Великосветское убийство

Глава 9 ЧТО СКРЫВАЛ ДНЕВНИК

Карета с позолоченным пальмовым листом в круге мона обнаружилась во дворе дома новоиспечённого министра финансов. Кучер как раз начищал родовой знак Пальмового клана фетровой тряпочкой, периодически резко выдыхая на него.

Коррехидора и чародейку сразу провели к хозяйке дома. Госпожа Харада ожидала их в библиотеке. Она поднялась из-за письменного стола и сделала несколько шагов им навстречу.

— Какое облегчение, что вы пришли, господа. Вы ведь НЕ о моём брате хотите поговорить?

— Нет, госпожа Харада, — чуть поклонился Вил, — в данный момент мы расследуем убийство совсем другого человека — госпожи Фань Суён. Полагаю, вам известно, что она скончалась?

— Конечно, известно, я сама застрелила её.

Рика ожидала чего угодно, только не такого признания. Сидящая напротив женщина спокойно, не моргнув глазом, откровенно и прямо заявила, что убила делийку.

— И нисколько не сожалею о содеянном, — продолжала она, — я свершила справедливое возмездие, поскольку эта змеюка с нарисованным кукольным личиком безжалостно и хладнокровно убила моего дорогого брата. С гордостью могу сказать: Санди вырастил меня, заменив рано умершего отца и вечно больную маму. И, заверяю вас, граф, если бы была возможность сызнова пережить сегодняшнее утро, я без тени сомнений повторила бы всё, что сказала или сделала, — Томо Харада вздохнула, — для древесно-рождённых отмщение во все времена было и остаётся делом чести. Мужчина может вызвать на дуэль и совершенно легально поквитаться с обидчиком. Мы, женщины, лишены такой удобной возможности, но я сумела найти выход.

Вилохэда же в данной ситуации заинтересовал совершенно иной аспект: каким образом госпожа Харада узнала о том, кто убил её брата? Ведь они никому не говорили о своих выводах, и никакой информации у жены министра финансов не было, да и просто быть не могло.

— Скажите, госпожа Харада, каким образом вы вычислили убийцу брата? — спросил он.

— Вычислила? — удивилась женщина, — нет, нет, я не обладаю ни способностями, ни необходимым опытом для расследования убийств. Я просто узнала об этом.

— Узнали? — удивилась чародейка, — но как? Откуда?

Томо встала и вытащила из коробки с рукоделием небольшую тетрадь в кожаном переплёте.

— Вот, — она протянула тетрадь коррехидору, — это дневник моего брата. На следующий день после его кончины меня постил стряпчий и вместе с завещанием передал мне дневник Санди. Я подумала, что, если мой брат оставил мне свой дневник, значит, он точно не был бы против, чтобы я прочитала его. Я так и поступила, и мне стало ясно, кто убил Санди и за что. Прошу вас, граф, сделайте то же самое, прежде чем приметесь продолжать допрашивать меня. Читайте вдумчиво и не беспокойтесь, убегать от ответственности я почитаю за неподобающее поведение, недостойное дочери Пальмового клана. Пойду распоряжусь насчёт чая, ибо чтение ваше будет в равной степени увлекательным и продолжительным.

Вил устроился на диване, а чародейка присела рядом и нацепила очки. Бывший агент Службы информации и исследований Сюро Санди обладал прекрасным разборчивым почерком и неплохим слогом с несомненной склонностью к остроумным характеристикам людей и событий. По датам, тут и там разбросанным посреди текста, было понятно, что дневник повествует о событиях десятилетней давности. Как раз тогда-то его автор и был направлен в Делящую небо для «охранения сотрудников торговой мисси Артанского королевства от посягательств разведок иностранных государств и иных недобросовестных лиц, одержимых жаждой наживы». Лёгкий росчерк пера запечатлел корабль, рассекающий океанские волны на фоне пышных кучевых облаков. Вокруг кружили чайки.

— Господа, — обратилась к ним возвратившаяся в гостиную хозяйка дома. Она собственноручно принесла и поставила на стол сервированный к чаю поднос, — вы можете опустить довольно продолжительное вступление, в нём мой брат даёт характеристики кавалерам посольства и описывает первые впечатления от Делящей небо. Я сделала закладки, двигайтесь по ним и получите полную картину. Ежели не доверяете мне, читайте всё подряд. На сём я вас оставлю, и отправлюсь в соседнюю комнату. Мне совершенно не хочется мешать вам. Граф, вы ведь дадите мне дозволение удалиться?

— Да, конечно, госпожа Харада, — оторвался от чтения дневника Вил, — благодарю за чай.

Женщина кивнула и вышла вон.

Один мой хороший знакомый горячо убеждал окружающих, будто бы в Делящей небо благодатный климат, — Рика пробежала фразу глазами и словно бы услышала голос Сюро Санди — тягучий баритон с бархатистыми нотками, — отрезать такому лгуну его лживый язык — весьма мягкое наказание. Континент встретил меня удушающей влажной жарой, от которой всё исподнее пропитывается потом буквально в первые четверть часа пребывания на улице. И от зноя нет спасения в тени, там столь же жарко. А гостиничном номере (нас поселили в самом престижном районе Саньджинга) даже на первом этаже настолько душно и влажно, что впору подумать, будто гостиницу из непонятной блажи архитектора выстроили непосредственно на горячем источнике. Постельное бельё сыро, ванную комнату пышным цветом украшает плесень, открытые окна не приносят ни малейшего облегчения. Даже моя привычка спать без одежды не спасает от дурных сновидений и многократных пробуждений в омерзительном липком поту. Поднимаюсь, иду, споласкиваю лицо водой. Чтобы дождаться вожделенной прохлады, приходится лить воду не менее минуты. Выпиваю полный стакан. Удивительное дело, вода, что ощущается прохладной лицом и шеей, совершенно иначе воспринимается ртом и горлом. Она тепла и ощутимо отдаёт железом.

О делийской стряпне я вполне бы мог написать целую книгу. Мой приятель Барт всю дорогу на континент хвастался, сколь ему по сердцу делийская кухня, и как сильно наши блюда проигрывают по части богатства вкуса и разнообразия приправ. Он пел оды жгучему перцу и чесноку, утверждая, будто бы без особых сложностей и с немалым удовольствием способен поглощать оба эти ингредиента в неограниченных количествах. Я серьёзно кивал, а сам в душе потешался, ожидая первого обеда в Делящей небо. Мне-то доводилось бывать там и с обжигающей едой я знаком не понаслышке, а Харада горячо высказывал лишь заочное очарование экзотической культурой соседа. Перец делийцы едят в ужасающих дозах. Мне кажется, что способность поглощать жгучий перец, причём целыми ки́нами, для делийцев стало чем-то вроде национальной развлечения. Они даже соревнования устраивают, кто больше съест некой преострейшей гадости, от одного запаха коей все внутренности в узлы завязываются. Если вам покажется, что в Делящей небо вам подали мясо в томатном соусе, не верьте глазам своим — красным блюдо стало от обилия молотого жгучего перца. Естественно, участь любителя остроты, каким себя всё путешествие выказывал Харада, оказалась на деле печальной. Наш тонкий ценитель делийской кухни позорно отсеялся на первом же официальном обеде. Я немало посмеялся про себя, когда Барт, еле сдерживаясь, дабы избежать нарушений этикета, покинул пиршественный стол со всей возможной скоростью, какую только позволяли приличия, и унёсся в сортир. Тут я вдруг остро понял, что привычка Барта всегда стремиться выставить себя в самом выгодном свете, нисколько не умаляет моей дружеской привязанности к этому умному, сдержанному и не по годам амбициозному молодому человеку. А, возможно, напротив — является некоей притягательной чертой его личности.

