Венок усадьбам

Л. Писарькова, М. Афанасьева. ПОТЕРЯННАЯ РУКОПИСЬ

Единственная известная фотография искусствоведа А.Н. Греча (с женой). Фото конца 1920-х гг.

"А.Н. Греч. Венок усадьбам, о. Соловки, 1932" — написано на первом листе рукописи, предлагаемой вниманию читателей. Необычно название, загадочна судьба этой тетради, неизвестными путями попавшей в Исторический музей, и так повседневно трагична для советской интеллигенции биография ее автора: лагерь на Соловках, затем второе заключение и смерть в лагере под Тулой[1]. Впрочем, трудно назвать биографией скупые, разрозненные сведения, не сохранившие даже дату смерти. Не выяснен до конца и вопрос о фамилии автора. Известно, что псевдоним Греч, под которым он публиковал свои работы, был взят в память особо почитаемого им литератора и издателя журналов “Сын Отечества” и “Северная пчела” Николая Ивановича Греча (1787—1867). Некоторый свет на этот вопрос проливает приписка на письме А.Н. Греча к В.С. Арсеньеву, сделанная, вероятно, рукой получателя: “Записка историка Алексея Николаевича Греча (председателя Общества изучения русской усадьбы, его прежние фамилии: Залеман, Степанов). Май, 1928”[2]. Известен еще один вариант фамилии Греча — Залиман.[3]

Очевидно, что полную ясность в этот вопрос может внести лишь специальное изучение жизни и творчества ученого. К сожалению, о А.Н. Грече не написано до сих пор ни одной статьи, что объясняется прежде всего скудностью сведений о нем. Остается надеяться, что эта непростая задача окажется посильной для членов воссозданного в апреле 1992 года Общества изучения русской усадьбы — преемника ОИРУ 1920-х годов, деятельность которого неразрывно связана с именем Греча. В настоящий момент мы располагаем лишь немногочисленными сведениями об авторе этой книги.

Алексей Николаевич Греч (Залиман, Залеман, Степанов) родился в 1899 году, а в 1931 году он уже был политзаключенным лагеря на Соловках. К тридцати двум годам Греч успел стать разносторонне образованным историком и искусствоведом, успел многое написать и кое-что опубликовать, а главное — стать соучредителем двух обществ — “Artifex” и Общества изучения русской усадьбы. Идея создания первого принадлежала исключительно Гречу. Однако это Общество, не имевшее четкой программы и отличавшееся некоторой аморфностью, напоминало скорее клуб интеллектуалов, что явно не устраивало его создателя. Мне трудно бывать в Artifex’e, — писал Греч в одном из писем 1921 года, — я вижу, что это не то, чего мне хочется, поэтому я ухожу. Я устал от декадентства, эстетства и дилетантизма...[4]. Эти настроения привели в выходу из “Artifex’a” наиболее активных его членов и созданию в декабре 1922 года Общества изучения русской усадьбы. Его учредителями стали Ю.Б. Бахрушин и А.Н. Греч, а также В.В. Згура, возглавлявший деятельность ОИРУ с 1923 года и до своей трагической смерти во время отдыха в Крыму в 1927 году[5].

Основную свою задачу члены ОИРУ видели в комплексном изучении усадеб[6]. За семь лет Обществом была проведена огромная работа по обследованию, описанию и фотофиксации усадеб Московской и частично Тверской, Тульской и Рязанской губерний; были составлены картотеки документальных материалов и фотографий. Все это бесследно исчезло вместе с архивом Общества[7].

ОИРУ располагалось на Кропоткинской улице, в доме № 2 по Хрущевскому переулку, где жил и председатель Общества В.В. Згура. В 1927 году в нем состояло 150 членов. В правление входили: В.В. Згура, Б.П. Денике, Г.А. Новицкий, А.А. Устинов, Г.В. Жидков и А.Н. Греч. Основным направлениям деятельности Общества соответствовали комиссии: экскурсионная — ученый секретарь В.М. Лобанов, библиографическая — Д.М. Банин, картографическая — А.А. Устинов, фотографическая — Г.В. Жидков. За экскурсионную часть отвечал А.В. Григорьев, а созданные при ОИРУ историко-художественные курсы вели В.В. Згура (председатель Совета) и Г.А. Новицкий (секретарь курсов). К 1930 году — последнему году существованию Общества — число членов сократилось до 97 человек, изменилась и организационная структура ОИРУ. Сохранились только две комиссии: картографическая и фотографическая, работой которых руководили соответственно А.А. Устинов и Ю.Б. Шмаров, и экспедиционно-экскурсионная часть во главе с А.В. Григорьевым[8].

