Варяги и Русь

Пауль А. (Любек, Германия) «Старцы славянские, хранящие в памяти все деяния язычников…»

Несмотря на то что сравнительно с другими славянами, населявшими в древности территорию современной Германии, ободрити являются одним из наиболее хорошо известных по источникам племён, их история всё ещё содержит немало малоизученных моментов. В силу того, что они оставались язычниками и не имели своей письменности, их ранняя история известна исключительно по сообщениям иностранных памятников, прежде всего франкских, позже саксонских. Являясь ближайшими соседями Франкской империи и сменивших её немецких государств, ободритские правители зачастую поддерживали с ними либо дружественные, союзнические, либо вассальные отношения. Исключение составляют лишь периоды языческих восстаний, в ходе которых велись беспрерывные, порой растягивающиеся на многие десятилетия войны, а с христианским духовенством прекращались всякие связи. В силу же того, что франкское летописание велось христианскими служителями, происходившее в ободритских землях в эти периоды оказалось практически полностью выпавшим из поля зрения хронистов. Наиболее долгий из таких «тёмных» периодов в ободритской истории составил более века: с первой четверти IX до середины X столетия. Так как история юга Балтики того времени имеет огромное значение для изучения, в том числе и русской истории в контексте «призвания варягов», ниже будет приведена попытка реконструкции одного из самых значительных её эпизодов — разорения Гамбурга и борьбы за Нордальбингию в середине IX в. — на основании доступных западноевропейских источников.

Впервые ободриты упоминаются в Анналах королевства франков в 789 г. в качестве союзников Карла Великого во время его похода на славян-велетов. Этот удачный поход имел огромное значение для франков, и сообщения о нём находятся во многих франкских источниках. В VIII в. значительные силы Франкской империи были направлены на подчинение соседних саксов. Не в малой степени окончательно переломить ситуацию в пользу франков удалось именно благодаря заключению стратегического союза с ободритами и разгрому союзного саксам мощного союза вильцев. Следующее упоминание ободритов относится к 795 г., когда Карл Великий предпринял очередной поход, направленный на подчинение саксов. Прибыв к нижней Эльбе, он остановился где-то в районе исторической области Барденгау в ожидании подкрепления со стороны ободритов. Однако направлявшийся к Карлу ободритский король Витцан при переходе через Эльбу попал в западню и был убит саксами. В 798 г. против франков восстали населявшие Трансальбингию[372] саксы, а франки в ответ разорили «всё, что было между Везером и Эльбой», т. е. саксонскую область Вигмодию и, возможно, Барденгау. Не исключено, что помощь франкам в подчинении северосаксонских областей оказали ободриты.

В этом же году саксы-нордальбинги выступили против союзных франкам ободритов, но ободритский князь Дражко, или Траско, выйдя им навстречу, разбил их войско на реке Свентана в Вагрии. Согласно Анналам королевства франков, в том сражении было убито 4000 нордальбингских саксов, остальные были обращены в бегство. Эта битва окончательно решила историческую судьбу заэльбских саксов. В 804 г. Карл Великий прибыл для встречи с ободритскими князьями в город Холленштедт, где в благодарность за военную помощь франкам он короновал Дражко и пожаловал ему значительные территории по обеим сторонам от Эльбы, ранее принадлежавшие саксам-нордальбингам. Как сообщают франкские анналы, «приведя войско в Саксонию, он [Карл Великий] переселил во Франкию всех саксов, которые жили за Эльбой и в Вигмодии вместе с жёнами и детьми, и отдал ободритам земли в Трансальбингии»[373]. Биограф Карла Великого Эйнхард указал и число депортированных саксов, составлявшее с женщинами и детьми 10 000[374], что, учитывая небольшую плотность заселения этих мест, действительно могло подразумевать значительную часть населения. Таким образом, в конце VIII в. Нордальбингия впервые переходит во владение ободритов, что в немалой степени определило ход истории Юго-Западной Балтики на несколько столетий. С того времени этой самой северной из саксонских провинций предстояло быть точкой пересечения интересов трёх главных политических игроков региона, на границе которых она находилась, — империи франков, ободритского и датского королевств, стать причиной многочисленных войн и опорным пунктом для подчинения ободритов и данов немцами.

Несмотря на оказанные Дражко очень высокие для «варварского правителя» почести, в первой половине IX в. отношения ободритов и франков предстают в источниках достаточно противоречиво. С одной стороны, имеется множество прямых сообщений о близких союзнических отношениях, выгодных и тем, и другим и поддерживаемых обеими сторонами. В конце VIII — начале IX в. они постоянно оказывали друг другу военную помощь, их связывали общие политические и экономические интересы. Врагами и тех и других были достаточно мощные силы саксов, велетов и данов, в силу чего сохранение союзнических отношений кажется было вполне оправданным и, возможно, на каком-то этапе даже необходимым обеим сторонам. Раскопки торгового центра ободритов возле деревни Гросс Штрёмкендорф, отождествляемого в настоящее время с историческим эмпорием Рерик[375], показали, что и сама ободритская торговля в то время во многом была связана с франками или подконтрольными им землями фризов и саксов, из которых купцы привозили керамику[376], украшения[377] и стекло. Последнее использовалось в том числе и как сырьё для изготовления популярных у славян и скандинавов дорогостоящих стеклянных бусин[378].

Налоги от этой торговли, согласно сообщению франкских анналов, обогащали казну ободритских князей, так что сохранение хороших отношений с франками должно было быть выгодно обеим сторонам, как политически, так и экономически. Также и славянская знать в немалой степени стремилась подражать франкской придворной культуре, как это видно по особому типу старигардской роскошной керамики, связанному с татингской керамикой[379] и, возможно, даже и планировке старигардского дворца, архитектурно очень схожего с современной ему резиденцией Карла Великого в Падеборне[380]. Однако ряд фактов указывает и на то, что предпосылки к разрыву этих отношений начали возникать уже в начале IX века. Уже в следующем после передачи ободритам Вигмодии и Нордальбингии 805 году в Диденхоффском капитулярии провозглашается запрет на продажу оружия в торгующих со славянами городах Франкской империи. Возможно, эти законы не были направлены конкретно против союзных тогда франкам ободритов, но они отражают общее направление франкской внешней политики, в которой славяне однозначно рассматривались либо как ненадёжные и временные союзники, либо как прямые враги. Два первых города из этого диденхоффского списка приграничных со славянами торговых городов — Шезла и Бардовик — находились в то время на границе с ободритами.

В 808 г. королевство ободритов подвергается одновременному нападению сразу с трёх сторон. С севера их атакуют даны во главе с королём Готтфридом, с востока — вильцы, а на Эльбе поднимают мятеж два зависимых от ободритов славянских племени смельдингов и линонов. По всей видимости, потерпевший поражение ободритский князь Дражко был плохо подготовлен к такому ходу событий. Даны завоёвывают ряд ободритских городов и доходят до Эльбы. Однако, несмотря на одновременное нападение противников, ободритам всё же удалось нанести данам большие потери, что сделало невозможным продолжение ими войны. Как сообщают франские анналы, король данов Готтфрид, «потеряв своих лучших и храбрейших воинов и с ними сына своего брата… возвратился с большим уроном для своих войск»[381] обратно в Данию. Франки двинулись к Эльбе со своей стороны, однако не вступали в сражение с данами, а лишь помогали ободритам в подавлении мятежа смельдингов и линонов. Возвращаясь в 808 г. обратно в Данию, Готтфрид разрушил Рерик и переселил из него купцов в датский торговый центр Хаитабу (Хедебю). Также он убил и одного из ободритских князей — Готлеиба, а Дражко был вынужден выплатить ему дань и отдать в заложники своего сына. Впрочем, эта неудачная для ободритов война не особенно отразилась на общем расположении сил в регионе.

Уже в следующем году Дражко, заручившись поддержкой саксонского войска, совершил ответный поход на вильцев и «опустошил их землю огнём и мечом и вернулся домой с бесчисленной добычей»[382], после чего снова подчинил смельдингов, взяв штурмом их столицу. Вернуть в состав своего королевства земли линонов после их отпадения в 808 г. ободритам, судя по всему, более не удалось. За это говорит не только отсутствие соответствующих упоминаний в источниках, но и сам факт строительства франками «для защиты от славянских нападений» крепости Хохбуки на Эльбе прямо напротив столицы линонов Ленцена уже в 808 г., после их отпадения от ободритов. Франкские анналы сообщают под этим годом о строительстве франками с той же целью и второй крепости на Эльбе, оставшейся ими неназванной. По всей видимости, напряжение в регионе должно было в это время сильно нарастать, т. к. и сам Готтфрид, вернувшись в Данию после удачной ободритской войны, первым делом принимается за строительство масштабных укрепительных сооружений, начинавшихся у стен Хаитабу и протянувшихся впоследствии по всей линии границы с ободритами и Нордальбингией, явно опасаясь угрозы ответного нападения со славянской стороны. Общая политическая ситуация в Нордальбингии в это время предстаёт как напряжённая и нестабильная: права на эти земли предъявляют одновременно франки, ободриты и даны.

Возможно, с этими опасениями Готтфрида связано и убийство им заманенного в Рерик ободритского князя Дражко в 809 г., сразу после его удачных походов на велетов и смельдингов. Тогда же для защиты, на этот раз от данов, франки основывают крепость Эссефельд (современное Итцехое) на реке Штёр в Нордальбингии, что также было связано с всеобщим ожиданием надвигавшейся масштабной войны с данами. Война эта, впрочем, была отложена на несколько лет по причине убийства Готтфрида. Едва ли сами ободриты воспринимали в то время франкские крепости как покушение на своё влияние в регионе: и в Хохбуки, и в Эссефельде найдено немало славянской керамики, что, учитывая отсутствие прямого сообщения этих крепостей с франкскими землями, возможно, указывает на ободритскую помощь франкским гарнизонам крепостей. Не менее вероятным кажется и возможность смешанных франко-славянских гарнизонов обеих крепостей. Для крепости Эссенфельде, однако, при этом был назначен саксонский начальник.

Союзнические отношения ободритов и франков сохранялись и в 815 г., когда под предводительством франкского посла ободритские и саксонские войска, оказывая помощь изгнанному из Дании и принявшему франкский вассалитет Гериольду, вторглись в Ютландию. Положение вещей меняется в 817 г., когда между ободритскими князьями начинается конфликт из-за власти. Ободритские правители, хотя земли их и не входили во Франкскую империю в прямом смысле слова, получали в то время подтверждение своего права на власть и титул от франских императоров, что делало их в конечном итоге зависимыми от франков. В 817 г. сын Дражко Чедраг обратился к франкам за поддержкой своего права на власть. Император, удовлетворив его просьбу, приказал правившему тогда князю Славомиру разделить с Чедрагом правление ободритскими землями, что привело Славомира в ярость. В конечном итоге Славомир отпал от франков, заключил союз с данами и напал на франкскую крепость-колонию Эссефельд в Нордальбингии. С помощью ободритов (по всей видимости, подчинённых Чедрагу) франкскому наместнику удалось отбить нападение, а Славомир вскоре был смещён и выдан франкам.

В 818 г. ободриты упоминаются в числе прочих послов при дворе франкского императора, прибывших туда с подарками для поддержания дружеских отношений. В 819 г. франко-саксонское войско, отправленное к ободритам за Славомиром, доставило мятежного славянского князя к императорскому двору в Аахен. Славомир был смещён с престола и отправлен в изгнание, а вся власть над ободритами передана Чедрагу. Однако по какой-то неясной причине Чедраг пошёл тем же путём, что и его предшественник, и также объединился с данами против франков в 821 году. В результате император отстранил от власти уже Чедрага, восстановив на ободритском престоле Славомира. Тот, впрочем, так и не успел второй раз стать королём, скончавшись от болезни по пути из франкского изгнания где-то в Саксонии, приняв перед смертью христианство и став, таким образом, первым из известных христианских правителей ободритов. Так как принятие Славомиром христианства было связано с восстановлением его у власти, а вся последующая история взаимоотношений ободритов с соседними немецкими государствами представляет собой периоды мира во время правления христианских ободритских князей и войны и восстания во времена правления языческих, можно предположить, что именно требование принятия новой веры и стало причиной или одной из причин разрыва франко-ободритских отношений. В связи с чем 817 г. можно признать условной датой изменения политической ситуации на юге Балтики. Франкские анналы не сообщают, остался ли в результате этого у власти Чедраг или же правление было передано другому князю. На фоне общего упадка отношений ободритов и франков с этого же времени отмечается сближение ободритов с данами, а отношения ободритов с велетами и дальше остаются враждебными. Незадолго до 823 г. сообщается об очередной войне ободритов с велетами, в которой был убит велетский король Люб.

Хотя ободритско-франкские отношения официально ещё остаются дружественными, по косвенным свидетельствам можно заключить о всё нарастающем напряжении. В 822 г. снова говорится о дружественном присутствии ободритских послов при императорском дворе, однако в этот же год, как извещают франкские анналы, «по приказу императора, саксы возводят некую крепость за Эльбой, вместе, которое называется Дельбенде. И когда оттуда были изгнаны славяне, которые занимали его до этого, против нападений [славян] в нём был размещён саксонский гарнизон»[383]. Дельбенде — это название небольшой реки в ободритских землях в нижнем течении Эльбы, а также большого леса, находящегося между этой рекой и современным Гамбургом. Основание крепости Дельбенде, по всей видимости, является первым шагом франков по установлению так называемой «саксонской границы» и попыткой установления полного контроля над Нордальбингией. Первое упоминание «границы» франков в землях к северу от Эльбы относится к 817 г., когда франкские анналы сообщают о том, что после отпадения Славомира император приказал франкскому гарнизону в Нордальбингии охранять «вверенные им границы».

