Ведьмы в масках

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Стой. — сказал Аот. Впереди, там, где туннель расширялся в просторный пятиугольный свод с пятью другими коридорами, выходящими из него, пол покрывал причудливая мозаика. Спрятанный в узоре, но видимый для тронутых пламенем глаз, пятиугольник, мерцал бледно—зеленым свечением.

— Я тоже это вижу, — сказала Джесри, — более или менее. Я говорила с камнем вокруг нас. Он болен. Отравлен тем, что гноилось внутри него все эти столетия. И вот прямо впереди большой гнойник. Думаю, там могущественный демон.

— Мы знаем об этом что—нибудь еще? — спросила Цера, свесив булаву на ремне, чтобы заправить выбившийся белокурый локон обратно под шлем.

Судя по всему, никто не знал.

— Я могу сказать, — сказал Аот, — что когда он выскочит на нас, он будет не один. Если я не ошибаюсь, есть и другие враги, скрывающиеся по ту сторону этих арок, где мы их не видим. В боковых проходах позади нас тоже. — Союзники пытались проверять и расчищать такие потенциальные проблемные места по мере их исследования, но без того, чтобы снова и снова отделять людей от его маленькой армии, не было никакого способа сохранить туннели зачищенными. Они были слишком похожи на лабиринт. Проходы соединялись вместе непредсказуемым образом.

— Если мы знаем, что это засада, — сказал воин за спиной Аота, — что ты скажешь, если мы не наткнемся на нее? Давай найдем обходной путь.

— Нет, — сказал Вандар. Его красное копье сияло светом, призванным Церой для освещения тоннеля. — Давайте повернем ловушку против звероловов.

Аот кивнул.

— Я согласен, — сказал он. — Не похоже, что мы действительно можем избежать битвы с демоном – враги выпустят его нам в спины. Но, поскольку мы знаем о ловушке, то можем попытаться использовать её в наших целях.

— Должны ли мы узнать, что думает Король—олень? — спросила Цера.

— Нет, — сказал Аот. — Если он хотел высказывать свое мнение, ему следовало идти впереди, вместе с нами. Вот что мы будем делать…

Когда он закончил излагать план, он был передан от воина к воину шепотом. Когда все стало понятно, Аот обратился к Джету, кружащему над замком.

— Что—то есть? — спросил боевой маг.

— Нет, — ответил грифон. — Если у наров были туннели, выходящие за пределы замка, они не используют их, чтобы ускользнуть. По крайней мере, я не вижу.

— Хорошо, потому что мы собираемся выпустить демона. Это не было бы особенно умным поступком, если бы нашего врага не было здесь.

— Это в любом случае не самый умный поступок. Но когда это тебя останавливало?

По тоннелю донесся слух, что все знают, что они должны делать. Аот и его спутники двинулись вперед. Мягкий, приглушенный звук шагов, цоканье копыт и скрип кожи, а также случайное бормотание или рычание духов животных свидетельствовали о том, что за ними двигалась цепь союзников.

Пока направляющие крались в склеп, Аот заметил, что сводчатый потолок достаточно высок, чтобы вместить в зале даже великана. Замечательно. Пока он собирался намеренно наступить на край узора, Вандар пронесся мимо него.

— Хорошо, — подумал Аот, — давай ты.

И берсерк так и сделал, чуть не растоптав эту часть мозаики.

Демон появился в поле зрения и одновременно прорычал слово силы. Он был таким огромным, как и опасался Аот: с рогами, волчьей головой, лохматой красно—черной шкурой и непропорционально большими крабовыми клешнями на концах каждой длинной крепкой руки. Заряд силы, который несло слово, сбил Аота и его товарищей с ног.

Аот нашел опору, выкрикнул собственное слово силы и метнул молнию в туловище демона. Джесри, в свою очередь, ответила ему веерообразной вспышкой огня, а Цера — палящим лучом света Амаунатора. По—видимому, пораженный скоростью их реакции, глабрезу взмахнул когтями и отступил на шаг.

Но это была не вся сила ответного удара. Их союзникам нужно было начать сражаться, и снова Аоту пришлось признать, что безумцы Рашемена нашли себе применение. Даже его наемники могли бы заколебаться, хотя бы на один—два удара сердца, если бы такой огромный враг вдруг появился прямо перед ними. Берсерки же нет. Вандар взвизгнул, как грифон, его братья ответили тем же, и все они бросились в атаку.

Что Аот нашел еще более впечатляющим, так это то, что они действовали точно так, как он им приказал. Некоторые бросились на демона, а другие бросились перехватывать врагов, которые, как он был уверен, вот—вот хлынут в зал из других туннелей. Последнее, возможно, было актом еще большего мужества, потому что требовало от берсерков повернуться спиной к глабрезу.

Вандар был одним из воинов, которые бросились на демона. Он вонзил красное копье в левую ногу существа. Глабрезу повернулся к нему, при этом отступил в сторону и рывком сбил берсерка с ног. Вандар выпустил копье и, проворно, будто акробат на карнавале, вскочил на ноги с алым палашом в руке.

Аот направил свое копье в грудь глабрезу и выпалил первые слова заклинания, которое взорвет его радугой разрушительных природных эффектов. Внезапно свет в комнате замерцал и потускнел, а позади закричала Цера.

