Величайший дракон

45 ГЛАВА

Обогнув холм по дороге, вымощенной булыжниками, они подошли к простым массивным воротам в десятифутовой стене из белого камня, которая окружала Золотой Храм.

Ворота были открыты. Никаких стражников не было. Они прошли через ворота и оказались в обширном дворе, отделанном белыми и черными камнями, образующими узор, который путешественникам уловить не удалось.

Двухэтажные каменные здания протянулись по обе стороны двора, сам храм – простое квадратное строение, увенчанное золотым куполом – стоял прямо напротив ворот. Широкая лестница со ступеньками из белого камня вела ко входу, расположенному внутри изогнутой арки, украшенной лазуритом.

Единственным видимым обитателем была маленькая черная кошечка, сидящая на ступеньках у храмового входа. Завидев незнакомцев, кошечка приподнялась, внимательно посмотрела на них и, легко перепрыгнув ступеньки, скрылась в полумраке входа.

– Где же все? – пробормотал Релкин.

Дракон слегка пощелкал своими огромными челюстями.

Порыв легкого ветра заставил их вздрогнуть.

– Кто-то за нами наблюдает, – заметил Базил.

Мирк и Лессис уже поняли это.

– Почему они не показываются? – подивился Релкин.

– Всему свое время. Не бойся.

Довольно долго, возможно, около полуминуты, продолжалась тишина, не нарушаемая даже шорохом ветра. Ничто, кроме воздуха, во дворе не двигалось.

Релкин заметил, что начал думать о своих провинностях. Он припомнил все, даже самые мелкие прегрешения, совершенные им за время его карьеры драконопаса. Перед его глазами проплывали молодые женщины, с которыми он сталкивался в разные периоды своей жизни.

Но украсть для драконопаса зачастую означало выжить. Вечно не хватало амуниции, к тому же, когда ее напяливали на двухтонных боевых драконов, она очень быстро изнашивалась. Драконопасы вынуждены были как-то выкручиваться с нитками и ремешками, с металлической фурнитурой и материалом для полировки. А что касается женщин, которых он любил, то почему бы ему их не любить?

Внезапно раздался громкий удар колокола, разорвавший тишину. Прошло несколько секунд, и из боковых дверей появились около дюжины, а может больше, высоких созданий, облаченных в простые белые одежды и сандалии. Внешне они напоминали золотых эльфов, которых Релкин встречал в Мирчазе, но их лица были длиннее и тоньше, а кожа имела голубоватый оттенок. Волосы у них были седые или серебристые и доходили до плеч. У некоторых под белыми одеждами угадывалась женская грудь. Это было единственное видимое половое различие. Их сходство с эльфами Мирчаза вызвало у Релкина мурашки на спине. У них с Базилом было достаточно неприятностей из-за этих существ.

Двенадцать Непорочных выстроились в два ряда, а один выступил вперед. Он – или это все-таки она? У него поверх белой одежды была тога из алого шелка, а над головой висел серебряный диск.

– Приветствую вас, незнакомцы, в Храме Эрриса. Меня зовут Элори. Нас предупредили, что нас посетит группа из четверых путников, среди которых молодой человек и дракон-виверн будут просить о путешествии на другие уровни. Очевидно, вы и есть эта группа. Мы рады видеть среди вас дочь Церулы. Добро пожаловать, Лессис, много лет прошло с тех пор, как мы видели тебя в последний раз.

Лессис поклонилась.

– Благодарю вас за теплый прием, благородные друзья и дети Эрриса. Я всего лишь провожатый для тех, кто собирается в путешествие на другие уровни.

– Именно такое известие мы и получили от твоей сестры.

Лессис мысленно кивнула головой. Рибела выполнила свою часть работы.

– Обычно мы не допускаем во двор храма таких существ, как драконы, но понимаем, что драконы Аргоната вовсе не похожи на своих предков.

Большие глаза Базила опасно округлились, и он тихонько, скорее для себя самого, зашипел. Если они хотят знать, то он каждой клеточкой такой же, как и его предки.

– Вид этого великолепного зверя, со столь явными признаками интеллекта, заставил нас задуматься о том, что мы чересчур долго придерживались в нашем храме излишне строгих правил. – Шипенье Базила резко смолкло. – В мире произошло множество изменений, о которых мы и не подозревали. Безумие Ваакзаама вызвало неожиданные последствия. Драконы уже не те рыскающие в поисках добычи монстры, которые господствовали над мирами, когда те были еще молодыми, и нам кажется, что будет очень уместно, если дракон поможет положить конец царствованию Ваакзаама. Наши кузены Синни сделали очень хороший выбор в этой отчаянной ситуации.

