Ведьмы в масках

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Это была деревня, группа простых хижин на скалистых холмах между озером Ашейн и Урлингвудом. В такой заводи было сравнительно немного людей, которых можно было бы убить, и еще меньше тех, кто мог бы дать бой мертвецам. К тому времени, когда появилась тень Дай Шаня, бойня почти закончилась, но не совсем. Он почувствовал выживших прежде, чем увидел их, как точки тепла в холоде и темноте. Он также ощущал своих собратьев как что—то более холодное, чем просто холодное, и более пустое, чем просто пустое.

Когда тень бежала вниз по склону, один ухмыляющийся труп схватил маленького мальчика за лодыжки, а другой за запястья. Они тянули его в противоположные стороны, и если они надеялись разорвать его надвое, то потерпели неудачу. Но он кричал, когда его руки и ноги выпали из суставов.

Упырь растерзал женщину, а затем, когда жертва перестала сопротивляться, ради эксперимента укусил ее за плечо. Он снова выплюнул окровавленную плоть, бросил тело на землю и, раскачиваясь на костяшках пальцев, побежал к маленькому кладбищу.

Мужчина вонзил копье в существо, настолько разложившееся, что тень не могла сказать, было ли оно изначально мужчиной или женщиной. Хотя у него не осталось глаз в темных и мягких обломках, заменявших ему голову, существо посмотрело на оружие, а затем схватило нападавшего за шею.

Тень должна была решить, как лучше подойти к убийцам. Она все еще мрачно размышляла, когда среди бойни внезапно появились хатран в белой накидке, плаще и маске с одним рогом, а также единорог.

Вместе они излучали серебристое сияние, которое обжигало и ослепляло мертвых, как солнечный свет. Пока существа еще не оправились от этого, единорог хлестнул головой и разорвал мягкое тело одного из них надвое своим рогом. Хатран произнесла молитву, от которой левая половина тела гуля обратилась в пыль. После того, как оставшаяся часть упала, она слабо и тщетно попыталась уползти.

Возможно, из—за того, что тень никому не причинила вреда, жрица и единорог ее не заметили. Она поняла, что у неё есть возможность завоевать доверие и внимание своих собратьев—нежити. Она кружила позади единорога и хатран. И внезапно напала.

Когда она подобралась достаточно близко, бледный свет опалил и её, но боль была терпимой. Она прыгнула, как кошка, приземлившись на спину единорога и вонзив свои замерзшие бестелесные руки в плоть священного животного. Единорог дернулся и закричал.

Подняв скимитар, ведьма повернулась к своему союзнику. Но прежде чем она успела ударить или наложить заклинание на тень, прямо позади нее в воздухе появился чертенок размером с ястреба, с трепещущими крыльями, как у летучей мыши, заостренными ушами и пастью, полной игольчатых клыков. Он хлестнул хвостом и жалом на его конце по затылку хатран.

Жало, казалось, не пронзило ее шерстяной капюшон, но она развернулась, чтобы защитить себя от парящего дьявола, и предоставила единорогу заботиться о себе самому.

Тень несколько раз ударила священного зверя так быстро, как только могла, но животное просто исчезло из—под нападавшего.

Тень пролилась на землю, как вода. Единорог снова появился в поле зрения сбоку и мгновенно прыгнул, направив на врага сияющий рог.

Тень отлетела в сторону, и удар прошел мимо. Единорог развернулся, встал на дыбы и ударил её передними копытами. Один удар толкнул её руку, и она почувствовала шок от боли.

Вспышка темно—красного, как—то грязного пламени брызнула на бок единорога. Животное закричало и пошатнулось, падая на четвереньки. Пока оно пыталось восстановить равновесие, в бой вмешалась другая нежить и ударила его по голове боевым молотом. Брызнула кровь и захрустела кость. Единорог рухнул и лежал неподвижно. Туман серебристого свечения, окружавший его и хатран, потускнел.

Убийца животного представлял собой ходячий труп с тремя бесплотными черепами на плечах вместо одного. Судя по его кольчуге, выцветшему, истлевшему, но богато вышитому сюртуку и явной силе, он почти наверняка был капитаном отряда налетчиков.

Когда единорог был убит, предводитель нежити повернулся к хатран, но напрасно. Женщина упала под натиском жалящих ударов нескольких бесов. В следующий момент бледное свечение полностью исчезло, погаснув вместе с ее жизнью.

