Вервольф. Заметки на полях "Новейшей истории"

Часть 6 - 1

1998, 17 августа

Председатель Китайской Народной Республики углубился в чтение документа. Аналитическая записка «Об итогах политического кризиса в Северной Федерации».

Остаётся спорным вопрос о характере взаимоотношений между президентом Лиандром и девицей Санни Флетчер: что именно их связывало. По одной, впрочем, наименее вероятной, версии, их объединяла только половая связь, в ходе которой 17-летняя девушка оказывала сексуальные услуги 37-летнему главе государства. По другой, девица Флетчер должна была выполнить функцию суррогатной матери и подарить президенту сына, после чего предполагалось прекращение их связи и пожизненное полное обеспечение Флетчер со стороны главы государства. Наконец, есть сведения, что между президентом Лиандром и девушкой в ходе их отношений возникли сильные любовные чувства.

Во всяком случае, все действия, предпринятые главой соседней страны, весьма похожи на очередную личную месть. Подобно тому, как в начале 1990-х Лиандер отправил на тот свет всех, кого посчитал виновными в гибели своей первой жены Марии Красс, сейчас с жизнью расстались все, кого следствие посчитало организаторами и исполнителями покушения, в ходе которого погибла девица Флетчер.

Всех репрессированных по делу о заговоре можно легко разделить на две категории. Те, чья причастность к преступлению нашла своё подтверждение, поголовно мертвы – от рядовых исполнителей до высших чиновников. Все прочие отделались тюрьмой или разорением. При этом преступники из армейских чинов получили возможность покончить жизнь самоубийством. Те, кто решился на такой шаг, были позже преданы земле с полагающимися их рангу воинскими почестями – как офицеры, искупившие свою вину кровью. Не решившиеся – осуждены, лишены званий и наград, некоторые затем найдены повешенными в тюрьме. Парадоксально, но такой шаг президента Лиандра был положительно воспринят в армии и укрепил его личный авторитет в войсках, ранее находившийся на невысоком уровне.

Все без исключения рейтинговые агентства зафиксировали рост популярности президента Лиандра среди населения Северной Федерации. Особенно росту его популярности способствовали аресты и конфискация активов у нескольких олигархов, живших демонстративно роскошно и вызывавших этим раздражение у народа. За несколько месяцев в разы увеличились налоговые поступления в бюджет Северной Федерации от крупнейших частных компаний страны, а также пожертвования олигархов в благотворительные фонды разного рода, на помощь малоимущим слоям населения.

Что касается моральной оценки взаимоотношений Лиандра с 17-летней девушкой при живой законной жене, то и здесь население отнеслось к произошедшему скорее одобрительно. Вся история сейчас воспринимается народом как попытка Лиандра стать отцом – в то время как его законная жена испытывает медицинские проблемы с деторождением. В общем и целом народ Северной Федерации с пониманием отнёсся к решению своего чрезвычайно богатого лидера воспользоваться услугами девицы Флетчер для рождения ему сына – с тем, чтобы в дальнейшем полностью её обеспечивать. Сейчас президент Лиандер воспринимается скорее как глубоко несчастный и заслуживающий всяческой поддержки человек, который очень любит законную жену, но был вынужден вступить в связь с другой женщиной, так как жена, после тяжёлых родов, больше рожать не в состоянии, а их единственный ребёнок – девочка. В этом смысле население Северной Федерации во многом похоже на китайский народ, где приоритет также отдаётся наследнику мужского пола – при этом вполне установлено, что девица Флетчер должна была подарить президенту Лиандру сына.

Во многом символичным является также и распространение среди ближайшего окружения президента Лиандра и в народе его нового прозвища. Полученное им при покушении огнестрельное ранение ноги заставляет его довольно заметно хромать. Сначала это воспринималось скорее с пренебрежением, однако после арестов олигархов и казней преступников всё более популярным становится прозвище, брошенное в массы сразу несколькими приближёнными к Кремлю творческими личностями: Железный Хромец. Или, проще говоря, Тамерлан. Неизвестно, будет ли это прозвище последним в карьере Лиандра, но, во всяком случае, любопытно проследить эволюцию его кличек. В тюрьме его звали Художником, затем он стал Палач, потом недолго побыл Гамельнским Крысоловом; при президенте Эльцере он был Охранник, и вот наконец – Тамерлан. Имеются сведения, что девица Флетчер на свиданиях называла его Принцепсом – по названию титула древнеримских императоров, в буквальном переводе означающего «первый среди равных».

Ну, что же…

Великий Кормчий китайского народа отложил прочитанный документ. В соседней северной стране всегда ценили твёрдую авторитарную власть. Так что очередной вольный художник, похоже, потихоньку становится Тамерланом. Впрочем, для Китайской Народной Республики это и неплохо – методы взаимодействия с авторитарными правителями соседней державы отработаны и проверены опытом длиной в несколько веков. Нет нужды изобретать ничего нового.

ОСКОЛКИ ЛЕТА

(ШЕСТАЯ ЖИЗНЬ)

Для чистых всё чисто.

«Послание Апостола Павла к Титу»

1

Джордж нажал кнопку на пульте телевизора. Кажется, удачно попал. То, что надо. Музыкальный канал. Крутят клипы. Сейчас играет что-то такое лирическое.

Я не знаю – где. Я не знаю – как.

Оборвалась эта лента, потерялось счастье где-то. Не пойму, куда унесла вода Мои белые рассветы.

А ты была нигде – и в каждом уголке.

А ты несла весь белый свет в одной руке.

И запах роз, напрасно брошенных тобой,

Развеял ветер по земле…

Я каждый день искал неведомо зачем Хотя бы тень, хотя бы эхо вдалеке. А я искал в недавно выпавшем снегу Осколки лета.

В их новом загородном доме он сделал спальню по лучшим образцам семнадцатой квартиры. Большая, просторная комната. Огромная кровать. Под потолком – хрустальная люстра, по углам – хрустальные светильники. Можно просто включить электричество – тогда всё ярко засияет. А можно зажечь в полумраке пару подсвечников и смотреть, как пламя свечей отражается искорками в хрустале. И телевизор с огромным плоским экраном на противоположной стене.

В телевизоре сейчас молодой грузин приятным, бархатным голосом грустно пел о том, как он искал в снегу осколки лета.

А Джордж обнимал Жозефину.

Слова были лишними. Она тоже обнимала его и всё никак не могла перестать улыбаться.

Нет, теперь записные любители поиграться в мораль определённо подавятся ядом. В семье главы государства – и такое.

Понятное дело, что тайна – и личная, и государственная. Но – в этой стране всё секрет и ничто не тайна ещё минимум с галантного XVIII века. Перешёптываться начнут в ближайшие дни, можно не сомневаться. Нет, ну, ты слышал, а?!.

Двенадцатого декабря 1993 года на всенародном референдуме был одобрен проект нового основного закона страны. Конституция Северной Федерации устанавливала в государстве президентскую республику и обязательную выборность власти всех уровней. Впрочем, на переход к всеобщей демократии отводилось два года: и. о. президента на это время оставался Джордж, он формировал правительство страны, которое должен был утвердить парламент. В том же декабре провели выборы предварительного созыва Законодательного Собрания – потому предварительного, что работать ему предстояло те же два года, до первых полноценных выборов президента и парламента.

Как они пережили эти два года – един Господь ведает. Страну продолжало трясти на ухабах перехода от совка к рынку. Народ продолжал тихо ворчать, но на открытый протест уже не решался. Тем более что в ночь с 3 на 4 октября «беркуты», менты Эринга и Даманская дивизия перебили если не всех, то подавляющее большинство настоящих буйных. Были нордландские фашисты – где они теперь? Что от них осталось? Отдельные группы скинхедов – скорее уж молодёжные городские банды, чем политическая сила. Была «Национал-большевистская партия» во главе с писателем-радикалом Эдичкой. Эдичку повязали около телецентра, который помогали штурмовать его отморозки, пристрелили в автозаке. Выяснилось: нет Эдички – нет и партии. Рассыпалась, оставшись без вождя.

Джордж спасался работой. Хорошей, качественной работой.

Он не любил ни эту страну, ни людей, населяющих её. Не то чтобы вот прямо терпеть их не мог, а так... Живёте – ну и живите, мир вам. И поэтому... Проще один раз и навсегда качественно решить проблему и поставить в деле жирную точку, чем сделать серединка-на-половинку и потом выслушивать бесконечных ходатаев и просителей.

Уважаемые иностранные партнёры, вы настаиваете, чтобы мы вывели на нашу территорию остатки советских войск из Европы и остальных частей света? Не проблема, только у нас на это ни денег, ни инфраструктуры. Скинетесь всем этим вашим Международным валютным фондом, Международным банком реконструкции и развития и чем вам ещё угодно профинансировать вывод наших армий? Прекрасно. Бывшую группировку советских войск в Германии вернули на родину меньше, чем за год – и это стало рекордом по скорости проведения подобных операций. Ах, да, чуть не забыл. Чей там голос из помойки про потерю статуса сверхдержавы и утрату военного контроля над стратегически важными районами? У вас, мудаков, весь мир – стратегически важный район, а мне народ кормить надо. Вы понаклепали 57 тысяч танков и довели экономику до краха своим ВПК, куда больше похожим на раковую опухоль. Военная задача у моей страны одна – удержаться в существующих границах. Точка. Кому хочется строить планы по захвату земного шара – могу организовать отдельную палату, вежливых санитаров и качественные нейролептики.

Кстати, приятный дополнительный эффект: сокращение армии позволяет одновременно отказаться и от призывного рабства и перейти на контрактную службу. Конечно, на это понадобится какое-то время, не всё сразу. Но сократить срок призывной службы с двух лет до года можно уже в призывной сезон 1997 года – если, конечно, по итогам выборов 1996-го я останусь главой государства.

Наиболее одиозных младореформаторов придётся убрать из министров и перевести в советники президента. Но приватизацию останавливать не будем, никакого возврата к совку. Поэтому Алик Хок у нас станет ректором первого в Северной Федерации университета классического западного образца – Высшей школы экономики, а Егор Гонтарь – советником главы государства по экономическим вопросам. А главным приватизатором поставим... Нам нужен максимально аполитичный, хитрожопый прагматик. Чтобы и волки сыты, и овцы целы. В смысле – и бывшее всенародное достояние освоить, и народ до голодных бунтов не довести. И поэтому…

О, кажется, вполне подходящая кандидатура. Анатолий Чубысь. Хитрая тварь с огненно-рыжей причёской, годами почти ровесник Джорджа, только вся биография – сплошные высшие образования, учёные степени и курсы повышения квалификации в ведущих западных университетах – в области экономики. При прежнем режиме – сотрудник экономического отдела официального печатного органа ЦК КПСС журнала «Коммунист», но – перестроечных уже времён. Да, Анатолий, именно за этим я тебя и призвал. Приватизацию надо довести до конца, на мелкие огрехи и недостачи внимания обращать не стану, а спрошу за главное – чтобы и фабрики с заводами в частную собственность, и народ чтобы не бунтовал. Так что – хошь не хошь, а чтобы никакого больше повального закрытия предприятий, скачков кривой безработицы и всего прочего, что было при Эльцере. Как это сделать? А как хочешь. Ты ж у нас светило экономической мысли. Да-да, иностранных советников в министерство экономического развития позвать можно, куда же мы без них?

Интеллигенция... Вот уж не думал, что легче всего будет управиться именно с ней.

Первые восторженные открытые письма в газетах и делегации желающих приложиться к ручке, толпящиеся в приёмной, появились ещё днём четвёртого числа, когда Джордж оплакивал Маю. Не до нас сейчас, попозже зайти? Как скажете, потом – так потом. Вы только передайте многоуважаемому Джорджу Джорджиевичу наши самые искренние поздравления с подавлением фашистского мятежа.

Таких было большинство. Меньшинство решило поиграться в свои любимые игрушки «несгибаемая нравственная позиция» и «твёрдые убеждения». Вы, господин Лиандер, продолжаете курс национал-предателя Эльцера! Вы вытравливаете из сознания народа такие святые для всех нас понятия, как «Родина», «патриотизм», «честь», «нравственность», «духовность», «национальное достоинство». Вы не знаете и не понимаете сути и смысла истории нашей страны, которой Богом предначертано быть империей – и только империей!

