Вертолет-Апостол

Продолжение 4 части

...Когда стало очевидно, что в сложное нынешнее время специальность инженера-экономиста уже как-то неактуальна, Тамара Борисовна в предпенсионном возрасте пошла учиться. Пошла учиться на курсы бухгалтеров и в принципе довольно успешно их закончила. Но даже с этой дефицитной специальностью, учитывая опять-таки возраст, постоянную работу найти было все же достаточно проблематично. Когда в результате обмена Томочка поселилась на границе леса, то она как-то сразу отдалилась от всех своих родственников и от Макара в том числе. Просто до нее стало далеко ехать, может это было еще связано с определенными транспортными проблемами. Но остался еще телефон в ее арсенале, как средство ежедневного общения. Она звонила своему сыну по поводу и без надобности, потому что услышать голос Макара, даже по телефону, было для нее чем-то вроде глотка воздуха, без которого как известно жить невозможно.

— Алло. Привет, сынок! Ты представляешь, я навела справки, оказывается тот коттедж в лесу, рядом с моим домом, это вовсе не дом престарелых, как мы с тобой думали, а психиатрическая лечебница! Надо же! Я, как узнала, сразу так обрадовалась! И решила сходить туда и поинтересоваться, не нужен ли им бухгалтер (?).

Макара отчего-то развеселило это сообщение Томочки и потому он, смеясь, ей ответствовал:

— Давай, давай! Сходи, поинтересуйся. Только учти, что тебе там могут ответить, что бухгалтер у них уже имеется, причем его кабинет находится в шестой палате, где он, собственно, и проживает вместе с генеральным директором и начальником отдела кадров...

...Когда Макар приобрел в собственность свой первый автомобиль, Томочка долго не могла осознать, что ее маленький сынишка САМ УПРАВЛЯЕТ АВТОМОБИЛЕМ. Первое время она достаточно неоднозначно вела себя, находясь в автомашине, когда за рулем сидел Макар. Она искренне переживала каждое производимое им действие и любую возникающую на дороге ситуацию. Иногда даже, сидя за ним на заднем сидении, при каком-нибудь непонятном для нее действии она, испугавшись, обхватывала его сзади руками и кричала:

— Тормози! Тормози! — превращая при этом достаточно нормальную ситуацию на дороге в действительно критическую. Не дай Бог, если их за какой-то надобностью останавливал автоинспектор, Томочка при этом начинала буквально бегать по салону машины, так как она женщина миниатюрная, ей это легко удавалось, и постоянно вопрошала сына нервной скороговоркой:

— Чего ему от нас надо? Что случилось? Может мне выйти? Мне выйти? Что ему нужно?

Постовой в такой ситуации как правило сразу же возвращал Генералу документы и удалялся. Томочка же, наоборот, еще долго не успокаивалась:

— Зачем он нас останавливал? Что ему было нужно? Разве мы что-нибудь нарушили? Да?.. Вот видишь, как тебе повезло, что ты едешь со мной. У инспектора, наверно, тоже есть мать... Он просто увидел, что ты с мамой, и решил тебя не наказывать...

— Да, мам. Конкретно у этого постового видимо действительно есть мать, хотя мне иногда кажется, что все гаишники — сироты...

— Это почему ты так решил? Куда ты так близко подъехал к этому ТРИЛЛЕРУ?! — Тамара Борисовна отчего-то говорила «триллер» вместо «трайлер». — Зачем так близко к триллеру?! Ну-ка отъезжай от него... немедленно!!!

...В последние годы Томочка все больше и больше стала походить на свою маму, бабушку Шуру. Она становилась все более и более мягкой, даже несколько сердобольной. Особенно по отношению к внуку.

После появления на свет Руси Макар часто говорил ей, что неплохо было бы всю свою безграничную материнскую любовь и заботу перенести с него на маленького Руслана. Он даже первое время беспокоился, зная достаточно беспринципное и требовательное отношение Томочки к детям вообще, но услыхав в ее исполнении первое «сю-сю-сю», успокоился и понял, что она «переключилась». Он смотрел, как она счастливо возится с внуком, и вспоминал свою любимую бабушку Шуру...

Которая последние свои годы, уже почти ослепшая, все еще «порхала», когда он неожиданно заезжал к ней. Порхала как бабочка вокруг него, протирая тряпочкой стул, на который он собирался присесть, перемывая лишний раз и без того чистые тарелки, чтобы угостить долгожданного гостя. Она запечатлелась в его памяти устало прильнувшей к дверному косяку возле высоко висящего на стене родной его квартиры телефона, кстати, трубка которого так же неизменно протиралась тряпочкой до и после использования по назначению. Она часто звонила ему, звала в гости, но двадцатилетнему юноше всегда было некогда, всегда он был чем-то занят...