Лидер отряда огляделся, и в глазницах среднего черепа забурлила тьма. Павшие миньоны существа зашевелились, когда вливание силы восстановило раны, нанесенные им единорогом и ведьмой.

Вожак свистнул и поднял руку в массивной перчатке, напоминающей перчатку сокольника. Рыча и бормоча окровавленными ртами, бесы поднялись с трупа хатран и полетели к своему хозяину. Когда каждый приблизился к перчатке, он исчезал.

Затем трехголовое существо повернулось, чтобы посмотреть на тень.

— Ты не один из моих, — сказал средний череп. — Но ты можешь быть им. Ты можешь присоединиться к нам.

Но тень знала, что это не так, потому что ее воля не принадлежала ей. Она была связанной со своим хозяином, который сделал её для одной конкретной цели, и пришло время ее выполнить.

Тень забрала всю свою силу и направила ее на свою конечную цель. При этом она погибла, а на её месте появился Дай Шан.

Ну, не совсем, подумал шу, отвесив трехголовой нежити глубокий и вежливый поклон. Она все еще была тенью, или, может быть, в тот момент её было более уместно называть отражением. В любом случае, она перестанет существовать, когда магия, создавшая её, иссякнет. Однако до тех пор она могла думать и говорить, как сам Дай Шан, поэтому точно знала, что ей было нужно.

— Насколько я понимаю, — сказал предводитель менее сердечным тоном, чем раньше, — вы повелитель тени, которая только что пожертвовала собой, чтобы дать вам возможность появиться передо мной.

— Да, — сказал Дай Шан, стараясь не рисковать, реагируя на запах разложения и сожженного единорога, загрязняющий холодный ночной воздух. — Я создал и командовал ей. Я Дай Шан из Дома Шан в Телфлэмме, если эти имена что—нибудь значат для такого почтенного мага, которого я вижу перед собой.

— Это преступление для любого из живых — пытаться контролировать нежить. — сказал вожак.

Дай Шан изогнул бровь.

— Даже ту, которая никогда бы не существовала, если бы живой человек не создал его из клочка самого себя? – спросил он. — Я не уверен, что это неоспоримо рационально или неоспоримо справедливо. Тем не менее, я смиренно извиняюсь за то, что непреднамеренно оскорбил ваши обычаи.

— Это не «обычай». Это закон.

— Как скажете. — сказал Дай Шан. Здесь действительно было холодно, и шу приказал себе не дрожать. Мало того, что это опозорит его, но это может привести к тому, что существо с тремя головами вообразит, что он боится, а это, в свою очередь, может вызвать агрессию.

— Но, к сожалению, уже слишком поздно применять какой—либо закон в интересах тени, — продолжил Дай Шан. — Как проницательно вы заметили, её уже невозможно вернуть, и человек, который её создал и направлял, для вас недосягаем. В таком случае, не будет ли более продуктивным, если вы и его доверенное лицо обсудите вопросы, представляющие взаимный интерес, до того, как я тоже исчезну?

Вожак нежити хмыкнул, или, возможно, это был единственный скупой приступ смеха.

— Что тебе нужно, Дай Шан из дома Шан в Телфлэмме? — сказал он.

— Начнем с имени доблестного лидера, если вы сочтете нужным почтить меня им. — ответил шу.

— Сокольничий подойдет. Что еще вы хотите?

— Грифоны.

Нежить заколебалась.

— Я не знаю, что вы имеете в виду. — сказал он.

— Тогда, пожалуйста, позвольте мне просветить вас. — сказал Дай Шан. Он рассказал нежити о пойманных зверях, Йельбруне, и объявленном ею соревновании.

Когда он закончил, Сокольничий сказал:

— Это звучит так, как будто вы — или призрак, который был здесь до вас — должен был сражаться на стороне единорога.

— Только если бы я думал, что мои агенты и я могли бы внести значительный вклад в победу хатран, — ответил Дай Шан, — но что, если я сомневаюсь, что такая победа вообще возможна? Что, если я думаю, что у вас, восставших наров и дуртан, больше шансов победить? Тогда было бы разумно присоединиться к вам. Это, конечно, если вы готовы расстаться с грифонами, чтобы компенсировать мне помощь, которую я окажу вам.

Сокольничий потрогал бесплотную челюсть среднего черепа и сказал:

— Если бы я был этой Йельбруной, я вполне мог бы послать агента — или его «доверенное лицо» — сделать такое предложение в надежде, что какая—нибудь доверчивая душа согласится и расскажет важную информацию. Особенно, если не было реального риска для самого агента.

