Вертолет-Апостол

Продолжение 4 части

Попрощавшись с папой, который опаздывал на свою работу, он вышел на залитую весенним солнцем московскую улицу и пехом побрел до какого-то кинотеатра, до которого было километра два, и в котором показывали «Рембо- 1», желая проверить на сколько метров хватит еще его терпения оставаться в состоянии воздержания.

Курить хотелось безумно... Уже метре так на пятисотом своего пути Коля «стрельнул» сигаретку у прохожего и смачно с удовольствием, которого давно не испытывал от употребления данного продукта, закурил. Потом ему стало как-то немного грустно. В основном Коле жалко было папиных денег, потраченных впустую, жалко и самого Анатолия Львовича, который, конечно, будет сильно разочарован результатами эксперимента...

Так, преследуемый невеселыми рассуждениями, Коля Николаев добрел, наконец, до нужного кинотеатра, где прикупил билетик в кассе и, удобно расположившись в мягком кресле в первом ряду, с удовольствием углубился в просмотр любимого кинофильма.

Надо сказать, что ранее Коля смотрел его только по «видику», а теперь на фоне широкого экрана и расстроенных чувств мелодраматические способности великого Сильвестра сыграли с ним злую шутку. И у нашего Коли, чего с ним давно не случалось, стало немного мокро под глазами...

Как стыдно! Такой взрослый мужчина чуть было не расплакался. Очень стыдно. Но об этой маловажной детали Музыкант скромно умолчал в своем рассказе Генералу. А вечером того памятного дня, закуривая с папашей Толей на лестничной клетке, дружелюбно похлопав поникшего было Львовича по плечу, Николай саркастически изрек:

— Да!.. Полсотни рублей. Дурят нашего брата подлые спекулянты, креста на них нет, своими туфтовыми услугами. Пятьдесят рубликов!.. Попали мы с тобой. Провели на мякине, гады подлые. Чтоб у них теперь аппарат этот чертов сломался-взорвался...

Такова была история Музыканта о собственной попытке бросить курить. Внимательно дослушав до конца, Макар затушил окурок носком сапога и, вытянув из пачки новую «палочку здоровья», поведал Николаю свою антитабачную эпопею...

Оказалось, что примерно в то же время, точнее сказать, в тот же год Макар также пытался бросить курить. И так же, как и Николай, сам поначалу делать этого не собирался, а поддался на уговоры.

Это было в то время, когда он работал киоскером в больнице. Тогда еще существовала определенная дефицитная печатная продукция, поступающая в продажу в очень ограниченном количестве. Чтобы такую продукцию купить, надо было либо занимать очередь в киоск часиков так в шесть утра, либо попытаться втереться в доверие к киоскеру, дабы он припрятывал под прилавок интересующее издание.

Именно по второму пути и решил пойти один из сотрудников той больницы, в которой тогда работал киоскером будущий Генерал. Заметив, что Макар часто курит, этот рядовой, но неординарный завсегдатай ординаторской обратился однажды к последнему с предложением покончить раз и навсегда с этой па-губной привычкой, заодно поведав, что существует передовой способ лечения различных заболеваний методом иглоукалывания, и что он уже давно этим интересуется и занимается и даже приобрел некоторый небольшой опыт в этой области.

После чего этот самый сотрудник в течение недели читал вкрадчивым голосом Макару антитабачные лекции, и Макар в конце концов согласился на эту авантюру. В основном потому, что он его уже порядком достал и пора, вообще, от этого как-то отделываться.

В назначенный день, то же прилично взвинченный от воздержания от табакокурения Макар прикрыл свой киоск и поплелся в кабинет того злополучного сотрудника. Процедура, в общих чертах, сводилась к следующему: два медицинских работника в белых халатах (прям, как взрослые) стали втыкать Макару иголки поначалу только в одно левое ухо. После каждой воткнутой иголки они как бы ненавязчиво интересовались у своего пациента по поводу его тяги к сигаретам... До шестой, воткнутой в него иглы, Макар уверенно отвечал, что курить ему по-прежнему хочется. И хотя иголки были совсем маленькие, типа сережек, но на шестой игле ухо Генерала основательно распухло, и он стал уже довольно ясно ощущать боль от производимых с ним экзекуций, а иногда даже слегка подзвизгивал после очередного укола. На седьмой игле на вопрос о его желании курить он ответил, что немного подумает, вызвав этим неожиданную радость у своих мучителей. Но после недолгих размышлений ответил все же опять-таки отрицательно для общего дела, то есть, что курить ему хочется, даже еще сильней, чем прежде. И тотчас же был подвергнут новым издевательствам со стороны медработников.