Вандар был одним из воинов, которые бросились на демона. Он полностью вонзил красное копье. Король—олень догадывался, что Аот Фезим считает, будто он отлынивает, и это то раздражало, то забавляло его. Он мог сразиться с любым врагом, что доказал во дворе. Но для вождя было глупо маршировать в авангарде и попасть в яму—ловушку или стать мишенью для спрятавшегося лазутчика. И если тэец этого не понимал, то он был дураком, независимо от того, сколько личей и драконов он победил, или как остро его горящие голубые глаза видели то, что другие видеть не могли.

Кроме того, кто—то должен был охранять тыл — Аот сам это признал. Так почему бы не Королю—оленю и его слугам? Если он не ошибся в своей догадке, сражение здесь, в конце колонны, должно было оказаться столь же тяжелым и важным, как и сражение на передовой.

Отдающийся эхом рев, крики людей и других существ, а также грохот и треск магии, смешавшиеся вместе, подсказали ему, что битва началась. Он посмотрел в проход позади себя, на арочные проемы, ведущие к другим туннелям, и ждал, когда во мраке появятся враги. Рядом с ним полупрозрачный, слабо светящийся телтор в образе огромного волка нюхал холодный затхлый воздух. Он зарычал, и его мех взъерошился.

Темные фигуры устремились вверх по туннелю и вышли из всех дверных проемов. Запах гниения наполнил нос Короля—оленя — лишний признак того, что он и его товарищи—воины в первую очередь столкнулись с нежитью.

— И это должно меня напугать? — спросил он себя, ухмыляясь. Мыслью он приказал духам противостоять призракам и тому подобному; поскольку телторы также не были сделаны из плоти, они лучше всего подходили для этой задачи. Затем он издал боевой клич, шагнул навстречу существам, шаркающим по тоннелю, и взмахом рогатого топора разрубил иссохшего гуля пополам. Позади него глухо звякнуло оружие, когда его отпрыски — выродившиеся, разочаровывающие животные, но способные воины — тоже начали сражаться. С каждым их движением колокольчики всё звенели, и звенели, и звенели, и звенели.

Король—олень вонзил свое оружие в грудь другого гуля, сломав ему ребра, раздробив гнилые органы и сломав позвоночник. Затем он снес зомби голову. Он уже сбился со счета, скольких врагов он убил, и если он не будет осторожен, то полностью отдаст себя безумию и энергии ближнего боя, будет думать о противнике перед ним и ни о чем более. Это было тем более вероятно с учетом того, что бой начался со всех сторон.

Но он знал, что как лидер своей группы он должен попытаться сохранить благоразумие, отчасти потому, что до сих пор дуртан не давали о себе знать. Когда они начнут плести магию, ему придется противостоять ей.

Возможно, полагая, что отсутствие телесности спасет его, призрак с дрожащим пятном на лице бросился на фейри с протянутыми тонкими руками. Он разрубил его в клочья своим топором. Мертвый гоблин с раздробленной головой ударил скимитаром по почке Короля—оленя — он парировал удар и еще больше разбил его череп. Сразу после этого он развернулся и набросился на существ, зашедших на него сзади.

Сила внезапно задрожала в воздухе. Это не был ни звук, ни свет, ни тепло, ни холод, но любой, обладающий мистическими способностями, почувствовал бы это. Король—олень почувствовал это как покалывание в суставах и мерзкую горечь на языке.

Призрачный медведь дрогнул, когда ведьмы попытались вернуть себе контроль над ним. Призрачный барсук упал в конвульсиях.

Король—олень усмехнулся, сосредоточил всю свою волю, чтобы лишить дуртан силы их бывших фамильяров, и обнаружил, что это не так просто. Очевидно, ведьмы—нежить воспользовались временем между битвами, чтобы выяснить, как оказать сопротивление Королю—оленю.

Только сообща они могли составить ему конкуренцию. Применив прием восприятия, которым он овладел тысячелетия назад, он заглушил для себя эхо рева битвы, и сосредоточился на холодном, замысловатом пении, которое, как он предположил, скрывали более громкие звуки.

Остальной мир замолчал, и он действительно услышал заклинание ведьм. Он ожидал, что они будут работать под защитой многочисленных воинов, и так оно и было. Они были на дальней стороне дверного проема слева, вне хаоса центрального коридора.

Король—олень позволил своему слуху вернуться к норме, и шум битвы ворвался на него. Он рубил рогатым топором и посылал по проходу заряды чистой силы, сбивая некоторых гулей и зомби с ног и отбрасывая других назад. Затем он ринулся вперед, а вместе с ним вперед понеслись и некоторые из его отпрысков, а так же часть еще сильных и послушных его воле телторов, и даже парочка визжащих берсерков.

Как только он, его слуги и нежить столкнулись вместе, Король—олень продолжал набирать силу с каждым ударом, продвигаясь вперед, пока арка не оказалась перед ним. Он наносил удары снова и снова, пока не разрубил и не снес последние разлагающиеся препятствия со своего пути. Затем он бросился в боковой проход.

Шесть ведьм в масках собрались вокруг маленького голубого огня на полу. Дым от костра создавал в воздухе жгучую дымку, а пагубная сила ритуала таяла в стенах из песчаника. Некоторые ведьмы плакали кровавыми слезами, даже несмотря на своё неживое состояние.

Дуртан направили свои палочки и посохи на Короля—оленя. Он снова вызвал свою силу, рубанул топором и бросил еще один магический взрыв. Он поразил ведьм и разбросал по комнате обломки костей и иссохшей плоти.