Про себя Дай Шан признавал проницательность Сокольничего. Это действительно была одна из уловок в игре, в которой он пытался быть на стороне всех — или, по крайней мере, хатран, нежити и Марио Беза — одновременно.

— Благородный воин, — сказал он, — вы поступили мудро, раз проявили осторожность, и я действительно не ожидал меньшего. Но я верю, что знаю, как развеять ваши опасения. Не говори мне ничего. Еще нет. Вместо этого просто позвольте мне помочь вам. Я объяснил, что есть еще четыре группы, которые стремятся уничтожить вас. Позвольте мне уничтожить одну из них, чтобы продемонстрировать свою добросовестность.

— У меня есть определенная власть, но я не верховный главнокомандующий всех себе подобных, — ответила нежить. — Я не могу сказать да или нет такому предприятию.

— Тогда я предлагаю разработать средство связи, которое позволит продолжить такие обсуждения. — сказал шу.

Цера вскрикнула, когда сладкое нарастающее давление внутри нее вырвалось наружу, и Аот хмыкнул, закончив вместе с ней. Через несколько мгновений он скатился с нее, и какое—то время они лежали, прижавшись друг к другу потными телами, совершенно расслабленные и глядящие вверх на стропила длинного дома Борилака Мурокина.

— Это было восхитительно. — сказала она через некоторое время.

— Рад, что тебе понравилось. — ответил он, усмехнувшись.

— Интересно, каково было бы сделать это в Стране Фей.

— Мы были немного заняты, и, может быть, это даже к лучшему. Если бы это было слишком хорошо…

— Тогда занятия любовью в нашем мире могут нас больше не удовлетворять? Я не верю, что это когда—либо могло произойти.

— Я тоже.

— Но я думаю, это должно было задержать нас там на какое—то время, — она надулась. — Хотя я приехала на север только для того, чтобы быть с тобой.

Он смотрел на неё, не понимая – дразнит она его или нет. Судя по её взгляду, она и сама не понимала этого.

— Ты же знаешь, что я не хочу расставаться, — сказал он. — Но я не думаю, что кому—то из нас стоит идти куда—то одному…

— И, очевидно, — ответила она, — Вандар должен быть одним из тех, кто вернётся в Иммилмар, чтобы привести Клык Грифонов на север. Но он и Джесри могли бы отправиться с ветром на восток, а мы с Зилом отправимся к фейри.

Аот вздохнул, прежде чем сказать:

— Я бы хотел сделать именно так, но…

— Ты не думаешь, что тебе следует отделяться от Джесри. — ответила Цера.

— Это так очевидно?

— Мне.

— Ну, я надеюсь, что не ей. Я не хочу, чтобы она думала, что я ей не доверяю. Это не так. Не настолько все плохо. Но я беспокоюсь. Она говорит, что рада, что изменилась, и я понимаю, что это может быть правдой. Но так ли это? Временами она так упорно боролась, чтобы преодолеть свои проблемы. Что это, как не повод сдаться им?

— Я понимаю твоё беспокойство, и, конечно же, ты должен позаботиться о ней. Она твоя приемная дочь или достаточно близка тебе, и я не хочу, чтобы ты думал, что забота о ней создает проблему между тобой и мной. Это просто…

— Что?

Цера сама не была уверена, что на самом деле хотела сказать, но продолжила, как могла.

— Во время той последней битвы в Лутчеке мы убили драконов. Возможно, сама того не осознавая, я пошла на это, думая, что если мы сможем справиться с этим, то никакой меньший враг не сможет нам навредить. Я, конечно, не ожидала, что это путешествие будет особенно опасным. Но мы чуть не потеряли Джета в священной роще. Я могла потерять тебя, когда фомор держал тебя загипнотизированным.

— Но теперь у нас все в порядке. — сказал Аот.

— Но все это слишком опасно.

Аот нахмурился.

— Дорогая, я не знаю, что ты хочешь. Чтобы я сказал, что мы непобедимы? Ты не ребенок и сама все понимаешь. Любой солдат может погибнуть в любом бою против любого врага. Все, что нужно, это одна ошибка или немного невезения. Но ты, Джес, Джет и я хороши в том, что делаем. Шансы большую часть времени с нами, а когда их нет, мы жульничаем.

