Viva la Doppelgänger, или Слава Доппельгангеру

Глава 1. Доппельгангер

1.

– “Ужасное место, чтобы умереть”… примерно так должна начинаться книга, а не как у тебя. Запомни, Илега, нет ничего хуже, чем стартовать повествование с диалога или описания погоды. Сие буквально преступление против хорошего вкуса. За подобное Максим Горький тебя посадил бы в пожизненный эцих с гвоздями, если бы знал, что это такое.

За последние месяцы Прага успела привыкнуть к двум вещам: к бархатистому, слегка капризному голосу будущей жены одного из завиднейших женихов стольного града, обожающей делать ультимативные заявления, да к тому факту, что погода зависит скорей от воли этой барышни, чем от естественных природных явлений, наблюдениями за которыми обычно зарабатывают себе на кусок хлеба сотрудники метеобюро.

По-началу богемийцев изрядно смущало и даже пугало то, сколь чутко реагируют небеса на настроение упомянутой выше вздорной особы. Иных особливо выбивал из колеи тот факт, что солнце и тучи выбрали себе госпожой не кого-нибудь из королевской семьи или заслуженных дворянских родов, а случайную простолюдинку.

Броню Глашек. “С ударением на первый слог”, как она частенько любила представляться, прежде чем завести свою любимую шарманку на тему общества, что слишком ленится ставить точки над йотированными гласными. Это, как полагала повелительница ветров и гроз, являлось первым признаком того, что человечество встало на путь деградации.

Ещё полгода назад никто и не знал о том, что эта девица вообще существует, но события последних шести месяцев перевернули с ног на голову как сам мир, так и представление многих людей о нём.

В конце концов, одно дело верить в богов, а совсем иное — узреть кого-то из них воочию. И не покровительствующую праздности Вагху, не воплощение справедливости — Малфурию, даже не закалённого в кровавых боях Цезаря, а Лешего, древнейшего врага всея человечества и самого понятия цивилизации, саму персонификацию хаоса.

Узреть и осознать всю глубину своих заблуждений, когда окажется, что хтонический Леший явится в образе прекрасной юной девы, которая, к тому же, впервые применила свои божественные силы для помощи смертным, а не для того, чтобы растереть их каблуком, как мерзких тараканов.

Прага успела привыкнуть. Ну, да, богиня. Да, что-то там мутит с политикой. Но это всё происходит где-то там, в высших сферах. Простой челяди ведь интересно иное. В основном, чтобы её никто не трогал и позволил пару раз в месяц донести до дома зарплатку, которая покрывала бы приобретение продуктов питания и товаров первой необходимости, да чтобы оставался “хвостик”, которого бы хватило, чтобы со временем накопить на покупку ценой подороже и важностью поболе.

Но, к сожалению, именно в этой мелочи простолюдинам и было отказано.

И, к ещё большему сожалению, попытка возмутиться подобным развитием событий как раз привела к тому, что множество мужчин и женщин сейчас лежало на земле, лицом вниз, имея из развлечений только возможность наблюдать за тем, как по весне неспешно растёт трава под аудиосопровождение из криков боли тех, кто привлёк к себе слишком много внимания бойцов Группы Немедленного Вмешательства.

А у иных с развлекаловом дела обстояли куда как хуже, ибо им глядеть предстояло исключительно в асфальтированный плац.

По крайней мере, так было до тех пор, пока на закрытой территории государственного учреждения, ответственного за перевоспитание опасных для целостности государства людей, не объявилась лично богиня с сопровождением.

Стук её каблуков разительно отличался от тяжёлой поступи закованных в броню ГНВшников, а звуки мягкого женственного голоса — от грозного гарканья правительственных силовиков. Вот только смущал подбор одежды этой бледной синеокой брюнетки, уж слишком явно отсылающий к парадной униформе Богемийских Вооружённых Сил, что довольно недвусмысленно намекало, на чьей стороне в данном конкретном конфликте Лешая выступала. Ну а змея, обвивавшая шею девушки, вовсе придавала образу некоторой зловещести. И это несмотря на то, что рептилия мирно себе спала, подставляя изумрудную шкурку ласковым лучам жаркого весеннего солнца.

— Ты — бака и бука, — надулась обиженно та, кого богиня называла Илегой: девушка в одеяниях горничной, самыми яркими атрибутами которой являлись обилие острых черт во внешности да шикарная длинная копна густых русых волос. — Я, между прочим, летопись твоих подвигов веду! Могла бы и порадоваться.

Однако Броню Глашек подобный аргумент не убедил. Она картинно закатила синие очи и беспечно отмахнулась рукой в белоснежной перчатке.

— Я тебя умоляю, Илега, это не летопись. Это художественное произведение, хоть и основанное на реальных событиях. И если уж ты берёшься делать нечто подобное, то делай это хорошо, а не как некоторые.

Богиня остановилась и замолчала, глядя в сторону одного из задержанных. Он словно бы издевался над силовиками. Смеялся в лицо, выкрикивал лозунги, причём, кажется, вообще все возможные, а не только относящиеся конкретно к данной ситуации. Вплоть до “живе Беларусь” и “Скайрим для нордов”. Бойцы ГНВ, конечно же, не оставались в долгу, но соревнование по остроумию очевидно слили всухую ещё до прибытия госпожи Глашек, а потому активно пытались успокоить несгибаемого протестующего ударами дубинок.

Безуспешно.

В этот момент прикрытого дизайнерским кителем плечика Лешей коснулась изящная ручка светловолосой девицы, одетой в легкомысленный наряд, включающий в себя розовую маечку и коротенькие шортики. Пожалуй даже чересчур легкомысленный для той, к поясу кого приторочены изящная волшебная палочка и держава с прахом.

— Может, перейдём к делу? Думаю, люди заждались.

Однако ответ на вопрос магичка получила не от госпожи, а от стильного молодого парня в тёмно-синей рубашке с коротким рукавом. Кстати, тоже обременённого магической атрибутикой. Только более строгой, чем у блондинки.

— Да ладно тебе, Жаки, мы всю ночь и всё утро мотаемся по различным полицейским участкам и тюрячкам, где каждый раз Лешая произносит перед местными обитателями одну и ту же речь с незначительными изменениями. Мы все устали и заслужили небольшой отдых.

— Устали больше, чем они? — кивнула блондинка на лежащих мордами в пол задержанных. — Не будь так эгоистичен, Лукан.

Ровнёхонько в этот момент со стороны неунывающего избиваемого донёсся очередной перл:

— Мои предки улыбаются, глядя на меня, имперцы, а ваши — улыбаются, глядя на вас?!

Эта реплика встретила одобрительный кивок со стороны Лукана.

— Спасибо, тебе, парень!

— Не за что! — успел отозваться задержанный, прежде чем схлопотал дубиной по зубам.

