Прибывшим из города потребовалось не меньше двух часов, чтобы оказать первую помощь местным и просто побеседовать с ними. Как и предвидел Паша, многие не хотели покидать свои дома, руководствуясь то боязнью за имущество, то страхом ехать неизвестно куда, то слепой верой в высшую волю. В основном это были люди постарше, однако они не желали и отпускать детей и внуков, и это повергало Пашу в ярость. Только присутствие Тэи подбадривало и помогало держать себя в руках.
Также им очень помогла тетя Мириам. Тэя потихоньку рассказала Паше, что она когда-то потеряла двоих детей из-за желтой лихорадки, а муж умер еще раньше. И с тех пор женщина посвятила себя помощи другим людям.
— Никогда бы не подумал, — тихо сказал Паша, — с виду кажется, что у нее удивительно легкий, жизнелюбивый характер, а на самом деле такой багаж за душой!
— Так она действительно очень любит жизнь, в этом и вся суть! Да, потерь не избежать, но нельзя гневить судьбу, если ты сам еще жив. Она не раз мне так говорила. Ей не довелось снова завести семью, но у нее очень много друзей и детей, которые называют ее своей бабушкой.
— Вот и у жены моего отца похожая судьба. Это какая-то удивительная, очень редкая сила. Там, где я живу, люди очень любят тратить время на самокопание, ненависть к себе и другим, фальшивые отношения. А предел удовольствий у них — считать лайки под фотографиями в соцсетях. Знаешь, Тэя, когда я только попал в Эфиопию, мне казалось, что здесь люди действительно умеют радоваться жизни, ее мимолетным сюрпризам, вкусам, запахам, краскам, не гонятся за карьерным ростом и не красуются на публику. Но если так, то почему они не ценят ее в моменты подобной опасности? И почему не заботятся о здоровье и безопасности, а когда что-то случается, обвиняют во всем посторонних...
— Да на самом деле люди везде похожи, Павел, — грустно улыбнулась Тэя. — Я еще не бывала в других странах, но видела здесь много приезжих, и здесь они порой ведут себя более правдиво, чем дома. Это я тебе точно говорю. Мы, обслуживающий персонал, для туристов не более чем тени и маски, нас можно не стесняться, а ведь мы все видим и слышим. И даже если не знаем языка, лицо и тело всегда выдают с потрохами.
— Если бы я в первую встречу знал, что ты такая проницательная, вел бы себя осторожнее, — шутливо сказал Паша.
— И тогда мы могли бы навсегда друг друга потерять, — заметила девушка.
Паша ласково погладил кончик ее носа и они вернулись к делам. Постепенно горожане стекались к грузовику, но было понятно, что увезти всех он не сможет. В немногочисленные легковые машины тоже можно было усадить не больше двоих человек, поэтому в первую очередь решили эвакуировать детей, женщин и тех, кто совсем плохо себя чувствовал. Из мужчин поехали только автовладельцы. Водитель грузовика обещал отвезти людей в ближайшую больницу, оборудованную хуже, чем в Дыре-Дауа, но менее заполненную. Тем же, кто был здоров, еще предстояло искать пристанище.
— Ничего, мы люди неприхотливые, — заверил Пашу водитель, — если понадобится, можем и под открытым небом заночевать, лишь бы подальше от огня. А вы отправитесь сразу как прибудут спасатели: за вами пришлют другой транспорт.
Мехар и Хиллар сказали, что останутся здесь и в случае надобности будут тушить пожар. Чабела собрала в дорогу малышей и Амади, неохотно подошла к автомобилю. Супруг только строго взглянул на нее, а Хиллар положил руку матери на плечо. Она сдержанно поцеловала его в лоб, затем взглянула на Пашу. В ее глазах, воспаленных от дыма, усталости и гнева, он прочел только обиду и еще что-то вроде снисходительности, но ничего иного и не ожидал.
— Возьми это с собой, Амади, — попросил Паша и вручил девочке картину, которую свернул и бережно укрыл полиэтиленом. — Учти, я тебе доверяю нечто очень важное.
— Спасибо, Пол! — просияла Амади. — Я буду очень скучать по Хиллару и вам с Тэей, приезжайте скорее.