Ну, раз предначертано – то пускай ваш Бог явит свою волю. У меня бюджет – дыра на дыре, так что на все эти ваши госдачки в Переделкине для лучших графоманов державы денег нет и не предвидится. Взамен вот вам официальный запрет цензуры, гарантированная свобода слова и творчества. Сумеете наваять такие стихи, прозу, музыку, картины и кино, чтобы народ ахнул и побежал строить империю – вперёд. Кстати, к тем, которые прибегали ручку целовать, – это тоже относится. На вас тоже денег нет и не ожидается. Поищите спонсора, ну, или явите граду и миру шедевры, на которые народ повалит толпами.

Церковь... Пожалуй, ничего не будем менять, пусть будет, как при Эльцере. От налогов вас освободим; бывшие церковные здания, превращённые в руины, вернём бесплатно; остальное – в аренду на 49 лет. А дальше – уж как Господь управит.

И – да: хватит вокруг меня хороводы водить, выясняя, не собираюсь ли я перейти из Александрийского патриархата в Мошковецкий. Да, я в курсе: примерно 90% христиан страны – паства патриарха Мошковецкого. Вот и радуйтесь, что так много. Вполне обойдётесь без меня. Тем паче никуда вы не денетесь. Читал я историю вашей полупочтенной организации: всю жизнь вы только и делали, что исправно молились за текущего кесаря и оправдывали в глазах пасомых ваших все его поступки. За татарского хана-мусульманина в XIV веке – и то молились. Вот и здесь помолитесь, не впервой. О богохранимой державе нашей, властех и воинстве ея, включая и смиренного Георгия, прихожанина Мошковецкого подворья Александрийской православной церкви.

Народ…

Номер раз: народ устал. Ему хочется спокойной жизни. Ну, или хотя бы относительно спокойной на фоне катаклизмов предыдущей эпохи. Поэтому зарплата у работяг должна быть, причём регулярно и чтобы на поесть-одеться хватало.

Ещё желательно, чтобы народ был весел. Поэтому... Это уже к деятелям культуры. Да, нам надо много общедоступной веселухи. Вот, отлично. Пускай наше население, смотря в телевизор, ржёт над шутками из общей серии «хоронили тёщу – порвали два баяна», а на дискотеке колбасится под попсу. Вот это всё, которое к нам пришло на рубеже восьмидесятых-девяностых – хорошо ведь зашло, правда? Вот и дальше давайте в том же направлении. Два кусочека колбаски у тебя лежали на столе, да. Я его слепила из того, что было, а потом что было – то и полюбила. Сверху шансоном посыпьте – как-то вот полюбил народишко в последние годы песни про тюрьму.

Кстати, ещё один милый бонус: на фоне такого изгиба культурной линии очень даже ничего смотрится биография национального лидера, включающая две судимости, хренову кучу подозрений в криминальных делах и десять классов образования.

А вот что касается образования... Ох. Задал же Ты, Господи, задачу.

Хоть что-то всерьёз поменять в этой стране можно только одним способом – с нуля вырастить качественно иное поколение нордишей. Которое на отцов-матерей и дедов с бабками будет смотреть как на динозавров, каким-то чудом вылезших из эпохи империализма. И поэтому надо уже сейчас, мало-помалу... Да и денег, мать их, в очередной раз нет. Фонд Сороса готов проспонсировать целую программу нового гуманитарного образования?

Берём!

Несёт, конечно, от всего этого за три версты какой-то пакостью, но... В смутные времена надо опираться на негодяев. На циничных, прожжённых мерзавцев, для которых главная мотивировка – свой корыстный интерес. И надо сделать так, чтобы их корысть совпала с интересами государства. Идеалистов призовём потом, в более благополучную и стабильную эпоху.

А самое главное – конец смуте должны положить чёткие и ясные правила жизни. Поэтому…

Много нудной, долгой, упорной работы. Выработать и дать стране новые кодексы: уголовный, уголовно-процессуальный, административный, административно-процессуальный. Кодекс законов о труде; строительный кодекс; лесной; природоохранный. Базовые правила торговли и закон о защите прав потребителей. Закон о религиозных объединениях. Об образовании.

О Всевышний, будет ли этому конец?

Вот так и прошли несколько лет.

Весной 1996-го, во втором туре выборов главы государства, Джордж набрал 54% голосов и победил кандидата от коммунистов Геннадия Зюгенфельда. Да, из этого недостреленного Азраилом депутата-мятежника вышел неплохой лидер красной оппозиции. Президент Северной Федерации Джордж Джорджиевич Лиандер. Теперь уже официально безо всяких там приставок и. о.

Пропагандистские советские книжки в подобных случаях предписывали пахать на благо Отечества по 72 часа в сутки и героически сдохнуть от переутомления буквально за три дня до наступления Светлого Будущего. Но Джордж никогда не был героем. Поэтому…

Президентство – это работа. Работа – она по графику. Разбудить меня в три часа ночи вы имеете право только в случае начала Третьей мировой войны и ядерной бомбардировки. На все остальные экстренные случаи есть министерство по чрезвычайным ситуациям. А поклянчить в МВФ очередной кредит – есть премьер и министр финансов. Кому не нравится... Ах, да, извините, я и запамятовал. Всем нравится. Чем меньше начальник суётся в дела своих подчинённых – тем он оным подчинённым милее.

Редкий вечер Джордж не приезжал около восьми часов домой – после того, как в 19.00 в Администрации Президента Северной Федерации заканчивался рабочий день. Дома – никакой политики. Кроме разве что…

В декабре девяносто третьего, после одобрения народом проекта новой конституции, он собрал самых близких людей. Все уместились в его гостиной. Не так-то их и много. Финка. Стефани. Давид Мазалецкий. Агран. Алёшка Жмеровский. Азраил. Мыкола. Стешка с мужем. Отец Феогност. Все прекрасно уместились за большим столом. Выпили за встречу; второй тост – за здоровье хозяина дома; третий – за здоровье всех присутствующих; четвёртый – за успех начатых дел. Между четвёртым и пятым Джордж взял слово. Встал, оглядел уже порядочно расслабившихся гостей и родственников.

– Мои дорогие! Прежде чем мы с вами продолжим наш прекрасный вечер, я хотел бы сделать вам одно маленькое объявление.

Все – даже Финка – удивлённо уставились на него.

– Мои дорогие, пожалуйста, не разоряйте почём зря взяткодателей. К каждому из вас сейчас уже наверняка выстроилась очередь из разных замечательных людей, которые хотели бы донести до меня свою просьбу, предложение, ходатайство, проект или ещё что-нибудь. И надеются, что если об этом меня попросит кто-то из вас – то я отнесусь к их ходатайствам благосклоннее. Так вот, мои дорогие. Не заставляйте этих людей чувствовать себя жестоко обманутыми. У меня нет и не будет никакого домашнего Политбюро. Если мне когда-нибудь понадобятся ваши советы – я у вас сам спрошу. А когда не потребуются – свои решения я буду принимать сам. И настоятельно прошу всех и каждого не вмешиваться в процесс принятия этих решений. Всем спасибо за внимание.

Но даже с десяти до девятнадцати с перерывом на обед – работа была изнурительная. Разумеется, есть какие-то вещи, которые делать необходимо. Фабрики и заводы должны работать, а работающие на них – своевременно получать достойную зарплату. У стариков должна быть пенсия, у инвалидов и хронических больных – лекарства и адекватная медицинская помощь. Для детей должен быть детский сад, для водителей – приличные дороги, для учёных – научные лаборатории и библиотеки. Этим всем надо заниматься по необходимости.

А вот на кой мне все эти встречи с творческой интеллигенцией, представителями религиозных общин... Ещё за год до 9 мая 1995-го ветераны стали набиваться на личный разговор – 50 лет Победы, так подай парад на Красной площади. Ладно, парад – хрен с ним; важное политическое мероприятие. В некотором роде тест на успешность политического курса. Судя по тому, что приехали в общей сложности более 60 глав иностранных держав, включая всех мировых лидеров, – новая Северная Федерация довольно-таки успешно вписывается в глобальный мир. Но, блин, что – вопросы богословия тоже без заседания во главе с президентом не решаются? И фильмы не снимаются? И спектакль не поставить?

…Помнится, когда-то он обещал амнистию к 50-летию Победы экс-председателю КГБ СССР Вальдемару Хуку. Увы, не сложилось. В 1992-м старик за государственную измену получил 15 лет тюрьмы, так что дни свои коротал в печально известном Лефортовском остроге. Можно было бы и отпустить старого пня, но... В октябре 1993-го он сразу всё понял: это катастрофа. На сей раз – полная и окончательная. Если и было в стране какое-то по-настоящему активное левое движение – то всё. Осталась только наспех слепленная из недобитков, абсолютно беззубая компартия Северной Федерации, во главе которой поставили бывшего депутата Верховного Совета Геннадия Зюгенфельда. А экс-глава КГБ... Похоже, ему действительно была дорога его советская родина. Которой теперь уже точно никогда больше не будет. В начале девяносто четвёртого Вальдемар Хук умер, как говорят в народе, от разрыва сердца в своей камере.

Одним из несомненных плюсов президентского статуса было первоклассное медицинское обслуживание. И даже не столько собственно медицинское…

Да, господин президент, анамнез у вас тот ещё. Последние десять лет жизни – то стресс, то изнурительная работа, то затяжные личные конфликты. Только вы сами сейчас можете себе помочь найти выход из сложившейся ситуации.

Так, а вот это интересно. Вы говорите, что лучше всего вам помогает снимать накопившееся за день раздражение вечер в компании вашей любимой жены, переходящий в ночь, когда вы занимаетесь сексом? А каких-то более смелых желаний у вас не возникало? Не хотелось ли вам доминировать в постели? О, поверьте, я вас прекрасно понимаю. И по-хорошему вам завидую. Так идеально найти вторую половинку, что на седьмом году брака по-прежнему воспринимать её как свою королеву и ангела-хранителя – поверьте, это редкая удача. А что, если пригласить на роль субъекта, на котором вы могли бы срывать зло, ещё кого-то? Ну, Джордж Джорджиевич, «извращение» – это устаревшее и достаточно бессмысленное слово из лексикона обывателей, совершенно незнакомых ни с психологией, ни с сексологией. Вопрос не в том, допустимо ли в интимных отношениях доминирование и подчинение, а в том, насколько оно допустимо. Вот поинтересуйтесь у любого моралиста, повторяющего, как попугай, слово «извращение», а как этот моралист понимает роль жены в семье? Девять из десяти вам нарисуют картину: жена должна готовить, стирать, мыть посуду, убирать дом... И что это, если не доминирование? Нет, Джордж Джорджиевич, я ни на что не намекаю. Я ваш личный психолог, обязан заботиться о вашем душевном благополучии. И прямо говорю: в вашей ситуации идеальным вариантом было бы разнообразить вашу сексуальную жизнь, введя в неё немного БДСМ. Поверьте, в мире огромное количество женщин, испытывающих сексуальное возбуждение, когда над ними доминируют.

И ведь это был действительно хороший психолог. По своему опыту общения с ним Джордж убедился – его советы помогают, а плохого доктор не посоветует. Следующие несколько сеансов у этого специалиста они посещали вдвоём с Жозефиной. Эта женщина слишком много для меня значит, чтобы я её обманывал.

…А трудно всё-таки преодолевать то, что иногда зовут моральными устоями. Своё согласие на эксперимент Финка дала кивком головы, опустив глаза и крепко держа Джорджа за руку – поддер жи меня, милый.

Потом в их жизни появился Вильгельм – лучший консультант города Мошковца по БДСМ-тематике. Да, тут не всё так просто. Садо-мазо – это прежде всего психология отношений. Вы должны быть морально готовы доминировать, а ваша партнёрша – подчиняться вам. (О том, что в их жизни будет именно партнёрша… иных вариантов и не обсуждалось. Услуга семейной паре: Господин, Госпожа и их общая рабыня.) Ну, и ряд важных технических деталей. Предусмотреть надо все мелочи. Вот хотя бы: в вашем случае, я полагаю, не следует использовать цепи, наручники – наверняка у вас, Господин, со всем этим связаны не самые лучшие воспоминания. А зачем нам на пустом месте лишнее нервное напряжение, правда? Мы, наоборот, работаем на то, чтобы снять вашу усталость и стресс. Так что я бы вам посоветовал для начала несколько занятий по шибари – японскому искусству связывания вашей рабыни верёвкой. …Приятно всё-таки иметь дело с профессионалами. Даже в такой вот сфере деятельности.

