Варяги и Русь

Ободриты — название одного из наиболее сильных славянских племён, обитавшее на крайнем юго-западе Балтики и известное по многочисленным западноевропейским источникам. В историографии нередко употребляется также выражение «племенной союз ободритов» и даже постулируется о делении «союза» на четыре племени: вагров, «ободритов в узком смысле», полабов и варнавов, однако ни одно из приведенных утверждений не подтверждается фактами. Уже в прошлом веке путаница относительно самоназвания и племенного деления ободритов, возникшая из-за отсутствия полноценных исследований истории этого народа, прочно укрепилась в науке и с тех пор, к сожалению, не подвергалась критике. Проводившиеся до сих пор попытки выяснения этимологии имени ободритов не учитывали ни изменений названия этнонима ни во времени, ни в пространстве, не стремились установить источник появления и специфику его употребления, взаимосвязь самих источников, данный этноним употреблявших, что завело ученых в тупик и способствовало появлению ничем не подтвержденной «кабинетной» схемы. Не считая, что нам полностью удалось решить настоящий вопрос, попытаемся провести анализ и реконструкцию возможного славянского самоназвания.

В средние века ободриты занимали самую северо-западную часть огромного славянского мира. Западной границей их расселения был полуостров Вагрия в Южной Ютландии, южной — река Эльба, на северо-востоке — р. Варнов в районе современного города Шван. О прохождении юго-восточной границы не сохранилось достоверных свидетельств, но ею могли быть или верхнее течение р. Варнов или Мюрицкое озеро. Основным источником, позволяющим очертить ареал расселения ободритов, является сообщение Адама Бременского: «Область славян, самая обширная провинция Германии, населена винулами, которых некогда называли вандалами; говорят, что она в 10 раз больше, чем наша Саксония; особенно, если считать частью славянской земли Чехию и живущих по ту сторону Одера поляков, ибо ни по наружности, ни по языку они ничем от них не отличаются. Эта страна, изобилующая оружием, воинами и плодами, со всех сторон окружена лесистыми горами и реками, которые [служат] её надёжными границами. В ширину она [простирается] с юга на север, то есть от реки Эльбы до Скифского моря. В длину же она, начинаясь, по-видимому, в Гамбургском приходе, тянется на восток, включая неисчислимые земли, вплоть до Баварии, Венгрии и Греции. Славянские племена весьма многочисленны; первые среди них — ваигры, граничащие на западе с трансальбианами; город их — приморский Ольденбург. За ними следуют ободриты, которые ныне зовутся ререгами, и их город Магнополь. Далее, также по направлению к нам — полабы, и их город Ратцебург. За ними [живут] линоны и варнабы. Ещё дальше обитают хижане и черезпеняне, которых от толензян и редариев отделяет река Пена, и их город Деммин. Здесь — граница Гамбургского прихода»[423].

Таким образом, ободриты граничили на северо-западе с ваграми, юго-восточная граница которых проходила по реке Траве и стоявшему на ней городе Любица, на юго-западе, «по направлению к саксам», — с полабами, населявшими области между Ратцебургом и Эльбой. На юго-востоке ободриты должны были граничить с линонами, местообитание которых определяется по нахождению их столицы Ленцена на Эльбе, к востоку от полабов. Беря во внимание тот факт, что хижане населяли нижнее течение реки Барнов, а племя варнабов названо между линонами и хижанами, то ободриты и варнабы должны были занимать территории между городами Любицей на северо-западе, Ратцебургом на юго-западе, Ленценом на юго-востоке и Кессином на северо-востоке. При этом провести границу между ободритами и варнабами, исходя из сообщения Адама, оказывается невозможно.

Впервые ободриты появляются в источниках под 789 г., в Анналах королевства франков, как давние и важные союзники последних и враги саксов и вильцев. С той поры во франкских источниках ободриты упоминаются часто, однако до IX в. никакие подробности о их племенном делении или точном месте обитания не приводятся. Местожительство ободритов в это время можно определить лишь очень расплывчато в качестве некой области к северу от Эльбы и Франкской империи. Самое раннее указание на территориальное деление народа ободритов относится к 808 г., под которым франкские анналы сообщают о занятии королём данов Готтфридом «двух областей ободритов». Относительно того, как понимать слова о занятых Готтфридом «Abodritorum duas partes», мнения историков расходятся, и одни предпочитают прочтение «обе области ободритов», а другие — «две области ободритов». Первое подразумевает деление ободритского королевства в начале IX в. только на две провинции, второе предполагает существование других («две [из] провинций ободритов»). Но единственное, что можно сказать наверняка, — это то, что контролируемые ободритами территории делились тогда как минимум на две части, т. к. основания для предположения о большем числе ободритских провинций отсутствуют. Причём другие источники IX столетия также сообщают о делении ободритов на две «группы» или «части».

Во второй половине IX в. Баварский географ сообщал, что у «северных ободритов» (Nortabtrezi), граничивших с данами, было 53 города и что их земля делилась на мелкие области, во главе которых стояли правители. Этот же источник упоминает и «восточных ободритов» (Osterabtrezi), называя у них 100 городов (причём они поставлены в «списке» в другом месте, отдельно от «северных ободритов»). Сложность интерпретации этой информации заключается в неоднозначном известии франкских анналов под 824 г., в котором речь идет о послах ободритов, населявших некие придунайские области по соседству с болгарами. В свете чего «восточные ободриты» Баварского географа отождествлялись с ободритами, жившими не на юге Балтики, а на Дунае. Однако противоречие такому предположению содержится в тех же франкских анналах, сообщающих в 823 г., т. е. за год до упоминания дунайских ободритов, о гибели короля вильцев Люба в войне с «восточными ободритами», из чего следует, что под «восточными ободритами» франки тогда подразумевали именно южнобалтийских ободритов. Учитывая, что под «северными ободритами» и под «восточными ободритами» Баварского географа должны подразумеваться южнобалтийские, а не дунайские ободриты, это сообщение можно рассматривать как хронологически второе указание на структуру ободритского королевства, представлявшего из себя две провинции, из которых одна, «северная», была почти вдвое меньше «восточной» (53 города к 100). Само же сообщение 824 г., скорее всего, есть ошибка переписчика, т. к. это единственное упоминание о проживании славянского племени ободритов на Дунае, не подтверждающееся другими источниками.

Стоит также отметить, что «северные ободриты» Баварского географа, по всей видимости, должны соответствовать населению полуострова Вагрия. В памятнике IX в., «Перенесение мощей св. Александра», продолжатель фульдского летописца Рудольфа Мегинхарт приводит письмо наместника Саксонской провинции Франкской империи Вибрехта к папе римскому Льву, в котором он, сообщая о своём намерении начать христианизацию Саксонии и прося передать ему мощи св. Александра, сообщает: «Ведъ области нашей империи населены народом, произошедшим от смешения саксов и фризов, живущим на границе с норманнами и ободритами, с давних пор слышавшем об учении Евангелия и принявшим его, но, в силу своего соседства с язычниками, лишь частично придерживающийся истинной религии, а частично от неё уже почти отпавшим»[424].

Географическое описание народа, живущего на границе одновременно и с норманнами, как франки называли данов, и с ободритами, не оставляет сомнений в том, что речь идет о нордальбингах. Этнографическую часть этого описания практически дословно повторил через три столетия Гельмольд, подчеркивая, что нордальбинги «соблюдают саксонское право и христианскую веру, хотя при этом из-за соседства с язычниками имеют обыкновение предаваться грабежам и разбоям»[425]. Таким образом, сообщение Мегинхарда указывает на то, что в IX в. «ободритами» франки называли и население Вагрии, жившее как раз к востоку от нордальбингов и к югу от данов, тех, кого Адам Бременский позже назовёт «ваиграми». Жители Вагрии в таком случае и должны были являться «северными ободритами», ибо они были самым северным славянским племенем. А «восточные ободриты» Баварского географа должны быть тождественны тем, кого Адам называл просто ободритами: они жили именно к востоку от «северных ободритов» и Вагрии. В свете чего до X в. жители Вагрии и жители более восточных областей, в историографии известные как «вагры» и «ободриты», предстают как две части одного народа, а не как два разных племени. Предположение о «племенном союзе» ободритов, насколько бы возможным оно не казалось в силу общеславянских параллелей, не находит прямых подтверждений в источниках. Именно с этой «западной» или «северной» провинции ободритов и следует начать анализ, продвигаясь от запада на восток, подобно тому, как это делал Адам Бременский.

I. Вагрия

Полуостров Вагрия, бывший северо-западной частью ободритских земель, расположен в восточной части современной федеративной земли Шлезвиг-Гольштейн и является южной границей Ютландии. На севере Вагрия граничит с датскими землями — исторической областью Англия, из которой германское племя англов переселилось, вместе с частью соседних саксов, на Британские острова. Славянами был заселён также и примыкающий к Вагрии и отделённый от неё узким проливом остров Фембре, в настоящее время называющийся Фемарн. По морю Вагрия граничит с датскими островами Лолланд, Лангеланд и рядом более мелких. Столицей этой земли был город Старигард, называвшийся немцами Альденбург (ныне Ольденбург в Гольштейне), что представляет собой немецкий перевод славянского названия (от нем. «альт» — старый и «бург» — город).

Как в русскоязычной, так и в немецкоязычной историографии для обозначения славянского племени, обитавшего на полуострове Вагрия, принято использовать форму «вагры», хотя она не является ни единственной, ни даже преобладающей в памятниках, на что уже обращалось внимание исследователями[426]. Напротив, наиболее ранние свидетельства знают «вагров» как «варов». Первым источником, сообщающим о жителях Вагрии, отличных от «ободритов», хотя и связанных с ними, но управляемых своим князем, упоминает в конце X в. Видукинд Корвейский в отрывке 3–68, называя их «варами». В разных рукописях (А, В) известны формы написания Waris и Waaris: «Selibur praeerat Waris, Mistav Abdritis» (A), «Selibur praeerat Waaris, Mistav Abdritis» (В) («Селибур правил варами, Мистав — абдритами»). Таким образом, Видукинд Корвейский сообщает о двойном делении «ободритских» земель и управлении ими в X в. князьями Селибуром, стоявшим во главе варов, и Ми-ставом. В начале XI в. то же самое говорит и Титмар Мерзебургский в отрывке 8–4: «et mens populi istius, qui Abodriti et Wari vocantur» («разум того народа, что зовётся абодриты и вары»). Сообщение Титмара не является цитатой из Видукинда, тем самым представляя собой второй источник, в котором форма названия западных соседей ободритов воспроизводится как «вары».

И лишь в конце XI в. в источниках для обозначения этого племени появляется форма «ваигры» (Waigri). Она известна по хронике Адама Бременского из отрывков 2–18, 3–18 и схолий 13, 16 и 29. Но форма «вагры» (Vagri) присутствует у него лишь в одной рукописи и только в одном из вышеперечисленных фрагментов, что должно рассматриваться скорее как описка (пропуск і в Va[i]gri). В остальных случаях форма названия племени передаётся Адамом как «ваигры» (Waigri). В XII в. хронику Адама использовали Саксонский Анналист и Гельмольд из Босау. Саксонский Анналист подходил к своему предшественнику некритически и просто переписывал из него целые пассажи без всякой их правки, при этом не сообщая новой информации о землях ободритов. Поэтому неудивительно, что он предсказуемо повторяет из Адама форму waigri. В связи с чем Саксонский Анналист не может рассматриваться как отдельный источник в вопросе о самоназвании обитавшего в Вагрии племени, представляя собой лишь цитату.

Источником совсем иного рода является хроника Гельмольда из Босау, долгие годы прожившего в Вагрии и хорошо знавшего местных славян. Вагры часто называются хронистом, и среди приводимых им форм преобладает «вагиры» (Wagiri), несколько реже встречается форма Wairi. Список упоминаний вагров у Гельмольда даётся по изданию Б. Шмайдлера[427] (цифрами указан отрывок, в случае различных форм написания в одном отрывке в разных списках рукописей такие формы даны с разделительным знаком /, а в тех случаях, когда упоминания вагров у Гельмольда являются цитатами из текста Адама, они указаны в скобках; форма Wairi выделена жирным шрифтом).

1–2. Wagirensem provinciam (Адам, 2–18)

1–2. Wains (Адам, 4–18)

1–6. Wagiri (Адам, 2–18)

1–12. Wagirorum (Адам, сх. 16,29)

1–12. Wagricae/ Wagrice

1–12. Wagirorum

1–12. Wagirorum

1–12. Wagirorum

1–14. terram Wagirorum

1–18. Wagiri

1–18. Wagirorum

1–18. Wagiri

1–20. Wagirorum provinciam (Адам, 3–19)

1–25. Wagirorum

1–36. Wagirensium

1–36. Wagiri

1–49. terram Wagirorum/terram Wairorum

1–49. terram Wagirorum

1–52. Wairensium provinciam

1–53. Wairensi provincia/Wagirensi provincia

1–56. Wairensum provinsium/Wairencium provinsium/Wagirensium provinsium

1–56. Wairensi terra/Wagirensi terra

1–56. Wairorum terra/wayrorum terra/Wagirorum tera

1–57. terrram Wairensium/terram wairencium/terram Wagirens.

1–57. deserta Wairensis provinciae

1–62. Wagirensium terram

1–63. Wagirensium provinciam/wairensium provinciam

1–63. Wagirensium terram/wairensium terram

1–64. Wagirensium terram/Wagirencium terram/wairensium terram

1–64. terra Wagirorum/terra wairorum

1–67. Wagirensi terrae

1–67. Wagirensem terram

1–67. Wagirensis provincia

1–71. terra Wagirorum

1–76. terrae Wagirensi/terrae wairensi

1–80. Wagirensem terram

1–80. Wagiram/wairam

1–83. Wagiram/wairam

1–83. Wagiram/wairam

1–84. Wagiram/waira

1–84. Wagira/waira

1–84. Wagirensi terra/wairensi terra

1–87. terrae Wagirensis/terrae wairensis

1–89. terra Wagiorum/terra wairorum

1–92. Wagirrensium/wairensium

1–92. Wagirensi/wairensi

1–92. Wagirensi/wairensi

1–94. Wagirensem/wairensem

2–108. Wagirensis/wairensis

Таким образом, форма Waigri, используемая Адамом Бременским, у Гельмольда превращается в Wagiri, в некоторых местах и списках встречается форма Wairi, что может объясняться как опиской (выпадением g), так и указанием на равноправность обеих форм написания. Для подтверждения первого предположения, однако, потребуется анализ текстов рукописей и подробный анализ всей «Славянской хроники» на предмет описок с выпадением g в других местах. Очевидно, что правка ваигров на вагиров или ваиров была осуществлена Гельмольдом намеренно. Можно предположить, что все три формы — Waigri, Wagiri, Wairi — были попытками передать в латинской транскрипции какой-то звук, отличный от «классического» а, отсутствующий в латыни и, очевидно, происходивший или из диалекта местных славян, или появившийся уже собственно в немецкоязычном окружении, возможно, в среде немецких монахов, занимавшихся активной христианизацией славянских земель.

В этой связи надлежит заметить, что латиноязычные средневековые источники зачастую называют племена балтийских славян не собственно славянскими формами их самоназваний, а немецкими, использовавшимися их саксонскими соседями, а в некоторых случаях, «учёными» и не соответствующими действительности формами, почёрпнутыми авторами из трудов ещё римских историков. Такое явление вполне естественно, т. к. сами хронисты в большинстве своём не владели славянским языком, а многие из них и вовсе не бывали в славянских землях. Свои сведения они получали из разных источников, среди которых были как написанные на латыни труды их предшественников, так и современные им немецкоязычные и датские информаторы: саксонские купцы, торговавшие со славянами, приближённые саксонских дворов, лично общавшиеся с христианскими представителями ободритской знати, немецкие монахи, проповедовавшие среди славян и т. д. Поэтому для мелких и незначительных племён, о которых было известно лишь от побывавших в их землях саксонцев и о которых мало говорилось в самой Саксонии, шансы на близкую к славянской передачу формы их самоназвания в немецких хрониках больше, чем у наиболее известных и значительных племён, какими были вагры и ободриты, имена которых веками были на слуху и славянские формы названий которых могли претерпевать фонетическое изменение в результате долгого употребления в чисто немецкоязычной среде.

Ободриты многократно совершали военные походы на Саксонию, нередко даже владели этими землями, а их христианские князья были частыми гостями в главных саксонских городах и центрах христианства того времени: Гамбурге, Люнебурге, Бардовике и пр. Ввиду того, что их хорошо знали в Саксонии, о них часто должны были говорить на немецком сами саксы (а не только записывать в свои хроники учёные, труды которых тогда могли прочесть единицы). Но так как славянская фонетика довольно трудна для произношения немцами (как, в свою очередь, и немецкая для славян), совершенно естественным было возникновение уже собственно немецких форм для названий наиболее известных славянских племён, более удобных для произношения немцами. Использование одновременно славянских, «учёных»-латинских и немецких (т. е. употреблявшихся в народе) форм названий славянских племён вполне характерно для хронистов Адама Бременского и Гельмольда из Босау.

Одной из таких «народных немецких» форм было впервые упоминаемое Адамом название рюгенских славян: раны. Более ранние источники называют их рутинами (Беда Достопочтенный, VII в.) или руянами (Видукинд Корвейский, X в.), а сам остров в королевских грамотах X в. должен был называться Ругианой, о чём говорит термин «Ругианское море», которым обозначали границу Гавельбергского епископства. Эта форма могла восходить к традиции отождествления рюгенских славян с древними ругами (на что указания имеются у Оттона Фрейзингейского) либо передавать самоназвание рюгенских славян. В любом случае Адам Бременский, приводя форму «раны», полагался на информацию немецкоязычных источников, называвших этих славян фонетически отличной от их самоназвания и «учёной» традиции, но в то же время более лёгкой для фонетического воспроизведения немцами формой «раны». Это подтверждается, в частности, и хроникой Гельмольда, знавшего и использовавшего уже обе формы: «учёную», или самоназвание (ругиане), и немецкую (раны). В одном месте он приводит форму раны, не восходящую к тексту Адама и указывающую на немецкое словообразование — название огромного кургана «Раниберг», возведённого Генрихом Любекским для погибших под Любеком рюгенских славян. Вторая часть слова — берг — немецкое слово, обозначающее «гору», из чего можно сделать вывод, что название кургана должно было возникнуть именно в немецкоязычном мире и что используемая немцами форма для названия рюгенских славян отличалась от их «учёной» латинской формы или самоназвания. Имея такие данные об использовании в тексте Адама немецких форм названий славянских племён, заведомо отличных фонетически от славянских, нельзя исключать такого же варианта и для появившихся у него «ваигров».

Как бы то ни было, форма «Wari» является по отношению к формам «Waigri», «Wagiri» и «Wairi» хронологически более древней и упоминается в современных событиях и независимых друг от друга источниках чаще, чем Waigri/Wagiri/Wairi. Является ли возникновение какого-то отличного от «а» звука в первом слоге названия варов следствием определенных особенностей диалекта славян, проживавших на полуострове Вагрия, или же оно возникло в силу каких-то причин в немецкоязычном мире, остаётся невыясненным. В пользу второго варианта может говорить отсутствие топонимики, указывающей на славянское словообразование, с основой «вагры», в то время как топонимика с корнем «вар», носящая черты славянского образования, известна на ободритских землях. В конце XII в. в стихотворном житии епископа Винцелина появляется более близкая к современной форма хоронима Вагер (pontificem Wagerorum)[428]. Сегодняшнее название полуострова «Вагрия» также восходит к латинской форме конца XII в. и впервые также появляется в немецких «церковных» источниках: письме Сидо[429] и «Видении Готтшалка»[430] (и с этого времени закрепившейся как название территории и соответствующего титула её правителя).