— Я знаю, и я не боюсь…

— В этом я уверен.

— Меня просто поражает, что ты всегда будешь воином и будешь сражаться в битвах. Вот кто ты. Но неужели должно быть так? После того, что ты совершил в Чессенте, Шала Каранок с радостью предоставит тебе там постоянное место. Ты мог бы быть дворянином; Джесри, Гаэдинн и Кхорин могли быть рыцарями; а Братство могло стать частью регулярной армии.

— И тебе не придется выбирать между тем, чтобы быть главой своей Церкви в Чессенте и остаться со мной.

— Я люблю тебя, Аот. На самом деле люблю. Но я не могу скитаться с тобой по миру, если Амаунатор скажет мне, что мое место в Лутчеке.

— И я люблю тебя. На самом деле люблю. Но я не стану вассалом какого—либо лорда. Даже такого хорошего, как Шала.

— Почему бы и нет?

— Наверное, потому, что в молодости я служил слишком многим плохим лордам. Их амбиции опустошили мою родину, и они использовали меня, совершенно не заботясь о моем благополучии. И, в конце концов, это заставило меня решить, что я больше никогда не буду думать о ком—то как о хорошем человеке или как о своем господине. Я никогда и не думал. Наемники предлагают свои услуги королям и им подобным, но контракты всегда временны и они существуют на наших условиях.

Она поерзала, устраиваясь на изгибе его мускулистой руки.

— Я знаю, что ты независим, — сказала она. — Тебе даже не нравится предположение, что Бог говорит тебе, что делать.

— Ты права, — ответил он. — Когда Йельбруна начала бредить сообщениями от духов и отправлять нас всех на поиски, я был почти готов бросить все это предприятие, — он улыбнулся кривой улыбкой. — Но только почти. Мне нужны эти грифоны.

— Тогда как—нибудь мы их победим, — вздохнула она. — И, наверное, к тому времени пора будет возвращаться домой.

— Где соберутся все вы, Повелители и Повелительницы Солнца, и никто не знает, чем это кончится. Другие могут даже не пытаться избрать тебя. Бьюсь об заклад, есть священники, которые занимаются политиканством в твоё отсутствие.

Цера решила не говорить, что какая—то ее часть тоже хотела получить этот сан.

Фолкер Дульсаэр посмотрел на грифонов, спящих в заснеженном поле. Мужчины развели костры в разных точках, как приказал их командир. Некоторые из наездников на грифонах ворчали, что выносливые скакуны могут справиться с холодом, и Дульсаэр в частном порядке признал, что они почти наверняка были правы. Но он всегда заботился о благополучии зверей. Это, по его мнению, было истинным признаком порядочного человека: он хорошо заботился о меньших существах, таких как животные и дети, которых судьба отдала ему на попечение.

Его глаза автоматически отыскали Коппера, его собственное животное, дремлющее, как и все остальные. Он понял, что хоть он и устал почти так же, как и его зверь, ему хотелось бы провести утро в полете, только он и грифон. Это могло бы помочь ему забыть разочарование от того, что он целыми днями бороздил эту жалкую, варварскую землю, так и не найдя свою добычу.

— Даже во сне, — сказал мягкий баритон, — звери великолепны.

Вздрогнув, Дульсаэр резко обернулся и увидел, что Дай Шан стоит прямо, неподвижно и как—то смутно изящно. От дыхания шоу исходил пар, но кроме этого не было никаких признаков того, что он чувствовал холод, хотя его длинное зеленое пальто не выглядело таким уж теплым. Длинные дома Иммилмара с остроконечными дерновыми крышами стояли позади него на расстоянии выстрела из лука, коричневые пятна в мире зимней белизны.

Рот Дульсаэра сжался. Он никогда не любил Дай Шана и возненавидел его еще больше с тех пор, как торговец выставил его дураком перед хатран. Тем не менее, он полагал, что ему надлежит проявить к этому человеку капельку вежливости.

— Да, великолепны, — сказал он. — Вы выехали из города, чтобы посмотреть на них?

Дай Шан улыбнулся и сказал:

— Это грифоны заманили нас всех сюда, храбрый капитан. Естественно, хотелось бы познакомиться с ними поближе. И теперь, когда Железный Лорд выставил охрану, чтобы мы не подходили слишком близко к диким существам, мне больше негде их изучить. Должен сказать, они выглядят такими же сильными и свирепыми, как и те, из—за которых мы ссоримся.