Однако на деле крепость Эссефельд в Нордальбии была лишь единичной франкской военной колонией в контролируемых ободритами землях, «границы» же в прямом смысле этого слова ещё не существовало. Речь скорее может идти о начале создания франками «саксонской границы» по Эльбе, чем о разделительной линии между Нордальбингией и Вагрией, известной лишь позднее. Запрет на продажу оружия в Шезле (804) и Бардовике (804), как и обустройство крепостей Хохбуки (808), Эссефельде (809), Дельбенде (822) отражает постепенную реализацию этих планов и политику франков. Описание «саксонской границы» в установленном виде было оставлено Адамом Бременским в его «Истории Гамбургской церкви» уже намного позже — в XI в.: «Мы нашли также и границу Саксонии, лежащей по ту сторону Эльбы, как она была установлена Карлом и прочими императорами; она проходит следующим образом: от восточного берега Эльбы до небольшой речки, которую славяне называют Месценрейца. От неё граница идёт через Дельвундерский лес до реки Дельвунды. Оттуда она доходит до Горнбека и Билениспринга и далее к Лиудвинештейну, Вайзебиркену и Барницу. Затем она тянется до Хорбистенона и Травенского леса и вверх по нему вплоть до Булилункина. Оттуда граница идёт до Агримесхоу и постепенно подымается до брода, который зовётся Агримесвидил, где Бурвидо вступил в поединок со славянским воином и убил его. В память об этом в названном месте поставлен камень. От этого болота граница идёт к озеру Кользе и доходит на востоке до поля Цвентифельд вплоть до реки Цвентины, по которой граница Саксонии идёт до самого Скифского моря и того моря, которое зовётся Восточным»[384].

В этом описании Адам основывался на грамоте папы римского Льва III. Однако «установление границы» во времена Карла не подразумевало какого-то противостояния с ободритами, а было скорее описанием отошедших империи новых саксонских земель. С 804 г. и до смерти Карла всеми этими областями управлял ободритский король. В действительности же противостояние началось лишь в 817 г. и было следствием общего спада франкско-ободритских отношений, причину которого можно видеть в смене политики франкских императоров. В то время как Карл Великий не требовал от ободритов принятия христианства и вхождения в империю в качестве провинции, Людвиг Благочестивый, отличавшийся сильной приверженностью к христианскому вероучению и близостью к духовенству (прямыми интересами которого было создание новый епархий и крещение как можно большего числа язычников), судя по всему, изменил франкскую политику в отношении северных соседей, что и привело к последующему многовековому противостоянию. Исключительное место в этом противостоянии предстояло сыграть новому немецкому городу на Эльбе — Гамбургу. Кажется правдоподобным предположение археолога Фридриха Лаукса о том, что крепость Дельбенде — это и есть первая саксонская крепость Гаммабург, будущий Гамбург[385].

Название славянского поселения Дельбенде, из которого были изгнаны славяне и на месте которого саксы построили новую крепость, могло происходить не от названия реки, а от названия Дельбендского леса, что географически достаточно близко к гамбургской крепости. Аргументом в защиту такой версии можно привести как отсутствие сообщений об основании Гамбурга, который упоминается впервые в 831/834 гг. в контексте учреждения здесь епископства, т. е. уже как существующая и заселённая крепость, так и данные археологических исследований, установившие в наиболее древней части крепости Гаммабург выполненную славянской техникой деревянную мостовую, а также славянскую керамику, в следствие чего этот слой считают славянским поселением[386]. Кем именно была построена первая крепость — славянами или франками, остаётся не ясным. Ф. Лаук указывал на характерность таких типов крепостей франкам, основываясь при этом на старых данных. А. Шмидт-Хеклау в опубликованной в 2002 г. диссертации помещает крепость Гаммабург в каталоге славянских археологических находок с пометкой «славянская или франкская крепость». В связи с тем, что место древней крепости Гаммабург находится в самом центре Гамбурга, в районе плотной застройки, ожидать проведения здесь новых масштабных археологических раскопок, позволивших бы прояснить ситуацию, не приходится.

Начиная с IX в. находящаяся на саксонско-славянской границе крепость Гамбург становится главным форпостом немецких сил, из которого впоследствии будет осуществляться покорение и христианизация ободритских земель. С одной стороны, географическое положение в устье Эльбы с выходом в Северное море и на границе со славянами создавало здесь прекрасные условия для торговли и служило обогащению города, с другой — это же близкое соседство делало крепость крайне уязвимой в ходе многочисленных славянско-саксонских конфликтов, так что большинство из них, как правило, начиналось с разрушения Гамбурга славянами. Предполагается, что первое поселение на этом месте могло быть основано саксами ещё в конце VIII в. — славянский слой в ней был вторым по счёту и располагался на следах пожара. Если эти предположения верны, то концом VIII — началом IX в. можно датировать первое разрушение саксонского Гамбурга славянами. Переход же славянского Гамбурга к франкам мог произойти в 822 г. и быть запечатлён во франкских анналах как основание крепости Дельбенде. В 845 г. город снова был разорён, вероятно, совместно данами и славянами. Так как Гамбург находился на ободритско-саксонской границе, был резиденцией осуществлявшего христианизацию ободритских земель архиепископа, то почти каждое крупное восстание ободритов сопровождалось разрушением Гамбурга: в 915, 983, 1066 и 1139 гг.

По всей видимости, весь оставшийся IX в. и франки, и ободрити рассматривали Нордальбингию как свои законные владения, хотя в реальности контролировали, по крайней мере, большую её часть франки из крепостей Эссефельд и Гамбург. В первой трети IX в. примыкающая к ютландской Англии и выходившая на Северное море часть Нордальбингии на несколько лет была передана в лен датскому королю Гериольду, а в середине и второй половине этого же века — его родственнику Рорику, и также на непродолжительный период. Не совсем ясным остаётся состав населения Нордальбингии в IX в. — после депортации саксов 804 г. эти земли могли частично начать заселяться славянами, а с первой трети IX в., когда политика франков по контролю над этими землями приобрела уже четкий характер, окрестности франкских военных крепостей-колоний вновь должны были заселяться саксами. Нередкие сообщения об ободритских нападениях на Нордальбингию в ІХ-Х вв. позволяют предположить, что земли эти должны были быть в значительной мере снова заселены. В середине IX в. Нитхард сообщает о выделении новой социальной прослойки стеллингов из двух низших классов саксонского общества: фрилингов («свободных») и лаццов («слуг»). Эти стеллинги изгнали третий, правящий класс саксов эделингов («знать»), которых поддерживали франки, из своей земли и начали жить по своим старым языческим обычаям, в силу чего Людвиг II опасался, что стеллинги могут объединиться со своими соседями — данами и славянами — против империи[387].

Исходя из расположения стеллингов на границе с данами и славянами, как и держания ими языческих обычаев в IX в. (гамбургская епархия занималась христианизацией нордальбингов ещё всю вторую половину этого столетия), можно сказать, что речь шла как раз о нордальбингских саксах. Таким образом, часть саксов должна была остаться в Нордальбингии и выступала, несмотря на понесённое ранее поражение от Дражко и последующую депортацию, на стороне ободритов. Другую часть населения Нордальбингии в это время должны были составить занимавшиеся торговлей на североморских берегах Южной Ютландии фризы. В источнике IX в. «Перенесение мощей св. Александра» продолжатель фульдского летописца Рудольфа Мегинхарт приводит письмо наместника Саксонской провинции Франкской империи Вибрехта к папе римскому Льву, в котором тот, говоря о своём намерении начать христианизацию Саксонии и прося передать ему мощи св. Александра, подчеркивает: «Ведь области нашей империи населены народом, произошедшим от смешения саксов и фризов, живущим на границе с норманнами и ободритами, с давних пор слышавшем об учении Евангелия и принявшим его, но, в силу своего соседства с язычниками, лишь частично придерживающийся истинной религии, а частично от неё уже почти отпавшим»[388].

Географическое описание народа, живущего на границе одновременно и с норманнами, как франки называли данов, и с ободритами, не оставляет сомнений в том, что речь в рассматриваемом случае идет о нордальбингах. Этнографическую часть этого описания практически дословно повторил через три столетия Гельмольд, сообщая, что нордальбинги «соблюдают саксонское право и христианскую веру, хотя при этом, из-за соседства с язычниками, имеют обыкновение предаваться грабежам и разбоям»[389]. Лев IV был римским папой в период с 847 по 855 гг., потому известие Мегинхарта об активной деятельности саксонского наместника Вибрехта по христианизации Нордальбингии в тот период будет иметь для последующей реконструкции событий немалое значение. Церковные авторы гамбургской епархии — Римберт в «Житие св. Ансгария» и Адам Бременский «Истории Гамбургской церкви» — сообщают, что христианизация Нордальбингии началась и происходила из Гамбурга, специально для этой цели и построенного. Именно здесь и должны были пересечься, с одной стороны, экономические интересы «оказывавших влияние» на нордальбингов «язычников» и амбиции христианского немецкого духовенства и саксонской знати, с другой. Последняя в борьбе за Нордальбингию располагала значительными ресурсами в виде франкских гарнизонов в крепостях Эссефельд, на датской границе на реке Эдигоре и Гамбурге, т. е. в стратегически важных местах, позволявших контролировать южную и северную границы Нордальбингии и её центр.

Источники крайне скупы на сообщения о событиях IX в., происходивших на собственно славянских землях ободритов. После отпадения от франков ободриты упоминаются лишь в ходе столкновений и войн с саксами и франками. Вертинские анналы извещают, что в 838 г. для покорения «отложившихся от веры» ободритов были направлены саксонские графы Адальгарий и Эгило, поход которых закончился взятием у ободритов заложников. В следующем 839 г. тот же источник снова говорит об отпадении ободритов и линонов, против которых были направлены карательные походы. По всей видимости, этот конфликт был частью общеславянского восстания против христианизации и распространения власти франков на их земли, т. к. отпадение ободритов и линонов в 839 г. совпало с вторжением вильцев и сербов в Саксонию. Войны ободритов с франками и саксами носили в IX в. перманентный характер, однако, как правило, оканчивались без каких-либо изменений в политической ситуации на юге Балтики.

В 844 г. Фульдские анналы сообщают о походе Людвига II на ободритов, «замышлявших измену», в результате чего был убит ободритский король Гостомысл (Goztimuizlo). Саму страну ободритов после этого Людвиг передал в правление некому «герцогу». Ксантенские анналы также информируют об убийстве в этом году короля Гостомысла, называя его «одним из вендских королей», одновременно с которым существовали и другие «вендские короли», присягнувшие Людвигу, но тут же снова от него отпавшие. Также и Вертинские анналы говорят о многих «царьках» славян, на которых Людвиг совершил поход в 844 г. и которых он либо подчинил своей власти, либо убил. Можно ли воспринимать эти три свидетельства как указание на разделение ободритского государства на несколько областей, каждая из которых управлялась своим правителем, остаётся под вопросом. Точные выводы на основании слишком поверхностных и кратких сообщений, в которых под «королями вендов» могли подразумеваться не только региональные ободритские князья, но и правители самых разных славянских племенных союзов, в данном случае невозможны. Гостомысл мог быть верховным правителем, «королём» ободритов, которому подчинялись «царьки» или «герцоги», например, князья отдельных ободритских провинций или племён, таких как Вагрия и смельдинги.

В 840-е гг. сообщения о войнах со славянами появляются ежегодно, но из-за их неточности определить, понимались ли под последними ободриты, велеты, сербы, или же все они вместе, в большинстве случаев не представляется возможным. В это же время происходили и не менее частые набеги данов на Саксонию, Фризию и Францию. Войны франков и саксов и с теми и с другими представлялись франкским хронистам как войны с язычниками, «варварами», приходящими с севера, какими-то чужими и дикими народами, которых хронисты неособенно различали, да и не особенно стремились к этому различению. События середины IX в. описываются сразу в нескольких анналах и церковных источниках, которые хотя и передают общий ход событий в целом схоже, часто путают детали. Употребление общего термина «язычники» в некоторых случаях не позволяет определить, идёт ли речь о данах или славянах, не говоря уже о таких «мелочах», как разделение славян на племена и союзы. Не в малой степени всей этой путанице способствовало и то, что даны нередко нападали на Саксонию одновременно с ободритами, заключая с ними союзы и координируя совместные действия.

В 845 г. произошли несколько нападений норманнов на разные регионы франков и значительное сражение саксов под предводительством Людвига II со славянами и данами на Эльбе, закончившееся победой саксов. Вертинские анналы (БА) сообщают под этим годом: «Зима была очень суровой. Норманны прошли на 120 кораблях по Сене и разорили всё, что было по обоим берегам до Парижа, не встречая никакого сопротивления. Вооружившийся для войны с ними Карл, поняв, что его людям не возможно будет одержать победу, сдержал их от дальнейшего продвижения тем, что заключил с ними несколько договоров, даровал 7000 фунтов серебра и этим побудил их уйти… Король норманнов Орик отправил на Эльбу в Германию 600 кораблей против Хлудовика; саксы выступили им навстречу, и, когда дело дошло до сражения, наши, с помощью Иисуса Христа, одержали победу; на обратном пути они напали на какой-то город славян и завоевали его…

Норманны снова спустились по Секванне [Сене] к морю и разграбили, опустошили и предали огню все находившиеся на побережье места. Но, даже будучи сильно подорвана нашими грехами, божественная справедливость в таком виде снизошла на страны и государства христиан, так и язычники, чтобы они не смогли далее обвинить мудрейшего и всемогущего господа в отсутствии разумности или, по крайней мере — величия, возвращаясь после разграбления и сожжения одного монастыря с полно нагруженными кораблями, божьей карой они были поражены мраком слепоты и безумием так, что лишь немногим удалось спастись для того, чтобы рассказать остальным о величии господа. В силу этого, как было сказано, король Орик отправил послов для мира к Людвигу, королю германцев [немцев], готовый отпустить пленных и вернуть украденные сокровища при лучшей возможности»[390].

Само сражение, таким образом, должно было происходить где-то в нижнем течении Эльбы, на приграничных землях славян и саксов. Саксонское войско представлено победителем датского флота и отвоевавшим после этого у славян некий город. Также сообщается и о других нападениях норманнов на Францию в том же году. Фульдские анналы (ФА) описывают эти события несколько иначе: «Норманны разорили государство Карла, дошли по Секване [Сене] до Парижа и, после того как получили от жителей большую сумму денег, ушли с миром. Также и во Фризии с ними было три сражения и хотя в первом из них они были побеждены, то в двух других ими был одержан верх и ими было убито очень много людей. Они также разорили и крепость в Саксонии, называемую Гаммабург, после чего, не избежав возмездия, вернулись обратно…

Осенью он [Людвиг II] собрал рейхстаг в Саксонии у Падеборна, где принял послов своих братьев, норманнов, также и славян и булгаров, выслушав их и отправив обратно»[391].