— Алло. Здравствуй, внучек! Как дела? Как успехи?

— Ой, бабуль. Сессия, экзамены, проблемы... Ну... пока?

— А я по тебе так соскучилась...

— Да, ба, сейчас вот только сдам экзамены — обязательно приеду... У тебя-то как? Все нормально?

— Да ничего... Вот дед мимо прополз... Ты знаешь, вчера делать было совершенно нечего, вот я вареничков-то и налепила...

— Вареничков? Я выезжаю.

Хитрая бабушка всегда знала, чем завлечь своих любимчиков в свою богадельню. Вареники с картошкой и с жареным луком были ее фирменным блюдом. Бабушка Шура лепила их, естествен-но, вручную и, сварив, складывала в большой эмалированный таз. Когда Макар добирался-таки на бабулино угощение, его старший братец Сережа и младший дядя Володя, как правило, уже пиршествовали на кухне за круглым столом, посередине которого располагался этот самый таз с желанными варениками. Они, увидев родственничка, бурно его приветствовали поднятыми вверх вилками и громкими восклицаниями:

— А, здорово, Макарка! Мы тебе тут оставили пару штук... присоединяйся! Но бабушка сразу же успокаивала будущего генерала, сообщая ему на ушко, что она отложила внучку целую баночку с варениками... Так, как готовила их бабушка, более никто не умел. Какими секретами она обладала, теперь уже не узнать. Впоследствии Макар долго пытался научить свою жену готовить желанное блюдо. Объяснял рецепт приготовления он следующим образом:

— Так, берешь муку, делаешь тесто. Одновременно варишь картошку и обжариваешь мелко нарезанный репчатый лук. Приготовленный лук добавляешь в картофельное пюре, это и есть начинка. И им также обсыпаешь сваренные готовые вареники. После того, как Леночка заканчивала приготовление, он пробовал и подводил итог:

— Хорошо, но не то. В следующий раз этого больше, того меньше и т. п. ... Леночка, конечно, сильно обижалась на некоторое время, но потом ему удавалось опять уговорить ее на очередную попытку. В конце концов, где-то с пятого раза ей все же удалось приготовить достаточно вкусные вареники и далее ее рецепт уже не подвергался изменениям, но у бабы Шуры все равно они получались вкуснее. То ли таз у нее был какой-то особенный, может в натруженных руках ее существовало какое-то колдовство, может продукты раньше имели другой, лучший вкус и качество... бес его знает. Но факт остается фактом — повторить бабушкино исполнение Леночке так до конца и не удалось... Касаемо же того, что Макар мало уделял своей любимой бабушке внимания в ее последние годы, то он потом сильно жалел об этом, и ныне он пытался как бы погасить этот долг, уделяя внимание своей стареющей маме. Но, положа руку на сердце, признаем честно, что ему это плохо удавалось. Прописная истина — что имеем не храним, потерявши — плачем. Ну, да хватит о грустном...

Вернемся все же в наши дни, к нашему нынешнему Генералу, который получил приглашение к Музыканту в гости на Димкин день рождения, и в данный момент размышлял на предмет подарка и прочих, соответствующих случаю, мелочей. Это был редкий светлый день в довольно мрачной теперешней жизни Макара. Он был приглашен на празднование вместе со своим сыном Руськой, и это обстоятельство придавало еще более приятный колорит и без того замечательному событию.

И вот они вдвоем уже возле двери квартиры Николаевых, и Макар скромно постучался...

— У нас в квартире звонок работает! — громогласно приветствовал Музыкант Генерала, одаряя входящих жизнерадостной улыбкой, растянувшейся через все его большое круглое лицо.

— Да я боялся кого-нибудь разбудить, — скромно ответствовал Макар.

— Так... «Ты торты печь умеешь? — спросил Коля, — если нет, то придется прямо сейчас научиться, потому что к чаю у нас ничего нет, а я обещал жене, что к нам в гости едет известный кулинар-кондитер...» После чего молодые люди уединились на маленькой Николаевской кухне проявлять свои кулинарные способности. По истечении полуторачасовых мытарств торт был приготовлен. Он представлял собой большую бесформенную субстанцию, состоящую большей частью из сыпучих ингредиентов, в основном, в бежевых тонах... Для непосвященных поясню, что по известной кавказской притче о покупке автомобиля:

— Бэжэвый цвэт, это, Гога, как закат солнца, толко зэлоный...

