ни с места!

Педро почувствовал, что валится на пол, но он не был ранен. На расстоянии вытянутой руки от него на четвереньках ползала Эстелла и кричала, кричала, кричала… Очередной свист заставил Пита упасть. Умберто вскрикнул.

— Все хорошо? — раздался низкий голос, и кто-то поставил Педро на ноги. — Меня зовут Лоренц. Я один из людей Эдуарда.

«Лоренц», — повторил про себя Педро. Да, он знал этого человека. Педро мельком взглянул на Пита. Тот был мертв — в его груди торчал нож. Потом Педро отыскал глазами донью Офелию. Она сползла на пол по стене рядом с окном. За ней виднелся широкий кровавый след. В горле торчал нож. Глаза остекленели. Она тоже была мертва. Педро взглянул на девочек. За его спиной визжал и ревел, как зверь, Умберто.

— Заткнись! — крикнул Лоренц и, недолго думая, огрел его пистолетом по голове. Умберто свалился на пол без чувств. — И никаких пуль, — сказал он Педро, ухмыляясь, после того как связал Умберто и проверил путы.

Педро взглянул на сводного брата. Когда тот очнется, у него наверняка будет раскалываться голова.

— Нам нужно отвести девочек в безопасное место, — произнес он хриплым голосом.

С облегчением Педро обнаружил, что ноги девочек уже развязаны. Подружки тихо плакали.

Вчетвером они выбрались в коридор. Лоренц указал, где лестница.

— К сожалению, мы сейчас в невыгодном положении. Густав и его люди пленили Анну и Викторию.

Педро задавался вопросом, как такое могло случиться. Он хорошо знал Викторию и догадался, что это она во всем виновата. Они на цыпочках пошли дальше, проверяя комнату за комнатой, но возможности выбраться из дома у них пока не было.

В конце концов они спрятали Марлену и Эстеллу в шкафу и проскользнули обратно к лестнице. Внизу сражались люди Эдуарда и Густава. Анна и Виктория сидели на корточках в углу комнаты, молчаливые и неподвижные от страха. Педро заметил, как внимательно Лоренц все осматривает. У них было два пистолета, но и у противников имелось оружие. Единственный шанс — использовать эффект неожиданности. Их никто не ждал. Но не слишком ли это рискованно?

Однако времени на обдумывание не было. Лоренц кивнул Педро, и они вдвоем, дико крича, сбежали по лестнице. Первый выстрел поразил мужчину, стоявшего рядом с Густавом. Следующий пробил руку еще одного, который взвыл от боли и опустился на пол. Нож Педро вонзился в грудь третьего, а остальные бросились бежать сломя голову. Лишь Густав остался стоять на месте. Эдуард направил на него пистолет.

— Тебе придется освободить их, брат.

Густав улыбнулся.

— Да, наверное, придется. Игра проиграна.

Горькая усмешка появилась на лице Густава. На миг Эдуард пожалел о том, что он так мало знал своего младшего брата. А ведь он считал его своим другом! Да, он называл его братом, и все же они стали чужими друг другу. В тот момент, когда Густав прыгнул, Эдуард от неожиданности нажал на курок. Густава отбросило назад, он ударился о стену. На секунду показалось, что он останется стоять, но потом Густав сполз вниз. Глаза его были широко открыты. Он взглянул на Анну, которая громко вскрикнула. Из рук Эдуарда выпал пистолет.

— Густав, — хрипло прошептал он, — о Густав, я не хотел…

Густав перевел взгляд с Анны на старшего брата. Его лицо оставалось невозмутимым. Из уголка рта стекала кровь.

Эдуард подошел ближе, опустился перед Густавом на колени, схватил его за руки, которыми тот уже не мог шевелить.

— Густав!

Голос Эдуарда казался измученным. Он все еще держал Густава за руку. На секунду воцарилось молчание. Потом Эдуард сказал:

— Помнишь ли ты, как мы сюда приехали? У нас не было за душой ни гроша, только мечты. И все-таки мы всем показали, разве нет? Дон Густаво и дон Эдуардо — вот были имена!

Густав слегка улыбнулся. Казалось, что вместе с этим выстрелом из него ушла вся ненависть. Он выглядел спокойным, его лицо не искажалось от боли.

Анна взглянула на братьев и вдруг вспомнила двух мальчишек, мчавшихся через виноградники. Никто не мог их остановить, даже отец, грозивший им поркой.

— Помоги мне, — сказал Эдуард, и Анна сразу поняла, что он обращается к ней.

Вместе они перенесли брата на стол и положили его. Дышит ли он? Анна не отрываясь смотрела на Густава, но он больше не шевелился. Его глаза закрылись. Присутствующие перешептывались. Эдуард поднял голову.

— Уйдите! — неожиданно заревел он и протянул руку Анне. — Оставьте нас одних. Оставьте нас на какое-то время.

И заплакал.