О славянах здесь уже не упоминается, однако сообщение о разрушение Гамбурга норманнами напрямую перекликается с сообщением БА о разрушении саксами славянской крепости. Как известно, крепость Гамбург находилась как раз в нижнем течении Эльбы, на границе саксов и ободритов, и, абстрагируясь от вводящих в заблуждение деталей, несложно заметить, что оба сообщения явно передают одно и то же событие: в 845 г. произошло сражение данов, славян и саксов в нижнем течении Эльбы, в результате которого был разрушен какой-то город и в котором победили саксы. Разрушение Гамбурга приблизительно в названное время подтверждается анализом и сопоставлением с сообщениями других письменных источников. Римберт подробно описывает разрушение Гамбурга в 16 главе «Жития св. Ансгария», помещая этот рассказ хронологически ещё до смерти Людвига I, где-то в 839/840 годах. Город внезапно окружили прибывшие на кораблях морские разбойники, об этнической принадлежности которых Римберт не сообщает, называя их, подобно Ксантенеким анналам, просто «язычниками».

Город и церковь, как и ближайший посад, были разграблены, сами жители Гамбурга частично бежали из города, частично были пойманы и уведены в рабство, большая же их часть была убита. Нападение язычников произошло вечером, и они, согласно Римберту, провели в городе ночь и все следующие сутки, после чего подожгли город и отправились далее. Другой важный источник по истории Нордальбингии — Адам Бременский — также помещает разрушение Гамбурга в последний год правления Людвига I, приписывая этот набег норманнам. Впрочем, это сообщение теряет свою ценность ввиду указания Адамом своих источников: «Жития св. Ансгария», «римских грамот» и «франкской истории». Под «франкской историей» должны были подразумеваться ФА, т. к. они единственные сообщают о разрушении Гамбурга норманнами, кроме того, о знакомстве Адама с трудами Рудольфа Фульдского говорят и другие его цитаты, к примеру, описание раннего выхода саксов из Британии в первой книге. Римские же грамоты, т. е. утверждающие права и владения гамбургского епископства грамоты Людвига Благочестивого, использованные Адамом, в настоящее время признаются поддельными[392]. Подробности разрушения, как и датировка, были почёрпнуты Адамом из рассказа Римберта.

По причине того, что «Житие св. Ансгария» было написано только в конце IX в. и рассказ о разрушении Гамбурга в нём не содержит точной датировки, в связи с чем кажется возможной некоторая путаница или помещение Римбертом этого описания ранее положенного, датировка ФА разрушения Гамбурга 845 г. выглядит более достоверной. Однако все противоречия в показаниях на этом не снимаются. Например, Римберт ничего не сообщает о походе Людвига и разгроме им покинувшего Гамбург датского флота, равно как и о взятии Людвигом славянского города и вообще о роли славян и данов во всей этой истории. Нападавших он называет морскими разбойниками и врагами. Разумеется, архиепископа Римберта, писавшего о религиозном подвижничестве своего предшественника Ансгария, в первую очередь волновали дела религиозные, а не политические или военные, так что из какого там племени происходили разрушившие Гамбург язычники, их дальнейшая судьба или походы Людвига его интересовали куда меньше, чем судьба гамбургской церкви, убитых христиан или утраченных в ходе нападения реликвий.

Ксантенские анналы (КА) передают ещё одну — третью — версию событий 845 г.: «В том же году во многих местах язычники наступали на христиан, но из них было сражено фризами более 12 тысяч. Другая частъ их устремилась в Галлию, и там погибло из них более 600 человек. Однако Карл, по причине своей [военной] праздности, отдал им многие тысячи фунтов золота и серебра, чтобы они ушли из Галлии; что они и сделали. Несмотря на это, были разрушены очень многие святые монастыри, и они увели в плен многих христиан. В то время, когда это произошло, король Людовик, собрав большое войско, отправился в поход против вендов. Когда язычники узнали об этом, они, со своей стороны, отправили в Саксонию послов и преподнесли ему дары, и передали ему заложников, и просили о мире. И тот предоставил мир и вернулся в Саксонию. После же этого на разбойников нашла чудовищная смерть, при этом также и вожак нечестивцев по имени Регинхери, который грабил христиан и святые места, умер, пораженный Господом. Тогда, посоветовавшись, они бросили жребии, которыми их боги должны были указать им средство к спасению, но жребии упали без пользы. Когда же некий пленный христианин посоветовал им бросить жребий перед христианским богом, они это сделали и их жребий упал удачно. Тогда их король по имени Рорик вместе со всем народом язычников в течение 40 дней воздерживался от мяса и медового напитка, и смерть отступила, и они отпустили в родные края всех пленных христиан, которых имели».

КА также сообщают о нескольких сражениях с язычниками, произошедших примерно в одно время. Несмотря на кажущиеся противоречия, общий ход событий и здесь остаётся тем же: в 845 г. происходит два или более нападений данов на Францию, подвергаются разграблению города и монастыри. В это же время Людвиг с саксонским войском ведёт войну со славянами где-то на саксонской границе и одерживает победу. Ни о данах, ни о разрушении Гамбурга или какой-то славянской крепости уже не сообщается, зато появляются новые имена и персонажи: некий предводитель язычников Регинхери и король язычников Рорик, точное определение которых как данов или славян во всей этой неразберихе представляется совсем непростым. Имя этого Рорика в 845 г. записано так же, как и хорошо известного впоследствии франкским источникам «Рорика, брата Гериольда», в историографии больше известного как Рорик Фрисландский. Последний принадлежал к знатному датскому роду и вместе со своим братом (или дядей) Гериольдом во времена Людвига I получил в лен город Дорестад.

После смерти Людвига I в 840 г. Франкская империя была разделена между внуками Карла Великого, так что Фризия перешла в управление Лотаря, а Саксония и Нордальбингия достались Людвигу II. Лотарь заключил Рорика и Гериольда в темницу, но после смерти брата Рорику удалось бежать в подконтрольную Людвигу II Нордальбингию, откуда он начал совершать набеги на побережье Фризии. Ему удалось захватить Дорестад, в связи с чем в 850 г. Лотарь официально восстановил его в правлении Дорестадом на правах лена. Начиная с этого года Рорик, брат Гериольда, часто упоминается франкскими анналами, однако сообщение КА 845 г. о «Рорике, короле язычников», сильно отличается от всех последующих упоминаний «Рорика, брата Гериольда».

Христианская притча о страшной смерти, постигшей язычников после их нападения на христиан и чудесном исцелении с помощью поста, главным героем которой предстал Рорик, помещена в КА в 845 г., сразу после рассказа о нападениях язычников на франкские земли и похода Людвига II на язычников-вендов, под которыми должны подразумеваться ободриты. Несмотря на то что франки в это время не контролировали ободритские земли в прямом смысле слова, они рассматривали их как свои зависимые владения, постоянно предъявляя на них права. О том, что франками при этом не допускалось и мысли о передаче ободритских земель в лен данам подобно Дорестаду, видно из БА, под 838 г. сообщающих о том, что король данов Хорик I обратился к императору с такой просьбой, но получил отказ: «Здесь же появились посланники Хорика, которые объявили, что в знак преданности императору он приказал разыскать и казнить предводителей пиратов, уже давно разорявших наши земли, и взамен требовал отдать ему страны фризов и ободритов. Его требование показалось императору настолько непристойным и неподобающим, что было встречено презрением и отклонено»[393].

Такое положение вещей сохраняется до самой смерти Людвига I: в 839 г. говорится о его походе на ободритов и линонов. В 844 г. сообщается о короле ободритов Гостомысле, убитом во время похода Людвига II на славян. Единственная возможность прихода к власти над ободритами Рорика, брата Гериольда, исходя из сообщений франкских анналов, имелась в короткий период между обоими походами Людвига II в 844 и 845 годах. После смерти Гостомысла и поражения ободритов в 844 г. Людвиг II утвердил во власти над ними некого «герцога», ни имя, ни происхождение которого неизвестны. В 845 г. этот «герцог» либо был смещён ободритами, либо же сам поднял восстание против франков, что и повлекло за собой очередной поход Людвига II. Для отождествления этого «герцога» с Рориком, братом Гериольда, оснований нет. Кроме того обращает на себя внимание тот факт, что «Рорик, король язычников», упомянутый КА в контексте похода на ободритов Людвига II, предстаёт под нехарактерным и несоответствующим реальности титулом «короля». «Королём» Рорик Ютландский никогда не был: ни данов (им был в это время Орик/ Хорик I, как об этом и сообщают БА), ни, как было показано выше, ободритов. Наименование Рорика, в случае, если под ним подразумевался Рорик, брат Гериольда, «королём» в КА вместе с тем крайне сложно списать на плохую информированность или вольное обращение с титулами франкских хронистов.

Рорик, брат Гериольда, назван в КА в 850 г. и 873 г., в ФА — в 850, 857, 873 и 882 г., в БА — в 850, дважды в 855, 863, 867, 870, трижды в 872 и в 881 годах. Также этот Рорик упоминается под 882 г. в Ведастинских анналах (ВА). В целом имеется не менее 17 достоверных упоминаний Рорика, брата Гериольда, во франкских анналах. Все они начинаются с 850 г., когда Лотарь передал Рорику в управление Дорестад, и все они именуют его норманном, реже — даном либо не употребляют к нему никакого титула и ни разу не называют его «королём» даже после получения в лен Дорестада с частью Фризии (БА под 855 г. сообщают, например, что Рорик из Фризии направился в Данию, в надежде получить там королевскую власть, но ему не сопутствовала удача). В то же время для настоящих датских королей анналы всегда употребляют этот титул. Исключением является «Хроникон о деяниях норманнов во Франкии»[394], источник, написанный предположительно в том же месте, что и БА, но более поздний. Уже в XIX в. Г. Пертц заметил в предисловии к изданию «Хроникона», что он является компиляцией БА и ВА. Конкретно сообщение «Хроникона» под 845 г. полностью восходит к БА и отличается от них лишь тем, что автор «Хроникона», переписывая БА, изменил имя Огіс на Roric, а также вставил пропущенное в БА название монастыря — Ситию.

Являясь прямой цитатой, «Хроникой» не может рассматриваться в качестве источника в прямом смысле этого слова. Причины, почему его автор (видимо, Ламберт из Сент-Омера, из чьего, восходящего к концу XI в., сборника «Liber Floridus» и известен «Хроникой») изменил имена, могли быть разными. Сент-Омер, где был расположен Вертинский монастырь и где предположительно написан и «Хроникой», находится на самом северо-востоке современной Франции, географически близко к исторической Фризии, которой до 870-х гг. правил Рорик, брат Гериольда. Возможно, поэтому что имя Рорика Ютландского и было более известно Ламберту, чем собственно датский король Орик, или Хорик I, правивший чужой (Рорик был вассалом Ло-таря и, таким образом, находился в том же государстве, что и Сент-Омер) и намного более далёкой страной, к тому же и умерший на два десятка лет ранее Рорика. Следует обратить внимание на то, что Вертинскому аббатству вообще было больше других монастырей известно о Рорике Ютландском. В БА он упоминается 10 раз и ещё один раз в продолжавших их ВА (в ФА — 4 раза, а в КА и вовсе лишь 2). В последних двух случаях — 881 (БА) и 882 (ВА) гг. — Фризия называется бывшим ленным владением Рорика, брата Гериольда, что говорит о сохранении в Сент-Омере памяти об этом историческом персонаже и после его смерти. При такой хорошей осведомлённости здесь о Рорике Ютландском сообщение о нападении на Сену в 845 г. Орика, а не Рорика, крайне сложно объяснить путаницей. Путаницу внес лишь Ламберт в XI веке.

Другим возможным объяснением могла быть известность Ламберту устной версии легенды о чудесных знамениях и божественной каре, посланных на язычников после их нападения на Гамбург в 845 г., в которых значилось имя Рорик, а не Орик. Как будет показано ниже, эта легенда уже в IX в. распространилась из Гамбурга по церквям и монастырям Франкской империи. В более подробном виде, с указанием на ободритов и короля Рорика, она была записана в более близкой к Эльбе Ксантенской церкви. В Вертинском монастыре о месте действия знали намного меньше, как об этом красноречиво говорит уже сама фраза «какой-то город славян», подразумевающая Гамбург (впрочем, не исключено, что причиной такой формулировки стало указание источником БА славянского названия Гаммабурга — Дельбденде или какого-то другого). История о «чуде» была известна и Пруденцию, который связал её в БА с Хориком, совершившим в это же время нападение на Париж, а не с Гамбургом. Очевидно, путаница произошла из-за того, что история о «чуде» не менее хорошо подходила и для географически более близкого, потому лучше известного и более впечатлившего бертинских монахов французского похода норманнов. Сообщения о некой эпидемии, разразившейся у язычников, с большой долей вероятности имели историческую основу.

Кроме БА и КА очень схожую историю описывает и Римберт[396]. По его словам, после разрушения Гамбурга бежавшие из города монахи разбрелись по разным землям, но нигде не могли подолгу останавливаться, т. к. всюду встречали враждебное отношение язычников. В это же время шведские язычники начали гонения на епископа Гауцберта и его окружение. Его племянник Нит-хард был убит и стал мучеником, а множество христиан было ограблено, уведено в плен и содержалось в оковах. За эти злодеяния на язычников снизошла божественная кара. Римберт приводит историю о том, как мор напал на скот и дворовых рабочих, а после этого и на семью некого знатного язычника, сын которого участвовал в гонении на христиан. Мор отступил лишь тогда, когда этот знатный язычник вернул украденную у христиан книгу (сам же он после этого уверовал в христианскую веру и стал её ярым последователем). Схожая участь постигла в то время и других мучителей христиан: все они были наказаны либо потерей имущества (очевидно, как и в описанном выше случае, в результате мора скота), либо сами заразились некой болезнью. При том, что Римберт называет этих язычников шведами, нельзя не отметить, что речь, судя по всему, идёт о всё той же истории, что передают и франкские анналы: о мученичестве и ограблении христиан, за которым последовало поражение язычников некой заразной болезнью.