Неунывающие кондитеры решили, что им удастся все же сделать хорошую мину при плохой игре, и потому они сияющие вошли в комнату, неся перед собой на вытянутых руках свое произведение кулинарного искусства, и громко объявили:

— А теперь Ваш заказ... торт — «Депрессия»!!!

После чего были тут же отправлены Наташкой в близлежащий магазин за заменой. Когда незадачливые кулинары вернулись, их уже ждал накрытый стол, и они радостно приступили к приятной процедуре перемещения и переливания всего того, что там было, из тарелок и рюмок в свои голодные бездонные желудки.

Младший Николаев, он же именинник, оказался этаким маленьким милиционером, всячески пытающимся подражать во всем своему папаше. Он так же, как Коля, если стоял, то стоял «руки в боки» и смешно пародировал громоподобный отцовский голос. При первой же встрече, когда только Макар с Руськой входили в их квартиру, он еще у порога громко представился по имени и фамилии и тут же попросил входящих предъявить документы... А, вообще, он очень милый — Димка и, по большому счету, отпрыски должны стараться походить на своих родителей.

Дети долго и весело играли на полу под неусыпным руководством Анатолия Львовича, без преувеличений — кумира юного поколения. Наташка что-то интересно рассказывала, и удобно «утонувший» в кресле Макар под мягко-тональный убаюкивающий Наташкин голос незаметно для себя задремал... Уснуть в логове врага!

Нет... какой он к лешему враг. Задумался проснувшийся Генерал, глядя как беззаботно резвятся их отпрыски. Теперь он уже почему-то совсем не опасался Музыканта, как раньше. Теперь скорее ему стало бы очень стыдно, если бы Николаев прознал про него всю правду, еще более стыдно, что он проник, как шпион, в такую благожелательную семью, преследуя свои меркантильные интересы. Приобрел хороших друзей и вдруг выяснится, для чего он все это делал. Печально, но факт.

С неоднозначными чувствами покидал он гостеприимную квартиру. На прощанье Коля поведал ему о своем заброшенном земельном участке на окраине Московской области. Посетовав на то, что у них, в принципе, есть куда вывозить детей на природу, на свежий воздух, но это как бы не ЕГО дача, и они там как бы желанные, но все равно — ГОСТИ, а очень хочется чего-то своего личного, пусть даже самого примитивного загородного хозяйства. И Макар с радостью согласился принять участие в освоении Колиного земельного участка. А Николай, в свою очередь, клятвенно заверил Макара, что тот всегда и во все времена будет там самым желанным гостем. И была назначена дата первого дня выезда на природу.

Колин земельный участок представлял собой небольшой кусок лесной чащи, поэтому первым делом предстояло вырубить на нем деревья, и так как других планов на первый вояж не предусматривалось, и новоявленные садоводы не были обременены поклажей, то решено было отправиться туда общественным транспортом, то есть на электричке.

Итак, в один прекрасный сентябрьский денек, приблизительно в семь часов утра, на расстоянии стокилометровой удаленности от столицы нашей Родины, из холодной прокуренной электрички вывалились на пригородную платформу полусонные и слегка подзамерзшие Николай, Макар и неизменный Анатолий Львович. До конечного пункта их раннего перемещения, то бишь до земельного участка, им предстояло еще преодолеть примерно полтора километра по лесу. Совсем забыл про четвертого участника героической экспедиции — легендарного лохматого любимца Николаевской семьи Кабыздоха.

И вот уже квартет первопроходцев, растянувшись по лесной дорожке, держит путь в неведомое. Первым шествует неутомимый Анатолий Львович, за ним следом — его сын Николай, замыкает шествие постепенно просыпающийся Макар. А вислоухий любимец семьи беспрестанно бегает между нашими путешественниками, как бы стараясь траекторией своего радостного бега связать в неразрывную цепочку их троих. Генерал окончательно проснулся и даже начал негромко мурлыкать себе под нос знакомую с детства песенку, стараясь тем самым слегка «подковырнуть» Музыканта:

...Наша служба и опасна, и трудна

И на первый взгляд как будто не видна

Если кто-то (!) кое-где(!) у нас порой (!)

Где-то что-то стырил...

...А задумчивый осенний лес благоухал для них всеми оттенками светофорных переливов в сигаретно-дымном рассветном тумане. Нельзя сказать, что вырубка деревьев доставляла ребятам удовольствие. Коля даже каждый раз громко извинялся перед каждой срубленной им березкой. Что касается Макара, то он аккуратно выкапывал каждую, попадающуюся ему, маленькую елочку и пересаживал ее за границу Николаевского участка и при этом уверял все спонтанное товарищество лесорубов, или товарищество спонтанных лесорубов, что когда елки достаточно разрастутся, то кроной своей основательно прикроют не очень благоприятный вид на громко смердящее неподалеку шоссе. Анатолий же Львович — знатный лесоруб со стажем, рубил деревья в бобровском стиле, точнее сказать, в стиле бобра... Он выбирал для себя ствол помощнее и по кругу подрубливал его на довольно высоком от земли расстоянии, нанося частые короткие удары сверху-вниз и, наоборот, снизу-вверх, как будто затачивал сразу два карандаша.