Это было хорошее начало. Но до сих пор ни одному из приспешников Короля—оленя не удалось последовать за ним через арку. Он был один, а это означало, что ему придется уничтожить ведьм в одиночку. Он двинулся за ними, но увидел, как другие фигуры в мантиях становятся видимыми и окружают его. Он с опозданием понял, что дымка состоит не только из дыма, но и из тумана, бывшего вампирами, принявшими газообразную форму.

Фейри взревел и начал бить изо всех сил. Но несколько женщин—вампиров вцепились в него, и некоторым из них даже удалось удержаться.

Одна из них прошептала ему на ухо:

— Ты узнаешь меня?

И он узнал. Он едва успел узнать голос Ниварры, которая так искусно сражалась в Войне Ведьм, после чего две холодные иглы вонзились ему в шею.

Прерванное заклинание Аота потеряло свою силу, и искры погасли. Он повернулся в сторону крика Церы, но не увидел её. Она была почти погребена под вихрем теневых демонов и, очевидно, не могла создать достаточно яркое свечение, чтобы уничтожить или отогнать их. Демоны каким—то образом заставляли свечение, исходящее от жрицы, мерцать и тускнеть. Если он погаснет совсем, у их армии не останется ничего, кроме нескольких факелов и светящихся кристаллов, едва разгонявших окружающую темноту.

Оставив на время глабрезу Джесри, Вандару и другим нападавшим берсеркам, Аот нацелил свое копье и метнул стрелы света в тени. Это было далеко не самое мощное атакующее заклинание в его арсенале, но он не осмеливался использовать ни одно из самых смертоносных, опасаясь задеть и Церу.

Две темные фигуры с рваными черными крыльями и длинными рогами, торчащими из голов, вылетели из вихря в его сторону. Он зарядил свое копье кипящей сущностью хаоса, и ударил оружием одну из теней. Воин увернулся, и в тот же момент что—то тряхнуло его, хотя удар был психический, а не физический. Его тело внезапно онемело, а дух начал отделяться от него.

Аот прорычал слово защиты и призвал магию, которая воссоединила его тело и душу воедино, но момент его замешательства позволил демону, в которого он ударил, вырвать копье из его рук и отбросить его. Обе тени бросились махать когтями.

Прикрываясь своим щитом, пытаясь укрыться от демонов, Аот отступил назад, наткнувшись на кого—то и изо всех сил пытаясь сохранить равновесие, дабы не упасть. Он выхватил свой меч и зарядил его мерцанием разрушительной силы. Воин сделал ложный выпад по одному из демонов, прежде чем развернуться и ударить другого.

Эта тень бросилась на него и пронзила саму себя. Магия клинка превратила её в клочья тьмы.

Аот развернулся в противоположном направлении. Другого теневого демона больше не было.

Подозревая, что он сместился ему за спину, Аот продолжал поворачиваться, как раз вовремя, чтобы заблокировать удар когтя щитом, а затем полоснуть демона мечом по животу. Его противник разлетелся на куски мрака, которые затем полностью растворились.

Он повернулся к Цере и обнаружил, что находится дальше и едва может ее видеть. Комната была переполнена берсерками и эльфами—оленями, спешившими либо вступить в бой, либо отступить из него из—за полученных ран. Тем не менее, все увидели вспышку, когда жрице наконец удалось направить силу Амаунатора. Все кроме одного из оставшихся теневых демонов мгновенно исчезли. Последний попытался защитить себя, упав на пол и попытавшись пройти сквозь него, но рассыпался в прах, когда был по пояс в камне.

Аот начал проталкиваться к Цере.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да, — выдохнула она, — Хранитель защитил меня.

— Я видел, — сказал он, желая обнять ее, но зная, что у него нет времени. Он огляделся и решил, что, хотя Вандар и его братья по клыку проделали неплохую работу, изрезав нижнюю часть тела демона, а Джесри сожгли шерсть на верхних частях тела, глабрезу по—прежнему представляет наибольшую угрозу. Он огляделся, нашел свое копье и поднял его. — Нам нужно…

Взрыв грязно—красного пламени отбросил рашеми, сражавшихся в одном из дверных проемов. В брешь ворвалось громадное чудовище, состоящее из кусков множества разных трупов. Один зеленый глаз и один коричневый, первый на ширину пальца выше второго, глядели из—под края шлема на своих врагом. Уродливое лицо было бугристым, покрытым пятнами и испещренным шрамами.

Лоскутное существо было одето в доспехи, совершенно не похожее на любой, который когда—либо видел Аот, но его больше беспокоило оружие монстра, чем его доспехи. Он видел, что двуручный меч излучал магическую силу, и когда монстр ударил им одного из братьев Вандара, плоть берсерка иссохла, а его колени подогнулись под ним.

Рядом с существом появился повелитель черепов с крыши крепости, рубя своих врагов фальшионом. А за ними вырвался клин из воющих гоблинов и ревущих ледяных троллей. Аот понял, что глабрезу снова придется подождать.

Король—олень почувствовал холод и опустошение. Сквозь его спутанные мысли кто—то прошептал обещание, что если он только плюхнется на пол и подчинится, озноб превратится в экстаз.

Взревев, он уронил свой рогатый топор, схватил Ниварру, вырвал ее клыки из своего горла и отшвырнуть прочь. Только после того, как он это сделал, он понял, что второй вампир цепляется за него и сосет кровь из его предплечья. Он вырвал ее и тоже швырнул в коридор.

