Верный расчёт

2

Ральф Дикс нервно мерил шагами кабинет. Собственная реакция на женщину, с которой ему предстоит работать, застала его врасплох. Слава Богу, что этой реакции не видел кузен Эрих, рассказавший ему о Ингрид. Тогда на этой истории сразу можно было бы поставить крест.

Спору нет, она хороша собой, но в дни бурной молодости Ральф видел женщин и красивее. Однако Ингрид обладает одним качеством, которого не хватает ее более привлекательным подругам. Это ее преданность делу. Когда Ингрид говорит, ее точеное лицо пылает от воодушевления. Именно этот жар и привлек внимание Ральфа.

Ральф и сам, будучи натурой страстной, ценил необузданную страстность в других. Он представил себе, как разжигает в ней чувственность… Эта мысль оказалась более возбуждающей, чем ему хотелось бы. Разве он не дал клятву воздерживаться от романтических привязанностей до конца жизни? Слишком многие женщины, с которыми он встречался, мечтали стать баронессами, и Ральф поневоле начинал задумываться, где кончается его личное обаяние и начинается обаяние титула и денег.

Ральф с досадой вздохнул. Следует признать правду: он устал тратить душевные силы на случайные связи. Ему уже двадцать девять, а женщины, с которой можно было бы создать семью, он так и не встретил.

Впрочем, обета целомудрия он не давал. До такой степени самоотречения он еще не дошел. Но до сих пор его связи были чисто физическими и заключались по взаимному согласию. Многих женщин такие связи устраивали; душевный комфорт значил для них больше всего на свете. Так что недостатка в сексуальных партнершах он не испытывал. Кто его знает, а вдруг среди них когда-нибудь встретится родственная душа? Иногда предмет мечтаний сваливается на тебя сам, когда ты перестаешь его искать.

Впрочем, к Ингрид Шлезингер это не имеет никакого отношения. Судя по тому, что эта женщина не моргнув глазом отдала его на растерзание волкам, назвать ее родственной душой трудновато. Тогда почему он даром тратит время, думая о ней?

Она заинтриговала его, вот почему. Для обычной дворцовой служащей у нее слишком много энергии и самообладания. Похоже, его титул ничуть не пугает Ингрид. Привычка к легким победам могла заставить Ральфа расценить ее равнодушие как вызов. И все же тайна ее обаяния явилась для него загадкой. Остается только одно — узнать эту женщину поближе и удостовериться, что он в очередной раз принял желаемое за действительное.

Он подошел к сейфу, где хранились личные дела служащих замка. Набрав код, который Ральфу был отлично известен, он открыл сейф и достал папку с личными делами. Перебрав их, он быстро нашел досье на Ингрид Шлезингер.

Открывала досье большая фотография Ингрид.

Надо же, какая прелесть, думал он, глядя на фото. В ту пору волосы Ингрид были короче и обрамляли ее лицо как огненный нимб. Она казалась чистой, невинной и неиспорченной в отличие от женщин, с которыми Ральф привык иметь дело. Не в этом ли причина влечения, которое он остро почувствовал, рассматривая снимок?

Ральф быстро просмотрел ее досье и застыл на месте, обнаружив, что у Ингрид есть шестилетний сын. Выходит, она замужем? Он ощутил острый укол разочарования. Почему он не подумал об этом? Согласно биографическим данным, ей двадцать семь лет. Конечно, такая привлекательная женщина не может жить монахиней.

Он подавил досаду и стал искать сведения о супруге фрау Шлезингер. Если Ингрид замужем, то и слава Богу. Это избавит его от множества хлопот. В том числе от мыслей, подойдет она ему или нет.

Однако, когда Ральф дошел до графы «Семейное положение» и обнаружил запись «не замужем», его настроение резко улучшилось. Не вдова и не разведена. Как и он сам, Ингрид оказалась уроженкой католического Герольштейна, где развод под запретом. Значит, фрейлейн Шлезингер мать-одиночка… Ральф откинулся на спинку кресла и начал тереть пальцами подбородок, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Думая о любовнике Ингрид, он ощутил желание свернуть шею этому мерзавцу.