Последний факт не особо смутил колдуна-стилягу, и тот лишь небрежно махнул рукой в сторону жертвы побоев.

— Видишь? Он полон сил и энергии. А остальные вообще лежат. расслабляются и отдыхают.

— В довольно неудобной позе, вообще-то, — прыснула ядом в сторону спутника Жаки. — И ты сам отлично знаешь, что это является одной из форм пыток. Или в УСиМ на физ-ре не тренируют противостоять подобному?

Молодой человек может и хотел что-то ещё сказать, но передумал, когда богиня решительно двинулась в сторону того самого несломленного и несгибаемого задержанного.

— Ей-Форде, Даркен, сие что, твой новый фетиш? — поинтересовалась она у бедолаги. — Намекаешь на то, как должна пройти наша с тобой первая брачная ночь?

Последние слова заставили ГНВшников застыть в нерешительности. Лишь один из них не успел отреагировать и остановить движущуюся по направлению лица собеседника госпожи дубинку.

Впрочем, как выяснилось, у того всё и так было под контролем. Задержанный на удивление ловко подставил под удар лоб, а затем, как ни в чём не бывало, перехватил руку бойца и в одно движение сломал её. Ответ на вопрос, почему наручники не помешали пленнику провернуть нечто подобное, болтался на его запястьях, шурша лопнувшим пластиком.

Тот, кого Лешая назвала Даркеном, выпрямился и утёр предплечьем кровь из расквашенного носа. Вообще, для кого-то, чьё лицо из-за побоев мало чем напоминало человеческое, задержанный двигался чересчур бодро. Куда бодрее, чем бойцы ГНВ, торопливо пятящиеся от него назад.

— Во имя Хидео, мать его, Кодзимы, Броня, ну нельзя быть такой душной. И вообще, как ты меня узнала? Я же перед внедрением сменил внешность. Меня тебе Ёла спалила? Эта коварная закладчица?

— Да нет, всё проще, — девушка сделала ещё шаг к молодому человеку и принялась мягко поглаживать пальчиками следы побоев, из-за чего те на глазах уменьшались, пусть даже порой выплёвывая в пространство порцию гноя, которую богиня без тени брезгливости смахивала на плац. — Гораздо проще. Ты кричал “живе Беларусь”, что уже довольно подозрительно, учитывая, что в Форгерии никакой Беларусью и не пахнет, а затем начал славить Ульфрика-Буревестника.

Молодой человек непонимающе и возмущённо развёл руками.

— Да ладно! Это мог быть кто угодно! Мало ли в Богемии попаданцев из мира, похожего на наш прошлый, со Скайримами и вотчинами усатых батек?

Броня закатила глаза.

— Это не мог быть, кто угодно. Это мог быть только ты. Думаю, читатели со мной согласятся. Сколь многие узнали тебя после твоего первого появления в этой главе?

Исцеляемый подарил богине недовольный взгляд.

— С чем они точно согласятся, так это с тем, что слом четвёртой стены — исключительно моя, великого Даркена Маллоя, фишка и ничья больше. Так что, попрошу, верни, откуда взяла.

Лешая тем временем закончила с лицом молодого человека и принялась лохматить ему волосы, с каждым движением делая их всё светлей и светлей.

— А разве после свадьбы у нас не будет всё общее? Фамилия, имущество, любовницы, фишки?

Птичий взор серых глаза Дарка обратился к небесам, чистую голубизну которых портили пока ещё редкие облака: первые предвестники приближающегося грозового фронта.

— Это так не работает. Я же не стану после свадьбы богом.

— Ты всё неправильно понял, — Лешая в одно движение пальца рассекла и без того рваную футболку собеседника, обнажая его покрытый синяками рельефный торс. — Моя фишка не в том, что я — бог, а в том, что я — богиня. Ты решил сменить пол?

— Не-е-ет, — подозрительно кося взгляд на девушку, ответил блондин.

— Вот потому ты и не возьмёшь мою фишку. С любовницами та же пьянка. Если я пересплю с Ёлко, никакой ссоры ни с кем меня не ожидает, а вот если ты покусишься на Илегу, весьма вероятна драка с её женихом.

— А ты удобно устроилась, слушай, — возмутился молодой человек.

Он упёр руки в боки и теперь с интересом наблюдал за процессом исцеления, требующим от богини личного внимания к каждой из ран. Где-то секундами тремя позже, Даркен вновь заговорил:

— Кстати, ты так и не спросила, зачем я сломал руку тому парню, при том, что официально нахожусь на стороне короля. Это ты стала такой невнимательной, или это я намекаю недостаточно ясно?

— Я думаю, сейчас просто не время и не место, — ответила девушка. — Мы на территориях, роду Маллой неподконтрольных, а подобные вещи лучше озвучивать в обстановке, более располагающей. Приглашаю тебя сегодня забуриться ко мне в храм. Там расскажешь, что успел выяснить. Заодно в съёмках видоса поучаствуешь.

Богиня положила руки на пояс собеседнику. Из оснований её ладоней проросли длинные зелёные побеги да скользнули ловкими вёрткими щупальцами в штаны молодого человека. Не с пошлыми целями, а чтобы нащупать требующие лечения повреждённые участки плоти, однако со стороны могло показаться иначе, особенно с учётом того, как дёрнулся и переступил с ноги на ногу юный пан Маллой в самом начале этого процесса.

— Знаешь, Броня, ты вроде бы и изменилась после своего пробуждения, но осталась такой же социально неуклюжей. Если бы я не был в курсе твоего канала с религ и политпросветом, мог бы подумать о видео иного плана.

Девушка коварно прищурилась.

— А с чего ты взял, что это именно неуклюжесть, а не намеренный флирт?

Она отдёрнула руки от пояса собеседника, однако щупальца вернулись “на место” лишь спустя ещё пару секунд. Выражение лица пана Маллоя было неподражаемо. Этакая смесь конфуза, недовольства и обиды за то, что столь удачная шутка не пришла ему в голову.

Впрочем, спустя уже секунды две он словно бы потерял интерес к девушке и принялся выискивать в небесах средь прочих птиц одну конкретную: сову Букля. Богиня заметила его ещё на подъездах к этому учреждению, однако вида не подала. Специально. Чтобы застать врасплох Дарка.

Это того стоило.

— Ладно, граждане задержанные, тунеядцы, нарушители общественного порядка, бунтовщики и протестующие. У кого есть желание размяться? Наверняка уже все мышцы затекли лежать в такой позе. А ведь такая волшебная возможность! Пообщаетесь с богиней! Лично выскажете ей свои причины для недовольства и хотелки.

Броня окинула внимательным взглядом двор исправительного учреждения. Множество людей. Мужчины и женщины. Разных возрастов, включая тех, кого даже она назвала бы детьми.