Обе дуртан невредимые вскочили на ноги. Между тем, фейри все еще был онемевшим и слабым. Он кричал о помощи и голосом, и разумом. Кто—то из его отпрысков наверняка услышит первое, а каждое тотемное животное, которого он подчинил своему влиянию, должно распознать второе. Ему оставалось только продержаться, пока к нему не подойдет помощь. Он наклонился, чтобы схватить свой топор, но там его уже не было.

Ниварра рассмеялась, и он увидел, что это она забрала оружие. Она бросила его с грохотом в проход, еще сильнее отделив оружие от его хозяина. Ее взгляд пронзил Короля—оленя. Это заставило его почувствовать, будто она бросилась на него, или, быть может, это мир накренился и заставил его упасть на нее.

Ее взгляд парализовал бы его, если бы он позволил. Фейри отвел глаза и увидел ведьму в коричневой мантии и с когтистыми, покрытыми гнилью руками, мчащуюся к нему сбоку. Он опустил голову и снова вскинул ее. Его рога разорвали ее черную кожаную маску и лицо под ней.

К тому времени одна из вампиров напала на него. Он схватил ее, взревел и оторвал голову. Сразу после этого её плоть начала распадаться на слизь.

Он ухмыльнулся другим ведьмам.

— Кто следующий?

На самом деле он не ожидал, что его бравада напугает их и заставит отступить, и этого не произошло. Но больше никто не был настолько безрассуден, чтобы драться с ним врукопашную. Вместо этого, стоя вместе, они рычали и шипели проклятия, от которых его сердце забилось, кишки скрутило, а свежая кровь хлынула из холодных пульсирующих укусов на шее и предплечье.

Одинокий фантомный ястреб пролетел через арку позади него. Ведьма, одетая в черное и белое, пробормотала стишок, и тело телтора изогнулось, как будто невидимые руки схватили его и выжали, как тряпку для мытья полов. Он упал на пол и исчез.

Зил прыгнул в отверстие и своим пронзительным голосом выкрикнул вступительные слова заклинания. Дуртан в коричневом плаще набросилась на него, как кошка, прежде чем он успел закончить. Она рвала его тело своими зазубренными когтями и швыряла в воздух окровавленные куски плоти. Король—олень мгновение горевал по своему слуге, а затем мрачно сосредоточился на собственном тяжелом положении.

Сквозь стиснутые зубы Король—олень пробормотал слова защитных заклинаний, которые, казалось, не приносили никакой пользы. Он изо всех сил пытался напасть на ведьм, но это было все равно, что попасть в шторм. В своем сбитом с толку, тяжком состоянии он не мог сказать, вызвал ли враг настоящий ветер или это было давление взгляда Ниварры.

Что бы то ни было, после одного—двух натужных шагов оно остановило его. Он задумался, скорее с изумлением, чем со страхом — не попал ли он после всех этих тысячелетий в ловушку, из которой он не сможет выбраться силой или хитростью. Он собрал свои силы для величайшего и, возможно, последнего усилия.

Выросшие в одно мгновение кусты ежевики взлетели с пола. Они хлестали вокруг него, туго дергались и вонзали свои длинные шипы глубоко в его плоть.

Он попытался вырваться, но безрезультатно. Единственным эффектом было расширение ран вокруг проколов от клыков. Дуртан набросились на него.

Сначала Король—олень перестал двигаться, потом перестал дергаться, а через несколько ударов сердца Ниварра и ее сестры—ведьмы отступили от его трупа. Она вытерла окровавленные губы тыльной стороной ладони и надела потускневшую серебряную маску.

— Дадим ли мы ему шанс подняться? — спросила дуртан в красном.

— Нет, — сказала вампир. — Принесите оружие.

Ведьма в красном достала топор и обезглавила его бывшего владельца. Потребовалось четыре сокрушительных удара, чтобы голова Короля—оленя отвалилась от его шеи. Она наклонилась и подняла её за один из рогов.

— Теперь, — сказала вампир в серебряной маске, — давайте посмотрим, захотят ли его воины сражаться, когда мы покажем им доказательство того, что их господин мертв.

Аот двинулся навстречу лоскутному мечнику, и, прихрамывая, что могло быть результатом несоответствия ног, существо двинулось ему навстречу. Так же поступил и повелитель черепов.

И Цера знала, а может это прошептал ей Хранитель, что её возлюбленный не справится с ними в одиночку. Только не в такой давке, когда самые мощные заклинания навредят не только врагам, но и союзникам. Жрица должна помочь ему.

Она взмахнула булавой над головой, обрушила силу Хранителя и выпустила стрелу сияния из наконечника оружия. Он ударил повелителя черепов, как таран, и отбросил его назад.

Что ж, она привлекла его внимание. В тот момент, когда ему понадобилось восстановить равновесие, она пробормотала вторую молитву. Вокруг нее замерцали парящие знаки из золотого света.

Это было как раз вовремя, потому что мгновение спустя в глазах одного из его черепов вспыхнул красный свет, а затем на нее полетела вспышка багрового огня. Палящий жар и мерзкая вонь отбросили ее назад, и на мгновение ей показалось, что вокруг нее было нечем дышать, кроме грязи и угольков. Потом пламя погасло, и она вдохнула чистый воздух. Лихорадочно подведя итоги, она обнаружила, что атака лишь задела ее. Парящие руны защитили ее от худшего.