Возможно, изменение формы wari>*wairi>waigri>wagiri/wairi отображает те же процессы фонетического изменения форм в славянско-немецком мире, что и в случае с рюгенскими славянами, для которых приводятся формы runi (Адам), ruiani (Видукинд, Гельмольд), rugiani (Гельмольд). Десятки грамот рюгенских князей ХІІ-ХІV вв. показывают, что формы Ruia/Ruya/Ruga/Rua были синонимами. Само чередование g-y(i) известно в то время у немцев, предполагается оно и для балтийских славян. Поэтому не исключено, что ваиры и вагры в латиноязычных хрониках немецких авторов вполне могли быть синонимами и без всяких описок. О языке собственно вагров и отличии особенностей их диалекта от прочих славян, к сожалению, нет почти никаких данных, но такие отличия вполне могли быть. С другой стороны, звук «й» мог возникнуть и в собственно немцкоязычном мире, что можно видеть на примере старого немецкого названия русских — reussen (ройсен), хотя никакого «й» в «славянском оригинале» не было.

Сама этимология имени варов или вагров при этом остаётся неясной. Различные попытки объяснить происхождение названия как народа, так и полуострова предпринимались уже в XIX веке. Тогда как П. Шафарик затруднялся с ответом, то немецкий исследователь Р. Узингер в 1872 г. пришёл к выводу, что наиболее ранние формы Wari/Waari тождественны названию жившего здесь племени варинов[431], но его исследование осталось без внимания. В 1929 г. лингвист М. Фасмер предложил, что название Wagria происходило от древнескандинавского обозначения бухты vāgr и в таком виде было, вместе с окончанием — r, заимствовано славянами, подобно тому, как вместе с окончанием было заимствовано в русский греческое «уксус»[432]. Однако в 1934 г., видя недостатки такой этимологии, он подкорректировал её, предложив в качестве исходной формы не северогерманский топоним, а северогерманское название жителей полуострова *vāgwarioz, происходившее от древнегерманского *vāgverjar и означавшее: «живущие у моря, у бухты» (др. — сканд. vāgr — «море, бухта», др. — сакс. wāg — «волна, потоп»). В качестве аргумента Фасмер приводил одну из форм записи названия баварцев Peigiri (из древнегерманского Baiawarjos)[433].Схожего мнения придерживался в 1953 г. и германист В. Штайнхауэр[434].

Другие занимавшиеся этим вопросом лингвисты, не принявшие или не учитывавшие этимологию Фасмера, сами не смогли предложить удовлетворительных версий. Так, в 1950 г. известный исследователь западнославянской топонимики Р. Траутманн затруднился объяснить происхождение названия племени и полуострова, констатируя, что «исходная форма едва ли подлежит установлению (нормальная форма Wagri, Wagria может быть искусственного происхождения) и, по всей видимости, дославянская, т. е. германская»[435] (чем вызвал «удивление» Фасмера в 1955 г.[436]). Три десятилетия спустя немецкие лингвисты Э. Айхлер и Т. Витковски признали, что «объяснение этого имени ещё полностью открыто» для исследований[437].

Предложенное Фасмером в качестве основы северогерманское название залива vagr восходит к индоевропейскому корню *ueĝh-, означавшему движение[438], и семантически действительно неплохо подходит для названия полуострова. Однако принятию такой этимологии мешает целый ряд требующих объяснения обстоятельств.

1. Отсутствие доказательной базы. Никакого племени *Wāgwarioz, которое могли бы ассимилировать славяне, переняв при этом его имя, источникам неизвестно (но при этом они говорят о проживании здесь племён с другими названиями).

2. В случае если *Wāgwarioz было неассимилированным славянами германским племенем, а германским обозначением славянских жителей Вагрии, т. е. экзоэтнонимом, требуется объяснить появление данной формы в немецких хрониках XI–XII веков. Отсутствие суффиксов принадлежности — ani или — іnі в имени вагров не позволяет предположить, что германское название местности было перенято славянами и что их самоназвание происходило от этого топонима (ожидаемые славянские формы тогда *Wā-апе/ Wāg-ini, если даже считать принятие окончания — *Wāgr-ane/*Wāgr-ini, но не Wagri). В таком случае «вагры» должно было быть исключительно германским обозначением своих славянских соседей, экзоэтнонимом, неизвестным славянам. Словообразование, позволяющее вывести *Wāgwarioz, в средневековье не было характерно для саксов и должно быть датским. Косвенно это обстоятельство подтверждает и полное отсутствие попыток перевода или объяснения названия Вагрии немецкими хронистами, в отличие от действительно древнесаксонских и понятных им названий вроде Альденбург=Старигард, Михеленбург=Великий город и т. д., как непосредственно в славянский период, так и позднее[439].

Такое положение вещей указывает на то, что самим саксам название Вагрии ни о чём не говорило и не было понятно. Нет и фактов, чтобы какие-то области ободритов имели саксонские названия, отличные от славянских. Даже в случае «земли ободритов в узком смысле» речь идёт не о топониме, а о чисто книжном обозначении земель, напрямую зависящих от крепости Мекленбург. Современное немецкое название Вагрии Wagrien образовано от латинского Wagria, тогда как, если бы это название было саксонским и развивалось в живой саксонской речи из основы *Wāg, можно было бы ожидать нижненемецкую форму *Wāg-en либо другие схожие формы без — г-. Сохранение — г- в нижненемецкой форме указывает на то, что основой было Wagr, происходящее или от латинской формы, или от северогерманской, но не немецкой. Если же название жителей Вагрии *Wāgwarioz происходило не из древнесаксонского, то оно могло происходить из диалектов соседних данов. Но именно у данов наличествует собственное, не схожее с «Вагрией», название этой области Brammensis provіncіа и её жителей Bramnesii, переданные Саксоном Грамматиком. «Вагрия» же была известна только немецким соседям славян.

3. Принимая в качестве изначальной основы германское *Wāgwarioz, невозможно объяснить хронологически хорошо прослеживающееся развитие формы Wagria из Wari/Waari (X — начало XI вв.) > Wagiri/Waigri/Wairi (вторая половина XI — вторая половина XII вв.) > Wagria (конец XII в.). То есть для этимологии из множества известных была взята самая поздняя форма конца XII в., а наиболее ранние проигнорированы.

Полная неизвестность славянских или германских суффиксов принадлежности и соответствующих окончаний ни в одной из известных многочисленных форм записи вагров указывает, видимо, на то, что скорее именно название полуострова вторично по отношению к этнониму, а не наоборот. Если всё же искать объяснение этнонима в названии местности, то, учитывая хорошо прослеживаемое в источниках развитие формы wagri из wari, более подходящей в этом случае кажется этимология из индоевропейского корень «вар» (*ṷor-, *ṷer-, *ṷr-), означавшего воду и также семантически хорошо подходящего для названия приморской области.

Само латинское Wari в то же время могло соответствовать славянскому «варь», а не «вары». И такие формы этнонимов хорошо известны в употреблении у восточных славян: русь, чудь, жмудь, сумь, водь, емь, и др., в основном использовавшиеся для финских и балтских племён, но также и для некоторых славянских. Ближайшей параллелью здесь может быть этноним русь, также изначально неславянского происхождения, но достоверно использовавшийся славянами в тот же период, что и Wari, также имевший одинаковые формы этнонима и хоронима, и в западноевропейских латинских текстах также записывавшийся с — і на конце. Возможно, произошедшее из древнего и.-е. обозначения воды название ранее имела вся приморская область, занимаемая в средние века ободритами. Принятие или сохранение древнеиндоевропейской топо- и гидронимики славянами-ободтритами, как и соседними с ними германцами-саксами, хорошо прослеживается в регионе.

II. Полабы

К югу от Вагрии и ободритских земель проживало племя полабов, именовавшееся так по месту проживания, реке Эльбе, по-славянски называвшейся Лабой. В историографии это племя нередко определяют «входившим в племенной союз ободритов», что также не находит никаких подтверждений в источниках. В действительности же в них речь идёт о вхождении племени или провинции полабов в королевство ободритов начиная с конца XI века.

Возможно, само название «полабы» было собирательным для нескольких более мелких славянских племён. В источниках они появляются очень поздно: впервые земля Полабов (pago Palobi, очевидно, бывшее опиской от Polabe) упоминается в грамоте короля Генриха 1062 г.[440], а в 1070-х гг. о «провинции Полабингов», как и о самих полабингах, сообщает Адам Бременский. Суффикс — ing, употребляемый хронистом, означал в германских языках принадлежность к чему-либо и часто употреблялся в этнонимах, так что polabingi Адама означает «жителей [области] Полабе». Таким образом, оба свидетельства XI в. указывают на прямую связь названия «народа» с названием населяемой им провинции. При этом предположению о том, что «полабами», «полабингами» саксы могли называть юго-восточную часть ободритов, мешает сообщение Гельмольда из Босау (конец XII в.), который употребляет форму polabi, а не оттонимическую polabingi. В свою очередь, некоторое разногласие памятников может объясняться их хронологией, так что разные источники могли просто запечатлеть разные стадии «этногенеза» полабов, постепенного «превращения» нескольких мелких славянских племён, изначально разного происхождения, в единый «народ полабов» за несколько веков пребывания под властью ободритских князей и вхождения в их королевство в качестве провинции.

В источниках до XI в. полабы неизвестны, но на протяжении IX столетия к югу от ободритов на Эльбе неоднократно называется племя смельдингов, по всей видимости, населявших местность в районе современного городка Дёмиц и бывших начиная с конца VIII в. составной частью ободритского государства. Первое их упоминание сообщает об их отложении от ободритов во время датско-велетского нападения 808 года. В том же году, оказывая союзническую помощь ободритскому князю Дражко, с ними воюет сын Карла Великого. В 809 г. Дражко с помощью саксонского войска удаётся снова подчинить себе смельдингов, осадив их столицу. Название этой столицы анналы Муассака передают как «Конобург» (smeldinc-conoburg/Smeldingonoburg). Последняя часть слова — бург немецкого происхождения и обозначает «город». Оставшаяся часть «Коно» позволяет предположить, что славянским названием столицы смельдингов могло быть «Конов», или же речь идёт и вовсе не о славянском названии города, а в латинский текст попросту было вставлено немецкое слово, обозначающее «город смельдинконов». Именно в такой форме «смельдингон» смельдинги последний раз фиксируются во второй половине того же IX века. Баварский географ называет их вместе с другими мелкими племенами, жившими на юге современного Мекленбурга: «Linaa — народ, имеющий 7 городов. Рядом с ними находятся те, которые называются Bethenici, Smeldingo и Morizani, имеющие 11 городов».

В случае если анналам Муассака была известна та же форма названия смельдингов, что и Баварскому географу, то название Smeldingono-burg должно быть немецким обозначением «города смельдингов». Все перечисленные Баварским географом племена жили к юго-востоку от ободритов. Линоны жили в районе современного города Ленцен на Эльбе, в средневековье бывшего их столицей. Моричане — на озере Мюриц, возможно, бывшем юго-восточной границей ободритов (или же имелось в виду племя Mortsani, обитавшее к югу от бенетичей и стодорян, выше по Эльбе, где-то в районе Магдебурга). Бетеничи населяли историческую область Прингиц на Эльбе, в районе современного города Гавельберг, и известны впоследствии как prissani. Область расселения смельдингов, ранее упоминавшихся на Эльбе в одном ряду с линонами, таким образом, можно определить, как нижнее течение Эльбы к западу от линонов (ибо земли к востоку от них были заняты бетеничами и моричанами), от современного города Дёмиц на востоке и до Гамбурга на западе. На севере их граница могла достигать Шверинского и Ратцебургского озёр.

При этом жившие в IX в. на Эльбе смельдинги отличались от ободритов происхождением: все источники называют их отдельно от ободритов, как «северных», так и «восточных». Можно указать и на то, что в двух из трех упоминаний смельдингов сообщается об их войнах с ободритами и насильственном их подчинении последними. С другой стороны, из франкских источников выходит, что смельдинги в IX в. населяли примерно те же территории, что впоследствии были известны как земли племени полабов, бывших частью ободритов, где-то (не совсем определённо) к югу от Ратцебургского и Шверинского озёр, на юге до Эльбы, между Гамбургом и Дёмитцем. Смельдинги фиксируются в этих землях к северу от Эльбы до конца IX в., а полабы — начиная со второй половины XI в., причём в ареал расселения полабов XI в. (на восток до линонов) должна была входить и территория смельдингов XI столетия. Сопоставляя все свидетельства, наиболее вероятным кажется тот факт, что области к северу от нижнего течения Эльбы не были изначально населены ободритами, но были завоёваны ими и окончательно включены в своё королевство к концу IX века. В X — первой половине XI в. несколько областей на нижней Эльбе, в том числе и земли смельдингов, должны были быть объединены в единую провинцию Полабье, управляемую ободритским князем из крепости Ратцебург, что способствовало утрате ими к ХІ-XII вв. изначальных различий и слиянии нескольких славянских племён в новое большое племя «полабов» со своими традициями, столицей, князьями и прочим.

III. Ободриты

«Ободриты в узком смысле», франкскими источниками IX в. называе-мые «восточными ободритами», а более поздними начиная с X в. просто «ободритами», населяли западную часть современной федеративной земли Мекленбург-Передняя Померания. Гельмольд из Босау называл реку Траву западной границей ободритов, отделяющей их от вагров. На юго-западе их границы должны были доходить до Ратцебурга, где они соседили с полабами, а на юге — до Шверинского озера и города Пархим. В другом месте Гельмольд сообщает, что северо-восточной границей ободритов была крепость Вурле на реке Барнов, за которой начинались земли хижан-лютичей. О точном прохождении их юго-восточной границы упоминаний не сохранилось, однако она не могла проходить восточнее нижнего течения Варнова, где находился город Кицун, бывший столицей уже другого племени — хижан.

Вопреки тому, что форма «ободриты» в качестве названия славян, населявших вышеназванные территории, прочно вошла в историографию и стала в ней общепринятой, существуют серьёзные сомнения в том, что именно она и была их славянским самоназванием. Дело в том, что форма эта встречается только в континентально-германских или зависимых от них источниках. В то же время она неизвестна их ближайшим соседям: в Польше, Дании или Скандинавии, а также на Руси, хотя в этих землях ободритов должны были хорошо знать. Подозрение вызывает уже сам факт, что употребляемая немецкими источниками форма «ободриты» не имеет убедительной славянской этимологии, в чём видится указание на вероятный экзоэтноним. И можно думать, что название «ободриты» было перенесено франками на мекленбургских славян с какого-то племени, обитавшего в IX в. на Дунае.

Как отмечалось выше, Анналы королевства франков сообщают, что немецкий император в 824 г. принимал в Баварии послов «абодритов, которые повсюду называются преденеценты и живут по соседству с болгарами на Дунае в Дакии»[441]. Можно предположить, что изначальная прародина этого славянского племени находилась в придунайских землях, откуда их часть прибыла в Северную Германию, а другая часть осталась на месте, однако этому сложно найти подтверждения в археологии и лингвистике. В действительности же с пришельцами из придунайских земель если кого и можно связать из славянских племён Германии, то более южные племена, известные под собирательным названием лужицких сербов. Славяне, жившие в Мекленбурге, оказываются как в культурном (суково-дзедзицкая керамика), так и в языковом (северно-лехитские диалекты) отношении ближайшими родственниками славян из Северной Польши.

О. Н. Трубачёв полагал, что «Praedencenti» в процитированном отрывке франкских анналов нужно читать как латинское «грабители», т. е. эти «Praedencenti» были латинским переводом славянского глагола *ob(b)drati «ободрать, ограбить»[442]. Таким образом, «ободриты» должно было быть славянским словообразованием, «устрашающим этнонимом-эпитетом», данным ободритам их славянскими соседями и заимствованным от них франками. Однако такую версию нельзя назвать бесспорной, т. к. ситуация могла быть с точностью до наоборот: «Praedencenti» могло быть латинской транскрипцией или немецкой передачей исходно славянского «придунечане», а ободриты в таком случае должно было быть немецким аналогом этого славянского названия. Общий смысл фразы был бы в таком случае: «абодриты, которые повсюду [т. е. в окружающих славянских землях] называются преденеценты [придунечане] и живут по соседству с болгарами на Дунае в Дакии».

Впрочем, ещё более вероятной причиной этого странного и единичного отождествления преденецентов и ободритов кажется обычная путаница. Согласно франкским анналам, в 824 г. император Людвиг принял в Аахене послов славянских племён — болгар и преденецентов. Преденеценты пожаловались Людвигу на притеснявших их болгар и попросили помощи, после чего хронист пояснил, что преденеценты живут на Дунае по соседству с болгарами и всюду зовутся ободритами. Усомниться в верности переданной информации можно уже на основании того, что славянское племя с названием ободриты неизвестно на Дунае ни одному другому источнику: ни византийскому, ни славянскому, ни латинскому. Ни до этого мимолётного упоминания, ни после о дунайских ободритах нигде более не говорится. Причём эта информация входит в противоречие с более ранними известиями самих франкских анналов. Так, под 822 г. тот же источник сообщает о схожем одновременном посольстве сразу нескольких славянских племён к императору Людвигу: ободритов, сорабов, вильцев, богемов, моравов и преденецентов. В этом случае ободриты и преденеценты упоминаются как два разных племени. Очевидно, что одно из этих известий должно быть ошибкой. Так как сообщение об ободритах на Дунае не подтверждается другими памятниками, то велика вероятность ошибки именно в сообщении 824 года.

Путаница могла возникнуть из-за одновременных посольств преденецентов и ободритов. Источник хрониста при дворе Людвига, наблюдая одновременное посольство сразу нескольких не слишком хорошо знакомых ему народов, вполне мог принять послов малоизвестных преденецентов за находившихся здесь же более известных ободритов. Тем более что те и другие тогда говорили практически на одном языке. Могло сказаться и то, что у живших на Дунае преденецентов действительно существовало и другое, фонетически схожее, с ободритами название. В этом плане интерес представляет список Баварского географа живущих за пределами Франкской империи славянских племён. Как ни странно, но так хорошо известные франкам в IX в. и не раз бывавшие при дворе императора преденеценты в нём не упоминаются, но вместе с тем указываются некие племена Attorozi и Eptaradici (ободриты в том же источнике названы Abtrezi), помещённые сразу за племенем Neriuani. В случае если под последними понимались неретвяне, т. е. жившие по реке Неретве славяне, то локализация Attorozi и Eptaradici приходится на Балканский полуостров, т. е. примерно на тот регион, где могли жить «пропущенные» преденеценты. В сообщении франкских анналов 822 г. все славянские послы, включая ободритов и преденецентов, были названы обобщающим термином «все восточные славяне» (omnium orientalium Sclavorum). Схожий термин «восточные ободриты» (orientalibus Abodritis) франкский хронист употребляет под 823 г. для южнобалтийских ободритов. И выделение южнобалтийских ободритов как «восточных» не может не показаться странным в том случае, если бы в это время существовали и ободриты на Дунае, для которых «восточное» название подходило бы куда лучше.

Схожую путаницу показывает и Баварский географ, помещая «северных ободритов» по соседству с данами, а «восточных» упоминая лишь через значительный промежуток, так что по логике повествования они должны были бы жить где-то в другом месте. Однако если под «восточными ободритами» франкских анналов 823 г. могла пониматься только восточная часть ободритских племён или «ободриты в узком смысле», населявшие междуречье Травы и Варнова, то можно думать, что и посольство к императору прибывало именно от этой «восточной» ветви, столицей которой был Мекленбург. Это ли их «восточное» название послужило причиной путаницы, в результате чего плохо знакомые с реалиями юга Балтики придворные императорского двора интерпретировали его как «восточные, по отношению к франкам», и отождествили со схоже звучащими именами балканских славян, или что-то другое, выяснить на основании скупых свидетельств не представляется возможным. Однако некоторая путаница относительно деления ободритов и их локализации во франкских источниках в это время, конечно, имела место, а единичное упоминание ободритов на Дунае, входящее в противоречие с другими сообщениями Баварского географа, слишком ненадёжно для принятия его как источника происхождения названия ободритов.