Нельзя не заметить, что вся история о принятии христианства и отдаче христианам назад их имущества знатным язычником находит прямые параллели в сообщении КА о Рорике, короле язычников. Как было отмечено выше, описания Римберта менее точны, чем франкских анналов. Ансгарий покинул Гамбург до его разорения и потому не мог сам видеть того, что произошло в городе и как развивались события в регионе сразу после этого. Скорее всего, сведения были получены от тех самых упоминаемых Римбертом разбредшихся по другим землям монахов гамбургского монастыря. Римберт ошибочно помещает эти события перед смертью Людвига I, однако они переданы им именно в связи с разрушением Гамбурга, как произошедшие непосредственно после этого. Судя по всему, некая эпидемия действительно разразилась на обширных территориях к северу от Эльбы и в Южной Ютландии. Распространилась ли она при этом действительно на Швецию — кажется очень сомнительным. Идентичность описаний Римберта с описаниями других источников позволяет предположить, что события в Южной Ютландии просто были перенесены им на Швецию из-за того, что там тоже вскоре случились гонения на христиан.

Об эпидемии к северу от Эльбы в то же время повествуют и другие источники. Согласно «Чуду св. Германа», о наличии некой болезни сообщал посланный Людвигом II к Хорику I в 845 г. граф Кобо. «Сказание о гамбургских мучениках» указывает на распространение страшного недуга в Гамбурге или Старигарде. КА не называют место, где болезнь поразила подчинённых «Рорика, короля язычников», однако сообщают, что этому же заболеванию подвергся и Регинхери. Саксон Грамматик также говорит о страшной смерти Рагнара Лодброка, также приписывая её наказанию, понесённому им за разорение христианских святынь, правда, не связывая её ни с эпидемией, ни с походом на франков. Сопоставляя все эти свидетельства, можно полагать, что некая эпидемия действительно разразилась в 845 г. на обширных территориях Южной Ютландии — от Нордальбингии и Вагрии до собственно Дании. «Божественная кара» представляла из себя какую-то заразную болезнь, поражавшую не только людей, но и скот. Повествование Римберта, описывавшего заражение сначала скота, а потом и членов семьи знатного язычника, позволяет даже предположить, что именно болезнь животных и стала причиной эпидемии, перекинувшейся на людей. В данном случае кажется любопытным замечание КА, что мор отступил от людей Рорика, короля язычников, после того, как они 40 дней воздерживались от мяса.

Посольство Людвига II к датскому королю Хорику I действительно имело место летом 845 г.[397] Целью его, очевидно, было, как это и передают БА, установление мира. После разгрома данов на Эльбе под Гамбургом и подчинения ободритов франки должны были напрямую выйти к границам Хорика и, имея в подчинении силы ободритов на датской границе, могли уже сами определять условия этого мира, требовать возвращения пленных христиан и части награбленного в Галлии (из Гамбурга награбленное они вывезти, судя по всему, не успели). Такая же политика проводилась Людвигом и по отношению к ободри-там, с которыми в это время, так же как и с данами, велись переговоры в Падеборне (ФА). И путаницы в сообщениях разных анналов в описаниях событий 845 г., по всей видимости, никакой и не было, а просто схожие или идентичные события происходили в это время во всех землях к северу от Эльбы, как датских, так и славянских. БА, связывающие легенду о божественной каре с Хориком I, на самом деле не противоречат КА (также указывающими, что кроме подчинённых короля Рорика эпидемия настигла и грабивших Францию датских пиратов), а лишь вполне естественно передают больше подробностей о географически более близком к Вертинскому монастырю походе Хорика или его посланника Рагнара на Париж. Живший двумя столетиями спустя автор «Хроникона», в отличии от Пруденция, очевидцем этих событий быть не мог, но, будучи явно каким-то церковным лицом, вполне мог знать широко распространённые в средневековье легенды о божественной каре в той же версии, в которой они были записаны в КА, и где фигурировал «король Рорик». Переписывая данный отрывок БА, он мог отождествить указанного там Орика с известным ему из другого источника Рориком и, приняв за описку, изменить его имя в «Хрониконе». Однако, ввиду позднего возникновения этого источника и полного заимствования текста из БА, он не представляет ценности для реконструкции событий 845 года.

Кроме нестыковок в титуле сообщение КА о «короле Рорике» выбивается из общего ряда и хронологически. Все прочие упоминания исторического Рорика, брата Гериольда, относятся ко времени, начиная с 850 года. В этом году о нём стало широко известно во франкских землях, потому что тогда он совершил поход на Фризию, занял Дорестад и стал вассалом Лотаря. Отсутствие же более ранних его упоминаний объясняется очень просто — до этого он был вассалом Людвига I и был, таким образом, лоялен франкам, не совершая на них нападений. После смерти Людовика I он находился в плену у Лотаря, освободившись из него уже после 845 г., скорее всего даже в 850 г. или незадолго до этого. На самом деле более чем естественно, что Рорика, брата Гериольда, никогда не называли «королём язычников»: титул «король» подразумевает вовсе не главаря группы пиратов и даже не просто знатное происхождение, а именно и только действующего правителя какой-то страны, «королевства». Рорик же, брат Гериольда, никогда не был правителем «языческого королевства». Хотя он и был знатного рода, правителем христианской провинции и города (до 843 г. и после 850 г.) и предводителем пиратского флота (850 г.), титул «король язычников» совершенно не вписывается в его биографию (в контексте сообщения КА «королём язычников в 845 г. мог быть только король данов или ободритов; упоминающийся в этом же сообщении предводитель датских пиратов Регинхери назван в КА, как и полагается, просто „вожаком“»).

При этом сам исторический Рорик, брат Гериольда, скорее всего, находился в 845 г. в темнице, будучи заключён туда после 840 г. (смерти Людвига I) и освободившись лишь через несколько лет после 843 г. (раздела Франкской империи). Наиболее вероятное время его бегства из плена — 850 г. или незадолго до этого. ФА сообщают под 850 г.: «Рорик из народа норманнов, во времена императора Хлудовика получивший вместе со своим братом Гериольдом в лен торговое поселение Дорестад, после смерти императора и брата, при императоре Хлотаре, наследовал правление своего отца и, по слухам, по ложному обвинению был схвачен и заключён под стражу. Сбежав отсюда, он присягнул Хлудовику, королю восточных франков. Оставаясь здесь несколько лет и живя среди саксов, в непосредственной близости норманнов, он собрал немалый отряд данов и начал заниматься с ними морским разбоем и разорять местности на берегу Северного моря в государстве Хлотаря. Через устье Рейна он добрался до Дорестада, занял и удерживал его. И потому, что император Хлотарь не мог изгнать его без опасности для своих подчиненных, то по совету сената и через посредничество посланников он снова принял его присягу, с условием выплаты налогов и прочим, касающимся королевской казны, будет служить верно и противостоять морским разбойническим нападениям данов»[398]

То есть Рорик, брат Гериольда, бежал из плена уже после раздела Франкской империи между сыновьями Людвига I, произошедшего в 843 году. За «несколько лет» до 850 г. он должен был перебраться в Нордальбингию, где был лоялен Людвигу II. Судя по тому, что в 844 и 845 гг. произошли два восстания ободритов и два похода на них Людвига II, после смены власти у франков ободриты воспользовались этим, чтобы освободиться от них. Оба восстания, как и разрушение Гамбурга в 845 г., говорят о том, что в действительности контроль над Нордальбингией Людвиг II вернул уже в 845 г., после победы над данами, освобождения Гамбурга и подчинении преемника Гостомысла, «короля язычников». Исходя из реальной ситуации в Нордальбингии этого периода, выделение Людвигом II Рорику там земель можно было бы ожидать после 845 г., ближе к 850-му. Если же следовать и дальше ФА, в 850 г. сообщающим, что Рорик бежал из плена после смерти своего брата Гериольда, а о смерти Гериольда говоря лишь в 852 г., то возможность отождествить Рорика, короля язычников из КА 845 г., с норманном Рориком, братом Гериольда из ФА, и вовсе исчезает.

Очевидно, что в одном из сообщений (850 или 852) хронист допустил ошибку: или Рорик бежал до смерти Гериольда, или расстояние между этими событиями — смертью Гериольда, бегством Рорика и передачей ему в лен Дорестада — должно было быть меньше «нескольких лет», и всё это могло произойти примерно в один период, что и привело к путанице (или же подобно тому, как в одно время могли быть два или даже три разных князя с фонетически схожим с Рориком именем, так в одни и те же годы могли быть и два Гериольда, один из которых умер между 843 и 850 гг., а другой — в 852). Однако связь ФА смерти Гериольда с побегом Рорика и помещение ими же этой смерти в 852 г. скорее можно рассматривать в качестве аргумента в пользу датировки побега Рорика как можно более близкой к 850 году. Так, сравнение сообщений БА и ФА позволяет датировать первое нападение Рорика, брата Гериольда, на франкские земли именно 850 г.: «Король норманнов Хорик начал войну с двумя напавшими на него племянниками. Примирившись с ними посредством раздела королевства, Рорик, брат Гериольда, ранее отложившийся от Лотаря, собрал войско норманнов и на многих кораблях разорил Фризию, остров Батавию, другие места на Рейне и Вахалю. После того, как Лотарь не смог этому воспрепятствовать, он обратил его в [христианскую] веру и пожаловал Дорестад и другие графства» (БА).

Нападение норманнов на Фризию в 847 г. БА ещё приписывают Орику (Хорику I), в то время как нападение норманнов на Фризию в 850 г. — уже Рорику, брату Гериольда. ФА под 850 г. также сообщают о том, что Рорик стал заниматься разбоем и нападать на Фризию после нескольких лет, прожитых им после бегства от Лотаря в Нордальбингии, т. е. через несколько лет после 843 года. Как и БА, ФА описывают и само это нападение Рорика на Фризию, в устье Рейна, в результате которого им был занят Дорестад, и Лотарь согласился подтвердить его вассальные права на занятые земли именно 850 годом. Само бегство Рорика из плена должно было в таком случае произойти не многим ранее 850 г. или даже в этом году, после чего он отправился в Нордальбингию, набрал там войско и попытался сначала захватить власть в Дании, но, потерпев поражение, смог вернуть себе власть над своими бывшими владениями в Дорестаде и окрестностях. Судьба его брата Гериольда остаётся более туманной — то ли он бежал в это время вместе с братом, но был снова пойман и казнён в 852 г., то ли хронист неверно отнёс его смерть к 852 г., в то время как она также пришлась на 850-й.

В данном случае важнее, что «Рорика, короля язычников» из сообщения КА 845 г., сложно отождествить с Рориком, братом Гериольда, не только по титулу, но и хронологически. Сам он в это время должен был находиться ещё в плену у Лотаря, а его бегство в подконтрольную Людвигу II Нордальбингию должно было произойти уже после 845 г. (до этого времени Людвиг II не контролировал Нордальбингию). Его же первое нападение на Фризию, имевшее целью вернуть свои владения в Дорестаде и окрестностях, как об этом и сообщают анналы трёх разных монастырей, произошло лишь в 850 году. По всей видимости, именно это обстоятельство — освобождение Рорика из плена лишь около 850 г. и начало им активной военной и политической деятельности — и стало причиной того, что во франкских анналах «Рорик, брат Гериольда», начинает упоминаться лишь с этой даты. Все эти три обстоятельства — хронологические проблемы в упоминании Рорика, брата Гериольда, в 845 г., приписывание ему титула «короля» и сообщение о принятии им христианства — не позволяют отождествить Рорика, брата Гериольда, и «Рорика, короля язычников».

При этом достоверность известия КА подтверждает и независимый от них источник: Саксон Грамматик. КА сообщают о том, что нападению разных войск язычников в одно время подверглось несколько франкских областей, в том числе и Галлия, где Карл, не в силах противостоять их натиску, вынужден был откупиться. И в это же время Людвиг II выступил в поход на славян. Далее описывается эпидемия, настигшая Регинхери и короля Рорика, вследствие чего Регинхери умер, а Рорик принял христианство. Саксон Грамматик также сообщает о походе Рагнара Лодброка по реке Сене и его победе там над войсками императора Карла[399], произошедшем после бегства Гериольда в Германию. Опиравшийся на устные предания Саксон явно несколько путает ход событий, перед этим сообщая, что Рагнар направился походом в Саксонию, а не Галлию, где находится река Сена. Однако упоминание Саксонии и тот факт, что именно в Саксонии, «на границе своей империи», император франков находился во время похода Рагнара, достаточно точно описывает ход событий. Ошибка заключалась лишь в том, что в Германии в то время был уже не один, а несколько императоров. Путаница у Саксона должна была произойти оттого, что он ошибочно отождествил императора Карла Лысого с Карлом Великим. Потому император Германии у него, несмотря на упоминание в единственном числе, оказался в двух местах одновременно (у Сены и на границе Саксонии), в то время как Людвиг II не назван вовсе. В общем же ход событий у Саксона соответствует таковому в КА: Рагнар/Регинхери совершил удачный поход в Галлию по Сене, после чего умер страшной смертью (Саксон, совмещая несколько преданий, также говорит о ней, но не связывает с походом против франков), оставшись язычником. В то время, как Карл Лысый понёс поражение, Людвиг II выдвинулся к границе империи, разбил там флот Хорика I и отвоевал Гамбург, заставив Рорика принять христианство.

Немецкий историк Хартмут Хартхаузен, составивший, по всей видимости, самое детальное исследование норманских походов на северную Саксонию в IX в. вообще и нападения 845 г. в частности, предполагал, что под «Рориком, королём язычников» из сообщения КА 845 г., скорее должен был скрываться настоящий король данов Хорик I[400], а наименование Гамбурга в БА «славянским городом», как и занятие его Людвигом II после разгрома флота Хорика I, есть ошибка хрониста[401]. Такая схема действительно позволяет убрать противоречия, однако требует принятия сразу трёх недоказуемых предположений, вследствие чего её нельзя рассматривать иначе, чем неподтверждённую гипотезу. Кроме того, в биографию исторического Хорика I никак не вписывается факт принятия им, пусть даже чисто формально, христианства в 845 году. Рим-берт, подробно описавший деятельность Ансгария при дворе Хорика I, ни словом не упоминает об этом, хотя говорит даже о таких незначительных успехах Ансгария, как крещение фризской и саксонской знати в Шлезвике, следование Хорика I его советам и рекомендательное письмо Хорика I к шведскому королю. В то же время сообщение о принятии христианства после божественной кары знатным язычником является одним из наиболее устойчивых сюжетов в источниках по событиям 845 г., так что оно должно было иметь исторические основания. Нам же кажется целесообразным привлечь для разъяснения запутанной ситуации 845 г. ещё один, независимый ни от франкских анналов, ни от Римберта, ни от поддельных грамот, источник — «Страдания святых мучеников, покоящихся в Эбсторфе»[402].