…Жозефина положила голову на плечо Гео и, в который уже раз, улыбнулась как-то ехидно и смущённо одновременно.

Сегодня в их жизнь вошла девица Лия. Вильгельм постарался – всё, как они заказывали. Вернее, как Гео предположил, а Финка одобрила.

Гео не мог представить в роли рабыни кого-то, похожего на Жозефину – и это было чертовски приятно. Она – по-прежнему его королева, его добрый ангел-хранитель. Ей можно только поклоняться. Поэтому.

Внешне Лия была сероглазой блондинкой приятной полноты, возрастом слегка за 20. Грудь где-то между четвёртым и пятым размером и идеально ухоженные ножки – да-да, мы должны учесть все пожелания уважаемого Господина. Кстати, как бы вы хотели, чтобы ваша рабыня вас называла? Господин Эльхареф? О, отлично! Психологически очень точный образ – блистательный владыка Востока господин Эльхареф. Как желаете, чтобы девушка вас поприветствовала? Может, для полноты образа она будет в эротическом наряде в стилистике Ближнего Востока, а приветствовать своего господина будет земным поклоном, как великого падишаха?

…И ведь не так уж много им потребовалось всяких тематических игрушек. Лия отлично справилась с ролью рабыни и, кажется... Нет, не кажется.

Когда всё закончилось и они вызвали обслугу, то та застала идиллическую картину. Втроём они сидели на полу комнаты, пили вино и закусывали его фруктами (уж воссоздавать атмосферу Востока – так воссоздавать). В середине сидел Джордж, справа пристроилась, обнимая его, жутко довольная Жозефина; слева – положила ему голову на колени и влюблёнными глазами смотрела на своего Хозяина снизу вверх Лия. Хотя... Всё было оговорено заранее. Цель садо-мазо отношений – получение взаимного удовольствия. Поэтому о табу они тоже договорились заранее. А ещё – у них как-то сразу наладились отношения. Для Лии Джордж, вышедший из роли Великого Падишаха, сразу стал «ты». Как и Жозефина.

– Это было лучшее в моей жизни… – Лия подняла руку и ласково погладила Джорджа по щеке.

– Правда?

– Ага.

– А почему? – это уже Жозефина интересуется.

– Твой мужчина был первым, кого я испугалась по-настоящему. Я обслуживаю много состоятельных мужиков, у которых есть власть и деньги. Но когда они меня связывают или даже запирают в колодки... Не знаю, как это объяснить. Всё равно понятно, что это игра. Нет в них чего-то такого. А когда меня начал связывать Джордж... Он так посмотрел мне в глаза, что я сразу поняла: он может всё. И его лучше не злить. И все эти два часа я действительно была покорной рабыней, боящейся моего строгого господина. И его любимой госпожи, конечно, тоже. А именно от этого я и кончаю. Это был мой лучший вечер.

На прощание Лия крепко обняла и поцеловала обоих – эта семейная пара теперь её любимые клиенты. Пожалуйста, если ещё будете обращаться к Вильгельму – попросите, чтобы он снова вызвал меня. Я ведь вам тоже понравилась, правда?

А потом неприметная иномарка с тонированными стёклами привезла их в загородный особняк. Это действительно было круто. Расслабились так, что теперь только в душ – и спать, больше сил ни на что нет. Разве что немного полежать перед сном, обнимаясь. Слава Всевышнему, они уже давно понимают друг друга без слов. Да, солнышко, спасибо тебе, что ты дала своё согласие. Милый, это было нечто, так что спасибо тебе и твоему психологу. И несколько смущённая улыбка – вот и мы с тобой, Гео, теперь среди семейных пар, занимающихся сексом с другими партнёрами (кажется, на Западе это называется «свингеры»?). И... Вот этого она от себя не ожидала. Есть повод смутиться. Никогда бы не подумала, что ей настолько понравится с девушкой.

Жозефина приподнялась на локте и посмотрела на Джорджа.

Он просто спал блаженным сном. Ему отлично.

Действительно – он уже давно не засыпал с таким удовольствием.

Ну да, понятное дело: в ближайшие дни жди шёпота за спи ной. А впрочем... О нём и так постоянно шепчутся. И в церковь ходит какую-то неправильную – Александрийскую. И в столь привычные ещё со времён советских генсеков игрушки типа публичной раздачи госнаград почти не играется – ибо не за что стало их раздавать. И всевозможных деятелей искусства считает за кого угодно, но только не за элиту общества – а им так в неё хочется.

А теперь ещё и извращенец, вот!

Ничего. Тут ведь дело такое. Если уж Ты, Всевышний, решил именно меня поставить во главе этой страны – то, видимо, Ты хочешь всё тут поменять. Иначе поставил бы очередного выходца из верхушки КПСС. Что ж, я попробую. Действительно: всю свою историю эта страна только и делает, что ходит кругами от очередного упыря на троне к очередному малахольному – и наоборот. Я хочу вырастить новое поколение нордишей, свободное от вековых предрассудков. Именно они и напишут мою историю. А им... Не знаю, будет ли им это нормально, но, во всяком случае, к моей маленькой слабости в виде свинга с секс-рабыней Лией они отнесутся спокойно. И вообще – помнить и любить меня будут не за это.

А Лия реально крутая, да.

2

Жозефина зашла в свой кабинет и закрыла дверь на ключ. Ей надо побыть в полном одиночестве. Таких сложных вопросов она в своей жизни, пожалуй, ещё не решала.

Уже два года как она стала мамой. У них с Гео родилась дочка, которой дали имя Элегия. Красивое имя, успокаивающее ка кое-то. В том числе и потому, что роды были тяжёлые. И категорическое заключение врачей – вам лучше даже не пытаться забеременеть во второй раз. Оно и так вряд ли получится после ваших осложнений, но если получится…

Честно – она тогда испугалась за Гео куда больше, чем за себя. Его реакция... Нет, хватит! У него уже лежит на кладбище одна его любимая. Так что если вторая беременность чревата… Финка, забудь. Потому что без детей я проживу, а без тебя – нет.

У него должен был состояться визит в одну из азиатских стран. А дома лежала Финка в тяжелейшей депрессии и с болями после кесарева сечения. К х.ям азиатов! – решительно заявил Джордж, послал вместо себя премьер-министра, а сам…

Он убаюкивал жену, как маленького ребёнка. Взял на руки и укачивал. В конце концов, они так тогда и заснули: Финка на руках у Гео, Гео – сидя на постели. Первое, что она увидела, проснувшись – был ласковый взгляд Гео. И поцелуй. И тихие, неж ные, но решительные слова:

– Финка, запомни, пожалуйста. Когда мне было плохо, Всевышний послал мне тебя. Мой дар от Господа – это ты. А всё остальное – это так, милые дополнительные бонусы. Если зачем-то надо, чтобы у нас с тобой была только наша девочка – то у нас и будет с тобой только наша принцесса. Моё сокровище – это ты. Так что умоляю – выбрось из головы все глупости насчёт детей и продолжения рода. Я уже терял одну свою большую любовь – и не готов потерять вторую ради бреда каких-то мудаков, контуженных «Домостроем». Не нужен мне никакой род, если не будет тебя. Так что – береги себя, а вместе мы будем растить нашу девочку.

А если кто попробует что-то сказать за твоей спиной…

И ведь действительно – молчали. Все молчали. Только поздравления счастливым родителям и регулярные восхищения красавицей и умницей Элли.

Потом вернулись текущие дела. Компания «Joss» уверенно превращалась в огромный холдинг, работающий в индустрии красоты. От модельного агентства до сети общедоступных парикмахерских по всей стране – к «Joss» надо приобщить если не каждого первого жителя Северной Федерации, то хотя бы каждого второго. Милым дамам – салоны красоты, мужчинам – фитнес-клубы и качалки.

А ещё надо успеть присмотреть за акциями Гео в «Беркуте». Как госслужащий, он передал любимой свои тамошние активы в доверительное управление. А «Беркут» тоже уже давным-давно целая империя, только охранная.

И – да, очередная улыбка Судьбы. Аграна Гео назначил руководителем Службы безопасности Президента Северной Федерации. Рудольф теперь тоже госслужащий и тоже передоверил управление своими акциями. Кому же ещё, как не родному сыну, правда? Вот так они теперь и сидят рядом на годовых отчётно-выборных собраниях в «Беркуте»: Жозефина Андроновна по доверенности мужа и Алексей Рудольфович по доверенности отца. В перерывах невольно вспоминают былое. Кажется, у Алёшки до сих пор чтото к ней осталось. Он даже женился на девушке, внешне похожей на Жозефину. Впрочем, умом он прекрасно понимает, что отныне и навсегда они с Жозефиной только друзья. И вообще... Тем весенним днём 1991 года, когда Финка и Гео проснулись на полу кабинета исполнительного директора ЧОП «Беркут», Алёшка сам зашёл и пожелал ей счастья. Страдания молодого Жмеровского отражались на его лице, но… это таки был поступок. Мальчик Алёша вырос и стал добрым другом-ровесником.

Но это так, отдельные приятные моменты. А в целом – мно го ежедневной рутинной работы. Отсюда – стрессы. И... Только сейчас, почти год спустя, стало понятно, как же прав был психолог. Спасибо ему, доброму человеку. Эти ролевые секс-игры с Лией... Жозефине определённо подходит роль Госпожи. Теперь они встречаются уже не только втроём, но и по отдельности. Рабочие графики что у неё, что у Джорджа – тот ещё ад и Израиль, так что согласовать их... Когда он заедет поиграть с Лией, когда Жозефина.

Спасибо тебе, милый, за твоё отношение.

Единственный вопрос, который ей недавно задал Гео, – а почему всё-таки с девушкой? Потому что из мужчин лучший – ты! – тут же ответила она.

А на днях психолог задал ей вопрос: а не попробовать ли вам нечто противоположное? Вы не хотите... Как бы это поточнее? Снимать стресс только доминированием – это крайность, односторонний подход. Простите, доктор, я не понимаю. Что вы хотите сказать? Жозефина Андроновна, вы не хотите подарить вашему супругу свидание с какой-нибудь дамой, которую он мог бы опекать и заботиться о ней? Но чтобы она при этом не была его королевой, которой являетесь вы. Так, милое развлечение. Скажем, недолгое увлечение юной девушкой, которая достанется ему девственницей.

Дикое предложение? Ну, наверное, для кого-то и дикое. Но – сработала же идея поиграть в БДСМ? Опять же – учитывая должность вашего супруга, от его психологического настроя зависит, в некотором роде, будущее нашего государства. А юная любовница, преподнесённая ему вами, только укрепит его в мысли, что вы – его королева. Почитайте, например, историю фаворитов Екатерины Великой: дольше всех был с ней рядом и влиял на неё тот, который, побыв в постели матушки-государыни не так уж и долго, потом около десятка лет фактически лично подбирал ей новых любовников. В итоге в постель она ложилась с каким-то очередным юным красавцем, а в сердце держала любезного друга Гришу. Да и с той девочкой, которую вы преподнесёте вашему супругу, всё будет хорошо. Что у вас, что у него вполне достаточно и власти, и денег, чтобы после не очень долгого романа обеспечить ей безбедную жизнь. Купите ей потом особняк где-нибудь в милом, но не шумном уголке Европы, откроете хороший счёт в Швейцарском банке, пусть живёт, радуется и вспоминает своего первого мужчину. Или вот – в Азии тоже есть много прекрасных, вполне цивилизованных мест для проживания – там тоже продаются особняки.

Да, решение непростое – но вы всё-таки подумайте.

Вот она сейчас и думала.

…Даже достигнув вершины политической пирамиды этой страны, Гео как-то не захотел строить себе дворец – по образцу нуворишей, застроивших Рублёво-Успенское шоссе замками разной степени уродства. Их небольшой особняк он выстроил в паре десятков километров от города совсем в другом направлении. И первое, что сделал, заложив первый камень в фундамент, – дал негласный приказ всему своему окружению: ближе десяти километров к поместью главы государства не строиться. Тем паче там с одной стороны заповедник, с другой – музей-усадьба знаменитого художника середины прошлого века. Короче, нечего тут.