Взор богини отмечал ряд нарушений в вопросе проведения исправительных работ. В частности, тот факт, что практически все лежали и лишь некоторым позволили сидеть на коленях, уткнувшись лбом в землю. По методичке полагалось бы уже к этому моменту как минимум стариков и мелкотню поставить лицом к забору. Да, Лешая конечно обеспечила бунтующим тёплые ночь и утро, чтобы снизить количество заболеваний среди задержанных, но, тем не менее, для многих эта занимательная экскурсия с погружением в работу пенитенциарных учреждений Богемии не пройдёт без последствий.

Богиня молча указала, кого поднять с земли и поставить перед ней. Двух “бойких”, одного из тех, кого даже местные силовики сочли настолько покладистым, чтобы позволить ему сменить позу на якобы более удобную, пару стариков и пару детей возрастом от одиннадцати до четырнадцати.

Вообще, изначально девушка планировала брать побольше “бойких” для начала беседы и нескольких “покладистых” для её окончания, но ей сегодня постоянно приходилось отступать от изначальной задумки. Всего несколько раз отработала по сценарию, а в остальных же случаях приходилось разбавлять первые ряды совершенно бесполезными с точки зрения выступления фигурами. Просто, чтобы дать им возможность слегка размяться.

Дождавшись, пока всю семёрку разместят перед ней, богиня подошла тому из задержанных, кто выглядел застрявшим между детством и юностью, взяла его за подбородок и взглянула в глаза.

Взор мальчишки был полон страха. Парнишка явно сожалел о том, что влез во всю эту веселуху. Однако гордости хватило для того, чтобы как минимум предпринять попытку взять себя в руки и хотя бы попытаться смотреть смело.

Броня криво усмехнулась на правую сторону.

— Ну что, соплежуй? Это тебя тупые родаки притащили на протест, или ты сам возомнил себя до Лешей взрослым, а свои политические взгляды — хтонически прогрессивными? Спойлер: в во втором случае ты очень, очень, очень, очень-очень-очень далёк от правильного образа мыслей.

Мальчишка где-то секунды две пытался придумать, как ему реагировать на этот вопрос, но затем он разродился обвинением:

— Но это ведь ты развязала войну, из-за которой мы голодаем!

Высказавшись, подросток нацепил на лицо некое подобие гордой улыбки и поспешил стрельнуть глазами по сторонам, надеясь увидеть поддержку и одобрение.

Лешая вздохнула.

— Я сейчас поведаю тебе три умных вещи, только ты пожалуйста не обижайся. Мне, в принципе, будет приятно, если смысл сказанного дойдёт до твоего высушенного просмотром минутных роликов лишённого воображения мозга, но если этого не случится, плакать не буду.

Она схватила нижнюю полу широкой серой футболки мальца и задрала её. Торс паренька не внушал. Ничего. Ни уважения, ни ужаса. Ни мускулов, ни проглядывающих рёбер тут не наблюдалось. Обычная подростковая дрищеватость, связанная скорей с отсутствием активных занятий спортом да с особенностями ускоренного роста, характерного для данного периода жизни.

— Во первых строках этого метафорического письма, я хочу отметить, что ты, пан голодающий молокосос, либо обладаешь слишком незапоминающейся внешностью, либо же действительно ни разу не посетил открытой для всех желающих бесплатной столовой моего храма. Да и в целом, у меня не имелось особой нужды её расширять в последние недели, хотя, судя по тому, как ты сейчас пытаешься нагнать масштабов, в ней очереди должны быть до самого горизонта, — девушка для красноречивости даже ручку приложила козырьком ко лбу, словно бы желала разглядеть что-то вдали. — И не надо мне говорить про лень. Во мне сотни душ, и многие из них не понаслышке знают, что такое голод. Ради краюхи хлеба стоит поднапрячься. И если уж не оседлать общественный транспорт, на который как раз денег может и не хватить, то уж снять трубку и набрать номер горячей линии точно ничего не помешает.

Лешая коснулась пальчиком губы и задумчиво обратила взгляд к становящимся всё более и более хмурым небесам, да начала неспешно вышагивать из стороны в сторону.

— Ну, кроме вопиющего идиотизма, пожалуй. Но в этом случае Прагу пешком из конца в конец пересечь — задача вполне выполнимая. А потому перейдём пожалуй к пункту “во-вторых”. А он, кстати, куда более интересен, чем твоё детско-юношеское лицемерие, ибо касается он лицемерия властителей земель, титулованных монархов, вершителей судеб человеческих et cetera, et cetera.

Никто из присутствующих не решался перебить некромагичку. Даже если не касаться её властности, сквозящей в каждом жесте и слове, спесь с задержанных старательно сбивали всю прошедшую ночь. С некоторых — буквально. К текущему моменту мало у кого вообще остались хоть какие-то физические или моральные силы активно спорить и уж тем более рисковать прерывать сию многословную речь той, кого на высшем уровне официально признали богиней.

— Многие называют причиной войны мой конфликт с русским цесаревичем. И эти многие — идиоты, которые даже школьный курс истории, видать, забыли, едва лишь получив аттестат. Если не ещё раньше, — Лешая остановилась аккурат перед мальчишкой, а затем склонилась к нему и принялась стучать указательными пальцами по вискам. — Думай, молокосос, думай. Почему вас на уроках заставляли учить причины и поводы для войны. Причины и поводы. Это был повод. И цесаревич старательно его искал. Ему требовался скандал. Сын правителя Российской Империи много умнее и образованней всех вас вместе взятых. И даже если он кажется повесой, так это лишь потому, что такой образ ему удобней и, что вероятно, заставляет трепетать сердечко у представителей простого люда его страны.

Девушка выпрямилась и завела руки за спину.

— Я не выбирала, начинать войну или нет. Наш король не выбирал, начинать войну или нет. Никто не выбирал, начинать войну или нет, кроме Николая за нумером три, нынешнего официального правителя восточного гиганта. Всё, что было нам доступно для выбора: это то, с каким лицом вы вступим в этот вооружённый конфликт. И я выбрала хищный оскал, — Лешая картинно коснулась перстами уголков губ и оттянула их, демонстрируя тот самый оскал, о котором говорила. — Ибо война закончится либо же нашим поражением и капитуляцией, либо же после слов “оно того не стоит” со стороны государя земли русской. И чем мы выглядим смелее, решительней, неколебимей, тем раньше та благая фраза слетит с уст Николашки, правителя Рашки.

Наконец некромагичка убрала пальцы от лица. Жесты её стали медленными. Очень. Практически сонными. Девушка подняла вверх один перст наставительно, да продолжила уже без того задора, с которым громила единственный аргумент мальчишки ранее.