Дульсаэр кивнул.

— Абсолютно. — сказал он.

— В связи с чем возникает вопрос, — сказал шу, — если у Агларонда уже есть грифоны такого качества, почему вы так стремитесь заполучить тех, что находятся в руках рашеми?

— То, чего хотят симбархи, исполняет их слуга.

— Но я абсолютно уверен, что такой проницательный офицер знает, зачем они им нужны, и может просветить меня, если захочет.

Дульсаэр пожал плечами.

— Полагаю, это не секрет, а просто здравый смысл. Когда дело доходит до такого оружия, как грифоны, его не может быть слишком много. Вы также мудры, чтобы понять – хорошо, когда такого оружия нет у твоих врагов. В первый раз, когда Агларонд попытался отвоевать Предел Волшебников, этот ренегат Фезим привел против нас грифонов, и это было одной из причин, по которой мы проиграли. Если на то пошло, у самого Тэя когда—то был Легион Грифонов. Ты не думаешь, что они восстановили бы его, если бы им дали шанс?

— Может и так.

— А Тэй — враг всех остальных земель на Востоке. Но если бы у вас были грифоны, вы бы продали их Сзассу Тэму, не так ли? Думаю, его золото тратится так же, как и все остальные.

— Меня огорчает, доблестный сэр, что вы, кажется, относитесь к моей профессии с пренебрежением. Я смиренно признаю, что она не такая героичная, как ваша, но все же без коммерции это был бы безрадостный и трудный мир.

— Может, и так, но скажи мне, что я ошибаюсь насчет грифонов и тебя.

— Лично обо мне — да. У меня есть некоторое представление об источнике сил Сзасса Тэма и о несчастьях, которые постигнут любое царство, которое попадет под его власть. Но я должен признать, что мои старейшины в Доме Шан могут не видеть этого так ясно, как я, и у меня тоже есть приказы, которым я обязан подчиняться. К счастью, у меня есть определенная свобода в том, как я их интерпретирую.

Дульсаэр склонил голову набок.

— В чем ваша выгода? Скажите прямо.

— Перед хатран, увлеченный энтузиазмом момента, я выразил свое намерение уничтожить существ, беспокоящих это царство. Но позже я с неохотой пришел к выводу, что вы были правы: моей маленькой группе не хватает ресурсов, чтобы сделать что—то подобное. С другой стороны, вы обладаете необходимой мощью… За исключением того, что, если верить слухам, вам так и не повезло обнаружить врага.

— Так вы предлагаете партнерство?

— Такое, которое должно вам очень подойти. Если я не смогу помочь вам добыть грифонов, вы, естественно, мне ничего не должны. Но если я это сделаю, и вы завладеете животными, то вы заплатите мне за проделанную работу. Вы вернетесь домой с тем, за чем пришли, а я получу достаточно прибыли, чтобы удовлетворить моего отца, даже если это не тот приз, за ​​которым он послал меня.

— Некоторые люди говорят, что вы уже заключили сделку с Марио Безом. Что вас видели разговаривающим с ним, когда его небесный корабль возвращался в город.

— В поисках возможности торговец общается с самыми разными людьми. Это не значит, что я не предпочел бы договор с благородным офицером грязному соглашению с печально известным наемником.

— Хм. — пробормотал Дульсаэр, перебирая в уме предложение в поисках изъяна. Почувствовав себя хитрым, жадным купцом, он спросил:

— Какая цена?

Пока она шла, опуская посох при каждом шаге в снег, хрустящий под ее ботинками, Джесри следила за следами и фигурами, скрывающимися за деревьями. Вероятно, это была пустая трата усилий. Аот и Зил, скорее всего, заметят угрозу раньше, чем она, но жизнь научила ее никогда не доверять свою безопасность другим, если этого можно избежать.

— Сколько еще? — спросил Аот с ноткой нетерпения в голосе.

— Недалеко, — ответил черный заяц, — так что держись поближе. Мы скоро подойдем к часовым, и я хочу убедиться, что они понимают, что вы двое со мной. Люди обычно не приветствуются так глубоко в лесу.

Аот фыркнул.

— Есть ли в Рашемене леса, которые не являются запретными, священными или и тем, и другим?

— Не так много, — ответил Зил. — По сути, это страна духов и фей, которые терпят то, что считают низшими существами, пока мы проявляем должное уважение.

— Мы? — спросила Джесри.