«Страдания» представляют собой популярное в позднем средневековье и много раз переписывавшееся в ХІV–XVІ вв. (в основном церковниками) предание о гибели большого числа знатных саксов во время нападения язычников в IX в. Существует две основных версии этой истории: эбсторфская и гамбургская традиции, локализующие место убийства христиан, соответственно, в Эбсторфе (небольшое монастырское поселение в нижнем течении Эльбы) и Гамбурге. Историческая основа «эбсторфской» части «Страданий» восходит к нападению норманнов на Саксонию в 880 г. Крупное поражение, понесённое тогда саксонским войском, упоминающееся уже в ФА и БА, известно также по средневековым некрологам и позднейшим немецким хронистам: Видукинду Корвейскому, Титмару Мерзебургскому, Адаму Бременскому, Гельмольду из Босау и др. (более поздние хронисты зачастую называют отличные от 880 г. даты, что, по всей видимости, и привело к путанице времён Людвига I и Людвига II в источниках позднего средневековья). ФА сообщают, что саксы потеряли в результате этого нападения своего герцога, 2 епископов, 11 графов и 18 более мелких правителей, что должно было быть действительно очень заметным событием в саксонкой истории и способствовало переписи его из хроники в хронику. Впоследствии, по всей видимости, в монастыре Эбсторф эти исторические события были связаны с хранимыми или найденными здесь перед постройкой монастыря мощами мучеников и приняли вид христианской притчи. Наиболее ранние из известных версий этой «эбсторфской» традиции «Страданий» содержатся в принадлежащей Германну фон Лербеку части «Хроники минденских епископов»[403] и восходят к XIV веку. Основное отличие «Страданий» от исторических сообщений более ранних хроник заключается в локализации места битвы в Гамбурге (до XV в.) или Эбсторфе (начиная с середины XV в.), увеличении числа погибшей в ней знати, описании христианского чуда и наименовании нападавших не норманнами, а славянами.

В нашем случае интерес представляет, как наиболее ранняя, именно гамбургская версия «Страданий». Частично основываясь на описанной выше эбсторфской традиции и переняв от неё имена погибшей саксонской знати, гамбургская традиция добавляет к ней и ещё другую, неизвестную эбсторфской традиции, часть. Местом действия она называет не Эбсторф, а занятый славянами-язычниками христианский Гамбург (Эбсторф в ней обозначен лишь в качестве места погребения мощей мучеников). Действия при этом датируются либо временем Людвига I, либо Людвига II. Наиболее ранние из известных текстов гамбургской версии содержатся в Вольфенбюттельской и Падеборнской рукописях. Эта версия «Страданий», в том виде, в котором она известна по обеим рукописям, должна была сложиться в Гамбурге не позднее рубежа ХІV–XV вв., т. к. Генрих фон Слоен, или Генрих Трибе, записавший её в своей хронике около 1450 г., сообщает, что познакомился с этим рассказом в Гамбурге[404]. Исследовавший и опубликовавший рукописи Х. Хартхаузен составил схему зависимости их друг от друга[405], по которой Вольфенбюттельская и Падеборнская рукописи датируются им около 1400 г. и должны восходить к одному не дошедшему или ещё не открытому списку XIV века. Рассказ Падеборнской рукописи состоит из четырех частей, отделённых друг от друга указанием инициалов, которые должны были быть переписаны по крайней мере из двух разных источников. Рассказ Вольфенбюттельской рукописи менее подробен и содержание его соответствует лишь первым двум частях Падеборнской рукописи.

Первая часть «Страданий» содержит небольшое вступление переписчика, восхваляющее память убитых в Гамбурге язычниками духовных лиц, без каких-либо исторических указаний. Вторая часть является самой большой по объёму и представляет собой собственно повествование о произошедших в Гамбурге событиях. Она начинается с описания завоевания Карлом Великим большей части современной Германии и установлении им на этих землях христианства[406]. После смерти Карла, во времена императора Людвига I, славяне, жившие по другую сторону Эльбы, отпали от христианской веры и восстановили своих языческих идолов Свентебука, Виттелюбе, Радегаста и других на прежнем месте поверженного Хамона, т. е. в Гамбурге[407]. Несмотря на предпринимавшиеся попытки, восстановить христианскую веру в славянских землях при жизни Людвига I не удалось. После его смерти на трон взошел Людвиг II. В Гамбурге, который раньше называли Букбури или Хохбургом, тогда были две крепости, которыми владел славянский князь Барух. Славянские города к северу от Эльбы, среди которых, кроме Гамбурга, были Лауэнбург, Ратцебург, Старигард и Щецин, объединились в военный союз, чтобы совместно противостоять врагам и оказывать друг другу помощь.

В это же время начались гонения на христиан в славянских землях. Жена князя Баруха Герина была язычницей и богохульно усомнилась в возможности непорочного зачатия св. Марии. В наказание за это она родила урода и сама умерла при родах. Барух приписал эти события козням подчинённым ему христиан и начал жестоко преследовать их, разрушая церкви, разграбляя имущество и убивая последователей христианской веры. Среди убитых христиан было 60 епископов, на головах которых были вырезаны кресты. Тела этих мучеников были захоронены в Гамбурге, а те из оставшихся в живых христиан, кто не потерял веры, бежали к папе римскому Бенедикту и попросили его о помощи. Последний обратился с просьбой к императору Людвику II пойти на совершивших такие злодеяния славян войной. Тот предоставил ему войско, которое Бенедикт возглавил лично. Придя к Эльбе, он остановился там на две недели для сборов, после чего пошёл на Гамбург с 7 епископами, 7 герцогами, 15 графами и бесчисленным войском. Осознавая превосходство христианского войска и не видя возможности противостоять ему в бою, славяне решили послать к Бенедикту послов с просьбой о мире, заявляя о своём раскаянии и соглашаясь принять христианство.

Папа римский принял это предложение и крестил их, после чего искоренил язычество в Гамбурге и окружающих селениях и снова отстроил церкви. Славяне же, раскаивание которых было лишь уловкой, тайно послали гонцов к своим союзникам в Старгард (Старигард) и Штеттин, попросив их явиться в Гамбург к празднику освобождения Петра и напасть на христиан, пока те, отмечая праздник, были бы безоружны. В это время папе римскому явился ангел и предсказал ему и его людям скорую гибель. В день праздника язычники явились в Гамбург, напали на христиан во время богослужения и убили Бенедикта вместе с его окружением. Та же судьба постигла и всех других христиан по эту сторону Эльбы: в живых остались лишь немногие, которых язычники пленили и забрали с собой в Старгард в качестве доказательства своей победы. Число убитых достигло почти 6000. Головы знатных христиан были выставлены на стенах Старгарда, а церкви разрушены. Другую часть христиан язычники заточили в темницу и стали морить голодом. Но тем удалось выжить, т. к. они получали помощь от ангелов.

После этого язычники увидели над Старгардом божественные знамения, суть которых они не смогли понять и вывели христиан из темницы, что бы те помогли им их истолковать. Истолкование знамений как христианского чуда, посланного для принятия язычниками христианства, однако, не было воспринято славянами. Приписав чудесные знамения вместе с сохранением пленниками, несмотря на голод, жизни в плену, христианской магии, они снова заточили их в темницу. Тогда христианский Бог послал на язычников 10 казней египетских. Правитель Старгардской страны воспринял обрушившиеся на язычников бедствия как следствие нахождения в своих землях христиан в нарушение древних обычаев и решил умертвить заточённых в темнице пленников. Тогда Господь послал ангела, открывшего ночью двери темницы и наказавшего христианам забрать с собой выставленные на стенах старгардской крепости головы мучеников. Вместе с этими головами освободившиеся в Старгарде христиане пришли в Гамбург. Увидевшие это чудесное освобождение христиан, жившие в Гамбурге славяне обратились в христианство. По прошествии некоторого времени христиане, оставшиеся с мощами мучеников в Гамбурге, выкопали третью часть мощей, чтобы забрать их с собой в Рим и другие области, из которых они происходили. Когда они пришли в Эбсторф, повозки с мощами стало невозможно сдвинуть с места. Движение стопорили капли крови, начавшие непрерывно бить из земли по колёсам. Потому мощи мучеников там и захоронили, и с того времени они окружены должным почтением.

Третья и четвёртая части представляют собой очень краткое изложение всей приведённой выше истории заново. Третья часть помещает эти события во времена Людовика I, который после прибытия послов отправил большое войско вместе с папой Бенедиктом, 7 епископами, 7 герцогами и 15 графами к границе со славянами. Видя численное превосходство, славяне послали просить о мире, но после заключения мира не сдержали слово и начали гонения на христиан в своих землях. Христиане собрали останки убитых мучеников и захоронили их в Эбсторфе. Часть христиан в то же время была пленена и уведена в Старгард, где на копьях было выставлено множество голов христиан, убитых в день св. Петра.

Четвёртая часть является продолжением третьей и начинается с рассказа о христианском чуде, произошедшем в Старгарде. Увидев это чудо, король славян-язычников вывел пленных христиан из темницы для того, чтобы те истолковали ему знамения. Однако объяснение знамений как знака христианского Бога не было им воспринято, и он вновь заточил христиан в темницу. После этого на язычников обрушилась кара христианского Бога, и король язычников принял решение отпустить пленных христиан, позволив им унести с собой головы мучеников. Выйдя из славянских земель, освобождённые христиане захоронили мощи мучеников в Эбсторфе, но место их захоронения по прошествии времени было забыто. Оно было открыто вновь посредством чуда, когда колёса проезжавшей над захоронениями повозки застряли в земле, а из самой земли начала струиться кровь. Далее приводятся рассказы и о других божественных знамениях: о чудесном свечении мощей, виденном местными жителями, молнии, постоянно разрушавшей соседний дом, мироточении мощей святых в Эбсторфе, о явлении епископа Дитриха одной из жительниц Миндена и покровительству его Миндейской церкви и чудесных излечениях многих тяжёлых болезней местных жителей, произошедших по воле эбсторфских мучеников.

Наиболее древняя Падеборнская рукопись, таким образом, уже содержит два варианта «Страданий», переписанных друг за другом из двух разных источников. Учитывая, что эта рукопись восходит к концу XIV или рубежу XIV–XV вв., «Страдания» должны были существовать в нескольких различных вариантах и списках уже в XIV столетии, время же сложения его следует датировать более ранним временем. В этом плане интерес представляет четвёртая часть Падеборнской рукописи, указывающая на источники своей информации. Рассказы о чудесах, случавшихся с местными жителями, скорее всего, восходили к местным эбсторфским легендам, уже в XIV в. широко известным в Северной и Центральной Германии. Увязка нескольких легенд с Минденской церковью и Минденом может говорить о получении части сведений из Миндена. Однако Генрих Триббе, записавший эту же легенду в середине XV в. в «Хронике минденских епископов», указывал на Гамбург, как на источник получения этой информации. В четвёртой части «Страданий» даётся ссылка на получение информации о мироточении мощей святых от бывшего очевидцем данного события в 1243 г. аббата города Ильцен, недалеко от Эбсторфа, оставившего письменное сообщение об этом в своей церкви. Можно полагать, что некоторые из составных частей эбсторфской традиции «Страданий», «религиозной» его составляющей, должны были восходить к середине XIII века. Другая же — «историческая» — часть «Страданий», судя по всему, имела гамбургское происхождение.

На первый взгляд «Страдания» могут показаться малодостоверным, а то и вовсе фантастическим источником, однако большинство из описываемых в нём событий действительно имели исторические прототипы. К примеру, история о захоронении в Гамбурге мощей святых, нападении язычников и последовавшем за этим перезахоронении мощей являются историческим фактом из ранней истории города. Римберт сообщает в «Житие св. Ансгария», что мощи святых хранились в Гамбурге и были увезены оттуда Ансгарием во время нападения на город язычников[408]. Рассказ о разорении Гамбурга он поместил перед упоминанием смерти Людвига I, что привело к дальнейшей путанице. Эту же неверную датировку разрушения Гамбурга в последний год жизни Людвига I из «Жития св. Ансгария» перенял Адам Бременский. Несмотря на сильное влияние Римберта на хронику Адама, относительно мощей святых у него должны были быть и другие источники. Так, Адам сообщает: «Говорят, что в это же время блаженный Анскарий доставил на ту сторону Эльбы тела святых, которые он получил в дар от архиепископа Эбо… тела Сикста и Синнеция вместе с мощами других мучеников поместил в городе Гамбурге»[409].

Имена святых, мощи которых хранились в Гамбурге, не называются Римбертом, в связи с чем надлежит думать, что Адам основывался на другом источнике. В остальных случаях Адам называет «Житие св. Ансгария» как источник своей информации, даже призывая читателя к личному ознакомлению с трудом Римберта и отсылая к нему за подробностями. В этом же случае Адам прямо указывает на устный источник своих знаний о перезахоронении мощей: скорее всего, память об этом ещё сохранялась в его время в церковной среде гамбургского епископства, историю которого и писал хронист. Адам упоминает эти вывезенные Ансгарием из Гамбурга мощи далее ещё два раза. Второе упоминание восходит к Римберту[410], а третье даётся им в контексте повествования об основании Ансгарием церкви в Рамесло и также независимо от Римберта: «Это место находится в Верденском епископстве, в трёх милях от Гамбурга. Построив в нём святую обитель Божью, он поместил там останки святых исповедников Сикста и Синнеция, а также другие мощи, которые вынес, бежав из Гамбурга»[411].