— Ну а в-третьих, и в главных: я всегда поощряла в челяди политическое мышление. Мышление, а не скудоумие. Первое от второго отличить легко. Когда ты, глядя на стоящего пред тобой представителя магического сословия, который хотя бы делает вид, что желает тебе блага, демонстративно его хулишь, желая заслужить одобрение людей, которые тебе помочь не смогут, даже если захотят, ты, мой дорогой пан молокосос, имбицил, — девушка вновь склонилась к мальчишке, на лбу которого уже выступил пот. — А политическое мышление, это когда ты предпринимаешь попытку вникнуть и осознать суть происходящих в стране процессов. Тогда ты бы выучил имена хотя бы ключевых фигур. Например, Брони Глашек, которая, прежде чем получить официальное звание богини, была принята на работу в дом Маллоев на должность палача.

Она выдержала паузу.

— Чуешь, чем пахнет? Палача. Да и богиня я, всё же, не благая. Я — аватара хаоса. Знаешь, некромаги часто делают то, чего им делать не хочется. Но нужно. Потому что они должны сохранить лицо. Имидж. Репутацию. У иных некромагов кроме репутации ничего не осталось. А у таких, какой я была полгода назад, никогда и не имелось иных активов, — богиня мягко коснулась пальчиком точки меж бровями мальчишки. — Тут с какой точки не посмотри, всё выходит, что следовало впечатлять меня, а не своих дружков, которые даже не дружки.

В следующую секунду паренёк свалился на бок, схватился руками за лоб, да начал кричать. Крики выходили отрывистыми, короткими и какими-то глухими. Надо сказать, что для многих присутствующих завершение сцены оказалось внезапным. Даже Даркен Маллой слегка расширил на секунду глаза, хотя, пожалуй, мало кто сумел отметить и понять этот выверт мимики сероглазого некромага.

Что уж говорить о том, как отреагировали задержанные, которым вроде как и бежать охота, но коим этого делать было нельзя, ибо спасение их крылось скорей в умении не привлекать к себе внимания, чем в быстрых ногах.

Богиня выпрямилась и окинула взглядом тех задержанных, что остались стоять пред ней на коленях. Кто-то забыл обо всём и смотрел на корчащегося в муках подростка, а кто-то — благоразумно глядел строго вперёд.

— Полагаю, те из присутствующих, с кем я заговорю следом, будут более предрасположены к конструктивному диалогу и не станут проверять на прочность мою дурную репутацию, коию я пестовала всю свою сознательную жизнь?

Броне не нравилось делать то, что сейчас делала. Однако богиня осознавала, что ей требуется действовать максимально эффективно. Именно потому в данный момент она повысила голос, желая завладеть вниманием задержанных в минуту, когда их восприятие, шокированное внезапной жестокостью, наиболее уязвимо.

— Я полагаю все присутствующие здесь заметили, что в последнее время цены на продукты питания и предметы первой необходимости подскочили в два раза, а порой и втрое! Если кто не очень хорош в экономике, я сейчас вкратце, для самых маленьких, поясню, как оно работает! — девушка уверенно вышагивала перед стоящими на коленях людьми. — В этой стране большая часть производственных мощностей сосредоточена в руках дворянства! А дворяне чуют, что дело пахнет керосином! Многие из них не очень высокого мнения об обороноспособности нашей страны, а потому готовятся свинтить за бугор к своим родственникам, прихватив с собой как можно больше того, что не прикручено к полу! А заводы, фабрики, сельхозугодья и прочая недвижимость к полу очень даже прикручены!

Лешая ступала решительно. Словно на победном марше. Доходила до возглавляющего импровизированный строй задержанных, разворачивалась и двигала обратно. Каждые её слово и шаг звучали в едином ритме, резонируя. Некромагичка буквально их чеканила, придавая таким образом своей речи некой весомости.

— Они надеются урвать побольше в кратчайшие сроки! Но, так же, если вы не заметили, есть одна крупная сеть, которая следует принципам сохранения доступных цен на товары первой необходимости! Вы о ней не можете не знать! Иначе откуда те скандалы, в результате которых пришлось вывесить объявления в стиле “две штуки в одни руки”?! — богиня остановилась перед одним из “бойких”. Тот предпочитал смотреть строго вниз, на обувь ораторши, не рискуя поднимать головы. — Если вы не в курсе, то эта инициатива стоит денег. Серьёзных денег. А уж сколь тяжело было протолкнуть подобное решение наверх. Хвала принцессе Лотарингской, что в дело вписалось государство, а потому разницу в цене на каждую покупку мне приходится возмещать не в полном объёме, а лишь частично.

Она чуть повернула голову и обожгла взглядом “бойкого” задержанного. Хотя, пожалуй, этот эпитет к нему больше нельзя было применить с прямым лицом: после демонстративной расправы над юнцом — он, кстати, уже затих и только лишь тихонько всхлипывал — все стали подобны кротким овечкам. По какой-то причине люди боялись магии больше, чем, например, дубинки или пистолета. Хотя, казалось бы, какая разница? Особенно когда ты уже в застенках. И там, и там суровость кары зависит не столько от инструмента, сколько от того, кто этот инструмент использует.

— Иными словами, вопрос, как скоро вы сможете нормально жрать, прямиком подчинён вопросу о том, как скоро закончится война и в чью пользу будет итоговый счёт. И вы, выходящие на улицы, останавливающие движение, оставляющие за собой кучи мусора, вы, вынуждающие правительство усиливать охрану стольного града теми ресурсами, которые могли быть брошены на фронт, вот ни капелюсечки не помогаете.

Она опустилась на корточки пред тем, кого всё ещё мысленно называла бойким.

— Ради чего? За что вы боретесь? Ответь мне?

Лешая замолчала, а её собеседник не сразу решился заговорить. Кажется, он даже надеялся на то, что некромагичка продолжит свою душераздирающую речь и забудет о нём навсегда. Однако через две секунды — достаточно долго, чтобы осознать необходимость ответа, но недостаточно, чтобы молчание могло взбесить живую богиню, — он заговорил.

— Мы боремся против коррупции, деспотизма и попыток нажиться на простых подданных, госпожа.

Лешая молчала. Она просто сидела на корточках и внимательно изучала макушку задержанного. А вот её змея, напротив, решила сбросить негу сна. Рептилия неспешно поднялась, время от времени пробуя воздух на язык, а затем начала медленно, осторожно, словно бы смакуя страх бедолаги, оплетать его шею.

— Ты считаешь свой ответ удовлетворительным? — поинтересовалась девушка.

— Что-то не так, госпожа? — поспешно переспросил тот, словно бы испытывал необходимость экономить дыхание.

— Повтори мой вопрос.

— Вы спросили за что мы боремся, госпожа.

— И что ты мне ответил?

Змея застыла у самого уха задержанного. По её холодному взгляду сложно было понять, что именно она задумала или какие эмоции испытывает. Быть может рептилии просто нравилось шипеть так, чтобы хоть кто-то её хорошо слышал.

— Мы боремся против коррупции, деспотизма и попыток нажиться на простых подданных, госпожа. И-и-и… и ещё против беззакония, если мне дозволительно дополнить свой ответ, госпожа.