Но огненный взрыв предоставил лорду—черепу своего рода укрытие, и он использовал его, чтобы ринуться вперед. Действительно, он почти полностью сократил расстояние между ними. Ужас потряс Церу и заставил застыть на месте.

Вернее, почти. Она ахнула:

— Хранитель!

И тогда в нее влилось тепло. Это не очистило ее от всех следов заклинания испуга — вероятно, для этого нужно было устранить причину, — но неестественный, парализующий страх исчез.

Фальшион повелителя черепов полетел в нее. Она заблокировала удар своим щитом, и тяжелое лезвие ударило так сильно, что на мгновение она испугалась, что удар сломал ей руку. Она попыталась нанести ответный удар своей булавой, но потеряла равновесие, и ответный удар даже не приблизился к ее противнику. Повелитель черепов снова нанес ей удар, и только благосклонность Тиморы позволила ей увернуться.

Было ясно, что, несмотря на все, чему она научилась за время, проведенное с Аотом, она и близко не была готова победить этого врага в рукопашном бою. Когда он приблизился, Цера снова призвала силу Желтого Солнца и пробормотала молитву. Она не знала, сможет ли она закончить её вовремя, но единственная реальная возможность заключалась в том, чтобы она хотя бы попыталась.

Пара призрачных воинов, каждый из которых был пятном янтарного света, появилась между ней и повелителем черепов. Он попытался броситься между ними, но они сместились, чтобы оградить жрицу от него, и ударили его своими мечами.

Укрывшись позади них, Цера швыряла потоки силы Амаунатора — лучи солнечного света, наполненные святостью и праведной ненавистью божества к нежити. Третья такая атака разорвала лорда—черепа на горящие осколки костей.

На мгновение, забыв о том, что она узнала ранее, Цера надеялась, что это конец. Затем обугленные фрагменты скелета соскользнули и соединились вместе, начав повторную сборку.

Нет! Только не опять! И хотя напряжение последних нескольких мгновений, физическое и психическое, сделало ее запыхавшейся и слабой, она поползла вперед, чтобы размозжить единственный уцелевший череп. Скользя, словно живые оружия, ее сотворенные защитники двигались вместе с ней.

Она думала, что вовремя преодолела расстояние, потому что добралась до повелителя черепов, когда его сила еще собирала его тело вместе. Но рука с перчаткой уже собралась и через лопатку и позвонки снова соединилась с оставшимся черепом. Нар взмахнул рукой и выпустил слугу, которого держал в резерве.

В поле зрения Церы появилось что—то похожее на уродливого херувима с багровой кожей цвета синяка, с ожерельем из мумифицированных глазных яблок, свисающим с его опухшей шеи. Он хлестнул своими кожистыми крыльями, рванул к Цере и протянул короткие руки с длинными черными когтями. Ее светящиеся телохранители ударили его, но промахнулись. Она попыталась отразить его атаку своим щитом, но не смогла достаточно быстро поднять левую руку.

Демон полоснул ее по лицу, проносясь мимо. Боль пронзила ее мозг, и все почернело. Она поняла, что танар'ри мог просто вырвать ей глаза.

На мгновение ужас угрожал заглушить все остальные мысли. Затем что—то — возможно, милость ее божества, или осознание того, что она сражается не только за себя, но и за Аота, или простое отвращение к повелителю черепов — снова пробудило безумные расчеты в путающихся мыслях.

Каким бы опасным ни был маленький демон, его хозяин оставался большей угрозой. Если еще не слишком поздно, она должна положить ему конец, прежде чем он закончит восстанавливать себя. Но она не могла нацелиться на него!

Но нет, это было паническое настроение. На самом деле она не изменила своего положения — она лишь отшатнулась на шаг. И если этого не сделал повелитель черепов, она знала, где он был. Протянув сознание к Хранителю и взяв его силу, она взмахнула своей булавой, ударила молотом и залила пол обжигающим сиянием, которое она могла лишь чувствовать.

Её ноги подгибались, а дыхание сбивалось. Цера ждала, что кто—то ударит её, но ничего не произошло.

Пульсирующая боль на ее лице немного утихла, и, моргая, она различила пятно света. Она вытерла кровь, стекавшую из порезов на лбу, и смогла увидеть больше. Судя по всему, демон не вырвал ей глаза. В его когтях был яд или какая—то магия, которая ослепила жрицу.

От повелителя черепов не осталось ничего, кроме пепла и золы, и не было никаких следов демона. Либо он сражался где—то в ревущем безумии битвы, либо скрылся, когда умер его хозяин.

В любом случае, он больше не летал вокруг Церы, и за это она была ему благодарна. У нее не осталось ничего, чтобы побороться с ним — ни физических сил, ни божественных. Все еще окруженная своими фантомными телохранителями, она отступила в относительно безопасную часть склепа, контролируемую ее товарищами, прежде чем заметила нарастающую неразбериху в одном из дверных проемов.

Глабрезу нацелил пару огромных клешней на Джесри. Импульсы фиолетового света освещали черные когти изнутри.

Она бросилась в сторону. Взрыв ядовитой силы обрушился на то место, которое она только что освободила, сломав этот кусок пола и подбросив в воздух куски камня.

— Что нужно, чтобы убить это? — спросила она. Она уже сожгла большую часть меха сверху и обожгла плоть снизу туловища демона. Дюжина берсерков Вандара отдали свои жизни, чтобы помочь ему порезать его ноги. Но он все равно стоял.

Она подняла свой посох обеими руками и воззвала к камню в потолке.