В «Страдания» эта информация попала, скорее всего, прямо из гамбургских церковных преданий, вместе с некоторыми другими «славянскими мотивами», о которых подробнее будет сказано ниже. Здесь же важно подчеркнуть, что этот мотив «Страданий» исторически достоверен, хотя и передан не совсем точно, и восходит к разорению Гамбурга язычниками в 845 г., а также предшествовавшим и последовавшим этому событиям. Также и римский папа Бенедикт действительно был послан немецким императором в Гамбург, находился там какое-то время и умер в городе, только произошло это не во времена Людвига, а в конце X века. В конце X в. произошло и очередное разрушение Гамбурга славянами в ходе языческого восстания, что, очевидно, и способствовало соединению всех этих событий в народной памяти воедино. Уже в средневековье в гамбургском соборе имелся посвящённый Бенедикту памятник, так что память о его жизни и смерти в Гамбурге не прекращалась к моменту записи «Страдания». Начало и конец легенды, сообщающие завышенное число погибшей саксонской знати и локализующие захоронения мощей в Эбсторфе, восходят к традиции и преданиям, сложившимся вокруг монастыря в Эбсторфе или в нём самом. Некоторые детали «Страданий» при этом восходят к гамбургским народным, или «учёным», представлениям XIII–XIV вв.: наименование Гамбурга «Хохбургом», происхождение названия «Гамбург» (Hammaburg) от египетского божества Аммона (Hammon), Бухбури как славянское название Гамбурга (возможно, восходящее к ошибке хрониста XIII в. Альберта фон Штаде, неверно переписавшего название возведённой в начале IX в. франкской крепости против славян в нижней Эльбе Hochbuki как Buchburi и отождествившего её с Гамбургом).

Отрывок «Страданий», повествующий о захвате в Гамбурге христианских пленников, отправке их в Старигард и последующей казни 60 из них, на головах которых были вырезаны кресты, практически дословно повторяет описания Адама Бременского и Гельмольда из Босау[412]. У Гельмольда это информация содержится в части I 16: «…Славяне, используя удобное время, собрали войско и „сначала опустошили мечом и огнем всю Нордальбингию, затем, пройдя остальную Славию, сожгли и разрушили все до одной церкви, священников же и других служителей церкви разными истязаниями замучили, не оставив по ту сторону Альбии и следа от христианства“, „в Гамбурге же в это время и позднее многих из священников и городских жителей в плен увели, многих из ненависти к христианству поубивали“. Старцы славянские, которые хранят в памяти все деяния язычников, рассказывают, „что больше всего христиан оказалось в Альденбурге. Перерезав всех их, как скот, 60 священников они оставили на поругание. Главный из них в этом городе носил имя Оддар. Вместе с остальными он был предан такой мученической смерти: разрезав железом кожу на голове в форме креста, вскрыли, таким образом, у каждого мозг, потом связали им руки за спиной и так водили исповедников божьих по всем славянским городам, пока они не умерли. Так, превращенные в зрелище для ангелов и людей, они испустили дух посреди своего [мученического] пути, как победители. О многом, подобном этому, совершавшемся в то время в разных славянских и нордальбингских землях, вспоминают старые [люди], но из-за отсутствия тогда хронистов [все это] принимается теперь за басни“» (здесь и далее жирный шрифт мой. — А.П.).

Весь этот отрывок, за исключением выделенной жирным шрифтом фразы, переписан Гельмольдом у Адама Бременского. В то же время аналогичный сюжет в «Страданиях» не мог быть прямой цитатой из этих хроник. И Адам, и Гельмольд называют город в соответствующих фрагментах немецкими формами «Ольденбург», «Альденбург», в то время как в «Страданиях» употребляется его славянский аналог «Старгард». Пояснения, что Ольденбург по-славянски назывался Старгардом (Старигардом), нет в хронике Адама, оно имеется только у Гельмольда и помещено им в другом месте и в другом контексте. Поэтому в качестве источника этого мотива «Страданий» можно предположить либо Гельмольда, и в таком случае автором должен быть хорошо знакомый с его текстом вдумчивый учёный, настоящий эрудит, либо же, что кажется более вероятным, сюжеты «Страданий» и Адама/Гельмольда просто восходят к одному источнику. Стоит обратить внимание на то, какие ссылки на получение информации о гамбургских/старигардских мучениках дают сами хронисты. Адам начинает своё повествование с сообщения о том, что историю о 60 убитых в Старигарде священниках ему поведал датский король: «Король данов, которого мы ещё долго будем поминать и который сохранил в памяти все деяния варваров, так, словно они были записаны, рассказал нам о том, что произошло с христианами в Ольденбурге…».

Однако из замечания, помещённого им в конце рассказа о мучениках, можно сделать вывод, что эту историю он знал и раньше, а датский король в разговоре лишь подтвердил ему эту информацию: «Рассказывают о многих событиях такого рода, которые случились тогда в разных славянских областях и за недостатком сказителей почитаются ныне сказками. Когда же я продолжал спрашивать о них короля, он сказал: „Сын мой! Перестань! У нас в Дании, да и в земле славян так много мучеников, что едва ли можно вписать их имена в одну книгу“». Таким образом, уже во времена Адама существовали и были широко известны устные предания о мученичестве христиан в славянских землях. Но уже в XI в. они подвергались сомнению, в связи с чем, когда Адаму выдался случай поговорить об этом с датским королём Свеном Эстридсеном, которому он доверял и которого считал знатоком старины, он расспросил его об этом. Скорее всего, ссылку на слова датского короля Адам и помещает в своём тексте только для того, чтобы доказать словами независимого и, на его взгляд, достоверного источника правдивость преданий о мучениках, рассказывавшихся в его время устно.

Не менее интересен в этом плане и Гельмольд из Босау. Значительная часть его хроники переписана из хроники Адама, но при этом переписка текста производилась им не бездумно, а подвергалась критической правке. Собственно, во многом его хроника является «улучшенной», «отредактированной» и дополненной хроникой Адама. Переписав данный отрывок Адама практически дословно, Гельмольд вполне естественно убрал оттуда ссылку на разговор и прямую речь Свена Эстридсена, видимо, не решившись приписать себе этот диалог. Он исправляет фразу, изменяя источник информации Адама: «Король данов, которого мы ещё долго будем поминать и который сохранил в памяти все деяния варваров», на свой источник информации: «Старцы славянские, которые хранят в памяти все деяния язычников, рассказывают».

Таким образом, имеется указание на существование устных преданий о христианских мучениках в Гамбурге/Старигарде и во времена Гельмольда (XII в.). Источник этот крайне ценен: если из сообщения Адама не ясно, кто именно передавал устные предания о гамбургских/старигардских мучениках и можно подумать на саксов-христиан или церковных служителей гамбургского диоцеза, то Гельмольд называет в качестве источника славянские предания. Далее стоит обратить внимание на наименование города языческого короля в «Страданиях» его славянской формой Старгард. Как уже было отмечено выше, такая форма известна только у Гельмольда, причём он также называет её лишь единожды и в другом месте: «Альденбург — это то же, что на славянском языке Старигард, то есть старый город. Расположенный, как говорят, в земле вагров, в западной части [побережья] Балтийского моря, он является пределом Славии. Этот город, или провинция, был некогда населен храбрейшими мужами, так как, находясь во главе Славии, имел соседями народы данов и саксов, и [всегда] все войны или сам первым начинал или принимал их на себя со стороны других, их начинавших. Говорят, в нем иногда бывали такие князья, которые простирали свое господство на [земли] ободритов, хижан и тех, которые живут еще дальше»[413].

Стоит задаться вопросом — для чего, собственно, Гельмольд, вставил сюда это замечание о славянском названии города? Уже во времена Адама немцами повсеместно употреблялась его немецкая форма. Она же должна была быть наиболее известной и повсеместно употребляемой и во времена Гельмольда. Единственное упоминание её в этом месте, возможно, объясняется тем, что такая форма была в использованном Гельмольдом для написания конкретно данного отрывка источника. В этом плане Гельмольд кажется даже несколько предсказуемым, т. к. подобная же ситуация прослеживается и в других его упоминаниях Старигарда/Альденбурга. В тех местах, где информация об этом городе переписана им из хроники Адама, в которой применялась его немецкая форма Альденбург, эту форму он и оставляет, не делая никаких комментариев или попыток её заменить. Так же и в тех случаях, где упоминания Старигарда принадлежат ему и восходят к его собственным наблюдениям и знаниям, он называет его привычной немецкой формой Альденбург. Но в рассказе Гельмольда о чудесных знамениях, явившихся незадолго до славянского нападения датскому священнику, после краткого упоминания об ответном походе на Вагрию Христофора, сына датского короля Вальдемара, он вставляет в рассказ любопытный комментарий: «Христофор с тысячью, как говорят, панцирников пришел в Альденбург, который по-дански называется Бранденхуз, и они поразили его приморскую часть»[414].

Так как упоминание о походе Христофора оставлено в контексте рассказа Гельмольда о невиденном им лично случившемся в Дании христианском чуде, а сам он ссылается на устный источник информации, можно предположить, что вся информация из этого отрывка должна быть получена от человека, прибывшего из Дании. Скорее всего, в рассказе о чудесных знамениях в Дании датский информатор употреблял и датскую форму названия столицы Вагрии. Гельмольд же, записывая этот рассказ в свою хронику, просто перевёл незнакомую и неупотребляемую в Германии датскую форму Бранденхуз на привычную немецкую Альденбург, чтобы читатель понял, о чём идет речь. Другими словами, хотя он и ставит датское название города на второе место, после немецкого, в исходной версии услышанного им рассказа оно должно было стоять на первом. Можно предположить, что то же самое имело место и в отрывке I 12, где Гельмольд точно так же ссылается на устный источник и по такой же схеме ставит малоизвестное и неупотребляемое немцами славянское название города на второе место, после привычной немецкой формы Альденбург. Сама передаваемая Гельмольдом вместе со славянской формой названия города информация при этом не менее специфична, чем и в случае чуда в датской церкви — речь идёт о былом величии старигардских князей, о пике их могущества в далёком прошлом. Историческая возможность для главенства старигардских князей над мекленбургскими имелась лишь во времена до середины X века.

Во второй половине X в. сообщается о традиционной вражде старигардских и мекленбургских князей, после чего с немецкой помощью Старигард был захвачен, а мекленбургские князья утвердились в качестве правителей всех ободритских земель. То есть у этих старигардских князей, правивших некогда всеми ободритскими землями и многими другими далее на восток, не могло быть очевидцев среди современников Гельмольда. Учитывая, что услышанный Гельмольдом устный рассказ о глубокой древности Вагрии возвеличивал при этом её славянских языческих правителей, источник информации, скорее всего, был славянским. Я бы предположил, что устные рассказы о величественном прошлом древних старгардских князей, из которых Гельмольд почерпнул и славянскую форму названия города, как раз и были теми самыми «рассказами славянских старцев, хранящих в своей памяти все деяния язычников», на которые ссылался Гельмольд в рассказе о гамбургских/старигардских мучениках.

Другими словами, оба сюжета, где Гельмольд ссылается на устный источник: о некогда могущественных старигардских князьях вместе со славянской формой названия города, как и рассказ о гамбургских/ольденбургских мучениках, могли быть известны ему из ещё сохранявшихся в его время эпических преданий самих ободритов, хотя в последнем случае он предпочёл попросту переписать рассказ о мучениках из хроники своего предшественника, а не пересказывать его заново своими словами. За независимость «Страданий» от хроники Гельмольда и восхождение обоих сюжетов к одному источнику может говорить и упоминание в «Страданиях», наряду со Старигардом, других славянских городов: Штетина или Данцига. Сообщение «Страданий» о военном союзе славянских городов от Гамбурга до Штеттина или Данцига также достаточно созвучно упоминанию из отрывка Гельмольда о том, что власть старигардских князей некогда простиралась на славянские земли восточнее Пены, но не восходит к нему напрямую. Также и имя языческого божества Свентебука неизвестно по другим источникам, но явно славянского происхождения и имеет прямые параллели в достоверных именах богов балтийских славян: Zuante-with, Zceme-boch[415], что также может указывать на славянские предания в качестве источника.

Сохранение и популярность в славянской среде подобных героических сказаний о былом могуществе их языческих правителей действительно было бы вполне понятно и естественно на фоне их бедственного положения во времена Гельмольда, когда земли их были завоёваны, а сами они были теснимы из своих поселений немцами и принуждаемы к насильственному принятию христианства и уплате церковных налогов. Эти рассказы были известны и в церковной среде гамбургского епископства, как это следует из замечания Адама. Причудливым образом такие сказания могли быть одновременно популярны у обеих противостоящих друг другу сторон: славян-язычников и саксов-христиан. Убийства христиан, пытавшихся захватить их земли и разрушить языческие святыни, должны были восприниматься славянами героическими и справедливыми деяниями их правителей. Но в силу диаметрально противоположного мировосприятия христиан и язычников, не менее героическим и достойным почтения казалось принятие мученической смерти от рук язычников их собратьями и самими христианами.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что сами северо-саксонские священники стали носителями той части этих историй, где упоминались страдания мучеников, и которая отвечала интересам и способствовала популярности их церкви. С упадком, а со временем и полным исчезновением славянского языка к ХІV–XVІ вв. северо-немецкие церкви и монастыри остались единственным местом сохранения этой информации. В связи с чем возникновению данного сюжета в «Сказании» могут быть два объяснения: либо автор рукописи XIV в. был человеком учёным, очень внимательным и дотошным, так что, переписывая рассказ Гельмольда, он заменил в нём название города на указанное Гельмольдом совсем в другом месте. Либо же эта информация попросту попала в «Сказание» из того же источника, из которого оно было известно Адаму и Гельмольду: из церковных преданий, гамбургского или нордальбингского происхождения или эпических преданий соседних с ними славян. Как показывает пример с КА, истории о христианских чудесах и мучениках быстро расходились по церквям Франкской империи и бережно хранились впоследствии в церковной среде на протяжении веков. Так, существовавшее во времена Адама в гамбургском диоцезе предание о 60 гамбургских/старигардских мучениках, и уже в XI в. воспринимавшееся учёными людьми как «байка», было известно в Гамбурге и ещё порядка три столетия, пока Генрих Триббе не записал его там в XV веке.