Но что ты чувствуешь теперь, когда выяснилось, что она одинока и вовсе не так невинна, как тебе казалось? — задал Ральф вопрос самому себе. На лице его расплылась блаженная улыбка. Он чувствует удовольствие. Большое удовольствие. Она одинока — следовательно, доступна. У нее ребенок — следовательно, надеяться на брак с ним Ингрид не может. Дело за малым: вызвать у нее то же чувство, которое испытывает он сам. А если он этого не сумеет — следовательно, он не мужчина.

Его мысли прервал стук в дверь. Ингрид вошла в кабинет, не дожидаясь ответа, и Ральф едва успел захлопнуть папку и сунуть ее в стол.

От нее не укрылся лихорадочный жест Ральфа, и он заподозрил, что Ингрид все же заметила документ. Но ее лицо осталось бесстрастным, так что оставалось только строить догадки. Таинственная женщина эта Ингрид Шлезингер.

Неужели Ральф Дикс действительно изучал мое досье? — спросила себя Ингрид, садясь на указанное ей место по другую сторону письменного стола.

Пристальный взгляд, которым он ее смерил, доказывает правильность этого предположения. Но почему? Разве что Внезапно у нее похолодело в животе. Разве что… он все узнал и решил предъявить свои права на сына!

Черта с два! — гневно подумала она. Вскоре после рождения Эрни Урсула составила завещание — в кои-то веки подумала о ребенке — и на случай, если с ней что-нибудь случится, назначила Ингрид опекуном мальчика. Ральф мог бы отнять у нее сына только в одном случае — оспорив ее опекунство в суде.

Эта мысль бросила Ингрид в дрожь. Она была экономна, жалованья на жизнь хватало, но разорительный судебный процесс был ей не по карману. Как всякому обычному человеку. Но происхождение и личное богатство не позволяют считать Ральфа обычным человеком.

Неожиданно она ощутила приближение чувства, уже испытанного во время экскурсии.

Не смей! Возьми себя в руки! — приказала она себе. Справиться с реакцией своего тела на близость Ральфа было нелегко, но роли, которую сыграл он в жизни ее сестры, вполне достаточно, чтобы держаться от него как можно дальше.

Эгоистичный, самовлюбленный, привыкший смотреть на женщин свысока… Она мысленно сравнила моральный облик Ральфа с обликом своего отца. Музыкант и композитор Роберт Шлезингер тоже был красив, обаятелен и часто пользовался этими качествами для обольщения молодых женщин. Сначала Ингрид думала, что мать терпела его волокитство из-за детей, но это не объясняло, почему она не ушла от него, когда дочери выросли. Едва ли она верила Роберту, который клялся, что любит ее одну.

Хотя почему? Отец мог убедить кого угодно в чем угодно. Ингрид и сама много лет верила, что его концерты и симфонии опередили свое время и что такому талантливому человеку грешно зарабатывать на жизнь нетворческим трудом. Пелена упала с ее глаз лишь в шестнадцать лет, когда Ингрид решила бросить школу и пойти работать. Мечта стать писателем рассыпалась в прах; кто-то должен был содержать семью.

Ингрид повезло: она получила место секретарши в одной фирме, специализировавшейся на торговле произведениями искусства. После этого она решила стать хранителем музея. Шеф посоветовал ей закончить школу и позволил изучать работы, выставленные на продажу.

Ингрид хотелось жить отдельно, но мать сказала, что без нее с хозяйством не справится. В тот день, когда начался страшный ураган, девушка была дома. Отец попросил мать отвезти его в консерваторию, находившуюся в нескольких милях; он хотел выставить на конкурс одну из своих симфоний. Ингрид помнила, что мать ехать не желала. Но, как обычно, отец настоял на своем и они отбыли. По дороге домой на их машину упало дерево, и Ингрид с Урсулой остались одни на всем белом свете.

После смерти родителей опыт, накопленный в аукционной фирме, позволил ей поступить в университет, получить диплом куратора и стать самостоятельным человеком. Ингрид не нуждалась в том, чтобы ее жизнь осложнял мужчина, похожий на отца.

