Вечная Жизнь. Красный том (СИ)

Глава VII Откровение

Эдесса. Римская Империя. 260 год н. э. (MXIII ab Urbe condita)

Год пленения Валериана I.

Огромная птица летела в направлении лунного диска. В эту ночь над Эдессой светила необычайно-яркая луна. Птица, похожая на странную помесь совы с орлом, не смотрела перед собой. Она осматривала землю внизу. Необходимо разведать окрестности для подготовки к будущей битве. Не сказать, что полнолуние не влияло на разведчика, он был обращён сравнительно недавно — всего двадцать лет назад — и ещё не научился полностью контролировать инстинкты. Архонтисса направила его на первое задание, после которого разрешит неофиту впервые расширить свои способности.

«Помни, Румил, ты всего на две ступени ниже меня в иерархии. Тебе предначертано достичь успеха.»

Конечно, Румил не ударит в грязь лицом. Он не забыл ту честь, которую оказала ему преемница архонтиссы. Тогда простого легионера из пограничного гарнизона империи прировняли к верхним чинам власти, пусть даже в границах одного весьма скрытного Культа.

Задание Румила состояло в том, что он проверял императора Валериана на пригодность к приобщению в тайны Культа. В задачу не входила защита императора и обязательное участие в битвах, но легионер Румил не забыл ещё те правила, которые вбивали ему центурионы, а потому продолжал служить Валериану больше, чем требовал Культ. Конечно, разведчик показывался господину только в человеческом облике, но никто не мог ему запретить пользоваться собственными преимуществами на индивидуальной разведке.

Эдесса находилась на границе двух зон влияния в пределах Всеобщего Культа. Восточнее неё, свою власть твёрдо держали каппадокийцы, с которыми у архонтиссы были достаточно хорошие отношения, но вот все остальные семьи очень не любили загадочных пещерников. Причина была именно в том, что каппадокийцы были уж слишком загадочны, что делало их потенциально-опасными врагами.

Архонтиссу больше волновал другой вопрос: есть ли среди вторгнувшихся персов представители древних обращённых, которых пол тысячелетия назад отбросил за границу земель Александра Великого Теомах, бывший тогда предводителем обособленной семьи обращённых, вышедших из Греции.

Румил точно видел, что армия персидского царя Шапура на порядок меньше, чем римские войска, а значит, Валериан должен одержать блистательную победу, ведь римляне побеждали и при куда более плохих условиях, если только не вмешается сверхъестественная сила Судьбы. Это была единственная богиня, в которую верил молодой обращённый. Румил не мог оставить сомнения в том, что архонтисса является переродившимся воплощением Матери Лии, которая — якобы отдала свою силу и жизнь для выживания и укрепления первых обращённых. Вся легенда звучит слишко просто и однобоко. Даже версия, которую рассказывали старые собратья, о том, что Лия была обманута собственным мужем и переложила миссию спасения на плечи своего ученика, которого сейчас мы знаем под многими именами, но более всего — принцепс Теомах.

Птица долетела до шатра царя. Было видно, что изнутри исходит свет, а значит, предводитель готовится к битве в ущерб сну. Это также хорошая новость. Хорошая для императора.

Ещё немного покружив, Румил решил вернуться в лагерь римлян. К утру нужно будет подготовить доклад Валериану, но для начала нужно утолить голод. Благо в большом лагере с этим нет никаких проблем. Просто на рассвете несколько воинов проснутся с головной болью и парой шрамов от клыков.

Император побеждал. Он чувствовал себя наравне с великими правителями прошлого. Казалось, что великий Юлий Цезарь сейчас находится на поле боя и оберегает жизнь каждого римского воина. Когда перед выступлением разведчик доложил Валериану, что армия персов почти вдвое меньше римлян, император сразу приказал распространить эту информацию по когортам, что подняло и так высокий боевой дух войска. До этой битвы Рим уже успел отбить у персов Сирию, а сейчас происходил окончательный разгром надоедливых персов. Кто знает, может после этого Валериан пойдёт по следам Александра и присоединит к землям империи все осколки его завоеваний.

Пали последние защитники царя персов. Перед римлянами показался царский шатёр. Легионеры издали воинственный клич, готовясь идти в атаку, как вдруг всех присутствующих ослепила вспышка в небе. Когда Валериан протёр глаза, он увидел, что перед палаткой Шапура стоит женщина в боевом облачении с длинными серебряными волосами. Обернувшись, император с ужасом понял, что всё его войско лежит без движения. Всё, кроме нескольких человек, которые, не торопясь, пробирались через лежащих товарищей к своему императору.

— Быстрее! Стать кругом! Защитите вашего командира! — кричал Валериан, но воины не ускорялись.

— Подходите уже! У нас не так много времени, — неожиданно произнесла беловолосая женщина.

Воины подорвались, в несколько прыжков преодолели расстояние и встали позади неё, даже не взглянув на императора. Тому оставалось лишь молча наблюдать за происходящим, хотя его всё сильнее одолевал страх.

Женщина сделала шаг вперёд и начала говорить, смотря прямо в глаза Валериану. От неё веяло мертвецким холодом.

— Император Валериан, вы, своими недостойными мыслями, позорите имя Александра Великого. Как можете вы сравнивать его и себя, если Александр до самой своей смерти держал твёрдой рукой все свои завоевания, не допуская и малейшего раскола, а вы делаете ровно противоположное. Известно ли вам, что на границах империи уже появляются полководцы, которые открыто называют себя императорами их собственных земель?

— Я не понимаю. Как вы можете знать о ситуации на границе? Да, неважно! Как вам удалось прочесть мои мысли, вот что важнее.

— Ты думаешь, я закончила с твоими прегрешениями? Не тут-то было. Самое важное — ты нарушил один из главных принципов Римского Права, а именно — терпимость. Зачем ты устроил гонения на христиан, особенно на тех, которые были из обеспеченного сословия и ничем другим противозаконным не занимались? Ты боишься, что учение христиан может угрожать твоему положению. Ну так не зря боишься, ибо я — Роксана, родная дочь Александра Великого, воплощённая Первородная Мать Лия и бессмертная архонтисса семьи Истинных Обращённых — объявляю тебя недостойным правителем Рима и обрекаю на позорное поражение.