– Они еще живы? – взволнованно спросила Лессис.

– Живы.

– Благодарение Матери. Я молюсь, чтобы мы успели вовремя.

– Время еще есть, но для ошибок времени почти не осталось.

Человек в алом взглянул в сторону Мирка.

– Это и есть избранник?

Мирк выглядел удивленным.

– Нет, друзья, я не избранник.

Все двенадцать голов повернулись к Лессис, которая подтвердила слова Мирка.

Тогда Непорочные с удивлением всмотрелись в молодого человека, такого хрупкого по сравнению с могучим Мирком.

– Ты? – спросили они в один голос. – Это ты будешь проходить испытание? Ты хочешь войти в золотой лабиринт?

Релкин пожал плечами.

– Ну, если честно сказать, то меня об этом попросили.

Последовала продолжительная пауза.

– Сегодня ты отдохнешь. Комнаты для вас готовы. Завтра утром мы примем решение, позволить тебе войти в лабиринт или нет.

Релкин взглянул на Базила. Дракон оставался невозмутимым. Релкин решил, что кожистоспинный виверн воспринял происходящее вполне нормально.

– Для начала мы предлагаем вам принять ванну и насладиться пищей в нашей трапезной. У нас есть вино последнего урожая, и, смею заверить, неплохой сыр. Вы, должно быть, голодны и соскучились по хорошей пище за время своего путешествия.

После восьми дней перехода через дикую страну, когда приходилось питаться случайной дичью и утолять жажду из глинистых полувысохших прудов и колодцев, они все были готовы с радостью принять ванну, постирать одежды и сесть за цивилизованный обеденный стол.

Ванны были вырезаны из камня и снабжены проточной горячей водой. Они выполоскали грязную одежду, отжали и разложили сушиться. На время отдыха орден предоставил им одежды из прекрасной коричневой шерсти.

Дракон, пока для него готовили обед, обосновался в стойле. Стойло уже было снабжено огромным ворохом соломы и водой. Для остальных принесли деревянный стол и стулья.

Обычно пища Ордена Святых и Непорочных была простой, но на этот раз, в честь гостей, они превзошли себя. На стол поставили огромные чаши с ячменной и пшеничной кашей, к которой добавили острую приправу из лука, чеснока и вина. Вместо ложки Базилу подали самый большой черпак, который только нашли в храмовой кухне. Остальным предложили хлеб, порезанную ломтиками жареную оленину и фрукты. Базилу досталось целое оленье бедро, дюжина караваев хлеба и три огромных ведра необычного пряного эля, который был гордостью собственной храмовой пивоварни.

Путешественники ели в напряженной тишине, каждый был занят собственными мыслями. Релкин думал об Эйлсе и гадал, доведется ли ему ее еще раз увидеть. То, что они задумали, казалось неосуществимым. Он совершенно не мог себе представить, как они с драконом смогут одолеть существо, которое он видел в шаре.

Как долго будет она его ждать, если он вообще не вернется? Будет ли она всю жизнь носить вдовий наряд, как поклялась, когда он уезжал в Эйго? А может, она поддастся уговорам семьи и выйдет замуж за кого-нибудь, кто устраивает клан Ваттель?

Релкин взял кубок с пряным элем и вышел во двор, где Базил расправлялся с огромной чашей овсяной каши, приправленной луковым соусом.

– Этот дракон очень голоден. Ничего, кроме половины оленя, за два дня во рту не было.

– Да, пока мы были в лесу, нам попалось не очень-то много дичи.

– Лес был почти таким же тихим, как в Эйго, где мы ели пуджиш.

– Жесткие и волокнистые твари.

– Но мальчик знал, как их приготовить.

Релкин громко рассмеялся.

– Вряд ли кто-то захочет их есть без крайней необходимости.

Они смеялись долго и громко, но потом установилась продолжительная тишина: настроение у обоих упало. Базил первым нарушил тишину:

– Завтра они устроят нам испытание; они убьют нас, если мы не пройдем его.

– Мне тоже так сказали. Звучит не очень обнадеживающе. На всякий случай, если я вдруг не пройду испытание, я хочу тебе сказать, что ты, зверюга, самый лучший дракон, который был когда-либо у человека. Ты вытаскивал меня из неприятностей столько раз, что я даже не смогу сосчитать.

Базил поднял огромную лапу.