И все же когда Ральф ослепительно улыбнулся ей, у Ингрид резко участился пульс. Странно, что он улыбается после того, как его выставили на всеобщее обозрение.

— Я должен извиниться перед вами, — сказал он.

Удивление заставило ее вскинуть голову.

— Извиниться передо мной?

— Мне не следовало присоединяться к группе без предварительного предупреждения. Мое появление выбило вас из колеи.

Ты и представить себе не можешь, до какой степени, подумала Ингрид.

— Не за что, — спокойно ответила она, хотя никакого спокойствия не ощущала. — Туристы были рады познакомиться с членом княжеской семьи.

— А вы обрадовались возможности свести со мной старые счеты?

— В этом не было ничего личного, ваша светлость! — решительно возразила Ингрид.

Он прикрыл глаза длинными ресницами.

— В самом деле? Я было решил, что вы приняли меня за Джека Потрошителя.

Поскольку он был прав, Ингрид сложила руки на коленях и опустила глаза.

— Мы увиделись впервые в жизни. Я почти ничего о вас не знаю. — Это была чистая правда. Не в силах противиться соблазну, Ингрид подняла взгляд и посмотрела Ральфу в глаза. — А вдруг вы и в самом деле Джек Потрошитель?

К ее удивлению, он закинул голову и расхохотался. Его низкий смех ласкал слух.

— Ингрид, вы просто глоток свежего воздуха, — наконец сказал он. — Я тоже знаю о вас очень мало, но уже понимаю, что вы именно тот человек, который мне нужен.

Ингрид вспыхнула. Она никогда не слышала более дерзкого предложения. Может быть, другие женщины только и ждут, чтобы упасть в его объятия, но она не из их числа!

— Можете думать обо мне что угодно, но вы ошибаетесь, — бросила она.

Ральф, ничуть не обескураженный этим суровым ответом, насмешливо поднял темную бровь.

— В самом деле? Значит, эти испепеляющие взгляды, которые вы то и дело бросали на меня во время экскурсии, входят в ваш обычный арсенал?

— Никаких испепеляющих взглядов не было. — Но тут Ингрид увидела приподнявшийся уголок рта Ральфа и поняла, что ее поддразнивают.

— Меня подкупила страстность, с которой вы относитесь к замку и его сокровищам, — сказал он. — Именно это мне от вас и нужно.

— Я не уверена Я не… — запинаясь, пробормотала сбитая с толку Ингрид.

— Успокойтесь, — ответил Ральф. — Похоже, мы оба ошиблись. Я ошибся, когда решил возобновить знакомство с замком, присоединившись к экскурсии. А вы неправильно поняли мой интерес к вам. Ну что, мы объяснились?

Ингрид не знала, зачем ему это нужно, но кивнула.

— Как пожелаете, ваша светлость.

Он нахмурился.

— Можно без титула. Меня зовут Ральф.

Догадывался ли он, что использование титула — это сознательная попытка сохранить дистанцию между ними?

— Как пожелаете, Ральф.

Он довольно кивнул.

— Судя по вашей реакции, Эрих еще не сказал вам, зачем я приехал. — Ральф говорил о своем кузене, наследном князе Эрихе, который был одновременно владельцем замка Оберхоф и распорядителем созданного при замке благотворительного фонда.

— Наверное, князь собирался сообщить об этом на еженедельном совещании, которое состоится завтра, — сказала она. — Я замещаю свою начальницу, Лизбет Краузе.

— Которая сейчас находится в Америке с передвижной выставкой. — Похоже, Ральф был хорошо информирован. — Ясно, почему вас не обрадовал мой визит. Мне придется временно занять ее кабинет.

У Ингрид запульсировало в висках.

— Значит, до возвращения Лизбет вы будете главным хранителем?

Он насмешливо улыбнулся.

— Это было бы нечто… Все, что я знаю об Оберхофе, можно записать на кончике иглы.

Ингрид сомневалась, что это правда, но мысль о том, что Ральф не будет ее начальником даже временно, доставила ей облегчение.

— И все же я вас не понимаю.

Он сцепил пальцы и положил руки на крышку старинного письменного стола.

— Моя компания специализируется на организации спортивных соревнований. Крупных соревнований.