Основываясь изначально на славянском эпосе или церковных преданиях раннего средневековья в том виде, в котором «Страдания» были записаны на рубеже XIV–XV вв., они, конечно, уже впитали в себя множество самых разных сюжетов, популярных в Гамбурге и Саксонии в более поздние времена. Складывается впечатление, что переписчик попытался соединить все известные ему истории о бедах христиан в Гамбурге в одном рассказе. Но при этом можно выделить два сюжета, не восходящих ни к традиции Эбсторфского монастыря, ни к устному преданию о 60 мучениках, ни к известным саксонским хроникам того времени. Будучи независимыми от них, эти сюжеты должны были восходить к каким-то собственно гамбургским народным или церковным преданиям позднего средневековья. Это мотивы о занятом славянским князем-язычником уже христианского Гамбурга и христианском чуде, увиденном язычниками в Старигарде и способствовавшем освобождению христиан и установлению христианства в Гамбурге (но не в самом Старигарде). Время действия определяется либо временами Людвига I, в чём можно усмотреть влияние эбсторфской традиции, либо временами Людвига II.

Гамбургская традиция связывает правление в Гамбурге славянского князя с неким периодом притеснения славянами-язычниками христиан по всей Нордальбингии и заканчивается освобождением Гамбурга Людвигом I или Людвигом II и принятием славянским князем христианства. Переданные в этом сюжете имена Баруха и Херины неизвестны по другим источникам и, таким образом, также должны были восходить к тому же гамбургскому мотиву. При этом оба имени не характерны для немцев и, скорее всего, одно из них действительно было славянским. Например, исходной славянской формой имени жены гамбургского князя могло быть Ярина. Имя Баруха, скорее всего, стало результатом замены переписчиком «Сказания» незнакомого ему славянского имени по фонетическому сходству на более известное библейское имя Барух, хорошо подходящее для «нехристя». Судя по тому, что другие собранные в гамбургском «Сказании» мотивы не были придуманы записавшим его автором, а источники их можно установить в гамбургских церковных преданиях или из современных автору хроник, нет оснований подозревать «выдумку» им и выделенного выше гамбургского мотива, очевидно, также восходившего к одному из средневековых гамбургских городских или церковных преданий. Поэтому имеет все основания и попытка определения исторического события, ставшего его основой.

По причине того, что некоторые детали «Сказания» могли восходить к описаниям Адама и Гельмольда языческих восстаний и разрушений Гамбурга в 983 и 1066 гг., стоит обратить на это более пристальное внимание. Оба хрониста неоднократно называют имена славянских князей, стоявших во главе этих восстаний: Мечислав/Мстислав/Мечидраг и Мстивой (983) и Круто (1066). И если первый вариант можно сразу исключить из-за сильного различия в именах, то предположение о происхождении Baruth (X. Хартхаузен указывал на возможность такого прочтения в некоторых списках по причине схожести рукописных с и t в готическом шрифте) из Cruto, как и имени его жены Herіna из Slavina, хотя и сложно объяснить простой опиской, тем не менее имеет право на существование. Ещё более вероятным при этом кажется и другой вариант.

Исторически возможность для временного занятия христианского Гамбурга славянами во времена Людвига I или Людвига II представляется в период с 822 (возможной даты основания христианского Гамбурга на месте бывшего славянского поселения Дельбенде) до 876 г. (года смерти Людвига II), наиболее же вероятным периодом можно принять 845–858 годы. В грамоте папы римского Николая I, утверждающей в 858 г. Ансгария архиепископом соединённого в это время бременско-гамбургского диоцеза, Гамбург назван «почти превратившейся в пустыню митрополией»[416]. Адам Бременский сообщает о том, как Ансгарий запретил нордальбингам покупку рабов в Гамбурге в период между 858 и 861 гг. (скорее ближе к первой дате[417]), что гипотетически ещё подходит для периода правления в Гамбурге славянского князя, жестоко обращавшегося с христианами. Впрочем, отсутствие упоминаний о занятии Гамбурга славянским князем в житие Ансгария, бывшем гамбургским архиепископом в период 831–865 гг., позволяет ещё более сузить датировку события, возможно, ставшего основой «Страданий». Сопоставив возникший в Гамбурге сюжет о Барухе с сутью сообщений франкских анналов и других источников о событиях 845 г., не сложно заметить, что в целом все они не только не противоречат, но и прекрасно дополняют друг друга.

Фульдские анналы, 845:

Три нападения норманнов на франкские земли — на Фризию, по реке Сене и на Саксонию. Поражение Карла. Увод в плен и убийство норманнами большого числа христиан. Разорение Гамбурга норманнами и победа франков над норманнами под Гамбургом.

Бертинские анналы, 845:

Одновременное нападение норманнов на земли франков, в том числе на Галлию, по реке Сене. Флот норманнов вошёл в Эльбу, но был разгромлен саксами под предводительством Людвига II Завоевание «города славян» саксонским войском на обратном пути после этого сражения.

Ксантенские анналы, 845:

Нападение язычников на франкские земли, в том числе — Галлию. Уничтожение христианских монастырей и пленение большого числа христиан язычниками. Поход Людвига II на славян и заключение с ними мира. Эпидемия, покорившая язычников. Смерть, посланная Регинхери карой за разрушение христианских святынь. Принятие христианства королём язычников Рориком после страшной гибели большого числа язычников и чудесных знамений.

Римберт:

Незадолго до смерти Людвига I.

Нападение морских разбойников на Гамбург, разграбление ими Гамбурга, после чего язычники оставались в городе двое суток.

Саксон Грамматик:

Времена после бегства Гериольда в Германию.

Поход Рагнара Лодборка против франков на реку Сену. Поражение франкского императора Карла. Император франков находился в это время в Саксонии, на границе империи. За разрушение христианских святынь Рагнар был предан страшной смерти.

Страдания святых мучеников, захороненных в Эбсторфе:

Времена Людвига I или Людвига II.

Отпадение славян к северу от Эльбы при Людвиге I и преследование ими христиан. Военный поход войск Людвига II или I к границе саксов и славян и заключение им мира со славянами. Нарушение славянами договора о мире, убийство и пленение ими большого числа христиан, убийство и разграбление их имущества в подконтрольном славянскому правителю Баруху городе Гамбург. Увод части христианских пленников из Гамбурга в Старгард и неожиданное их освобождение королём язычников, после чудесных знамений и нашедших на язычников бедствий, после чего в Гамбурге вновь было восстановлено христианство.

Привлечение «Страданий» позволяет снять противоречия сообщений разных франкских анналов, а сам ход событий в этом случае можно попытаться восстановить следующим образом.

С 817 г. ободриты сохраняли союзнические отношения с данами против франков и, нередко поднимая восстания, старались действовать против превосходящих сил противника совместно с данами. Следующее после Славомира восстание поднял сын Дражко Чедраг, объединившись с данами. В 844 г. ФА сообщают, что причиной похода Людвига II на ободритов стало «замышление ими измены», в чём также можно усмотреть указание на попытку союза с данами (для сравнения — свержение франками Чедрага в 821 г. франкские анналы также объясняют задумкой им измены и заключением союза с данами). После убийства Гостомысла в 844 г. у власти над ободритами франками был утверждён некий «герцог» (ФА). Но уже в 845 г. ободриты снова восстали, разоряя Нордальбингию и, по всей видимости, подвергнув гонениям какое-то христианское население этих мест. Саксов-христиан в Нордальбингии в это время едва ли могло быть очень много, ведь только в 804 г. они были полностью депортированы отсюда самими франками.

Начало последующего заселения Нордальбингии христианами можно отнести к основанию франками крепости Эссефельд и помещению там гарнизона в 809 году. Следующими этапами стали изгнание славян из Дельбенде и основание немецкого Гамбурга. Скорее всего, в этих двух крепостях и сопутствовавших им открытых поселениях тогда и было сконцентрировано христианское немецкое население: оставшиеся нордальбинги, фризские купцы, франкские воины и миссионеры. Началом наиболее активного повторного заселения саксами Нордальбингии можно предположить время после создания в Гамбурге епископства в 832/834 гг. или незадолго до этого. Как это чётко подметил еще Адам, Гамбург был создан франками на южной окраине Нордальбингии, на границе со славянами, именно с целью последующей христианизации всех лежащих севернее Эльбы земель — Нордальбингии, ободритского королевства, Дании и даже Швеции, куда незадолго до этого состоялась миссия Ансгария: «Проведя со священниками генеральный собор, благочестивый цезарь [Людвиг I], желая исполнить волю родителя, сделал Гамбург, город трансальбианов, столицей всех варварских народов — данов, шведов, а также славян и прочих живущих окрест племён, и велел рукоположить первым архиепископом этой кафедры Анскария»[418].

Такое положение вещей едва ли могло устраивать ободритов, с 817 г. видевших в этих действиях франков покушение на свои законные (перешедшие им по праву войны 798 г.) земли и прямую угрозу для себя. Археология датирует славянский слой в древнейшей крепости Гаммабурга как раз первой половиной или началом IX в.[419], что вполне хорошо объясняет и очевидно тождественные упоминания «славянского города» и Гаммабурга в 845 г.: ещё в первой трети IX в. Гамбург должен был принадлежать славянам и быть заселён ими. Он был отнят у них саксами незадолго до описываемых событий, после чего был превращён в форпост христианизации областей к северу от Эльбы. Поэтому, вполне естественно, что Гамбург неизбежно должен был стать одной из первых целей агрессии славянских восстаний 844 и 845 гг. (он и становился такой целью и был разрушаем ободритами при каждом последующем их языческом восстании).

Судя по тому, что Гостомысл назван франкскими анналами королём ободритов, а поставленный франками на его место преемник — всего лишь герцогом, можно предположить, что последний не был его прямым наследником. Возможно, именно это обстоятельство — лишение франками власти законного наследника Гостомысла, короля ободритов, и привело к новому восстанию славян уже в следующем 845 г. и заключению ими в очередной раз союза с данами (для сравнения, в 817 г. союз Славомира с данами и восстание его против франков также было спровоцировано утверждением франками у власти своего ставленника — Чедрага). Гонения на христиан в Нордальбингии могли начаться в 845 г., немногим раньше разрушения Гамбурга. Для самого же захвата Гамбурга славяне, очевидно, не имея после прошлогоднего поражения от франков достаточно собственных сил, объединились с данами. Хорик I, которого в этом случае должна была прельщать добыча в богатом христианском городе, в том числе и драгоценные церковные реликвии, об утрате которых так сожалел впоследствии Римберт, прислал по Эльбе флот и захватил город.

Основываясь на БА и «Страданиях», можно предположить, что в Гамбурге в это же время должен был закрепиться славянский языческий правитель, однако сложно сказать, когда именно город должен был перейти к славянам. Это могло произойти как непосредственно после ухода датского флота, так и само разорение Гамбурга в 845 г. могло быть совершено совместными силами данов и славян. Возможно, после разорения Гамбурга и ухода датского флота для охраны захваченных пленников ободритами здесь был размещён небольшой гарнизон, да и сам предводитель восстания должен был оставаться здесь. Не совсем понятно, был ли поход Людвига II реакцией на разрушение Гамбурга или же этот поход был спланирован им ранее, после начала славянского восстания к северу от Эльбы, и потому его войска уже находились в готовности. Так или иначе, но защитить Гамбург Людвиг II не успел, опоздав, впрочем, совсем ненадолго, так что ещё застал уходящий из Гамбурга датский флот где-то чуть ниже по течению Эльбы, в самом её устье. Разъединение войск данов и ободритов должно было быть ему очень на руку, потому как, разбив данов, он без какой-либо долгой осады или значительной битвы на обратном пути отвоевал и оставшийся за славянами Гамбург, заставив подчиниться и, видимо, даже принять христианство мятежного ободритского короля.

Самими же немногими спасёнными при освобождении Гамбурга Людвигом II христианами, уже успевшими попасть в рабство и видевшими разорение города и смерть большинства других жителей, как и симптомы эпидемии у своих мучителей, это чудесное спасение могло быть воспринято как посланное христианским Богом чудо, в результате чего эта история, приняв религиозный контекст, распространилась по тогдашнему христианскому миру Франкской империи. Уже вскоре, возможно, передаваясь с разбредшимися из опустевшего Гамбурга христианами или священнослужителями, она должна была стать известна и в Ксантенской церкви, где и была записана как притча о жестокой каре, постигшей поработивших христиан язычников и чуде, сотворённом христианским Богом, в результате которого король язычников отпустил пленников. В таком случае король язычников Рорик из КА должен был быть тождественен языческому славянскому правителю Баруху, принявшему христианство и освободившему христиан из Гамбурга после похода на него Людвига II.

Наиболее долгое сохранение этого предания в Гамбурге было вполне естественным: как и в Эбсторфе, легенда о мучениках стала здесь гордостью местной христианской общины, наряду с пребыванием в городе папы Бенедикта. Поздняя её фиксация лишь на рубеже ХІV–XV вв., т. е. через целых пять-шесть столетий, способствовала наслоению на неё многих более поздних популярных в церковных кругах сюжетов. Долгое пребывание в устном виде, как и многочисленные переписи «Страданий» до XIV в., могли привести к замене и к фонетическим искажениям славянских слов. Этим может объясняться не соответствие имен Roric/Baruch (впрочем, не большее, чем в возможном Cruto/Baruth). Оба имени имеют по два слога и фонетически звучат достаточно схоже, что делает возможным восхождение их к третьей форме, бывшей настоящим именем захватившего Гамбург славянского правителя. Путаница могла возникнуть и в результате неточной записи. Описки в плохо выведенных рукописных латинских R и В вполне возможны, не менее известна и передача одного и того же звука в латинской транскрипции как через с, так и ch (например, в БА Рорик записывался и как Roric, и как Rorich). Если же «королю язычников Рорику» был тождественен не Барух, а неназванный «Страданиями» старигардский правитель, то это сняло бы и фонетические противоречия. Как уже было отмечено выше, в «Страданиях» прослеживается два или три сюжета славянского или гамбургского церковного происхождения:

1) сюжет о князе Барухе и походе войск Людвига II на Гамбург;

2) сюжет о 60 гамбургских мучениках с вырезанными на головах крестами;

3) сюжет о знамениях королю язычников в Старигарде и чудесном освобождении христианских пленников.