Зил рассмеялся пронзительным, пульсирующим звуком, достаточно похожим на нервирующий человеческий вопль боли.

— Я всего лишь животное, огненный дух, — сказал он, — хотя и научился некоторым полезным приемам с тех пор, как не по годам развитый ребенок разбудил его по своей прихоти. Есть те, кто скажет, что вы больше принадлежите ко двору фейри, чем я.

— По какой—то причине, — сказала она, — у вас сложилось обо мне ошибочное впечатление. Это правда, что я приобрела родство с огнем, но я все еще человек.

— Если вам угодно так думать, леди, то кто я такой, чтобы утверждать обратное? — сказал Зил.

— Я вижу одного из ваших часовых, — сказал Аот. — Вперед и немного левее.

Руководствуясь этим, Джесри тоже заметила наблюдателя. Он чем—то напоминал стройного эльфа—лучника с заостренными ушами и раскосыми глазами. Но у эльфов, которых она видела, было мало волос на теле, в то время как часовой, казалось, был покрыт рыжевато—коричневым пухом. Его лицо было более узким и менее мужественным, чем у эльфа, и она не могла прочитать его выражение. Длинные клыки торчали из—под его верхней губы, а маленькие рога с блестящими металлическими предметами, прикрепленными к концам, торчали из—под лба.

— Интересно, — сказал Аот. — Я еще не встречал таких существ.

— Они родственники ваших эльфов, — сказал Зил, — по крайней мере, так гласит история. Но затем, во времена отчаяния, они попросили духа по имени Король—олень спасти их от грядущей гибели. Он согласился сделать это, если сможет переспать с тремя их девушками. Возможно, не понимая, насколько сильной окажется его кровь, эльфы согласились. Через несколько поколений все они стали такими же, как он, и не возражали, когда он вернулся, чтобы править как их король.

Когда Джесри и ее спутники двинулись вперед, Аот указал на других лучников, наблюдающих из укрытия, как и первый. Со временем за спинами наемников зазвучал звон, похожий на бубенчики саней.

— Это что? — спросил Аот.

— Колокольчики в их рогах, — ответила Зил. — Их способ сказать вам, что теперь, когда вы зашли так далеко, вы не можете повернуть назад.

— Другими словами, — сказал Аот, — они думают, что могут запугать нас, как загонщики, окружающие дичь. Это тоже не очень лестно или дружелюбно.

— Они вообще не дружелюбны.

— Тогда зачем служить им, если ты сам не темный фейри?

— Вы видели, что у меня есть силы.

— Да.

— Ну, как и эльфам в этой истории, мне приходилось торговаться за то, что я хотел, с тем, кто был готов торговать со мной. Теперь смотрите внимательно. Мы почти там.

Путешественники пробирались через густые заросли ясеня и ольхи к поляне на другой стороне подлеска. Сначала Джесри не могла понять, почему на этом участке земли не растут деревья. Затем она сделала еще шаг, и перед ней показался замок. Линии шпилей и зубчатых стен когда—то были изящны и гармоничны, а стены когда—то были украшены замысловатой мозаикой. Но все рассыпалось и потускнело.

— В каком мире стоит эта крепость? — спросила она.

— Здесь и сейчас, — сказал Зил. – И только ночью она уплывает.

Джесри предположила, что это был настолько обнадеживающий ответ, на который она вообще могла рассчитывать. Она и Аот последовали за зайцем через ворота и через заснеженный двор. Жители смотрели, как они проходили. У самок не было рогов, но это не делало очертания их длинных заостренных лиц менее странными.

В самом зале Короля—оленя боролись два голых самца, попеременно сцепляясь, как люди, и ударяя друг о друга рогами. Маленькие круглые колокольчики, прикрепленные к наконечникам рогов, звенели при каждом резком, натужном движении. Хрюканье, шлепки плоти по плоти и стук раздвоенных копыт по полу были единственными звуками, которые можно было услышать. В отличие от публики, которая наверняка подбадривала бы своих фаворитов, группа местных зрителей молча наблюдала за соревнованием.

— Подождите здесь. — сказал Зил. Он обошел толпу вокруг и скрылся из виду.

Схватка закончилась вскоре после того, как бойцы сцепились рогами, и один сбил другого с ног диким выворачивающим движением, охватившим все его тело. Наконец зрители выразили свою признательность — или, по крайней мере, Джесри предположила, что они именно этого и хотели, — кивая и заставляя звонить колокольчики, прикрепленные к их собственным рогам.