Вилохэд пропустил долгое п подробное описание приёма по поводу прибытия торгового посольства Артании. Возможно, в другое время и при иных обстоятельствах он не без удовольствия почитал бы искромётные характеристики и едкие замечания в адрес гостей и хозяев, но теперь его главным образом интересовали факты, касающиеся госпожи Фань Суён.

Нас представили биржевому дельцу по фамилии Фань, — коррехидор перелистнул несколько страниц и принялся читать там, где лежала закладка, — мужчина в серьёзных годах. Мне шепнули, что он — барон и происходит из старой знати, которую в республике не особенно жалуют. Бывший барон — солидный старец, сохранивший густые волосы и горделивую осанку. Он вне сомнений умён, открыт и дружелюбен настолько, что моё профессиональное чутьё разведчика моментально забило тревогу. Когда малознакомый человек ведёт себя, словно вы с ним старинные друзья, злобная химера подозрительности, дремавшая в моей душе, моментально пробудилась и принялась нашёптывать мне на ухо различные гадости. Особенно подозрительной мне показалась супруга дельца — совсем ещё юная дама (какой контраст с почтенным старцем! Её легко принять не то, что за дочь, за внучку барона). Она удивительно красива, но какой-то искусственной, я бы сказал даже кукольной красотой; в глаза бросаются совершенная кожа, точёные черты лица, а также шикарные бюст и бёдра. Скрыть их красоту национальное платье-ципао даже и не пытается. Опасаюсь за целомудрие нашего Харады. Он самый молодой из нас и не обладает необходимым опытом противостояния откровенному соблазнению в случае, если госпоже баронессе взбредёт в голову блажь оборотить на него своё внимание. По счастью вниманием моего молодого друга целиком и полностью завладел барон Фань, они весь вечер увлечённо беседовали. Мне кажется, Хараде льстил интерес такого солидного биржевого дельца, он распустил свой павлиний хвост и от всей души наслаждался возможностью блеснуть познаниями по финансовым вопросам. Я краем уха прислушивался к их разговорам, но они пока не выходили за общепринятые рамки. Но вот что прикажете делать с госпожой Фань? Настоящая «медовая ловушка», в которую вот-вот угодит кто-нибудь их наших. Умна, образована и бесконечно обворожительна! Мне ничего не остаётся, как вызывать огонь на себя. Кто знает, на кого по-настоящему работают миляга-барон и его супруга. Да и супруга ли?

— Прочли? — поинтересовался Вил, прежде чем перейти к следующей закладке.

— Да, — ответила чародейка, — а это что ещё за «медовая ловушка»?

— Как бы вам объяснить, — протянул он, отводя взор.

— Как есть, так и объясняйте.

— Под медовой ловушкой обычно подразумевают красивую и специально обученную в особых вопросах женщину, — кашлянув, начал коррехидор, — целью которой является соблазнение мужчин с целью выведывания у них политических, военных или экономических секретов. Ещё такая ловушка — отличный способ завербовать кого-то, либо угрозами разоблачения связи заставить принимать нужные решения. По типу тарелочки с мёдом для отлова мух летом: муха радостно летит на мёд, а в итоге вязнет в нём и погибает.

— И что же получается, — Рика поверх очков поглядела на собеседника, — господин Сюро чувствовал себя настолько защищённым от женских чар, что сам решил заняться медовой ловушкой, чтобы обезопасить своих товарищей?

— Вполне допускаю что-то в этом роде, — подтвердил коррехидор, — по крайней мере он беспокоился за своего младшего друга. Давайте пойдём дальше. Нам нужно понять, о чём таком прочитала сестра Сюро Санди, что позволило ей сделать правильные выводы об убийстве брата.

Она прекрасно играет в го, — начиналась запись на странице со следующей закладкой, — тактика, сдержанность и даже определённая лихость вкупе с тягой к обострению ситуации выдают в Суён страстную натуру. Я приятно удивлён, что встретил в её лице достойного противника. Обычно мне играть в го совершенно не интересно. Ходы контрагента предсказуемы и скучны до зевоты, которую мне приходится непременно сдерживать, разыгрывая такие партии. Делийка — совсем иное дело. Я пишу «делийка», хотя далеко не уверен в том, что жилах Суён течёт одна лишь кровь Делящей небо. По крайней мере — полукровка. Её артанский слишком хорош для не носителя, да и сам образ мыслей, доводы, рассуждения кажутся мне знакомыми и родными. Определённо, один из её родителей — артанец. А с какой непосредственностью она радуется, когда выигрывает! Удивительное сочетание чистой, незамутнённой детской радости и шквала эмоций, который не способно сокрыть никакое воспитание. Она — словно глоток свежего воздуха в зарегулированном обществе столицы, и ей великолепно удаётся скрашивать мои одинокие вечера. Хочу поговорить сегодня с ней о классической поэзии. В «Искорках» немало прекрасных строк, что могут сократить дистанцию между нами.

— А вам не кажется, что господин Сюро переоценил свою устойчивость к женскому очарованию? — подняла глаза от дневника чародейка, — я заблуждаюсь, или же молодая жена бывшего барона сумела зацепить сердечко нашего разведчика?

— Похоже, очень даже похоже, — согласился Вил, — но эта запись не последняя на странице. Читаем далее.

Завёл для проверки разговор о проекте Хрустального моста, — писал Сюро, — однако ж никакого интереса у Суён этот вопрос не вызвал. Она высказалась строго в русле общепринятой делийской доктрины: мост соединит два берега самой широкой реки в государстве, это принесёт большие экономические выгоды, а железная дорога значительно убыстрит сообщение между двумя крупнейшими промышленными центрами страны. И добавила, что ей приходилось пользоваться паромом, и она предпочла бы прожить жизнь, не имея подобного жизненного опыта. Долго, нудно, неудобно, — именно этими терминами она охарактеризовала паромную переправу. Я не стал продолжать, и разговор сразу же перескочил на другую тему. Нет, Суён не свернула обсуждение и не попыталась искусственно отвлечь мой интерес; просто Хрустальный мост, активы и акции её совершенно не заинтересовали. А сие было бы исключено, работай она на делийскую разведку. Ведь всем известно правило: при добывании информации используй любую, даже самую крошечную возможность; развивай данную тему, выказывай интерес и восхищение осведомлённостью собеседников, побуждая тем самым их к дальнейшей откровенности. Чем дальше я общаюсь с Суён, тем больше убеждаюсь, что она нисколько не походит на агента разведки: она не пыталась обольстить меня, хотя её супруг совершенно спокойно оставляет нас наедине, и притом на длительное время. При этом господин Фань, смеясь, заявил, что он слишком стар, чтобы напрягать мозги игрой в го, до коей его супруга большая охотница. И поэтому с удовольствием передоверяет мне свою Суёночку вместе гобаном и камнями. Мы многократно оставались вдвоём, и со стороны госпожи Фань не было ни единого проявления развязности или каких иных форм неподобающего поведения. Хотя в её прекрасных глазах я читаю нечто совершенно противоположное тому светскому безразличию, что выражают совершенные черты спокойного лица.

— Прекрасные глаза, совершенные черты, — не удержалась Рика, — похоже, десять лет назад господин Сюро крепко влюбился или, по крайней мере, был на грани большого, сильного чувства. Столько восхищения прячется за скупыми сточками старого дневника.