— Таких, как зимние олимпийские игры, — сказала Ингрид, намекая на то, что ей тоже известно его прошлое. В один прекрасный день Ральф поймет, как много она знает, и это его не обрадует.

Ральф кивнул.

— Вот именно. Эрих думает, что проведение крупного соревнования сможет повысить доходы фонда Оберхоф.

На лице Ингрид отразилось недоумение.

— Мне казалось, что дела фонда идут неплохо.

— Да, но этого недостаточно. Заявок на помощь становится все больше. Дохода от имения, туристов и выездных выставок, а также поступлений от местных сборщиков пожертвований не хватает для того, чтобы удовлетворить всех желающих. Если не найдется новый источник дохода, вскоре придется сократить масштабы деятельности фонда.

Неужели в один прекрасный день фонд Оберхоф прекратит помощь нуждающимся? Ингрид была уверена, что приносимый замком доход вполне достаточен для того, чтобы заниматься благотворительностью. Мысль о том, что это не так, была тревожной и крайне неприятной.

— Я не имела об этом понятия, — сказала она.

Ральф бросил на нее пристальный взгляд.

— Как и все остальные. Поэтому прошу вас никому об этом не рассказывать. Ирония судьбы: люди склонны поддерживать только преуспевающие организации.

— «Нет ничего успешнее успеха», — процитировала Ингрид.

— Вот именно, — кивнул он. — Впрочем, все не так уж плохо. Просто Эрих проявляет проницательность и думает о будущем.

— И какое же мероприятие он хочет здесь провести? — спросила Ингрид. Она не представляла себе, как еще можно увеличить доход замка. Казалось, все возможное они уже сделали.

— Эрих предоставил решение мне. Я хочу устроить международные велогонки «Тур д'Оберхоф», которые будут проходить вокруг замка. Одни права на телетрансляцию принесут фонду миллионы долларов.

Мысль об орде велосипедистов, несущейся по тщательно ухоженным садам и паркам замка, заставила Ингрид вздрогнуть.

— Должно быть, вы шутите, — дрогнувшим голосом сказала Ингрид.

— Нисколько, — глядя ей в глаза, ответил он. — Напротив, я никогда не был таким серьезным. А что? По-вашему, замок и спортивные состязания несовместимы?

Несовместимы? Слабо сказано. Ей становится плохо при одной мысли об этом.

— Не могу поверить, что князь Эрих согласится на такое надругательство, — резко ответила она.

— Вы говорите так, словно я ради велогонки собираюсь снести замок с лица земли, — ответил Ральф, не обратив на ее реакцию никакого внимания. — Трасса пройдет между зданиями и по территории парка. Впоследствии все будет восстановлено в первозданном виде. Такие гонки проходят по центру Рима, рядом с Колизеем, и никто не считает их святотатством.

Ингрид стремительно поднялась и ощутила боль в ногах, о которой на время забыла.

— Поскольку ваши планы уже составлены, не понимаю, зачем я вам понадобилась.

— Вы поможете мне воплотить идею «Тур д'Оберхоф» в действительность.

— Я — хранитель музейных ценностей, а не… — Она хотела сказать «болельщица», но мысль об Урсуле была слишком болезненной. — Я ничего не смыслю в велогонках, — закончила Ингрид. Возможно, именно поэтому князь Эрих захотел, чтобы я работала с Ральфом, подумала она.

— Но вы знаете замок вдоль и поперек. Лучше, чем кто-нибудь другой. Возможно, кроме Лизбет Краузе, но ее не будет несколько месяцев.

— В том-то и дело. Я замещаю ее и не могу отвлекаться.

Ральф тоже встал и обошел письменный стол Лизбет. Он напоминал тигра, вырвавшегося из клетки. По сравнению с ним Ингрид чувствовала себя коротышкой. Даже проклятые высокие каблуки не помогали. Чтобы смотреть ему в глаза, приходилось закидывать голову.

— Я ведь не добровольцев набираю, — негромко сказал он.

— Иными словами, если я откажусь помогать вам организовывать гонку, то останусь без работы? — недоверчиво спросила она.

— Это ваши слова. Я ничего такого не говорил.

