Вася и покорители вселенной

Глава 18. В которой Вася идет к окулисту

— Ужас! Кошмар! — восклицала мама, прижимая ладони к груди. — Я говорила, говорила, что общение с этой особой не доведет тебя до добра. Признавайся, это она? Она тебя обрила? Ты похож на зека. Да! Точно! Тебя как будто только что из тюрьмы выпустили…

— Ну вообще-то почти что так оно и было, — решил пошутить Вася, вспомнив свои недавние приключения в полицейском отделении. Зря.

— Не смешно! — завопила мама. — Я ей сейчас позвоню! Я все ей расскажу.

Мама схватилась за телефон, и тут уже наступил черед Васи забеспокоиться.

— Не надо никуда звонить! — строго, насколько мог, произнес он. — Полина тут не при чем. Она вообще не в курсе… Это мы с Иваном…

— С Иваном? — не дала договорить мама. — С этим сынком полицейского? Увальнем, из-за которого тебя чуть не убили.

О том, что это друг едва не поплатился жизнью из-за него, говорить было бесполезно. Оставалось только, по возможности, вставлять что-то успокаивающее, надеясь, что, выпустив пар, и смирившись с новым имиджем сына, мама все-таки успокоиться.

— Мам, отрастут волосы, — уверил родительницу Вася. — А так… — он задумался, чего бы такого еще наплести. — Это для постановки.

Сам сказал и прикусил язык, осознавая, какие последствия может иметь его неумелая ложь.

— Так, так… — мама вцепилась за последнюю фразу клещами. — Какой еще постановки?

— Я в студенческом театре играю, с некоторых пор… — сочинял на ходу Вася, силясь припомнить, есть ли в универе театральный кружок. — А вернее в КВН! — выпалил он, решив, что КВН уж есть наверняка.

Мама изменилась в лице, прослезилась и заключила сына в объятия. Вася всегда поражался тому, как быстро она умела менять гнев на милость.

— Сыночек, — запричитала она. — Я так рада. Всегда мечтала играть на сцене… Зрители, овации, а теперь ты воплотишь мою мечту в жизнь. Ну и когда у тебя первый выход? Я должна это увидеть.

— Ээээ, — Вася замялся. — Вообще то я еще должен пройти отбор, — сочинял он на ходу. — А режиссер тамошний страсть, как не любит длинные волосы у мужчин. Ретроград. Вот и пришлось…

— Отрастут! Отрастут! — уверила мама. — Даже не думай. Расскажи подробнее. Что ты готовишь для проб? Я, в свое время, репетировала Офелию.

Вася чуть не завыл. Ему страсть, как хотелось завершить этот опасный разговор. Так, чего доброго, и до театрального училища договориться можно было. По счастью, мама посмотрела на часы и, расцепив объятия, заохала.

— Потом расскажешь. Мы опаздываем. Илья Ильич нас линчует, если хоть на минуту…

Илья Ильич Загорский всегда относил себя к числу тех врачей, которых можно отправить на пенсию только в гробу. Его возраст стремительно приближался к девятому десятку, ноги подводили, зрение, вот уж сапожник без сапог, портилось не по дням, а по часам, при этом слух, некогда острый и цепкий вылавливал из общего потока не более трети звуков. Но окулист работал. Усердно работал пять раз в неделю с восьми до пяти.

Васю он встретил с распростертыми объятиями, как старого-доброго знакомого. Маму тоже расцеловал, но после этого, напомнив ей о том, что молодой человек вполне может обойтись без провожатых, отправил протестующую женщину за дверь.

— Нус… — поинтересовался он, направляя луч света в Васин глаз. — Маменька ваша доложила, что балуетесь, милый человек. Очки носить стесняетесь…

— Да не то, чтобы, — произнес Вася заготовленную фразу. — Просто иногда нет необходимости. Иногда хорошо вижу и без очков, а иногда плохо…

— Мда! — Илья Ильич отложил свой оптический прибор в сторону и внимательно посмотрел на Васю. — Так тебе не ко мне надо, милый человек. А к психиатру. Номер кабинета сказать?

— Да я правду говорю! — заявил Вася, вложив с свои слова всю искренность, на которую был способен. — Ну не знаю я, как так получается, но иногда проснусь… Зрение никакое. Очки надевать приходится. А иногда глаза открою — четкое все.

— Да… — окулист почесал подбородок обдумывая сказанное. — А маменька ваша знает про эти выкрутасы больного воображения.

— Никакие это не выкрутасы, — начал было Вася, но осекся. — То есть, не знает. Не зачем ей знать. Волноваться будет. Я ей говорю, что линзы вставляю. Решил сначала с вами посоветоваться. Вы про глаза все знаете.