В этот момент стало видно, что из-за стен города выходят подкрепления персидской армии. Валериан осознал, что уже проиграл сражение, оставалось только достойно принять смерть, как подобает римлянину. Неожиданно, произошло вовсе нечто неподдающееся объяснению. Беловолосая женщина и её союзники обратились в крылатых созданий, похожих на знаменитых стимафилийских птиц из древних легенд про Геракла, которые читали императору в юности его воспитатели. Чудовища взмыли в воздух, а Валериан остался один — сокрушённый, в окружении своих погибших воинов.

Персидские всадники окружали императора. Они не перекрывали ему любые пути отступления, да он и не хотел убегать — попросту не видел в этом смысла. Наконец, зашевелились полы главного шатра. Оттуда вышел сам царь Шапур, ненавидимый всеми римлянами, убийца императора Гордиана, убийца, которому, похоже, судьба улыбнулась вновь.

Царь вышел не в боевом облачении, но в церемониальном, чем обозначалось, что битва закончена и пришло время осматривать трофеи. Конечно, он заметил несгибаемого императора, который смотрел прямо перед собой, будто не замечая своего противника. Шапур встал прямо перед ним, подошёл на расстояние вытянутой руки и заговорил на латыни, почти без акцента:

— Знаешь ли ты, кто перед тобой? — ответа не было. — Гордый, как и все римляне. Тот, кто был до тебя, тоже не счёл нужным разговаривать со мной, грязным парфянским варваром, а вот его советник думал иначе. Теперь Гордиана знают, как того, кто побеждал в войне, но был убит в битве собственными солдатами, а его советник теперь известен вам как император Филлип Араб, хотя среди моего народа его зовут Филиипом Скользким, ведь это он подговорил армию Гордиана свергнуть своего императора, а сам в это время вымаливал у меня безопасный проход к Риму. Ну так что? Будешь молить о пощаде? Я уже заскучал по подобной забаве.

Валериан наконец заговорил. Спокойно и твёрдо:

— Знаешь ли ты, парфянский варвар, благодаря кому ты победил в этом сражении? Почему тебя не было среди своих, когда мои храбрые легионеры сминали твоё войско?

— Ха-ха! Я скажу, где я был. Я молился великому Ахурамазде, который и ниспослал на вас этих крылатых воинов. А кому веришь ты? С чьим именем на устах идут в бой римляне? К кому призывают в час нужды и кого благодарят, когда имеют успех в делах? — Валериан молчал. Сам он давно уже не верил в тех богов, которым регулярно приносил жертвы в Пантеоне. — Молчишь. Конечно, когда римлянин не может ничего сказать, он лишь надменно задирает нос. Кажется я придумал, как смогу умерить твою спесь.

Шапур приказал привести ему лошадь, но не поднялся на неё. Вместо этого, он дал знак двум своим воинам, чтоб те поставили пленного императора на колени перед лошадью. После этого персидский царь использовал плечи и шею Валериана как подставку.

— Знай, римский император, что я, царь Персии Шапур, сделаю всё для того, чтобы в памяти потомков о тебе осталось только это сражение и то унижение, которому ты подвергся здесь. Воины, поднять его! Ведите его на верёвке за войском, но следите — он не должен погибнуть. Какое-то время…

Румил находился в главном дворце архонтиссы Роксаны, в городе Византий. Сегодня произойдёт его Восхождение. Так называется обряд, на котором неофит получает свой первый Красный Камень, а потом пьёт смешанную кровь многих обращённых прошлого. Такая сила меняет разум и тело неофита, часто такой ритуал дополняется невыносимой болью, иногда были даже смертельные случаи, а уж совсем редко происходило, так называемое, обратное превращение, после которого неофит вновь становился смертным, однако такой исход считался чуть ли не худшим из возможных. Никогда нельзя было предсказать, что ждёт очередного испытуемого — это зависело как от личной силы неофита, так и от состава той крови, которую лично смешивает архонтисса.

Румил волновался. Хоть Роксана ему пообещала, что за успешное исполнение дела в Эдессе подберёт ему наиболее подходящий для него кровяной состав, но его личную силу она ни подправить, ни узнать не могла.

Юноша никому не говорил, что не готов расстаться со своим Зверем. Его внутренняя сущность была настоящим и преданным другом. Румил не знал, сможет ли он собственноручно убить его. Румил слышал, что первым, кто испытал камни, был Теомах, наставник архонтиссы Роксаны. В момент контакта с камнем, Зверь Теомаха вырвался наружу и перехватил всю силу, что текла сквозь тогдашнего принцепса Римского Культа. Казалось, что разум Теомаха угасал, но неожиданный разрыв контакта с камнем ударил прямо по Зверю, после чего тот умер и с тех пор принцепс учился вновь жить один, без навязчивого внутреннего голоса и вечной бесконтрольной жажды.

А что будет с Румилом? Сумеет ли он побороть собственного Зверя и не дать ему дотянуться до силы камня? Или же неофита уничтожат, когда поймут, что его тело уже окончательно под контролем зверя? Думать об этом можно было сколько угодно, однако изменить уже ничего нельзя. Осталось только пойти в зал восхождения и принять свою судьбу.

Огромное строение со сводчатым потолком подозрительно походило на здание Пантеона в Риме. Даже отверстие в куполе, сквозь которое проходил лунный свет, было проделано точно также. Внутреннее пространство было поделено на три секции. Первая, заметно меньше других, — место архонтиссы и троицы приближённых. Вторая секция — это большая арена, обгороженная частоколом из чистого серебра — металла, который очень болезненно влиял на тела обращённых. Ну и третья секция — это, собственно, трибуны, на которых восседали знатные семьи обращённых или те, кто получил личное приглашение от Роксаны. В Византии было очень сильно влияние Культа, а точнее той его ветви, что подчинялась непосредственно архонтиссе. Причиной этому было то, что Рим, около полувека назад, фактически повторно завоевал собственный город и разрушил всю политическую и торговую систему древнего греческого полиса Византия. Тогда-то на первый план и вышла Роксана из рода древних царей Македонии, что пообещала вернуть городу былое величие и даже не требовала взамен некий царский титул, а значит, не провоцировала Рим на подавление восстания.