Богиня задумчиво покивала.

— Ты всё ещё не осознаёшь, что не так?

— Н-н-нет, госпожа. Я — человек маленький. Что вижу со своей колокольни, о том и говорю.

— Давай попробуем ещё раз, но я тебя буду останавливать в нужный момент. Что я спросила?

— За что…

Допрашиваемый замолчал, ощутив, как девичий пальчик касается его губ.

— Тс-с-с… хватит. Этого достаточно. А что ты мне ответил?

— Против…

— Тс-с-с-с… что я спросила?

— За что? — на сей раз мужчине не требовались подсказки, чтобы осознать, когда потребно замолчать.

— А что ты ответил?

Небольшая пауза.

— Против.

Девушка выпрямилась, не забыв при этом прихватить с собой змеюку. Богиня нежно почёсывала шейку рептилии, не особо, впрочем, обращая внимания на реакцию той. Хотя, если честно, морде изумрудношкурой зверюги отчаянно не хватало выразительности.

— Осознаёте, в чём ваша проблема? Вы не боретесь “за”. Вы боретесь “против”. А это означает, что вы ничего не можете построить, ибо не стремитесь. Вы буквально намереваетесь только сломать. Никто из вас не задумывался о том, что случится, если вы вдруг, по какой-то счастливой — или несчастной — случайности победите? — синие глаза Лешей скользили взглядом по дворику, однако ни чьего взора богине поймать не удалось. Все смотрели исключительно в землю. — Цены упадут? А может быть, настанет прекрасный красный технокоммунизм, где всё бесплатно, где вкалывают роботы, а не человек? Что Прага обратится разом Цветочным Городом?

Слечна Глашек покачала головой.

— Нет. Ничего подобного не случится. Вы просто разрушите то, что худо бедно работает. А строить будут те, кто знает, “за что” они борются. И, поверьте, их “за что” с вашими интересами совершенно несовместимо.

2.

Даркен не особенно вслушивался в выступление Глашек. По началу он пытался, честно, но затем осознал, что небеса давали куда как больше важной информации, чем велеречивая богиня.

Молодой некромаг уже имел опыт наблюдения за погодой в моменты, когда настроение невесты резко меняется. И в такие минуты тучи не заморачивались с тем, чтобы хоть веточками, хоть листочками прикрыть свою искусственную природу. Они либо рассеивались, либо же формировались прямо над головой. Будто бы молекулы кислорода и водорода сами по себе, без минимального участия всем известных физических законов, решали обняться или же разбежаться в стороны.

И если ранее у кого-то ещё могли возникнуть сомнения в божественной сущности Брони Глашек, то подобное поведение небес должно было разбить во прах все аргументы скептиков. Такое не списать на случайность или же вовсе, как считали некоторые, на умелую актёрскую игру, когда лжебогиня нарочно подстраивалась под капризы погоды.

Это магия. Самая настоящая магия. Нечто, уровня использования шпилей. Вот только никто в те моменты не касался столь мощного катализатора. Король был бы в курсе.

Но сегодня же дела обстояли несколько иначе.

Сегодня грозовой фронт надвигался. Хоть и быстро, как в преддверие урагана, но он именно что надвигался. Тучи не возникали из пустоты сами по себе. Не было грома среди ясного неба. Ничего необычного.

Но именно это и необычно.

Серые глаза некромага проследили за первыми капельками дождя, окрасившими места своего падения в тёмные цвета. Затем он перевёл взгляд на Броню.

Ничего. Она продолжала вещать, как ни в чём не бывало. Умело, словно бы потомственная аристократка, девушка скрывала от случайных свидетелей свои истинные эмоции. А ведь богиня не могла не знать, о том, что что-то пошло не так.

Сильно не так.

В конце концов, молодой человек помнил, как взбесилась вчера невеста, узнав о том, какие меры для разгона демонстраций избрал принц.

“Это ведь ранняя весна! Земля не прогрелась ещё!”

Такими были её слова тогда.

А что ответил Дарк?

“Не хочешь, чтобы сегодня куча народа заболели? Ну так прогрей им землицу! Тыжбогиня!”

И она прогрела. Уж некромаг понятия не имел, как именно происходил этот процесс, учитывая, что солнышко вчера было не адски жарящим, а тёплым и ласковым, а ночью почва и асфальт обычно остывают, но тем не менее. Слечна Глашек воспользовалась своей властью и позаботилась о том, чтобы эта ночь не унесла жизней больше, чем… будет ли уместно сказать “чем следовало бы”?

Иронично, что за всё время своей речуги, очень многословной, кстати, девушка так и не упомянула ни разу сей немаловажный факт. А ведь управлять погодой — это задача, на самом деле, отнюдь не простая. Даркен помнил, как девушка обучалась этому. Как пыталась подчинить небесную сферу? Ведь та, выбирая, каким желаниям богини следовать, всегда отдавала предпочтение тому, чего слечне Глашек хотелось, а не тому, что та хотела.

Хочет и хочется. Это две большие разницы. Наверное, существуют люди, которым нужно это было объяснять, но не Дарку. Он — человек образованный. Обучение в одном из лучших магических ВУЗов страны оставило свой след. Обучение в одном из лучших магических ВУЗов страны и чтение “Пангийского цикла”, где главному герою и требовалось научиться брать под контроль свои хотелки, дабы они, по итогу, не разрушили всю планету.

Спойлер, у Брони Глашек в распоряжении не имелось такого способа справиться с этой проблемой, какой по итогу использовал Валентин Шеллер, главный герой той книжной серии.

В итоге там, где путь факира Фалера закончился, путь богини Лешей только начинался.

Так в чём же, на фоне всего вышесказанного, странность происходящих ныне событий, помимо особенностей появления туч на небе? Да в том, что Бронька попросту не могла “спустить поводья”, при помощи коих она управляла погодой. Усталость не могла служить оправданием, ибо девушка уже не словом, но делом доказала, насколько она крепка. Разочарование в этих людях? С чего бы вдруг? В своих речах Лешая часто отзывается о человечестве, как о чём-то бесконечно тупом. Она вообще любила фразу “интеллект любого общества равен интеллекту самого безмозглого из индивидуумов, это общество составляющих”.

Это уже не говоря о том, что впервые вестников грядущего ливня Даркен углядел ещё до того, как слечна Глашек принялась расспрашивать задержанных. Да и, судя по всему, все ответы были девушке заранее известны.

Нет-нет-нет. Та непогода, что проливалась ныне на землю противным холодным, словно бы пронизывающим до самых костей, дождём, являлась обстоятельством внешним. Свидетельством присутствия здесь иной силы. Либо же кто-то решил поиграться со шпилями и пожечь праха в попытке понять границы силы божества, либо же, что много вероятней, эти тучи пришли сюда за ещё одной аватарой Лешего.