Да, в самоуверенности ему не откажешь, подумала она. Он вбил себе в голову, что она будет помогать ему, и плевать хотел на ее мнение.

— А кто будет заниматься музеем, составлять планы новых выставок и проводить экскурсии? — спросила Ингрид.

— Если верить Эриху, у вас хорошие подчиненные, которым можно передать часть обязанностей. Например, я уверен, что вам совсем не обязательно самой проводить экскурсии.

— Но мне это нравится. Позволяет определять реакцию людей на экспонаты и составлять новые экспозиции.

— Раз так, продолжайте. Передайте другим те обязанности, которые не доставляют вам удовольствия.

Его сговорчивость смутила Ингрид и поколебала ее решимость. Мысль о банде велосипедистов, несущихся по прекрасному поместью, была нестерпима, но логика на стороне Ральфа. Если новый источник доходов не будет найден, фонд Оберхоф вскоре начнет отказывать людям, ради помощи которым он был создан.

То, что мне не хочется работать с Ральфом, не имеет значения, подумала Ингрид. Да, физическая тяга тут присутствует, но я сумею с ней справиться. Она неохотно кивнула.

— Похоже, у меня нет выбора. Остается только согласиться.

— Да, выбора нет.

Внезапно Ральф подошел еще ближе и посмотрел в ее раскрасневшееся лицо. Они находились на расстоянии ладони, и на мгновение Ингрид показалось, что он хочет поцеловать ее. Что она сделает, если это случится? Даст ему пощечину и продемонстрирует, что не желает иметь с такими типами ничего общего? И все же Ингрид хотелось узнать вкус его губ, ощутить чувственное столкновение языков и ответную дрожь, пронзающую до глубины души.

Ральф без предупреждения взял руку Ингрид и поднес к губам, не сводя глаз с ее лица. Взгляд его был пристальным; казалось, он читает ее мысли.

Руку опалил огонь. Ингрид едва не отдернула ее, но вовремя поняла, что во всем виновато воображение. Ральф всего лишь приложился губами к ее кисти; она часто видела, как этот любезный жест делали мужчины, принадлежавшие к княжеской фамилии. Вот если бы он поцеловал ее в губы, тогда другое дело… Но целовать ее в губы Ральф не собирался. Да она бы и не позволила этого. Или позволила бы?

— Рад, что мы достигли согласия, — сказал он, выпуская ее руку, как показалось Ингрид, крайне неохотно.

Возможно, этот жест отрепетирован так же, как и сам поцелуй, сказала себе она, пытаясь справиться с сердцебиением. Как ни старайся, от совместной работы с Ральфом никуда не уйти, но ей придется научиться сдерживать свои эмоции. Быть деловитой, холодной и высокомерной. Показывать, что учтивость Ральфа на нее не действует.

Интуиция подсказывала, что это будет трудно, хотя и необходимо. Судя по обращению с Урсулой, Ральф так же эгоистичен и ненадежен, как их отец, напомнила себе Ингрид. Думать о Ральфе по-другому означало бы играть с огнем.

— Хотела бы я сказать то же самое, — сухо ответила она, придя в себя.

Глаза Ральфа смеялись.

— Вы все еще считаете меня вандалом?

Она почувствовала удовлетворение, повторив фразу, сказанную им несколько минут назад:

— Это ваши слова. Я ничего такого не говорила.

— Туше. Если так, то за время совместной работы вам предстоит цивилизовать меня, — ответил он. — Описать коллекции и рассказать историю замка.

Оставалось надеяться лишь на то, что это время долго не протянется.

— Разве вы не изучили историю замка, когда росли здесь? — спросила она.

Лицо Ральфа потемнело.

— Я рос не здесь.

Она мысленно представила себе родословное древо графов фон Оберхофов. Бабушка Рандольфа была сестрой бабушки нынешнего графа.

— Как сын Эрики и Свена, вы…

— Если вы знаете историю моей семьи, то помните, что, когда мой отец пошел понырять с аквалангом и не вернулся, мне было восемь лет.