— Про глаза все! — согласился доктор. — А вот про мозги…

— Ну вы хотя бы проверьте, Илья Ильич. О! Вот как раз сейчас стал плохо видеть.

— Какое совпадение, — не поверил окулист, но посадил Васю к большому навороченному прибору с глазком. После чего стал мучительно тыкать в кнопки на панели. — Мария! — наконец, не совладав с прибором, крикнул он.

На зов явилась молодая медсестра в голубом халате. Завидев сидящего перед устройством Васю, да снующего вокруг адской машины врача, она закатила глаза.

— Илья Ильич, в сотый раз вам повторяю. Сначала включаете питание, потом выбираете программу… — девушка энергично тыкала пальцем по кнопкам. Окулист озадаченно чесал голову.

— Ума не приложу, — наконец заявил он. — Все делал в точности так же, а результат… Понапридумывали. Раньше все просто было. Вкл и выкл. А теперь…

— Я истории заполнять пойду, — равнодушно заявила барышня. — Зовите, если что.

Она удалилась за ширму, видимо в служебное помещение, где стоял стол с бумагами. Доктор, тем временем, с таким видом, как будто собирается запускать ракету в космос, сел к компьютеру. Неуверенно положил два пальца на мышь. Ладонь при этом болталась в воздухе — явный признак неумелого пользователя. Стал юлозить по коврику. Потом, видимо выбрав нужное поле, кликнул и мучительно, двумя пальцами стал вбивать имя и фамилию Васи на клавиатуре. От каждого его удара устройство ввода ритмично подпрыгивало в воздух.

— Вам помочь? — не выдержал студент.

— Спасибо, Василий, — отозвался хмуривший брови перед монитором окулист. — Но это вряд ли. Уж извините, но в этом вы ничего не понимаете.

«Да уж, чтобы вбить имя и фамилию, нужно быть врачом с полувековым стажем» — подумал заскучавший пациент и прислушался к голосам в голове.

— «В общем так» — предупреждал Тео. — «Я все подготовил. Сразу предупреждаю: будет очень неприятно. Как будто у тебя глаза раздуваются изнутри. Твой хрусталик с роговицей я модернизировать не могу, а вот глазное яблоко попробую временно деформировать. Не ори, главное. Ничего с ним не сделается. Терпи»

Прозвучало не очень жизнеутверждающе, но ради того, что избавиться от стрекозиных очков можно было и потерпеть.

— Итак, товарищ! — произнес, наконец, минут через двадцать Илья Ильич, у которого, от напряжения на лбу выступили капельки пота. — Смотрите в отверстие. Ну и как ваше зрение ведет себя сейчас? — с некоторой издевкой поинтересовался окулист.

— Сейчас плохо, — честно признался Вася, ощущая, как сжимаются его глазные яблоки.

— Этого и следовало ожидать, — удовлетворенно заметил Илья Ильич, наблюдая за высветившимися цифрами на экране монитора. — Все, как и прежде, голубчик. Без изменений.

Он уже собирался подняться с кресла, когда Вася его остановил.

— Вот! Заметил он. Выправилось.

Доктор снисходительно улыбнулся.

— Молодой человек. Мне некогда играть с вами в эти глупые игры. В коридоре масса пациентов, которым на самом деле нужна помощь. А вы надевайте очки и не морочьте мне голову. Всего доброго.

— Проверьте, — тоном, не терпящим возражений, произнес Вася и скрестил руки на груди, дав понять, что покидать кабинет он не собирается.

— Был бы я помоложе, — пробурчал доктор. — Выгнал бы взашей. А лучше сторговал бы с вас ящик шампанского за эту нелепую выходку…

— Я принесу вам ящик шампанского, или кефира, или чего вы там пьете, если вы сейчас запустите ваш прибор еще раз и не увидите, что зрение выправилось.

— Бред! Глупый мальчишка.

Илья Ильич не без труда нащупал своей высушенной временем ладонью мышь и стал водить курсором по экрану, изредка щелкая кнопками. Наконец, запустил программу во второй раз, она выдала результат. Уставившись в монитор, окулист нахмурил брови. Затем снял такие же стрекозиные, как у Васи до недавнего времени, очки и протер их извлеченным из кармана замусоленным платком. Снова надел.

— Немыслимо! — выдал врач. — Опять программа глючит. Маша! Мария! Тут что-то с программой…

— Я не программист! — выдала медсестра из соседнего помещения.

— Еще раз. Проверим еще раз, — затараторил окулист.