Из дальнего конца зала кто—то крикнул:

— Расчистить дорогу! Дай—ка я посмотрю, чего заяц притащил!

Голос был низким, как у циклопа.

«Эльфы» в холле повернулись, чтобы посмотреть на незнакомцев у двери, но были ли они удивлены или встревожены, обнаружив их там, Джесри не могла сказать. Они освободили центр зала, и она впервые взглянула на Короля—оленя, сгорбившегося на искусно вырезанном деревянном троне.

Его рост и телосложение соответствовали его голосу, и хотя его кресло с высокой спинкой было более чем достаточно большим, чтобы любой эльф мог с комфортом сесть на него, он казался втиснутым в него. Но, несмотря на его огромные размеры и рога, по сравнению с которыми его потомки казались карликами, в некотором роде он выглядел более похожим на человека или эльфа, чем они. Его черты были достаточно человечны, чтобы свидетельствовать о его высокородной крови.

Он махнул рукой, и четверо охранников двинулись вперед. Казалось очевидным, что они намеревались довести наемников до трона.

Джесри почувствовала старое знакомое отвращение к перспективе прикосновения.

— Аот?

— Я согласен, — ответил он, отступая в сторону, чтобы отдалиться от нее. — Давайте произведем другое первое впечатление.

Мыслью она вызвала огонь внутри себя, охвативший её с головы до ног. Она также постучала концом своего посоха по потрескавшемуся и грязному полу, и факелы в настенных светильниках — очевидно, считавшиеся ненужными, потому что солнечные лучи сияли через отверстия наверху — вспыхнули пламенем.

Тем временем Аот поднял свое копье, зажег наконечник голубым свечением и взмахнул им по дуге, указывая по очереди на каждого приближающегося охранника. Они запнулись, как и почти все остальные присутствующие в зале.

— Я же говорил тебе, что они маги. — сказал Зил. Джесри заметила, что тот сидит на корточках у подножия трона Короля—Оленя.

— Ты сказал ему, что мы претендуем на «право гостя»? — спросил Аот. — Это означает, что никто не должен пытаться поднять на нас и руки.

— Я доверяю суждениям Зила до определенной степени, — сказал Король—олень. — Тем не менее, одно дело, когда он говорит мне, что у вас есть сила и характер, а другое дело, когда я сам в этом убеждаюсь. Теперь я убедился, — он поманил их пальцем. – Выйдите вперед.

Джесри снова втянула свой огонь внутрь себя, и Аот снова поднял свое копье, направив его острием вверх. Они бок о бок подошли к возвышению. Вид Аота был достаточно почтенным, чтобы выражать уважение, но не более. Джесри старалась подражать как могла.

— Итак, — сказал дух. — Интересно. Двое смертных, оба возродившиеся в огне того или иного рода.

— Я не рассказывал Зилу об этой конкретной части моего прошлого, — ответил Аот. — Вы, фейри, хорошо видите, что лежит под поверхностью. Или вы слышали обо мне?

Король—олень ухмыльнулся. Вблизи от его массивного тела исходил мускусный запах — резкий, но не неприятный.

— Я был бы плохим хозяином, если бы сказал, что ничего о тебе не слышал, Аот Фезим, и тем самым задел твою гордость, не так ли? Но с другой стороны, я все равно плохой хозяин, ибо не предлагаю угощение. — Он хлопнул в ладоши и крикнул по—эльфийски:

— Глинтвейн для наших гостей!

Женщине потребовалось всего мгновение, чтобы пройти через арку, неся на подносе дымящиеся глиняные кубки.

Аот бросил на Джесри предупреждающий взгляд, напоминание, в котором она не нуждалась. Когда она, боевой маг и Король—олень взяли по чашке и чокнулись, она только притворилась, что делает глоток.

Но, очевидно, она или Аот недостаточно хорошо притворялись, потому что Король—олень склонил голову набок и спросил:

— Разве варево тебе не по вкусу?

— Было бы приятно, — начал Аот, — провести сто лет в веселье, которое для нас пролетит как одна ночь. Но наше дело безотлагательное.

Громадный дух рассмеялся. Джесри пришло в голову, что это действие могло заставить колокольчики в его рогах зазвенеть, но, как она заметила, у него их не было. Возможно, поскольку он обладал способностью говорить, в отличие от своих подданных, он не видел в них необходимости.