После того как Эдуард всех выгнал, Педро привел девочек. Анна прижала дочь к себе и не хотела ее больше отпускать. Эстелла, всхлипывая, бросилась к Виктории. Марлена со слезами обняла мать.

«Наконец-то все кончилось, — подумала Анна, — наконец-то, наконец-то все позади».

Глава седьмая

Виктория и Педро в сопровождении Лоренца уехали, чтобы отвезти Умберто в Сальту. Умберто рассказал им, что это его мать виновата в смерти отца. Виктория прошептала Анне в момент прощанья, что она намеревается вести переговоры с мужем.

После известных событий прошло почти два месяца. Вечером приехал Юлиус. Он впервые провел ночь вместе с Анной.

Когда она проснулась на следующее утро, то чувствовала себя как никогда отдохнувшей. Снаружи доносились голоса детей и шум большого города Буэнос-Айреса.

Они как можно скорее покинули Ла-Дульче — слишком много тяжелых воспоминаний связывали их с этим местом. Лишь Эдуард захотел остаться. В Буэнос-Айресе их ждали истосковавшиеся Фабио и Пако. Снова и снова они просили девочек во всех подробностях описать похищение. Казалось, мальчики даже завидовали Марлене и Эстелле, ведь те пережили такое приключение!

Девочки тоже хорошо отдохнули. «Они повзрослели, — снова подумала Анна, — малышки скоро превратятся в настоящих женщин. Какими они будут? Как скоро влюбятся? Выйдут ли замуж? Продолжат ли дело фирмы Бруннер-Вайнбреннер?» Анна не сводила глаз со своих сокровищ, но знала, что когда-нибудь их придется отпустить.

Вздохнув, она встала и набросила на плечи накидку, спасаясь от утренней прохлады. Снова ее мысли вернулись к Эдуарду. Ла-Дульче была хорошей эстансией с отличными землевладениями. Тут можно было разводить коров, овец, выращивать пшеницу, фрукты и овощи. Где-то на обширных заброшенных землях находилось озеро, служившее домом для фламинго.

Убитых похоронили на маленьком кладбище Ла-Дульче. Умберто выл, как пес, когда в могилу опускали тело его матери. «Действительно ли она убила мужа?» — Анна впервые задала себе этот вопрос, но он, наверное, так и останется без ответа. То, о чем подозревала Анна, подтвердила Виктория.

«Доброе утро, маленькие принцессы», — услышала Анна голос Эдуарда в тот день, когда они уехали из Ла-Дульче. Она улыбнулась. Он часто называл так Анну, когда она была еще ребенком, в Германии, на их родине. Она не была там уже тринадцать лет. «Может, я больше никогда не увижу Германию, — впервые сказала себе Анна, — ни Рейн, ни виноградники, ни Гуштль». Она решила снова написать подруге. Стала ли для них за это время старая родина такой же чужой, какой была новая сразу после приезда? Анна вспоминала, как сияло здание эстансии Ла-Дульче в утреннем свете, словно чужое, но дружелюбное существо, и как от этой красоты у нее захватило дух.

— Тебе нравится? Вот это зрелище! Ты можешь себе представить, что покинешь Буэнос-Айрес и переедешь сюда? — спросил ее Эдуард.

Виктория говорила, что она отнимет у Умберто эстансию за все, что он натворил. Незадолго до отъезда в Сальту она сказала Анне, что хочет видеть Эдуарда управляющим эстансией. Анна с опаской взглянула на брата. Он долго молчал, и она уже начала побаиваться, что он скажет что-нибудь не то, но Эдуард вдруг рассмеялся.

— Конечно, конечно, это было бы прекрасно!

— Тебе действительно здесь нравится? — Анна с опаской взглянула на брата.

Эдуард огляделся по сторонам.

— Это же то, о чем мечтал наш отец! — Он, улыбаясь, развел руки в стороны. — Я стану крестьянином.

Анна толкнула его в бок.

— Не говори таким тоном!

— Что ты имеешь в виду?

— Словно ты сожалеешь об этом.

— Сожалею, что откажусь от жизни в Буэнос-Айресе? Да будет тебе известно, что я никогда не тоскую о прошлом.

Анна серьезно взглянула на брата.

— Тут ты прав. Ты никогда не тосковал о прошлом, и я всегда этому удивлялась.

— Да? — Эдуард вопросительно взглянул на нее. — Ты удивлялась? Я все время подозревал, что ты плохо обо мне думаешь.

— Не очень приятно, когда твой брат — преступник. — Анна крепко обняла его. — Но ты все равно мой брат. И был им всегда.

Анна внезапно отвлеклась от воспоминаний. У нее за спиной кто-то откашлялся. Она обернулась.

— Юлиус! — воскликнула Анна.

«Юлиус, Юлиус», — стучало ее сердце. Как хорошо после пережитого ужаса снова оказаться рядом с ним.

Глава восьмая

Спустя неделю после приезда на Санта-Селию Педро пригласил Викторию на прогулку в горы, в ту заброшенную деревню, в которой они когда-то сблизились. Они испытывали благодарность к этой земле. На завтрак у них были фрукты и эмпанады. Они кормили друг друга фигами.