— Веками, — сказала она, — демон мучил тебя и делал больно. Теперь ты можешь отомстить. Я тебе помогу.

Из потолка появилась пара огромных рук. Они сомкнулись вокруг головы демона и сжались.

Глабрезу заметался и бесполезно замахал когтями, пытаясь ударить по каменным рукам. Но вдруг глабрезу исчез и вновь появился чуть левее того места, где только что был схвачен, и теперь он был свободен. Демон взмахом руки разбил каменные конечности. Все еще настроенная на камень, Джесри услышал, как он вскрикнул от боли.

Нуждаясь в моменте, чтобы сосредоточиться и переориентировать свою энергию, она отступила. При этом она заметила, что воины — в основном эльфы—олени — вбегают в комнату через ту же арку, через которую ранее зашла она.

Изначально ничего плохого в этом не было. Склеп был тем местом, где Аот хотел занять оборону, и все войска должны были проникнуть в него настолько быстро, насколько это было возможно. Но она могла сказать, что эльфы—олени не спешили драться. Они бежали, натыкаясь на своих союзников, сбивая их с ног и топча в спешке, сея тревогу и смятение.

У их маленькой армии, очевидно, больше не было арьергарда. Что—то разрушило его, и это что—то теперь угрожало ворваться в самый центр строя берсерков, как только сможет пробиться через отступающих фейри.

Джесри решила, что разрушение арьергарда — еще большая проблема, чем глабрезу. Но что она могла с этим поделать со своей позиции?

Она осмотрелась и увидела, что берсерки Вандара успешно защитили еще один из дверных проемов, ведущих в зал, убив или отбросив врага, который атаковал с этого направления. Там была всего пара рашеми, карауливших проход.

Джесри снова потянулась к камню вокруг нее. Расстроенный тем, что по её вине ему причинили боль, он попытался отдалиться от неё.

— Прости, сказала она, — но для такого большого существа, как ты, эта боль была всего лишь крошечной царапиной. Ты мне нужен. Покажи мне, как этот туннель соединяется с соседним.

Камень какое—то время не отвечал. Затем перед ее внутренним взором возникла своего рода диаграмма.

— Спасибо.

Готово. Она знала, что ни один солдат, даже волшебник, не сможет пройти по лабиринту в одиночку. Она искала воинов, которые сопроводили бы её, но большинство берсерков уже были вовлечены в ту или иную жизненно важную борьбу. Единственными исключениями были раненые, бледные и дрожащие от боли и потери крови – эти эффекты всегда обезоруживали берсерков после того, как их ярость гасла. Несколько наименее ослабевших кричали и размахивали руками в тщетной попытке остановить отступающий арьергард.

За неимением лучшего Джесри направилась к эльфам—оленям. Они заметили ее, и ее приближение сделало то, чего не смогли рашеми. Существа прекратили попытки сбежать от того, что было позади них, и уставились на нее карими сияющими глазами.

— Что? — недоумевала она. — Что они видят?

Но она знала, что сейчас не время обдумывать этот вопрос. Надеясь, что это произведет на них еще большее впечатление, она окутала себя пламенем.

За время, проведенное с эльфами—оленями, она узнала, что, хотя они и не могут говорить, все они хотя бы немного понимают по—эльфийски. Поэтому она переключилась на то, что знала на этом языке, крикнула эльфам—оленям следовать за ней и подкрепила команду, махнула посохом в направлении одной из арок. Затем она зашагала в этом направлении.

Мгновение эльфы—олени стояли на месте, и она подумала, что, какова бы ни была причина их интереса к ней, этого недостаточно, чтобы преодолеть их страх. Мгновение спустя, звеня колокольчиками и стуча копытами по полу, они рысью побежали за ней, проносясь между удивленными берсерками, через груду окровавленных трупов и дальше по коридору.

Испуская сразу дюжину криков и рычаний, демон или нежить — Джесри так и не смогла понять, кто именно — выползли из ответвляющегося туннеля. Существо было на голову выше ее и почти такое же широкое, как и высокое. Из—под грифельно—серой кожи торчали десятки гримасничающих безумных лиц. Лица на его туловище, возможно, были содраны со взрослых мужчин и женщин, в то время как лица, идущие по его толстым узловатым конечностям, уменьшались в размерах, пока не становились такими же маленькими, как лица новорожденных младенцев. Он бросился на нее с протянутыми руками.

Волшебница встретила существо вспышкой пламени, которое вызвало в ее сердце что—то вроде глухой боли. Существо пошатнулось и завопило из разных ртов. Хотя оно было покрыто ожогами, оно удержало равновесие и продолжало ковылять вперед. Женщина приготовилась произнести еще одно заклинание, но четверо эльфов—оленей пронеслись мимо нее, окружили существо и начали вонзать в него копья, пока оно не рухнуло.

Она полагала, что это к лучшему, потому что приступ боли был предупреждением о том, что она уже израсходовала значительное количество своей силы. Ей, вероятно, понадобится еще немного для того, что должно было произойти.

Еще два поворота привели ее и ее товарищей в туннель позади того, из которого сбежали эльфы—олени. Она прищурилась, пытаясь разобраться в происходящем перед ней, хотя фигуры на переднем плане почти заслоняли собой все, что было позади них.

Похоже, на арьергард напали силы нежити, вышедшие оттуда же, откуда и теперь вышла она. Некоторые из нежити были ведьмами, и они, очевидно, напугали арьергард, убив Короля—оленя и восстановив власть над телторами, которых он ранее вырвал из—под их контроля.