Второй сюжет восходит к концу X в., в то время как третий был записан уже в Ксантенских и Вертинских анналах под 845 годом. Первый сюжет при этом может восходить либо к событиям 1066 г. и разрушению Гамбурга князем Круто, либо изначально составлять с третьим сюжетом единое целое и восходить к походу Людвига II на славянскую границу в 845 году. В таком случае, до разделения его посредством вставки на две части, изначальный сюжет о событиях 845 г. должен был повествовать о двух походах Людвига к славянской границе. После первого похода, который исторически можно отнести к 844 г., им был заключен мир со славянами и в Гамбурге восстановлена христианская миссия, а у власти утверждён проявивший лояльность Барух. Вскоре после этого случилось новое языческое восстание, поддержанное данами и возглавленное пришедшим из Старигарда королём ободритов. Но тогда именно этот старигардский правитель и должен был быть Рориком, королём язычников из КА. Гамбург был разорён, а часть знатных пленников доставлена в столицу Вагрии. Подоспевшие вскоре войска Людвига II разбили оба войска язычников и снова заняли христианскую метрополию. Что стало с Барухом, неизвестно, но, по всей видимости, после этого похода признать верховную власть Людвига и, по крайней мере, символически принять христианство, освободив христианских пленников, должен был уже сам Рорик. Обе версии, подразумевающие как тождественность Рорика и Баруха, так и то, что они могли быть двумя разными историческими персонажами, не противоречили бы общему ходу событий. Какие-то более однозначные выводы при этом едва ли возможны без привлечения дополнительного материала.

Соответствие имени «Рорика, короля язычников», из КА «Рорику, брату Гериольда», упоминающемуся ими и другими франкскими анналами, впоследствии может объясняться изначальным фонетическим сходством обоих имён. Но, несмотря на сходство, как это было показано выше, речь явно идёт о двух разных исторических персонажах. «Рорик, король язычников», в контексте повествования КА являющийся королём ободритов, в поход на которых отправился Людвиг II, а не данов, скорее всего, и был именно королём ободритов. В случае если передача КА его имени как Рорика не была искажением или отождествлением с освободившимся позднее братом Гериольда, соответствие этого имени датским и франкским именам того времени может объясняться династическими связями ободритов с северными и западными германскими соседями. Германские имена начинают проникать в княжеский именослов ободритов очень рано. Так, ободритский князь с германским именем Готлаиб упоминается уже в 808 году. По всей видимости, северогерманское имя было и у ободритского князя Сед ерика в X веке. Германскими были имена ободритских князей: Биллунга, Удо, Готтшалька, Генриха, Кнуда (сына Генриха) и Кнуда (сына Прислава), возможно, также и Вольдемара (сына Генриха). Имена знатных ободритских женщин упоминаются крайне редко, однако два из них — Астрид и Тове/Тофе (дочь Мстивоя-Биллунга) — должны были быть или изначально северогерманскими, или быть сменены ими после их выхода замуж за данов. Неславянского, неясного происхождения было и имя Никло-та. Часть из этих имён (Биллунг, Удо, Готтшальк, Генрих) могли быть континентально-германского происхождения и связаны с принятием христианства ободритской знатью. При крещении правители брали себе второе христианское имя, нередко в честь немецких королей или герцогов, в подчинении которых они в тот момент находились, при этом иногда (у Биллунга и Удо) сохранялись и славянские имена.

Другая часть германских имён попадала в ободритский княжеский именослов в результате династических браков. Так, к примеру, известно, что у Готтшалька было два сына от двух разных жён. Первый сын получил имя Бутуе[420]. О происхождении его матери ничего неизвестно, но, исходя из славянского имени, можно предположить, что она была славянкой. Поэтому, в силу того что другой женой Готтшалька была Зигрид, дочь Свена Эстридсена, и родившемуся от неё сыну было дано германское имя Генрих, влияние происхождения матери кажется очень вероятным на выбор имён сыновей ободритских правителей. Известны и другие случаи, когда сыновья ободритских князей были названы в честь своих датских родственников. По всей видимости, в честь Кнуда Лаварда были названы сыновья Генриха (Кнуд Лавард был его родственником по матери) и сын Прислава, внук Никлота. Прислав был женат на дочери Кнуда Лаварда и связь имени его сына со знаменитым дедом выглядит в этом случае прозрачной. Не исключено, что выбор имени для наследника у ободритов вообще предоставлялся матерям, а те, в свою очередь, отдавали предпочтение именам из своих отеческих династий. Браки в кругах высшей знати, как известно, были делом политическим. Заключение их с другими знатными родами делало возможным последующее выставление претензий на соседние страны, как это было в случае Генриха Готтшальковича, претендовавшего на земли в Дании, или Кнуда Лаварда, получившего земли Генриха после вымирания его прямых потомков. Также династическими браками скрепляли и военные союзы. Собственно династический брак имел ту же цель, что и взятие родственников правителя в заложники после его поражения, но только заключался на добровольной основе. Обе эти практики были распространены в раннем средневековье повсеместно.

У ободритов исторические предпосылки для таких династических связей с данами складываются начиная с 817 г., когда сначала Славомир, а потом и Чедраг заключают со своими северными соседями военные союзы против франков. В последующем IX и начале X в. нередко упоминаются совместные нападения ободритов и данов на франков и саксов, поэтому неудивительно, что со времени Мстивоя-Биллунга во второй половине X в., когда ободритские правители приняли христианство и о них стала появляться подробная информация, ободритско-датские династические связи предстают уже в виде прочной традиции, непрерывно сохранявшейся до XII века. В событиях на Эльбе 845 г. и разорении Гамбурга славяне и даны также принимали участие совместно, из чего следует, что между ними тогда существовал военный союз. Возможное указание на скрепление союзнических отношений ободритов и данов династическим браком в первой половине IX в. имеется у Саксона Грамматика в описании жизни Рагнара Лодброка. Несмотря на то что этот рассказ, кроме исторических, содержит и откровенно фантастические сюжеты, один из эпизодов жизни Рагнара Лодборка кажется достаточно любопытным. В самом начале сообщается о женитьбе Рагнара в Норвегии на девушке-воительнице Ладгерд, которую вместе с другими знатными женщинами пытался отправить в «дом терпимости» шведский король Фрё. Согласно Саксону, Ладгерд происходила из знатного рода «народа варваров»[421].

Родившийся у них сын был назван Фридлевом. Скандинавские имена, передаваемые Саксоном для «варварских» народов, не должны удивлять, ибо в сагах, откуда единственно им и могли быть почёрпнуты эти сведения, замена изначально славянских имён на более привычные скандинавские была делом обычным. К примеру, в Саге о Кнютлингах один из сыновей Никлота также назван Фридлевом, в то время как близкий к Абсалону и знавший эту историю не по сагам Саксон передаёт и его настоящее славянское имя: Прислав. Под «варварским народом», из которого происходила жена Рагнара, скорее всего, можно понимать именно балтийских славян, бывших тогда язычниками, что может косвенно указывать на существование датско-ободритских династических связей уже в рассматриваемый период. Показательно, что этот Рагнар упоминается в КА наряду с Рориком, королём язычников, в контексте событий 845 года. Но ободритско-датские династические связи могли начаться и раньше.

Не исключено, что датская жена могла быть у сына Дражко, забранного Готтфридом в 808 г. в качестве заложника. Обмен заложниками в качестве гарантий ненападения и подчинения был в это время делом самым обычным, и статус таких знатных заложников (в основном детей или родственников подчинённых правителей) оставался достаточно высок и в изгнании. Так, согласно Саге о Кнютлингах, захваченный «в плен» данами сын Никлота При-слав/Фридлев в Дании женился на сестре датского короля Вальдемара Великого. Показательно, что его сын от этого брака был назван датским именем Кнуд. Сколько лет было сыну Дражко во время его отбытия в Данию, неизвестно, но в случае если он был уже подростком, то он вполне мог жениться в изгнании на знатной датчанке и вернуться обратно уже вместе с ней или даже вместе с ней и наследником. Вероятно, что забранным Готтфридом в 808 г. сыном Дражко был известный позднее Чедраг. Франкские анналы сообщают, что в 814 г. Гериольд и Регинфрид попросили помощи у императора франков, после чего в 815 г. в качестве оказания им помощи ободриты вместе с саксами совершили поход против сыновей Готтфрида, прошли с боями всю Ютландию до Силленде и вернулись, «взяв 40 заложников». В это время мог быть освобождён и сын Дражко.

Практически сразу же после этого у ободритов начинается междоусобица из-за того, что не упоминавшийся до этого сын Дражко Чедраг предъявил права на престол. Хронологически эти события совпадают с возвращением ободритов из датского похода: в 817 г. император уже удовлетворил просьбу Чедрага о разделе королевства, так что сами претензии на престол и последующий конфликт со Славомиром должны были начаться несколько раньше. Однако, придя к власти, Чедраг уже в 821 г. заключил союз с данами, создавая этим ещё одну историческую возможность для заключения династического брака, независимо от того, находился ли он до этого в датском изгнании или нет. Славомир умер в этом же году, так и не успев вернуться на родину, из чего можно предположить, что королями ободритов и после 821 г. оставался Чедраг и его потомки. Кем был убитый в 844 г. король ободритов Гостомысл, также неизвестно. Но, исходя из его титула короля, можно предположить, что он, как и сменивший его Рорик, должны были быть потомками, либо ближайшими родственниками Чедрага. В этом случае можно предположить, что «Рорик, король язычников», мог быть младшим сыном Чедрага от датской жены. Причём, судя по тому что он жил в одно время с Рориком, братом Гериольда, сам род Гериольда в 815–821 гг. был дружественен ободритам, и в их династии существовало имя Рорик, и не исключено, что идентичные имена брата Гериольда и потомка Чедрага могли быть обусловлены их родством. Другими словами, ободритский король Рорик, если его мать была датчанкой, мог быть назван так в честь того же исторического персонажа, что и Рорик Ютландский.

Разумеется, всё вышесказанное не может быть подтверждено письменными источниками и, являясь не более чем гипотезой, приводится здесь лишь в качестве примера того, что наличие подобного имени в княжеском именослове ободритов в середине IX в. не представляет никаких противоречий и может быть объяснено самыми разными обстоятельствами. При этом существования у ободритов таких слов, как Рерик (название города в том же IX в.) или ререги (название всего племени, возможно, также связанное с династией), делает не менее вероятным и собственно славянское происхождение подобного имени. Также следует обратить внимание и на то, что имя Рорик было популярно в IX в. не только у датской, но и у франкской знати. БА упоминают о смерти майнского графа Рорика в 866 г., написание имени которого (Rorig) неотличимо от написания в этом же источнике имени Рорика Ютландского (также Rorig), как и имя написание в КА имени «Рорика, короля язычников», от имени Рорика Ютландского в 845 и 850 годах. Достоверная известность существовавших одновременно двух несвязанных между собой знатных персон в середине — второй половине IX в. в одном регионе (Ютландия/Фризия и Нейстрия) наглядно показывает, что отождествлять всех упоминаемых в это время Рориков только на основании фонетического сходства недопустимо.

В то время как титул короля для «Рорика, брата Гериольда», франкскими анналами там, где речь достоверно шла о Рорике Ютландском, не применялся, обращает на себя внимание, что такой титул КА всего годом ранее называют для погибшего короля славян Гостомысла. Был ли преемником короля Госто-мысла правивший в Гамбурге Барух или же им был старигардский князь Рорик, остаётся неясным, т. к. под обоими могла подразумеваться и вовсе одна историческая личность. Однако общий ход истории можно восстановить таким образом, что после убийства Гостомысла и установлении франками у власти над ободритами какого-то, возможно, лояльного франкам непрямого его наследника уже в 850 г. привело к новому конфликту Восстание должен был поднять наследник Гостомысла. Заняв в союзе с данами Нордальбингию и Гамбург, он всё же вскоре был разбит Людвигом II и вынужден заключить мир на его условиях. Нордальбингия вновь перешла под управление франков, однако разгром Гамбурга данами и славянами надолго остановил продвижение христианизации на собственно ободритские земли.

Подобно тому, как это описывают «Страдания», Гамбург должен был вновь отойти христианам, а более северные земли, в том числе и Старигард, оставаться в это время ещё языческими, несмотря на номинальное принятие франкского подданства и, возможно, даже христианства ободритским королём. В 847 г. гамбургская епархия была упразднена, а в 848 г. присоединена к Бременской епархии, т. к. в Нордальбингии не было в это время подходящих для архиепископов условий. В 849 г. архиепископом объединённого бременско-гамбургского диоцеза стал Ансгарий, бывший до этого гамбургским епископом. «Житие св. Ансгария», написанное его преемником Римбертом, сообщает о христианизации им Дании и Швеции как и о постройках там церквей. Как папские грамоты IX в., так и «Житие св. Ансгария» называют славянские земли в это время частью бременско-гамбургского диоцеза. Однако отсутствие сообщений о предпринятых франками в это время реальных шагов для христианизации ободритских земель — ни об основании там церквей, ни даже об отсылках туда христианских миссий и проповедников, как всё это было известно для данов и шведов — указывает на то, что несмотря на формальное принятие христианства вместе с вассальной зависимостью Рориком/Барухом ободритские земли продолжали оставаться ещё полностью языческими. Принятие христианства в таком случае должно было быть чистой формальностью, знаком подчинения и лояльности императору франков. Скорее всего, до основания разорённому в 845 г. гамбургскому епископству, в связи с необходимостью восстановления христианства в первую очередь в самой метрополии и Нордальбингии, а также занятостью главных церковных деятелей скандинавской миссией, в это время было попросту не до ободритов.

В заключение можно отметить, что в случае верности реконструированного выше хода событий «король язычников», ставший героем средневекового эпоса ободритов и антигероем средневековых церковных немецких легенд, с большой долей вероятности мог быть тем же историческим персонажем, что известен и по восточноевропейским источникам. Согласно ранним русским летописям, варяжский князь Рюрик должен был придти на Русь из-за моря в 862 г. Более поздние летописи называют имя его предшественника в Новгороде и имя это — такое же, как и у предшественника известного по франкским анналам Рорика — Гостомысл.

Некоторые небольшие несоответствия, как указание на нахождение Гостомысла в Северной Руси до прихода Рюрика, в то время как согласно франкским анналам он был убит много ранее, в 845 г., как и того, что под «Новгородом» поздних русских летописей должно было подразумеваться предшествовавший ему город, на фоне сохранения самих имён и хронологии призвания кажутся совсем незначительными «погрешностями»[422].