Единственное, что вызвало у городской знати вопросы, — Роксана привела на верхушку власти таинственных пришельцев из восточной Каппадокии. Коренные Византийцы помнили истории о том, как даже Помпей Великий не осмелился присоединять их земли к границам Рима, ограничившись лишь номинальным объявлением протектората. Никто не знал истинных размеров подземных городов, в которых жили затворники-каппадокийцы, как никто никогда не знал, чего от них можно ожидать.

Румил пошёл на положенное место — небольшую возвышенность в центре арены — и старался даже не смотреть на трибуны. Он знал, что большинство присутствующих ждут именно поражения незадачливого неофита. Ещё бы, ведь он был чужаком, прибывшим из далёкой Испании, а Византий чужаков не любил. Горожане были в своём праве. С тех пор, как Рим повадился переселять в восточную глушь всех неугодных, что по какой-то причине не приживались в городе и ближайших землях. Румил был не из таких. К нему применили более прямое наказание — его «лишили воды и огня». Говоря простым языком — забрали всё имущество, запретили наниматься на любые работы, даже продавать себя в рабство, а также выгнали из города. В случае нарушения, осуждённого мог убить любой гражданин, не неся за это никакого наказания. Если бы Румила не увидела Феодора — наследница архонтиссы — так бы и умер он где-то на римских дорогах, убитый каким то мелким разбойником. Феодора же, сказала, что есть в империи места, где уже не действует большинство римских законов, а значит, там ему будет безопасно. Одним из таких мест и оказался Византий.

Несколько дней тому назад, во дворце Роксаны:

Феодора не находила себе места. Она пыталась доказать своей названой матери, что подвергать испытанию Красными Камнями такого юного обращённого, равно, что объявить ему смертный приговор, при том, смерть будет очень долгой и мучительной. Роксана же не хотела ничего слушать:

— Феодора, пойми, что таково решение городского совета. В этом городе наш Культ является частью открытой системы управления, а значит, нам необходимо считаться с обычаями и правилами жизни здесь. Поверь, я и сама не хотела бы так торопиться, но, скажу тебе по секрету, я сделала ему особый кровяной состав. Так его шансы заметно увеличатся.

— До каких пределов? — Феодора была раздражена.

— В равной степени. Румил может либо умереть, либо получить такую силу, с которой и ты будешь вынуждена считаться. Сохраняй самообладание, Феодора, помни, что он — лишь один из многих, которые будут вынуждены пройти через это. Сила камней должна была оставаться секретом нашей семьи. Наставник по глупой случайности узнал о них и это едва не перечеркнуло все мои планы.

— А ещё, он тогда узнал и обо мне. Узнал о том, как ты забрала меня от семьи, обманом вынудила родителей отказаться от собственной дочери.

— Ты снова за своё? Прошло больше двухсот лет. Помпеи погребены под слоем застывшей лавы, а жители так и остались в своих домах. Многие даже не пытались убежать, а те самые фанатики-христиане и вовсе приняли всё это за исполнение своих пророчеств. Мои разведчики видели, как они стояли, подняв глаза на волну огня, и с удивительной покорностью ждали гибели. И знаешь, они её дождались. Не выжил никто из тех, кто жил ближе к центру города, а соответственно — к Везувию. В тот день я потеряла троих. Они не успели отлететь от центра бедствия и навсегда остались под завалами. Мне больно думать о том, сколько времени они оставались в сознании. Скорее всего, их Звери пытались помочь, но даже этой силы оказалось недостаточно.

Феодора села. Ей нечего было сказать. Воспоминания о детстве в Помпеях казались девушке уже совсем чужими, но всё не хотели забываться. Она помнила все те улицы, убранство семейного дома, который был куда меньше её нынешнего дворца, помнила отца, что почти никогда не бывал дома. Мать всегда говорила, что он слишком много времени уделяет делам города. Однажды, она даже посетовала на то, что отец делает больше дел, чем три последних консула и император впридачу. Сказано это было шёпотом, с наказом не говорить никому. Феодора поняла, что забыла даже имя своей настоящей матери. Да что там, она и собственное настоящее имя теперь не вспомнит. Когда Роксана забрала девочку к себе, та почти сразу вынуждена была привыкать к обращениям: «Дитя», «Агнец» и тому подобным. Позднее, спустя несколько лет, наставница выбрала ей имя — Феодора, что по гречески означало — «Божий дар». Аристократия Византия, да и вообще всех провинций Эллады, давно уже лишь формально признавала власть Рима. В этих землях нередким было даже такие случаи, когда представители высшего общества осознанно отказывались учить латынь, а все дела вели на греческом. Что более важно, на окраинах империи не так строго соблюдался закон о верховенстве Юпитера над другими богами и религиями. Это позволило Роксане занять высокое положение в правительстве города, не жертвуя своими свободами.

Неожиданно наследница вскочила со своего места:

— Расскажи мне о Теомахе. Я ведь его и не помню вовсе. Помню только тот день, двести лет назад, когда он пришёл в наш город.

Архонтисса не скрывала удивления:

— Зачем тебе знать о нём? Говорю с тобой на чистоту, Теомах — это прошлое. Он потерял нить времени, запутался в собственных идеях и домыслах. Говорят, что последние лет десять он безвылазно сидит в своей библиотеке и пишет свои несуразные труды, в которых приравнивает нас — детей Луны — к тем фанатикам, что верят, будто один преступник из Декаполиса является новым Богом.

— Ты говоришь про Иисуса, что был распят за призыв к бунту против Рима?

— Да, именно про него. Но это разговор о пустом. Если хочешь, я расскажу тебе о том, что привело Теомаха в Элладу. Присаживайся, это долгая история.

