ВЕЧНЫЕ ВСАДНИКИ

ГЛАВА ПЯТАЯ

Солтан перешел в третий класс. На родительском собрании его даже немножко похвалили. Абдул в душе был рад за сына, но старался не показать свое чувство.

На собрании много говорили о том, как организовать летний отдых детей. В конце концов все, начиная с учительницы, пришли к тому, что дети летом должны помогать родителям по дому. Конечно, надо им и загорать на солнце, и купаться в речке. Но хорошо, если они будут полоть картофель, ухаживать за скотом, помогать заготавливать на зиму дрова, да мало ли какие дела найдутся для школьников и дома, и на конезаводе.

Родители вышли из школы с табелями своих детей – кто гордясь, а кто стесняясь за их отметки.

Мазан с кузнецом Идрисом вышли вместе, горячо обсуждая своих сыновей, хваля или ругая их и советуясь, чем бы занять их летом.

Абдул твердо решил, что сына он возьмет с собой в горы на летние луга, где каждый год пасутся кони завода. Там Солтан отдохнет и научится вдали от матери ездить верхом по-настоящему. Ведь сам Абдул уже в свои пять лет умел взнуздать коня. А чем хуже его сын? С такими мыслями он пошел домой, решив пока помалкивать, ничего не говорить ни жене, ни сыну.

… Май был в разгаре. Горы вокруг конезавода зелены, на их склонах пасутся коровы аульчан, отары овец и коз, а ближе к аулу – стаи гусей и индюков. По обочинам дороги всюду привязаны телята. Тут же играла, кувыркалась детвора, присматривающая за стадами животных и птицей.

Солтан вывел своих индюков с досадой в душе. Он не хотел, чтобы видели его в роли птичьего пастуха; но как же не увидят, если все аульские ребята здесь? Подумать только: Солтан – настоящий конник, а тут нате – индюкопас! Разве для этого они с Шайтаном учились мчаться через любые преграды на Мазановом коне?

Он сидел верхом на длинном камне у родника и оттуда время от времени поглядывал на свою индюшачью стаю и на мальчишек. Одни из них шумно играли в догонялки и другие игры, а те, что постарше, стреляли из самодельных луков.

Солтан «скакал»: постукивал пятками, как шпорами, по камню, на котором сидел, а руками как будто держался за луку седла. Наблюдая за ребятами, он жалел, что не прихватил из дому свой лук. Ребята прилепили на валун бумагу с нарисованным на ней кружком и с расстояния в сорок шагов стреляли в эту мишень. Стреляли, стреляли, да все мимо. Солтан не вытерпел, вскочил, взял у одного из мальчишек лук и, недолго целившись, пустил стрелу. Но она тоже прошла мимо. Мальчишки посмеялись над Солтаном, но он взял другой лук и стрелял, пока не попал в самый центр мишени. Все ахнули, а Солтан, как будто это его не касалось, повернулся, молча отошел и снова сел на свой камень верхом.

В это время на дороге показались две легковые машины «эмки», они мчались в сторону конезавода. Такие машины здесь редко увидишь. У директора есть быстрая машина «газик», есть на конезаводе грузовики. А тут вдруг эти юркие, блестевшие на солнце машины. Вот здорово! Кто же это едет?

Солтан вспомнил, как отец говорил о том, что ждут на заводе самого Буденного! Маршала! Не маршал ли едет? Солтан тут же забыл все на свете, помчался на завод и через мгновение оказался верхом на изгороди. За ним, как птицы, примчались все ребята и тоже устроились на изгороди. «Если это приехал Буденный, то он сразу придет сюда, к конюшне», – думал Солтан и решил терпеливо ждать. А ребята следовали его примеру.

В это время из конюшни вышел и приблизился к изгороди какой-то сердитый конник. Он начал сгонять хлыстом ребят, рассевшихся на жердях изгороди, словно воробьи. Соскочил на землю и Солтан, но он не отошел далеко от забора, а спросил:

– Дядя, правда, что сам Буденный приехал?

– Ишь ты какой любопытный! Так я и скажу тебе, сопляку: приехал маршал и просит тебя, товарищ кучерявый, не изволите ли повидаться? А ну, чтоб я никого из вас тут не видел!