Попытки объяснить этноним ободритов из самых разных языков неоднократно принимались в прошлом. Кроме уже приведённой выше попытки этимологии от славянского «обдирать»-«грабить», известна версия происхождения этого названия из греческого «apatrdes»-«безродные»[443], вполне справедливо раскритикованная О. Н. Трубачевым. В. Крогманн пытался объяснить его из древнего индоевропейского обозначения воды «водор»[444], совершенно не замечая, что в славянском языке «вода» так «водой» и называется, а вовсе не «водором». Это мнение было с исчерпывающей критикой отвергнуто М. Фасмером[445]. Не находит никаких подтверждений и предположение о связи этнонима ободритов с названием реки Одры, появившееся в XIX в.[446] и наиболее подробно разобранное польским лингвистом Т. Лер-Сплавинским[447]. Иногда оно упоминалось и в более позднее время, причём спорность такой трактовки признавалась самими исследователями[448]. Подобный разброс мнений очень наглядно показывает, насколько сложно объяснить данное название из славянского, насколько оно нехарактерно для славянских племён региона и насколько мало известно о происхождении ободритов как лингвистам, так и историкам. Нам кажется, что в тупик учёных в данном случае завела неверная методология. Большинство попыток разъяснения этимологии ободритов брало во внимание лишь известные их формы записи на латыни, практически не анализируя при этом историю самого народа, а также особенности текстов и авторов хроник, упоминавших «ободритов». Не менее важным для исследования вопроса является и объяснение не только форм упоминаний, но и географическая локализация источников, а также «обратная методика» — попытка осмысления не только упоминаний, но и неизвестности (или намеренных неупоминаний) формы «ободриты» источникам, достоверно знавшим этих славян.

Форма ободриты впервые начинает употребляться во Франкской империи в конце VIII в. (первое упоминание в Анналах королевства франков в 789 г.). Для этой ранней франкской традиции характерна запись её через А — Abotriti (ранние Лоршские анналы), Abodriti (Анналы королевства франков), Abodriti (Фульдские анналы), Abodriti (Вертинские анналы), Abodriti (Эйнхард), Abodriti (анналы Муассака), Abodriti (Метцские анналы). Единственным её упоминанием, которое не восходит к этой традиции напрямую и которое мне удалось обнаружить, является древнеанглийский перевод Орозиуса, выполненный для английского короля Альфреда в конце IX века. В описании населяющих Балтику народов южными соседями данов в нем названы Afredi, что фонетически очень близко к современным формам записи ободритов во франкских источниках и действительно географически соответствует проживанию ободритов в Южной Ютландии и по морскому побережью к югу от датских островов. Фрагмент с описанием Балтики в переводе Орозиуса был составлен на основании нескольких источников. Часть информации могла быть получена непосредственно от купцов и путешественников, как это видно из описаний путешествия Вульфстана в Трусо и путешествия в Бьярмию.

Другая часть, где собственно и упоминаются Afredi, очевидно имела другое происхождение: она отличается и по стилистике повествования, представляя собой «сухой» список-описание племён Германии, так и по отличию наименования славян на юге Балтики от таковых в описаниях путешествий Вульфстана и Оттара. Ряд особенностей текста позволяет предположить, что его известия поступили к придворному английскому переводчику списка из германоязычного, скорее всего, немецкого источника. Так, в переводе Орозиуса указываются следующие славянские племена: ободриты (Afrede), вильцы (Wilte), гаволяне (Haefeldan), сюсилицы (Sysyle), моравы (Мароара), богемцы (Behemas), каринтийцы (Carendran), булгары (Pulgara), далеминцы (Dalamentsan), хоригти (Horigti), сербы (Surpe), серменды (Sermende)[449]. Для ряда этих племён характерно одновременное существование двух форм их названия: славянского самоназвания и немецкого экзоэтнонима.

К примеру, немецким экзоэтнонимом была форма вильцы. Славянским самоназванием этого союза племён, как о том сообщает несколькими десятилетиями ранее Эйнхард, было велатаби. Также и гаволяне носили другое название — стодоряне. Последняя форма имеет черты славянского образования от названия области Стодор при помощи суффикса — яне. Показательно, что если немецким источникам были известны обе формы названия — гаволяне и стодоряне, то славянским памятникам (Козьма Пражский) — лишь славянская (Стодор). На странность формы хабелдун (наименование области по реке Havel в грамотах Оттона первой половины X в.) или хефелди давно обращено внимание лингвистов, и в ней подозревается германский экзоэтноним, происходящий от дославянского гидронима реки Хафель. Такая же картина наблюдается и для далеминцев: Титмар Мерзебургский указывает, что такая форма была немецким названием, тогда как сами эти славяне именовали себя гломачами, по области Гломач, в которой жили. Более того, и форма винеды, используемая в переводе Орозия для обобщающего названия славян, достоверно была германским экзоэтнонимом, а не славянским самоназванием. Таким образом, из германских и славянских форм в «списке племён» во всех случаях был выбран германский экзоэтноним, что можно считать указанием на германоязычный источник информации переводчика.

Не менее показательна и география описания, которое начинается «выделением» территории к востоку от Рейна и северу от Дуная. Народы описываются с юго-запада на северо-восток. Сначала указываются восточные франки, далее свебы, баварцы, богемцы, тюринги, саксы, фризы и даны, т. е. германоязычные племена, населявшие территорию современной Германии. За ними следует приведенный выше список славянских племён. Выделение области к востоку от Рейна и северу от Дуная хорошо известно по более ранним текстам. Эта традиция, называющая земли между реками Рейном, Дунаем и Вислой «Великой Германией», была начата ещё римскими авторами (наиболее ярким примером можно назвать Тацита) и продолжена в раннем средневековье писателями Франкской империи. В IX в. можно указать на использование этой традиции Эйнхардом и анонимным «Описанием городов и земель к северу от Дуная» («Descriptio civitatum et regionum ad septentrionalem plagam Danubii»[450]). Последний источник, в историографии более известный как Баварский географ, был создан во франкских землях Южной Германии во второй половине или конце IX в., т. е. приблизительно в то же время, что и древнеанглийский перевод Орозиуса.

На возможную связь обоих источников указывает не только сходство форм записи славянских племён (Орозиус: afrede, haefeldan, surfe; Баварский географ: abtrezi (Nord-, Ost-), Hehfeldi, Surbi), но и локализация перечисленных в них племён. Едва ли случайным является то обстоятельство, что большинство названных в переводе Орозиуса славянских племён непосредственно граничило с Баварией: племена далеминцев, сюсильцев, сербов и зеримунтов жили к северу от Баварии, моравы и богемцы — у её восточных границ, карентийцы — у южных. Но чем дальше на север от Баварии и Дуная, то тем меньше информации о славянских племенах можно встретить в списке. Так, из более чем десяти существовавших тогда вильцских племён в переводе названо лишь самое южное из них — гаволяне, и в нём нет никаких подробностей относительно проживавших на южном побережье славянских племён — вагров, хижан, руян, поморян и пр.

Всё это позволяет заключить, что информация для перевода Орозиуса была получена не только из немецкоязычного источника, но и, вероятно, не от путешественников или купцов, совершавших плавания по южнобалтийскому торговому пути (в противном случае можно было бы ожидать детальные описания именно южнобалтийских племён, а не мелких и незначительных в международном плане племён, соседствовавших с Баварией, вроде зеримунтов, далеминцев и сюсиле). При этом сам составитель, пользуясь полученной из Франкской империи информацией, явно крайне плохо представлял себе, где именно находились перечисляемые им племена. В переводе не только неверно указаны стороны света (ободриты помещены севернее данов, вильцы — северо-восточнее ободритов и т. д.), но и наблюдается путаница в локализации окружавших Баварию мелких славянских племён далеминцев, сербов, серментов с восточноевропейскими и балканскими племенами, носившими сходные названия, что опять же свидетельствует в пользу того, что для «списка» использовался письменный источник, а не рассказы побывавших в тех местах очевидцев.

Стоит отметить и наблюдение издательницы древнеанглийского перевода Орозиуса Дж. Батели, что в «списке славянских племён» были использованы две разные формы записи этнонима богемцев. Одна из которых, Baeme, восходила к латинской традиции записи Boemі, а вторая — Behemas — к древневерхнемецкому (т. е. к баварскому) названию Богемии Beheima, Behemi. Всё это говорит если не об использовании для перевода Орозиуса современного ему баварского «Описания городов и земель к северу от Дуная», то, по крайней мере, указывает на получение информации о славянских племенах Германии из баварских учёных кругов IX в., в которых и был создан Баварский географ.

В то же время можно с уверенностью сказать, что в Баварском географе форма «ободриты» также является немецким экзоэтнонимом. Она приводится в нем в двух вариантах: Nord-abtrezi и Ost-abtrezi, которые имеют черты германского словообразования (германские приставки «норд» — северные и «ост» — восточные). Таким образом, в отношении Баварского географа следует заметить, что те формы названия, которые он приводит для «ободритов», не употреблялись славянами, а возникли в германоязычном мире и существовали только там. Иными словами, единственный неконтинентально-германский источник упоминания ободритов испытал сильное влияние баварской традиции Франкской империи IX в., для которой была характерна замена славянских самоназваний немецкими экзоэтнонимами. Вместе с тем показательно, что в двух других отрывках перевода Орозиуса — рассказах скандинавских путешественников Оттара и Вульфстана, лично проплывавших мимо ободритских берегов рядом с Хаитабу, — термин «ободриты» отсутствует. Соседние с Хаитабу «северные ободриты», прямо граничившие с нордальбингскими саксами и данами, т. е. те, кого в IX в. франкский источник Мегинхарт именует «ободритами», в рассказах Вульфстана и Оттара названы «винедами», а земли их — «Веонодоландом» (страной вендов).

Форма «ободриты» осталась неизвестна скандинавским источникам. Уже указывалось, что в переводе Орозиуса, в тех местах, где речь идёт о рассказах очевидцев — скандинавских путешественников, форма «ободриты» не используется и ободриты названы «вендами». Норвежский путешественник Оттар именовал соседних с городом Хаитабу славян, т. е. подчинявшуюся ободритам Вагрию (или «северных ободритов» современных франкских источников), словом Winedas. Так и другой путешественник Вульфстан рассказывал, что если плыть из Хаитабу в Пруссию, то по правую сторону будет Weonodland — страна вендов, протянувшаяся от Хаитабу до устья Вислы. Как видно из этого описания, северные германцы в большинстве случаев не различали славянские племена юга Балтики, называя их всех общим германским названием «венды» или «винеды». Также и в скандинавских сагах, там, где повествуется об ободритах, они названы «вендами». В силу этого понять, о каком славянском племени Южной Балтики идёт речь в сагах, зачастую невозможно. В качестве примеров, где достоверно сообщается об ободритах, но они названы «вендами», можно привести описания датских походов против Никлота 1147 и 1160 гг. в «Саге о Кнютлингах» и «Круге земном». В последнем источнике в известии о свадьбе шведского короля Олафа сообщается, что он женился на дочери ярла из Виндланда («dottir jarls af Vindland»), a Адам Бременский говорит, что его жена была из ободритского знатного рода («Olaph rex Sueonum christianissimus erat filiamque Sclavorum Estred nomine de Obodritis accepit uxorem»)[451].

Но если неизвестность «ободритов» скандинавским сагам можно объяснить использованием скандинавами общего термина «венды» для всех балтийских славян, то неизвестность «ободритов» «Деяниям данов» Саксона Грамматика — одному из наиболее подробных и важных источников по истории средневековой Балтики — сильно настораживает, т. к. это обстоятельство крайне сложно объяснить незначительностью «ободритов» для хроники, плохим знакомством ее автора с их землями или использованием общих терминов. Самих славян, которых франки и за ними саксонские летописцы называли ободритами, Саксон знал прекрасно, что вполне понятно. Ободриты были прямыми и ближайшими соседями ютов и принимали самое непосредственное участие в истории средневековой Дании. В «Деяниях данов» неоднократно упоминаются основные князья ободритов начиная с середины XI в.:

— Прибигнев

— Готтшальк, сын Прибигнева

— Ратибор

— Генрих, сын Готтшалька

— Никлот

— Прибислав, сын Никлота

— Прислав, сын Никлота

— Кнут, сын Прислава.

По крайней мере со второй половины X в., со времён дочери ободритского князя Мстивоя Товы, выданной замуж за Гаральда Синезубого, династические связи ободритов и данов были очень близки и прочны. Удо-Прибигнев, Готтшальк, Генрих, Прислав и Кнут определённые периоды жизни, в иных случаях — до десятилетий, провели в Дании, породнились с датским королевским домом, а некоторые, как Прислав и Кнут, имели там ленные земли и острова. Поэтому, вполне естественно, что все они были в своё время хорошо известны в Дании. Саксон знал и наиболее значительные ободритские города и географические объекты: Зверин, Добин, Илов, Любек, Ратцебург, Росток, река Гудакра (Варнов), остров Пёль, Ольденбург и Лютьенбург. Вагрию он именует как «область Брамнес». Не совсем понятно, была ли эта «область Брамнес» Саксона тождественна только «Ольденбургской земле» из хроники Гельмольда или же была названием всего полуострова, однако связь этого датского названия с названием столицы Вагрии не вызывает сомнения. Гельмольд указывал, что датским названием Старигарда/Ольденбурга было Бранденхуз. Последняя компонента — хуз, по всей видимости, тождественна континентально-германской компоненте — хаузен, хорошо известной в немецкой топонимике обозначением городов и поселений (от герм, «хаус» — дом). В таком случае Бранден-хуз — это «город [области] Бранден», что сходится с упоминанием Саксона об Ольденбурге как единственном городе области Брамнес.

Несмотря на то что Саксон не приводит названий ни одного из ободритских племён, страна ободритов представляется им вполне конкретным государством — «страной славян». Прислав был изгнан из «страны славян», в поход на ободритов даны идут в «страну славян», города Илов, Зверин и Ратцебург находятся там же, как и всё, чем владел Никлот. Саксон часто использует общее обозначение «славяне», но вместе с тем ему известны имена большинства из наиболее значительных славянских народов, таких как русские и поляки. Он называет более мелкие племена юга Балтики: ругиан, чрезпенян, поморян, имена их князей и основные города. Кессинов-хижан Саксон не упоминает, видимо, потому, что они в его время находились в составе ободритского государства: хижанский город Росток им описан именно в контексте датского похода на «страну славян» Никлота в 1160 году. Кажется, ему было известно и общее название восточных соседей ободритов — вильцев. В VI книге «легендарной части», в рассказе о богатыре Старкатере, наделённом Тором мощью и телом великанов, он упоминает немецкую форму их имени, как эпоним противника легендарного богатыря: Старкатер после путешествия на Русь и в Византию отправляется в Польшу и побеждает там знатного воина Васце, «которого немцы по-другому записывают как Wilcze». Возможно, Саксон связал здесь две известные ему по эпическим преданиям истории: о короле Вилькине и великане Вади, хотя приведённая им со ссылкой на немцев форма Wilcze может говорить о его знакомстве с тогда употреблявшимися немецкими формами названий славянских племён.

Саксон знает названия большинства племён по всему берегу Балтики, начиная от реки Пены и далее на восток: чрезпенян, ругиан, поморян, самбов, куров, эстов, земгалов, русских, финнов, свеев, готов, сконцев, зееландцев и прочие северогерманские племена Скандинавии в мельчайших подробностях, вплоть до ютов и соседних с ними саксов, гользатов, дитмаршей и фризов. Белым пятном в «Деяниях данов» в географии Балтики остаются лишь подконтрольные ободритам земли, сами по себе известные Саксону не хуже, чем все остальные. Рассказы о «стране славян», т. е. ободритов, занимают у него достаточно много места (например, повествование об отношениях Генриха Готтшальковича и Кнуда Лаварда, описание крестового похода на Добин или похода 1160 г.), так что в одних и тех же отрывках ободриты называются «славянами» по нескольку раз. Учитывая тот факт, что часть сведений об ободри-тах (о походе Ратибора, биография Готтшалька и др.), по всей видимости, была почёрпнута Саксоном из Адама Бременского или Гельмольда из Босау, использовавших термин «ободриты», не упоминание Саксоном имени ни одного из ободритских племён, как и самого их имени, должно быть намеренным и иметь какие-то причины. Лишь в одном месте можно подозревать отход Саксона от этой «славянской» традиции, а именно, в двух упоминаниях вандалов:

1. «Igitur Wandali, solam sibi in armis libertatem restare credentes, fugae eiusperinde ac victores insultare coeperunt»[452].

2. «lisdem temporibus, effusis piraticae habenis, a Wandalicis finibus Eidoram usque omnes per Orientem vici incolis viduri ruraque culturae expertia iacuere»[453].

P. Штайнахер в своей диссертации, посвящённой анализу употребления этнонима вандалов как названия славян, полагал, что в обеих цитатах речь идёт о славянах[454]. Но скорее можно принять мнение Альфреда Хольдера, подготовившего в XIX в. издание Саксона Грамматика и указывавшего, что под вандалами в первой цитате имелись в виду вендильцы, жители одной из северных областей Ютландии[455]. Первое упоминание вандалов Саксоном помещено им в контексте рассказа о восстании жителей Северной Ютландии против Кнуда Святого, так что принятие этой цитаты в качестве известия о славянах было бы спорным. Во второй же цитате повествуется о славянском вторжении в Ютландию и её разорении. Под «вандальским концом Эйдоры», начиная от которого пришли в запустение все земли Восточной Ютландии, в таком случае должна подразумеваться граница данов и ободритов. Река Эйдор, или Эдигора, в Южной Ютландии действительно всё средневековье считалась южной границей Дании. Западный отрезок Эйдора отделял ютов от саксов-нордальбингов, в то время как в восточной части к нему примыкали славянские земли ободритов. Выражение «Partibus Slavorum, que sunt a flumine Pene usque ad fluuium Edigore» («части Славии между реками Пене и Эдигоре») тогда было устойчивым юридическим обозначением границ Гамбургского диоцеза. Такая формулировка употребляется в папских грамотах Анастасия I (912–913), Иоанна X (914–920), Иоанна XV (989), Клемента II (1047), Льва IX (1053), Виктора II (1055)[456]. Схожее наименование всех земель Гамбургского диоцеза, включая Гользатию (т. е. по всей границе с данами по реке Эйдоре), как славянские, встречается и у Арнольда Любекского в предисловии к его хронике, современной Саксону[457].

Как известно, Гамбургский диоцез был создан для христианизации Нордальбингии, Дании и ободритского королевства и начиная с IX в. предъявлял права на все подконтрольные некогда ободритам территории, включавшие в себя, кроме собственно ободритских племён, ещё и лютичское племя кессинов. Таким образом, этот диоцез был другим, церковным, обозначением ободритского королевства, правители которого нередко владели и всей Нордальбингией, обозначением тех самых территорий, которые Саксон Грамматик называл «страной славян». «Вандальский конец Эйдоры» надлежит, следовательно, понимать как указание на отождествление Саксоном ободритского королевства, «страны славян» с «землями вандалов». Само по себе отождествление славян и вандалов было с VIII в. делом достаточно обычным и особенно часто встречается в хрониках, титулах и грамотах германских народов. Однако общее отождествление всех славян с вандалами можно назвать скорее именно нехарактерным для Саксона. Из двух упоминаний вандалов в «Деяниях данов» после анализа остаётся лишь одно, но и оно представлено прилагательным, в контексте упоминания ободритской границы. Другими словами, есть основания подозревать отождествление здесь с вандалами не всех славян, а конкретно ободритов.