— Да, согласен. Если госпожа Фань Суён ставила своей целью завоевать сердце нашего разведчика, то она выбрала подходящую тактику. Он был готов противостоять откровенному обольщению, но вот скромное очарование умной женщины, увлечённой интеллектуальной игрой, сразило его наповал. Итак, что у нас дальше?

Вилохэд перелистнул несколько страниц, исписанных ровным мелким почерком. А затем возвратился назад.

— Тут опять о Хараде.

Барт в последнее время очень сблизился с бывшим бароном. Иногда мне кажется, что господин Фань воспринимает моего друга как сына. У старика нет детей, и надежды стать счастливым родителем давно утрачены. Он с явным удовольствием просвещает Барта по поводу культурных и исторических особенностей Делящей небо. Барт говорил, что господин Фань охотно рассказывает ему о своей жизни, о том, как он прошёл тернистый путь от бедного молодого человека, да ещё и сомнительного происхождения, до преуспевающего богатого биржевика. Меня сперва настораживал этот интерес, и я, естественно, не мог не переговорить с Бартом. За стаканчиком, словно бы ненароком, я перевёл разговор на барона и проект Хрустального моста. Я опасался, как бы из дружеского расположения Харада не сболтнул чего лишнего своему новообретённому покровителю. Тот только отшучивался, заверяя, что барон Фань по большей части просто веселит его забавными, а по временам и скандальными, историями из жизни своих знакомых. Не стану исключать, что Фаню молодой артанец показался родственной душой. Ведь Харада также своим умом, упорством и настойчивостью добился своего сегодняшнего положения, и старику захотелось передать кому-то свой жизненный опыт. Однако, я пригляжу за ними обоими. Решение по участию Артании в финансировании Хрустального моста пока окончательно не принято. Кто знает, нет ли у господина Фаня особенного интереса к моему другу, и интерес этот может быть связан с известным проектом.

— Заметьте, — чародейка сняла очки и потёрла переносицу, — мы снова оказываемся в своеобразном треугольнике, одной стороной которого является Сюро Санди, второй — госпожа Фань, и к ним примыкает Харада.

— Не согласен, — возразил коррехидор, — Харада примыкает к мужу Фань Суён.

— Но опосредовано он всё равно входит в узкий круг, так или иначе связанный с последующими убийствами. Не могла ли тогда госпожа Фань крутить амуры с обоими мужчинами?

— Пока из дневника Сюро подобного вывода сделать нельзя, — Вил перелистнул страницы. Оттуда выпорхнул голубоватый листочек закладки. Коррехидор наклонился, поднял его и положил на место.

Сегодня мы побывали на ежегодном состязании лодок-драконов, — писал Сюро Санди, — прелюбопытнейшее зрелище. Событие года, о нём Барт успел мне прожужжать все уши. Хоть я не выказывал никакого интереса, но мне пришлось узнать, что драконам в Делящей небо оказывают все возможные почести, поскольку принято считать, что и сама страна, и её жители происходят непосредственно от Великого небесного дракона, след которого мы видим в виде мириад звёзд Небесной реки. И именно для того, чтобы потешить, умилостивить и развеселить небесного покровителя, каждое лето на реке Сань устраивают гонки драконьих лодок.

На деле это обернулось трёхдневным бесконечным празднеством с объедательством всевозможными вкусностями и выпиванием огромного количества спиртного, чая и прохладительных напитков. Барон Фань, сославшись на возраст и недомогание, командировал меня сопровождать его супругу на празднике и оберегать её от посягательств со стороны посторонних мужчин.

— Согласитесь, — улыбнулся он мудрой улыбкой человека, за плечами которого имеется большой жизненный путь, — такую красоту необходимо оберегать, — он поцеловал ручку жены и вложил её в мою руку, — так что, господин Сюро, доверяю вам самое ценное, чем владею.

Естественно, я заверил его, что со мной Суён будет в полнейшей и абсолютнейшей безопасности, чем заслужил незабываемый взгляд моей красавицы, от которого кровь буквально вскипела в моих жилах. Вот уж не думал, что всё ещё способен трепетать под взглядом из-под опущенных ресниц. В свои тридцать три года я уже успел пережить и переболеть любовным недугом во всех его видах и не единожды. Посему полагал себя полностью защищённым от внезапной влюблённости. Желать женщину — да, согласен. Пускай даже испытать напор страсти. Но, чтобы сердце буквально выпрыгивало из груди от одного нежного многозначительного взгляда! Да, господин Сюро Санди, приходится признать, что в свои почтенные годы вы банальным образом втрескались в глубокие карие глаза одной исключительно умной делийки, чью судьбу определило решение родителей и щедрый «Чайный подарок», который бывший барон выплатил семье невесты перед свадьбой. Если бы я только мог сказать ей, как я одновременно счастлив и несчастен! Счастлив всякий раз, когда вижу этот чудный профиль с благородным носом и изящной линией скулы, убегающей к маленькому ушку; когда слышу глубокий, полной скрытого темперамента голос. Среди делийских женщин бытует престранная мода — говорить тонким, почти детским голосом, буквально срывающимся по временам на фальцет. Уж не знаю, какой злой гений поработал, сумев внушить, будто бы подобное нравится мужчинам и делает в наших глазах представительниц слабого пола беззащитно милыми! Он сделал огромное одолжение дамам, не поддавшимся всеобщему безумию и продолжающим радовать слух обычными прекрасными женскими голосами.

Весь последний день празднеств мы провели в городе. Мне казалось, я сбросил десяток лет, и безумства беззаботной юности унесли меня своим водоворотом, которому у меня не было ни сил, ни желания противиться. Суён веселилась от души. Я наслаждался её смехом, умилялся, с какой очаровательной непосредственностью эта женщина способна радоваться самым банальным вещам: фруктам, облитым ароматной карамелью, жареному на деревянных шпажках мясу, выступлениям многочисленных артистов. Она с таким врождённым достоинством носила подаренную мною маску дракона, что вполне могла сойти за жрицу храма. Одним словом, я погиб. Был буквально раздавлен очарованием и какой-то невозможной для понимания прелестью моей спутницы. Все её замечания были уместными и остроумными, а мнения по самым разным вопросам выдавали начитанность и отличное образование. Когда я заговорил об этом, Суён отшутилась, заявив, мол, единственная дочь в обедневшей семье бывшей знати с самого рождения была обречена постичь все необходимые для удачного замужества премудрости. «И чисто женское очарование — не последняя из них», — заключила она и улыбнулась своей чудесной улыбкой, от которой на щеках заиграли ямочки. Я, не удержавшись, спросил, оказался ли её барк удачным? Суён погрустнела, задумалась и очень тихим голосом ответила, что моя шутка не особо смешна. Ибо муж, практически на сорок лет старше жены, просто не способен сделать счастливой молодую супругу, а потом добавила: «Уж лучше бы он удочерил меня, раз Вэя настолько страшила одинокая старость». Мне стало стыдно за свой неуместный интерес, и я перевёл разговор на приближающиеся гонки, предложив заранее поискать удобные места. Моя спутница ухватила меня за руку и повела на набережную, где каменная облицовка реки имела выступ с примостившимся там резным павильоном беседки. Беседку оккупировали мальчишки, гомонившие в предвкушении скорого представления и расплёвывавшие вокруг себя шелуху от фисташек. Поначалу они не хотели уступать нам столь удобное место, но маленькая связка монет сделала своё дело, и беседка оказалась в полнейшем нашем распоряжении.