...На девятой игле Макар сообщил эскулапам, что, по его мнению, их методы лечения ему явно что-то напоминают из советской истории. Точнее, что-то из Великой Отечественной войны, говоря прямо — из способов ведения допросов нацистскими захватчиками... На что они сильно обиделись и сказали:

— Ну почему сразу нацистскими? Какие же мы фашисты? Они ведь куда иголки пихали? — под ногти... а мы-то... только в ухо. Какие же мы нацисты после этого?

После чего процедура была продолжена с еще большим рвением и упорством... Воткнув девять маленьких иголок Макару в его одно левое ухо, они достали еще четыре здоровенных иглы, которые по очереди воткнули ему в оба виска, в лоб и в темечко. После чего стали своими пальцами якобы аккуратно пощелкивать по этим иголкам, выискивая, как они выразились, нервные центры, или узлы, или окончания, что ли. Он уже плохо соображал к тому времени и поэтому не запомнил точно, что именно они у него выискивали, да и вообще с трудом понимал, что происходит...

Чисто внешне Макар напоминал теперь этакого уставшего от изнурительного межгалактического перелета инопланетянина с распухшим ухом... На очередной, ставший уже стандартным, вопрос он уверенно ответил, что курить не хочет и не захочет уже никогда.

Качающейся неровной походкой он покинул, наконец, этот садистский кабинет и, добравшись до своего родного первого этажа, сразу заперся в туалете, чтобы покурить и обмыслить случившееся.

Тень эскулапа с огромной иголкой в руке еще долго преследовала потом Макара в ночных кошмарах. Он всячески старался на работе не встречаться со своим мучителем и еще полгода после того случая курил на работе исключительно в туалете и тайком... А подлый тайный садист каждый день приходил к нему в киоск за своей вонючей газетенкой и еще имел наглость каждый раз интересоваться:

— Ну что, курить не хочется?

— Нет! — бодро и уверенно отвечал Макар.

— Ну вот, я же говорил, что это самый передовой метод... скольким людям еще можно было бы помочь, если бы они только сами этого захотели...

— Огромное Вам спасибо, доктор, что навсегда избавили меня от этой пагубной привычки!

...Ребята так увлеклись беседой, что напрочь забыли про Анатолия Львовича, который все это время старательно и неторопливо подрубливал огромную десятиметровой высоты ель, приблизительно метрах в семи от того места, где они расположились на отдых. Нет, они, конечно, заранее предупредили Анатолия Львовича, чтобы он вообще держал их в курсе событий, если ель вдруг вознамерится падать в их сторону... Поэтому, когда ребята услышали треск переламывающегося дерева, то они как-то не придали этому звуку какого-либо особенного значения, так как никаких предупредительных сигналов от Анатолия Львовича не поступало.

Так, чисто интуитивно, Николай слегка оторвал свой взгляд от костра и с ужасом увидел неотвратимо падающую на них роскошную крону гигантской ели... И тут же услышал запоздалый окрик своего папы:

— Ой!.. Осторожно! Берегись!

На свою удачу ребята сидели практически лицом к надвигающейся опасности. Макар тут же кинулся бежать, а более хладнокровный Николай сначала посмотрел, в какую сторону вообще следует ретироваться... Ситуация для Музыканта осложнялась тем, что в его руках находился топор, и он справедливо опасался, что может сам себя травмировать.

Размышлял он, в принципе, лишь какие-то доли секунды, потому что более на это времени у него не было, и принял правильное решение. Видя, что ствол могучего дерева в падении отклоняется в левую от него сторону, Николай, вытянувшись в струнку, просто прыгнул в правую, при этом одновременно выбрасывая в ту же сторону опасный для него в сложившейся ситуации топор. В падении он даже умудрился повернуть голову в обратную сторону, так как его несколько волновала судьба друга, и успел увидеть с ужасом, что Макар забегает прямо под падающую ель...