Известно, что датский хронист активно применял в качестве источников северогерманские эпические предания, и потому следует обратить внимание на известность народа варинов северогерманским сказаниям. Упоминание варинов с их правителем Биллунгом в Видсиде привлекает внимание тем, что Биллунгом звали и одного из наиболее известных правителей ободритов, связанного с датским королевским домом династическими связями. Также и упоминание Старшей Эддой варинов в нескольких топонимах на юге Балтики любопытно в контексте того, что и у Саксона «вандальский конец Эйдоры» предстаёт именно топонимом. В качестве объяснения этого обстоятельства можно предположить использование им римской традиции отождествления, но не славян и вандалов, а вандалов и варинов. Уже Плиний Старший указывал на тождественность названий варинов и вандалов, сообщая, что варины были одним из вандальских племён, живших на территории «Великой Германии». Этот же римский термин Germania активно использует и Саксон, применяя его для немцев даже чаще, чем Teutonia и teutoni.

Можно полагать, что осознанное наименование всех подчинявшихся ободритскому правителю племён «славянами» в этом источнике связано с характерным для «саксонской традиции» названием ободритского королевства — «Славия». Авторы Франкской империи использовали для описания соседних славянских земель римскую традицию «Великой Германии», и для этой «франкской традиции» было характерно наименование всех объединённых в ободритском королевстве славянских племён «ободритами». Франкским источникам до X в. было известно о территориальном делении ободритского королевства на несколько провинций (видимо, две), управлявшихся подчинёнными королю ободритов князьями более мелкого ранга, что, по всей видимости, соответствовало известному в дальнейшем племенному делению. Но при этом ни в одном из франкских текстов данного периода не передано ни одного из племенных названий. Вместо чего используются термины «провинции» или «области ободритов», а также — «северные» и «восточные ободриты». Такое положение вещей недвусмысленно говорит о том, что франки воспринимали ободритов как политический субъект, как подданных ободритского королевства и не разделяли их по этническому происхождению.

Ситуация меняется в середине X в. в силу изменения политической обстановки. В первой трети столетия королём Восточного Франкского королевства становится саксонский герцог Генрих Птицелов, которому после нескольких лет войн и череды крупных побед удалось подчинить себе большинство славянских племён современной Германии, в том числе и ободритов в 931 году Ободритские правители вынуждены были принять христианство и признать верховную власть немецкого короля. После нескольких неудачных попыток восстания силы ободритов были окончательно сломлены после их поражения на реке Раксе в 955 году. С этого времени в земли ободритов с христианской миссией начинают проникать саксонские проповедники, а в их племенных столицах создаются монастыри и епископства.

Со второй половины X в. начинается и новая традиция немецкого летописания, которую для отличия со старой, «франкской», можно условно назвать «саксонской». В описании славянских земель эта традиция опиралась на данные побывавших здесь саксонских купцов и церковников и передаёт намного более детальную информацию об именах славянских правителей и о территориальном и племенном делении.

Наиболее важными источниками «саксонской традиции» по истории ободритов надлежит назвать хронистов Видукинда Корвейского, Титмара Мерзебургского, Адама Бременского, Саксонского Анналиста и Гельмольда из Босау. В то время как Видукинд и Титмар применяют ещё характерную для «франкской традиции» форму написания Abdriti через А (у Титмара также Apodriti, Abotriti), Адам и Гельмольд переходят на написание её через О — Obodriti, Obotriti. Вместо старых «франкских» терминов «северные» и «восточные ободриты» эта традиция называет уже конкретные имена племён ободритского королевства: вары, полабы и ободриты. Термин «ободриты» использовался «саксонской традицией» уже в ином смысле — для обозначения не всех славян ободритского королевства, а одного племени, жившего между реками Траве, Эльбой и Варнов, столицей которого был город Мекленбург. Вместо «франкского» термина «ободритов в широком смысле», т. е. совокупности земель «северных» и «восточных ободритов», «саксонская традиция» использовала новый: королевство «Славия» или «Славания». Он известен уже по первым подробным описаниям Адамом Бременским южнобалтийских земель: «Sclavania igitur, amplissima Germaniae provintia, a Winulis incolitur, qui olim dicti sunt Wandali»[458] («Итак, Склавания — самая большая провинция Германии, населена винулами, которых ранее называли вандалами»).

Так как это сообщение следовало прямо за цитатой с описанием «Германии» Эйнхарда, становится очевидно, что Адам попытался дополнить «римскую традицию» Эйнхарда своими собственными данными. И термин «Славания» употребляется им в разных смыслах. В узком смысле он использовал его как обозначение королевства ободритов. Например, в отрывке II 40 речь идёт об «уничтожении всех церквей в Славании». Учитывая, что к этому времени были крещены только входившие в ободритское королевство земли, именно его и должен был подразумевать Адам. В отрывке II 70 в Славанию гамбургским архиепископом назначается епископ Абхелин, что является уже прямым отождествлением Славании с Ольденбургским епископством, в юрисдикцию которого также входили все подчинённые ободритскому правителю племена, включая линонов и хижан. В отрывке II 79 Адам сообщает, как Готтшальк возвращается в Славанию (своё королевство) и завоёвывает её, а в отрывке III 18 речь идёт об успешной христианизации Славании при этом князе и постройке в ней церквей: в Ольденбурге, Мекленбурге, Ратцебурге, Любеке и Ленцене — «племенных» столицах ободритского королевства. То же относится и к наименованию им Мстивоя «князем Славании». Во всех этих случаях «Славания» употребляется Адамом как название ободритского королевства.

Вместе с тем Адам использует термин «Славания» в более широком смысле и обозначает им все славянские земли на восток до реки Одры. В отрывке II 18 он отождествляет Славанию с описанными Эйнхардом завоеванными Карлом Великим славянских земель. Адам использует термин sclavi в этническом смысле, понимая под ним носителей славянского языка и культуры. По всей видимости, он осознавал, что название королевства ободритов Sclavania связано со словом «славяне» и означает «страну славян», из-за чего и развилась дальнейшая путаница в узком и широком смысле. Действительно, если sclavi было общим латинским обозначением любых славян, то под характеристику «страны славян» не меньше, чем ободритские земли, подходили и любые другие, например, велетские, завоёванные Карлом Великим. Высказанные Адамом в отрывке II 18 сомнения — относить ли к Славании поляков и чехов — лишь подтверждают это предположение.

Живший в ободритских землях Гельмольд оставил гораздо более подробные описания. Он уже чётко не выделяет из прочих славянских земель «германской провинции Славании между Эльбой и Одрой». Хотя им и переписан этот фрагмент из хроники Адама, ему скорее была чужда «римская традиция» выделения «Германии» или завоёванных Карлом Великим областей. И то и другое окончательно перестало быть актуальным в его время, к тому же что такое «страна славян» он знал по личному опыту, а не только по старым текстам. Для обозначения королевства ободритов Гельмольд употребляет термин «королевство славян» (regnum Slavorum). В его хронике этот термин равнозначен понятию «королевство ободритов» (regnum Obotritorum), более того, оба термина он отождествляет со Славией (Slavia)[459].

Очевидно, что речь в обоих источниках шла об одной и той же Славии. «Славия» изначально должна была быть названием земель между Северным морем на западе, рекой Эйдер на севере, рекой Эльбой на юге и рекой Пеной на востоке, подчинённых Гамбургскому приходу. Сам же этот приход был основан в начале IX в. для христианизации ободритского королевства на границе с Саксонией, и в таком случае его границы отражают и границы ободритского королевства на начало того же столетия. Таким образом, становится понятной равноправность терминов «ободриты» франкской традиции и «Славания», «Славия», «королевство ободритов» и «королевство славян» традиции саксонской. Все эти термины обозначали территории, подчиненные ободритскому королю. Жителями «Славии» при этом нередко выступали не только собственно ободритские племена, но и лютичское племя хижан и даже саксонское население Нордальбингии, как о том говорит церковная юридическая формулировка, приведённая выше: «partibus Slavorum, que sunt a flumine Pene usque ad fluuium Edigore». Так как «славянами» здесь названо и саксонское население Нордальбингии, очевидно, что «Славия» употреблялась не в этническом, а в политическом смысле и была тождественна Гамбургскому приходу. Часть упомянутых выше грамот с такой формулировкой признаётся фальшивой, но в нашем случае это скорее плюс, чем минус (эти грамоты были подделаны давно, и на них ссылался уже Адам Бременский). Причины подделки могли быть разными. Это могла быть как просто замена потерявшихся или повреждённых оригиналов, так и просто попытки доказать права церкви на территории, когда на них и другие предъявляли права. То обстоятельство, что часть грамот с такой формулировкой являются подлинными (начиная с X в.), говорит о том, что сама по себе эта формулировка границ Гамбургского епископства не была выдумана и признавалась императорами и римскими папами. А тот факт, что подделки принадлежали рукам гамбургских клириков, указывает на то, что Гамбургский диоцез и был с большой долей вероятности тем источником, из которого «Славания» в качестве обозначения ободритского государства стала широко известна в дальнейшем. Возникновение термина «Славия», как и формулировки «partibus Slavorum, que sunt a flumine Pene usque ad fluuium Edigore», должно было произойти в начале IX в., в момент создания Гамбургского епископства. Но происхождение его остаётся неясным. Термин мог основываться как на славянском самоназвании ободритов (в случае, если таковое звучало как «славяне», возможно, «словене», подобно племени «словинцев», живших в Польском Поморье, или племени «словен» в Поволховье) или же быть церковным «учёным» конструктом.

Возвращаясь к Саксону Грамматику, надлежит отметить, что для него характерно наименование балтских племён и народов по занимаемым ими областям или их государствам. Так он чётко различал жителей разных датских областей, называя жителей островов Фальстер фальстрийцами, Лолланда — лолландцами, Зееланда — зееландцами, Ютландии — ютландцами, Сконе — сконцами и т. д. Такое же «искусственное» происхождение имело, видимо, и наименование им рюгенских славян ругианами, от латинского названия острова Ругиа. Вместе с тем из датских грамот, хроник и исландских саг известно, что северогерманским и датским названием Рюгена тогда было Рё, жителей же острова северные германцы называли реингами. Едва ли датские обозначения рюгенских славян могли остаться неизвестными Саксону, т. к. Абсалон употреблял их в переписке с папой римским в 1169 г. после завоевания острова. Абсалон, как считается, и был источником Саксона в его описаниях этих событий, в связи с чем можно заключить, что «народная» форма Ro из рассказа Абсалона была намеренно заменена Саксоном на «учёную», искусственную латинскую форму Rugia. Принимая во внимание данные обстоятельства, кажется очевидным, что под «славянами» у Саксона подразумевалось население королевства «Славия», подобно тому, как и под ругианами — население острова Рюген (также отдельного государства).

Возможно, известность «Славии», как названия ободритского королевства, отразилась и в работах польских хронистов XIII в. Винцента Кадлубека и его продолжателя Богухвала. Для их текстов характерно обширное применение «учёных» терминов, но в то же время часть информации была получена ими и непосредственно от славянских жителей юга Балтики. Богухвал приводит крайне любопытные описания земель, ранее принадлежавших ободритам: «Est quedam gens Slavonica, que Cassubite dicuntur circa mare septemtrionale. Sunt et alii Slav i i[bi] dem, qui Drewnanye vocantur, hos Theutunici Halczste appellant. Horum castra capitalia fuerunt Buccowecz, quod nunc Lubicz dicitur, Ham, quod et Hamb[o]rg, ac Breme, quod caput et sedes fuit eorundem. Ibidem est etiam Slesuik, castrum ducale, et ciuitas Czesznyna. Hiis presunt comites, quos Henricus imperator, postquam easdem provincias Slaworum imperiali dicioni subiugasset, in comites asseritur creasse. Haec autem gens a densitate siluarum seu lignorum nomen accepit, nam Drewnanye a lignis nunccupantur. Nominantur etiam a quodam fluvio, qui Trawna dicitur, vnde Trawnanye sunt appellati».

«Gens Slavonica» в данном контексте следует понимать как «народы Славонии», чем собственно «народы славянские», т. к. далеко не все перечисленные далее народы были славянами. Гользаты, для имени которых Богухвал приводит славянский перевод «древняне», были саксонским племенем. Главными городами гользатов он называет Любек, Гамбург и Бремен. Богухвал упоминает о подчинении этих земель Генриху Льву, что соответствовало реалиям второй половины XII века. Его сообщение о том, что гользатский город Любица ранее назывался Буковец, выдаёт знакомство Богухвала с хроникой Гельмольда. Потому как именно в ней говорится, что гользатский граф Адольф основал новый Любек в 1143 г. на месте старой славянской крепости Буку. Более интересно его замечание о том, что живущих по реке Тране славян называли травнянами. Этих данных нет в немецких источниках. Река Трава была границей двух или даже всех трех ободритских племён, но сама по себе не была отдельной «провинцией» в королевстве. Поэтому под «травнянами» следует понимать локальное название небольшой группы славян, жившей по берегам реки. Далее в его хронике приводятся ещё более уникальные и неупоминавшиеся немецкими хронистами того времени, но известные позднее по дарительным грамотам небольшие города в Мекленбургском княжестве: Сван, Марлов, Тессин и т. д.

Это указывает на то, что информация Каблубека основывалась не только на учёных текстах, вроде хроники Гельмольда, но и на свидетельствах очевидцев, возможно, польских клириков или других лиц, лично побывавших в Мекленбургском княжестве XIII века. Таким образом, посетившим ободритское княжество полякам не было известно слово «ободриты», тогда как сами их земли и их правителей они знали достаточно хорошо (упоминается Прибислав и легендарный «король славян Миккель», от имени которого произошло название Мекленбурга, ободритской столицы). Термин «ободриты» должен был известен Богухвалу по хронике Гельмольда, но был умышленно выброшен им и заменён на «славян». Любопытен и приводимый польскими хронистами список славянских земель Восточной Германии и их правителей: «Terre autem predictorum principum fuerunt he(c): Boleslai Pomerania inferior, Kazimiri Cassubia, Wladislai pars Vngarie, que inter fluuios Cissam, Danubium et Morawam consistit, Jaxe Sorabia, Wrocislai Ran[i])a, Przibislai et Odonis Drewina, Przemislai Szgorzelcia, que nunc Brandenborg appellatur; et ceteri terras et districtus in Slavonia et Corinthia» (здесь и далее жирный шрифт в цитатах мой. — А. П.).

Все эти правители, среди которых был и правивший Древиной, т. е. Гользатией, под которой Богухвал понимал и Вагрию, сидели в землях, расположенных в Славонии и Коринтии, что также может указывать на известность «Славонии» в узком (королевство ободритов) или широком (земли, завоёванные Карлом Великим) смысле в Польше ещё в XIII веке. Кроме неизвестности формы «ободриты» польским современникам или даже умышленном неупотреблении её польскими авторами, можно отметить и неизвестность её на Руси. Русские летописи знают наиболее значительные балтийско-славянские племена, сложившиеся не ранее X, а то и в XI в.: лютичей и поморян, по землям которых проходил южнобалтийский торговый путь. Однако полная неизвестность ободритов, в случае если эта форма действительно была их славянским самоназванием, а не немецким экзоэтнонимом, не получает никакого вразумительного объяснения. Незнание ободритов русскими летописями сложно объяснить незначительностью ободритов в политическом или экономическом плане или отсутствием ободритско-русских связей, т. к. ряд источников говорит о существовании торгового сообщения между ободритами и русскими землями по крайней мере в Х-XII веках.

Форма «поморяне» была названием группы славянских племён, жившей по балтийскому побережью севернее будущих поляков. Впервые это название упоминается в XI в., а Баварский географ в IX в. говорит о более мелких поморских племенах волынян и пырычан раздельно. Скорее всего, «Поморье» изначально было понятием географическим, и по нему уже всех живших там славян их более южные соседи собирательно называли «поморянами». Такое название могло иметь смысл и появиться только у находившихся вдали от моря племён, ибо для соседних с поморянами и живших на острове рюгенских славян выделение «поморского» характера волынян, пырычан и прочих кажется довольно странным. С попытками польских князей подчинить Поморье этот термин из географического начинает приобретать несколько иное значение и обозначать владения. Одно из первых упоминаний формы «Поморье» 1046 г. сообщает о Земузиле, князе Померанском (dux Bomeraniorum), и представляет собой скорее титул «князь Поморья», а не «князь племени поморян». Сопротивление поморских славян стремлению поляков к включению Поморья в Польское княжество и его христианизации создало предпосылку к консолидации самосознания мелких поморских племён как изначально отличных от поляков и более близких друг другу (более всего по противопоставлению язычники-христиане). О том, что «поморяне» не было изначально самоназванием обитавших в Поморье славян, косвенно может свидетельствовать и тот факт, что такая форма не сохранилась у их потомков, вместо этого называвшихся или называемых кашубами и словинцами. Таким образом, форма «поморяне» имела место в истории, но появление её можно датировать временем не ранее X в., наиболее же актуальна она была в XI–XII вв., до принятия поморянами христианства и сохранения ими самосознания, противопоставляющего себя христианам-полякам.

Форма «лютичи» также неизвестна в источниках до X в., в то время как более ранние франкские памятники называют их вильцами, подчеркивая при этом, что их славянское самоназвание — велатабы. Вполне возможно, что и форма «лютичи» могла быть экзоэтнонимом, только данным им славянскими, а не германскими соседями. Такой вывод можно сделать из схолии 16(17) к тексту Адама Бременского, в которой сообщается, что четыре племени — хижан, чрезпенян, толленцев и редариев — «называют вильцами или лютичами за их храбрость». В VIII-ІХ вв. и, возможно, ещё в X в. племенной союз велетов включал в себя обширные земли от морского побережья на севере до реки Гаволы в районе современных городов Бранденбург и Берлин на юге. Точная дата распада союза велетов не запечатлелась в источниках. Однако по ряду фактов — проведению южновелетскими племенами независимой политики в начале X в., упоминанию гаволян как отдельного политического субъекта в рассмотренных выше источниках конца IX в. (переводе Орозиуса и Баварском географе) и исчезновением особой, характерной ранним велетам формы оборонительных сооружений, так называемых «больших фельдберских крепостей на высотах», в IX в. — можно принять середину или вторую половину IX в. как наиболее реальную дату распада их союза. Возникновение нового названия лютичи можно связать с появлением племенного союза уже упомянутых выше четырёх северных велетских племён. Впервые на союз этих племён указывается в XI в., в схолии к Адаму Бременскому, что с детальными дополнениями подтверждает и Гельмольд в XII веке. Таким образом, можно предположить появление формы «лютичи» в X столетии. Наибольшего же влияния этот новый племенной союз достигает к XI в., оставаясь значительным в регионе до середины XII века.

Другими словами, русский летописец называет наиболее известные племена балтийских славян в формах своего времени, что на самом деле и понятно: русские купцы должны были знать их по торговым контактам. Неизвестность существования ободритского королевства, по крайней мере, в период его наибольшего влияния при Генрихе Любекском, как раз во время создания Повести временных лет, объяснить крайне сложно. Речь может идти о неизвестности или неупотребляемости на Руси лишь самой формы «ободриты» для названия племени западно-мекленбургских славян. Торгуя с ними напрямую, новгородские словене, скорее всего, знали своих партнёров по их славянскому самоназванию, германский же «экзоэтноним» так и остался русским неизвестным.

Далее можно отметить, что слово «ободриты» не отобразилось и в топонимике, в то время как названия всех остальных племён «ободритского союза» находят такие параллели. Наименование полуострова Вагрия тождественно одной из поздних форм записи названия племени, имя полабов связано с названием реки Эльба/Лаба, а варины или варнабы находят отражение в обильной славянской топо- и гидронимике на «вар» (например, река Варнов). И несоответствие названия племени названию занимаемой им области представляется совершенно уникальным и нехарактерным случаем не только для племён ободритского союза, но и для других севернолехитских племён (все остальные названия племён балтийских славян между Ютландией и Одрой того времени находят отражение в топонимике: вагры, полабы, смельдинги, линоны, варины, хижане, чрезпеняне, руяне, поморяне, волыняне, пырычане, укряне, редарии, толленцы, моричане, «брежане» или «пригиняне», гаволяне, стодоряне, спреване, лебушане, речане).