Гонки начались, когда раскалённый диск солнца уже клонился к горизонту. Гильдии столицы, да и просто богатые граждане выставляли на гонки свои лодки. Народу собралось много. Даже нашу беседку нам пришлось поделить с семейством, во главе которого шествовал полный мужчина в парадном костюме, а следом семенила усталого вида мамаша с младенцем на руках и брезгливого вида отрок, всем своим видом выказывающий, насколько происходящее вокруг ему чуждо. Они тут же принялись переговариваться, обсуждая предстоящие гонки. Отец громогласно повествовал о достоинствах и недостатках различных участников, многозначительно намекал на осведомлённых личностей, с коими знаком лично, и хвастался большими ставками. Он дальновидно произвёл несколько таких ставок, дабы обезопасить себя, и выражал надежду на скорый и большой выигрыш. Всё внимание его супруги поглощало маленькое хныкающее существо на руках. Она сюсюкалась с ним и лишь временами рассеянно поддакивала главе семейства. Парнишка в форменной курточке какой-то школы замер у колонны и воззрился на закат с видом поэта. На нас вся эта компания не обратила ни малейшего внимания, чем мы совершенно не были огорчены.

— Даже эта замотанная заботами и громогласным мужем женщина счастливее меня, — неожиданно шепнула Суён, и у меня буквально закружилась голова от запаха её духов: терпкого, горьковатого, с выраженной ноткой жасмина.

— Почему? — спросил я просто для того, чтобы не оставлять её замечание без внимания.

Она ответила, что у той в жизни была любовь. Хотя бы какое-то время ей посчастливилось быть любимой и желанной, испытать радость материнства, а к старости её дети подарят им внуков, и те примутся бегать и озорничать в хорошо обустроенном доме под каким-нибудь раскидистым грабом.

— Я же обречена жить без любви и умереть бездетной, — вздохнула Суён, — вы ведь понимаете, насколько немощен мой супруг по части, — она опустила взор, позволив долгим ресницам затенить глаза, блеснувшие невольными слезами, — одним словом, как женщина я полностью, абсолютно и беспросветно несчастна.

Суён собиралась добавить ещё что-то, но трубы возвестили о начале гонок, а отец семейства буквально взревел от предвкушения. По реке, довольно широкой из-за плотины, построенной ещё во времена Делийской империи, поплыли лодки. Ещё от Барта Харады я узнал, что победитель определяется не только по скорости и первенству прохождения заданного участка реки, но и по оригинальности оформления самой лодки и соответствию данного оформления цели праздника. То бишь все лодки должны были быть украшены, согласно делийскому фольклору про драконов.

Чего там только не было! Лодки с головами, хвостами и перепончатыми крыльями, дымные усы и огненные гривы того и гляди грозили поджечь участников, по неосторожности приблизившихся к ним. Воины в доспехах со сказочными мечами, фигуры которых заставляли двигаться хитрые механизмы. Одна лодка вообще изображала тело женщины с пышными формами и рыбьим хвостом. Она лихо угребалась руками-вёслами, а о драконе напоминала лишь изысканная серебряная диадема на волосах из тростника. Суён приподнялась на цыпочки и зажала руками уши, ибо шум вокруг стоял невообразимый. На многих лодках имелись собственные музыканты, и их усилиями воздух оглашала немыслимая какофония. Моя спутница пояснила, что обязательным условием соревнований является запрет на магию.

— Все эти чудеса, что вы наблюдаете, — она повела рукой с тяжёлым старинным браслетом в сторону лодки, отчаянно хлопающей чешуйчатыми крыльями, — результат знаний и умений инженерной мысли.

В этот момент произошло столкновение крылатого чёрного дракона и ещё одной лодки. Дракон, в неудачный момент поворотивший свою зубастую пасть в сторону пышнотелой русалки, с разгона налетел на странную сложную конструкцию из реек, увитых живыми цветами, в тени которых прятались музыканты. Лодки зацепились друг за друга, раздались крики падающих в реку людей, плеснула волна. Чтобы защитить мою спутницу я прикрыл её собой, и она оказалась в моих объятиях. Мне доводилось слышать о воле богов, и то, что случилось вчера вечером я могу смело отнести к этой категории явлений. Наши тела соприкоснулись, губы сами собой встретились, и в это мгновение мы оба поняли, что созданы друг для друга. Результаты гонки и объявление победителя абсолютно перестали интересовать нас. Ни говоря друг другу ни единого слова, мы пошли в мой гостиничный номер, где в духоте делийской летней ночи оба познали множество оттенков страсти.

— Теперь я могу спокойно умереть, — прошептала моя возлюбленная, положив голову на моё плечо, — я люблю тебя, Санди.

Я в ответ тоже шептал какие-то безумные слова любви, снова и снова покрывал поцелуями милое заплаканное лицо и решил про себя, что ни за что не отпущу эту восхитительную женщину. Ведь одно её присутствие делает меня счастливым.

— Какая трогательная история, — с откровенным притворством вздохнула Рика, — сама судьба толкнула этих людей в объятия друг друга, — она картинно завела глаза, — именно так и сказала бы Эни Вада, падкая на любовные романы. Столько пафоса, а на деле обыкновенные адюльтер молодой женщины, заскучавшей рядом с супругом-импотентом.

— Как вы суровы! — проговорил коррехидор, пробегая по диагонали следующую страницу, там шла речь о вполне прозаических вещах. Сюро выражал озабоченность по поводу активизировавшихся представителей делийской стороны, — неужели вы совершенно не верите, что агент Службы информации и исследований может влюбиться по-настоящему?

— То, что со стороны друга вашего дяди чувства были искренни, я готова принять. Хотя чужая страна, рабочая рутина и банальная скука и не к такому способны подтолкнуть, — криво усмехнулась чародейка, — но вот искренность чувств госпожи Фань Суён вызывает у меня сугубые сомнения. Ослеплённый Сюро не замечал, с каким тонким пониманием мужской психологии его подводили к этой самой памятной ночи в жарком во всех смыслах номере отеля.

— Сюро Санди и сорок с лишним обладал весьма импозантной наружностью, — заметил Вил, — а десять лет назад наверняка был привлекательным молодым мужчиной. Почему бы баронессе не увлечься им? Совместное время, проведённое за игрой в го, неспешными беседами и прогулками по красивому старинному городу располагают к романтике. Да и новый человек в привычном кругу общения неизменно обретает бонусы в глазах противоположного пола.

— Сюро имел какие-то уж очень «большие бонусы», раз, встретившись с ним через десять лет, пылкая возлюбленная укокошила его в самый первый вечер, а точнее — ночь.

— Жестоко, но правда, — Вил с усмешкой переворачивал страницы, добираясь до следующей закладки.

Я полностью, безоговорочно счастлив. Порой мне даже бывает стыдно испытывать это противоестественно яркое чувство, когда все прочие, окружающие меня люди, погружены в обыденные дела, заботы, растрачивая свою жизнь на мелкие склоки, сиюминутные волнения и решение денежных проблем, — писал Сюро Санди, — мои же дни помимо необходимых дел, потребных для исполнения службы Кленовой короне, преисполнены непередаваемо прекрасного общения, а ночи — неутолимой страсти. Уж я не знаю, на какие ухищрения идёт моя возлюбленная, только с полуночи до половины первого я с неизменным замиранием сердца начинаю ожидать её осторожного постукивания в окно (повезло, что мне достался номер на первом этаже, окна которого лишь на несколько сяку приподняты над землёй). Я распахиваю раму, и в моих объятиях оказывается самая желанная женщина на свете. Перед тем, как над горами небо окрасят первые отблески рассвета, Суён награждает меня прощальными ласками и поцелуями, после чего исчезает в кустах жасмина, что создают заслон у моих окон, после чего у меня остаются несколько часов для сна. Блаженного, счастливого сна, сна, полнящегося предвкушением грядущего дня. Ещё одного дня с Суён.