— «Держись!» — предупредил Тео. И глаза Васи снова как будто сжали невидимые пальцы.

— Ну вот! — радостно заметил Илья Ильич через пять минут, когда на экране высветились новые данные.

— А теперь снова хорошо вижу! — заметил Вася, искренне наслаждаясь процессом.

На этот раз без препирательств доктор запустил программу в четвертый раз. Потом снова и снова. Каждый раз результат менялся на противоположный. Илья Ильич был злой и бледный. Вася невозмутимый, хотя про себя катался от смеха. Вообще-то смеяться над пожилыми не то, чтобы правильно, но из-за этого самого ретрограда Вася все свое детство проходил в ужасных окулярах с толстенной пластиковой оправой, за то получил от сверстников массу прозвищ, самым безобидным из которых было «четырехглазый». А еще массу тумаков всех видов.

— Ну так что? — заметил Вася после очередного скачка показателей. — С вас ящик шампанского?

— Пошел вон! — зарычал окончательно потерявший самообладание врач. — И чтоб ноги твоей.

— А маме что сказать? — поинтересовался Вася, которого нисколько не тронул враждебный тон обыкновенно не в меру интеллигентного доктора.

— Скажи, что я вышел на пенсию, — зашипел Илья Ильич тяжело дыша.

Вася пожал плечами и встал со стула.

— Всего доброго!

Голова от всех этих внутренних трансформаций гудела, но ощущение триумфа переполняло Васину душу. Ради этого сладкого чувства можно было и потерпеть.

— Что сказал Илья Ильич? — мама подскочила к Васе, едва тот вышел из кабинета.

— Сказал, что современные линзы не так уж и плохи, — соврал Вася. — Можно пользоваться.

— Странно! — засомневалась мама. — Мне по телефону он говорил обратное.

— Совсем плох стал наш Илья Ильич, — пожал плечами Вася. — Слышала бы ты, что он там нес. Ящик шампанского с меня требовал. Представляешь?

— Да ну? — не поверила мама. — А так и не скажешь…

Илья Ильич Загорский всегда относил себя к числу тех врачей, которых можно отправить на пенсию только в гробу. Но сейчас, впервые за свою долгую карьеру, ему захотелось оказаться дома в кресле качалке с котом на коленях.

«А может и вправду пора заканчивать?» — подумал он. А вслух произнес:

— Мария, принеси мне валокордину. Сердце пошаливает.

Стойко выслушав на протяжении всего пути домой мамины причитания относительно того, как быстро летит время, как сдал в последние годы Илья Ильич и как же не идет сыну его новый ежик, Вася заботливо выгрузил маму на их личной жилплощади и направился в университет.

Выслушав вполне ожидаемые «Ох ё!», «Ни хрена себе!» и «Да ну нафиг», Вася поприветствовал одногруппников рукопожатием, а одногруппниц вежливым кивком. Они собрались в фойе и что-то громко обсуждали, когда появился этот стриженный чуть не наголо возмутитель спокойствия. И только верный друг Иван, который, как обычно, находился в центре внимания, да шумная староста, не догадавшаяся удивиться новому Васиному облику хотя бы для вида, сохраняли спокойствие. Ангелина хоть и вздернула брови от удивления, от комментариев отказалась.

— Так вот! — вернулись они к беседе. — Сам слышал, как в деканате говорили, что Лили сегодня не будет, потому что у нее парня убили.

— Бедная, — замычал кто-то из девчонок.

После приличествующей в таких случаях паузы, студенты вернулись к шумному обсуждению эксцесса. Будь Вася погромче и понаглее, он наверняка сделал бы глупость, и во всеуслышание сообщил бы, что убитый не является парнем куратора и даже наоборот. После чего ему долго пришлось бы объяснять откуда у него такая информация. Но он был скромен и тих. А Иван, как будто предчувствуя неладное, взял друга за плечо и отвел в сторону.

— Не трепись, — предупредил он. — Если спрашивать будут, скажешь, что волосы постриг, потому что вши завелись… Ну или другое что-нибудь придумай. Что бабе твоей новой коротко стриженные нравятся.

Кстати, на счет представительниц прекрасного пола. Вася огляделся в поисках Полины, но подругу не обнаружил. Оно и к лучшему. Эта бы насела с расспросами так, что никакая история ни про каких вшей не помогла бы. Уж что-что, а вытянуть из Васи правду она могла. Ей только повод дай. И мертвого разговорит.

Пока шли скучные лекции, Вася, забившись по привычке на самый задний из всех задних рядов, в гордом одиночестве бурчал себе под нос, переговариваясь со своими незримыми товарищами. В аудитории, простиравшейся чуть не на пол футбольного поля позволить себе такую шалость, было можно.