Форма «ободриты» осталась неизвестной и единственному арабскому источнику — Ибн Якубу, лично посетившему южнобалтийские земли. Не сохранилась она и в немецком фольклоре, по крайней мере, в той его части, для которой нельзя подозревать «литературной обработки» народных сюжетов немецкими авторами, увлекавшимися историей и хорошо знавших название «ободриты». Повсеместное распространение топонимики с основой «венд» для славянских анклавов и поселений не только по всей Германии, но и в Скандинавии, как и употребление наряду с ней в юридических документах XII-ХІV вв. приставки «венд» и «склавус» для граждан немецких городов со славянским происхождением, отчётливо показывают, что в то время, пока на юго-западе Балтики сохранялось славянское население, немцами применялись только эти две формы, первая из которых была общегерманским названием славян, а вторая — латинской «учёной» формой, либо славянским самоназванием. Форма ободриты известна лишь по немецким «учёным» текстам: анналам, хроникам и титулам князей. Исходя из того, что форма ободриты была континентально-германским экзоэтнонимом, следует попытаться определить их славянское самоназвание.

Для разрешения этого вопроса можно указать на ещё одну «ободритскую загадку»: племя варнабов, жившее по реке Варнов к востоку от племени собственно ободритов. При ближайшем рассмотрении нетрудно заметить, что описания этого племени коренным образом отличаются от описаний всех прочих ободритских племён. Обратимся к источникам.

Первым славянское племя варинов в перечне земель ободритов упоминал Адам Бременский в XI в.: «Populi Sclavorum multi, quorum primi sunt ab occidente confines Transalbianis Waigri, eorum civitas Aldinburg maritima. Deinde secuntur Obodriti, qui nunc Reregi vocantur, et civitas eorum Magnopolis. Item versus nos Polabingi, quorum civitas Razispurg. Ultra illos sunt Lingones et Warnabi. Mox habitant Chizzini et Circipani»[460] («Славянские племена многочисленны; первые среди них — вагры, граничащие на западе с трансальбианами; город их — приморский Ольденбург. За ними следуют ободриты, которые ныне зовутся ререгами, и их город Магнополь. Далее, также по направлению к нам — полабы, и их город Ратцебург. За ними [живут] линоны и варнабы. Ещё дальше обитают хижане и черезпеняне»[461]).

В разных списках хроники Адама встречаются формы записи варинов: Warnabi, Warnalii, Warnahi, Varnahi. Выражение «ободриты, которые ныне зовутся ререгами», говорит о том, что название «ободриты» для славян, проживавших восточнее вагров, казалось ему не соответствующим реальности анахронизмом уже в XI веке. Таким образом, формой их названия в XI в., по Адаму, было ререги. Можно предположить, что другая форма названия ререгов, «ободриты», была позаимствована им из Фульдских анналов или «Жизни Карла Великого» Эйнхарда. Например, отрывок с упоминанием ободритов из последнего источника Адам цитируют несколькими строками ранее («Вот что говорит Эйнхард…» Адам, II 17). Адам практически дословно повторяет свой «список племён» в ещё одном месте хроники, фрагменте III, 19, где также фигурируют варнабы и ререги, с той лишь разницей, что ререги тут приравнены к ободритам вместе с полабингами без указаний на то, какие из этих форм были более современными: «Igitur omnes populi Sclavorum… hoc est Waigri et Obodriti vel Reregi vel Polabingi, item Linoges, Warnabi, Chizzini et Circipani».

Далее варнабов упоминает Саксонский Анналист в середине XII в. под 952 и 983 гг.: «952. Uuaigiris, Abotritis vel Reregis, Polabingis, Linogibus, Uuanabis, Chizzinis, Circipanis… 983. Abotriti, qui nunc Reregi vocantur, et civitas eorum Magnopolis… Uuarnabi». Нетрудно заметить, что оба сообщения являются прямыми цитатами из Адама Бременского, которого автор нередко цитирует. Упоминание 983 г. представляет собой цитату отрывка Адама II 18(22), а информация 952 г. — цитату из отрывка III 19. Саксонский Анналист некритически подходил к тексту Адама, поэтому за самостоятельный источник его известия о варнабах и ререгах считать нельзя, ибо это цитаты.

Немногим позже Саксонского Анналиста, во второй половине XII в., варнавов упоминает Гельмольд из Босау в отрывке I, 2: «Deinde venitur ad Cyrcipanos et Kycinos, quos a Tholenzis et Rederis separat flumen Panis et civitas Dimine. Kycini et Circipani cis Panim, Tholenzi et Redari trans Panim habitant. Hii quatuor populi a fortitudine Wilzi sive Lutici appellantur. Ultra illos sunt Linguones et Warnavi. Hos secuntur Obotriti, civitas eorum Mikilinburg. Inde versus nos Polabi, civitas eorum Racisburg. Inde transitur fluvius Travena in nostram Wagirensem provinciam. Civitas huius provinciae quondam fuit Aldenburg maritima» («Дальше мы попадаем к черезпенянам и хижанам, которых от толенцев и редерей отделяют река Пена и город Димин. Хижане и черезпеняне живут по эту толенцы и редери по ту сторону Пены. Эти четыре племени за свою храбрость называются вильцами, или лютичами. Ниже них находятся линоны и варны. За ними следуют ободриты, город их — Микилинбург. Оттуда по направлению к нам живут полабы, их город — Рацисбург. Оттуда, перейдя реку Травну, мы попадаем в нашу землю вагров. Городом этой земли был некогда приморский город Альденбург»).

Как и у Саксона Анналиста, отрывок с упоминанием варнов в Мекленбурге у Гельмольда восходит к «списку племён» Адама Бременского II 18. Разница лишь в том, что Адам описывает славянские племена с запада на восток, от Вагрии до Одры, а Гельмольд же, наоборот, начинает от Одры и заканчивает Вагрией. Никакой новой информации по варнам Гельмольд в своей хронике в дальнейшем не сообщает. Однако принять за самостоятельный источник его информацию о варнавах всё-таки можно. Следует обратить внимание на принципиальную разницу в подходе к использованию текста Адама Гельмольдом и Саксоном Анналистом. В то время как последний просто цитировал Адама, Гельмольд сам жил и писал в ободритских землях. Он очень хорошо и детально разбирался в здешних славянах и его «Славянская хроника» по праву считается основным и одним из наиболее ценных источников по истории мекленбургских славян. Гельмольд часто и охотно переписывал целые абзацы из Адама, но при этом к информации подходил критически, исправлял и дополнял её исходя из своих знаний и актуальности тех или иных событий для своего времени.

Полный сравнительный анализ хроник Адама и Гельмольда занял бы слишком много места и лишь увёл бы нас в сторону от рассматриваемого вопроса. Поэтому укажем лишь на пару примеров критической правки Гельмольдом конкретно того отрывка Адама, который связан со «списком славянских племён» (II 18; II 19). Так, объяснение Адама о тождественности мекленбургских славян винулам и вандалам Гельмольд (I, 2) принимает, насыщая своими подробностями, в частности, тем, что племя гаволян — это племя герулов. Последующее описание Юмны (II 19 у Адама) Гельмольд также воспринимает, дополняя сообщением, что руины этого города сохраняются ещё в его время. Из чего можно сделать вывод, что Гельмольд не просто цитировал отрывки Адама II 18 и II 19, но и задумывался над соответствием этих описаний реалиям второй половины XII в. и исправлял или добавлял то, что считал нужным. Конкретно в «списке племён» Гельмольд оставляет «варнов» и «ободритов», дополняя его сообщением о реке Траве как о границе между ваграми и ободритами, но в то же время «исключает» из списка «ререгов». Со всей очевидностью, намеренно.

Помимо обширных цитат из Адама хроника Гельмольда содержит большое число уникальной и нигде более не встречающейся информации об ободритах и ваграх, что и понятно, ибо он долгие годы посвятил христианизации этих земель и должен был знать их лучше других. Не «вычеркнув» варнов как ререгов, он, таким образом, должен был согласиться с существованием такого наименования мекленбургских славян к северу от Эльбы, к востоку от крепости Мекленбург и к западу от устья реки Варнов. Но вместе с тем он сообщает новые, не восходящие к Адаму подробности истории всех мекленбургских племён «списка Адама» (вагров, полабов, ободритов, линонов, хижан, чрезпенян и др.), кроме варнавов. Очевидно, что у этого странного обстоятельства должны были быть свои причины. В то время как для вагров, ободритов и полабов в текстах Адама и Гельмольда упоминаются свои князья, столицы (для вагров — Старигард/Ольденбург, для ободритов — Мекленбург, для полабов — Ратцебург) и «племенные боги», точнее «боги земли племени» (для «альденбургской земли» вагров — Проне, для полабов — Жива, для ободритов — Радегаст), ничего подобного их хроники не сообщают о варнабах. Более того, во время активной христианизации ободритских земель князем Готтшальком в них создаётся два или три епископства: Ольденбургское, Ратцебургское и, очевидно, Мекленбургское: «Итак, при этом князе христианскую веру смиренно почитали все славянские племена, которые относились к Гамбургскому диоцезу, а именно, вагры, ободриты, ререги и полабы; а также линоны, варны, хижане и черезпеняне вплоть до реки Паны, которая в грамотах нашей церкви именуется Пеной… Тогда же во всех городах были основаны обители живущих согласно канонам святых мужей, а также монахов и святых дев, как то свидетельствуют те, которые видели их в Любеке, Ольденбурге, Ленцене, Ратцебурге и других городах. В Магнополе же, славном городе ободритов, как говорят, было три общины служивших Богу людей».

В уже знакомом нам отрывке III 19 Адам снова повторяет свой «список земель и славянских племён», вошедших в Гамбургский диоцез при Готт-шальке. Главные города, в которых тогда были основаны епископства, вполне соответствуют «племенным землям» списка следующим образом: Ольденбург был столицей вагров, Ленцен — линонов, Ратцебург — полабов, Магнополь — ободритов. Любица находилась на границе трёх ободритских провинций: Вагрии, «земли ободритов» и Полабья, но всё же на территории Вагрии. Во время написания Адамом этих слов Любица должна была быть одним из самых важных городов региона, через несколько десятилетий ставшая уже столицей всех ободритских земель. Стратегически выгодное расположение города позволяло не только наилучшим образом контролировать три ободритские провинции, но, имея удобную для создания приморского торгового центра бухту, представляло и очевидные экономические выгоды. И выбор этой крепости в дальнейшем в качестве столицы отражал происходившие в ободритском королевстве интеграционные процессы и политику ободритских князей по централизации власти, представляя собой отказ от главенства «племенных» столиц Старигарда и Мекленбурга в пользу новой «общей» столицы, расположенной на границе «северных» и «восточных ободритов» (также и на границе с третьей провинцией — Полабьем, исторически, впрочем, не игравшей значительной роли и, видимо, зависимой не только от великого князя ободритов напрямую, но подчинённую ещё и князьям Вагрии).

Интереснее же в этом случае другое. В землях варнавов опять не упоминается ровно ничего. Там не было ни князей, ни столицы, ни племенного бога, там не возводили церквей, не создавали епископств, т. е. «варнавы» в текстах Адама и Гельмольда не выступают как отдельная от племени ободритов политическая сила или культурная общность. Варнавы в хрониках Адама и Гельмольда есть лишь название славян, живших на территории, контролируемой племенем «ободритов», что становится отчётливо ясно при попытке сопоставления границ «земли ободритов» и места проживания варнавов. По описанию Адама, варнавы находились между крепостью Мекленбург, хижанами и линонами. Столицей хижан был город Кессин в устье реки Варнов. То есть нижнее течение Варнова, у впадения его в море, варнам уже не принадлежало. Столицей линонов был город Ленцен на Эльбе. Для варнов, таким образом, остаётся территория к востоку от Шверинского озера в бассейне реки Варнов до нижнего её течения, где была уже расположена земля ободритов.

Можно было бы предположить, что тут-то и были земли варнавов, однако противоречия этому обнаруживаются в самом тексте Гельмольда. Как уже отмечалось, отрывок с варнавами позаимствован им из текста Адама. Там же, где описания ободритских земель оставлены самим Гельмольдом и не восходят к Адаму, эти земли упоминаются просто как «ободритские». Так, сообщается, как после смерти Генриха Любекского между его сыновьями возникла междоусобица из-за наследства. Один из его сыновей, Святополк, «призвав графа Адольфа с гользатами и штурмарами, предпринял поход в землю ободритов и осадил город, который называется Вурле. Когда город перешел в его власть, Святополк отправился дальше, в город хижан, и осаждал его в течение пяти недель»[462].

Из чего выходит, что расположенная на Варнове крепость Вурле находилась не в варнских, а в ободритских землях, и ободритские земли прямо граничили с землями хижан. Это косвенно подтверждает и отрывок I 87, где Гельмольд упоминает Вурле в одном ряду с другими крепостями ободритов: Илово, Мекленбургом, Зверином, Добином, замечая, что Никлот из всех этих крепостей оставил себе одну лишь «Вурле, расположенную на реке Варне, возле земли хижан». Варнавы здесь не упоминаются. Несколькими строками ниже в числе ободритских земель назван и Миликов, очевидно, тождественный Мальхову и находящийся, таким образом, на крайнем восточном пределе подконтрольных ободритам земель. Та же ситуация наблюдается у Гельмольда и в отрывке I 52. После смерти Кнуда Лаварда ободритские князья «Прибислав и Никлот, разделив государство на две части и управляя: один землей ваирнов и полабов, другой землей ободритов». Под «ваирнами» имеются в виду вагры, т. к. во владение Прибиславу достался Старигард. Варнавы вновь отсутствуют, в то время как под «землёй ободритов» понимаются все земли к востоку от вагров и полабов.

Любопытно, что не называют варнавов в числе владений Никлота и его сына Прибислава и генеалогии Доберанского монастыря[463]. Вместо этого титул ободритских князей в них звучит как «король вагров, чрезпенян, полабов, ободритов, хижан и всех славян», что соответствует описаниям Гельмольда, не восходящим к Адаму, где земли ободритов на востоке доходили до крепости Вурле и Мальхова и граничили где-то в этой области с племенем хижан и лютичей.

Аналогичная ситуация прослеживается в отрывках Гельмольда I 6 и I 36, в которых за ободритами сразу следуют хижане, или кессины:

«I 6. Winithos, eos scilicet qui dicuntur Wagiri, Obotriti, Kycini, Circipani, et usque ad flumen Panim et urbem Dimin».

«I 36. Wagiri, Polabi, Obotriti, Kycini, Cyrcipani, Lutici, Pomerani et universae Slavorum naciones».

Первый отрывок (I 6) похож на компиляцию из двух отрывков Адама (III 19) «Chizzini et Circipani, usque ad Panem fluvium» + (II 18) «Chizzini et Circipani, quos a Tholosantibus et Retheris separat flumen Panis, et civitas Dimine».

Итак, анализ источников показывает, что, несмотря на упоминание вскользь неких варнабов Адамом Бременским и повторившим позже его слова Гельмольда, никаких варнавов в ХІ-XII вв. не существовало, а были только ободриты. Но тогда же само имя ободриты являлось учёным анахронизмом и не соответствовало реальному самоназванию племени уже в XI веке.

Привлечение топонимики в качестве дополнительного источника показывает, что если кто и оставил в ней следы, то именно варнавы, вары, или варны, а не ободриты. Топонимика на «вар» достаточно распространена на Южной Балтике. Показательно, что вся топонимика на «вар» выказывает черты славянского словообразования (за единственным исключением Hwerenofelda/ Werinofelde), т. е. передаёт несохранившийся в источниках живой язык мекленбургских славян, а не «учёные» немецкие термины. С одной стороны, столь широкое распространение «варнской» топонимики в славянских землях говорит скорее за то, что такие топонимы восходят к севернолехитскому «варна»-«ворона», т. к. эта топонимика известна в землях разных племён. Собственно, именно так и трактует большинство южнобалтийских «варновов» немецкая лингвистика[464]. Кроме возможно имеющего связь с названием племени варинов названия реки Барнов, протекавшей как раз через земли ободритов и частично бывшей их границей, можно указать и на топоним Варин, находящийся как раз в центре расселения племени ободритов в узком смысле. Этот топоним не может происходить от названия варны-вороны, ибо имеет основу Вар-, а не Варн-.

Занимавшаяся топонимикой Мекленбурга Корнелия Виллих предлагала для объяснение происхождение Варина (от основы «вар») возможную его связь со славянским глаголом «варить» или личным именем «Вар»[465]. Но чисто лингвистически не менее вероятна и связь его с названием племени «вар», «варь» или «вары». Можно обратить внимание на соответствие со словообразованием и латинской передачей этнонима Wari с этнонимом русских, известным по немецким латинским средневековым текстам в форме Rusi, славянским прототипом для которого было не «русы», а «русь». Схожим же образом можно предположить словообразование и латинскую транскрипцию в этнониме Wari (множественное число), которому соответствовало бы славянское «War-in», подобно Rusi>Rusin. Достаточно обильная «варинская», «варская» или «варнавская» топонимика в интересующем нас регионе, даже несмотря на возможное восхождение большинства из них к названию «вороны», крайне показательна на фоне полного отсутствия топонимики, указывающей на «ободритов» где бы то ни было.

Далее следует отметить, что не находит каких-либо подтверждений существование отдельного славянского племени, селившегося большей частью по реке Варнов (так, чтобы название его могло происходить от названия реки), и в археологии. Археологически более-менее плотная концентрация славянских находок фиксируется в западной области «земли ободритов в узком смысле»: в районе города Висмар и от него далее на север, к современному городу Рерик, и на юг, к Шверинскому озеру, на востоке не доходя до реки Варнов. В непосредственной близости от реки Варнов плотная концентрация славянских находок известна в бассейне реки Небель, восточного притока Варнова. Однако странно было считать, что жившая по реке Небель группа славян называлась по названию реки Варнов, а не по той, на которой жила, и была племенем варнавов. Можно предположить, что в славянские времена река Небель также могла называться Варновом, но выведение лингвистами названия реки Небель из дославянского языка[466] Южной Балтики полностью исключает этот вариант.

Гораздо менее значительная концентрация находок известна в самом верхнем течении реки Варнов, в районе его истока, и Штернбергского озера и представлена остатками валов трёх славянских крепостей разных периодов и несколькими связанными с ними открытыми поселениями. Наиболее хорошо изучена одна из этих крепостей возле деревни Гросс Раден[467], где в настоящее время располагается реконструированное древнеславянское поселение и музей. Несмотря на большое число и хорошую документацию находок из этой крепости, вместе с тем практически полное отсутствие в ней импорта и предметов роскоши, следов дальней межрегиональной торговли или богатых захоронений, как и прочих указаний на постоянное проживание богатых и знатных лиц, не дают оснований видеть здесь княжескую резиденцию, бывшую племенной столицей подобно Старигарду, Мекленбургу или Любеку Также и полное отсутствие письменных упоминаний этого места в непосредственно славянский период до второй половины XII в. указывает скорее на то, что крепость была малозначительной, возможно, приграничной, но никак не значительным культурным и политическим центром целого племени. Первые упоминания этого населённого пункта относятся ко второй половине XIII в., когда там была построена первая церковь. Крепость же не упоминается совершенно. Кроме того, река Варнов, берущая начало недалеко отсюда, в районе Штернбергского озера представляет собой очень мелкую и неглубокую речушку, перейти которую вброд можно во многих местах. Учитывая то, что «ободриты в узком смысле» жили в среднем в гораздо более широком и судоходном течении реки Варнов, в районе крепости Верле, а хижане в её нижнем течении, где Варнов и вовсе широко разливается, выделение маленькой группы славян, обитавших в районе едва ли даже судоходных верховьев Варнова, и связь с рекой именно их, в то время как жизнь ободритов и хижан должна быть связана с Варновом намного больше, казались бы не менее странным.