— Роман движется полным ходом, — чуть презрительно бросила чародейка, — пока всё происходящее до тошнотворности сладостно и благополучно. Меня только удивляет барон Фань. Его благоверная каждую ночь, если верить дневнику, бегает на постельные свидания, а он даже и не подозревает об этом.

Вилохэд задумался.

— Не удивлюсь, коли Сюро — не первый мужчина, к которому госпожа Фань бегала на ночные свидания. Отлично зная привычки и уклад жизни мужа, она измыслила способ незаметно покидать дом, который верой и правдой служил ей многие годы. Не зря же в Кленфилде она выбрала особняк, с садом, выходящим в переулок. Не стану исключать, что и в Саньджинге дом её мужа тоже предоставлял ей возможность незаметной тенью ускользнуть на всю ночь. При надёжной и преданной служанке обнаружить исчезновение госпожи будет практически невозможно. Ведь раздельные спальни супругов — обыкновенная практика. Не думаю, что пожилой барон часто радовал свою жену ночными визитами любви.

— Судя по её словам, барон давным-давно забросил эту практику, — согласилась чародейка, — читайте дальше. Я жду — не дождусь, когда же, наконец, мы доберёмся до кульминации, позволившей госпоже Хараде сделать однозначный вывод о личности убийцы брата. Меня уже воротит от всех этих любовных восторгов человека, который вместо выполнения своего служебного долга с головой погрузился в пучину любви.

— Однако ж, вы строги, — вздохнул коррехидор и продолжил читать.

Я абсолютно точно уверен, что не бывает на свете тайной связи мужчины и женщины, — Рике снова вспомнился выразительный баритон писавшего, — однако же, в нашем случае происходило много чего невозможного. Я страшился, наблюдая изменения, что произошли в моей возлюбленной: Суён буквально расцветала на глазах. Она повеселела, глаза её лучились беззаботностью и весельем, а щёки с ямочками украшал милый румянец. Даже походка стала более вальяжной, словно бы всё её тело бережно сохраняло частички любовной истомы ночи. Меня сильно беспокоило, не заметит ли все эти перемены барон Фань. И он заметил. Однажды за ужином (барон буквально настоял, чтобы я разделил с ними «скромную» трапезу из минимум пятнадцати блюд) господин Фань, указывая палочками на супругу, проговорил:

— Вы заметили, как похорошела моя дорогая жёнушка за последнее время? И знаете, чему мы обязаны счастьем столь чудесной перемены?

Я не на шутку смутился и пробормотал, что не наблюдаю в госпоже Фань особых изменений.

— Открою вам, дорогой мой друг, страшную тайну, — Фань многозначительно поднял густые седые брови, — виновником этих блаословенных перемен являетесь вы.

— Я? — я чуть не подавился ежевичным вином.

— Да, вы, господин Сюро, и только вы, — палочки в смуглых худых пальцах обвиняющим жестом уставились на меня, — в последнее время вы любезно взяли не себя труд сопровождать мою жену во время прогулок по городу. Она до них всегда была большой охотницей, а мои бедные больные кости нуждаются в покое. Какое счастье, что вы, Санди, вы ведь позволите старому человеку толику панибратства в свой адрес? Вы, Санди, ваше общество, ваша любезность позволяют Суёночке развлекаться и проводить на свежем воздухе больше времени, что и привело к значительному улучшению как цвета лица, так и настроения моей драгоценной супруги! Продолжайте, Санди, продолжайте в том же духе!

Не помню, какую любезность пробормотал я в ответ, скрывая охватившее меня смущение, но разговор перешёл на другие темы. Я же при первой же возможности покинул дом Фаня. Ночью моя возлюбленная, сидя на моей кровати в чём мать родила, смеясь, указала на определённую часть моего тела и серьёзно проговорила:

— Именно ВАШЕ общество позволяют Суёночке развлекаться и приводят к значительному улучшению её настроения и цвета лица! Продолжайте в том же духе!

И я продолжил. Когда она покинула меня на рассвете, я подумал, что же на самом деле хотел сказать её муж тем знаменательным разговором, который она недавно пародировала? Правда ли он ни о чём не догадывается, или же барон Фань в иносказательной форме позволил мне понять, что он в курсе наших отношений? К чему тогда было предложение продолжать далее в том же духе? Проклиная про себя делийскую извилистость в общении. Здесь практически никто вам прямо не откажет или не согласится, нагородят кучу любезностей, в которой, не разбираясь в принятых в обществе эвфемизмах, ни за что не догадаться об истинном намерении говорящего. Ни до чего так и не додумавшись, я решил по возможности избегать общества господина Фаня и внести в наш роман с его женой некое подобие порядка и осторожности. Ежедневные ночные эскапады Суён запросто могли привлечь внимание посторонних, и никто не поручится, что в их числе не сыскался доброхот и не уведомил обо всём этом мужа. Все эти соображения я изложил моей дорогой возлюбленной, когда мы катались на лодке по пруду в парке, примыкавшем к Неназываемому городу — району бывшего императорского дворца.

Я даже представить себе не мог, насколько бурной будет реакция. Суён сначала расплакалась, а потом разозлилась. Она выкрикивала мне в лицо обвинения в измене, подозревая, что я завёл себе в столице другую женщину, грозилась покончить с собой, если вдруг мои чувства к ней ослабели, а в конце обвинила в малодушии и нерешительности.

— В классическом романе Бин Та́ма, — заявила она, сверкнул злыми глазами, с которых решительно утёрла слёзы, — главный герой вызывает на дуэль мужа возлюбленной, чтобы дать ей свободу и совершить церемонию бракосочетания. Его ранят, он находится на грани жизни и смерти, но всё-таки настоящая любовь даёт ему силы нанести последний решающий удар и выйти победителем из схватки.

— Ты предлагаешь мне вызвать твоего мужа на дуэль?

— Я предлагаю тебе быть чуточку мужественнее и решительнее, — ушла от прямого ответа Суён.

— Если я вызову и убью барона, — делано засмеялся я, — меня отправят в делийскую тюрьму лет на двадцать за преднамеренное убийство, ибо разница в наших годах и возможностях чудовищно велика. К тому же я не уверен, что в вашей республике дуэли почитаются за обычную практику. Его величество менять меня не станет, ибо угожу за решётку я по собственной дурости, и в следующие пару десятилетий у тебя не будет ни мужа, ни любовника. Как тебе подобная перспектива?

Суён пробормотала пословицу: «Не бывает безысходного положения, бывает только неправильный путь». И на следующую ночь она не пришла.

Два дня я буквально не мог заставить себя посетить дом Фаней. Взгляд барона, сопровождавший его требование «продолжать», всё никак не шёл у меня из головы. На следующий день мы с Харадой сидели в летнем кафе и наслаждались холодным кофе. Удивительные люди — эти делийцы, придумали пить кофе со льдом, сливками и крошкой из орехов и пряностей. По-моему, в некоторых кофейнях умудряются в напиток добавлять даже перец из южных провинций. Правда, это не то, чтобы совсем перец, скорее жгучие чешуйки маленьких круглых плодов дерева сю. Они щиплют язык, после чего он слегка так приятно немеет. К мясу или же речной рыбе перец сю подходит великолепно, но вот в моём представлении он никоим образом не сочетается со вкусом приторно-сладкого кофе. Харада, мучимый влажной жарой, поглощал третий бокал кофе со льдом и только успевал утирать пот со лба.