Преемнику В.В. Згуры А.Н. Гречу, председателю Общества в 1927—1930 годы, пришлось пережить со своим детищем наиболее драматический период его истории: гонения, а затем и разгон ОИРУ, заключение и гибель многих его членов. Последовал и арест самого Греча.

Новой власти не нужны были ни усадьбы, ни Общество, их изучавшее, ни люди, самоотверженно и преданно служившие делу сохранения культурного наследия, как не нужны были и культурные традиции дореволюционной России, на которых воспитано первое поколение советской интеллигенции, стремившейся сохранить эти традиции в условиях новой жизни.

1930 год был последним для многих московских обществ. Большинство историко-культурных, искусствоведческих и литературных обществ, сведения о которых занимали многие страницы адресной книги Вся Москва на 1930 год, не было указано в следующем выпуске этого справочника. Безжалостной рукой они были вычеркнуты не только из адресной книги на 1931 год, но и из жизни. Обстановку, сложившуюся к этому времени вокруг ОИРУ и его председателя, позволяет понять письмо Греча к В.С. Арсеньеву, члену Общества, полученное им 31 марта 1930 года. Текст письма публикуется впервые, поэтому приводим его полностью:

“Многоуважаемый Василий Сергеевич! Не думайте, что я забыл про Вашу рукопись. Мне ужасно неприятно — она не находится в делах Общества. Сейчас, в связи с уходом моим из председателей, переберу все дела — но как-то мало надежды, они в порядке. Не знаю, что и делать, что подумать. Рукопись была в портфеле Общества. Оставляю Вам обещанный комплект. Полагаю возможным считать все мои расчеты с Обществом аннулированными. Сейчас мне приходит мысль — не попала ли Ваша рукопись в мой письменный стол в Академии, когда я пытался монтировать сборник декабристов — он был разграблен школьниками, так же как и весь кабинет. Чувствую свою глубокую вину. Уважающий Вас А.Греч”[9].

Это письмо дополняет скудные биографические сведения об авторе публикуемой рукописи. Судя по тематике упоминаемого сборника, Греч был историком. Человек глубоких и разносторонних знаний, он известен специалистам как знаток живописи и усадебного искусства XVIII—XIX веков. Именно этой теме и посвящена самая большая и до сих пор не опубликованная его работа — “Венок усадьбам”.

Греч начал писать ее в лагере в 1932 году и трудился над ней, вероятно, до своего освобождения. Сколько лет длилось его первое заключение, установить пока не удалось. Однако с большой степенью достоверности можно утверждать, что продолжалось оно с 1931-го и по крайней мере до апреля 1936 года. В пользу такого предположения говорит обнаруженный в конце тетради рецепт на бланке санотдела ББК ОГПУ, датированный 31 марта 1936 года.

Замысел этой работы раскрывает его название и введение автора. Осознав в 20-е годы обреченность историко-культурного наследия дореволюционной России, бывший председатель несуществующего уже Общества стремится сохранить хотя бы на бумаге то, что составляло гордость русской культуры. “В десять лет создан грандиозный некрополь. В нем — культура двух столетий. Здесь погребены памятники искусства и быта, мысли и образы, вдохновлявшие русскую поэзию, литературу и музыку, общественную мысль (...) И нет над некрополем надгробного памятника...” Памятником русской усадьбе, этому уникальному явлению отечественной истории и культуры, и стала работа А.Н. Греча “Венок усадьбам”.

Под этим названием объединено 47 очерков с подробным описанием отдельных усадеб или беглым обзором усадеб целых уездов Московской и ряда соседних губерний. Греч не оригинален в выборе усадеб: о них писали до него, писали и после него. Но в то же время его работа уникальна. Ее значение, во-первых, заключается в том, что это своего рода “моментальный снимок”, фиксация состояния усадеб в середине 1920-х годов. По цензурным соображениям в печати не могли быть опубликованы тогда факты варварского использования или просто целенаправленного их уничтожения. Во-вторых, “Венок усадьбам” — это последняя и самая большая работа, написанная с позиций провозглашенного членами ОИРУ “усадьбоведения”. В основе большинства очерков единый план, разработанный в 1920-е годы членами Общества: расположение и история создания усадьбы, характеристика архитектурного ансамбля, подробное описание интерьеров, мебели, осветительных приборов, скульптуры, библиотек, картинных галерей, а также театра, оранжерей и прочих “затей”, сведения о владельцах, архитекторах, художниках и других лицах, живших в усадьбе или посещавших ее. В описании Греча каждая усадьба — это живой организм, в котором архитектура неразрывно связана с природой и укладом жизни ее владельцев. а интерьеры и многочисленные коллекции, дополняя общее восприятие, создавали неповторимый облик русской усадьбы. Комплексный подход к их изучению у Греча получил свое наиболее полное выражение. В работах исследователей, пришедших на смену ОИРУ, разоренные усадьбы превратились в “памятники архитектуры”, для которых уже не имели значения сведения о владельцах, их быте, произведениях искусства, наполнявших усадьбы.