— Я верю, что мы скоро с вами встретимся и будем в сохранности и целости, — твердо сказал Паша. Тэя пожала Амади руку на прощание, а Чабеле только сдержанно кивнула.
— Постой, Тэя, а ты? Тебе тоже надо уезжать! — спохватился Паша. — Я не могу оставлять тебя в опасности, тебя ждет мама, и дядя Абель, наверное, еще лежит в больнице. Зачем ему лишние переживания? Давай собирайся, а я приеду следом.
— Нет, Павел, — решительно возразила девушка, — я приехала с тобой и никуда без тебя не уеду. И поверь, мама меня поймет.
— Но я так не могу, — с отчаянием сказал Паша. — Тэя, мы, конечно, надеемся на лучшее, но вдруг что-то пойдет не так? С этой обстановкой, с этими ужасными дорогами может произойти все что угодно! Если, не дай бог, спасатели не доедут или опоздают?
— А за себя тебе совсем не страшно?
— За себя — нет, потому что я мужчина...
— А я женщина, — коротко ответила Тэя. — И я соглашусь только если ты поедешь со мной. Идет?
— Что же ты творишь, Тэя, — безнадежно вздохнул Паша и обнял девушку. Тут даже Чабела взглянула на них чуть добрее, а тетя Мириам ласково улыбалась. Наконец сборы были окончены: все ценное горожане зарыли в землю у домов, чтобы не брать лишнего груза, запаслись водой и полотенцами. Многие от напряжения совсем обессилели и уснули едва погрузившись в кузов.
Паше и самому на мгновение ужасно захотелось спать, и этот прилив слабости его испугал. Он знал, что нервы — штука очень непредсказуемая, способная ударить по любой системе органов, сколько ты ни храбрись. И если вдруг он отключится из-за непривычной нагрузки, что будет делать Тэя? Нет, раз уж эти люди доверились ему, белому мальчишке, приехавшему из благополучного города, он просто не имеет права терять голову. И все-таки внутри саднило от неизвестности, от ожидания и чувства беспомощности, от невозможности перевести дух и забыться. Ему очень не хватало привычной жизни, но в этом странном и опасном мире была Тэя, и уже поэтому Паша ничего не хотел вернуть назад.
Впрочем, скоро сонливость с него спала. К запаху горелого Паша успел привыкнуть, хотя теперь уже постоянно дышал сквозь мокрую тряпку, но теперь он почувствовал что-то еще более зловещее. Воздух становился все более горячим и тяжелым, а небо наливалось багрянцем, на фоне которого отчетливо виднелся черный дым. Они укрылись в доме Мехара и сели на пол — так стало чуть легче дышать.
— Похоже, пламя приближается, — тихо сказал Паша Хиллару. — Ты уже когда-нибудь видел лесные пожары?
— Я нет, но отец видел, когда был маленьким. Он рассказывал, что звери убегали от огня прямо по дорогам, где ездили автомобили, налетали на них и ломали своей массой. Тогда произошло много аварий, на дорогах оставались просто кровавые лужи. Животные спасались от огня, а погибли совсем от другого, да еще и людей за собой потянули.
— А мой однажды рассказал, как на его глазах выгорело несколько домов в деревне, — это ночью случилось, до их хижины огонь чудом не дошел. Пожар тушили все вместе, и землей, и песком, и тряпками, но нескольких человек все-таки не удалось спасти. Они наглотались дыма и уже просто не могли выбраться. Один дом был сложен из металлических листов, и люди внутри, можно сказать, поджарились заживо. Он потом много лет не мог забыть крики...
— Кошмар! Это он вот так тебе и сказал?
— Ну, не мне, конечно, я для такого был еще мал, а моей матери. Но я всякий раз подслушивал, когда они говорили про Африку, — хитро улыбнулся Паша. Воспоминание о родных людях неожиданно подхлестнуло его и придало сил, будто они стояли у него за спиной. Однако ожидание становилось все более невыносимым из-за тревоги за Тэю и за тех, кто остался дома, в Питере. Все, что он сказал любимой, когда она отказалась уезжать, вновь предательски всплыло в памяти и обожгло подобно удару тока. А если спасатели до них действительно не доберутся? Или приедут, когда спасать уже будет некого? И они разделят судьбу тех несчастных, которые сгорели в деревне отца. Нет, нет, ни в коем случае нельзя выдать этих мыслей перед Тэей и Хилларом, надо держаться...