Странности начались ещё в гавани. На пирсе стояли несколько рыбаков. Ни один не удивился тому, что я без всякой лодки грёб прямо к берегу. Никто не поплыл навстречу. Они безразлично занимались своим делом. Рассмотрев их поближе, я заметил черты, которые означали только одно — эти люди были обращёнными. Неестественно-бледная кожа, красный оттенок глаз — «Вот так удача», — подумал тогда я. Можно сразу выйти на связь с местным понтификом или его ставленником. В Македонии делами культа заведовал один из пятидесяти обращённых лично мной. Даже удивительно то, как долго он держался за это место. Нужно будет основательно поговорить с ним при личной встрече.

Приблизившись к рыбакам, я произнёс:

— Да благословит вас Лунная Мать.

Они промолчали, только лишь переглянулись между собой. Я решил не привлекать к себе лишнее внимание и уйти, как можно быстрее. Нужно было добраться до Византия, а он находился на окраине Фракии. Я не понимал, почему Роксана выбрала для себя этот город, а не Перинф, который был центром провинции Фракия, да и расположение имел более удобное. Хотя, об этом я буду спрашивать её в последнюю очередь.

Находясь в своих мыслях, я не заметил, как меня нагнали два чудовища. Не нужно долго думать, чтобы понять, что это те самые рыбаки, только в облике Зверей. Выглядели они как помесь чистокровной греко-римской и египетской семей. Большая летучая мышь с маленькими бесполезными крыльями, но кроме того, покрытая перьями и имеющая острый клюв на месте рта. Поразительно, каких уродливых тварей порождают кровосмесительные союзы между обращёнными. Позже надо будет спросить местного понтифика, как он допустил такое, что молодые члены Культа не принимают снадобье, защищающее от подобных союзов. Но для начала нужно понять, чего от меня хотят эти двое рыбаков. Они стояли прямо передо мной, не предпринимая никаких действий. Раньше я попросил бы моего Зверя установить контакт с этими тварями, но внутренний голос молчал с того самого случая в море. Можно было подтвердить, что мой Зверь покинул меня. Я пока не знаю, хорошо это или плохо.

Рыбаки вновь переглянулись между собой. Неожиданно, я почувствовал жуткую головную боль, а после, знакомые ощущения чужого присутствия в мыслях:

«Эй, шепчущий, ответь! Мы не слышим твоих чувств. Носитель тебя запугал? Не бойся, выйди наружу и мы покажем тебе, как окончательно взять верх над своей оболочкой.»

Что это за бред? Носитель? Оболочка? Я тогда мало что понял, но звучало это зловеще. Хуже всего то, что мне нечего им противопоставить без привычной силы зверя.

Времени на раздумья не оставалось. Твари издали боевой клич, больше похожий на клёкот. Один из них, тот что поменьше, рванул в моём направлении. В попытке увернуться, я, неожиданно для самого себя, отскочил на десять шагов. Жуткая птица потеряла равновесие и прорыла клювом песок. Спустя несколько мгновений, её собрат также побежал ко мне. После сверхъестественного прыжка, я не сразу пришёл в себя, а потому не успел вновь увернуться. Когти жуткой твари пропороли мне спину. Боль придала сил и я стал с невозможной скоростью уворачиваться от многочисленных ударов. В один момент, до меня дошло, что я не просто получил быструю реакцию. Моё тело принимало форму чёрного дыма и я не получал никаких повреждений. Я понял, что такие способности можно использовать и для нападения. Сосредоточившись на желании выжить, а также на стремлении сохранить Культ, я рванул в сторону одного из рыбаков. Последнее, что я увидел, — это глаза твари. В них не было ничего человеческого. Они горели кровавым огнём. Обернувшись, я увидел птицу, в животе которой зияла дыра. Жуткий клёкот напомнил, что тварей было двое. Второго я убил, направив в него поток чёрного дыма, который взорвал его уродливую голову. По окончании битвы, я почувствовал невыносимую жажду крови, впервые с момента трагедии на корабле.

Портовый город Диррахий лишился этой ночью троих преступников. Одного нашли патрулирующие легионеры. Труп выглядел почти нетронутым, если не считать двух отверстий в шее. Старший легионер уже видел подобные убийства, но раньше они всегда сопровождались рваными ранами и тому подобными следами нападения зверей. Здесь же было ощущение, будто его убили клинком с двумя лезвиями. Это настораживало…

Феодора слушала с неподдельным интересом.

— …пока Теомах пробирался через Диррахий, он успел свести с ума тамошний штаб Легиона. Они искали парфянских шпионов, безумную секту убийц или же единственного мстителя, который поклялся очистить город от преступников.

— Значит, на землях Эллады тогда впервые заметили Тварей?

— И да, и нет. Просто, Теомах был первым, кто выжил при встрече с ними. Всё благодаря силе Красных Камней.

— Ну хорошо, я поняла, что в этих Камнях есть сила, но тогда скажи, почему ты до сих пор не даёшь их мне?

— Тут всё не так просто, дорогая Феодора. Ты поняла, каким образом Теомах получил силу?

— Да, поняла. Он получил способности в обмен на жизнь собственного зверя. Весьма сильного Зверя. Но, как я поняла, он не очень-то и жалел об этом.

— Не жалел. А ты? Как ты воспримешь то, что потеряешь возможность обращаться в Зверя? Чувствовать эту свободу и радость?

— Ох… Я поняла. А что будет, если использовать силу Камней, не отпустив перед этим своего Зверя?

— Ты сама всё знаешь. Просто долгая и мучительная смерть, как было со многими испытуемыми.

Феодора мгновенно оживилась:

— А как же Румил? Ты точно уверенна, что он готов отпустить Зверя? Насколько мне известно, он очень гордится своей возможностью полёта. Зачем торопить события, наставница? Ты же знаешь, что этот юноша дорог мне!

— Не переживай. Всё под контролем. Ты всё узнаешь на церемонии восхождения.

— Хорошо. Будем считать, что я тебе поверю.

Девушка вышла из покоев.

— Поверишь, девочка. Как и всегда… — сказала Роксана ей вслед.