Дом построили, по меркам новой элиты, почти нищенский: всего три этажа и минимум необходимых пристроек, вроде закрытого и открытого бассейнов. Хотя... Все эти так называемые элитарии почитали за величайшее счастье сюда попасть хотя бы на краткий, в 10–15 минут, рабочий приём к хозяину. И промеж себя звали владение Лиандрополем. «Меня в воскресенье пригласили в Лиандрополь!» Произносится благоговейно и торжественно одновременно. Высшая форма признания в этой стране.

Потому что вообще-то хозяин вполне сознательно ограничивал круг общения. Ему не хотелось видеть кого-либо без необходимости. Конечно, кроме самого узкого круга близких людей.

Зато он полюбил бродить по парку ночами. Тихо вставал, одевался... Жозефина быстро поняла, что ему лучше не мешать. Было в этих ночных прогулках что-то настолько личное, что... Поэтому она исправно прикидывалась спящей, а потом наблюдала из-за занавески. Гео не спеша бродил по парку, иногда подолгу сидел около бассейна и смотрел в воду.

О некоторых его мыслях догадаться было несложно. Скажем, он явно чувствовал какую-то свою вину перед этой женщиной, Маей, которую убили в Доме Советов. Он и могилу ей сделал на том же кладбище, что и Маше – только в противоположном конце. А по оформлению – та же концепция. Дорого, красиво, но очень интимно. Тоже небольшой участок, тоже памятник белого мрамора – как символ чистоты похороненных здесь. Памятник в виде иконы-складня, только вместо ликов святых – по центру Мая Шиловская, по бокам её сыновья. И очень личная эпитафия на оборотной стороне плиты:

Была близка твоя любовь, Но мне лишь тень её досталась. Ты горя не желаешь мне – И счастья не даёшь.

Бредёт понуро за тобой Моя душа, как конь усталый: Ни правдой не спугнёшь её, Ни ложью не спасёшь.

Жозефина Андроновна, это ведь невозможно забыть! – пояснил ей как-то раз психолог. Кто бы что ни говорил, но современному цивилизованному человеку противоестественно убивать себе подобных. А ваш супруг... Он ведь даже в Варской тюрьме спасал свою психику чтением книг из тюремной библиотеки. Так что там с цивилизованностью всё в порядке; все разговоры о недоучке с десятью классами образования во главе страны оставьте для дураков, возомнивших себя интеллигенцией. Мы с вами можем только облегчить этот стресс.

И это перекликалось с тем, что ей ещё в девяносто первом, в «Беркуте», говорил Рудольф. Ты хоть знаешь, секретарша, вечно попадающая в дурацкие истории, что Джо, познакомившись с тобой, бросил пить? Не знаю, что он в тебе нашёл, но ты хорошо на него влияешь, и поэтому... Не будь той секретной видеокамеры в кабинете исполнительного директора, она сейчас вряд ли была бы женой Гео. А стресс его всегда теперь караулит в самых неожиданных местах.

Она приняла решение. Но... К кому обратиться?

Вильгельм – что и говорить. За последний год он стал кем-то вроде Самого Главного Мастера БДСМ города Мошковца. Вслух никто никогда не скажет, но, кажется, есть-таки среди его постоянных клиентов некто Господин Эльхареф, любитель ролевых игр с восточным колоритом. Но – сейчас необходимо что-то прямо противоположное. Никакого БДСМ. Так что…

Ватерман. Да, пожалуй. Грегори Ватерман, заместитель министра внутренних дел. Это если формально. Неформально – именно он отвечает за все дворцовые баньки с девочками и поставку власть предержащим элитных проституток. Не у всех же в семьях такие отношения с законной женой, как у президента. Иные министерские браки только на том и держатся, что у высокопоставленного мужа давно есть пара-тройка девиц на стороне.

Или подключить старого знакомого семьи – Пузыревича? Он уже генерал-лейтенант милиции. И, как умный человек, в замминистры не пошёл. Зачем ему быть замом у кого-то, когда можно быть просто – главным ментом столицы? Так и остаётся начальником ГУВД Мошковца. Когда-то ведь именно Пузыревич нашёл Джорджу Тео – одно из немногих по-настоящему светлых пятен в его прошлом, о котором ему приятно вспомнить. Ссоры, перепалка с мордобоем – всё как-то забылось. Зато осталась великолепная ванная комната в семнадцатой квартире и платиновый крест с изумрудами. «Нет, она была не проститутка – она была королева!»

Обратиться к обоим сразу? Нет, тогда уже точно. К гадалке не ходи. Слухи пойдут не завтра с утра, а ещё накануне.

Они встретились в одном из салонов «Joss». Может генерал милиции на массаж после работы заехать или нет?

Циничный негодяй. Но, пожалуй, для решения столь деликатного вопроса именно такой человек и нужен. Даже глазом не моргнул, услышав, зачем его позвали.

Итак, уважаемая Жозефина Андроновна, вашему супругу надо сделать необычный подарок. Ночь с юной девственницей, которую он мог бы воспринимать как субъект для заботы и попечения… как дочку, короче говоря. О да, разумеется. Ваши сомнения напрасны. Я – не сутенёр, который пасёт стайку лимитчиц на обочине трассы «Дон». Никакой восстановленной девственности и прочей липы. Природная девственница, с хорошим воспитанием, приятная в общении, юная. Вообще по закону у нас полная свобода половых отношений с 16 лет. Если желаете – сделаем и добровольное информированное согласие девушки на встречу и интимные отношения в письменном виде. О, не беспокойтесь – я вас слишком хорошо знаю, чтобы сомневаться в вашей порядочности. Так что все расчёты – потом, по факту. И – да, ещё раз подтверждаю. Никакого принуждения. Исключительно добровольное согласие девушки на встречу и максимально благожелательный настрой по отношению к партнёру. Я заместитель министра внутренних дел, так что уголовный кодекс мы должны чтить.

Скот в сапогах! – почему-то именно такая ассоциация первой пришла Жозефине в голову, едва за Ватерманом захлопнулась дверь. Но…

Сегодня Гео позвонил ей посреди рабочего дня и попросил вечером поехать не в Лиандрополь, а в семнадцатую квартиру. Если можно, приезжай пораньше и сделай нам семейный ужин на четверых: я, ты, Элли и Стеф. Ты же знаешь: у меня через пару дней зарубежный визит, а как вернусь – тебя в городе уже не будет, потому что очередная неделя моды в Париже, где будут блистать твои девчонки. Буду скучать, да. А пока – давай вспомним старые добрые времена.

Новых квартир они тоже так и не купили. Конечно, за стеной жилища Гео уже давно не коммуналка: её расселили, на месте бывших халуп сделали четыре большие полноценные квартиры, а живут в них семьи «беркутов», погибших утром 19 августа 1991-го при защите Джорджа, и пожилая пара – офицер авиации Григорович с женой. Если бы не его истребитель и ракеты в ночь с третьего на четвёртое октября 1993-го... Забором по периметру давно обнесён уже весь дом; въезд на территорию через КПП по пропускам.

А внутри – всё то же. Их семнадцатая квартира. Пять комнат, которых им хватает. А семейные ужины и вовсе устраивают на кухне, как самая обычная семья. Гео, по одну руку Финка, по другую Стеф. С некоторых пор ещё Элли – с огромным интересом осваивает большой и дивный мир людей. Так интересно лазать под столом, а ещё интереснее – самой пройти весь коридор из конца в конец. Только свет не выключайте, а то темно и страшно.

А без них ему плохо. Даже когда разлука ненадолго. И как-то сами собой приходят мрачные воспоминания.

Нет, не убудет с неё – пускай Гео отдохнёт в компании юной девственницы. Особенно когда Жозефина будет в отъезде. Скот в сапогах обещал быстро и качественно решить вопрос.

3

Под новый год в Кремле традиционно устраивали неофициальную ёлку – для своих. Руководство Администрации президента, министры, разного рода заслуженные «бывшие», типа отставного главмента Эринга. Его сплавили в Законодательное Собрание депутатом. Большинство гостей – со вторыми половинками и взрослыми детьми.

Присмотритесь к племяннице Шпеера! – да, скот в сапогах придумал очень скотскую, но очень эффектную комбинацию.

Герхард Шпеер руководил одним из главков в минюсте. Принадлежал к очень симпатичному для Джорджа типу людей – исполнительная посредственность с большой работоспособностью. Карьера не блестящая, но уверенная; строится на том, что Шпеер не совершал проступков. Когда разрабатывали проект нового уголовного кодекса, посылали ему несколько запросов относительно всяких мелочей и тонкостей – ответы написал быстро и толково. Почти 30 лет, с молодости, женат; единственный брак; четверо собственных детей; в конце 1993-го удочерил оставшуюся сиротой единственную дочь своего двоюродного брата – офицера Даманской дивизии Флетчера, погибшего при подавлении октябрьского мятежа. Девушку зовут Санни, полгода назад ей исполнилось 16 лет. Добропорядочная девственница из хорошей семьи.

Жозефина и психолог уже поставили его в известность, Джордж согласился. Нет, определённо: Финка – его Божий дар. Подарить мужу юную любовницу для снятия стресса... Неизвестно, чего в этом поступке больше: ума или доверия, но в равной степени ценно и то, и другое.

Впрочем, для начала надо оценить девушку.

Семью Шпееров усадили за один стол с Эрингами. Президент обязательно подойдёт, а потом ещё и задержится – надо хоть несколько минут поговорить с бывшим министром внутренних дел, вспомнить былое. И, конечно, не обделить вниманием и остальных гостей, сидящих за столом.

Они были красиво стареющей парой – Герхард Шпеер и его благоверная, Елена Эрнестовна. К внешней красоте добавлялась обворожительная улыбка супруги начальника департамента и умение поддержать разговор. О да, там прекрасное воспитание и эталонные манеры. Кажется, мадам Шпеер из старой интеллигентской питерской семьи – порода! И дети рядом: сын, сын, дочь, сын и…

– Здравствуйте, Джордж Джорджиевич!

Худенькая красавица с маленькой, но явно отличной грудью (дураком надо быть, чтобы не догадаться, несмотря на скромное вечернее платье), густыми огненно-рыжими волосами и глазами какого-то медового цвета. Тонкие, классические черты лица. И какой-то непонятный взгляд. Явная неприязнь, плохо скрываемая формальной вежливостью.

– Моя племянница, Санни! – представил красавицу Шпеер.

– Санни? Это в смысле – Саша? Александра?

– Нет, Джордж Джорджиевич! – в разговор красиво вошла супруга Шпеера. – Санни – это полное имя. От английского sunny – солнечный, солнышко.

– Вы действительно похожи на солнышко, Санни. Озаряете собой наше скучное мероприятие…

Все смеются, девушка смущённо улыбается и опускает глаза. Кажется, не так уж ей и неприятно общество президента. Потом поднимает взгляд, смотрит куда-то за левое плечо Джорджа и… сдерживается. Нет, определённо, истинная юная леди.

А за левым плечом стоит Эринг. И вообще, если окинуть взором весь стол – Санни, кажется, специально отсела от этого человека на максимально длинную дистанцию. Чем ей так не нравится бывший министр внутренних дел?

Но это уже потом выясним. Заводить разговор с Эрингом... Девушке это явно будет неприятно. Так что – ещё раз общее поздравление с Новым годом и – пора переходить к другому столику.

И уточнить детали. Хотя, кажется, с деталями всё ОК. Роджер Флетчер был капитаном в Даманской дивизии. Погиб при подавлении октябрьского мятежа – в числе 27 солдат и офицеров дивизии, убитых красно-коричневой сволочью. Могила – где-то в общем ряду погибших «даманцев» на воинском мемориальном кладбище. Джордж был там: длинный ряд одинаковых по форме обелисков из чёрного гранита. Какое-то странное ощущение: смесь торжественности с жутью. …Орден «За заслуги перед Отечеством» посмертно. Покойтесь с миром, капитан.

В начале февраля Финка со своими девочками уехала на какое-то очередное модное мероприятие мирового уровня. И не без ехидства улыбнулась ему в аэропорту.

Ну да, скот в сапогах оказался на высоте. Встречу назначили на 14 февраля, День влюблённых.