Время еле тянулось, воцарившаяся тишина будто сгущалась — с улицы не доносилось ни единого звука из тех, к которым Паша привык с приезда в Эфиопию. То ли сердце билось слишком шумно, то ли сознание уже было затуманено, но порой ему казалось, что он слышит стук метронома. Словно тяжелые песчинки одна за другой падали в груду на дне стеклянных часов, отсчитывая время до огня. Они с Тэей уже не сидели, а полулежали, так было чуть прохладнее, но Паша очень боялся, что забвение его одолеет. Порой он почти засыпал на пару секунд и какой-то неведомый инстинкт встряхивал его, заставлял крепче сжать руку девушки. Она вроде бы держалась даже чуть бодрее. Через окно пробивались бледные лучи заходящего солнца, отбрасывающие блики на ее пухлых темных щеках, отражающиеся в глазах, будто свет лампы в чашке кофе. Паше вдруг показалось, что вместо дыма повеяло чем-то домашним и родным, и он усилием воли сбросил с себя болезненный морок.
— Тэя, — тихо сказал он, — а что будет потом, после пожара?
— Я думаю, все будет хорошо, — шепнула девушка. — Сначала мы приедем ко мне и станем пить твой любимый кофе со сгущенкой, а дальше время покажет.
— Точно, — улыбнулся Паша. На серьезный разговор у него, разумеется, не хватало сил, но он до смерти нуждался в том, чтобы сознавать: это «потом» непременно будет.
Вдруг с улицы послышались звуки, которые он сначала принял за стрекотание гигантских кузнечиков. Потом Паша подумал, что огонь подобрался ближе, а возможно, уже охватил постройки, и крепче сжал руку Тэи, будто желая спрятать ее от опасности. Но в следующий момент надрывно раздалась пожарная сирена, а за окном сверкнули странные огни.
— Вставай, Тэя, — позвал Паша, но тут кто-то постучал в дверь и крикнул по-амхарски:
— Есть тут кто? Поднимайтесь и быстро сюда, на сборы времени не тратить!
Паша с усилием размял затекшие руки и ноги и помог подняться Тэе, следом шли Мехар с сыном. За дверью их ожидали пожарные машины и грузовики для эвакуации, а в небе, которое уже стало темно-серым от дыма, блеснул сигнальный огонь вертолета. Среди спасателей Паша с изумлением увидел и того мужчину, с которым разговаривал в Дыре-Дауа.
— Теперь, парень, поезжай в безопасное место и отдыхай, остальное наша работа, — твердо сказал он Паше. — Ты большой молодец, кланяюсь твоим родителям.
От усталости и напряжения Паша не смог вымолвить ни слова, боясь, что потекут слезы, и только благодарно кивнул. Спасатель потрепал его по плечу, улыбнулся Тэе и указал им, куда садиться. Обратная дорога показалась гораздо быстрее, но Паше то и дело чудилось, что огненный шар катится вслед за ними.
Мехар и Хиллар сошли в одном из близлежащих населенных пунктов, где была больница: там устроили Чабелу с детьми, чтобы они набрались сил до завтра. На прощание оба пожали Паше руку, а Хиллар и по-братски обнял его. Их с Тэей привезли в Дыре-Дауа и оставили переночевать в местной школе, как раз той, где училась девушка. В большом спортзале уже спало много женщин, детей и подростков.
Паша попытался уговорить Тэю пойти переночевать дома, но она ничего не пожелала слушать. Ей удалось выхлопотать для них одно одеяло, и они устроились рядом, ощущая небывалый прилив легкости и от жесткого пола, и от чужих запахов вокруг, и от детского плача, и от чьего-то молитвенного бормотания.
Неожиданно Тэя всхлипнула, и Паша с тревогой обнял ее.