Не только археология, но и последующее административное деление контролируемых уже христианскими ободритскими князьями областей не позволяет предположить какой-то исторически отдельной области на Варнове. После принятия Прибиславом саксонского подданства ему удалось вернуть большую часть восточной половины ободритских земель, доставшихся ранее при разделе ободритского королевства его отцу Никлоту. В конце XII и далее эти земли были разделены на несколько областей, называемых «господствами» (нем. Herrschaft). Центрами новых господств стали старые, наиболее значительные славянские города, а сами области были представлены традиционной «зоной влияния» этих городов и крепостей, т. е. теми землями, с которых в давние, независимые времена собиралась дань сидевшими в городах князьями. Поэтому неудивительно, что границы новых господств христианских ободритских князей в целом совпали со старым племенным делением.

Так, границы господства Росток приблизительно соответствуют, как археологически, так и по письменным источникам, расселению племени хижан, с той лишь разницей, что их центром стал не пришедший в упадок город Кессин, а заново отстроенный недалеко от него город Росток. Господство Мекленбург включало в себя основную часть «земель ободритов в узком смысле»: области к востоку от реки Траве на северо-восток до современного города Рерик также совпадает с наибольшей концентрацией славянских находок. Исключение составляет лишь южная часть бывших земель «ободритов в узком смысле» в районе Шверинского озера. Эти земли оказались отделены от господства Мекленбурга, но лишь потому, что они были единственными, которые не удалось вернуть Прибиславу После крестового похода на славян 1147 г. они остались под контролем наместника Генриха Льва, и впоследствии здесь было создано не «господство», подобно другим ободритским областям, а немецкое графство Шверин. Этому же графству принадлежал и небольшой «островок» между ободритскими господствами Мекленбург и Верле, однако причины такого разделения земель «ободритов в узком смысле» лежали в последствиях крестового похода, а не собственно славянском делении на области и племена.

К западу от господства Мекленбург начиналось господство Верле, центром которого была одноимённая, известная с 1160 г., ободритская крепость на Варнове. На юго-востоке границы её доходили до города Мальхин, что в целом соответствовало границам племени ободритов середины XII века. В это господство вошла и область с большой концентрацией славянских находок в бассейне реки Небель. В начале XIII в. в этой густонаселённой славянами области внуком Прибислава ободритским князем Генрихом Борвиным II был основан город Гюстров, ставший затем резиденцией князей, управлявших господством Верле. Однако такое развитие региона указывает скорее на то, что область с плотной концентрацией славянских находок в бассейне реки Небель должна была подчиняться и платить дань ободритской крепости Верле и в языческие времена, т. е. должна была быть «ободритской землёй».

Область же верховьев Варнова в районе Штернбергского озера стала северной границей господства Пархим. Центром его был одноимённый город Пархим, где в славянские времена находилась крепость и значительное торгово-ремесленное поселение с многочисленными следами импорта и роскоши (как и в окружающих их открытых славянских поселениях). Подчинение земель в районе Штернбергского озера Пархиму указывает на то, что центр этой группы славян находился далеко от Варнова, так что невозможно себе представить ассоциацию Пархимской области с Варновом и бывшими землями племени варнавов. Сама река Варнов оказалась по большей части разделена между тремя областями: Ростоком, Шверином (отнятыми у Мекленбурга землями) и Верле, так что верховья его представляли собой границу господства Пархим и графства Шверин. Всё это прекрасно подтверждают сообщения современных событиям письменных источников о том, что река Варнов в XII в. находилась в пределах земли «ободритов в узком смысле» и там исторически не было отдельной славянской провинции, связанной исключительно с Варновом. Поэтому не было впоследствии и «варновских» титулов ободритских князей, тогда как титулы «князь ободритов», «князь полабов», «князь кессинов» и др. хорошо известны.

Анализ всех этих свидетельств наводит на мысль, что вары, варны, варины, варнавы или какая-то близкая форма была славянским самоназванием племени «ободритов» (как в узком, так и широком смысле). Хронисты, привыкшие к «учёному» названию, в то же время отмечали, что название это «уже» не соответствует действительности. Само представление Адама о том, что «ободриты» было самоназванием племени в более ранние времена, могло попросту являться его интерпретацией «ободритов» к примеру из цитируемого им текста Эйнхарда. Другими словами, прочитав Эйнхарда и Фульдские анналы, Адам, конечно, понял о ком идёт речь, и, возможно, удивившись незнакомой ему до этого форме названия, мог принять её за более древнее наименование ререгов и перенять в свою хронику. Вероятно зная, что тех славян, которые правят в Мекленбурге, ранние хроники называли ободритами, а в его время — ререгами, ему вместе с тем было известно и то, что по окраинам контролируемых мекленбургскими князьями земель славяне именуют себя иначе: ваиграми, полабами, линонами, варнабами. Возможно, ввиду плохого знания славянского языка, несколько локальных названий одного племени и «учёная» традиция старых хроник были приняты им за отдельные племена.

В действительности же до Адама в источниках не было упоминаний варнабов в западном Мекленбурге, хотя земли ободритов «в широком смысле» предстают как состоящие из нескольких областей с самых первых упоминаний. В 808 г. франкские анналы сообщают о подчинении датским королём Готтфридом двух ободритских областей. Кроме того, сообщается о двух зависимых от ободритов славянских племенах на Эльбе, поднявших мятеж и перешедших на сторону Готтфрида: смельдингах и линонах. О последних достоверно известно, что их столицей был город Ленцен на юге современного Мекленбурга. По всей видимости, это племя было изначально «вильцким», а не ободритским, т. к. Видукинд Корвейский описывает в X в. разрушение саксонцами столицы линонов Ленцена, как ответ на нападение редариев. То же можно заключить и из описанного Гельмольдом похода ободритского князя Генриха Любекского на брежан, в ходе которого он «случайно» узнал о проживавшем по соседству славянском племени линонов, не собиравшемся поднимать мятеж или выступать против него, однако разорил их земли и увёл много пленных.

Смельдинги должны были находиться к северу от Эльбы, в её нижнем течении, и к востоку от линонов, примерно в районе современного города Дёмиц, и, возможно, далее на запад. Упоминания о них прекращаются к концу IX в., а в XI в. примерно на этих же территориях между полуостровом Вагрия и Ленценом фиксируется племя полабов со столицей в Ратцебурге. Выше уже высказывались аргументы в пользу того, что изначально они отличались от ободритов, потому должны рассматриваться не в качестве собственно ободритского племени в VIIІ-ІХ вв., а лишь зависимым от них племенем. В связи с чем сообщение франкских анналов под 808 г. нельзя понимать как сообщение о делении ободритского королевства на четыре провинции: речь идёт о двойном разделении собственно ободритских земель и ещё о двух зависимых от них племенах иного происхождения. Появление в ободритских землях третьего «племени» или третьей провинции должно было произойти в более позднее время, после того как смельдинги были окончательно ассимилированы подчинившими их ободритами: не ранее X в. или даже ХІ-XII веков. В случае если известный в XI в. князь Ратибор действительно был князем племени полабов, то упоминание его Адамом как одного из трёх правивших одновременно ободритских князей может указывать опять же на деление ободритского государства лишь на три, но не на четыре области.

Баварский географ во второй половине IX в. также говорит о существовании двух групп ободритов, из которых первая — северные абодриты (Nortabtrezi), проживающие возле данов и граничащие с франкскими землями, и вторая — восточные абодриты (Osteratrezi), обитающие где-то в другом месте, за пределами Франкского государства. На первый взгляд может показаться, что под «восточными ободритами» имеются в виду «дунайские ободриты», известные франкам примерно в то же время. Однако в 823 г., т. е. за год до прибытия послов дунайских ободритов к императору, в Анналах королевства франков говорится о гибели короля вильцев Люба в сражении с восточными ободритами (orientalibus Abodritis). Ход событий тех лет не позволяет поместить этих восточных ободритов 823 г. нигде, кроме современного Мекленбурга.

Очевидно, что под «восточными ободритами» должна подразумеваться восточная часть южнобалтийских ободритов, действительно воевавших в начале VIII в. с вильцами, и, таким образом, данное сообщение также указывает на деление ободритского государства во второй половине IX в. на две области. В X столетии о двойном делении ободритов — на собственно ободритов и варов — вёл речь Видукинд Корвейский, то же подтверждает в начале XI в. и Титмар Мерзебургский, упоминая «ободритов и варов» как нечто единое. Гельмольд хотя и перенял у Адама «четверное деление» ободритов на вагров, полабов, ободритов и варнабов, в другом, не восходящем к нему, тексте констатирует разделение государства ободритов на три части: Вагрию, провинцию полабов и земли ободритов до Варнова. Отмечая при этом, что при разделе названных провинций между двумя ободритскими князьями Никло-том и Прибиславом, последнему достались две западные области: Вагрия и Полабье, а Никлоту восточная — «ободритская».

Таким образом, все источники во все времена сообщали о разделении государства ободритов на две (до X в.) или три области (ХІ-XII вв.), и никто из авторов, кроме Адама, не говорит о четвёртой — «варнабской» — составляющей ни до, ни после него. В результате закрадывается подозрение, что «список» Адама является следствием недостаточно детального знакомства его со славянскими землями. С одной стороны, он определённо знал ещё из старых франкских хроник, что славян, правящих землями от Вагрии до Варнова, называли ободритами, но был также в курсе современных ему названий проживавших на этих землях племён, причём некоторых в немецких (полабинги, раны и, возможно, вагры), а некоторые в славянских (варнабы и, возможно, ререги) формах. И всё это попало в один «список», вобравший в себя известную хронисту информацию о балтийских славянах, собранную из разноязычных и разновременных источников, но совсем не обязательно точно отражающий собственно славянские названия и деления на области. Такие компиляционные неточные «списки славянских племён» и перечисление разных форм названий одного племени как разных племён были характерны для Адама. То же самое он описывал и в более восточных землях в том же самом отрывке II 18, где им раздельно перечислены ободриты и варнабы: «Есть и другие славянские племена, которые проживают между Эльбой и Одером, как-то: гаволяне, живущие по реке Гавель, доксаны, любушане, вилины, стодоране и многие другие».

Гаволяне и стодоряне перечислены как два отдельных племени, причём разделённые при этом тремя славянскими племенами, хотя в действительности гаволяне и стодоряне — это два разных названия (немецкое и славянское) одного и того же племени. Поэтому нельзя исключать подобного и для неподтверждаемых другими источниками варнабов, вполне возможно бывших просто другим названием «ободритов в узком смысле». При этом локализация их между Ратцебургом (полабы), Ленценом (линоны) и Кессином (хижане) как раз и является описанием области, неоднократно называемой Гельмольдом просто «ободритской», и которая при разделе досталась Никлоту.

К тому же, учитывая, что более древняя форма названия «северных ободритов», населявших Вагрию ещё во время двойного разделения ободритского государства, до появления полабов, звучала как «вари», кажется вполне вероятным, что именно эта древняя (или какая-то близкая к ней форма) и была изначально славянским самоназванием всех славян от Южной Ютландии на западе до реки Варнов на востоке. Возможно, ввиду многовековой самостоятельности «северных» и «восточных» ободритов существовавшая до X в. форма «вари» претерпела некоторые фонетические изменения, на западе перейдя к ХІ-XII вв. в «ваиров/вагиров», а на востоке сначала в «варинов», а позже, в ХІ-XII вв. — в «варнавов». Приводимая Адамом форма вар-[и]н-ове (Warnabi) имеет ту же основу «вар», что и у «северных ободритов» в Х-ХІ вв., и которую можно подозревать в топониме Варин. Ближайшая параллель такому словообразованию обнаруживается в самоназвании другого славянского племени, восточных соседей ободритов — велетов, формы названия которых записана у Эйнхарда на латыни как Weletabi (в других списках: Uueletabi, Uuelletabi, Uelatabi, Uuelezabi), восходящей к славянскому велетове, или велеты[468], что говорит о равноправности форм славянских этнонимов как с окончанием — ове, так и без него.

Таким образом, по схеме Weleti>Weletabi стоит говорить и о равноправности форм Wami>Warnabi. Это «варни», в свою очередь, можно легко вывести из славянского, если видеть в нём типично славянское образование этнонимов при помощи суффикса — ин или — ян от известной для этого ободритов и хронологически более ранней основы «вар». Наиболее древней формой славянского самоназвания всех ободритов в таком случае должно было быть «вар-ы», которое у восточной их части позже перешло в «вар-ин-ы», а ещё позже — в «вар-ин-ове». У западной ветви в ХІ-XII вв. оно перешло в ваиры/ вагиры/ваигры или в результате развития собственного диалекта, или их название стало звучать так в немецкой передаче, тогда как сами славяне могли продолжать называть себя варами или варинами. На ту же модель словообразования и равноправность форм с и без окончания — ов указывает и тождественное названию племени имя реки Варнов, в одном из немецких топонимов сохранившееся в форме Варна или Варне (нем. Wame-munde — «устье [реки] Варне», также «река Варна» у Богухвала).

Территории ободритов или варинов с самых ранних времён имели деление на две или три провинции со своими князьями, традициями (храмы и святыни) и столицами, в результате чего и воспринимались немцами как изначально разные племена. Само название «ободриты» применялось в узком смысле к варинам или варам, управлявшим всеми этими землями из крепости Мекленбург, а в широком переносилось на всех славян, подчинённых их власти.

В то время как этноним «ободриты» был известен из всех знавших их соседей лишь немцам, название племени варинов находит отражение не только в топонимике, но и в средневековых хрониках и преданиях соседних народов. Племя с таким именем упоминается где-то в Северной Германии римскими авторами уже в I–II вв. н. э. и локализуется исследователями сочинений Тацита и Птолемея к юго-востоку от англов, на территориях, занятых в средние века ободритами. В VI в. земли племени варинов описываются Прокопием Кесарийским между данами и «землями славян». Какие именно славянские племена имелись при этом в виду, неизвестно. Однако описанное им продвижение герулов с Дуная на северо-запад сначала через земли славян, далее через земли варинов и сразу же после них — земли данов, позволяет локализовать земли варинов только к юго-востоку от Дании, т. е. в Вагрии или землях «ободритов в узком смысле». На каком языке говорили варины в первой половине I тысячелетия н. э., неизвестно. Нередко считается, что они были германоязычным племенем, но каких-либо подтверждений этому нет ни в письменных источниках, ни в топонимике (дославянская топонимика здесь широко известна, но выводится из других языков).

Степень преемственности славянского населения с более древними народами Северо-Восточной Германии в научных кругах остаётся спорной. Часть археологов настаивает на широкой преемственности обоих народов[469], в то время как другие придерживаются мнения, что варины и прочие перечисленные Тацитом племена покинули эти территории ещё до предполагаемого прихода сюда славян[470]. Неоспоримым остаются славянское заселение интересующих нас ободритских земель не позднее VI в. н. э. и факт перенятия славянами целого слоя дославянской топо- и гидронимики. Таким образом, независимо от данных археологии вполне вероятным было бы происхождение не имеющего славянской этимологии этнонима «вары» у славянского племени из дославянской топо- или гидронимики Южной Балтики не позднее VI века. Лингвист В. Лаур указывал на возможность происхождения названия реки Варнов от *War(i)ahwö («река [племени] варинов») — названия племени варинов на древнегерманском языке, так же как и из древнеиндоевропейского корня ṷ̭or-, *ṷer-, *ṷr-, имевшего значение «вода, дождь, река»[471].

Более подробно данный вопрос освещал Ханс Краэ, приводивший для этого корня древнеиндийские (var, vari — «вода»), авестийские (Var — «дождь»), тохарские (Vairi — «озеро») параллели, а также многие другие примеры гидронимов Германии и Европы, произошедших от этого корня: Vara (приток реки Ом, Германия), Varnau (*Varana/Varina, приток реки Бёме, Германия), Warniza (приток Дуная), Variza и Warica (Франция), Varіка (Австрия), всего около 40 гидронимов, в основном сконцентрированных в Центральной Европе, от Средиземного моря до Северного и Скандинавии и от Франции до Прибалтики[472]. Возможно, схожее древнеиндоевропейское обозначение применялось когда-то для всей приморской области Юго-Западной Балтики, что и послужило основой для этнонимов как упоминавшихся Тацитом, так и впоследствии уже достоверно славянских племён, эти земли населявших. Конкретно для реки Варнов в Мекленбурге, известной данам как Гудакра, в то же время кажется возможной и уже собственно славянская этимология от этнонима «Wari» или «warini».

Между тем обращает на себя внимание и ряд упоминаний племени варинов на территории Германии или прямо на территории ободритского королевства в период, когда, по данным археологии, здесь уже достоверно фиксируется славянская материальная культура. В поисках причин появления другой формы их этнонима, «ободриты», стоит обратиться к наиболее ранним упоминаниям ободритов и варинов во франкских хрониках. Как уже отмечалось, впервые «ободриты» появляются во франкских анналах в конце VIII в. в качестве союзников франков. В 789 г. франки совершили поход на велетов, о чём биограф Карла Великого Эйнхард даёт более подробные сведения: «После того как те волнения были улажены, была начата [другая] война со славянами, которых у нас принято называть вильцами, а на самом деле (то есть на своем наречии) они зовутся велатабами. В той войне среди прочих союзников королю служили саксы, которые последовали за знаменами короля согласно приказу, однако покорность их была притворной и далекой от преданности. Причина войны была в том, что ободритов, которые некогда были союзниками франков, вильцы беспокоили частыми набегами и их невозможно было сдержать приказами [короля]»[473].

Таким образом, несмотря на первое упоминание ободритов в 789 г., можно сказать, что контакты франков с ними должны были начаться раньше, т. к. в конце VIII в. франки уже оказывали им помощь как союзникам. Известий о более раннем заключении союза или подчинении ободритов франками мы не найдём во франкских анналах, однако такие упоминания имеются у Эйнхарда: «Он [Карл] так усмирил все варварские и дикие народы, что населяют Германию между реками Рейном, Висулой, а также океаном и Данубием (народы те почти схожи по языку, но сильно отличаются обычаями и внешностью), что сделал их данниками. Среди последних самые замечательные [народы]: велатабы, сорабы, ободриты, богемцы; с ними Карл сражался в войне, а остальных, число которых гораздо больше, он принял в подчинение [без боя]…».

Эйнхард преувеличил восточные границы завоёванных Карлом славянских земель, исходя из римской традиции выделения границ «Великой Германии» до реки Вислы. Знал ли Эйнхард действительно о войне Карла с ободритами или же это было его собственным предположением (основанным на отсутствии упоминаний франкско-ободритских отношений в хрониках), остаётся под вопросом. По какой-то причине отношения франков с обитавшими к северу и востоку от Эльбы славянами — ободритами и велетами — не запечатлелись на страницах хроник, хотя они должны были иметь место ещё до Карла. Так, осаждённый в своей крепости во время упомянутого похода 789 г. велетский князь Драговит сообщил Карлу Великому о том, что право на власть в этих землях он получил от майордома Карла Мартелла (до 741 г.). Во время же правления Карла Мартелла франкские источники странным образом о походе на вильцев не сообщают. Согласно продолжателю Фредегара, какие-то «короли вендов и фризов»[474] помогли Пипину в подавлении саксонского восстания в 747–748 годах. Ввиду упоминания этих вендов в одном списке с фризами и где-то рядом с Саксонией, в них можно предположить правителей ободритов или велетов или и тех и других.