Джесри смогла сделать так много всего за одно сердцебиение, потому что, как она и опасалась, враг услышал приближение ее и эльфов—оленей, и дуртан перестали атаковать арьергард, чтобы повернуться и противостоять отряду волшебницы. Ведьма в темной мантии и черной маске, которая могла быть из потускневшего серебра, держала рогатый топор Короля—оленя, как посох. Другая женщина в красном одеянии держала отрубленную голову фейри. Их глаза сияли, как звезды, а призрачные волки и барсуки сидели у их ног.

Дуртан подняли своё оружие и начали читать заклинания. Магический яд прокатился по коридору волной зеленоватого свечения. Участки каменной кладки потрескались под облаком яда.

Джесри выпалил слова защиты. Ее собственная сила проявилась как вспышка пламени, которая встретила приближающееся мерцание и выжгла яд.

Вслед за этим волшебница нанесла ответный удар, призвав огонь вырваться из камней под ее противниками. Но ведьма в серебряной маске, взмахнув топором фейри, заблокировала заклинание еще до того, как оно начало проявляться. Оружие, без сомнения, было могущественным артефактом.

Обе стороны какое—то время обменивались атаками, но ни одна из них не могла пробить защиту другой. Джесри знала, что она была более могущественным волшебником, чем любой из тех, кто противостоял ей, но их сила была в числе.

Пока она сражалась с ведьмами, призрачные животные и нежить выпрыгивали из арок поблизости или просто появлялись из твердого камня. Пронзая копьями и рубя мечами, эльфы—олени защищали ее от них.

Стрелы тьмы пронзили ее огненный плащ, а холодок заставил ее сжаться и задохнуться. Она пыталась обрушить потолок, чтобы похоронить ведьм под грудой камней, но ничего не вышло. Она поняла, что это не потому, что нежить блокировала её магию, а потому, что её заклинания слабеют.

Эта неудача была предупреждением о том, что ее нынешний подход не поможет выиграть бой. Ее враги изнуряли ее. Продолжая яростно атаковать и защищаться, она попыталась представить ситуацию так, как на неё посмотрели бы её друзья.

Аот и Кхорин сказали бы, что ее текущая цель не в том, чтобы уничтожить существ, которые так упорно стремились убить ее. Её задачей было остановить отступление арьергарда и последующее за ним падение структуры их небольшой армии. А Гаэдинн, ухмыляясь своей кривой ухмылкой, сказал бы ей, что, когда ни мастерство, ни сила не могут взять верх, пора переходить на блеф.

Джесри изо всех сил старалась изобразить убедительную ухмылку, словно жестокая богиня в смертном обличии, которая устала играть со своими тщедушными противниками и была готова продемонстрировать всю свою силу. Она заставила огненную ауру гореть ярче, бросила перед собой непрерывно ревущую вспышку огня и двинулась вперед.

Из—за того, что их враги подошли ближе, врагам было сложно блокировать заклинания Джесри. Ее конечности пульсировали, и их сводило судорогой, когда все больше и больше воплощенной злобы усиливало её заклинания. Но она не позволила боли отразиться на ее лице, заставить ее замедлить шаг или прервать непрерывное излияние огня из посоха. Вместо этого она превратила части пламени в подобие разъяренных грифонов, созданных из пламени.

По мере того как она и ее вспышка неуклонно приближались, телторы прижались к ведьмам. Они съежились и с тревогой посмотрели на своих хозяек. И через еще один или два шага дуртан стали жертвами того же беспокойства. Несмотря на маски и объемные одежды, Джесри видел их страх в том, как они напряглись и сопротивлялись.

Ведьма в серебряной маске прорычала:

— Сюда!

Она пробралась в боковой проход, и ее спутники поспешили за ней. Через мгновение после того, как последний из них исчез, в устье туннеля образовалась огромная паутина, которая должна была предотвратить погоню.

Тяжело дыша, глубоко благодарная и несколько удивленная, что блеф удался, Джесри позволила своему гневу угаснуть. Она оперлась на свой посох и ноющей, дрожащей рукой, которую было почти невозможно поднять, приказала эльфам—оленям атаковать меньшую нежить, все еще пытавшуюся прорваться и прорваться в склеп к глабрезу.

Вандар настолько отдался ярости, что казалось, будто он был лишь чьим—то оружием. И это было отлично. Это заставляло его рубить, делать выпады, прыгать и уворачиваться, хотя его конечности давно должны были устать и безвольно повиснуть. Это заставляло его атаковать даже тогда, когда разумный человек мог бы поддаться отчаянию.

Тем не менее, несмотря на его ярость, часть его заметила, как его самые грозные союзники выбыли из борьбы. В начале, когда он и его братья атаковали глабрезу мечами, топорами и копьями, чужеземцы швыряли в него молниями, пламенем и лучами горящего света. Но эти атаки прекратились. Не в силах отвлечь внимание от демона, Вандар не смог понять почему. Он задавался вопросом — убила ли магия глабрезу Аота, Джесри и Церу.

Что бы с ними ни случилось, это была его битва — его и Клыка Грифонов. И, несмотря на разбросанные по полу измятые и расчлененные тела рашеми, Вандар все еще верил, что они смогут победить. Конечно, чары красного меча могли убить демона, но пока что они лишь отрубали и нарезали его конечности. Берсерк знал, что должен найти способ добраться до его жизненно важных органов.