Солтану стало обидно, он ничего не ответил хмурому коннику и пошел на луг к своим индюкам. А через некоторое время погнал стадо домой, в холодок навеса. Солтану уже пора обедать.

Отец дома. Он заканчивал есть. Солтан боялся спросить у него про Буденного и, пообедав, достал книжку, сел в тени под навесом.

Отец вышел во двор, чтобы идти на работу, остановился перед сыном и, лукаво подморгнув, показал на свой карман. Солтан сразу понял и быстро поднялся, пощупал отцовский карман.

– Пошли, – коротко сказал отец.

Солтан хотел переложить сахар в свой карман, поглядывая назад: не видит ли мать. Но отец шепнул:

– Подожди. Выйдем за ворота, возьмешь. А то можем попасться. И вот еще что: приехал на завод маршал Буденный! Может быть, нам с тобой удастся увидеть его.

Солтан от радости подскочил и на ходу обхватил шею отца так, что чуть не задушил. Отец сердито оттолкнул сына:

– Что ты делаешь, глупец? Люди смотрят! Ты что, не знаешь обычая гор, опозорить меня хочешь? Скажут: смотрите, пожалуйста, сын с отцом разводят нежности при людях!

Солтан устыженно пробормотал:

– Я больше никогда не буду обнимать и целовать тебя, прости.

– Дурачок, значит, никогда не будешь? – шепнул отец и рассмеялся.

– Никогда! – ответил сын.

– Ну и правильно. Мы с тобой мужчины и должны уметь сдерживать свои чувства. А всякие нежности – для женщин. Они это любят.

Так, разговаривая, дошли до завода.

– Ты иди к своему Тугану, – сказал отец, показывая на Гасану и жеребенка, – а я пойду узнаю о маршале. Постой! Сахар-то забыл взять?

Стоило только Гасане увидеть Солтана, как она степенным шагом направилась ему навстречу, а Тугану было пока что не до сахара – он обрадовался, что выпустили погулять, и ошалело метался по загону. Вообще он не мог долго стоять, разве только тогда, когда прильнет к соскам матери или выпрашивает у Солтана сахар. Бедная Гасана еле успевала поворачивать за жеребенком свою красивую голову.

Солтан чувствовал, что жеребенок небезразличен к нему: бегает-бегает, а потом с загоревшимися глазами, раздувая ноздри, весь воздушно-легкий и счастливый, бочком подступается к Солтану, будто хочет сказать: «Давай поиграем с тобой, Солтан? »

Вот и сейчас Туган подбежал, а Солтан и Гасана только этого и ждали. Солтан гладил и гладил красивую голову малыша, затем скормил свой сахар по очереди Гасане и Тугану. Потом вытащил из кармана гребень и начал расчесывать и без того холеную, расчесанную гриву Гасаны. Ей всегда очень нравится это. Хотел Солтан провести гребнем и по гриве Тугана, но тот вырвался и одновременно оторвал от земли все четыре ножки и помчался. Попробуй поймай ветра в поле! Сделав круг, озорник примчался назад и уткнулся маленькой головкой в вымя матери, играя хвостом. Когда, насытившись, жеребенок оторвался от матери, Солтан схватил его за шею, начал вытирать ему полой рубашки мокрые губы, приговаривая:

– Ты мой маленький, но самый сильный и быстрый на свете! Мы с тобой поскачем к Эльбрусу! Я всегда буду тебе носить сахар. Буду зарабатывать в колхозе деньги и покупать тебе сахар – белый, как ты. Ты станешь как конь самого маршала, ты будешь понимать мои слова, ну и еще слова моего друга Шайтана. Помнишь, он приходил к тебе? Нам с тобой сам маршал шашку подарит!

Как ни странно, Туган стоял смирно, будто все понимал, и слушал с удовольствием рассказ о своем будущем.

Гасана думала о своем – она толкала Солтана мордой, требуя сахар.

Ни Солтан, ни Гасана, ни Туган не заметили: внутрь изгороди вошла большая группа людей. Они стояли поодаль, слушали разговор Солтана с Туганом и улыбались. Долго длился рассказ Солтана и, наверное, продолжался бы, если бы Гасана не схватила губами вывернутый наружу карман Солтана, выпачканный сахаром. Она начала с удовольствием жевать карман. Солтан обернулся, чтобы поругать Гасану, и вдруг увидел людей, среди них и своего отца. От группы отделился коренастый человек с длинными черными усами и с орденами на рубашке защитного цвета, подошел к Солтану и сказал:

– Здравствуй, джигит! Давай знакомиться: меня зовут дядя Семен, а тебя?