— Меня тут вчера барон Фань пытал, — проговорил он, якобы невзначай, — почему твоё сиятельство избегает их гостеприимного дома? Уж не обидели ли тебя чем? Или же нездоровье держит драгоценного друга их семьи вдали от людей, в искренней привязанности которых нет и не может быть малейших сомнений?

Я отговорился делами, благо они в нашей торговой миссии не переводятся, и, чтобы разделаться с ними со всеми, не хватит часов в сутках. На это он передал слова господина Фаня о том, что меня давно заждались и доска для игры в го, и его дражайшая супруга, от смертельной скуки донимающая барона капризами.

— Дружище Санди, выручай меня, — взмолился Барт, — старик вытребовал у меня обещание привести тебя нынешним же вечером.

У меня избыточно тёплые отношения нашего сотрудника миссии и финансиста из Делящей небо давно порождали сомнения, готовые вот-вот перерасти в самые настоящие подозрения, поэтому я воспользовался случаем и задал другу несколько откровенных и даже отчасти нескромных вопросов. Отсутствие интимного интереса к супруге у господина Фаня могло объясняться как возрастом и телесными недугами, так и противоприродной тягой к молодым мужчинам. Харада хорош собой, строен и всегда одевается с безукоризненным вкусом. Как бы он не стал объектом извращённого интереса супруга Суён. Моя откровенность, вызванная служебной надобностью, моего друга ни капельки не смутила, и он, глядя мне в глаза, дал слово, что ни единого намёка подобного свойства в свой адрес он не получал. Барон ценит женскую красоту и в молодые годы слыл дамским угодником, но сердечная болезнь, приключившаяся с ним после тяжкой простуды, не позволяет ему в полной мере наслаждаться всеми прелестями супружеской жизни.

— Эх, братец, — похлопал меня по плечу Барт, — твоя профессия меняет тебя. Ты становишься маниакально подозрительным и не гнушаешься предполагать всяческие ужасы в отношении даже тех, кого так знаешь. Дядюшка Вей по сути очень одинок. За его плечами обширный жизненный опыт. А пережитых им событий хватит на пару захватывающих приключенческих романов. Ты ж знаешь, что мой отец всегда пренебрегал мною из-за нежелания идти по его стопам и заниматься торговлей мясом. В бароне я нашёл мудрого наставника, готового щедро делиться своим жизненным опытом, он же в лице твоего покорного слуги обрёл благодарного слушателя, что с благоговейным уважением внимает его мудрости.

Я попенял ему, что, он мог бы среди артанцев поискать подходящего умудрённого жизненным опытом мужа, и вынужден был согласиться пойти к барону. Суён крепко на меня разобиделась, и я напрасно с замирающим сердцем ждал её тихого, шаловливого постукивания в окно. Иной раз она мило мяукала, изображая несчастную кошку, но последние ночи мои ожидания не оправдались, и я мучался от нестерпимого желания заглянуть в искристые карие глаза.

Она была одета в тот многослойный делийский наряд, который странным образом скрывал фигуру, но при каждом движении легчайший шёлк предательски обрисовывал высокую грудь или же изящную линию бедра, а пояс позволял в полной мере оценить, какую дивную талию он имеет счастье обхватывать. Тонкие пальцы с длинными по делийской моде ногтями словно бы бессознательно перебирали камни го, пока сама женщина рассеянно поглядывала в окно. Она какое-то время баюкала камни в ладони, затем отпускала. Кругляшки со звуком, похожим на струящуюся по камням воду, падали назад в чашу го-кэ. Я не мог не заметить, что под моими любимыми глазами залегли тени, словно Суён провела бессонную ночь, да и всё её лицо выглядело осунувшимся и бледным.

Барон приветствовал меня с привычным радушием, посетовав лишь, что мои отлучки приводили к необходимости целыми днями терпеть нескончаемые придирки и капризы «дорогой Суёночки», которая из-за своей нереализованной любви к игре в го буквально места себе не находила. Потом он пошутил в очередной раз на тему собственного возраста и ослабевшей памяти, после чего добавил, что, мол, в прежние времена его самого было не оттащить от гобана, но теперь он предпочитает покер. Барт с готовностью посмеялся, всем своим видом показывая, насколько оценил шутку, а я присел возле столика для игры в го.

Суён явно продолжала дуться на меня: старательно избегала моего взгляда, в который я постарался вложить всю мою любовь и страсть, демонстрировала равнодушную вежливость воспитанной делийской женщины. Да и играла она нынешним вечером как-то рассеянно, словно бы даже нехотя. Вспомнив, что Барт не далее как вчерашним вечером выражал бурное восхищение каким-то там необыкновенно редкими цветами, что расцвели в саду у Фаней, я попросил Суён показать мне это чудо природы, название коего, мною было бесповоротно и окончательно забыто буквально через пять минут, после того, как я его услышал.

Суён поднялась с безукоризненной грацией и предложила мне пройти в сад, где расцвёл османтус. Мы шли по дорожке молча. Видимо, моя возлюбленная решила помучить меня. Она подошла к одному из многих идеально подстриженных кустиков и, плавно поведя рукой, сказала, что эти прекрасные крестообразные цветы нежного оранжевого оттенка и являются гордостью их сада. Я наклонился и понюхал пышное соцветие, над которым кружили вечерние бабочки. Это был её запах: мёд и нежная сладость спелого абрикоса. Так пахли её волосы, рассыпавшиеся по намокшей от пота подушке, так пахло её платье, так пахли её руки, что совсем недавно ласкали моё тело. Знакомый, прекрасный аромат. Мне вспомнилось, как несколько засохших цветов выпали из кармана платья, когда она одевалась. Видимо, она раскладывала из в одежде, дабы удивительный пьянящий аромат абрикосов и мёда следовал за ней всегда.

— Суён! — воскликнул я, не в силах долее терпеть эту муку, — довольно терзать меня. В чём дело? За что ты обрекаешь меня на такие страдания? Я не верю, что ты могла разлюбить меня!

— Я — как этот цветок, — тихо проговорила она, — обречена жить в неволе. Мне, как османтусу, создали все условия. Но земля в горшке — это не вольная земля гор, где этот красавец может расти, как ему вздумается, и его кроны никогда не касаются ножницы садовника. Вы же своими жестокими словами словно бы обрезали самые красивые цветы, что дала мне ваша любовь, и теперь куст моей души увядает.

— Не говори так, — я прижал её к груди и принялся покрывать поцелуями бесконечно дорогое мне лицо, по которому струились слёзы, — я не собирался причинять боль.

— А как иначе понять ваше нежелание, чтобы я посещала вас в гостинице?

— Единственное, что побудило меня к этому, так это забота о твоей репутации, Суён. И, ради всех богов, перестань обращаться ко мне, будто бы я совершенно посторонний для тебя человек. Ты прекрасно знаешь о моих чувствах. И, если бы ты не было замужней дамой, я завтра же повёл бы тебя под венец.

В какой-то момент её губы откликнулись, а руки привычно обвились вокруг моей шеи.

— Люблю, люблю, люблю, — жарко шептала она в промежутках между поцелуями.

— Никогда не смей отталкивать меня, — попросила Суён почти жалобно, — слышишь? Никогда.

Естественно, как и большинство мужчин на моём месте я заверил её, что ничего подобного впредь не произойдёт. Она отстранилась, оправила платье и шепнула, что пора возвращаться в гостиную. На входе ожгла меня выразительным взглядом, а её губы беззвучно прошептали одно только слово: «Жди»! Сердце моё возликовало: этой ночью, наконец-то, я услышу долгожданный стук в окно.