Она действительно помнила эту трагическую историю. Люди до сих пор болтали, что предыдущий барон фон Бамберг работал на иностранную разведку, пытался свергнуть князя и тайно бежал за границу, опасаясь ареста. Но Ингрид не верила в эту чушь ни секунды. Скорее всего, его унес в море один из нередких здесь сильных отливов.

— Ужасная трагедия, — пробормотала она.

Ральф приподнял бровь и посмотрел на нее.

— Вы не верите в международный заговор?

— Не верю.

— Тогда вы в меньшинстве. После исчезновения отца мать увезла меня в Трир, отдала в тамошнюю школу и никогда не возвращалась в замок. Этим она надеялась избежать сплетен об отце. Но они настигли нас и в Трире.

Ингрид, сама пережившая семейную трагедию, слишком хорошо знала, что значит терять любимых людей. Но ей не приходилось терпеть сенсационные заголовки газет и косые взгляды людей, считавших, что они знают правду.

— Мне очень жаль, — сказала она.

— Вы сказали это почти искренне.

Скептическая нотка, прозвучавшая в его голосе, заставила ее ощетиниться.

— Хотите верьте, хотите нет, но это так. Я тоже лишилась родителей. Это всегда нелегко. Ни обстоятельства смерти, ни общественное положение тут ни при чем.

— Ни при чем. — Он слегка отвернулся и продемонстрировал свой величественный профиль.

Хоть он вырос и не в этом замке, однако кровь дает себя знать. Манеры, речь, жесты — все говорит о редкой уверенности в себе. Ральф Дикс всюду чувствует себя хозяином.

— Мне казалось, что замок Оберхоф последнее место на свете, куда вам хотелось бы вернуться.

— Возможно, барон фон Бамберг так и поступил бы. Но у Ральфа Дикса это место неприятных чувств не вызывает. Эрих и его семья очень поддержали нас после исчезновения отца. Я перед ним в долгу и просто обязан помочь.

Ингрид хотелось сказать, что от себя самого не скроешься, но она рассудила, что это не ее дело. Его трудности ее не волнуют. Ральф причинил ее семье слишком много боли, чтобы его можно было простить. Она не должна жалеть этого человека, но врожденное чувство справедливости боролось с антипатией к нему, и это тревожило Ингрид.

Ненавидеть Ральфа очень нелегко.

— Я хотел бы обсудить с вами планы велогонки за обедом, — сказал он.

Представив себе, что они сидят в полумраке и лучи света падают на его аристократические черты, Ингрид похолодела. Она знала, что делать это не следует ни в коем случае, но искушение принять его предложение было слишком велико. Интересно, что чувствует женщина, оказавшаяся в центре его внимания, ощущающая случайное прикосновение его руки, танцующая с ним после обеда? Звучит музыка, их тела приникают друг к другу…

Прекрати немедленно! — приказала она себе. Если мы будем работать вместе, то нельзя забывать, кто он, а кто ты. А вдруг он узнает, что имеет отношение к Эрни? Эта мысль придала ей решимости.

— Спасибо за приглашение, но сегодня вечером я занята.

В его глазах блеснул интерес.

— У вас свидание?

Ингрид хотела ответить, что ее личная жизнь его не касается, но вместо этого сказала:

— Семейные обязанности.

— Ах да, ваш сын…

Она оказалась права — Ральф читал ее личное дело. Иначе откуда ему знать про мальчика?

— Через десять минут я должна забрать Эрни из школы.

Ральф взял со стола папку и сунул ее под мышку.

— Я пойду с вами.

Знакомить Ральфа с Эрни в ее планы не входило.

— Мой рабочий день кончился полчаса назад, — ледяным тоном напомнила она.

Ральф невозмутимо придержал ей дверь.

— Мой тоже. Я остановился в государственных апартаментах, так что нам по пути.

Ей пришлось протиснуться мимо Ральфа. Когда их тела на мгновение соприкоснулись, Ингрид словно пронзил удар тока. Она пришла в отчаяние. Как она может остаться холодной и высокомерной, если он оказывает на нее такое влияние?!

Выхода не было: Ингрид не могла запретить барону фон Бамбергу составить ей компанию. Здесь он был у себя дома. Ладно, пусть проводит ее до школы. Может быть, удастся убедить его не ждать.