– Релкин всегда был хорошим драконьим мальчиком. И много раз спасал шкуру этого дракона. Релкин – друг драконов.

Кубок Релкина был пуст. Базил покончил с едой. Оба чувствовали легкое головокружение: эль оказался крепче, чем тот, к которому они привыкли.

Неожиданно рядом с ними оказалась молодая женщина в короткой тунике из грубой кожи, украшенной бахромой из красных бусинок. Она принесла кувшин пива и, широко улыбнувшись, вылила его в чашу Базила, не забыв при этом наполнить и кружку Релкина.

Улыбнувшись опять, она вполне откровенно стала рассматривать Релкина.

– Здравствуйте, – сказала она, – меня зовут Иларин.

Она была очень красивой, с длинными блестящими волосами, зачесанными за спину. Ее туника была туго подпоясана, и, несмотря на молодость, ее фигура говорила о чувственности.

По правде говоря, она напомнила Релкину Ферлу, и это воспоминание вызвало у него сложную цепь нежелательных мыслей, в основном о том, что непорочностью он уж точно не обладает. Ферла была воплощением мечты, созданием безумного эльфийского лорда Мот Пулка. Релкин оказался жертвой этой странной магии, но он все же любил Ферлу.

– Сестры ордена сказали, что тебя зовут Релкин. Мое имя означает «цветок души». А что означает твое?

На мгновение Релкин оцепенел, пораженный глубиной ее темно-синих глаз и прелестью лица.

– Не знаю, – ответил он. – Не думаю, что оно вообще что-то означает. Просто так меня называли в Драконьем доме. Видишь ли, я сирота.

– А что значит сирота?

– Это тот, у кого нет ни отца, ни матери. Тот, у кого нет родителей.

Эль в его кружке был сладким и пился очень легко. Совершенно неожиданно для себя он почувствовал, как мир вокруг закачался. Он потряс головой, стараясь таким образом вернуть ей ясность. Иларин была все еще здесь, все еще улыбалась. Он выпил за ее красоту. Прошло некоторое время. Теперь она сидела очень близко от него.

– Мне сказали, что ты – солдат. Расскажи мне о своей жизни.

Ее глаза были такими привлекательными, таким бездонными. Его глаза остановились на темной загадочной ложбинке между ее грудей. Он почувствовал, как его голова загудела. Он желал эту женщину всеми фибрами своих души и тела. И она его тоже хотела или, по крайней мере, так казалось.

Манящие картины заплясали у него перед глазами. Ее большой бюст потяжелел. Темная мягкая ложбинка между ее грудей казалась ему привлекательнее всего в целом мире. Он поднял руку. Оттолкнуть ее? Или прикоснуться, а потом заняться с ней любовью? Релкин заколебался.

Внезапно перед его глазами всплыл образ Эйлсы – как проглянувшее из-за туч солнце в дождливый день. Эйлса была настоящей; Эйлса была его любовью.

Он ухватился за эту мысль. Эйлса была его истинной любовью. Он не сумел сдержать себя тогда, с Ферлой и с Лумби, но он нашел в себе силы, чтобы удержаться на этот раз. Тогда, в обоих случаях, ситуация была экстремальной, и этим он хотя бы частично себя оправдывал. Но теперь все было иначе, потому что теперь он знал себя и знал, что не должен этого делать.

Иларин продолжала сидеть рядом, она улыбалась, слегка наклонив головку, а ее темно-синие глаза притягивали юношу, как омуты. Иногда она говорила что-нибудь приятное и слегка соблазнительное. Но Релкин уже больше не поддавался. Его желание исчезло, как лопнувший мыльный пузырь. Он почувствовал, как высыхает пот у него на лбу и под мышками.

Он был неподвластен ее чарам. Он принадлежал Эйлсе.

Внезапно он почувствовал, что устал, очень устал. Дремота прогнала все его мысли. Он с трудом соображал. Дракон рядом уже похрапывал.

Релкин уснул.

Пришелец маячил на фоне неба, шагая широкими шагами в самом центре чудовищной бури. Черные и алые тучи сгрудились у него над головой, а почти непрекращающееся сверкание молний увенчало его серебряную голову алмазной короной.

На холмах Варона, за ущельем Хута он наткнулся на беглянку – на пирамиду бедняжки Харисии, поэтессы души и духа. Ее пирамида медленно тащилась через кристаллические холмы, которые были выше Пришельца, пожалуй, на сотню футов. Пирамида достигала разве что трети этой высоты, она ползла вперед под действием магического импульса Харисии.