Санни привезли к нему в загородный особняк. С Финкой они жили в основном на втором этаже (великая всё-таки вещь – привычки); юную девственницу Джордж решил принять на первом.

Девушку проводили в небольшую гостиную. Только мягкая мебель, столик с фруктами и вином. Было заметно, что Санни волнуется. Пожалуйста, угощайтесь! – горничная открыла бутылку и налила гостье бокал. – Хозяин будет в самом скором времени.

Надо быть достойным юной леди. Джордж отключил трансляцию с видеокамеры и поправил галстук. Да, на первую встречу с Санни – обязательно в пиджаке, при галстуке. Не свойственный ему костюм цвета «молоко»: пусть девушка любуется на приятного мужчину в белом. Тем более её тоже одели в вечернее платье какого-то кремового оттенка.

С Богом! – сказал он сам себе и вошёл в гостиную.

Его гостья, сидя в углу мягкого дивана, пила вино из бокала.

Волнуется.

– Здравствуйте, Санни!

Она вздрогнула и уронила бокал. Несколько капель красного вина – на кремовое платье, почти всё остальное – на пол.

– Ой!.. Извините, я не хотела…

Всё-таки она ещё юная, неопытная, чистая девушка. Испуг, робость… – всё мгновенно отразилось на её лице.

– На счастье! – улыбнулся хозяин. – Прошу вас, не беспокойтесь!

Он подошёл ближе, поцеловал ей руку. Было заметно, что рука девушки дрожала. Санни робко подняла глаза.

– Вы не сердитесь? Я, правда, не хотела. Не знаю, как это получилось... Я сейчас уберу!

Нет, злиться на неё было невозможно. Само воплощение невинности. К тому же – прекрасной невинности. Этот взгляд... Нет, определённо: чуть позже он обязательно нарисует её портрет. Хотя карандашом сложно передать этот сияющий взгляд медового оттенка.

– Ни в коем случае! – он улыбнулся девушке. – Есть вариант куда лучше. Присаживайтесь!

Он предложил ей другой диванчик.

– Давайте я вам помогу!

Он взял два чистых бокала, налил вина, один взял сам, другой протянул девушке. Так, Санни, держите крепко. Теперь согните руку. Позвольте, я сделаю то же самое. Вот, отлично. Теперь давайте выпьем за встречу. Спасибо вам огромное, что согласились приехать ко мне. Пьём? Ура. Санни, знаешь, что мы только что сделали? Это называется выпить брудершафт. Так что собери всё своё мужество и скажи мне «ты». И вообще – давай дружить!

– Давай… – опустив глаза в пол и покраснев, произнесла гостья.

Джордж обнял её.

– Ничего, привыкнешь. Поверь, я понимаю, как это трудно.

Одно из проклятий моей должности… Он откинулся на спинку дивана.

– Хочешь верь, Санни, хочешь нет, но для меня это вдруг стало проблемой. Почти все люди вокруг – они видят только мою должность. «Господин президент!» Каких-то несколько лет тому назад я ухаживал за Жозефиной и пригласил её ночью погулять по городу. А в то время чуть не из каждого утюга крутили песню Игоря Таля про Чистые пруды. «У каждого из нас на свете есть места, куда приходим мы на миг отъединиться…» Нам с Жозефиной тоже захотелось отъединится ото всех – и поэтому я повёз её на Чистые. И – как-то вот очень даже хорошо прошло. Рядом с нами гуляли такие же дикие романтики, у всех была своя любовь… или своя печаль, у кого как... Но мы все там были наравне. Какая-то стайка мальчишек и девчонок протянула нам фотоаппарат и попросила помочь сделать несколько снимков, где они всей компанией. Надо было выбрать место под фонарём так, чтобы он освещал их всех. Ушло минут пять. Всё это время мы смеялись и обменивались какими-то шутками. Представь себе, что будет, если я сегодня надумаю приехать с Жозефиной ночью погулять на Чистых прудах! Ад и Израиль! Президент решил пообщаться с народом.

Девушка с медовыми глазами пристально смотрела на него. В этих прекрасных глазах отражалась куча вопросов, которые она хотела бы задать, но пока не решалась.

– И как-то вдруг выяснилось, что вокруг меня почти не осталось людей, для которых я – «ты» и просто Джордж, – продолжал хозяин коттеджа. – Ты станешь одной из них, Санни?

– Я попробую. Но это трудно. Тем более вот так сразу... Помоги мне!

Она обхватила его руку своими. Нежные, тонкие пальцы… – Обязательно!

– А что надо для этого делать? Чтобы сразу перейти на «ты» с президентом?

– Чёрт его знает... Последний, кто это сделал за несколько минут после первого знакомства, был Сашка Городецкий. Певец такой. Ты, наверное, слышала? Александр Борисыч Городецкий.

– Да, слышала. Папа сначала его любил, а потом перестал.

– А чем Сашка твоему батюшке не угодил?

Санни опустила взгляд.

– Всё понял, извини, Санни. Вопрос снимается. Лучше попробую ответить на твой. Как так получилось, что я Сашку сначала вообще не знал, а через несколько минут после знакомства мы сразу перешли на «ты». Если совсем коротко – он, не зная меня лично, каким-то невероятным образом сумел понять, что я чувствовал, и написал об этом песню. Будет желание – послушай как-нибудь.

Александр Городецкий, «Баллада об уставшем карауле».

Яркое воспоминание, ничего не скажешь.

Это был декабрь девяносто третьего. Референдум по конституции уже прошёл, страна окончательно стала Северной Федерацией. В тот вечер ему тоже просто хотелось отдохнуть. Вечером он отправился инкогнито погулять по городу. Проходил мимо какого-то концертного зала. Афиша. Александр Городецкий, программа «Золотое старьё». Не то чтобы Джордж сильно увлекался роком, но имя исполнителя было на слуху. Александр Городецкий и группа «Скоморохи». Во времена, когда Джордж переходил от юности к молодости, они пели что-то такое задорное; по текстам – скорее из фольклора, по музыке – бодрый западный рок.

Концерт полчаса как начался, но это даже и лучше. Администратор, получив строгое указание не разглашать личность гостя, быстро нашёл свободное местечко в партере. В зале была темнота; человек, сидевший на соседнем кресле, так и не понял, кто сел с ним рядом.

Минут сорок золотого старья. Да, в основном те самые песни его молодости. «Я другую изберу себе милую, сарафан я ей сошью ала бархата!» – и это всё в рок-обработке.

– Дайте свет побольше, а то я людей не вижу! – заявил певец. Свет прибавили, Городецкий оглядел зал, но так, мельком. Отпил воды, продолжил речь. – А сейчас я вам хочу спеть новую песню. В основном текст написан в октябре, потом были какие-то доработки. Вообще меня потрясло то, что случилось буквально в течение одних суток. Я не знаю, куда нас всех в конце концов приведёт охранник, и охранник он или конвоир, но... Получилось так, как получилось. «Баллада об уставшем карауле»!

Закрыты ворота. И Бог, и бес Не в силах поднять засов. Последний пост перед входом в лес, Слюнявые морды псов.

Устал караул. Но никто не звал Его нести этот крест. И я вздохнул, потому что знал – Караул не из этих мест.

Его дома ждут и вторую весну Наливают стакан у пустого стула. Но пост его – тут, и судьба его – тут, И никак нам нельзя без караула!

Но никто не кричал ему «караул!» И никто не просил спасать очаг, Но в ухо дьявол ему шепнул:

«Иди!» – это дьявол ему шепнул; «Убей!» – это дьявол ему шепнул И трубку всадил в рычаг.

Да уж... Сходил на концерт, чтобы отдохнуть.

Далее в песне следовал проигрыш, во время которого исполнитель решил глянуть в зал. И вздрогнул. Свет действительно прибавили, зрителей было видно. Они встретились глазами – певец Александр Городецкий со сцены и зритель, сидевший в партере на крайнем кресле от прохода. Но... Со сцены уйти нельзя.

И год пройдёт, и десять пройдёт,

И он ляжет спать, постаревший и высохший.

И во сне к нему подойдёт

Мальчик, отца под танком увидевший…

И время придёт, и ответит тот, Кто послал тебя в этот бой.

И кто с тобой, и кто не с тобой – Всё равно до конца с тобой!

Бурные аплодисменты в зале.

– Антракт! – объявил исполнитель и быстро проследовал за кулисы. А народ ломанулся в буфет. Никто не обратил внимания на человека, поднявшегося с крайнего кресла и направившегося в сторону сцены.

В гримёрке певец вытирался полотенцем. В углу валялась его рубашка, промокшая до нитки. «Пи.дец!» – успел выдохнуть Городецкий прежде, чем отворилась дверь, и на пороге появился герой его произведения. Сказать, что музыканты, обретавшиеся там же, были в а.уе – не сказать ничего. Полная немота.

– Ты прорицатель? – абсолютно серьёзно спросил Джордж.

– Я спел то, что увидел. Сначала в девяносто первом, потом в октябре.

– И что ты увидел?

– Вот это всё... Бойня, кровища... Это не твоё. Это был не ты, а кто-то другой. Тебе надо было резать деревянные игрушки, а не людей.

Городецкий явно был шокирован и нёс то, что у него было на уме. И, уже проговорившись, кажется, понял, что это не сон. Это реальность. Его лирический герой сидел в его гримёрке напротив автора, и он не призрак. Он – глава этого государства, два месяца тому назад утопивший центр этого города в крови.

Какой-то музыкант трясущимися руками протягивал певцу сухую рубашку.

– Дай нам выпить! – обратился к нему Джордж. Музыкант кивнул, полез в шкафчик в углу, вытащил оттуда бутылку белого вина. Вопросительно посмотрел – подойдёт? Президент кивнул.

А хозяин гримёрки…

Городецкий сидел, свесив голову на грудь. Всё уже сказано, что-то прибавлять или оправдываться бессмысленно.

Музыкант подал бутылку и два стакана. Начал разливать дрожащей рукой, забрызгал стол, но налил.

– Это лучшее, что ты написал! – произнёс гость и подвинул к Городецкому один из стаканов. – Поэтому давай выпьем. Брудершафт. Я давно перестал верить в случайности. Я не собирался к тебе на концерт, гулял по городу, проходил мимо и решил зайти. А ты исполнил песню. Я не верю, что это совпадение. Или у тебя есть шпионы в моём ближайшем окружении, или тебе это продиктовали откуда-то…

Он показал пальцем на потолок. Городецкий отхлебнул из стакана. А гость закончил.

– Если Оттуда – то тебя мне послала Судьба. А с посланниками Судьбы надо дружить. Так что – твоё здоровье!

– Будь! – Городецкий ещё не полностью обрёл дар речи. Но то, что гостю он скорее понравился, чем нет, понял. Они выпили брудершафт и обнялись.

Слава Те, Господи, пронесло! – присутствовавшие в гримёрке музыканты первыми сообразили, что на Колыму отъехать не придётся, а совсем даже наоборот. Улыбки, смех, аплодисменты.

– Я как увидел тебя – чуть не обосрался! – сообщил Городецкий под общий смех присутствующих.

– Потом как-нибудь. Потому что ты прав. Меньше всего я хотел бы стать вам всем конвоиром…

А отец Санни почему-то Городецкого сначала любил, а потом – разлюбил. Кстати, да. Сейчас на дворе уже начало 1997-го, Джордж сидит в гостиной первого этажа своего собственного особняка, а в гостях у него – прекрасная юная красавица.

– А почему всё-таки Санни? – пожалуй, лучше сменить тему.

– Папа рассказывал, что, когда я родилась, у меня были рыжие волосы, и я была похожа на солнышко. А мама была гидом в «Интуристе», английский был для неё как родной. Sunny. Наше солнышко. – Девушка вздохнула. – Остальное, наверное, вам… тебе уже сообщили?

– Я знаю только то, что твой папа погиб как герой. И... Наверное, я действительно всегда буду помнить их всех. Начиная с троих ребят из «Беркута», погибших от рук гэбэшников в августе девяносто первого, когда они защищали моё жилище. Я не помню всех поимённо, а общее число – помню. Ночь с третьего на четвёртое октября. Пятьдесят один «беркут». Двадцать семь «даманцев». Семьдесят четыре милиционера. В основном – молодые парни. Сейчас они должны были жить и воспитывать таких юных красавиц, как ты…

Он наклонился к руке гостьи и поцеловал её.