Даркен мягко погладил вцепившегося в его предплечье совёнка, — когда ты тренированный некромаг, царапки от когтистых лапок птицы для тебя не являются сколь-нибудь заметным неудобством — а затем склонился к нему и прижался лбом к пернатому лбу питомца.

— Я знаю, о чём ты хочешь меня предупредить. Знаю, Букль. А теперь свали шустренько подальше. Я не хочу, чтобы тебя случайно зацепило, если здесь начнётся замес. От тебя тут всё равно никакой пользы.

Неясыть недовольно пропищал высоким голосом, распушил перья, расправил крылья, а затем послушно полетел прочь, сквозь подымающийся порывистый ветер и потоки воды, становящиеся всё сильнее и сильнее даже не с каждой минутой, а с каждой секундой.

К текущему моменту дождь уже натурально лил, но пока ещё не хлестал. По ощущениям, правда, казалось, что всё намного хуже, однако ощущения обманчивы.

Внимательный взгляд прищуренных серых глаз Даркена шарил по округе. И, пожалуй, только лишь поэтому он сумел узреть вторженку прежде, чем кто-либо ещё. Всего третий раз за прошедшие три месяца молодой человек стал свидетелем того, как Перловка выходит на сцену. Не когда она уже там, а когда она именно что впервые ступает на территории, где стоит ожидать её очередного выступления.

Сколь велика сила имён. Казалось бы, сие только лишь слово. Людям следует бояться не того и радоваться не тому, как оно звучит, а человека — или иного существа — которое оно обозначает. Но тем не менее, стоило смешливому прозвищу “Перловка” прилипнуть к Тёмной Лешей, как это всерьёз повлияло на восприятие простыми богемийцами этой дамочки. Она не богиня. Она — невкусная каша. Дрянь, от которой хотелось бы избавиться, но которую потребно перетерпеть, потому что так решили те, кто много сильнее тебя.

И пусть люди, лично столкнувшиеся с мощью той, кого называют сиим несерьёзным именем, быстро меняют своё мнение на сей счёт, те же, кого это не затронуло напрямую, остаются пусть не в блаженном неведении, но хоть в некоем его бледном подобии.

Иронично… Дарк всю свою прошлую жизнь относился к пропаганде негативно и пренебрежительно, но как только в ней появилась нужда, так сам же прибег к услугам древнейшего из способов влиять на народные массы.

Тем временем злой доппельгангер Лешей прорастала сквозь асфальт и стены там, куда, казалось бы, никто, кроме самого Даркена Маллоя, не смотрел.

Именно так. Перловка прорастала. Пожалуй, именно поэтому Ёлко оказалась неспособна придумать способ отследить перемещения тёмной богини. Она попросту сбрасывала тело, когда не нуждалась в нём, и уходила в землю. Учитывая отношение невкусной кашки к смертной плоти, стоило предполагать, что она без труда меняет внешность, быть может, проживает в чьей-то квартире под чужим именем, а свой обыденный облик, напоминающий предпочитающую неформальный броски стиль сестру-близнеца Брони Глашек, она примеряла исключительно в моменты, когда решала выйти в свет.

Занятно, что даже зная историю происхождения Перловки, Даркен мысленно отделял её от своей невесты. Да-да, это ведь по сути был один человек, развитие личности которого пошло по другой ветке примерно в районе полугодичной давности, когда тогда ещё никому неизвестная слечна Глашек принимала решение рискнуть собой ради кучки незнакомцев. Просто из-за стечения обстоятельств род Маллой возродил девушку в то время, как сама она сумела пережить акт самопожертвования.

С тех пор по Праге бродили две версии одного и того же человека. Пожалуй, они уже тогда столь сильно различались, что им следовало бы давным давно “отцепиться” друг от друга и перестать зависеть от одной души. Такое ведь уже не раз происходило в реальности, когда два тела, питавшиеся из единого источника, обретя личности чересчур разные, разделяли тот источник на два.

Однако в случае с Лешей этот трюк не работал. Вероятно из-за того, что источник её был много мощней, чем у простых смертных. А может, всему виной именно что “хаотичность” того, что божеству заменяло душу, и оттого различия между Перловкой и Броней Глашек оказались недостаточными, чтобы система осознала необходимость дублирования себя самой.

Так или иначе, зрелище появления Тёмной Лешей было завораживающим. Сквозь асфальт и промеж кирпичиков стены прорастали длинные извилистые корешки. Они переплетались и образовывали каркас, который с каждой секундой всё больше и больше напоминал девичье тело. И так будет продолжаться до тех пор, пока на этих корнях не появятся веточки с бутонами цветов, что распускаясь обратятся в кожу и ткани одежды. И лишь в самом конце, когда смертная оболочка окажется полностью готова, корешки отцепятся от неё да так и останутся на отбитых у цивилизации территориях дикой порослью, а в облике самой Перловки не останется и намёка на то, как она здесь ощутилась.

Ни единого намёка, если не считать густых зелёных, похожих на траву — или же травой являющихся — волос. И девичья кожа и, что немаловажно, одежда с обувью, будут выглядеть, как положено. Словно бы нет в этой внешности никакой фальши. Словно бы прежде чем заявиться на огонёк, Перлуша и правда заскочила в ближайший торговый центр, подобрала там миниюбочку под жакетик, да стильных сапожек на шнуровке, чтоб сподручней было грязь месить.

Но сколь не являлось бы сие зрелище завораживающим, Даркен не сводил с него глаз не оттого, что не находил в себе моральных сил отвернуться, а потому, что не хотел упускать из виду опасного врага. Сам же некромаг ступал в сторону своей невесты, желая прервать её вне всякого сомнения важную и убедительную речь во имя задач куда как более актуальных на данный конкретный момент.

Движение со стороны жениха не укрылось от внимания богини. Она на лету, максимально “бесшовно”, переформулировала несколько предложений, чтобы лекция не выглядела оборванной на полуслове, да повернулась всем телом к сыну рода Маллоев, показывая, что готова уделить ему внимание.

Пытливый внимательный взгляд синих очей девушки говорил о том, что она отлично знает, по какой причине молодой человек решил вмешаться в ход воспитательной беседы с челядью. Вопрос “где?” был будто бы написан большими буквами прямо поверх линии глаз Лешей. И не простой краской, какую могли бы смыть воды стремительно набирающего силу дождя, а монументальным барельефом, какой сохраняется в веках.

Даркен легко мотнул головой в сторону уже практически полностью сформировавшегося тела Перловки. Ответом ему послужил едва заметный кивок.

Некромаг тут же сделал шаг навстречу незваной гостье, да остановился. В конце концов, он не собирался прямо здесь и сейчас, без нормального оружия, всерьёз сражаться с потенциально неостановимой силой. Скорей просто хотел защитить от неё невесту.