Наверное, все Культисты Византия сейчас были в этом дворце. Восхождение было редким событием, а особенно, когда его проходил такой неопытный обращённый.

Чем ближе Румил подходил к алтарю с Камнями, тем меньшей была его решимость.

«Друг, куда мы идём? Я чувствую впереди огромное средоточие силы. Её там слишком много. Мы не сможем это всё удержать, — да, всё верно. Мы не сможем. — Так зачем же мы туда идём? — скоро узнаешь, друг мой.»

Роксана обратилась к Румилу со своего трона:

— Посвящённый Румил, готов ли ты принять благословение создателей и отказаться от своего дикого прошлого?

— Да, готов, — юноша сказал то, чего от него ждали.

— Подойди к алтарю и принеси великую жертву в обмен на истинную силу наших создателей. — Роксана была на своём месте. Феодора стояла подле неё и старалась из-за всех сил скрывать волнение.

Румил шёл вперёд. Каждый шаг давался ему всё труднее. Оставалось только положить руку на камень. Внутренний голос кричал о том, что не нужно этого делать, но Румил уже принял решение.

Рука коснулась камня. Румила захлестнула волна неконтролируемой силы. Юноша закричал во всё горло. Зрители на трибунах замерли в предвкушении зрелища.

Румил старался вернуть контроль над собой, но мысленный крик друга сводил все попытки на нет. Неожиданно юноша услышал голос. Это была архонтисса Роксана:

— Румил, слушай меня! Держи себя в руках, отпусти Зверя. Прими силу, что дают дары создателей.

Это не помогало. Румил терял сознание от боли. Ещё немного и он переступит черту. Черту за которой только безумие или смерть.

Роксана вновь обратилась к ученику:

— Румил, решай. Выбирай: Зверь или возлюбленная, — Роксана схватила Феодору и сбросила её вниз, прямо на алтарь.

Конечно, Феодоре ничего не угрожало. Падение с такой высоты не навредило бы обращённой, но Румил об этом тогда не думал. Он отбросил все сомнения, одним усилием воли оттолкнул внутреннего Зверя и ринулся навстречу падающей Феодоре.

«Какая лёгкость, какая сила. С такой силой я совершу великие дела!», — это были его мысли. Никто больше не делил с ним его голову. Румил поймал возлюбленную перед самим алтарём. Ритуал восхождения был завершён. С трибун звучали редкие аплодисменты. Роксана начала произносить речь:

— Сегодня ещё один наш брат вознёсся к создателям. Возрадуемся же за него. Поприветствуем Румила, что успешно провёл Восхождение! Приглашаю его в свои покои, там уже стоит наполненный бокал с кровяной смесью, что поможет тебе восстановить силы.

Аплодисменты усилились в разы.

Румил держал Феодору в объятьях. Испуг в её глазах показывал, что она ничего не знала о планах архонтиссы. Девушка ещё сильнее прижалась к возлюбленному. После визита в покои, они вдвоём вышли из храма и направились к заливу Золотой Рог. Им нужно было о многом поговорить.

Румил внимательно слушал причитания любимой. Всю дорогу до залива Феодора громко возмущалась тем, как римляне притесняют права её города. Византий по древности сравним с Римом, а по значимости часто превосходил его. Именно этот город стал площадкой для разбега войск Александра Великого в его походе на земли Персии. Византий предоставил македонянам корабли и торговые привелегии. Даже после смерти Александра, Византий не стал сколачивать вокруг себя личное царство, как это сделали все крупные города в эллинистическом мире. Жители предпочли видеть свой город свободным. Они хотели жить по заветам греческой культуры, как вольный полис, обеспечивая надёжный торговый путь на Понте. Долгое время так и было. Уходили ни с чем многие послы, захватчики прекращали многодневные осады, рассыпались пылью планы царей, которые хотели обманом подкупить правителей города. Византий всегда оставался собой. Он помнил своё великое прошлое и верил в прекрасное будущее. Даже Рим много столетий не мог поколебать стойкость византийцев. Казалось, когда завершилась эпоха божественного Октавиана Августа, Рим начал приходить в упадок. Калигула, Нерон, десятки правителей, чьи имена даже не хочется называть. Все они разрушали многовековую историю Вечного города. В это время, на восточных рубежах Римского Мира длилась эпоха расцвета культуры, науки и искусств. Пока Рим всё больше погружался в самолюбование, отвергая достижения других народов, Византий наоборот, приглашал в свой город великих учёных, мудрецов и философов.

— Одним из таких, — продолжила Феодора. — Стал проповедник Андрей, родом из Иудеи. Он первым донёс местным жителям весть о пришествии в мир нового Бога, в которого сейчас верит пол империи.

— Ну, это уже не совсем правда. Первым, кто это сделал, был принцепс Теомах. Он во многом был первым.

— И ты думаешь, он стал кричать об этом на каждом углу? У него были более важные дела. Он пришёл для того, чтобы привести к ответу мою названную мать. Роксана, сама того не зная, допустила много ужасных ошибок. Можно сказать, по её вине вся Эллада утопала в крови несколько сотен лет.

Последние несколько месяцев превратились в настоящий кошмар. Я хотел как можно быстрее добраться до Фракии, но то, что мне открылось за воротами относительно спокойного Диррахия, нарушило все мои планы. Я узнал, что вся Эллада уже много лет подвергается нашествию бездушных тварей — обращённых, что полностью утратили собственную человечность. Они беспрепятственно выпивали целые поселения и даже уничтожили несколько небольших городов. Самое страшное то, что эти твари оставили себе людские оболочки, вот только используют их лишь для маскировки.

Оказывается, те двое рыбаков были кем-то вроде разведчиков. Они высматривали обстановку в городе, готовясь полностью опустошить его. Это я узнал у твари, которую смог допросить. Она, вместе с отрядом из пяти особей, как-раз заканчивала трапезу на ферме, в двадцати стадиях от городских ворот. Твари разумны — это пугает больше всего. Они имеют систему укрытий, по большей части пещер, по всей Элладе. Кроме того, я узнал о причинах такого поведения. Тварь — это человек, разум которого полностью поглотил внутренний зверь. Теперь, как они думают, нужно обеспечить достаточно места для наращивания популяции. Они считают себя кем-то вроде улучшенных людей. Как они говорят: «Следующая стадия». Я не знаю, что это значит и при чём здесь мера длины, но суть я уловить смог.