«Дядя Семен…» – обомлел Солтан. А Будённого зовут Семен Михайлович! И усы… От радости Солтан замер и, подавая дрожащую руку, прошептал:

– Нас зовут Солтан…

– Вас? Да вас же тут трое, джигит! Значит, тебя зовут Солтан. А вот этих твоих друзей? – И маршал показал на коней.

– Его зовут Гасана, его – Туган, – сказал Солтан, путая роды русского языка.

– Слушал я, как ты с Туганом говорил. Мне ваш директор завода переводил твои слова, Солтан, – улыбнулся маршал, вспомнив свою юность, свою влюбленность с детских лет и коней. Погладив курчавую голову Солтана, маршал спросил у директора: – Он у вас давно шефствует над лошадьми?

– Да вот его отец, товарищ маршал! Он у нас работает коневодом со дня основания завода вашего имени, а его сынишка всегда бывает здесь. И в выходные дни, и после уроков. Особенно с тех пор, как родился Туган. Мальчишка, вид но, влюблен в коней, но пока ему запрещают ездить на них.

Маршал повернулся к Солтану.

– Ты, кажется, рассказывал своему другу, вон тому озорнику, – и Буденный показал на Тугана, увивающегося возле матери, – что Буденный подарит вам саблю?

– Это я просто так… – смутился Солтан.

– Так вот, друг Солтан, саблю ты получишь, я пришлю тебе ее. А что касается Тугана, то это будет отличный конь. Его надо беречь, ухаживать за ним, обучать. Трудное это дело! Но я думаю, что лучше тебя никто это не сделает.

Он подал руку изумленному Солтану и, о чем-то разговаривая с окружающими, пошел к денникам.

Солтан остался стоять как вкопанный. Он раскрыл свою ладонь и недоверчиво разглядывал ее, будто все еще чувствуя маршальское рукопожатие…

Весть о случившемся молниеносно облетела весь Аламат. Ликованию мальчишек не было конца. Первым из них примчался к Солтану Шайтан, который был рад за друга. А тот сидел верхом на высоких воротах своего дома, снова и снова отвечая на вопросы. Спрашивали наперебой:

– Так-таки пожал тебе руку, как взрослому джигиту? И саблю пообещал? Ты своими ушами слышал это?

Спрыгнув на землю, Солтан раскрыл ладонь правой руки и стал горячо клясться, что Буденный в самом деле здоровался с ним, пожал вот эту руку. И они напрасно сомневаются в этом. А когда Солтан подробно рассказал, что маршал пришлет ему саблю, то вырвавшееся общее «О-о! », наверное, докатилось до самых склонов ущелья. И снова полились вопросы.

– Ты не сказал дяде Буденному, что все мальчишки Аламата хотят стать такими, как он? – спросил Шайтан.

Солтан заколебался: сказать «да» – это неправда, сказать «нет» – стыдно перед другом. И он ответил:

– Ты думаешь, я не хотел этого сказать? Но попробуй разговаривать, когда перед тобой маршал!

– А Шайтан бы разговаривал! А он бы сказал, что и девчонки хотят стать маршалами. А я бы сообразила, что…

– Хватит тебе, «А»! – прикрикнул на нее Шайтан, обидевшись за своего друга.

«А» сморщила носик, похлопала длинными ресницами и отошла с подружками в сторонку, чтобы о чем-то пошептаться.

Когда, уже затемно, все разошлись, Солтан и Шайтан долго еще сидели у ворот, возбужденные великим событием дня. Им казалось, что их затаенная мечта, стать маршалами Советского Союза, начинает сбываться. Все пока сходится, идет как по писаному. Во-первых, их завод носит имя Буденного; сюда приехал сам маршал; и, наконец, он обещал прислать саблю. И еще: оба друга хранят вырезки из газет с фотографиями маршалов.

Вот этими мыслями и мечтами полны и заняты две головы: одна – иссиня-черная, кучерявая, другая – огненно-рыжая, ершистая.