Ну и что с того, что Лешая сама по мощи, если не равна, то не сильно слабей Перлуши? Пусть Броня и богиня, но ещё она — женщина. Причём, вскорости, всего через пару дней, она станет женщиной рода Маллой. Даркен не будет себя уважать, если это он спрячется за её спиной, а не наоборот.

Кроме того, навык держать хорошую мину при плохой игре — вещица более, чем необходимая любому дворянину.

Да и Броня пыталась соответствовать своему статусу. Ни словом, ни жестом не дала знака, что происходящее можно счесть форс-мажором. По крайней мере таким, к какому бы она оказалась не готова.

— Так, слизняки, слушай мою команду! — Лешая умудрилась разом и гаркнуть, как бывалый офицер, и сделать это женственно, изящно. Это сложно описать, можно лишь услышать и почувствовать. — Всем лечь! Лица в пол, руки за голову!

Народ послушно выполнял команду, а силовики спешили “помочь” тем, кто по их мнению оказался недостаточно расторопен. Вот только подобная инициатива ничуть не обрадовала богиню.

— Улитки — то бишь слизняки в броне — не являются исключением! Мне не улыбается потом с вашим сюзереном разбираться относительно того, кто потерял конечности из-за своего идиотизма, а кому просто не повезло попасть под перекрёстный магический огонь!

Подобный поворот событий для многих бойцов ГНВ оказался довольно таки неожиданным. Большая часть личного состава послушно плюхнулась на землю уже в первую секунду после уточнения богини, а остальным же потребовался личный пример собратьев по оружию и команда-подтверждение со стороны офицера.

А вот свита самой Лешей в лишних пояснениях не нуждалась. Некромаги послушно расчехлили магическую атрибутику и заняли позицию позади госпожи, а русовласая остроносая горничная с бодрым писком “Пьеро”, ничтоже сумлеваясь плюхнулась прямиком на мокрую от дождя травку.

Всё это заняло не то, чтобы много времени. Но достаточно, чтобы Перловка уже вышагивала в сторону своего адекватного доппельгангера с таким видом, будто бы уже давно тут стояла, да только лишь сейчас отвлеклась от смартфона, дабы поприветствовать важных гостей

— Жалкое зрелище! — бодро вещала травовласая итерация Лешей. — Могучее божество хаоса на посылках у простого смертного короля! Зачем? С какой целью ты защищаешь его слабую власть? Да пусть себе горит конём!

За последние месяцы Перловка стала слишком часто “светиться на радаре”. Если до событий у Национального театра она ещё держалась в тени, то затем игра в прятки ей, по всей видимости, надоела. Но, что самое свинское, никогда нельзя было говорить с уверенностью, закончится ли очередное появление Тёмной Лешей катастрофой, или же она просто решила сходить в кино, совмещая просмотр свежего блокбастера с приятным чувством удовлетворения, которое наступало у неё, надо полагать, лишь в случае, если представители официальных властей вдоволь понервничали, перекрывая улицы и эвакуируя гражданских из зоны потенциального боестокновения.

— Его дочка вежливо попросила, — Даркен не видел, но догадывался, что Броня нарочито беспечно пожала плечами. — По-моему, лучше так, чем из месяца в месяц унижаться, как это делаешь ты, Невкусная Кашка. Бахвалишься своими силами, но кроме откровенного сброда и использующих тебя в своих целях агентов иностранной разведки за тобой никто не следует.

— Сброда? — травовласая остановилась, завела руки за спину и огляделась вокруг. — Ты и правда называешь сбродом моих последователей, а не тех, кто разбивает лоб об пол в молитвах тебе за порцию бесплатного супчика? Это твои стандарты столь низки, или же столь сильно желание оправдать свои неверные выборы?

И в этот момент в игру вступил доселе молчавший сын рода Маллой.

— Все твои аргументы резко теряют в убедительности, стоит только припомнить один немаловажный факт, — молодой человек демонстративно ткнул себя большим пальцем в грудь. — На стороне, которую выбрал главный герой книги, попросту не может быть откровенного сброда, что бы там не вещал очередной главный злодей.

Перловка устало подняла глаза к небесам, а затем заткнула большие пальцы за ремешок юбочки и, чуть ссутулившись — не сконфуженно и испуганно, а скорей подражая готовому к броску зверю, — направилась прямиком к Даркену.

— Послушай, не мог бы ты, если тебе не сложно, пожалуйста, заткнуться и свалить уже с моего пути?

Молодой человек подобрался, размял плечи, отбрасывая незримое для случайных свидетелей ощущение беспомощности, что навалилось на него после слов хтонического божества, а затем улыбнулся подчёркнуто виновато, да ответил:

— Мог бы. Мне даже не сложно. Но я не уйду.

— Почему? — спросила Перлуша, останавливаясь всего в шаге от некромага и склонив голову на бок.

Улыбка Даркена стала шире.

— Не хочу.

— Ты что? Бессмертный?

— Смертный.

— Тебя совсем не беспокоит перспектива неминуемой гибели с последующей потерей посмертия?

— Беспокоит.

Перловка не торопилась задавать следующий вопрос. Секунда. Другая. А богиня лишь стояла в той же позе, застыв на месте как-то чересчур неестественно. Лишь в её глазах можно было разглядеть признаки жизни: взор их был внимательным, изучающим, словно бы у мальчишки, что раздумывал над тем, стоит ли ему отрезать пойманному комару нос, или достаточно просто оторвать крылья, а затем накрыть крышечкой от одеколона.

Наконец Перлуша заговорила.

— Так отчего же ты не отойдёшь в сторону и не упадёшь на землю, закрывая голову руками, как твоя богиня и повелела всем слизнякам, к каким ты, вне всякого сомнения, относишься?

Усмешка сорвалась с губ Даркена.

— Не хочу.

Тёмный двойник Лешей закрыла глаза, чуть опустила голову, а затем её губы изогнулись в мерзкой самодовольной усмешке, а когда веки вновь отворились, молодой некромаг мог увидеть в очах богини пламя, что разгорелось из искр предвкушения жестокой забавы.

— Хорошо-о-о-о…

Дальнейшее произошло быстро. Так быстро, что не каждому взгляду было дано уловить не то, чтобы каждое движение, а хоть что-то, кроме начала действа и его результата. Однако самому Даркену требовалось не просто осознать случившееся, и даже не просто поучаствовать, но ещё и сопроводить это участие качественно сплетёнными магическими формулами.

Всё началось с попытки Перловки пронзить тело некромага короткой атакой сложенными “лезвием” пальчиками в солнечное сплетение. И у неё вне всякого сомнения это получилось бы, коли молодой человек не успел бы ударить основанием ладони по запястью противницы.