Самым важным, что я выудил, допрашивая живую тварь, было вот что:

«Вернись в Аттику, нашу колыбель. Там ты увидишь смысл борьбы». — Скорее всего, в Аттике находится больше всего убежищ тварей, а может и некая главная нора. Я решил узнать, так ли это.

Казалось, будто Эллада недавно пережила войну или вторжение. Все встречаемые люди избегали меня, ни в одном поселении не соглашались взять меня на постой. В небольшом городке, название которого уже вылетело у меня из головы, я услышал разговор местных жителей. Они говорили, будто в лесу засели люди, которые повадились ночью уводить домашний скот. Эти разбойники не говорили по гречески. Как сказал пастух, который их видел, они вовсе всё делают молча. Я решил, что это вновь твари, и не мог пройти мимо. Ночью, затаившись у загона с овцами, я стал наблюдать. Как и ожидалось, ближе к полуночи, появилось двое людей. В абсолютной тишине, они приблизились к загону и весьма умело перескочили через изгородь. Одеты они были, точно как парфянские воины. Я не стал выдавать себя сразу, а решил воспользоваться случаем и испытать свои новые возможности.

Мне пришлось заставить самого себя чувствовать страх. Для этого я представил, что было бы с городом, если бы та группа тварей достигла своей цели. Сознание рисовало жуткие картины, но это сработало. Моё тело обратилось в уже знакомый чёрный туман, однако в этот раз я не уворачивался от ударов, а лишь беззвучно плыл за бандитами, пока те беспечно шли прямо к своему лагерю.

Их там оказалась дюжина. Все выглядели, как самые обычные персы. К моему удивлению, двое разбойников заговорили. Твари обычно не говорят, значит это обычные бандиты или же парфянский разведотряд. Не важно! Отбросив страх, я дал волю агрессии и нарастающему голоду. Троих, что стояли рядом, я прикончил одним рывком. Плохо! Из этих ошмётков уже не достать крови, а мне нужно пропитание. Вновь приняв людскую форму, я выпустил из рук два потока разрушительной тьмы. Они попали точно в цель. Кровь ударила фонтаном из тел поверженных разбойников. Оставалось семеро. А нет… уже ни одного. Все оставшиеся разбежались, оставив опустевший лагерь. Первым делом я утолил жажду. Крови с одного трупа мне не хватило. Странно, ведь раньше я мог даже набрать впрок с одного человека. Взяв одно тело с собой (то, в котором ещё оставалось немного крови), я побрёл обратно в город. Там пришлось разбудить местного управителя. Продемонстрированное тело его немного испугало, однако он обрадовался известию, что бандиты больше не вернутся сюда. Управитель предложил мне награду, но я попросил лишь место под крышей, где я смогу поспать. Конечно, никого тогда не удивило, что спать я собирался ближе к рассвету, я ведь всю ночь сражался с бандитами.

— Как видишь, дорогой Румил, принцепсу было совсем не до проповедей. Он был вынужден решать проблемы, которые, к сожалению, создала моя названная мать.

— Подожди, ты что-то путаешь. Теомах прибыл в Македонию до того, как побывал в Иерусалиме, а значит, не мог он тогда знать о новом учении.

— И верно. Знаешь, это так давно было, да и я тогда была совсем юной, могла и забыть. Ладно, мы вообще-то говорили не об этом. Я хочу знать, Румил, будешь ли ты бороться за процветание нашего великого города? Считаешь ли ты, что Риму пора сказать, чего мы на самом деле стоим?

Румил устало вздохнул.

— Моя милая Феодора, иногда мне кажется, что и не ты вовсе меня обратила. Скажи, неужели ты забыла, сколько раз, за последние пятьдесят лет, наш город, а прости, твой город, разрушали почти до основания. Септимий Север прославил себя многими деяниями, но кроме того, он утопили в крови Византий.

Феодора перебила его:

— Но ведь после всего, после всех разрушений, мы всегда восстанавливаемся!

Румил решил не продолжать спор:

— Да, любимая, ты права. Византийцы никогда не принимали поражений. Однако, бессмысленный мятеж нам сейчас ни в коем разе не поможет. Сейчас, мы должны выжидать.

Румил уже было хотел рассказать возлюбленной о той карательной кампании, что устроила Роксана, но вовремя вспомнил о том, что архонтисса под страхом смерти запретила разглашать причины и последствия вылазки, даже самым близким людям. Юноша решил сменить тему:

— Вот сейчас я узнал о том, как трудно было принцепсу Теомаху бороться с бездушными. Узнал, какую опасность представляет Зверь, вышедший из под контроля, но я всё равно немного скучаю по своему другу…

— Другу? Ты считал своего Зверя другом? Удивительно. Моя вот, обладает крайне тяжёлым нравом. Иногда мне кажется, что она скоро возьмёт надо мной верх. Мать говорит, что такая внутренняя сущность позволит закалить мой характер.

— Так почему ты не избавишься от такого Зверя? Мне страшно подумать, что ты можешь стать бездушной.

— Ох, Румил, я не могу. Правда не могу. Как я могу отказаться от такой желанной свободы, первозданной радости. Когда мы находим общий язык со Зверем, я чувствую себя по настоящему живой.

— Так что, может мне тоже броситься со скалы, дабы у тебя не осталось выбора? — Румил вспомнил сегодняшнее происшествие и вопрос будто сам вырвался.

— Я никуда не прыгала! — Феодора сорвалась. — Роксана сбросила меня, потому, что ты медлил. Мать не хотела терять тебя, как ещё одного, не прошедшего Восхождение. Знаешь, я благодарна ей. Самой мне это в голову не пришло бы.

Юноша обнял любимую:

— Ладно, прости, что поднял эту тему. Давай посидим здесь до рассвета, а потом пойдём обратно во дворец.