Такая ситуация с неупоминанием начала дипломатических отношений с соседними славянами или вхождения их во Франкскую империю была отнюдь не уникальна для франкского летописания. То же самое можно встретить и в хронике Фредегара, сообщающей под 630 г. об отпадении сорбов от франков, долгое время подчинявшихся последним, и переходе их на сторону Само. Притом, что ни о каких войнах франков с сорбами и о подчинении франками сорбов или союзе с ними до той поры также ничего не сообщается. О наиболее раннем периоде отношений славянских и германских племён в Германии неизвестно практически ничего. Все восточные славянские соседи Франкской империи (сорбы, велеты, ободриты) предстают в первых упоминаниях как давно подчиняющиеся франкам, но поднявшими мятеж, или давними союзниками, о начале отношений с которыми ничего не говорится.

На первую половину VIII в., когда велеты должны были «получить власть от майордома» и когда можно предполагать союз франков с ободритами во время франкско-саксонских войн, франкские хроники описывают лишь подчинение франками Саксонии, области, находившейся как раз между франками, ободритами и велетами. Причём ряд фактов — заселение земель к югу от нижнего течения Эльбы предками полабских древан уже в VII–VIII вв. и существование славянской крепости в Холленштедте в 804 г. чуть ли не в центре Саксонии — подтверждают начало славянского присутствия в Саксонии до первого упоминания ободритов. До 630 г., когда произошло отпадение «долгое время подчинявшихся франкам» сорбов, описываются войны франков в Тюрингии, которая потом таким же странным образом оказывается населена славянами, хотя как славянская земля никогда и не упоминалась. Для нас важно, что в это же время констатируется война франков с варнами. Её Фредагар упоминает под 595 г., сообщая о том, как в ходе подавления мятежа варнов (Varni) армией Хильдеберта остались в живых лишь немногие из этого народа[475]. Локализация этих варнов возможна только очень обобщённо где-то на неподконтрольных Франкской империи землях. Учитывая, что в конце VI — начале VII в. должно было иметь место подчинение франками некоторых славянских племён, и эти события не отразились в хрониках, под войной франков и варнов 595 г. вполне могла подразумеваться война и подчинение франками южнобалтийских славян, впоследствии известных как ободриты. Однако более вероятным кажется, что речь могла идти об описанной Прокопием Кесарийским колонии варнов в устье Рейна, соседствовавшей с франками, но нарушившая, разорвав династический брак, союз с франками в начале VI в., что и могло стать причиной для войны, в ходе которой небольшая колония могла быть почти полностью уничтожена.

Согласно Фредегару, эти варны не были полностью истреблены франками в конце VI века. Существование племени «варинов» (werini) подтверждает и небезызвестный документ, как предполагается, созданный в начале IX в.: «Законы англов и веринов, что значит тюрингов» («Lex Angliorum et Werinorum, hoc est Thuringorum»). Очевидно, что появление юридического правового документа с таким названием должно подразумевать наличие самих англов и варинов в IX в. на зависимых от франков землях. В немецкой историографии в этих варинах и англах традиционно пытаются увидеть два германских племени, населявших некие «области Тюрингии». В качестве аргумента приводится топоним «Веринофельде», находившейся в IX в. где-то к западу от реки Заале[476]. Анналы Муассака сообщают о походе сына Карла Великого на богемцев в 805 г. Путь войска из Саксонии в Богемию проходил через области Werinofelda (в другом варианте, Hwerenofelda) и Demelcion. Последняя должна быть известной позднее областью далеминцев, одного из сербских племён. Месторасположение её можно определить на основании более поздних источников.

Титмар Мерзебургский отмечает, что славянским названием далеминцев было гломачи, а название это, как и всей области, в свою очередь происходило от названия родника Ломмач: «Ломмач — это источник, расположенный не далее, чем в 2-х милях от Эльбы, который, образуя собой стоячее озеро… И вся та область, протянувшаяся от Эльбы вплоть до реки Хемниц, берёт своё название от этого источника»[477]. После описанного Титмаром произошедшего в начале — первой трети X в. завоевания области далеминцев Генрихом Птицеловом, для охраны рубежей была основана крепость Майссен. Таким образом, историческая область далеминцев должна была располагаться в среднем течении Эльбы, к северо-западу от Дрездена, там, где сейчас находятся Майссен и Ломмач. Исходя из этого, область Werinofelde также должна была быть где-то в этих местах, в среднем течении Эльбы, в населённых сербскими племенами славянских землях между Саксонией, Тюрингией и Богемией. Эйнхард и франкские анналы в том же IX в. указывали о прохождении восточной границы Тюрингии с сербами по р. Заале, а Саксонии со славянами — по р. Эльбе.

С раннего средневековья и до XIII в. в восточной половине Тюрингии жили славяне. Центральная её часть, междуречье Унштрута и Заале, была черес-полосно населена славянами и немцами уже в VIII-ІХ вв., а восточная, между реками Герой и Заале, полностью славянами[478]. К востоку от рек Заале и Эльбы начинались уже неподконтрольные Франкской империи независимые славянские земли. И анналы Муассака говорят о славянском правителе Земеле, противостоявшем саксам в их походе в Богемию через области Werinofelda и Demelcion. Поэтому, учитывая, что во время первого упоминания топонима Hwerinafelde эти земли уже должны были быть полностью славянскими, использование его в качестве аргумента о находившейся здесь прародине «германских» варинов или о месте их проживании в VI в. не выдерживает критики. Топоним действительно обнаруживает германское словообразование, но его поздняя фиксация в период уже достоверного проживания там славян указывает лишь на то, что одну из населённых славянами областей германские соседи называли «полем веринов». При этом сам топоним Werinofelde может оказаться связанным вовсе не с «народом варинов», а с именем одного из полководцев, Веринария, принимавшего участие в названном походе, т. е. «полем Верина». Так, анналы Муассака сообщают: «…et alium exercitum cum Audulfo et Werinario, id est cum Baguarios; terium vero transmisit cum Saxonibus super Werinofelda et Demelcion»[479].

Указание же Эйнхардом и другими источниками на реку Заале как на границу между славянами и тюрингами в IX в.[480] и позже свидетельствует, в свою очередь, о том, что «тюрингами» обобщённо называли всех жителей Тюрингии, независимо от того славянами они были или немцами (так междуречье Заале и Унструта было населено славянами по крайней мере до XII в.). Это же обстоятельство снимает и аргумент с «обязательным» германоязычием жителей разных областей Тюрингии, именуемых в целом тюрингами в IX веке. Из сообщения Эйнхарда вполне недвусмысленно следует, что к его времени «тюрингами» называли всех жителей провинции Тюрингия, в том числе и славян, уже тогда населявших не менее половины ее территории. Вместе с тем археологически присутствие «ободритов» в IX в. прослеживается очень далеко на юг, доходя, по меньшей мере, до города Холленштедт в центральной части исторической Саксонии.

Впрочем, и сама интерпретация названия «Lex Angliorum et Werinorum, hoc est Thuringorum» как указания на тождественность племён англов, варинов и тюрингов представляет собой не более чем попытку связать упомянутых в нём англов и варинов с Тюрингией. В действительности же в названии документа слово Thuringorum, скорее всего, относится к Lex, т. е. именно представленные в документе законы английские и варинские являлись [законами] тюрингов («Lex Angliorum et Werinorum, hoc est [lex] Thuringorum»), а не сами народы англы и верины являлись тюрингами. Таким образом, совместное упоминание англов и варинов представляет собой давнюю и хорошо известную уже по Тациту и Прокопию Кесарийскому традицию, а отождествление этих народов с тюрингами, напротив, противоречит всем предыдущим и последующим данным, описывающим англов и варинов на юго-западе Балтики, а тюрингов — в центре Германии.

Сама гипотеза о жившем в Германии ещё в VI–IX вв. племени «германских» варинов, но вдруг неожиданно «исчезнувшем» сразу после установления для них законов в IX в., кажется странной. Для чего понадобилось создавать свод законов для такого малочисленного и незначительного племени, представители которого должны были находиться на грани исчезновения? Гораздо понятнее было создание свода законов для официально зависимых от Франкской империи «ободритов» и ютландской области Англия, ставшей в первой трети IX в. «датской маркой» Франкской империи, после того как правитель этой датской области Гериольд стал вассалом Людвига I.

Хорошо известно, что соседняя с Вагрией область Дании вплоть до конца X в. называет источниками землёй англов или Старой Англией. Кроме указания Тацита на проживание здесь племени англов в I в. н. э. говорит и ряд более поздних источников. Беда Достопочтенный указывал, например, что в середине V в. н. э. племя англов переправилось в Британию «из страны англов, находящейся между провинциями ютов и саксов и называемой Ангулус»[481]. Это сообщение является первым упоминанием континентальной Англии как топонима, т. е. он был известен в Британии в начале VII века. Описание же его как расположенного «между процинциями ютов и саксов» позволяет локализовать топоним только в Южной и Средней Ютландии, между саксонской Нордальбингией и северной частью полуострова Ютландия, называвшейся Готланд или Ютланд (Giotland — «страна ютов»).

О территориальном делении Ютландии в IX в. можно судить по описаниям очевидцев. Наиболее подробную информацию можно найти в выполненном в конце IX в. переводе Орозия на древнеанглийский язык. Кроме собственно перевода труда римского историка данный источник содержит и описание юга Балтики, которого нет в оригинале. Выполнявший перевод придворный учёный короля Альфреда использовал и несколько источников своего времени. Источником фрагмента с общим описанием земель и народов к востоку от Рейна и северу от Дуная должны были быть, о чем речь шла, составленные в Баварии описания земель Восточной Франкской империи и её соседей. В этой части, восходящей к «баварской» традиции, упоминаются «Силленде, Онгле и другие области Дании»[482]. За общим описанием племён и народов в переводе Орозиуса приводятся рассказы норвежского путешественника Оттара о его поездке в Бьярмию и ютландский город Хаитабу (Хедум). В нашем случае интерес вызывает последний рассказ, в котором имеются детальные описания датских провинций конца IX века. Различие источников обоих отрывков — описаний земель и народов Германии и поездки Оттара — видно, в частности, и по-разному написанию датской области Англия: в первом случае — Ongle, во втором — Angle.

Итак, Оттар сообщает, как он на корабле из Норвегии прибыл в «Haethum, se stent betuh Winedum, Seaxum, Angle, hyrd in on Dene»[483] («Хетум, который стоит между винедами, саксами, англами, [и] принадлежит данам»). Это географическое описание местоположения Хедтума/Хаитабу дано очень точно. Город действительно находился на границе и со славянами (Вагрией, древней землёй варинов), и с саксами-нордальбингами. Оба народа занимали «датскую границу» по реке Эдигоре, и областью англов должна была быть вся область к северу от Хаитабу, начинавшаяся непосредственно за ним. Так как Хедум/ Хаитабу в конце IX в. принадлежал Дании, из приведённого отрывка следует, что и сам этот город находился в области англов, хотя и был расположен на южной её границе. Далее передаются наблюдения Оттара по ходу плавания из норвежской Скирингисхелы в ютландский Хаитабу. Весь путь занимал 5 дней. Первые 3 дня пути он видел по левую сторону Данию, а по правую — только море, такое широкое, что не окинуть взглядом. Следующие два дня справа он видел Gotland, Sillende и много островов. Далее была земля, на которой жили англы (Engle) до того, как заняли свои нынешние земли, а затем Оттар прибыл в Хедум (Хаитабу).

Область Готланд тождественна Ютландии, древней стране ютов. Область Силленде располагалась между Ютландией и Англией, а южной границей Англии был город Хетум/Хаитабу. Этот город и был столицей ютландской Англии, как то следует из сообщения хроники Этельварда конца X в.: «Старая Англия расположена саксами и ютами и столица её на саксонском языке называется Шлезвиг, а на датском — Хаитабу»[484]. То, что Этельвард помещает Англию между ютами и саксами, а не между областями Силленде и саксами, имеет простое объяснение. Первая половина фразы, как и всё предыдущее описание переселения англов из Старой Англии в Британию, позаимствовано им из Беды Достопочтенного (возможно, через посредство англо-саксонских анналов). Вероятно, это объясняется тем, что название области Силленде появилось позже, а в VI в. она представляла с областью Ютландия единое целое.

Возвращаясь к «Законам англов и варинов», стоит отметить, что исторические предпосылки для создания франками совместного юридического документа для Старой Англии и королевства ободритов прослеживаются в первой трети IX века. В 810 г. датские короли Гериольд и Регинфрид были изгнаны из Дании и прибыли к императору франков, признав себя его вассалами. Регинфрид вскоре был убит, а Гериольд вынужден был в 814 г. просить помощи у императора. Анналы королевства франков сообщают, что эта просьба была удовлетворена и что для возвращения его власти в Дании были высланы войска ободритов и саксов под руководством франкского военачальника. Сообщается, что они перешли границу на реке Эдигоре и заняли датские земли вплоть до области Силенди (Sinlendi), т. е. средней области Ютландии. Дойдя до нее, саксы и ободриты пробыли там 6 дней, после чего проследовали в другое место. В силу того, что сыновья Годфрида не решили сразиться с ними, союзники взяли 40 заложников и вернулись обратно. Область «между Эдигорой и Силленде» представляет собой предельно точное географическое описание ютландской области Англия. То, что это слово не прозвучало в анналах, возможно, имеет очень простое объяснение. Именно в данном фрагменте в тексте было пропущено одно слово после «[вернувшись из Силленде, ободриты и саксы] остановились лагерем на берегу моря, в месте под названием…».

Из сообщения следует, что ободриты и саксы от датской границы сразу направились в область Силленде и там разбили лагерь. От Эдигоры до Сил-ленды они должны были добраться за один день, т. е. идти не останавливаясь и, следовательно, и не воюя. Так как весь этот поход описывается как помощь бежавшему к франкам Гериольду, напрашивается вывод, что войска союзников смогли беспрепятственно пройти за сутки всю ютландскую Англию (порядка 60 км от реки Эдигоры или порядка 35 км от Шлезвига/Хаитабу) потому, что она была в это время подвластна Гериольду. Данный отрывок франкских анналов даёт основания предполагать, что в период с 811 г. (изгнания Гериольда и обращения его за помощью к Карлу Великому) до 827 г., когда Гериольд был окончательно изгнан из Дании, франки считали ютландскую Англию зависимой от империи. Известно, что, бежав из Дании, Гериольд стал вассалом Людвига I. В этот период он нередко упоминается при дворе императора с просьбами и жалобами, а император «улаживает его дела». Более того, в 826 г. Гериольд был крещён в Майнце вместе со своими подчинёнными. Вместе с ним в том же году в Данию направился и св. Ансгарий для распространения христианства в стране Гериольда. Римберт подробно описывает эту миссию Ансгария: «После этого случилось так, что Гериольд, который правил как король одной частью данов, из-за ненависти и вражды подвергся нападению других королей страны и был изгнан из своей страны»[485].

Людвиг Благочестивый повелел Ансгарию отправиться вместе с ним к данам, и на корабле проследовали вниз по Рейну из Майнца в Кёльн и далее: «Отправившись из Кёльна, они прибыли в Дорстат и, после того как они пересекли соседнюю страну фризов, добрались они до расположенных возле датской границы областей. Но, так как королю Гериольду зачастую находиться в своей стране не было безопасно, император пожаловал ленное владение по другую сторону Эльбы, чтобы он мог находиться там во время опасности»[486].

Таким образом, из «Жития св. Ансгария» становится ясно, что до изгнания Гериольду была подвластна какая-то область Дании, а другие в то время управлялись иными королями. То обстоятельство, что Ансгарий и Гериольд высадились с корабля на датско-франкской границе, которой была река Эдигора, не оставляет сомнения, т. к. в первой трети IX в. Гериольд был правителем области Англия. Но были ли ему подчинены и какие-то другие области или острова? Судя по тому, что в Силленде ободритам и саксам пришлось воевать, после чего они встали лагерем на морском берегу, а войска противников Гериольда расположились на острове всего в 3 милях от берега, его власть ограничивалась только Старой Англией. Принятие франкского вассалитета было продиктовано его стремлением вернуть себе последнюю. Одним из таких жестов явилось принятие им христианства в Майнце. Передача Людвигом I Фризии в лен Гериольду уже совершенно недвусмысленно указывает на его вассальную зависимость от императора. Уже в следующем 827 г. Гериольд окончательно был изгнан из Старой Англии, но в период с 811 по 827 г. статус подвластных ему ютландских земель должен был рассматриваться франками именно как вассально зависимых от империи. Таким образом, у жителей Англии в первой трети IX в. был тот же статус, что и у ободритов: они сохраняли значительную независимость во всех внутренних делах, их правитель именовал себя королём, но должен был признавать верховную власть франкского императора и быть ему лоялен. Очевидно, что именно Старая Англия и была той самой зависимой от Франкской империи «датской маркой», упоминаемой франкскими анналами в 828 г.: «Гериольд, чрезмерно жаждущий ратных дел, спалив и разорив некоторые из именьев норманнов, [тем самым] нарушил оговоренный и подтверждённый через [предоставление] заложников мир. Услышав это, сыновья Годфрида, немедленно собрав войска, пришли в марку и, перейдя реку [и] напав из укреплений, отбросили наших [людей], стоящих на берегу реки Эгидоры и ни о чём подобном не подозревающих». Из этого сообщения следует, что, хотя войска императора и не контролировали прямо ютландскую Англию, они располагались на её границе. Также понятно, что «марка» находилась прямо за рекой Эдигорой, в связи с чем область Англия не могла в неё не входить. Создание юридического документа «Законы англов и варинов» в таком случае было частью того же самого процесса, что и образование Гамбургской епархии, предназначенной для христианизации ободритов и данов. Стоит обратить внимание на то, что и Римберт, и церковные грамоты, и позже Адам Бременский подчёркивали, что Гамбург был создан для христианизации Нордальбингии, данов и славян. Это отнюдь не было «иносказанием» в том смысле, что, находясь на северной границе тогдашнего христианского мира, Гамбург выступал как культурный просветительский центр. Его основание было вполне конкретным шагом по введению порядков империи (в данном случае христианизации) в трёх новых её провинциях: Нордальбингии, Славии (королевства ободритов) и Старой Англии, которую называли «датской маркой» или «норманнской маркой».

Частью той же политики франков по «интеграции» новых областей в империю, очевидно, и было создание общего свода законов для обоих народов, подобно тому, как в это же время для них было образовано и общее епископство. Обычно принимается, что ряд законодательных документов, куда наряду с «Правдой тюрингов» входили «Правда саксов» и «Правда фризов», т. е. законодательства соседних с данами и ободритами зависимых от франков племён, был принят на рейхстаге в Аахене в 804 году. В основу всех этих законов было положено законодательство рипуарских франков — так называемая «Рипуарская правда», в которую для других народов были внесены некоторые поправки и добавления. Насколько эти добавления соответствовали традиционному укладу зависимых от империи племён, также неизвестно. Кажется, в намного большей степени они отражали именно нововведения, реформы, проведённые франками на подчинённых ими землях. К примеру, Нитхард сообщает, что в первой половине IX в. политика франков в Саксонии вызвала значительное недовольство у местного населения.

Общество саксов в это время делилось на три сословия, из которых франки сделали ставку на высшее. Ответом низших сословий саксов было объединение их в новую социальную и политическую группу «стеллингов», поднявших мятеж против высшего сословия эделингов и выступавших за сохранение древних языческих укладов. Опасения императора франков по поводу возможного союза стеллингов с данами и славянами говорит о том, что схожие процессы и настроения должны были царить в тот период и в ютландской Англии, и в королевстве ободритов. Активизация стеллингов должна была проявиться больше в Нордальбингии, наименее контролировавшейся франками провинции, на которую традиционно оказывали большое влияние ободриты и даны. Под «славянами» же должны подразумеваться ободриты, как это следует не только из их локализации рядом с саксами и данами, но и из приведённого в «Перенесении мощей св. Александра» письма Лотаря 850 г. к папе римскому, сообщающему о Северной Саксонии: что «в провинции нашей империи есть народ, смешанный из саксов и фризов, находящийся на границе с норманнами и ободритами, с давних пор слышавший и принявший учение Евангелия, но, ввиду соседства с язычниками, лишь частично придерживающийся истинной религии и частично уже отпавший»[487].