– Меньше всего я хотел, чтобы их дети сейчас росли сиротами, Санни. Если ты считаешь, что я виноват в гибели твоего папы – то прости меня, если сможешь. И не считай пошлой банальностью, что у меня не было другого выхода. У меня его действительно тогда не было.

Он поднял глаза на гостью.

Нет, определённо – истинная юная леди. Она не расплакалась, хотя ей явно очень хотелось. Она даже нашла силы улыбнуться.

– Я знаю, Джордж. В девяносто третьем я уже понимала, что происходит. Тем более генерал Хруцкий сам, при мне, говорил папе…

Она мгновенно замолчала и отвела глаза.

Генерал Хруцкий? Говорил её отцу? Он же был тогда одним из главарей мятежа. Как это?

Так, Лиандер, проехали! – мысленно сказал Джордж сам себе. Даже если что и было – возьми пример с Санни и побудь сейчас джентльменом, достойным этой маленькой героической леди. Ты ничего не слышал. Или не понял.

– Санни, прости, я не хотел... Мне самому так же больно об этом вспоминать – а я устроил тебе чуть не допрос.

Она была не только юной леди. Она была ещё и девушкой неполных 17 лет, вчерашним подростком. И сейчас она расплакалась. Джордж обнял её, прижал к себе. Уткнувшись ему в лацкан пиджака, Санни, наконец, произнесла то, что хотела. Очень испуганно.

– Папа был на стороне Верховного Совета.

Опять этот кошмар. Проклятые воспоминания. День четвёртого октября, стадион неподалёку от бывшего Дома Советов. Джордж пришёл туда, чтобы в последний раз увидеть Маю, уже мёртвую. А там сортировали трупы, складывая их десятками. Бледная с косой уравняла их всех. Человек в форме «Беркута» – и молодчик с красной звездой на рукаве куртки. Милиционер – и кто-то бородатый с шевроном «Православие или смерть». Солдат Даманской дивизии – и боевики из «армии Приднестровья». Хруцкий с Мак-Алестером умудрились собрать под свои знамёна всю красно-коричневую плесень этого государства да ещё поперчить сверху монархистами, анархистами и кем угодно ещё. А сейчас их всех раскладывали рядами по десять трупов для простоты подсчёта. Всех вместе. Где-то среди этих ряженых казачишек и солдат «армии Приднестровья» был и офицер Флетчер, позже похороненный в одном ряду с «даманцами», защищавшими власть Джорджа? Да и наплевать, пусть так! Я хочу забыть это, забыть, как страшный сон, Господи! Проснуться в своей спальне, на первом этаже собственного дома, чтобы рядом спала эта юная красавица с медовыми глазами, а всё остальное... Да, сон – и не более того.

– Ну и хорошо, солнышко! – он наклонился к гостье и поцеловал её. – Твой папа был на стороне Верховного Совета. А ты поняла потом что-то самое главное – и пришла, чтобы поддержать меня... Спасибо, Санни! Поверь, я могу оценить, как нелегко тебе это далось. И постараюсь оказаться достойным тебя. Давай ещё немножко выпьем?

Гостья кивнула. И выпалила скороговоркой, пока Джордж разливал вино по бокалам.

– Наверное, это моё проклятие. Но у меня очень плохо получается врать. Я в любом случае сказала бы это. Не могу по-другому... Папа был именно за Верховный Совет, а Эльцера считал узурпатором.

– Ну и хорошо, Санни. Выпьем за наше с тобой прекрасное будущее, моё солнышко! – платком Джордж вытирал слёзы с лица девушки. И совершенно искренне ей улыбался.

Господи, лишь бы она больше не забивала свою прекрасную головку этой ерундой. Комдив Даманской дивизии тогда колебался до последнего. Неудивительно, что после он подал Джорджу лживый рапорт – мол, все мои орлы, как один, героически... Двадцать семь человек головы сложили, защищая вас и Северную Федерацию. Теперь вот выясняется, что не все. Кто-то из них, взяв своё оружие, встал в ряды мятежников. Но какая теперь разница? И как это объяснить красавице, сидящей на диванчике напротив него?

Э нет, хватит объяснений. Все вопросы – потом.

– Обними меня! – попросил он. Гостья обхватила его шею руками, а Джордж подхватил её и встал с дивана. – Держись за меня крепче, Санни!

Пинком открыв двери гостиной, он бережно понёс девушку по коридору в направлении спальни.

– Ты создана, чтобы носить тебя на руках!

Девушка прижалась к нему. От её волос исходил какой-то необычный аромат, возбуждавший желания. Кажется, это называется афродизиак.

Санни оглядывалась по сторонам.

– Здесь больше никого нет, солнышко. Я не хочу ни с кем делить счастье быть с тобой.

В спальне он аккуратно опустил девушку на край кровати, а сам уселся на полу у её ног. Кстати, да. Ей надо помочь снять туфли. У его гостьи были превосходные ступни с нежной кожей. Не удержался – сразу начал их целовать. Потом поднял взгляд на Санни.

– Меня предупредили… – смущённо улыбнулась гостья. – Женские ножки – твоя слабость.

– Ты вся – моя слабость!

Когда она улыбалась, она была неотразима. Действительно – солнышко. Сейчас солнышку надо дать расслабиться и окончательно успокоиться.

Нежно, но настойчиво он начал раздевать Санни. Заодно и сам раздевался. Официальная часть приёма закончена, пиджак и галстук явно лишние.

Слава Тебе, Создатель! Девушка, кажется, тоже больше не думала ни о чём, кроме предстоящей ей первой ночи. Особенно когда хозяин особняка для начала сделал ей куни. Ну, а что такого? Не обманывай себя, Лиандер. Даже если это будет единственная ваша ночь, Санни теперь навсегда где-то в одном ряду с Машей, Финкой и Маей. Женщина, которую ты всегда будешь помнить и, что важнее, уважать. Мужественная девочка, решившаяся отдать свою невинность именно ему – человеку, против которого сражался и погиб её отец. Это достойно уважения и преклонения.

Им не надо было слов. Похоже, расставаясь с невинностью, Санни тоже получила удовольствие. Смущённо улыбаясь, она уткнулась ему в плечо и обняла. Невербальная форма «спасибо тебе огромное!». Потом вздохнула, отвела взгляд и тихо спросила, глядя куда-то в самый дальний и тёмный угол:

– Мне уходить?

– Только если ты этого хочешь, солнышко. Я хотел бы, чтобы ты осталась хотя бы до утра.

– Хорошо.

Скот в сапогах знал своё дело. Вообще-то Санни Флетчер была ученицей одиннадцатого класса средней общеобразовательной школы, как раз в июне должна её заканчивать. Поэтому для дядюшки Шпеера она сегодня, вместе со школьной спортивной командой, уехала на соревнования среди старшеклассников, Кубок города Мошковца по теннису. Два дня и одна ночь между ними на загородной тренировочной базе олимпийской сборной страны. То есть соревнования-то пройдут вполне реальные, предусмотренные учебным планом ещё в минувшем сентябре – но вот участие Санни в них до недавнего времени не предполагалось. Заболела девочка из команды, надо подменить. А Санни – нормальная спортивная девочка-подросток, так почему бы и нет?

Впрочем, чёрт-то с ним, с Ватерманом.

Джордж разлил шампанское по бокалам.

– Санни, если ты не против, я хочу тебя поздравить. Сегодня у тебя в жизни начинается новый большой этап. Ты уже почти самостоятельная, взрослая девушка. Вот получишь школьный аттестат – и станешь совсем самостоятельной. А пока – ну, чем могу... Его солнышко рассмеялось. Они выпили.

– За тебя, Санни. За твою долгую и счастливую жизнь. И запомни – отныне у тебя есть друг. Который сможет тебе помогать, если у тебя будут проблемы. Потому что для всей остальной страны он – президент.

– Спасибо…

Она ещё раз крепко обняла Джорджа.

И хозяин особняка, и его гостья как-то сразу поняли – спать им не хочется. Поэтому... На кровати они расположились валетом – и болтать удобно, и... Нет, у Санни определённо были просто восхитительные ножки. Упустить возможность лишний раз поиграть с ними было бы величайшей глупостью.

– Санни, я тебе должен признаться – у меня есть один недостаток. Он и раньше был, а при моей нынешней должности как-то особенно проявился. Иногда я, сам того не замечая, задаю людям хамские вопросы, которые их обижают. Так что если вдруг я задам такой вопрос тебе – то, пожалуйста, не смущайся и так и скажи – мол, это только моё дело. Хорошо?

– Хорошо. А что такого ты хотел у меня спросить?

– Да вот хотя бы... Что всё-таки случилось с твоей мамой? Она была гидом в «Интуристе», отлично знала английский, назвала тебя в честь солнышка…

– А потом она встретила англичанина, интуриста. Это было в начале девяностых, когда в армии царила разруха. Папе по нескольку месяцев задерживали жалованье, в очередной раз перенесли сроки выделения отдельной квартиры. Маме надоело жить в офицерском общежитии, она подцепила англичанина, развелась с папой и уехала в Британию. Теперь она английская гражданка и у неё английский муж. При разводе папа сказал, что меня он ей не отдаст, она не сильно и настаивала. Я сначала ревела, но потом папа сказал – перестань, дочка, она предательница. Пусть живёт, как хочет. И я больше не плакала. Два года мы прожили с папой. А потом президент Эльцер устроил, как говорил папа, государственный переворот. И папа пошёл защищать Верховный Совет. Эльцера он считал предателем родины.

– А про меня он ничего не говорил?

Санни в очередной раз отвела глаза.

– Я всё понял, вопрос снимается. И вообще я, кажется, опять полез куда-то не туда. Прости, я не хотел, просто... Я, наверное, и сам сейчас не до конца понимаю, что делаю. Я думал, что ночь с девственницей – это будет такое милое приключение, а оказалось... Я сейчас чувствую себя так же, как когда-то давно, когда у меня самого был первый раз. А моей первой девушкой была Мая, моя одноклассница. И она…

– Она тоже погибла в Верховном Совете. Я знаю. А потом ты поставил ей какой-то красивый памятник.

Джордж горестно вздохнул. Ну да, этого следовало ожидать. Сколько ни помнил себя в большой политике – все, кому не лень, регулярно обсуждали его личную жизнь. Любил Машу. Мстил за Машу. Влюблён в Жозефину. А в Белом доме убили его одноклассницу, с которой у него был роман ещё в школе. Почему бы и начальнику главка в минюсте Шпееру не поучаствовать в этом сводном хоре негодяев, раз уж любителей помыть кости Шефа – каждый первый?

– Тебя папа считал пиратом, – после недолгого молчания произнесла девушка. – В августе девяносто первого, когда ты вломился на пресс-конференцию, устроенную этими… комитетчиками? Папе это напомнило захват корабля пиратами, взятие на абордаж. Папа... Он был советский офицер. Много раз в разговорах вспоминал: я давал присягу Советской Родине. Он вас всех не любил – тебя, президента Эльцера, Михеля Горбатого. Считал, что вы предали его родину. Но тебя он уважал – для него ты был безбашенным корсаром.

Джордж рассмеялся. В этой девочке определённо есть что-то особенное. Она снова напомнила ему один из самых страшных эпизодов в жизни – а ему почему-то было смешно. Может, это какое-то свойство памяти, защитный механизм? По прошествии лет страшное начинает видеться смешным.

– В мире нет бойца смелей, чем напуганный еврей! – он в очередной раз процитировал свою любимую частушку. Санни тоже улыбнулась.

– А как тебя нашёл дядя Герхард? Ну, после…

– Он меня и не терял! – девушка снова улыбнулась, но как-то грустно. – Дядя – двоюродный брат папы. В молодости у них были отличные отношения, а потом разладились. Из-за политики. Папа стал офицером Советской Армии, принёс клятву верности СССР и очень переживал, когда той страны не стало. А дядя никогда не лез в политику. Он прирождённый юрист. Пришёл президент Эльцер, принял декларацию независимости – значит, теперь надо служить Северной Федерации. Они с папой тогда впервые серьёзно поругались у меня на глазах. Папа считал дядю приспособленцем. А потом... Последний раз я видела папу утром третьего октября. Он оставил меня в офицерском общежитии Даманской дивизии, а сам поехал в Мошковец. Вернее, вся дивизия поехала – и он вместе с ней. Только пока дивизия стояла на окраине города, не зная, за кого будет воевать, папа направился прямо в Верховный Совет. Он очень уважал генерала Хруцкого, у них была общая служба в Афганистане, когда папа там был в командировке. Хруцкий для него был командующий, товарищ генерал;

Эльцер – предатель…

– А я? Третьего я уже был и. о. президента, об этом объявили в Даманской дивизии.