Влюблённые в тишине наблюдали за водами залива. Там не происходило ничего необычного, если не считать двух нагих женщин, что проплыли, держась за руки. Вместо ног, у них был змеиный хвост, который позволял держаться на воде с поразительной ловкостью.

— Никогда ещё не видел ламий так близко, — прошептал Румил.

— А мне доводилось, — также шепотом ответила Феодора. — И не только видеть.

Влюблённые засмеялись. Над Византием восходило ничем не примечательное солнце.

В трапезной комнате дворца обедали трое. В центре стола стояло блюдце с бокалами, в которых было налито снадобье. Все присутствующие пригубили пол бокала, что позволило наслаждаться обычной пищей. Сегодня стол был небогат, но Румил не смел жаловаться. Прошло пятьдесят лет с тех пор, как его обратили. После он ни разу не ел простую пищу, а потому, простая хлебная лепёшка показалась юноше настоящей райской пищей. Он уже хотел было приступить к трапезе, но Феодора остановила любимого:

— Подожди. Забыл что-ли? В этом доме мы должны поблагодарить создателей за счастливую возможность вкушать пищу.

Роксана подтвердила слова дочери:

— Благодарю, Феодора. Прошу всех повторять за мной. Да прославятся те, кто дал нам Жизнь Вечную, да обитают они в покое, в Ином Мире, что далеко в небесах. Клянёмся в том, что будем вечно стремиться исполнять их завет и когда-то наступит время нашего Восхождения. Мы будем смиренно ждать этой ночи и оберегать те знания, что открылись нам с Их благословения. Да наступит Вечное Восхождение!

— Наступит! — повторила Феодора.

Румил не сразу понял, чего от него ждут, но всё же повторил:

— Наступит.

Воины, закованные в чешуйчатые доспехи с полностью закрытым лицом, не присоединилась к молитве. Румил решил позже расспросить Феодору об этом, а сейчас лишь самозабвенно наслаждался обедом. На столе было мясо, разные фрукты и овощи, но юноша не мог оторваться от простого пшеничного хлеба — настолько тот был вкусным.

Роксана разломала хлеб, положила между ломтями кусок курятины с приправами, а сверху накрыла всё зеленью. Было видно, что она наслаждается возможностью нормально питаться. Феодора вторила матери и также предалась поглощению пищи. Румил чувствовал себя не на месте. После обращения, он и подумать не мог, что когда-то сможет жить нормально, как простые люди, а оказывается, всё может быть так просто. Закончив трапезу, Роксана начала говорить, обращаясь к Румилу:

— Дитя, у меня есть к тебе просьба.

— Слушаю Вас, архонтисса.

— Ты должен поехать в Рим, — Феодора удивилась, услышав это. — Во первых, ты должен будешь передать мои наилучшие пожелания Верховной Жрице Исиде. Пусть знает, что в восточных провинциях империи всё спокойно. Но самое главное — тебе необходимо будет найти Теомаха. Он, последние двести лет, ведёт себя подозрительно тихо. Меня волнует состояние наставника. Эта змея Исида вполне могла его околдовать.

— Хорошо, архонтисса. Что я должен сказать принцепсу Теомаху?

— Сказать? Ничего. Ты должен привести его сюда. Звезда древнего Рима угасает. Наставнику там нечего делать.

Румил, конечно, знал причины заката Рима. Он сам был к этому напрямую причастен, но неужели смерть одного слабого императора может привести к развалу империи? Или у архонтиссы были планы, о которых она пока не хотела распространяться? Конечно же, они были, в этом даже нечего сомневаться.

Феодора задала названной матери вопрос:

— Скажи, могу ли я уйти вместе с Румилом? Я не хочу оставлять его одного, всё же, я несу за него ответственность, как наставница.

— Дело только в этом? Можешь хоть мне не врать. А в прочем, не важно. Я никуда тебя не отпущу. Ты — будущее этого города, а в Риме тебе не место.

Феодора встала со своего места и направилась к выходу. Всё таки, за столько лет она не избавилась от некоторых подростковых привычек. Стража попыталась её остановить, но Роксана дала им знак пропустить девушку.

После этого архонтисса продолжила говорить:

— Я как-раз хотела поговорить с тобой наедине. Как ты знаешь, наш маленький переворот в Эдессе оказался успешным. Сейчас в Риме единолично правит сын Валериана — Галлиен. Это весьма образованный молодой человек. Проблема лишь в том, что я не знаю, чего от него ожидать. Ты должен наладить с ним связи, узнать, чего стоит этот юный император. Запомни, он не должен узнать, что ты состоишь в Лунном Культе. В Риме всеми делами обращённых управляет Исида, да светит ей солнце ярко, а мы должны показывать полную лояльность Всеобщему Культу.

Румила давно мучил один вопрос и сейчас, как он считал, было самое время его задать:

— Архонтисса, я благодарю Вас за доверие, но скажите, — юноша перешёл на шёпот. — Вы не боитесь, что кто-то из стражи может предать Вас? Ведь они всё это слышали.

Роксана усмехнулась:

— Моя стража не просто всё слышит, она может по первому моему требованию пересказать всё до последнего слова, — архонтисса ждала реакцию Румила, тот не заставил себя долго ждать.

— Но как? Как Вы не боитесь предательства или даже того, что кого то из них будут допрашивать?

— Бояться нечего. Тот, у кого нет собственной воли, не способен на предательство.

— Но как? — юноша начал догадываться. — Они бездушные? Твари, которых вы смогли подчинить?

— И да, и нет. Человечности в них и правда уже нет, но и Зверь, внутри этих оболочек, тоже умер. А пустоту так легко заполнить чем-то новым…

— Оболочек? Вы говорите прямо как твари. Что всё это значит?!

Румил не успел ничего предпринять. У него в голове звучал громкий голос. Раньше он похожим образом слышал только своего преданного Зверя. Сейчас же это был совсем не он:

«Это не значит ничего… Это ни на что не похоже. Ты пойдёшь в Рим и сделаешь там всё, о чём я тебя просила. После этого, ты вернёшься ко мне и получишь награду, — да, конечно сделаю, конечно вернусь. Это всё, чего я хочу».