Можно заключить, что именно эта политика франков — попытка законодательных и религиозных (создание Гамбургской епархии и христианизация) нововведений — и стала причиной резкого упадка в отношениях ободритов и данов с Франкской империей с первой трети до конца IX в., перешедшей в стадию непрерывного военного противостояния. В таком случае следует предположить, что подобно тому, как в 804 г. для «Правды тюрингов», «Правды саксов» и «Правды фризов» было использовано уже готовое франкское законодательство «Рипуарская правда», так и немногим позже для «Правды англов и варинов» в основу было положено уже готовое тюрингское законодательство. Название «Правда англов и веринов» тогда принимает вполне конкретный смысл и является типичным примером франкской политики и реформ в зависимых от империи землях, как и традицию использования для законодательства уже существовавших в империи сводов законов других племён. Так, что под «Lex Angliorum et Werinorum, hoc est Thuringorum» могли подразумеваться «Законы англов и веринов, являющиеся [законами] тюрингов», или «Законы англов и веринов, являющиеся тюрингскими». Сам же документ мог быть создан после 804 г., как раз во время первой датской марки в Старой Англии.

Кроме перечисленных выше средневековых немецких текстов VІ-ІХ вв.[488], известны и другие упоминания о варинах на территории Германии, однако слабо поддающиеся датировке и локализации в силу особенностей источников. Варины вместе с их правителем Биллунгом или Биллингом называются в англо-саксонской поэме Видсид. Возникновение сюжетов Видсида обычно относят к эпохе Великого переселения народов, однако древнейший её список восходит X веку. Ввиду этого надлежит указать на тот факт, что в X в. у ободритов был известен правитель по имени Биллунг. Судя по тому, что Гельмольд помещает его правление до первого языческого восстания 983 г.[489], которое пришлось на конец его владычества, а Адам подчеркивает, что в X в. славяне отпали от христианства при князе Мстивое[490], то Биллунг был христианским именем ободритского князя Мстивоя. Этот князь упоминается также Титмаром Мерзебургским и Видукиндом Корвейским. Последний сообщает о конфликте, произошедшем между Мстивоем, князем ободритов, и Желибором, князем варов, в 960-х годах. Конфликт этот закончился вмешательством саксонских войск на стороне Мстивоя и разгромом столицы Желибора, после чего было основано первое Ольденбургское епископство, а сам Мстивой должен был стать единовластным правителем всех ободритских земель, включая и земли варов. То есть после принятия христианства и имени Биллунг Мстивой вскоре стал и князем варов. При этом Мстивой-Биллунг вполне мог быть известен и в Скандинавии или Британии, т. к. его дочь Това стала женой датского короля Харальда Синезубого, известного своими завоеваниями. Его имя упоминается на одном из рунных камней Ютландии, изготовленном по повелению Товы[491]. Такое совпадение наводит на мысль, что поздний список Видсида мог включить в древние эпические предания и некоторые реалии X века.

Другие указания на обитавших на юге Балтики в славянские времена варинов можно найти в «песне о Хельги, убийце Хундинга» Старшей Эдды, где приводится ряд интересных топонимов. Два из них — Hedinsey и Orvasund — должны соответствовать острову Хиддензее на западе острова Рюген и проливу Стрелазунд, отделяющему Рюген от континента, и восходят к славянским временам. В этом же описании упоминаются топонимы Varinsey («остров варинов»), Varinsfjordr («фьёрд варинов»), Varinsvic («вик [торговое поселение] варинов») и Svarinshaugr («холм Сваринс/холм сваринов»). Исходя из лингвистического анализа и контекста рассказа, исследователи вполне обосновано подозревают нахождение этих мест на юго-западе Балтики, в землях ободритов[492]. И если три первых топонима указывают на населённое варинами побережье и остров и на занятие ими морской торговлей, то «холм Сварин» имеет параллель с одним из важнейших городов ободритов, Зверине, известном, например, Саксону Грамматику, во многом полагавшемуся на саги, и впервые упомянутом Титмаром Мерзебургским во время именно правления Мстивоя как его крепость.

Предположив форму «вари» или «варины» самоназванием ободритов, можно объяснить и неизвестность «ободритов» русским летописям, которых они именовали как вар-яг-и. Суффикс — яг в передаче этнонимов восточными славянами соответствовал германскому и балтскому суффиксу — ing. У балтских народов он присутствует в этнониме jatv-ing, в древнерусской передаче звучавшем как ятв-яг. Следует также констатировать наличие подобного словообразования и у севернолехитских племён. Кроме уже приводившихся форм двух входивших в ободритское королевство племён polab-ingi и smeld-ingi, можно отметить и некоторые особенности, выявленные для единственного сохранившегося языка северолехитской группы — кашубского. Выдающийся исследователь кашубского (поморского) языка Ф. Хинце обращал внимание на то, что в то время, когда общебалтославянское название птицы *koulinga в иных славянских языках перешло в kul-ik (ср. русс. «кулик»), в кашубском языке оно сохранилось как kul-ing[493]. Учитывая такие особенности северолехитских языков, возможно, связанные с дославянским субстратом Южной Балтики, кажется вполне вероятным, что и суффикс принадлежности — ing, использовавшийся в оттопонимических этнонимах для обозначения жителей каких-либо областей, мог сохраняться в диалекте ободритов раннего средневековья, тогда как в восточнославянских диалектах он звучал как — яг. Иными словами, если древнерусское «вар-яги» соответствовало самоназванию ободритов war-ingi, то последнее должно было обозначать жителей области *War или *Wari. Так как название Wari известно для населения Вагрии лишь до начала XI в., и неясно, был ли его последующий переход в waigri/ wagiri обоснован изменениями в немецких или славянских диалектах, заимствование этой формы можно предположить до указанного времени.

Таким образом, складывается достаточно чёткая картина, что по мере того, как никому из ближайших соседей ободритов, связанных с ними династическими или торговыми отношениями, не была знакома такая форма их названия, всем им вместе с тем был известен некий обитавший на Балтике народ «варинов» или «варягов». Исключение составляют лишь немцы, знавшие обе формы: варины и ободриты, но с конца VIII в. употреблявшие преимущественно последнюю. То обстоятельство, что форма «ободриты» совершенно не отразилась в топонимике, в отличие от достаточно заметного слоя как славянской, так и германской топонимики, восходящей к формам «вар» или «варин», указывает на то, что в разговорной речи форма «варины» продолжала употребляться и германцами, «ободриты» же стало более книжным, «учёным» термином.

Определённые сложности для интерпретации представляет оставленное Адамом Бременским в 1070-х гг. сообщение: «ободриты, ныне зовущиеся ререгами». Несмотря на большое сходство с названием ободритского города Рерик, оно не может быть от него производным по причине того, что появляется лишь в конце XI в., в то время как Рерик был разрушен в начале IX. Обратная связь — происхождение названия Рерика от самоназвания ободритов или общее происхождение названия города и народа из какого-то употреблявшегося в языке ободритов слова или корня — выглядит возможной. Франкские анналы сообщают, что Рерик звучал так «на языке данов», что, однако, отнюдь не означает, что это слово происходило из датского языка. В начале IX в., сразу после разрушения Рерика, франкско-датские связи осуществлялись через датских купцов. Сообщение франкского хрониста о «названии города на языке данов» показывает лишь то, что оно было получено от данов и что переданное ими название не было известно франкам. Но это не исключает возможности того, что даны могли именовать город ободритов его славянским названием, которое также не было известно франкам, но франкский хронист не мог знать таких подробностей, т. к. информация была получена от датчан. С другой стороны, город мог иметь и датский вариант названия, отличный от славянского: традиция скандинавов называть славянские города другими именами хорошо известна. В таком случае слово Рерик могло иметь как датскую этимологию, так и происходить от названия ободритов ререги. То есть Рерик — «город ререгов», что косвенно указывало бы на существование такой формы названия ободритов уже в IX веке.

Кроме того, существуют и другие сложности для принятия «ререгов» в качестве возможного датского названия ободритов. Эта форма самоназвания ободритов «ререги» достоверно известна только из одного источника — Адама Бременского, но незнакома собственно датским (Саксон Грамматик) или скандинавским источникам, основывавшимся на свидетельствах датских очевидцев (Сага о Кнютлингах). Адам указывал, что форма эта более соответствовала названию ободритов. В то же время намеренная критическая правка этого фрагмента Гельмольдом, убравшем из «списка» форму «ререги» и оставившем только «ободритов», говорит о том, что ко второй половине XII в. данная форма снова перестала соответствовать реалиям времени.

Так как это обстоятельство является, по сути, единственной зацепкой в вопросе о появлении ререгов в списке Адама, следует задаться вопросом: могла ли смена племенного названия (с «ободриты» на «ререги») на короткий период в конце XI в. быть обусловлена какими-то событиями в ободритском королевстве? Действительно, тогда в этом государстве произошли кардинальные изменения. В 1066 г. династия правящих в Мекленбурге князей в ходе языческого восстания была смещена, а новым ободритским правителем стал Круто из династии, происходящей извне и несвязанной с предыдущей. Гельмольд сообщает о вражде этих династий и представляет потомков Круто как рюгенских славян. Немецкие историки XVI в. Томас Кантцов и Николай Маршалк также говорили о происхождении династии Круто с Рюгена, однако их источники не совсем ясны. В этой связи стоит обратить внимание на два обстоятельства.

1. С одной стороны, форма «ободриты» тесно связана в источниках с князьями, правившими в крепости Мекленбург, «ободритами в узком смысле». «Ободриты» ранней франкской традиции тождественны «королевству ободритов», всему его населению, независимо от племенного происхождения. С другой стороны, топонимика и письменные источники указывают, что славяне к западу и востоку от крепости Мекленбург продолжали называть себя Wan и warinabi, сохраняя, таким образом, более древний этноним.

2. Исследователями неоднократно обращалось внимание на схожесть окончания латинской формы obodriti с патронимическими окончаниями на — ичи[494], известными в названиях славянских племён.

Поэтому, если форма «ободрит(ч)и» была патронимической, она не обязательно должна быть связана с «легендарным предком», но вполне могла восходить к основателю династии. Имя этого гипотетического «Ободра» не могло сохраниться в источниках, т. к. первые упоминания «ободритов» застают их уже в качестве «давних» союзников франков. Они же говорят о том, что подтверждение своей власти в Мекленбурге ободриты получали от франкских императоров, и эта власть переходила по наследству. Стоит обратить внимание на то, как ранние Метцские анналы описывают получение Дражко в 804 г. королевского титула от Карла Великого. Карл разбил лагерь в Саксонии в месте Холленштедт. Там же находились и «князья славян, называющиеся ободритами» («In quibus castris etiam Sclavorum qui vocantur Abodriti/Abodrici principes affuerunt»), одного из которых Карл назначил королём и, депортировав саксов, передал Дражко Нордальбингию и Вигмодию (Метцские анналы не сообщают о передаче, но это обстоятельство известно из Анналов королевства франков). Примечательно, что в одном из двух списков Метцских анналов «славянские, называющиеся ободритами, князья» записаны как obodrici, т. е. ободричи, или ободрици. Славянские правители действительно получали подтверждение своей власти у франкских императоров. Уже король вильцев Драговит напоминал Карлу Великому, возможно, попытавшемуся поставить после победы над вильцами в 789 г. другого правителя, что его власть законна и получена им от Карла Мартелла. Так и в 817 г. франки признали право на власть над ободритами сына Дражко — Чедрага, что привело к восстанию Славомира.

Королевство ободритов, как и вильцев, состояло из нескольких областей, в которых существовали свои местные князья, подчинявшиеся королю ободритов. Титул короля, дававший право на власть над всеми этими областями, ободриты могли получить только от франкского императора, после чего он переходил по наследству от отца к сыну. Такая ситуация была ещё до Дражко, в частности, убитый в Саксонии в 795 г. Витцан уже был королём ободритов (королевская инаугурация Дражко в 804 г. в таком случае должна указывать на его происхождение из того же рода, что и «король ободритов Витцан»). Другими словами, если родоначальником династии ободритов был некий Ободр, или Абодр, впервые получивший от франков королевский титул, то подчёркивание его потомками своего происхождения в названии Ободричи имело бы вполне понятный смысл: лишь это происхождение давало законное право на верховную власть князя не только над всеми составными частями ободритского королевства, но и над соседней саксонской областью Нордальбингией, за право владения которой веками боролись ободритские князья. Это же происхождение являлось бы и законным основанием для сохранения славянского королевства, подчинённого империи, его «суверенитета». В ином случае правитель ободритов мог бы назначаться императором из числа любых других своих подданных, например, саксов.

Назначать же в ободритских землях правителей низшего уровня, подчинённых королю ободритов, немецкие императоры имели право. Так, в 1062 г. император Генрих передал саксонскому герцогу Отто город Ратцебург в земле полабов[495], в то время как король ободритов Готтшальк ещё находился у власти и был в дружественных отношениях с империей и саксами. Ещё более наглядно эту картину подтверждают перемены, произошедшие в ободритском королевстве после вымирания прямых потомков последнего короля ободритов Генриха Готтшальковича: королевство ободритов получил сначала Кнуд Лавард, а после его смерти оно и вовсе было упразднено, разделено и передано во владение саксонскому графу Адольфу Гольштинскому и герцогу Генриху Льву. Поэтому, учитывая, что во франкских хрониках не отразился весь ранний период франкско-ободритских отношений, то отсутствие в них упоминания этого предполагаемого основателя династии ободритов вполне закономерно.

Если «ободриты» было названием династии, и ободритами в узком смысле немцы именовали ближайшее окружение мекленбургских князей, а в широком, всех подвластных им славян, то с приходом к власти новой династии Круто в 1066 г. название ободриты должно было перестать быть актуальным. Хроника Адама была написана в 1070-х гг., во время правления Круто, что придаёт его словам «ободриты, которых ныне называют ререгами», вполне конкретный смысл. «Ререги» в таком случае могло быть названием династии Круто. Хроника Гельмольда написана в 1160–1170-х гг., уже после того, как династия Круто снова сменилась династией «ободритов». В его время жили и правили представители как раз этой традиционной «ободритской» династии: Никлот, Прибислав и его сыновья, бывшие уже христианами. Гельмольд крайне негативно относился к династии Круто, язычника и ярого врага христианства, и называл его и его потомков исключительно нелестными словами. Поэтому редакция им «списка» Адама с «вырезкой» ререгов и сохранением ободритов выглядит также вполне понятной, ибо она соответствует реалиям его времени.

Также можно предположить, что славянское самоназвание ободритов — варины — могло сохраниться, по крайней мере, в одном из уже упоминавшихся «варинских» топонимов, названии реки Варнов. Топонимика могла обозначать не столько центр занимаемой племенем территории, сколько его границы: если все внутри племени называли себя одинаково, то выделять какое-то поселение как «варинское» смысла не имело. Однако такое выделение было бы естественно на приграничных землях варнов. И если к западу от ободритов в узком смысле, судя по всему, жило то же самое племя, упоминающееся в наиболее ранних источниках как вары, то к востоку от них жили уже другие славяне — лютичи. Гельмольд и Адам подчёркивают их отличие от ободритов. Адам локализует племя варнабов между полабами, линонами и хижанами. Гельмольд сообщает, что крепость Вурле на реке Варнов находилась в ободритских землях, недалеко от границы с хижанами. Так оно и было: главный город хижан Кессин находился также на Варнове, только чуть ниже по течению. Таким образом, Варнов был границей лютичей и ободритов в узком смысле по Гельмольду. Варнабы не могли не граничить с хижанами по Варнову и исходя из описаний Адама. Название реки Варнов, таким образом, могло означать собственно то, что и до сих пор так очевидно слышится в нём даже современному русскому человеку: «реку варнов», или разграничительную черту, за которой для лютичей начинались «земли варнов».

Границы племён чаще всего проходили по рекам или другим видным географическим ориентирам. Так, река Трава была границей между племенами вагров и ободритов в узком смысле по Гельмольду. Река Лаба/Эльба была политической границей Саксонии и славянских земель, река Пена — границей племён толленцев и чрезпенян, Одра — вильцев и поморян. По Гельмольду, река Варнов была границей ободритов и хижан (лютичей), так что для лютичей известность этой разграничительной реки как «варинской» границы выглядела вполне естественно. Но для самих ободритов-варинов такое выделение едва ли могло иметь смысл. Для них она должна была быть «лютичской» границей, а не варинской. Ободритское название реки в таком случае могло отличаться от «Варнова», и, возможно, оно сохранилось в скандинавских источниках. Скандинавские, или, скорее, датские источники — Саксон Грамматик и Сага о Кнютлингах — в XII в. знали Варнов под названием Гудакра или схожими формами (Gudagersaa, Gudakrsa, Gudacra).

Название Гудакра не имеет ни германской, ни славянской этимологии[496], и появление у данов такого «бессмысленного» для них и незаимствованного у славян, в случае, если все они называли Варнов Варновом, кажется очень странным. В то же время на северо-востоке Германии известно много гидронимики, не восходящей ни к германскому, ни к славянскому языкам, со всей очевидностью дошедшей с глубокой древности. И кажется маловероятным, чтобы даны сохранили название такого незначительного в межрегиональном плане гидронима на протяжении более чем полутысячи лет, в то время как у славян он и вовсе был неизвестен. С другой стороны, не вызвало бы удивление заимствование гидронима данами у славян в Х-XII вв.: времени наиболее активных датско-ободритских династических связей, присутствия знатных данов в ободритских городах, и частых войн XII века. В таком случае, они могли заимствовать дославянский гидроним у ободритов или у хижан, для которых выделение Варнова как границы земли варнов кажется менее актуальным, чем для соседних лютичей (хижане — тоже лютичи, но их столица стояла на Варнове, так что едва ли они могли отождествлять его с «варинской землёй»).

Сохранение дославянской топонимики славянами, жившими по Варнову, гораздо более вероятно, чем данами, никогда тут не жившими. Поэтому употребление двух форм названия реки может объясняться тем, что одна из них, Гудакра, была древней формой, употреблявшейся хижанами или варинами, другая — Варнов — более новой, «лютичской». В пользу чего говорит и сохранение этой формы названия реки (Гудакра) в названии священной рощи хижан — Годерак — на берегу Варнова, о которой сообщает Арнольд Любекский[497]. Такой же топоним подтверждают и папские грамоты[498]. В том случае, если данный топоним был бы датского происхождения и не был бы известен местным славянам, сложно было бы объяснить его возникновение в сугубо славянском языческом мире.

Несмотря на многие неясные и малоизученные эпизоды истории ободритов, приведённые данные позволяют всё же уверенно говорить о тождественности названий варинов и ободритов. Причём происхождение формы «ободриты» могло быть связано с перенесением франками этого названия на западную ветвь южнобалтийских славян с племени дунайских ободритов и закрепиться во франкском летописании как немецкий «учёный экзоэтноним». Либо же, что кажется более вероятным, могло быть связано с династией, правившей в крепости Мекленбург и получавшей подтверждение своей власти сначала от франкских императоров, а позже от саксонских герцогов, и поэтому выделявшей своё династическое происхождение, дававшее право на власть над землями варинов. Стоит отметить и то, что другим возможным вариантом славянского самоназвания ободритов могла быть форма «словене», перешедшая позже в церковное название ободритского королевства «Славия», хотя в пользу этого предположения говорит гораздо меньше фактов.