– Ты точно не обидишься?

– Нет, солнышко, не обижусь.

Джордж перевернулся на кровати и лёг рядом со своей гостьей, лицом к лицу. Поцеловал её.

– Хотя, если тебе об этом больно вспоминать, то – не надо.

– Папа считал тебя недоразумением. Точнее, твоё назначение. Ты же накануне стал и. о. премьер-министра. Эту новость передавали по радио, а приёмник стоял в кухне офицерского общежития. Я готовила нам с папой еду, там же сидели его друзья-офицеры. Когда передали новость, папа как-то криво усмехнулся – ну это уже ни в какие рамки. Совсем Эльцер сдурел, это не глава правительства, а какое-то недоразумение.

Даже в ночном полумраке спальни было заметно, как девушка опять смутилась и слегка покраснела. А Джордж тихо ей улыбнулся.

– Твой папа был прав, Санни. Ты вряд ли мне поверишь, но в те дни меньше всего я хотел встать во главе этой страны. И «недоразумение»... Это, пожалуй, было самое цензурное обозначение ситуации, когда меня поставили во главе правительства. Ты думаешь, в Кремле сидели и сидят какие-то герои, рыцари без страха и упрёка? Или столь же отъявленные, но всё равно решительные негодяи? Нет, мы все там были обыкновенными людьми. И каждый хотел отсидеться, переждать грозу, авось, рассосётся как-нибудь... Так как ты попала в семью дяди Шпеера?

– О том, что папу убили, мне сказали поздно ночью четвёртого числа. Весь день половина нашей общаги сидела как на иголках – и завидовала тем, кому позвонили из Мошковца их мужья и отцы – мол, жив-здоров, мы победили. Первые списки погибших пришли ночью. Уже после твоего обращения к народу. Его мы тоже смотрели всей общагой. И очень сильно удивились. Ты первый, кто отложил написанный текст и начал говорить не по бумажке. И то, что ты сказал... «Хватит смертей, давайте услышим друг друга». Может быть, поэтому я и смогла пережить известие, что папу убили. А потом появился дядя Герхард, помог мне собрать вещи и отвёз меня к себе домой. Оказалось, что никакой он не приспособленец. У него до сих пор только четырёхкомнатная квартира, которую ему дали как отцу четверых детей, ещё в СССР. Первое время я жила в комнате, которая считалась его кабинетом.

– А он как-нибудь объяснил, почему он взял тебя к себе?

– Один раз он мне сказал: «Это была моя обязанность». И всё. Хотя, наверное, чтобы его правильно понять, с ним надо пожить. Он вообще мало говорит, но если что скажет – это закон. У него четверо своих детей, так он им просто сказал: эту девочку зовут Санни. Она – дочь моего погибшего двоюродного брата. Кроме меня у неё больше никого нет. Поэтому она будет с нами жить, и я её буду растить как свою родную дочь. И они меня приняли. Наверное, им это не очень понравилось, но мне никто не сказал ни одной грубости и не сделал ни одной подлости.

– Санни, а мне тогда показалось или... Помнишь Новый год в Кремле? Я подходил и всех вас поздравлял.

– И сказал, что я – настоящее солнышко и освещаю это скучное мероприятие…

– Ага, именно!

…Как всё-таки она прекрасна, когда улыбается! Но спросить её всё-таки хочется.

– Мне тогда показалось, что тебе неприятно сидеть за одним столиком с Эрингом, бывшим министром внутренних дел?

Санни перестала улыбаться и отвела взгляд.

– Генерал Хруцкий послал папу, как опытного боевого офицера, штурмовать телебашню. Её защищали люди Эринга. Когда стало понятно, что Верховный Совет уничтожен, папа вышел с ними на связь, чтобы договориться о цивилизованной сдаче сво их людей в плен. Пускай потом будет суд, тюрьма, но – чтобы всё прошло по закону. Но в этот момент пришло указание Эринга – живых не брать. И папу и ещё двух переговорщиков они просто изрешетили пулями. Это подлость!..

Санни отвернулась к стене.

Ну что, получил, старый дурак? – мысленно спросил себя Джордж. – Это ведь был не приказ Эринга. Это был твой приказ Эрингу – пленных не брать. Никого. Как, впрочем, и комдиву «даманцев» – точно такой же приказ. И тоже – твой собственный.

– Солнышко, прости меня за эти вопросы. Сам не знаю, зачем мне всё это... Знаешь, мы, пожалуй, вот что сделаем. Иди ко мне! Он присел на край кровати.

Когда-то он таким же образом окончательно наладил отношения со Стефани. Слава Всевышнему, хороших психологов рядом с ним было достаточно. Разговоры с ребёнком – это хорошо, но мало. Тактильные контакты не менее важны. Попробуйте её убаюкать, Джордж Джорджиевич. Ну и что с того, что Стефани уже подросток? Она ведь тоже устаёт? Вот и убаюкайте её как-нибудь перед сном. Посадите к себе на колени, спойте какую-нибудь песенку. Когда он укладывал дочь, заснувшую у него на руках, в постель и укрывал одеялом, Стеф блаженно улыбалась во сне... Может, и с Санни сработает? Сам дров наломал – сам и разгребай теперь.

Через какое-то время девушка перестала плакать, а потом обняла его по-настоящему. А Джордж прошептал ей на ушко:

– Санни, у тебя всё будет хорошо. Теперь у тебя на одного друга больше. И, по чистому недоразумению, твой новый друг – президент этой страны.

А сам ещё долго лежал, глядя то в потолок спальни, то на спящую рядом рыженькую красавицу. Никогда бы не подумал, что приключение «ночь с девственницей» обернётся такой… неожиданной ночью.

Утром его гостью ждало идеально чистое, постиранное и выглаженное платье, без малейших следов красного вина и спортивный завтрак в столовой первого этажа. Ну, раз уж официально она поехала на соревнования. Санни улыбалась, благодарила, но выглядела расстроенной.

– Солнышко, что не так? Что тебе не понравилось?

– Я тебя точно не обидела? Мне Ватерман категорически запретил говорить с тобой о Верховном Совете…

– Дурак твой Ватерман. Забей на его указания. Можно подумать, если бы ты молчала, как партизан на допросе – у меня куда-нибудь исчезли бы все вопросы и сомнения. Наоборот, ещё сильнее терзали бы. Ходил бы и думал – как так случилось, что ко мне пришла и отдала мне свою невинность дочь человека, погибшего в ту ночь?

– Я уже и сама не знаю. Ватерман нашёл какие-то очень простые аргументы. Первое самостоятельное решение в моей жизни, пора взрослеть и решать самой. Неужели ты хочешь, чтобы твоим первым мужчиной стал какой-нибудь прыщавый одноклассник, когда есть возможность запомнить первую ночь на всю жизнь? И всякое такое.

– А денег он тебе не обещал? И если обещал, то сколько? Прости, что я опять, но... Кроме шуток – интересно, почём он оценил тебя и сколько в итоге получит за оказанные мне услуги.

– Он сказал, что я ни в чём не буду нуждаться. Что даст мне телефон, по которому всегда можно будет позвонить и получить помощь, если она понадобится.

Да, – подумал Джордж, – воистину – скот в сапогах. Хитромудрый вербовщик. Впрочем, будь он другим – ты бы разве выбрал его ответственным за интимные развлечения руководства этой страны?

– Узнаю брата Колю… – произнёс хозяин особняка. – Впрочем, он тебе не так уж и наврал. Теперь у тебя есть друг. И я сам дам тебе телефон, по которому можно будет звонить, если тебе что-то понадобится.

– Спасибо! Но я ведь не из-за этого согласилась на свидание с тобой.

– Вот даже и не сомневался в этом. А что тебя сподвигло, Санни? Только откровенно, ладно?

– Ты обидишься.

– Обещаю, что нет.

– Правда?

– Абсолютная.

– Я не знаю, как сказать, чтобы ты не обиделся. Не знаю... Раздвоение личности, наверное. Твоей.

Она замолчала.

– Солнышко, я не обиделся. Ничего такого ужасного ты не сказала. Только, если тебе не трудно, поясни, что ты имела в виду.

– Ты не такой, каким тебя представляют. Тот же дядя Герхард. Он несколько раз был на заседаниях в министерстве юстиции, проходивших под твоим председательством. Ты ему запомнился как суровый, но справедливый начальник. Смотришь на всех то ли равнодушно, то ли презрительно, интересуешься только делами…

– А чем я должен интересоваться на заседании в министерстве? – Джордж рассмеялся.

– Я не знаю, как это объяснить. Может, к ним надо было проявить побольше внимания и человечности? Они ведь тоже люди, а не только чиновники.

– Может быть. А в чём ты увидела раздвоение личности?

– Я помню ещё твоё выступление по телевизору четвёртого октября. Живой человек, который разговаривал с живыми людьми. И тебе было больно и тяжело с ними разговаривать. Ты чувствовал какую-то вину. Наверное, и за моего папу – тоже. И когда вдруг появился Ватерман, я решила попробовать... Посмотреть на тебя поближе.

Джордж сел рядом с девушкой. Слегка обнял её и поцеловал руку.

– Спасибо!

– За что? – искренне удивилась Санни.

– За всё. За смелость. За откровенность. Знаешь, так надоели холопы вокруг…

В этот момент в двери столовой постучали – прислуга.

– Входи! – крикнул Джордж.

– Хозяин, приехал генерал Ватерман. Он спрашивает – вам угодно уже сейчас отпустить Санни Роджеровну или ему подождать?

– Пусть ждёт.

Прислужник удалился, а Санни начала быстро доедать завтрак, иногда виновато и грустно посматривая на хозяина особняка.

– Не торопись, моё солнышко! Для Ватермана я – суровый начальник, как ты выражаешься. Сколько надо – столько и будет ждать.

– Расставаться всё равно придётся... А ещё – он обещал мне дать несколько советов, что говорить дяде.

Девушка опустила глаза и покраснела.

– Ты чего-то боишься, Санни?

– Моё проклятие... Я не могу врать близким мне людям. Тем более дяде Герхарду. Вчера я об этом не думала, а сегодня... Я сама не ожидала. Ой, то есть... Извини, я не должна грузить тебя всем этим.

– Должна, Санни, должна. С сегодняшнего дня у тебя появился ещё один друг, и он, чисто случайно, президент этой страны. Так что спокойно доедай и жди меня, я сейчас.

Надо переодеться. Почти белый пиджак идеально подходил для встречи с Солнышком, но вряд ли будет уместен на встрече с дядей Герхардом. Тёмно-серый пиджак, неяркий галстук и... Да, пожалуй, для подстраховки надо захватить с собой Азраила.

– Санни, пойдём со мной. И ничего не бойся.

Он взял гостью за руку и повёл к выходу из особняка. Мент Ватерман покорно дожидался в холле первого этажа, маленькими глоточками пил кофе, принесённый обслугой. Заметив выходящих, вскочил.

– Джордж Джорджиевич, здравствуйте! Я надеюсь, наша красавица вас не разочаровала?

– Здравствуй! Красавица уже больше не ваша, не отдам я тебе этакое сокровище.

Ватерман угодливо рассмеялся. Шеф изволят шутить, всё прошло отлично, ура.

– Поезжай домой, я сам отвезу Санни.

У генерала отвалилась челюсть, у Санни тоже... Но спорить никто не посмел.

– Пойдём, солнышко!

Помог ей надеть курточку, сам облачился в длинный чёрный кожаный плащ.

– Ты что? – в медовых глазах стояло то ли огромное удивление, то ли страх.

– Санни, я знаю, как лучше. Всё будет хорошо. Пойдём.