Румил встал из-за стола, поклонился архонтиссе и пошёл к выходу. Он ничего не говорил стражникам, лишь мысленно приказал открыть дверь. Они беспрекословно послушались. Дальше предстояла долгая дорога в Рим.

Феодора прождала Румила до заката. Он отправлялся в Рим. Неизвестно, как скоро возлюбленный вернётся, а ведь он только недавно прибыл из Эдессы. Девушка очень волновалась, дожидаясь любимого с войны, но сейчас волнение было куда сильнее. Рим — настоящее змеиное гнездо. Феодора не знала, что страшнее: средоточие разных семей обращённых, что входили во Всеобщий Культ, или простые смертные римляне, что прославились своей подлостью и хитростью. Феодора взмолилась:

«Спаситель, ведь ты сам пал жертвой подлых римлян. Они не поверили в истину твоих слов. Они распяли воплощённого Бога. Пожалуйста, пусть Румил отомстит за тебя. Он отомстит за всех людей, которых веками угнетал заносчивый Рим. Я верю, что Вечному городу предначертано сгореть за все свои грехи. Так сгорели мои родные Помпеи. Я надеюсь, ты простил грехи всех, кто там погиб. Они искупили свои прегрешения. Надеюсь, что моя семья сейчас с тобой. Мне точно не суждено воссоединится с ними.»

Девушка вытерла выступившие слёзы. Нельзя, чтобы Румил увидел её грустной перед расставанием — это плохая примета, к несчастью. Но Румил не пришёл. Не пришёл и на следующий день. Феодора ещё неделю спрашивала прислугу во дворце, не пришла ли ей весточка. Всё было тщетно.

В один момент, девушка решила взять всё в свои руки. Первым делом, необходимо было найти одежду прислуги. К несчастью, та женщина, у которой Феодора хотела своровать одеяния, заметила это. Она уже была на пол пути к спальне архонтиссы, когда коготь Зверя настиг её. Феодора целилась в горло, дабы избежать крика жертвы. Нельзя было сейчас выдать себя.

Переодевшись в простое одеяние, Феодора выпрыгнула в окно своих покоев. Ей приходилось очень внимательно следить за, патрулирующими территорию дворца, стражниками. Эти молчаливые воины всегда пугали девушку, хоть она и знала, что они безраздельно преданы её матери.

Выбравшись из дворца, девушка направилась к городским конюшням. Раз она собралась тайно найти Румила, необходимо было путешествовать, как простые смертные. Румил, скорее всего, также взял лошадь, ведь он уже лишился собственного зверя.

«А мы всё ещё вместе! Забудь про осторожность. Выпусти меня на волю и мы вмиг нагоним твоего любимого. После этого, я верну тебе твоё тело, не волнуйся, — нельзя! Если мать почувствует в городе присутствие сильного Зверя, она тут же придёт сюда. Я должна скрывать свои силы, хотя бы до тех пор, пока мы не доедем до Тиринфа.»

А может больше и не понадобится. Если потороплюсь, успею нагнать Румила в ближайшем крупном городе.

Конюх мирно спал в пустом загоне. Феодора выбрала себе молодую гнедую лошадь, со звёздочкой во лбу. Оставалось только бежать вперёд.

— Так значит, она всё таки убежала? — равнодушно спросила Роксана.

Молчаливый стражник ничего не ответил.

— Ничего, в Тиринфе её уже ждут. Как вернётся, станет вновь покорной. Всё же, встреча с тремя бездушными отрезвляет разум.

Архонтисса развернулась в направлении покоев. Напоследок, приказала:

— Убери это тело. Сожги его где-то. Как Феодора вообще могла забыть спрятать труп? Какое же она ещё дитя. Ах да, зайди после этого ко мне, только не забудь смыть с себя трупный смрад.

Особенность бездушных заключалась также в их невозможности продолжить род. Такое обстоятельство спасало от многих проблем и открывало новые возможности.

На горизонте показались городские стены Тиринфа. Девушка добралась до него за одну ночь. Лошадь, скорее всего, уже не оправится после подобных скачек, но Феодору сейчас это не волновало.

Неожиданно, из кустов выскочило огромное животное. Что-то, похожее на волка, но бегающее только на передних лапах. Не животное — Зверь. Феодора достаточно долго прожила, чтобы понять это. Скорее всего — бездушный, а значит, нужно или принимать бой, или спасаться бегством.

Пока Феодора рассматривала одного нападающего, нечто подрезало задние ноги её лошади. Та упала на землю с диким ржанием, но девушка успела соскочить с седла. Сейчас ей бы очень пригодилась сила Зверя, чего бы это потом не стоило.

«Хорошо, я выйду, помогу, чем смогу, отойди в сторону»

Хищник вышел на волю, но к удивлению Феодоры, не стал сражаться. Он повернул в сторону Византия и побежал. Феодора пыталась докричаться до непокорной сущности, но тот всё никак не отпускал её тело:

«Нельзя! Нельзя сражаться. Мы должны вернуться домой. Там наше место, — да что с тобой стало? Ты сам на себя не похож.»

Зверь больше не отвечал. Феодора не могла понять, что произошло. Обычно, её внутренний голос всегда подбивал её к драке, к безрассудным поступкам и всякого рода преступлениям. Сейчас же, наоборот, он проявлял чудеса благоразумия. Как-раз тогда, когда это совсем не нужно.

До Византия Феодора, в облике Зверя, добежала за несколько часов. В несколько раз быстрее, чем на лошади. Как ни странно, её названная мать никак не отреагировала на возвращение. У девушки закрались подозрения, что Роксана как-то замешана в произошедшем.

Зайдя в свою комнату, Феодора сразу же налила себе в бокал крови и утолила сильную жажду. После этого, девушка уснула. Завтра ей предстоял тяжёлый разговор с матерью.

Только утром она об этом не вспомнила, помешала сильнейшая головная боль.