Когда пришел первый сигнал тревоги, она была погружена в глубокую медитацию, и поэтому слишком поздно узнала о Пришельце. Когда опасность наконец-то разбудила ее, ее защищало только ущелье Хута. Она задержалась с отступлением, уверенная, что ущелье окажется непреодолимым даже для такого гиганта.

Синни подняли бурю, пытаясь защитить ее, но Пришелец пробился прямо через тучи и горячий ветер. Буря почти не замедлила его продвижение.

Харисия увидела Пришельца, когда тот вышел из-за ближайших кристаллических холмов. Она обратилась непосредственно к разуму, который контролировал монстра.

– Ваакзаам, ты вторгся в чужие владения, куда ты обещал никогда не вступать. Ты нарушил свою клятву.

– Ха! Помолчи о клятве! Вы нарушили свою клятву уже очень давно.

– Ваакзаам – некогда это имя сверкало славой. А теперь ты превратился в низшее существо, занятое только своими собственными порочными фантазиями.

– Ты даже теперь выплевываешь из себя только оскорбления и ложь!

Гигантский Пришелец снял с плеча свой молот и взял его обеими руками. Однако Харисия не успокоилась.

– Я помню Пуну, Ваакзаам. Я помню ее лучше всех. Ты любил Пуну, потому что она была чище остальных, потому что ее красота была светочем для всех миров. Ты хотел, чтобы она стала твоей, хотел один обладать ею. Она понимала это еще тогда, когда Гелдерен был еще совершенно чист и черные облака твоей зависти еще не накрыли его. Пуна знала про холод твоего сердца. Она понимала твою тайную слабость, и ты возненавидел ее за это. Ты поддался этой слабости и убил Пуну своими собственными руками. Ты бесстыдно разгуливал по Гелдерену, и никто не знал, что на твоих руках кровь Пуны.

– Врешь, грязная шлюха!

Пришелец наклонился и нанес удар молотом по передней плоскости пирамиды Харисии.

Сверкнула молния, раскатистый удар грома разлетелся сквозь завихрения горячего воздуха. Черный пар вырвался из места удара. Когда он рассеялся, стали видны огромные трещины по всему каркасу и вмятина в центре.

Пирамида Харисии перевернулась и, упав на бок, застыла на клочке базальтовой горной породы. Крик боли пронзил мысли всех ее сородичей.

Они вскрикнули вместе с ней.

Пришелец высоко поднял молот. Когда молот оказался в самой верхней точке траектории, в него ударили две молнии, и после этого он с размаха врезался в боковую грань пирамиды. И снова, еще ярче, чем прежде, вспыхнула молния, и снова раскат грома прокатился сквозь густой воздух. Однако на этот раз агония Харисии породила не крик, а новые разоблачения.

– Но, когда Пуна пропала, Лос послал Лорна, Небесную Гончую, на поиски. Он нашел ее тело и принес его Лосу.

– Лос – лжец! Лос – клеветник! Я раздавлю его, если он осмелится объявиться. Он позволил вам и вашим подданным, детям червей, мучить меня.

Молот взлетел высоко вверх и обрушился вниз, отбив вершину пирамиды и вскрыв ее грань. Голубое пламя вспыхнуло в месте повреждения, пыль от удара клубилась в перегретом воздухе.

– Ты начал с нами воевать вместо того, чтобы признать свою вину. Ты выбрал тропу насилия, забыв о своем долге. Уже тогда ты пал низко, а с тех пор упал еще ниже.

– Скоро я заставлю тебя замолчать, вонючая лгунья.

Молот обрушивался на пирамиду раз за разом, но Харисия не прекращала превозносить прелести Пуны и проклинать Ваакзаама за убийство, которое свершилось давным-давно.

Пришелец Ваакзаама без устали крушил пирамиду своим молотом. Куски пирамиды разлетались в разные стороны в клубах пыли и вспышках молний. Внезапно из внутренностей пирамиды вырвался наружу сноп энергии – очередной удар разрушил наконец ее механизм.

В конце концов молот пробил последний защитный слой пирамиды и вскрыл саркофаг. Харисия умерла в одно мгновение, задохнувшись в тяжелом, обжигающем воздухе.

Но ее смерть не остановила разрушителя. Изрыгая ядовитые проклятия, Ваакзаам в неистовстве заставил голема продолжать. Пришелец продолжал молотить по разбитой пирамиде, пока не расплющил ее в блин.

Только тогда он остановился, высоко поднял молот обеими руками и выкрикнул роковой приговор:

– Знайте, клятвопреступники, я пришел разделаться с вами!