— Очевидно, — сказал он, — вы двое наслушались детских басен и сказок.

Аот пожал плечами.

— Человек может действовать только на основании информации, которую он узнает, — сказал он. — Вот почему вам повезло, что леди Колдкрик, Зил и я сегодня здесь. У нас есть важные новости, которыми мы хотим поделиться.

Запрокинув голову и щелкнув рогами о спинку трона, Король—олень отпил из своей чашки и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Да, — сказал он. — Мой верный шпион сказал, что дуртан восстали, чтобы возобновить свою старую ссору с хатран, на этот раз с новыми союзниками. Но должно ли это меня волновать? Однажды я помог хатран. Меня это развлекало. Но кто сказал, что второй раз будет так же?

— Насколько я понимаю, — сказал Аот, — большинство темных фейри встали на сторону дуртан. Несмотря на то, что дама—фомор, шпионить за которой вы послали Зила, не была в восторге от этой идеи, можно с уверенностью сказать, что многие из них снова захотят присоединиться к дуртан. И если они победят хатран и Железного Лорда, не захотят ли они свести старые счеты? Будет разумнее сразиться с ними сейчас, пока они не набрали еще силы и не убили тех, кто готов встать на вашу сторону.

Король—олень хмыкнул.

— Возможно, — сказал он. — Или, может быть, теперь, когда у хатран есть могущественные волшебники, такие как ты и эта дама, чтобы помочь им, моя помощь не нужна. Или, может быть, я просто уйду вглубь Страны Фей, где меня никогда не найдет старый враг, — он махнул рукой в ​​жесте, который охватил зал. — Вы видите тоскливость, которая пришла в мой двор. Моя кровь, возможно, была недостаточно сильнодействующей.

Джерри нахмурилась.

— Вы бросите собственных детей? Бросите их страдать и умирать без вас?

Дух ухмыльнулся.

— Простите меня, если по какой—то причине это трогает вас за живое. Я мог бы согласиться отправиться на войну, если бы кто—то из вас был готов оплатить моё время.

— Я полагаю, — сказал Аот, — что, когда война закончится, рашеми будут счастливы наградить союзника.

— Но хатран и Железного Лорда здесь нет, — ответил Король—олень. — А у тебя нет полномочий предлагать сокровища от их имени. Вы и Джесри Колдкрик здесь. Чем вы заплатите? Будет ли волшебница подчиняться мне, как Зил? Вы уверены, что не хотите остаться, миледи? – спросил король—олень, переведя взгляд на Джесри. — Я не такой уж плохой хозяин. Зил подтвердит это. Я могу многому вас научить и облегчить завершение вашей трансформации.

— Да, — процедила она сквозь зубы. — И мне нравится там, где я нахожусь.

Король—олень повернулся к Аоту.

— Что ж, капитан, остаётесь вы. — сказал он.

— Могу предложить кое—что на обмен, — ответил тэец. — Золото, несколько талисманов, зачарованное оружие и тому подобное. Не все в Рашемене, но если мы заключим сделку, я передам все это вам.

Огромное существо усмехнулось.

— Незачем. Твоё величайшее сокровище здесь: глаза, зажженные Голубым огнем, изменившим весь мир. Глаза с истинным зрением. Дай мне один из них. Ты все равно будешь видеть лучше, чем любой другой человек в мире.

Аот фыркнул и сказал:

— Если только какой—нибудь враг не подкрадется не с того фланга.

— Значит, ты отказываешься от предложения?

— Конечно. Я объяснил, что в ваших интересах заключить союз с хатран и со мной. Этого должно быть достаточно. Мне не нужно торговаться с вами, будто я пытаюсь купить ковер на рынке, и смешно, что вы думаете, что я бы отказался от одного из моих самых ценных офицеров или искалечил себя, чтобы купить вашу помощь. При всем уважении, это далеко не так важно. Так что сидите без дела в этой полуразвалившейся куче, если вам это нравится. Джес и я найдем способ победить нежить без вас.

Король—олень посмотрел на него.

— Это твое последнее слово?

— Да. — ответил Аот.

Лицо духа искривилось в кривой улыбкой.

— Ну, может, я и не торговец коврами, но не вини меня за попытку, — сказал он. — Но ладно. Я и мои воины сопроводим вас в Крепость Полудемона. Посмотрим, чему мы можем научиться и кого мы можем убить.