Даркен вложил в усиливающее заклинание все негативные воспоминания о прошедшей ночи. Всю боль, что бережно хранил, но всё равно, этого едва хватило, чтобы только лишь перенаправить атаку Перлуши чуть-чуть в сторону. Благо в роду Маллоев не было принято растить сыновей никчёмными мажорчиками, а потому молодой человек успел уйти в сторону и развернуть торс так, чтобы кисть Невкусной Кашки едва-едва чиркнула по коже, рассекая лишь слой эпителия.

В следующее же мгновение пальцы левой руки некромага ухватились за зелёные локоны богини, а правое предплечье со всей дури, какую только Даркену удалось вытянуть из шевелюры противницы в эти доли секунды, впечаталось Перловке в грудь, а разлетающиеся во все стороны капельки воды лишь добавляли зрелищу эпичности.

— Ха-ха! — весело выкрикнул сын рода Маллой, по праву зовущийся среди друзей и знакомых “номером один”, а затем, отбросив в сторону мгновенно “завявшую” прядь травяных волос, принялся весело “пританцовывать” месте движениями, знакомыми каждому бойцу, полагающемуся на постоянное маневрирование во время схватки. — Я так целый день могу!

Даркен лгал. Ох, как лгал. Пусть он и выступил красиво. Пусть разменял порез столь лёгкий, что его не составляло труда залатать прежде, чем кто-нибудь заметит факт его существования, на буквальное уничтожение физической оболочки противницы, — её тело переломалось от мощного удара о ближайшую стену, и сейчас Перловка сползала на асфальт безвольной сломанной куклой, оставляя на память о себе широкий кровавый след, что стремительно смывался дождём, — но размен этот выходил в пользу Перлуши, а не Даркена.

Её запасы силы в величии своём затыкали за пояс любые жалкие попытки смертных с ней сравниться. О чём она, кстати, не постеснялась напомнить.

— Кти… кти… кти-ти-ти-ти… — то, что являлось телом Тёмной Лешей, содрагалось в кашляющем чрезмерно тоненьком смехе. — И-кти-ти-ти-ти…

Глаза были широко раскрыты и не моргали, что только увеличивало сходство Перловки с марионеткой. Словно бы указанного мало, так ведь ещё конечности и торс начали двигаться сами по себе. Будто бы их тягали за невидимые нити, уходящие куда-то в небеса. Часть движений являлись “мусорными”. Порой тело вздрагивало, когда очередная пара костей вставала “на место”. Только слышимого щелчка не хватало.

— И-ти-ти-ти-ти. И-ти-ти-ти, — смеялась Тёмная Лешая, теперь уже без характерных шумов от впившихся в лёгкие обломков рёбер.

Увлечённый наблюдением — не праздным изучением особенностей поведения противницы, а с целью её контроля и оперативного реагирования на изменения в боевой обстановке, — Даркен как-то не заметил, в какой момент настоящая Лешая вдруг обхватила его сзади и повисла на нём, весело болтая ножками.

Она тоже смеялась. Однако смех её оказался иным. Скрипучим. Словно бы старое дерево клонилось по воле сильного ветра. И вроде бы в его звучании не могло быть ничего человеческого, но отчего-то он ощущался менее чужеродным. Ибо чувствовалось в нём нечто, скорей схожее с невинным девичьим весельем, какое возникало у юных слечн, когда их молодые люди демонстрировали особую лихость.

— Дурачина ты, Перловка! Простофиля! — кричала ей Броня через плечо Дарка. — Видишь, какого я парня себе заполучила! Богатый-красивый-сильный! И ещё главный герой книги! У меня есть всё, а у тебя — ничего! Даже имени! Я знаю о твоих планах! Но они обречены на провал! Сдавайся, ибо место тебе — на обочине жизни!

— Считаешь, что пришла пора покончить с этим? Раз и навсегда? — лишь когда с серией неслышимых щелчков позвонки Перловки встали на место, та вновь начала моргать. — Да! Хорошо! Так и сделаем. Финальное испытание. Победительница получает всё: имя, культ… самца.

— Эй! — возмутился со своей стороны означенный самец.

— Значит, в день свадьбы? — уточнила Броня. — Знаешь, где пройдёт церемония?

— О-о-о, да, — осклабилась Перловка. — Ты её трусливо переместила в лес. Чтобы жертв поменьше было, если я нападу.

— Ну да, конечно, — презрительно фыркнула светлая версия богини. — Лешая же может захотеть свадьбу в лесу только по этой причине и ни по какой другой? Ведь Лешая же названа Лешей в честь того, что является покровительницей производству шоколадного молока…

Секунды две от оригинала и двойника не было слышно ни слова, а затем они обе тяжело вздохнули в унисон.

— Хочу шоколадного молока…

Впрочем, жалели об этом они недолго. Особливо Перловка, что демонстративно вырастила в руке стеклянный гранёный стакан, полный густой жижи соответствующего цвета, да медленно, неспешно, с видимым удовольствием и стонами, столь сладострастными, что нельзя было не задуматься об эротическом подтексте этого действа, начала поглощать его содержимое.

— Нечестно! — возмутилась Броня, а затем начала стучать кулачком по спине жениха. — Хочу шоколадного молока! Хочу-хочу-хочу-хочу!

— Будет тебе шоколадное молоко, — устало вздохнул молодой человек. — Не капризничай.

— Хочу и капризничаю! — отозвалась богиня. — У меня на это есть все права. Вот! Видишь кольцо на этом пальце?

В очередной раз за эти три месяца слечна Глашек сунула под нос Даркену до боли знакомое украшение. То самое, что в своё время на перст матери юного некромага надел его отец.

Фамильная ценность.

Грустно это.

Особливо грустно то, что та Броня Глашек, которая в своё время приняла это колечко, ныне была мертва, а её телом, именем и репутацией пользовалась личность иная. Та, что родилась в день официального явления Перловки народу Богемии и всему миру.

— Видит, — вместо Даркена ответила Перловка, после чего демонстративно разбила опустевший стакан и направилась в сторону ближайшей тени, по пути расплетая тело на составляющие. — Просто он совсем этому не рад, ибо лучше тебя осознаёт, насколько всё, чем ты дорожишь, на самом деле иллюзорно.

Занятно, что когда Тёмную Лешую размазало по стене, после неё осталось кровавое пятно — то самое, что ныне смыли потоки дождя, — но ныне, когда её внутренний мир был открыт любому, кто готов заглянуть в Бездну, ни капельки, ни капелюшечки алой жидкости узреть не получалось.

— Иллюзорно всё. И в первую очередь иллюзией является твоё самообладание. Ведь ты себя потеряла уже давным давно.

Перловка уже исчезла. От её оболочки осталась лишь тень силуэта. Лишь несколько колеблющихся от ветра веточек, образовывающих некое подобие улыбки. Но это ничуть не мешало богине озвучить суть ультиматума.

— Победит та, кто сделает наиболее козырную отсылку к “гоблинам”. Посмотрим, не принесла ли ты в жертву то, чем более всего гордилась.