— «Итак!» — подводила итог Лейла Куко. — «Проблема с полицией вроде как решена. Они ищут молодого человека с длинными волосами»

Вася согласился.

— «Второе» — продолжала командор. — «Разрулили историю с глазным врачом»

— С окулистом, — буркнул себе под нос Вася.

— «А?»

— У нас их окулистами называют.

— «Да! Конечно» — Лейла продолжила. — «На повестке дня выступление на научной конференции…»

Вася чуть по лбу себя не стукнул. Он совсем забыл про грядущий позор. Если бы не эти ребята в голове, должно быть, вспомнил бы за пять минут до начала, да и то с подачи профессора.

— «Но это тоже не самая серьезная проблема» — вещала, тем временем, командор. — «Куда хуже то, что где-то бродит самый эффективный во вселенной убийца, а вернее убийцы в человеческом обличии. Надо придумать, как их искать. Есть идеи?»

Вася пожал плечами, но Лейла, как выяснилось, обращалась не к нему.

— «На живца?» — голос принадлежал Ларсу.

— «Опасно» — заметила Лейла. К тому же как мы дадим ему знать, что находимся в этом контейнере?

Вася молчал. Он привык, что его называют бездушным куском металла, или пластика. Это уж им виднее.

— «Можно в интернете объявление дать» — ехидно заметил Тео. — «А что? Напишем так мол и так. Красивый блондин в моей голове познакомиться с очаровательно барбидонкой для совместной экскурсии на планету Трик-Трак. Понимаете, о чем я?»

Техник захихикал, но те, кто находились с ним рядом, похоже, его веселья не разделили.

— «Хотим мы этого или нет», — предельно серьезно заметила Лейла. — «Но эта встреча рано или поздно произойдет. И мы должны быть к ней готовы»

— А еще надо попасть в команду КВН, — заметил Вася.

— «Это еще что такое?» — удивился Ларс.

— Клуб веселых и находчивых, — грустно заметил студент. — Я маме сказал, что меня взяли в команду. Утром.

— «Ах да! Еще это» — Лейла тяжело вздохнула так тяжело, что даже Вася услышал.

— «Когда ты научишься фильтровать базар?» — задал Тео явно риторический вопрос.

А Вася подумал, что с тех пор, как он сходил на свидание с медичкой, проблемы в его жизни накручиваются одна на другую, как снежный ком. Стоит отлепить одну, как на ее месте возникает другая, третья, пятая. Его уже несколько раз могли убить, покалечить, расчленить и закопать… А еще теперь он должен был выступить с докладом перед толпой умников и, что было еще хлеще, сыграть в КВН.

— Ребят, а правда здорово, что вы тогда в меня шарахнули? — Вася нервно улыбнулся.

— «Правда» — не уловила иронии Лейла. — «Ничего! Вместе мы прорвемся!»

После пары, как и ожидалось, Васю выцепил вездесущий профессор. Сначала нахмурил брови, подобрался, но, распознав в лице собеседника знакомые черты, расслабился и заговорил.

— А я думаю вы это, или не вы. Не то, чтобы я был в восторге от вашей прежней прически, — деликатно заметил завкафедрой, — Но ваш новый облик, как бы это сказать? Еще меньше соответствует имиджу серьезного ученного.

— Я хотел быть похожим на вас, профессор!

Фраза вырвалась у Васи сама собой. Так, как будто он уже примирял на себя роль будущего КВНщика. Лысый старичок сощурился, силясь понять является ли тезис студентка нелепой шуткой, или вполне серьезным утверждением, но, не заметив на Васином лице даже следов издевки, успокоился. Проведя ладонью по гладкой коже на своей голове, которая и в самых смелых мечтах не могла обрести даже такой нелепый ежик, как у Васи, завкафедрой решил перейти к делу:

— Итак, — начал он. — Завтра в десять сорок пять вы должны быть в конференц-зале. Ваш доклад я еще раз внимательно просмотрен и изъянов не обнаружил. Пожалуйста, распечатайте его на обычной человеческой бумаге. Не полагайтесь вы планшеты и прочую дребедень. Техника есть техника, она в любой момент может дать сбой…

Профессор все говорил и говорил, а Вася смотрел в его увлеченные наукой глаза и думал о том, что смертельно устал. Хотелось одного: прийти домой, лечь на кровать и забыться во сне часов на пятнадцать. Да еще так, чтобы эти к себе не вытащили. Не хотелось ни с кем разговаривать. Ой, как не хотелось.