— Ну что ты, родная моя? Все плохое уже позади, ты молодец. Я бы без тебя уж точно не справился...
— Да ладно? — хитро улыбнулась Тэя сквозь слезы и зарылась в складки его куртки. Наконец она задремала, и тут Паша вспомнил про телефон, который все еще лежал в его кармане. Каким-то чудом батарея еще не окончательно села, и парень, сообразив, что разницы во времени практически нет, набрал короткое сообщение на номер матери. Потом он вынул паспорт и долго смотрел на спрятанную в нем фотографию — собственное отражение за блестящим стеклышком кофейного цвета. Те же губы, улыбка, глаза цвета темного янтаря, только более рассудительные и печальные. И даже голоса у них теперь были похожи — Паша все еще хорошо помнил беседы с отцом, его забавные истории, пересказы африканских легенд и джазовые напевы. Но только сейчас отец тоже мог им гордиться, где бы он ни был, и юноша не сомневался, что это именно так.
Несколько дней спустя Паша и Тэя пили кофе в одной из маленьких кондитерских, гораздо более тихом и уютном, чем заведение, в котором работала девушка. Пожар в городке не дошел до других населенных пунктов, пострадало лишь несколько домов, зато лес выгорел основательно. Судьба поселившихся там дикарей осталась неизвестной: во всяком случае ни пострадавших, ни останков спасатели не нашли.
Хиллар и Амади с родителями уже вернулись домой и ждали Пашу с любимой в гости. Он написал заявление на продление практики и намеревался помочь в восстановлении городка. Дядя Абель тоже выписался из больницы и Тэя представила ему Пашу уже по-новому.
Накануне он снова остался у девушки на ночь, и теперь все произошло по-настоящему, как у зрелых, уверенных в себе и любящих мужчины и женщины. Сейчас Тэя время от времени вспоминала об этом и опускала ресницы, а на ее щеках появлялся нежно-розовый налив — будто шоколад смешали с вишней.
— Ну что, Тэя, ты решилась поступать к нам учиться? — спросил Паша.
— Я очень хочу, но мне страшно, — призналась девушка. — Вдруг меня не возьмут? Это здесь я хорошо учусь, а там меня, может быть, поднимут на смех...
— Не говори глупостей! Ты же у меня настоящий боец, я-то знаю. И тебя непременно возьмут, ты будешь жить в очень красивом городе и я покажу тебе все потайные места, где прятался в детстве наедине со своими мыслями. Сходим в театр, в цирк, посмотрим на фонтаны и сады — они у нас ничем не хуже, чем где-нибудь в Париже или Барселоне.
— А мы будем жить вместе? — спросила Тэя, внимательно на него посмотрев.
— Ну, только если ты не против. Но вообще-то я придерживаюсь консервативных взглядов и считаю, что сначала надо жениться. Что скажешь?
Тэя притихла и некоторое время смотрела на любимого с изумлением, потом наконец сказала:
— Слушай, но я даже незнакома с твоей семьей...
— Вот первым делом и познакомимся, — улыбнулся Паша. — Я маме уже намекнул, что у меня грядут большие перемены, так что теперь ты не отвертишься!
— Ах вот ты какой! — рассмеялась Тэя и шутливо подергала его за волосы. Они выпили еще кофе, наелись пирожных, а потом еще долго сидели в уголке и слушали романтичную музыку из колонок.
— Подумать только, — вздохнула Тэя. — Значит, у меня будет белое платье, и цветы, и праздник, как в кино?
— Обязательно, и даже лучше. Думаю, мои сестренки с удовольствием помогут тебе с организацией. Только ты чересчур-то не увлекайся, не забывай про учебу, ладно?
— Ты правда в меня веришь?
— И верю, и надеюсь, и люблю, — заверил Паша и поцеловал ее в переносицу. Они вышли из кафе и еще долго бродили по улицам, пока не начало вечереть.
— Слушай, Павел, а ведь эти пожары будут повторяться, если никто не возьмется искоренять подобные обычаи, — задумчиво промолвила Тэя. — Мы-то с тобой уедем, а другие? Мои братья и сестра, Хиллар и Амади, — как им жить в постоянном страхе? Хорошо отговорить одну семью от богомерзкого ритуала и уберечь от пожара один городок, но ведь сколько еще остается неохваченного! Корни у ядовитого растения прячутся очень глубоко в земле, и пока до них доберешься, все руки обдерешь.