При этом производительность труда у ребят, по количеству срубленных деревьев, была значительно выше. Зато Анатолий Львович работал без перекуров, а ребята ближе к полудню уже при-лично выдохлись и удобно расположились на поваленном бревне на продолжительный перекур... Тем более, что как нельзя кстати, у Коли в термосе неожиданно вместо чая оказалось красненькое, на вопрос — почему в термосе, он ответил, что это необходимая предосторожность, так как если папа Толя хоть пару раз отхлебнет, то впоследствии вместо вырубки леса он отправится на поиски магазина.

Насыщенный букет запахов, намешанный из сигаретного дыма, дыма от костра, запаха смолы и терпкого аромата красного вина из термоса, действовал пьяняще-успокаивающе. Что же касаемо увлечения табакокурением, то неожиданно выяснилось, что и Генерал, и Музыкант когда-то давно, почти в одно и то же время, сами того не зная, пытались бросить курить или говоря проще — отделаться от этой вредной привычки. И оба, как показало время, безуспешно. Николашу пытался наставить на праведный путь здоровой жизни, естественно, никто иной, как Анатолий Львович. То было во времена самого начала кооперативного движения горбачевской перестройки, когда многочисленные кооперативы по всевозможным услугам рождались повсеместно, как грибы после дождя. Реклама одного из таких заведений и покорила сердобольное сердце Анатолия Львовича. Система излечения, в Колином случае, основывалась на проведении сеанса электротерапии, перед которым необходимо было воздержаться от табакокурения в течение долгих двенадцати часов.

К девяти часам утра, назначенному для сеанса времени, Коля Николаев уже находился в состоянии, близком к обморочному, от нервного перенапряжения. Желание курить невообразимо усиливалось в связи с запретом на это дело. Николай уже сильно жалел, что поддался на папины уговоры. Курить хотелось безумно, а Колины нервы были в тот момент натянуты словно струны его электрогитары и слышимо звенели в прозрачном утреннем московском воздухе, готовые взорваться в любой момент и лопнуть от напряжения. Его раздражало буквально вся и все, вплоть до комка бумажки, безмятежно прошелестевшего возле его ног от легкого дуновения ветерка. Бумажка была тут же Колей отловлена и безжалостно разорвана на мелкие клочки...

Короче говоря, он был достаточно и надлежащим образом готов к предстоящей процедуре. Однако, добравшись до помещения, занимаемого данным кооперативом, Коля с удивлением для себя обнаружил там небольшую очередь перед запертой дверью и раз-разился гневной, но справедливой тирадой, дескать, за такие-то бабки, да еще и умудряться опаздывать на работу и все такое в этом роде, на что один достаточно пожилой мужчина из очереди возразил Коле, на свою беду, как бы вопрошая:

— Вы, молодой человек, сюда пришли что, курить бросать или права качать?

Учитывая Колино на тот момент безмятежно доброе состояние души, легко понять, что дело чуть было не дошло до драки. Анатолий Львович с трудом удержал сына, впрочем, как раз появились, наконец, сотрудники кооператива, и Николай проводил неодобрительным взглядом и их, и своего оппонента, скрывшихся вместе за дверью в нужный кабинет. После чего стал нетерпеливо дожидаться, когда мужчина оттуда выйдет. И когда тот, наконец, появился с задумчиво-мыслительным выражением на лице, как будто размышляя, что ему сделать сначала — сходить в туалет или выбросить мусор на помойку(?), Николай спросил его с плохо скрываемой издевкой:

— Ну что... мужик, курить-то будешь еще... или как???

На что мужчина задумчиво промямлил:

— Не зна-а-аю...

Нет, сама процедура Коле даже понравилась. Симпатичная девушка в белоснежном халате долго водила по его, совершенно лишенному одежды, телу какими-то металлическими предметами, соединенными многочисленными проводками с большим, мигающим разноцветными лампочками, прибором, от чего места соприкосновения кожи с металлом слегка покалывало и приятно пощипывало. Он даже подумал на миг, что и без приборов, но с кушеткой и этой миловидной сотрудницей кооператива, можно было бы так же неплохо провести время... Но процедура к этому моменту уже закончилась, закончились с ней и Колины переживания.