Громкий шелест и треск падающей на землю и ломающейся кроны, и следом мощный удар ствола о землю, и.… немая сцена в гробовой тишине, нарушаемая лишь потрескиванием углей костра, оборвалась наконец, громким восклицанием Музыканта:

— Ты что, папаша!.. Угробить нас хотел, что ли?!

Генерал стоял поодаль слегка оторопевший, ему чудом удалось забежать еще дальше за место падения дерева, только одна ветка его немного задела и чуть-чуть поранила руку. А Анатолий Львович долго оправдывался тем, что злосчастное дерево изначально стало падать несколько в другом направлении, и поэтому он не счел необходимым окрикивать ребят, нарушая тем самым их отдых, а потом отчего-то резко повернуло прямо на них.

Такое, в принципе, бывает, с учетом способа подрубливания Анатолием Львовичем дерева по кругу, внутри ствола могло оставаться некое подобие стержня, которое и сыграло злую шутку с ребятами. Но все хорошо, что хорошо кончается, и наши герои-первопроходцы быстро забыли о происшедшем с ними инциденте.

Под вечер заморосил холодный дождик, поэтому ночлег, проведенный в бывалой палатке, получился, мягко выражаясь, не слишком комфортабельным. Вода затекала с боков под дно, отчего пол временного пристанища тут же превратился в болото. Все это было, конечно, не очень здорово... А потому, с самого утра, веселая, но не выспавшаяся компания решительно приступила к проектированию и немедленной постройке небольшого домика, или скорей даже хозблока, как кому больше нравится.

После вырубки деревьев строительного материала было более, чем достаточно. Много было и желания. Были выбраны два больших пня, расстояние между которыми было метров пять, и которые должны были сыграть роль фундамента под одну сторону, или под одну стену, будущего жилища. Так как у любого дома, даже самого неформального, должно быть как минимум четыре угла, Макар отправился на поиски булыжников. Наконец, после долгих скитаний вдоль Ленинградского шоссе, ему удалось отыскать, пару бордюрных камней, каждый из которых он сразу расколол на две более-менее равные части. Эти четыре половинки бордюрных камней, положенные по паре друг на друга на два оставшихся угла, и должны были сыграть роль недостающего фундамента будущего дома.

В последующие несколько часов был сконструирован каркас будущего здания, я бы даже сказал — монолита, в некотором смысле, который имел размер периметра два на пять метров и два двадцать в высоту...

«Скелет» домика составляли довольно мощные бревна и, на первый взгляд, конструкция казалась достаточно прочной. В тот же день нашим строителям-стахановцам удалось настелить, опять-таки из бревнышек, легкий пол и из этого же материала подобие крыши, под которой, если теперь натянуть полиэтиленовую пленку, можно было бы даже запросто укрыться от дождя. На сим первый боевой выезд на природу был закончен, и уставшие, но довольные друзья вернулись в Москву.

Когда они выбрались на участок в следующий раз, через пару дней, то застали там невеселую картину рухнувшего каркаса. Зрелище было впечатляющим, и Анатолий Львович изрек историческую фразу:

— Это, блин, как Хиросима с Нагасаками... после бомбежки... Картина действительно напоминала фотоотчет или фотохронику давнишних военных лет, знакомую ребятам еще по учебникам в школе, а Анатолию Львовичу и тем паче.

С того случая будущую дачу Музыканта, иначе как Хиросимой никто больше никогда не называл. Причем даже сложилась немного странная традиция, по совершенно для меня непонятной причине, произносить вторую букву наименования не «и», а «е», да еще и акцентировать именно такое произношение. Но я, в своем повествовании дальнейшем, постараюсь остаться верным традиционному виду названия этой географической субстанции, и если я и напишу где-то «Херосима» вместо «Хиросима», то это будет лишь грамматической ошибкой и не более.

Тем временем Макар, как главный следопыт, был снова отправлен на поиски необходимых строительных материалов. Теперь предметом его интереса была железная труба, которой необходимо было закрепить угол будущего домика, дабы он в дальнейшем не разваливался от дуновения ветра. И ему удалось-таки ее отыскать, хотя сразу хочу заметить, что подобные штуки типа этой трубы, и прочие железяки и деревяшки, которые в Москве валяются штабелями на каждой помойке, в дачной зоне Подмосковья днем с огнем не отыщешь. Видимо, там любая подобного рода дребедень, которую можно так или иначе применить по хозяйству, пользуется большим спросом у дачников и местного, коренного населения.