И последнее: несмотря на легкость, с какой читается эта работа, она носит научный характер. “Венок усадьбам” — это результат многолетних экспедиций по обследованию усадеб, сюда вошли многие неопубликованные статьи и материалы, это своего рода итог деятельности ОИРУ. Очевидно, Греч хорошо понимал значение своей работы и для специалистов, поэтому он подробнейшим образом описывает уникальные предметы быта, картины, люстры, росписи, стремясь достигнуть зрительного их восприятия читателем, называет авторов работ и лиц, изображенных на портретах.

В “Венке усадьбам” Греч выступает не только как кропотливый исследователь, но и как бытописатель. В его рукописи нередко можно встретить прекрасные, проникнутые тонким лиризмом, а иногда и легкой иронией описания роскошных празднеств и охот, многочисленных “затей” хозяев усадеб типа захоронения “славы Наполеона” сенатором И.В. Лопухиным в его орловском имении Ретяжах. Книга написана прекрасным, несколько старомодным языком с лирическими отступлениями, которые придают ей особенное своеобразие.

Работа над рукописью была необходима и самому автору — это был способ уйти от окружающего его настоящего и снова окунуться в навсегда утраченный для него мир. Греч неоднократно возвращался к ранее написанному: рукопись имеет серьезную правку и многочисленные приписки, дополнения на полях и отдельных листах, сделанные как чернилами, так и карандашом. Карандашом написаны и последние пять страниц тетради, но работа осталась неоконченной. Не описаны усадьбы в Суханове и Дубровицах (даны только названия), Острове, Жодочах, Красной Пахре и других селениях Подольского уезда, перечисленных автором на полях 256-й страницы тетради, которым он собирался посвятить отдельные очерки.

Можно предположить, что часть рукописи все же была перепечатана на машинке: на это указывают значки в тексте, отмечающие конец машинописной страницы, и надпись "6 печ.л.” на 200-й странице рукописи, примерно соответствующей этому объему. Следует заметить, что на оставшихся 60-и авторских страницах (всего их 260) помещена большая часть рукописи. Объясняется это тем, что четкий и размашистый почерк, каким написаны первые страницы “Венка усадьбам”, к концу сменился мелким и неразборчивым, с пропуском многих букв в словах. Это обстоятельство затрудняло прочтение рукописи, а в отдельных случаях делало его просто невозможным.

При подготовке текста к изданию нами были приняты следующие условные обозначения: курсивом даны авторские дополнения и позднейшие приписки; слова, в правильности прочтения которых существует сомнение, даны в прямых скобках — []; в прямых же скобках со словом “нрзб.” внутри — текст, не поддающийся прочтению; в угловых ‹›, ломаных, скобках помещена наша правка; звездочка* — обозначает перевод или объяснение на полях страницы, арабские цифры сносок относятся к примечаниям всего текста. Орфография и пунктуация по возможности приближены к современным нормам языка, но так, чтобы не нарушить ритмику речи автора; это относится также к написанию имен, терминов и названий.

Составители приносят глубокую благодарность ведущему сотруднику Государственного Исторического музея А.К. Афанасьеву за помощь при работе над рукописью.

От редакции: Публикаторы сопроводили свою работу именным и географическим указателями, но объем нашего альманаха вынуждает нас выпустить эту часть работы отдельным приложением. Редакция также сообщает, что не несет ответственности за фактические данные в тексте А.Н. Греча и полагается на труд публикаторов.

Расположение разделов и порядок глав соответствуют рукописи А.Н. Греча за исключением главы "Покровское-Стрешнево", сшитой отдельной тетрадкой и не имевшей нумерации. (Прим. ред.).