Он закричал, чтобы привлечь его внимание, и бросился к его правой ноге. Это поразило демона, как Вандар и надеялся, но результат был иным. Демон не опешил, а произнёс слово силы. Магия пронзила тело берсерка и заставила кровь брызнуть из носа.

Он зарычал, прогоняя боль, и снова рванул вперед. Затем, как он и надеялся, пара огромных клешней спустилась с высоты, чтобы поймать его и разорвать на куски. Он рванул в сторону, а когда демон начал оттягивать конечность назад, прыгнул и схватился за ближайшую клешню.

Острые края порезали его, и если бы демон просто сомкнул свои клешни, он бы отрубил берсерку руки. Но воин застал его врасплох, и вместо этого глабрезу просто завершил задуманное действие. Он поднял когти обратно в воздух, а вместе с ними и Вандара.

Глабрезу начал сжимать свои клешни, но Вандар был слишком быстр для него. Он вздрогнул и запрыгнул на вершину когтя, когда был всего в одном мгновении от смерти. Демону нужно было только махнуть рукой, чтобы подбросить его вверх и поймать в клешни или швырнуть через склеп, чтобы разбить о стену. Но прежде чем он успел это сделать, берсерк прыгнул ему на грудь.

Красный меч вонзился в обгоревшую, почерневшую плоть глабрезу почти по самую рукоять. На мгновение Вандар повис на оружии, как альпинист на крюке. Затем под его весом меч выскользнула из раны.

В отчаянии он ухватился за пучок длинных жестких волос, которые его союзники—заклинатели не сожгли. Вися на нем, он сделал еще один выпад, а затем почувствовал — или, может быть, это были эмоции красного меча — огромные клешни, вытянувшиеся за его спиной и готовые сорвать берсерка, как клеща.

Но когти так и не сомкнулись на нем. Вместо этого демон с медлительностью, напоминавшей начало лавины, рухнул на колени. Визжа, его братья по клыку бросились колоть и резать нижнюю часть его туловища.

Пытаясь контролировать свое дыхание, Аот знал, что устал, а кощунство — нет. Ему нужно было положить конец сражению. Он позволил щиту немного опуститься, и его враг нанёс удар.

Казалось, что нежить не попала, но когда Аот переместился, чтобы избежать ответного удара, он увидел, что это была всего лишь уловка – настоящая атака была нацелена в его ноги.

Поскольку его щит находился не на той стороне его тела, Аоту пришлось парировать атаку копьем. Выкрикнув слово силы, он остановил пьющее жизнь оружие на расстоянии пальца от своего тела, хотя сила удара сотрясла его руку до самого плеча.

Он поджег свое копье хаотической силой и ударил врага в бок. Острие разорвало кольчугу кощунства и пронзило серую кожу под ней.

Но в тот же момент нежить ударила Аота по голове сбоку. Его шлем лязгнул, и, оглушенный, он потерял равновесие.

Он лихорадочно пытался приготовиться к тому, что будет дальше. Покачиваясь, он пытался восстановить равновесие и поднять щит и копье в нужную позицию, но он действовал намного медленнее меча своего врага.

Когда воин—нежить нанес горизонтальный удар, один из ледяных троллей, которых он привел в хранилище, бросился между ним и Аотом. Намереваясь сразиться с каким—нибудь рашеми или эльфом—оленем, он, видимо, не заметил, как вмешался в чью—то драку.

Большой меч вонзился глубоко, и тролль рухнул, а его плоть сморщилась. Кощунство дернул за рукоять своего оружия, чтобы освободить его из трупа.

По милости Девы удачи, это заняло мгновение. Этого было достаточно, чтобы мысли Аота снова сфокусировались, и он выпалил заклинание.

В воздухе появилось призрачное голубоватое оружие, почти такой же длины, как и оружие нежити. Меч полетел во врага Аота, но тот со звоном отбил удар.

Это дало Аоту еще несколько мгновений на подбор подходящего заклинания. Но когда он сделал вдох, чтобы начать читать слова силы, лоскутный воин прорычал лишь одно слово. Аот никогда раньше не слышал его, но заряд магии, который оно несло в себе, заставил его зубы сжаться, и больная голова боевого мага снова запульсировала. В тот же момент труп ледяного тролля схватил его за лодыжку.

Аот едва успел отпрыгнуть. Возрожденный ледяной тролль поднялся с пола.

— Ладно, подумал он, — это соревнование. Мне нужно избавиться от тебя, прежде чем кощунство найдет способ избавиться от моего летающего меча.

Внезапно над склепом раздался бестелесный женский голос, магия сделала его слышимым, несмотря на рев боя.

— Урамар! – крикнул голос. — Отступайте! Все отступайте!

Все еще защищаясь от меча из света, кощунство начал делать именно это, а вместе с ним и его войска. Аоту пришло в голову, что благоразумный человек был бы рад отпустить его, но он был уверен, что кощунство был одним из лидеров нежити, угрожающей Рашемену. Он принялся атаковать тролля с удвоенной энергией, дабы поскорее избавиться от него.

К сожалению, на это ушло несколько ударов сердца, и после этого Аот обнаружил, что перед ним были лязгающие, дымящиеся вепреподобные конструкции из стали и латуни — вероятно, продукт колдовства Роматари — которые прикрывали отступление нежити. Когда Аот и его союзники уничтожили их и склеп был зачищен, кощунство уже давно исчезло.