Эта труба была воткнута в землю и на ней располагался какой-то дорожный знак, так что Генералу пришлось еще отбивать ее от бетонного основания прямо на глазах у изумленных водителей проезжающих мимо автомобилей. От знака он избавился уже на участке под неодобрительным взором Музыканта. Николай сказал, что, хотя он и молодец, и труба замечательная, но нарушать порядок из-за нее все равно не следовало, на что Макар возразил, что в следующий раз обязательно захватит с собой из дома цемент и, используя любое из имеющегося изобилия бревно, водрузит жизненно необходимый дорожный знак на место. А потом они вбили эту трубу вместе в землю и накрепко привязали к ней угол строения толстой металлической проволокой.

Теперь Хиросима не раскачивалась уже на ветру как раньше, но по общему взаимосогласию решено было привезти из Москвы еще три четырехметровые трубы для закрепления оставшихся углов. Что и было успешно проделано в следующий раз.

Причем, на этот раз Анатолий Львович с Кабыздохом добирались до места, как и раньше на электричке, а вот Макар и Николай ехали с трубами и прочими материалами на Ниве. Еще в Москве, разгуливая по свалкам в поисках труб, в перерывах между полетами, Макар долго размышлял над тем, стоит ли использовать свой автомобиль для решения дачных проблем Музыканта или не стоит. Дело в том, что генеральская нива представляла собой некое произведение искусства, причем искусства явно криминального характера. Помимо уже знакомого нам устройства автоматического опускания и поднятия стекла задней двери багажника, Макаровский ВАЗ-2121 еще многими и многими узлами существенно отличался от конструкции обычной заводской модели...

Например, располагающийся под капотом большой водозаборный бачок заднего стеклоомывателя, который многими владельцами подобных автомобилей попросту выбрасывается за ненадобностью, был переделан генералом в бензобак. Основной же, изначальный бензобак ввиду своей труднодоступности был переконструирован в тайник, в который, помимо всего прочего, запросто помещался Апостол. Тайники также были сооружены в запасном колесе и под декоративными обшивками обеих дверей. Крепеж отсутствующей автомагнитолы был переконструирован под крепеж пульта управления Апостолом.

Все эти перечисленные и некоторые другие отличия от оригинала могли привлечь внимание Музыканта. Он еще раньше при знакомстве с Макаром, принимая предложение подвезти его до ближайшей станции метро от футбольного зала, предварительно с пристрастием осмотрел Ниву и, очевидно, заинтересовался неестественно большими размерами крепежа для магнитофона. На вопрос же Макара зачем он это, собственно, делает, Николай тогда ответил задумчиво и многосмысленно:

— Работа у нас такая, понимаешь.

После долгих раздумий, предшествующих выезду на участок, Генерал произвел следующие пертурбации со своим автомобилем. Прежде всего он вернул бензобаку его первоначальные функции, так как переоборудованный под бензобак бачок имел явно недостаточный литраж для перемещений на большие расстояния. И сам процесс заправки с деталью засовывания шланга под капот мог заинтересовать Музыканта. Но кроме этого Макар также на всякий случай заведомо сильно ослабил трос, открывающий замок крышки капота, и теперь для того, чтобы добраться до двигателя, необходимо было не только потянуть за нужную ручку в салоне, приводящую в движение этот самый трос, но и, просунув плоскогубцы сквозь щель воздухозаборника на крышке капота, прихватить ими трос и продвинуть его немного в сторону, только тогда замок открывался. Просто сломать замок капота, дабы он вообще не открывался, было нельзя, потому как мало ли что в дороге случится, и оставить как было тоже опасно, потому что Музыкант, не обремененный временным цейтнотом, наверняка на участке забрался бы вместе со своим немереным любопытством под капот, и вот тут-то бог его знает чем бы все это закончилось. Теперь уже на вопрос Николая о подозрительном крепеже отсутствующей магнитолы у Макара был заготовлен ответ, что он покупал машину не новую, и магнитофона в ней не было, а несоразмерный крепеж был, а зачем он, и для чего, хрен его знает.