Описать нашу ночь примирения у меня не хватит ни слов, ни писательского таланта, да и желания облекать в слова ту феерию чувств и наслаждений, что бушевала в нас обоих, у меня нет. Пускай всё это останется в наших сердцах.

— И на том спасибо, — прокомментировала чародейка, — а то уж я испугалась, что мне предстоит погрузиться в пучину похабщины, изложенный бойким пером господина Сюро. Что в вашем обществе, Вил, было бы не совсем удобно. Даже трудно представить себе, что сказал бы ваш отец, узнай он, что мы совместно читаем подобные перлы!

— Не стоит записывать моего батюшку в бескомпромиссные ревнители нравственности, — Вил пробегал глазами странички, где говорилось о бурном заседании торговой миссии. Принималось решение о доле финансирования строительства Хрустального моста, — возможно, мы отделались бы многозначительным замечанием, что жениху и невесте Дубового клана не будет лишним познакомиться с некоторыми аспектами семейной жизни.

— На примере любовной связи на стороне? — издевательски поинтересовалась чародейка.

— Ну, отношения мужчин и женщин в определённой ситуации мало отличаются от того проведена свадебная церемония или нет. Так, — Вил перевернул страницу, — тут у нас подробное изложение доводов за и против, перечисление возможных рисков для вложений, голосование и принятие решения.

— Какого решения, — Рика отвлеклась.

— Решения о том, что Артания примет участие в финансировании пресловутого проекта. Сюро пишет, что было решено содержать это решение в строжайшем секрете до официального выступления главы делегации. Ага, вот закладка с иероглифом «важно».

— И что там?

— На первый взгляд — ничего особенного. Барон отбыл в имение по какому-то срочному делу, а Сюро явился в их дом, дабы скрасить одиночество госпожи Фань.

— Во всех смыслах скрасить, — не удержалась от ядовитого замечания чародейка.

Мы сели играть в го, — писал Сюро, — однако ж, довольно скоро нам сие занятие прискучило, и мы перебрались в библиотеку, окна которой выходили на северную сторону дома, да ещё и были затенены большим шелковичным деревом. Суён прилегла на кушетку и лакомилась абрикосами, а я закурил и любовался этой необыкновенной женщиной, каждое движение которой, пускай даже самое обыденное и пустячное, навроде откусывания абрикоса, было преисполнено грации и совершенства. Словно она производила некое священнодействие. Разговор как-то сам собой перешёл в плоскость межличностных отношений.

— Ты с такой уверенностью говоришь, будто человека легко убедить изменить своё мнение, — сказал я, посмеиваясь в душе над горячностью, с какой моя возлюбленная вступила в спор, — я же, напротив, держусь противоположного мнения. Да и мой собственный опыт, приобретённый гораздо бо́льшими годами прожитой жизни, указывает на это.

— Ах, у господина Сюро, видите ли опыт⁉ — воскликнула Суён, — подкреплённый знанием психологии. Добавь ещё избитую сентенцию про иначе устроенный женский ум и противоречивую логику.

— Нет, не добавлю, — возразил я, — женщины в полной мере одарены интеллектом, только вот используете вы сей чудесный дар несколько извращённо.

— Да? И в чём же оно проявляется?

— Что оно? — не удержался я от подначки.

— Извращение ума, — Суён поднялась одним красивым тягучим движением, подошла ко мне сзади и обвила мою шею руками.

— В том, в частности, что вместо того, чтобы развивать природные задатки ваше племя нередко пренебрегает этим, предпочитая двигаться по пути эмоций.

— Эмоции, мой дорогой, не столь уж плохи, — прошептала она, — что при нашей физической, а пророй и духовной слабости, может сослужить добрую службу. Желаешь пари? — она лукаво заглянула мне в глаза, — проигравший исполняет желание победителя.

Я плотоядно улыбнулся, а она шутливо куснула моё ухо:

— Интеллектуальное желание, дурачок! Ответит, например, на любой вопрос. Либо решит заковыристую задачку.

— Скучно, — я изобразил скучающее лицо, — слишком ничтожна награда.

Она горячо поцеловала меня и прошептала, что то, о чём мне подумалось, слишком ценно для неё, чтобы быть призом ничтожного спора. Любовь — великий дар богов, и шутить по этому поводу недопустимо.

— Хорошо, — кивнул я, — в чём предмет пари?

— В том, любимый, что я тебе покажу, как женщина может убедить мужчину сменить точку зрения, — улыбнулась она.

— Отлично. Рискни.

— Сначала нам нужно подобрать подходящий объект спора, — протянула Суён, окидывая взглядом библиотеку, — хотя, вот!

Она легко подбежала к письменному столу и победно подняла сегодняшнюю газету, где вся передовица целиком была посвящена строительству Хрустального моста.

— Давай, ты станешь категорическим противником строительства, — предложила Суён, — давай, высказывайся без стеснения против постройки моста века через главную реку нашей страны.

Я, наслушавшись разнообразных мнений на вчерашнем заседании нашей торговой миссии, за словом в карман не полез и, включаясь в игру, не без эмоций высказался против строительства, апеллируя при этом к большим затратам, сложности русла реки и неустойчивости грунта дна.

Суён выслушала все мои доводы с милой серьёзностью, даже лобик наморщила, а потом сказала жалостливо:

— Да, всё, что ты сказал — истинная правда, но есть и иные аспекты. Например, паромщики.

— Кто? — не понял я.

— Паромщики. Ведь сейчас в столице работает паромная переправа, — с детской непосредственностью заявила Суён, — паромы плавают по глади великой реки Сань туда-сюда. Это самое лучшее место, чтобы признаться в любви или сделать предложение руки и сердца. Ночь мягко заключает мир в свои объятия, в непроглядно-чёрной глади воды отражаются разноцветные фонари и далёкие звёзды. Паром неслышно скользит вдоль лунной дорожки, губы сливаются в долгом поцелуе, и руки скользят по жаждущему ласк телу. А свадьбы? Где тогда, по-твоему, саньдинцы должны играть свадьбы? Праздновать юбилеи? Твой гадкий мост лишит работы многих служащих паромной переправы и отнимет всю романтику и радость у ещё большего числа делийцев, что не смогут больше признаваться в любви так, как веками делали их предки! Браво, что и ты, мой любимый, против проклятого прогресса, отнимающего у людей радость.

Меня и рассмешили, и где-то покоробили доводы Суён. Прогресс, видите ли, ей плох! Людям признаться в любви негде будет. Вздор!

— Ты, моя догорая, явила чисто женский подход к проблеме, всю глубину и сложность которой свела к признаниям и поцелуям при луне. Вернее, проблемам их возможного отсутствия, — проговорил я, — паромщики, конечно, останутся не у дел. Увы, прогресс — есть прогресс. Со временем не у дел останутся не одни паромщики. Магомобили заменят кареты и коляски, а станки — ручной труд ремесленников. Однако, случится это не завтра и не послезавтра. Для строительства моста потребуются годы. У людей будет довольно времени, дабы переключиться на другой вид деятельности. Не следует также забывать, что строительство обеспечит рабочими местами тысячи людей в двух странах, а мост облегчит подвоз товаров и проезд людей. Что улучшит снабжение обеих частей столицы, раскинувшейся по двум берегам широкой реки. И не стоит сбрасывать со счетов и военную выгоду, — это мне как-то сам собой пришёл на ум доклад Военного министерства Делящей небо, в котором излагались выгоды строительства Хрустального моста с военной точки зрения. И я тотчас присовокупил и их резоны.