Когда Виктория надела платье и сапоги (под платьем были кожаные штаны, сверху — кожаная куртка и платок на голове), она вышла во двор, где их уже ждали оседланные лошади.

Она взглянула на Умберто, который удивительным образом не оказывал им сопротивления. Работники эстансии обрадовались возвращению Педро. Они говорили, что не могли поверить в то, что он виновен в смерти дона Рикардо. Они подозревали, что к этому приложил руку Умберто. Его мать… Возможно, она тоже участвовала в убийстве. Но наверняка этого никто не знал и, может быть, никогда и не узнает.

Педро уже сидел на лошади, и Виктория последовала его примеру. Она пришпорила лошадь, чтобы поспеть за ним.

Когда они добрались до русла реки, где Педро впервые увидел сына, Виктория сглотнула. О чем она только ни думала в тот момент.

Педро, казалось, тоже погрузился в воспоминания. Неожиданно он взял Викторию за руку и слегка сжал ее.

— Ты думаешь о них?

— Да.

Виктория знала, что он говорит о Пако и об Эстелле. Педро станет им хорошим отцом, дети не смогли бы теперь жить с Умберто, она была в этом уверена.

Иногда Виктория представляла себе, как вернется в Сальту, но никогда надолго над этим не задумывалась. «Я не создана для подобных размышлений», — говорила она себе. Виктория не думала, что испытает радость, когда вновь появится на Санта-Селии. Но окружающая природа внушала ей доверие. Во времена несчастий, одиночества и бед, которые пережила Виктория, она всегда обращала внимание на ланшафт: землистые цвета, дали, горы на горизонте, небо, до которого, казалось, можно дотронуться рукой, заросли лавра, папоротника, лиан и бромелий в тропических лесах…

Тем временем они уже оставили деревню далеко позади и поднимались все выше и выше. Дышать стало тяжелее. От мелкой пыли, оседавшей на коже и на одежде, Виктория кашляла. Повсюду возвышались засохшие кустарники. Под жаркими лучами солнца горы плясали в мареве.

В тот день Виктория и Педро любили друг друга, как еще никогда в жизни, — с опытом взрослых людей и пылом юности. Какое-то время они отдыхали, обнявшись, а потом вновь стали подниматься в горы. Виктория чувствовала неприятное давление. Но все забылось, когда перед ними неожиданно открылась равнина, темно-синяя, как море. Она простиралась до горизонта. И нельзя было сказать, туман это, вода или земля. Впечатление усиливалось еще и от того, что они с Педро находились выше облаков, а горы, освещенные ярким солнцем, устремлялись в голубое небо. Виктория глубоко вздохнула. Никогда в жизни она не видела такой красоты!

— Анта, — тихо сказал Педро. — Позже белые переиначили это слово в «Анды». Так на кечуа, языке инков, называли медь и червонное золото заката над горами.

Он нежно убрал прядь, спадавшую Виктории на лоб.

— Распусти волосы, любимая, позволь увидеть их в сиянии солнечных лучей.

Через несколько секунд Виктория исполнила желание Педро. Они уже давно не были так близки. Их ранили, издевались над ними. Они сами причиняли друг другу боль… Виктория не думала, что когда-нибудь окажется дома у Педро, особенно после всего, что произошло.

Но теперь она была здесь. У него. Она пришла.

Глава девятая

Когда во дворе никого не было, Корасон схватила дочь за руку и потащила ее к стойлам. Теперь, когда сгущались сумерки, она стояла там и наблюдала в щель за людьми, праздновавшими победу. Корасон все еще надеялась, что ее никто не обнаружит.

Анна Вайнбреннер праздновала вместе с семьей и друзьями, как и полагается.

Но Бланка устала и хныкала.

— Что мы здесь делаем? — спрашивала она не в первый раз.

— Ничего. — Корасон грубо оттолкнула дочь в сторону. — Мы поспим сегодня здесь.

— В стойлах? Почему?

— Я хочу знать, где он.

— Кто? Мой отец?

— Да, твой отец.

Корасон взглянула на дочь.

Одиннадцатилетняя девочка выглядела взрослой не по годам. У нее были каштановые волосы с золотистым отливом и темные глаза. Уже теперь было заметно, что она будет красивой женщиной.

«Может, самое время отойти от дел», — подумала Корасон. Ей тяжело было каждый день бороться за выживание. Густав любил ее, но в последнее время его не было в Буэнос-Айресе, и Корасон вела почти такую же жалкую жизнь, как и раньше.

Там, снаружи, был праздник у сестры человека, которого она любила. Корасон надеялась встретить Густава, она не видела его уже много недель. Но его не было среди гостей. Корасон неожиданно стало холодно. Не в первый раз ее посетила мысль о том, что она его больше не увидит.

Ни сегодня, ни завтра. Никогда.