Им подали иномарку с тонированными стёклами. На переднее сиденье сели водитель и какой-то наголо бритый азиат, которого Джордж поприветствовал кивком головы и коротким рукопожатием. На колени азиат положил чёрный пластиковый пакет с чем-то явно тяжёлым. Не спрашивая у девушки, назвал водителю адрес дяди Герхарда.

Пока они ехали, Санни окончательно растерялась и испугалась. Что сейчас будет? Дядя Герхард ведь ещё и... Ни он, ни тётя, его жена, ни их дети этого не выпячивают, но они – воцерковлённая семья. Сегодня воскресенье: пока Санни завтракала у Джорджа, они наверняка сходили на службу в их любимый храм. Всё как всегда у Шпееров: они этого не выпячивают, они этим просто живут. Плюс тётушка – из семьи профессора из северной столицы. Питерская интеллигенция, причём природная, коренная – минимум три поколения учёных и творческих людей. «Стыдно!» – для них это важнейшая категория.

– Солнышко, всё будет хорошо, поверь! – Джордж сидел рядом, обнимал её, улыбался. Нет, это действительно какое-то раздвоение личности. В человеке, сидевшем рядом с ней, не было ничего от главы государства, которого показывали в телевизоре – холодного, властного господина с тяжёлым серо-стальным взглядом.

Санни прижалась к нему.

– Ты же у меня – храбрая и решительная девочка! Ну, пойдём!

Автомобиль стоял во дворе, напротив подъезда, где была квартира дяди Герхарда.

Первым вышел, открыв им входную дверь, азиат. Он же вы звал лифт, подошёл и позвонил в двери квартиры.

– Доброго дня! – решительно заявил он дяде Герхарду, отворившему дверь. – Мы к вам. Не возражаете?

Трудно сказать, что больше шокировало Санни: необходимость вот здесь и сейчас объясняться с любимым дядюшкой или то, как он отреагировал на азиата. Такой смертельной бледности на лице Герхарда Антоновича, свидетельствующей о его крайнем испуге, девушка ещё никогда не видела. А азиат шагнул в квартиру и пошире распахнул дверь – для Санни и Джорджа.

– Здравс… – пробормотал хозяин квартиры. Нет, таким племянница его ещё никогда не видела.

– Мир этому дому! – решительно возгласил азиат, проходя в центральную комнату. Туда же уже сбегались домочадцы Шпеера: тётушка Елена, их дети... Они – наоборот. Восточного гостя как-то не оценили, а вот явление президента живьём…

– Здравствуйте, Джордж Джорджиевич… – первой обрела дар речи хозяйка.

– Здравствуйте, Елена Эрнестовна. И вы, Герхард Антонович.

И вы, почтеннейшие! – кивок в сторону родных детей Шпеера.

И, не делая каких-то особых пауз, сразу к главному.

– Я хотел бы, чтобы вы узнали об этом от меня самого, а не из слухов и сплетен. Кроме того, вы, Герхард, по-видимому, прекрасный воспитатель. Вы сумели вырастить в вашей семье самую чистую и невинную девушку, которую я встречал в своей жизни.

Санни залилась краской стыда, а дядя Герхард... Он смотрел то на президента, то на азиата, явно не зная, с чьего явления в его квартире следует сильнее обалдеть.

– Вчерашнюю ночь Санни провела со мной, по своему доброму согласию. И отдала мне самое дорогое, что у неё было. Это не просто прихоть, это настоящий подвиг и настоящая жертва с её стороны. Я был восхищён чистотой и порядочностью вашей племянницы, Герхард. Когда сегодня с утра, за завтраком, она мне сказала, что не сможет вам солгать, я ей поверил сразу и безоговорочно. И поскольку в столь трудное положение её поставил я, то я решил приехать к вам, чтобы сообщить лично. С сегодняшнего дня Санни – мой хороший, добрый друг. У меня в окружении таких людей, как она – перечесть по пальцам. Я оценил её мужество и её жертву. И надеюсь, что вы не станете её осуждать за её выбор, и благосклонно примете то, что Санни теперь – под моим личным покровительством.

Он обвёл взглядом присутствующих. Санни не могла не вздрогнуть. Каких-то несколько секунд, несколько реплик... Сейчас он точно соответствовал телевизионной картинке. Суровый и справедливый начальник, который раздаёт ценные указания один раз, а потом строго спрашивает за малейшее неисполнение. Расстёгнутый чёрный кожаный плащ, под ним – сугубо официальный тёмно-серый пиджак с неярким галстуком; фирменный пронизывающий серо-стальной взгляд.

– Я понял, Джордж Джрж... – робко кивнул дядюшка.

– Герхард Антонович, какие-то слухи, скорее всего, всё равно неизбежны... Так я вас попрошу – сразу сообщать мне. И, поверьте, я найду способ восстановить справедливость. Санни – живое воплощение чистоты. Так что если кто-то попробует делать из неё... Детали связи со мной вы обсудите с… – он кивнул на азиата. – А пока – спасибо вам за вашу порядочность. Если бы Санни вчера не рассказала мне, я бы так и не узнал, что в девяносто третьем вы просто повели себя, как мужчина. У меня немного таких людей в окружении. Всегда приятно узнавать, что их больше, чем я думал. Он подошёл и обнял совсем оробевшего Шпеера.

– Это вам маленький сувенир. На всех. Похоже, вы все – хорошие, достойные люди. Извините за беспокойство!

Он взял из рук азиата чёрный пакет и протянул его Санни: держи!

– Ой!

В пакете было что-то очень тяжёлое, хотя и небольшое.

– Ничего, солнышко, ты справишься. У тебя всё будет хорошо.

Всех благ этому дому!

Отвесил всем присутствующим один общий полупоклон, поцеловал Санни в щёку и вышел. Суровый начальник.

Азиат на пару минут уединился с дядей Герхардом в его кабинете, потом тоже ушёл. А Санни рухнула на диван и расплакалась.

Стыдно…

– Дочка, ты чего?

От тётушки она этого ожидала меньше всего. Нет, тётя никогда не стала бы кричать, ругаться – воспитание не то. У неё вместо этого есть ключевое слово – недостойно. Санни, это недостойно. Ну, а стать любовницей женатого человека, да ещё и главы государства – верх недостойного.

Но тётя ничего такого не сказала, а совсем наоборот. Села рядом, обняла. Так же она её обнимала, когда Санни только-только появилась в их доме – сиротка, у которой на днях убили отца, единственного родного человека.

– Тётя, ты... Ты не сердишься на меня? Правда?

– Ну, что ты, моя девочка! Нет, конечно!

Из кабинета вернулся растерянный дядя Герхард. На него Санни просто подняла глаза – а ты, дядя? Ты сможешь принять меня после вчерашнего?

Герхард сел рядом. И тоже обнял племянницу.

– Санни, ни я, ни тётя, никто – мы никогда не станем тебя осуждать. Вчера ты сделала, наверное, самый главный выбор твоей жизни. И я надеюсь, что он будет ко благу. А если нет – то мы тем более должны будем тебя поддержать.

Санни попыталась придвинуться к дяде и зацепилась за чёрный пакет. Что там такое? Она просунула руку внутрь, потянула содержимое на себя.

Золото. Банковский золотой слиток. Высшая проба, вес – чуть более двенадцати килограммов. На обороте – номер и все положенные клейма.

– Ничё се… – дети Шпеера тоже разглядывали подарок президента. А первым пришёл в себя, как водится, Тоша – самый прыткий из её почти родных братьев.

– А тут хватит достроить наш загородный дом?

– Антон! – одёрнула его тётушка.

– Но Джордж Джорджиевич же сказал, что тут на всех!

Санни рассмеялась и пододвинула золотой кирпич поближе к дяде: ты в семье самый мудрый, ты и решай, что с ним делать. Кстати, дом действительно пора достраивать. А Василий – самый старший сын дяди Герхарда, в этом году университет заканчивает, так ему вообще, наверное, надо отдельную квартиру покупать. Интересно, тут хватит ещё и на квартиру, хотя бы на однушку?

На следующий день с ней встретился Ватерман. Извиняясь за невольную задержку – ну, ты же сама всё видела, не по моей вине! Шеф сам захотел отвезти тебя домой! – вручил девушке толстую пачку крупных денег «на мелкие расходы». И, как и обещал, оставил телефонный номер – звони, если будут проблемы. Или если вдруг... Кажется, Шеф был в полном восторге. Мало ли, вдруг он захочет повторить?

– А помните, вместе с нами в машину садился какой-то азиат? – поинтересовалась Санни. – Кто это такой?

– Наверное, кто-то из охраны Шефа! – генерал постарался непринуждённо улыбнуться.

– А почему тогда его так испугался дядя Герхард?

– Так это ты лучше у дяди спроси, Санни.

– Или у Джорджа.

– Что? – Ватерман явно был ошарашен.

– Джордж тоже оставил мне номер, по которому можно позвонить.

– Санни, а оно тебе зачем?

– Дядя – мой самый родной человек. И он перепугался, увидев этого азиата. Я хочу знать, чего он боится и как помочь дяде.

Мент какое-то время молчал, потом пристально посмотрел на девушку.

– Ты понимаешь, что если кто-то узнает…– Я никому не скажу.

Ватерман вздохнул.

– Что ж ты со мной делаешь, чертовка... Сам ведь тут без головы останусь…

Наклонился к самому уху девушки и тихо сказал:

– Его зовут Азраил. Настоящее имя не знает никто. Он – личный ликвидатор Шефа. Ещё используется для таких вот деликатных случаев, когда надо окончательно убедить человека молчать и не скандалить. Всё с твоим дядей будет хорошо, если он будет выполнять те пожелания, которые ему вчера высказал Шеф.

– Но… зачем? Зачем вот так? Джордж попросил дядю с пониманием отнестись к моему выбору – и всё.

– Любимый принцип Шефа: «Благодарность проходит быстро, страх – никогда». И... Тебе не стоит при посторонних называть его Джорджем. Для всех остальных он... Сама понимаешь. – Понимаю…

– Вот и умница. Я сразу понял, что ты – очень умная девушка.

А Джордж в то же самое время встречал Жозефину. Решил вспомнить былое – и впервые за долгое время поехал прямо в аэропорт, как в те годы, когда он был ещё всего лишь начальником Службы безопасности президента. Потом стал президентом сам – и встречать любимую в аэропорту каждый раз стало как-то неудобно. Но сегодня – сам бог велел.

Ага, опять вся жёлтая пресса неделю будет гудеть и фоточки постить: они целуются прямо в зале аэропорта, а к выходу он несёт Финку на руках. Любимая не без ехидства улыбалась – ну что, тебе понравилось? Как прошло свидание?

– Ко Дню влюблённых не успел... До Восьмого марта подождёшь? – загадочно сообщил Джордж супруге.

Кстати, да – надо взять на вооружение. Языковая находка элит бывших азиатских республик СССР, ныне ставших независимыми государствами. Они там по большей части всегда были мусульманами, кто-то демонстративно ударился в ислам после долгих лет столь же демонстративного марксизма. В общем, жить с тремя-четырьмя женщинами для тамошнего начальника – норма. Коран разрешает. Причём после совершения никаха у муллы все четыре вроде как становятся законными жёнами – во всяком случае, по шариату. Так что – для выделения той, которая ещё и жена по светским законам, азиаты стали использовать слово «супруга». Вот – жена, и вот – жена, а вот эта – супруга. Официальная Первая Леди.

– Ты о чём? – Супруга была заинтригована.

– Узнаешь!

Ночью в спальне второго этажа они занимались почти тем же, чем накануне до этого занимались с Санни в спальне на первом.

И разумеется – немного поболтать перед сном, святое дело.

– Тебе понравилась эта девочка?

– О да! У тебя определённо талант – делать мою жизнь светлее. Прикинь, Санни – дочь армейского офицера, выступавшего за Верховный Совет. И мы не могли об этом не поговорить. И самое удивительное в том, что, кажется, меня больше не напрягают воспоминания об этом. Если уж ко мне по доброй воле пришла, чтобы отдать свою невинность, дочь моего врага – значит, я таки сумел примириться со своим прошлым. А идея, как всегда, была твоя.

На Международный женский день он подарил Жозефине бриллиант. Уникальный розовый бриллиант в 12 каратов, перед этим проданный на одном из аукционов некоему анонимному покупателю из Нордланда за восьмизначную цифру в долларах США.