— А, что касается нежных признаний и празднований, — закончил я несколько менторским тоном, — то для них в вашем прекрасном старинном городе сыщется немало прекрасных мест. Государство не может руководствоваться в принятии решений такими глупыми эмоциональными соображениями, как свадьбы! Я, право, не понимаю, чем лунная дорожка на реке, видимая с моста, хуже лунной дорожки, видимой с парома? Прогресс всегда побеждает суеверия и традиции.

— Ура, ура, дорогой! — залилась смехом моя возлюбленная, падая ко мне в объятия, — ты только что наглядно продемонстрировал, как меняется точка зрения. Из противника строительства ты стал его горячим сторонником. А всего-то нужно было: показать, что ты находишься на стороне ретроградов и сентиментальных дураков, требующих сохранить паром для признаний в любви и свадеб. Само предположение, что такой просвещённый и умный артанец, каким являетесь вы, господин Сюро, — она кокетливо посмотрела на меня, — сотворило чудо. И после этого ты станешь мне твердить о вреде эмоций!

Мне было нечего возразить, да я и не стал. Просто наградил умную женщину поцелуем.

— Что ж, господин всезнайка, — произнесла она, освобождаясь от моих объятий, — теперь моя очередь.

Я заверил, что нахожусь в полнейшем её распоряжении.

— Чего бы мне такого спросить? — Суён прохаживалась вдоль рядов книг, изящным пальчиком касаясь то одного корешка, то другого, — ты любишь детективы?

Я ответил, что при моей работе интересу, а тем более — любви, к подобному виду чтения просто нет места. Как правило, расследования, написанные и придуманные дилетантами скучны, просты и не профессиональны.

— Мне вот недавно попался один любопытный роман, — продолжала моя любовь, пропустив замечание мимо ушей, — там говорилось, что убийство можно совершить таким образом, что никому и в голову не придёт, что это — преступление. Так ли сие? Разве может такое быть на самом деле?

Я ощутил себя в родной стихии.

— Всё зависит от того, кто выбран жертвой, — покровительственно проговорил я, — например, можно подстеречь человека в тёмном переулке, ударить ножом и забрать его бумажник вместе с часами. Бытовое ограбление. Если украденные вещи не всплывут у барыг, а также заранее позаботиться об отсутствии свидетелей, то есть грамотно выбрать место, то преступление практически не раскрываемо.

— Да, пожалуй, — серьёзно согласилась Суён, — давай-ка усложним задачу: представим нашу жертву состоятельным человеком, который не имеет привычки в тёмное время суток бродить по сомнительным переулкам.

Я уже полностью включился в игру. Общение с этой умной женщиной само по себе было наслаждением, только интеллектуального плана.

— Если человек страдает хоть каким-то недугом, — я приподнял бровь, — убить его легче лёгкого.

— Как? Не представляю.

— Больные люди принимают лекарства, многие из которых в малых дозах остаются лекарствами, а в больших — превращаются в яды.

— Неужели? — Суён с сомнением поглядела мне в глаза, — я очень далека от медицины, и твоё утверждение вызывает у меня некоторые сомненья.

— Слыхала, что сердечные болезни нередко лечат вытяжками из растения наперстянка? Это такие розово-фиолетовые колокольчики, которые многие выращивают на клумбах в качестве украшения сада.

На лице моей возлюбленной было написано, что ей приходилось видеть нечто похожее.

— Так вот, дигиталис, что содержится в наперстянке, ускоряет стук сердца. Сие полезно, когда сердце ослаблено и не может справляться с потоком крови, что проходит через него, — продолжал свою лекцию я, — однако, коли доза лекарства превышена, сердечная мышца начинает производить сокращения с такой силой, что не выдерживает и разрывается, а сие, естественно, приводит к смерти. Особенно, если при этом жертва предавалась любовным утехам. Такая смерть может легко сойти за так называемую «сладкую смерть». Мы получаем ещё одно преступление, замаскированное под несчастный случай.

— Браво! Какой ты умный! — воскликнула Суён, радостно хлопая в ладоши.

У меня наготове имелся ещё один вариант с верховой ездой, но моя прелестница заявила, что ей прискучили разговоры о преступлениях и иных ужасах, и она позвала меня ужинать. А потом нас ждала ночь, до самых краёв наполненная страстью.

Вилохэда заинтересовала и следующая страница, повествующая о неожиданном успехе господина Сюро на профессиональном поприще.

— И всё-таки его в Делящую небо послали не зря, — заметил он, прочтя довольно-таки сухой отчёт, — на получении взятки попался сотрудник мисси по фамилии Са́то. Взятка была изъята в пользу Кленовой короны, а сам виновник с позором отправлен домой.

— Хорошо, — усмехнулась Рика. — а то уж мне подумалось, что господин разведчик всю командировку предавался постельным утехам. Хоть какая-то польза королевству.

История с Сато взбудоражила наше маленькое сообщество, — писал убитый, — и привела, как это ни странно, к паре неожиданных для меня последствий, — на полях был лихо нарисована удивлённая рожица с вылетающими из головы вопросами, — часть сотрудников миссии принялась демонстративно сторониться меня, а двое из них — господа, удостоившиеся в моих глазах прозвания Карася и Сороки, вообще расхрабрились и дали мне понять, что расценивают разоблачение Сато, как своеобразное предательство древесно-рождённых, оказавшихся на чужбине. Я сначала хотел, не особо стесняясь в выражениях, послать их подальше, но потом не смог отказать себе в удовольствии и разъяснил (не без издевательств, естественно), свою позицию и позицию Артанского королевства относительно получения вознаграждений от заинтересованных лиц, являющихся иностранными гражданами. Другая же часть моих древесно-рождённых соотечественников на чужбине, напротив, не стеснялась изъявлять ко мне избыточное почтение, чем немало раздражали меня и породили подозрения, что у них рыльце тоже, что называется, в пушку. Надо будет повнимательнее приглядеть за ними.

Вечером заходил Харада. Мы выпили, он показался мне то ли встревоженным, то ли подавленным. Я, естественно, спросил его, в чём дело, постаравшись придать своей озабоченности шуточный характер. Барт отвечал, что его расстроила сама ситуация с Сато, которого он почитал человеком рассудительным и знающим профессионалом. Затем он перевёл разговор на барона Фаня и спросил моего мнения о нём, чем поставил в неловкое положение. Я поглядел ему в глаза, но взгляд Барта, совершенно открытый и бесхитростный, просто не позволял уличить его в подвохе. Поэтому я спокойно охарактеризовал супруга своей любовницы как интересного собеседника, но человека саркастичного и сохранившего полнейшую ясность ума в свои почтенные лета. Мой друг налил нам ещё по стаканчику, выпил, а потом, вроде бы в шутку, поинтересовался, не попадал ли барон в круг моих интересов. Барон Фань, ясное дело, в круг моих интересов попадал: сначала в качестве предполагаемого крупного инвестора проекта Хрустального моста, а затем как муж женщины, с которой я делю ложе. Второе Хараде знать было совершенно незачем, а по поводу первого я ответствовал, что репутация господина Фаня неплоха, и ничего особо скандального по его адресу мне с наскока накопать не получилось. Естественно, сие не исключает наличие неких неблаговидных поступков в прошлом, но в делийском обществе о нём отзываются с неизменным почтением и уважением. Мой ответ как будто успокоил Барта, и далее мы провели прекрасный вечер за дружеской беседой и светскими сплетнями, они так скрашивают жизнь на чужбине.