— Это несомненно, и мы с тобой тут бессильны без подмоги, но я знаю, с кем по крайней мере можно посоветоваться.
— Ты не шутишь?
— Даже не думал, но тут мне тоже очень понадобится твоя поддержка. Надеюсь, ты не откажешься?
Тэя смутилась, но предложение Паши явно очень ей понравилось. Она хотела расспросить его поподробнее, однако чувствовала, что сейчас лишние слова могут сбить его с толку, и решила подождать, пока он созреет и сам все объяснит.
На следующий день они сели на поезд, ведущий в соседний округ, а оттуда пришлось еще ехать на автобусе. Паша все время поглядывал в какие-то записи и чертежи, и наконец Тэя спросила:
— Слушай, а ты точно знаешь адрес, куда нам нужно? И откуда, кстати?
— Выяснил, — коротко пояснил Паша, а затем все же добавил: — Друзья отца знали, где он жил последние годы. Конечно, прошло много времени, но я сомневаюсь, что этот дом могли совсем забросить.
Он закончил изучать местный атлас и вскоре пара вышла из автобуса. Оба впервые видели этот город и удивлялись его странному тихому очарованию. На улицах, как и в Дыре-Дауа, попадалось много мусульман, но часто встречались и современно одетые, веселые, энергичные молодые люди. Вокруг было много новых домов, вытесанных из камня, невысоких, но крепких и нарядных.
Миновав площадь, где располагался рынок, молодые люди повернули на тихую улицу, зеленую от эвкалиптов и алоэ. Воздух неожиданно показался Паше свежим и пахнущим морем, хотя оно было очень далеко. И еще чем-то нежным и неуловимо родным.
Чем дальше они с Тэей шли, тем тише становилось вокруг, и лишь время от времени слышалось жужжание какого-нибудь насекомого или дуновение ветерка. Но вскоре им снова стали попадаться жилые дома. Миновав несколько, они оказались у большого сада, чем-то напоминающего опушку леса. За невысоким забором, заросшим какими-то красивыми вьющимися цветами, стоял голубой деревянный дом — двухэтажный, с пристройкой сбоку, узорными перилами на крыльце и большими окнами, сквозь которые виднелись тонкие тюлевые занавески. В саду ребята также заметили круглую беседку, похожую на ту, что стояла у Паши на даче, и приземистый деревянный колодец.
Сад не пустовал: в беседке сидели и болтали две девочки, а на скамейке ближе к забору — двое парней и мальчик-подросток. Однако из-за дома тоже доносились детские голоса и какая-то веселая возня.
Паша неуверенно подошел к калитке и тут молодежь во дворе заметила незнакомцев. Парни постарше настороженно поднялись и приблизились к забору, но когда они присмотрелись к белому юноше, тревога на их лицах сменилась изумлением. Младший брат, хвостиком последовавший за ними, ничего не понял и глядел на Пашу только с любопытством.
Тэя осторожно взяла Пашу под руку, и он уже хотел объяснить ребятам, зачем приехал, но тут дверь в дом открылась и на крыльцо вышла чернокожая женщина в ярко-голубом платье. Он не видел ее больше десяти лет, но сразу же узнал — она осталась статной и крепкой, только в походке не было прежней легкости и задора, а в волосах, убранных в изящную прическу, появились серебристые нити. Но черные глаза глядели так же прямо и гордо, несмотря на окружающие их морщинки.
Рассмотрев неожиданных гостей, она поспешила к калитке, и Тэя деликатно встала чуть поодаль, а Паша от растерянности невольно опустил глаза. Хозяйка дома приблизилась и осторожно коснулась его плеча.
— Ты все-таки приехал, Львенок, — тихо промолвила она.
В вечерний час горят огни...
Мы этот час из всех приметим,
Господь, сойди к молящим детям
И злые чары отгони!
Н. Гумилев, «Рассказ девушки», 1905